ЧАСТЬ 6. РУЛОНИСТИКА ( NEW )

Глава 1.

В Мусарне

 

- О, бля, круто! Мудя, слышь, Рулон сказал мне мемуары писать, – прыгала Подстилка, повизгивая от восторга. – Прикинь!

- Ага, - бессмысленно ответил Муд, пялясь в монитор в надежде отыскать в километрах кода маленькую паршивенькую ошибочку, которая не давала ему покоя уже двое суток, так как тормозила выполнение задания Рулона.

Поняв, что от Муди нихуя не добьешся, Подстилка поперлась в свою конуру, воображая на ходу: «О, бля, круто, теперь я прославлюсь!!! Мои мемуары обойдут весь мир!», - пиздела Подстилкина гордость, воображая, как она опишет, какая она крутая, бля, не в рот ебать, два пальца обоссать.

«Ага, прославишься ты, - злорадно ответил долбоебический ум, - надо же про себя все говно писать, всю правду».

«Во, бля в натуре, - приуныла Подстилка. - Может не писать тогда? Не, нельзя, сама же напросилась, че теперь про меня подумают. Во бля, во бля», - погрузилась дура в свою любимую чмошную атмосферу.

«Пошла нахуй, сука!», - вдруг забесилась она на мамашкин голосок в репе и яростно застучала по клаве.

* * *

      Когда Мудя с Подстилкой с истошными криками «Здесь просветляют!!!» ломанулись из Рулон-холла, жизнь сразу же повернулась к ним своей вонючей задницей. Иначе не могло и быть.

- Вот блядь, у нас осталось десять рублей, - бесился Мудя , неистово ковыряя в носу и считая мелочь, - вот с-с-сука, завтра жрать нечего будет. А ну, давай, пошарь по карманам, может у тебя че есть.

Подстилка покорно стала выворачивать все возможные карманы на штанах, на кофте, куртке, на сотый раз перетрясла свою замызганную сумку и даже в трусы заглянула, но, кроме засохших огрызков, крошек и прочей хуйни, ничего не нашла.

- Надо что-то делать, твою мать! – еще больше приходил в бешенство Мудя , расхаживая туда-сюда по маленькой комнате метр на метр, - это ты во всем виновата, свинья тупая!

- Почему? – зачморенно спросила Подстилка, заранее сжавшись от страха, ожидая очередной гычи.

- То, блядь, ей булочку купи, то, нахуй шоколадку, то еще какую-нибудь хуйню, а теперь хоть с голоду подыхай!

- Но ведь вы тоже много всего кушали, - попыталась возразить Подстилка жалобным голосом.

- Ты че охуела, дура, ну-ка заткнись, лучше бы подумала, как мы теперь жить будем!!!!!!

«Да-а-а, раньше об этом думать надо было, когда от Рулона решили свалить - как всегда несвоевременно подумала про себя Подстилка, - в Рулон-холле мы жили как у Христа за пазухой: жри – не хочу, кучу шмоток покупали, проблем не знали, думали, что так будет всегда. А вот теперь самим крутиться надо. А как? Хуй его знает. А ведь Рулон всегда говорит, что прежде чем сделать какой-то шаг, нужно хорошенько подумать, все взвесить, увидеть не только хорошие стороны, но и плохие, чтобы не обольщаться, а реально видеть, что тебя ждет, если ты это сделаешь. Но ни я, ни Мудя не хотели смотреть правде в глаза, не хотели слышать то, что говорит Рулон, а просто пошли на поводу своей поебени, а теперь пальцы сосем. Вот, блядь, говно!»

- Короче, надо срочно открывать свою школу, тогда у нас будет куча бабла, - нервно говорил Мудя , буквально уже выворачивая свой нос наизнанку от волнения.

- А как мы ее откроем? – зачморенно спросила Подстилка, удивленно поглядев на своего хренова прынца.

- Молча. В Инете! Так нас никто не будет знать, нам никуда особо ходить не надо, будем дома сидеть и бабки только получать, поняла? – зыркнул на нее своим звериным взглядом Мудя , а затем резко ринулся к стопке книг по компьютеру и стал тщательно их рассматривать.

- Так это же надо хорошо Интернет знать, компьютер, - промямлила Подстилка.

- Не дурак, сам знаю. Хули, бля, я че зря красный диплом имею. Ща накупим с тобой кучу книжек по компу, я их быстренько изучу, и начнем денежки клепать.

- Так на что же мы их купим, если у нас только десять рублей осталось? – удивилась Подстилка.

- Н-да-а, и правда, - немного приостыл в своем вспыхнувшем энтузиазме Мудя , - интересно, а что бы Рулон сказал в этой ситуации делать?

- Наверное, просить у кого-нибудь денег, - неуверенно промямлила Подстилка.

- Ага, вот ты сейчас пойдешь сама и будешь просить, - тут же взорвался Мудя , понимая, что просить он просто не способен, - я че, лысый что ли просить, нахуй надо. Да и у кого просить, у этого пидора отца что ли? Да я лучше сдохну, чем у этого старпера че-то попрошу, пусть он подавится своими копейками, - завелся не на шутку Мудя так, что Подстилка пожалела, что об этом заикнулась.

«Не-е-е, уж просить-то я точно не стану, - заговношился Мудя про себя, - уж сильно сложная для меня эта практика, - вспомнил он жуткий дискомфорт, который наваливался на него не так давно во время «страшных костров», когда ему надо было проситься в туалет, пожрать, и он ничего не мог сделать, потому что мать такому никогда не учила, а, наоборот, готова была до гроба из ложечки кормить, тварь поганая, - я че, долбоеб что ли, только смылся от этих практик, и тут я еще буду у мышей просить. Ну, нахуй». 

- Что же мы будем тогда делать? – забеспокоилась Подстилка, наблюдая за нахмуревшейся пачкой Муди.

- А помнишь, ты рассказывала, что страдала клептоманией? – вдруг оживился Мудя.

- Ну, и что, - обиделась Подстилка, - это уже в прошлом, - Рулон же сказал, что воровать это плохо.

- Дура, блядь! Рулон говорил, что все понятия в мире относительны, то, что сейчас хорошо, может в любой момент стать «плохо», и наоборот, - разумничался Мудя, - так что в нашей ситуации воровать – хорошо. Ведь, если мы наворуем кучу книжек, то потом сможем создать школу. Со временем будем привлекать людей в Рулон-холл. И у самих бабло будет,в и Рулону поможем в распространении Знания. Разве это плохо? – с напором спросил Мудя, злобно посмотрев в глаза Подстилки.

- Хорошо-о-о-о, - промычала та, не зная, чему и возразить.

Так два урода, ловко оправдав свое ничтожество, поперлись в самый крутой книжный магазин в своей деревне.

«Главное, свою жопу сберечь, - нервно думал Мудя, идя быстрым шагом по направлению в магазин, - весь огонь пусть Подстилка на себя берет, тем более, у нее уже опыт есть в этом деле. Ща пришугну ее, как следует, и она все сделает как надо».

 

- Поняла!? – орал Мудя, дико вытаращив глаза на тупую пачку Подстилки.

- Ага, - беспечно кивнула та, размякше глядя на Мудю своими выцветшими глазенками.

- Запомни, сука! Я прусь до кассы затирать им очки, ты сразу за мной и выплевываешься из магазина с нашими книжечками! – Мудя гадко заржал.

- Ладно-ладно, идем, - нетерпеливо пропиздела ветреная тварь, не придавая словам Муди никакого значения. Набитая говном дура считала себя самой умной и не утруждала себя слушанием, считая, что она все знает лучше других. Если бы она тогда знала, что из-за этого ей придется провести веселые часы с ментами, то была бы повнимательней к словам Мудилы.

- Смотри мне!!! – погрозил принц Подстилки охуенным кулаком, который не раз припечатывал ее к стенке, размазывая сопли и кровь по ебалу. Но, привыкнув всегда залупаться, она сделала рожу кирпичом, которому все нипочем, и оттолкнув кулак, уверенно попиздярила в магазин. Сегодня она как никогда была уверена в своем величии и радостно представляла, как спиздит все, какие только можно книги.

В магазине было три книгопокупателя и две дебильные курицы-продавщицы, которых Подстилка обворовывала уже не раз, безбожно пиздя книжки, в которых теперь со страстью копался Мудя, пытаясь выучить, шо такое компухтер и с чем его едят. Эти книги теперь у него были даже заместо ебли, шо было весьма странно, и Подстилка тихо удивлялась и радовалась таким разительным переменам, так как теперь он не пытался напрыгнуть на нее раз в час, а просиживал целыми сутками за компьютером.

Подстилка поперлась по магазину, тупо пялясь на полки, заставленные книжками. Какого только дерьма тут не было: и педик Лермонтов, и блядун Пушкин, и шизофреники чинеллингисты, и учебники по всякому говну для малолетних выпердышей, прочитав которые выпердыши, по мнению ебанутых мышей, должны были стать умнее, но на самом деле становились только тупее, и горы книг для баб, как сделать жопу толще, сиськи больше, ноги длиннее, харю глаже. «Гы-гы-гы! – стебалась придурошная, рассматривая книгу, где была намалевана баба с охуенными дойками и надписью: «Хочешь такие?». Тупая с завистью разглядывала громадные сиськи, тайком под рубашкой ощупывая свои две дульки и воображая, как Мудя обрадовался бы, если бы у нее были такие охуенные шары. «Шлюха! И сиськи у тебя надувные», – оскорбила дебилка бабу, швыранув книжку обратно на полку и с гордым видом поперлась к Муде. А как же?! Она выполнила завет любимой мамы: «Кто красивее тебя – то шлюха и дура. Все красивые бабы – дуры».

Хер стоял у своей любимой полки с книгами по компухтерам и че-то листал. Подстилка, корча умную рожу, принялась рассматривать книгу про Инет. «О-о! Нихуя!» – присвистнула она, вычитав, шо в Росии каждый день в мировую паутину вляпывается 1000-1500 свиней и шо число сетян в России в 5 раз больше, чем в Америке. Еще бы, Интернет – благодатная почва для выебывания и самоутверждения. Какая-нибудь замухрыженная серенькая мышь сидит в полуразвалившемся всеми забытом институте - никому не нужный Иванов Иван Иванович или Пронькина Мария Федоровна. А в Инете их бессмысленные прыщавые пачки нихто не видит, они себя называют шо-то типа Сексуальный монстр, Ванесса, Тарантул, Генриэтта, Дракула, Дон Хуан, Ебарь-террорист, Мадонна, принц Валуа Генрих 51-й и вперед там выебываться, трахать друг другу мозги и играть в любимую мышиную игру под названием «Кто круче». Пиздец! Тупые людишки думают, шо если они назовут себя Мадонной, то всё, бля, жизнь прожита не зря, они стали крутыми и великими, не в рот ебать. Но все это - большая хуйня и жопа, и Иван Иванович не станет богаче, если назовет себя Рокфеллером, а Мария Федоровна не выйдет за Киркорова замуж, если назовется Пугачевой! Богаче и круче они станут, тока если перестанут протирать штаны в задрипезных институтах и засыпать под мамашкин вой, а займутся нормальным делом, как учит Рулон!

Заебавшись пялиться в книги, мудачка шепотом спросила Мудю:

- Ну, че?

- Нихуя не надо сегодня, - тоненьким голоском пизданул в ответ Мудя, весь трясясь от страха.

«Во, бля, наложил, нахуй, в штаны, педрила! – подумала безмозглая дура. – Но ты-то не такая! – разыгралось сразу же хуевое воображение. – Давай, бери книги, и валим отсюда, оставим этих тупых кур с носом! Га-га-га!» – пиздел недоразвитый умишко. Дура стала шариться по полкам, думая че б полезного спиздануть, и увидела охуенную книженцию толщиной сантиметров 10, о которой она и Мудя давно мечтали. «Еб твою мать! Бери!», - скомандовал уебищный ум, и тупая зомби осторожно засунула книгу под рубаху. Мудя, увидев это, аж позеленел.

- Не ссы! – корча из себя блатную, кинула ему тупая свинья.

- За мной, - хрипло скомандовал Мудя, и попиздярил к кассе.

Бессмысленная харя дуры уже повернулась, шоб идти за ним, но на повороте туша замешкалась и на один шаг отстала от Мудозвона. Узрев такое дело и забыв все наставления, тварь тупо повернула обратно, решив обойти продавцов подальше через весь маг. Мудя чуть на жопу не сел, увидев в какое дерьмо Подстилка вляпывается.

«Сука!», - выругался он про себя и, весь трясясь от страха, подвалил к двум жирным свиноматкам-продавщицам и пидорастическим голоском стал спрашивать про диск. Двух тварей давно никто не ебал, поэтому они злобно накинулись на него, пиздя, шо нихуя они ему диск не покажут, пущай все на книге читает. Мудя совсем охуел от такого расклада и стал че-то там шептать, пытаясь отвлечь дур от дебилки, которая, обойдя весь магазин с книжкой под мышкой, которая торчала аж на метр, пиздярила к выходу из мага. Так как перетрухнувший Мудя своим пидорастическим голоском не мог привлечь к себе внимание двух охуенных коров, одна из них переключилась на магазин и заметила дуру, у которой шо-то странно топорщилось под рубашкой. Но так как безмозглая тетеря, нагло задрав голову, уже выходила из магазина, корова не сразу вдуплила, что почем. Коды ж Подстилка уже почти вышла из мага, курва вдруг позвала: «Девушка!»

Это слово оказало поразительный магический эффект на дуру. Она, словно загипнотизированная, медленно развернулась, вместо того чтобы сразу давать деру, как поступил бы любой нормальный хулиган. Дальше – хуже.

- Вы купили книги? – грозно спросила продавала.

- Не-е-ет, - жалобно проныла тупая тварь.

- Идите сюда, - приказала курва.

И дурная бараниха, как робот, поперлась прямо в пасть курицы, глядя в ее перекошенную репу перепуганными глазами, как кролик перед удавом, твою мать! Тупая свинья даже не могла подумать: «Давай, съебывайся!!! Ебана в рот! Ты ж уже на улице – как ветер в поле!!! Ну, куда, куда же ты пиздуешь?!!!!!!» Но мамкин голос пиздел в бараньей голове: «Старших нужно слушаться и уважать. Вежливая девочка должна быть всегда доброй и предупредительной. Никому нельзя отказывать, это очень плохо и некрасиво. Хорошая девочка должна выполнять требования старших и помогать взрослым. Нельзя разговаривать только с дядями». Курица явно не была дядей, и тупой баран перся и перся на эшафот. Обычно до ужаса пиздливый и такой вумный умишко вдруг заткнулся, очевидно, решив подставить жопу Подстилки. В репе стало темно и пусто. Став прямо перед продавалой, бараниха тупо лупала глазами, пялясь в ее пачу. Мудя стоял серый, обмякший от страха и глядел на дуру охуевшими глазами.

- Что у Вас под рубашкой? – грозно спросила курва.

- Ни-иче-его-о, - промямлила дебилка.

- Покажите! – приказала курица.

- Ой! Я не могу показать, - вдруг запиздела дебильным жалобным голоском тупорылая скотина, заглядывая в шары продавалы. Она, наверно, думала шо как только жирная курва увидит "бездонную глубину ее синих глаз", то сразу все простит, ях написано в романах.

Вторая, еще более жирная продавала вдруг вскочила со своего места, истерично заорав: «Держи ее!», поперлась закрывать дверь магазина.

«БЕГИ!!!» – вдруг проснувшись, заорал ум и все нутро тупой твари. Но она так и осталась стоять на месте, закозленная дерьмовой программой, пиздевшей, что убегать – это низко и недостойно, и тупо смотрела, как медленно захлопывается мышеловка.

Сука! Мразь! Вот чему тебя научила твоя тупая мамочка! Быть безответным чмом! Подставляться под удар! Слушаться тупорылых старших! Сука! Гавно! Скотина! Вместо того, чтобы сказать: «Дочь! Вот мир! Он тебя хочет сожрать! Если не ты, то – тебя! Так сожри же его!!!» Нихуя! Сука-мать только и учила чмориться, жалеть, становиться на место слабеньких, немощных чморофосов и презирать сильных и злобных хулиганов. «Какой плохой мальчик!» - пиздела сука, показывая на пацана, хуярившего какую-то малявку. «Ой, какой бедненький, славненький мальчик. За что же его так, хорошего?» - ныла тварь, пялясь на эту малявку и упиваясь собственным величием. Дебильная маманя, которая только и делала, что причитала, «какой жестокий мир», и какая хорошая она, никак не могла всосать, что если ты слаб, то тебя бьют и тебя надо бить! Это объяснил тупой Подстилке только Великий Рулон. Но, несмотря на всю Великую Реальность Истины, шо осветила закоулки Подстилкиного завнушенного до упора существа, мамкин голос не хотел сдаваться и пиздел, и пиздел всякую хуйню! Че только тупая с ним не делала – и билась башкой об пол, и топила ее, и хуярила ее палкой, шоб вышибить оттуда паскудную мамашу – все было бесполезно. Противный ненавистный голосок засел в тыкве и нихуя оттуда не вытряхивался, лишь только вгонял во все большее и большее дерьмо. Вот и теперь бараниха стояла перед очумевшей от ярости продавалой, которая требовала показать ей спизженные книги.

Кое-как вспомнив, шо в Рулон-холе ее учили играть сталкинг, свинья стала пиздеть, корча из себя дурочку:

- Ой, тетенька, я не могу вам сейчас показать. У меня там огромная рана. Давайте отойдем и я вам покажу, - пыталась разжалобить ее Подстилка.

- Нет, показывай сейчас!!! – орала взбесившаяся и нихуя не понимающая продавала, стоя у закрытой двери.

Подстилка ебнулась на колени перед продавалой и стала ныть, умоляя стерву выйти с ней за дверь, и там она ей все покажет. Теперь тормозной свинье было наплевать на то, что убегать - это неприлично, и до боли хотелось оказаться за дверью и дать чесу, что есть мочи. Но было поздно, поздно!!!

- Нет! Показывай сейчас! Никуда я не пойду! – орала в ответ жирная корова.

- Ну, пожалуйста, - складывая руки на груди, молила Подстилка придурошным голоском. – Пожалуйста, - дотронулась она до края юбки жирной курвы.

- Не трогай меня! Я тебя сейчас как трону! Я тебя ударю! Да, где же охранник!?– бесилась курва.

- Пожалуйста, пожалуйста, я Вас очень прошу, - слезно и благоговейно молила Подстилка.

«Почему она меня не выпускает, - недоумевала баранья башка. – Ведь я ее так прошу, она же должна сделать то, что я прошу. Я же говорю – пожалуйста. Почему она не жалеет меня? Ведь я же плачу! Ведь мама всегда говорила: «Ну, раз ты сказала «пожалуйста», то получишь».

- Ну, давайте выйдем, я вам покажу там. Поймите меня. Пожалуйста, пожалуйста, - повторяла дура, ползая на коленях и чуть не слюнявя подол вонючего платья жирной курвы.

- Да она наркоманка! – завизжала старая корова. – Не трогай меня! Я сейчас не выдержу! У меня 13 000 недостача! Я уже 2 месяца не получаю зарплату. Показывай быстро!

- Но я не могу, - ныла дебильная, - давайте я Вам там покажу, пожалуйста, я Вас очень прошу!

- Все! Вызывай милицию!

- Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, - еще больше пересравшись, затвердила дура.

- Нет, она наркоманка! Она напилась! Ты посмотри на нее! – орала одна старая корова другой.

- Пожалуйста, давайте я Вам там покажу, - продолжался кошмар.

Теперь по очереди орали уже две коровы, накручивая друг друга:

- Давай показывай здесь! Вон в том углу! Да за дверью она сбежит! Я же не буду за ней гнаться! Нет, какие гады! Я уже 2 месяца без зарплаты живу!!! Что милиция?!

Подстилка уже ошизела от всего этого воя. Мудя был больше похож на живой труп и молча созерцал всю эту сцену.

- А-а! Так они вместе!!! Вы вместе?! – глядя на Мудю, вдруг заорала одна из кур.

- Ага, - тупо спизданул Мудя, не желая оставлять дуру одну.

- Так они сообщники! – завыли две сирены. – Он подошел спрашивать про диск!

- Так-так, отвлекающий маневр!

- А она пошла на выход с книжечками. Сейчас-сейчас придет охранник!

- Алло! Милиция? – наконец дозвонилось продавало. - У нас кража. Книжный магазин…

- Да-да! Кра-ажа! – завыла вдруг другая. – Пусть хотя бы ее родители узнают!

- Они знают, - механически ответила идиотка.

- Ах, они знают! – забесилась курица. – Очень хорошо!!!

- Нет, они не знают. Они знают, что я хорошая и ни за что не поверят! – пизданула Подстилка.

- Что-о, хороша-ая?! Не-е-ет!!! Пусть твои родители узнают правду!!! – орала курица, бешено носясь по магазину и сшибая стеллажи с книгами.

 Нихуя не соображая, Подстилка, полностью оправдывая свое позорное погоняло, коим ее окрестили в Рулон-холле, ползала перед жирной продавалой, как червяк в говне, слюнявя ее платье и повторяя:

- Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Нет шоб подумать: «Да еб твою мать! Хули я твержу это тупое слово. Как же меня завнушали все эти суки!»

«А где волшебное слово?» – пиздела маманя. «По-жа-луй-ста», - выговаривал выродок, и счастливые родичи тут же выкладывали приз за хорошо проделанную работу, как собачонке. С тех самых пор у ебенка выработался рефлекс – он уверовал, шо если скажешь «пожалуйста», то все расплывутся, как понос, и дадут тебе желаемое. Но ни хуя подобного!!! «Ну, дак хули я его твержу. Оно же ни хуя не помогает! Надо придумать шо-то другое! Сейчас же менты накроют, и хана!!!» Но нет, запрограммированная скотина упускала свой второй шанс съебаться - просто вежливо вручить книги тупым курицам, слезно извинится и спокойно уйти.

- Пожалуйста, пожалуйста, - твердила Подстилка в бреду, валяясь в ногах у толстой утки, и никак не хотела врубиться, шо никто ее жалеть и выпускать не собирается.

 "Ты у меня такой золотой ребенок, - пиздела маманя, - все будет, как ты хочешь". И дебильная тварь всегда думала, шо все ей всё должны. А коды жизнь подтирала ею свою вонючую жопу, она быстренько забывала об этом, шоб опять плавать в приятно пахнущем дерьме: "Ты у меня золотая. Все будет так, как ты хочешь".

Тут дебилка увидела охранника, шо на своих кривых граблях подваливал к двери мага. Она решила своей одной извилиной, что сейчас лучше с колен подняться, и быстро вскочила, резко успокоившись. Тощая жердь заперлась в магазин.

- Вот они, - старая курва показала на Мудю и Подстилку, - украли книги и не отдают. Иди, показывай ему в тот угол, - приказала она дуре.

Но тупой хранило подвалил к Муде и стал требовать показать ему бумажку, на которой написано, шо Мудя – это Мудя и нихто иной другой. Подстилка же тем временем махом поперлась в угол магазина, и, пока никто не видел, швыранула на полку спизженные книги. Затем, с чистой душой она повернулась обратно и увидела, шо дебил шманает Мудю. Охуев от страха за своего хуевого прынца: «Это я ж, я виновата! Он тут не при чем! Сама погибай, а друга выручай!», - закричала заботливо взрощенная мамкой искареженная мышиная совесть, Подстилка помчалась к жирной корове, что стояла как скала целых 30 минут, загораживая заветный выход и, отволочив ее в угол, стала демонстрировать ей свое тело.

Тварь тщательно облапала своими жирными лоснящимися короткопалыми лапами всю Подстилкину фигуру, которая когда-то была довольно обширной, но после весёлой жизни в семейке превратилась в настоящую жердь, и убедилась, что книг нет. Ее глаза вывалились из орбит, а челюсть отвисла до полу. Но тут какая-то старая стерва, что пялилась на все действо, торча за стеклянной дверью магазина, закричала, что она видела, что книги в том углу. «Ах ты, тупое гавно! Сука! Блядь!!! Я тебе устрою!!!», - забесилась Подстилка, представляя, как она – супер-геракакл хватает тощую старпершу за шею и сворачивает ей бошку. Продавала, с торжествующим блеском в осоловелых глазах, понеслась в угол магазина и вернулась к храниле, довольно волоча за собой книги.

- Вот они!!! - кричала она. - Она их скинула!!! Эти книги ты украла?!

- Нет! - взвыла Подстилка. - Я не брала никаких книг! – заныла она, вспомнив, шо Мудя учил ее всегда перед ментами идти в отказ.

- Как это нет! – от такой наглости у кур глаза вывалились из орбит.

- Да ты же их брала! – истерично заорала одна из них – самая недоебаная, и поэтому самая злая. – Нет, вы посмотрите на нее! Какая штучка! Да как же тебе не стыдно! И куда только твои родители смотрят! Вот сейчас приедет милиция! Пусть они узнают, узнают, что их дочь – воровка!!! – завела вечную мышиную песнь безмозглая курица. – Это же надо, какая наглость! Она их для него, для него украла! – тыкала она пальцем в Мудю, бешено носясь по магазину. – Такая молодая! Работать надо, а не воровать! Как тебе не стыдно! Пусть, пусть хотя бы твои родители узнают, какая у них дочь! 

- Я не воровка! Я не брала книг! – подлила масла в огонь дура.

- Как это - не брала? Как это - не брала?! – кудахкали куры. – Не-е-ет, ты их брала! Как тебе не стыдно!..

Охранник, видно не бывалый, не выдержал этого воя и быстро съебался, сказав ждать ментов. Подстилка вспомнила, шо не так давно, коды в другом магазине ее заловил пацан-охранник, но, подсев на смазливую харю свинорылой, в итоге отпустил. Мудя учил ее: «Хули ты такая свинья, не могла даже придуриться? Даже дебильные мыши, увидев твою харю, сразу сказали, что точно ты украла! Ты че, не могла съебаться?!! Ты ж уже на лестнице стояла. Хули ты поперлась обратно? Ну, куды ты поперлась?! А раз уж поперлась, то надо было сталкинговать - в обморок ебнуться, заплакать, разжалобить! А ты там стояла со своей гордой пачкой!!! Как прынцесса недоделанная, твою мать!!! Хули не могла харю свою скривить тупую? Ну-ка, свинья, давай представляй, как ты перед всей мышиной братией начинаешь валяться в ногах, реветь, падать в обморок!!! Быстро, сука, скоморошничай и прокладывай тропу в сюр!», - разумничался дебил. Подстилка стала представлять и наверно-таки проложила тропу – потому как сейчас она скривила харю и заревела, хватаясь за сердце:

- Что же вы такое говорите на меня! Я же не воровка! Ой, у меня сейчас приступ будет, где мои капли?! – дура, голося во всю глотку, стала шататься, собираясь упасть в обморок. Но, испугавшись высоты, тупорылая просто ебнулась на колени, загибаясь книзу.

- Ой! Ты посмотри, что вытворяет! – закудахтали куры. – Да она наркоманка! Ты посмотри, посмотри! Как тебе не стыдно!!! У меня тоже сердце болит! От таких, как ты!

- Мне плохо! – задыхалась дебильная. – Спасите меня!!! – заверещала она благим матом.

Пересравшиеся курицы подскочили к телефону:

- Вызывай скорее скорую, скорую вызывай!

Хер, которого уже не было здесь и сейчас, а был он на зоне, среди здоровых зэков, которые злобно надвигались на него, собираясь отпетушить, увидев такое дело, радостно вздохнул и пожелтел.

Но тупая баранья башка «подумала»: «Ой, нахуй скорая? Они же сразу увидят, шо я симулирую?», - пересралась скотина, забыв, что «из двух зол выбирают меньшее». Впрочем, дебильный ум, который умел только выебываться, попав в такое дерьмо, напрочь отказывался работать и соображать, как лучше выпутаться из такой ситуации, выполняя свои прямые обязанности. Ум дебильной Подстилки был приучен родоками, учителями и прочими уродами, которые вместо того, чтобы воспитывать и развивать ебенка, тока калечат его, стараясь, видно, сделать как можно хуже, только воображать про себя всякую хуйню и выебываться, а соображал он весьма туго, предпочитая, чтобы эту трудную работу за него делали другие. А так как другие, воспитанные в тех же славных мышиных традициях, тоже нихуя не умели соображать, жить было очень весело! Просто пиздец, как весело! Все думали, что они - самые крутые в мире, не в рот ебаться, огурцы! Что у них все будет! А как будет, что будет, кто будет? – хуй проссышь. ДУМАТЬ никто не научил, и ум использовался всеми мышами исключительно для выяснения, кто кого круче. Так и жила Подстилка вместе со всем мышиным отребьем, болтаясь, как говно в проруби до тех пор, пока Бог, смилостивившись, не послал ей встречу с Великим Мастером. 

Боясь пережить страшнейший, ужасающий позор (а что для мыши хуже позора?) уличения в симулянстве, Подстилка стала загибаться меньше и орать, чтоб ей срочно дали капли, не то она тут и подохнет в тот же час.

Куры дрожащими лапами стали наливать какое-то успокоительное говно. Подстилка махом выдула эту гадость и стала подецел успокаиваться. Она встала с колен и стояла, вся дрожа, глядя в пол. Слезы жалости и обиды стекали по ее харе. «Как же так? – ныл недоразвитый умишко. – Как со мной могло такое приключиться? Как я могла так опуститься. Это он все виноват, все он, тупой Мудя! Несчастная моя судьба. Я же такая святая, я же так люблю Силу, я же такая хорошая…», - завел пидорастичный ум свою любимую песенку. И тупая сука, как всегда пошла у него на поводу, и сейчас захлебывалась соплями жалости. Но продавалы не дали поиндульгировать – опять приперся охранник, и они подняли вой:

- Да-да это она взяла! Дело было так, - выебывалась самая толстая и недотраханная курица. – Он пошел сюда, - тыкала она в полудохлого Мудозвона, - просить показать диск. Хотя зачем ему смотреть диск? Диск как диск, все такие. Я ему и не захотела показывать.

- Как это диск как диск? – вдруг завопил охуевший от такой тупости и наглости Мудя. – Да вы знаете, тетя, шо все диски разныи?! У миня дома уже гора таких дисков и все они разныи! И в усех магазинах, даже в Москве, завсягда показують диски!!! Хотя бы потому шо на них могуть быть царапины!

- Что-о-о-о? Какие такие царапины? Они же упакованы! Что ты мне рассказываешь! Я уже не первый год продаю диски и все про них знаю!!! – орала тупая.

- Вот-вот, - совал ей под нос Мудя свой диск, - видити? Я купил его тока что в другом магазине, и на нем про няго все написано. Я же должен знать, шо на этому диску!

- Ха!!! – орала курица. – Да я уже давно продаю диски – все они одинаковые!!! И на книгах про них все написано!!!

Хер покраснел, сжимая кулаки. «Еб твою мать, сейчас он уложит эту тупую тварь на месте, и нас посодют еще и за убийство!», - обливаясь холодным потом, подумала Подстилка. Но Мудя вовремя вспомнил, шо перед ним чужая телка, а не его, и поэтому ее нельзя молотить кулаками, коды вздумается. Он заткнулся и опять превратился в мумию.

А курицы продолжили ор:

- Он специально спросил, специально!!! Потому что она в это время обошла весь магазин и с книжкой за пазухой пошла из магазина! Она их украла.

- Нет, я не крала!!! – завопила опять дебильная, хватаясь за сердце. – Мне плохо! Что вы такое говорите!

- Да она наркоманка!!! – орали куры.

Охранник с деловым видом подвалил к дуре и стал проверять у нее локти – те места, куды нарики так любят вгонять иглы. Затем он проверил и Мудю.

- Нет. Чисто, - важно изрек он.

- Значит, она напилась!!! Она алкоголичка! – орали куры, воображая хуй знает шо.

Тупая дура стушевалась: «Ой, а вдруг он полезет нюхать мой рот, а он так дурно пахнет». Во дебильная, да? Даже в такой хуевой ситуации, кода скоро сидеть ей на вонючих нарах вместе с зэками, тупая дура продолжала верно служить мамкиной херне: «Девочка должна быть аккуратной и чистой. Если у тебя плохо пахнет изо рта – это позор. Когда ты вырастешь и будешь целоваться с мальчиком, ему это не понравится и он тебя бросит». Подстилка так завнушалась этой фразой, что аж до 20 лет никого не подпускала к своему рту, боясь, шо вдруг он воняет. Но хранило был, наверно, слабонервный или не наученный обращаться с нервно и истерично орущими бабами, поэтому опять съебался. А дебильный ум вдруг решил выполнить просто непосильную для него функцию – подумал и почему-то решил, шо надо побольше орать и оправдываться, защищая свою непогрешимость со страшной силой. И заместо того, шоб тихо плакать в уголку и сопеть в две дырочки, разжалобливая кур, идиотка опять стала корчить из себя святошу, больную, угрожать судом, папочкой-адвокатом, кричать, шо может купить их весь магазин с потрохами и ей незачем воровать, еще больше накручивая дебильных кур. В перерывах баталий Подстилка глушила успокоительные, надеясь разжалобить и заткнуть дур. Они ненадолго замолкали, но потом все начиналось по-новой. Таким образом, к приезду ментов курицы уже задыхались от ярости, готовые наброситься на идиотину и разорвать ее своими крюковатыми лапами. Только менты переступили порог, куры заорали:

- Вот она!!! Она украла книги!!! А он ее сообщник!!! Сажайте их!!!!!

- Я это точно знаю, - вдруг развыебывалась доселе молчавшая самая мышиная мышь. Она, кстати, точно видела, как Подстилка сбрасывала книги в угол, так как стояла в этот момент у нее прямо за спиной и осуждающе пялилась своими глазенками в огромных уродских очках. Видела, но молчала, трясясь всей своей мышиной шкуркой, нихуя конкретного не говоря. И сейчас она даже не могла сказать, что точно все видела, а несла какую-то ахинею своим бесцветным тоненьким голосочком:

- Я точно знаю, потому что я психолог. Вот 4 причины, что она воровка.  

«Еб твою мать!», - пересралась Подстилка.

- Первая – это то, что они пришли вместе.

- Ха-ха-ха!, - застебались Подстилка и Мудя.

- Второе – это то, что у него женский пакетик в руках!

- О-о-о! Еб твою мать! – подыхали от смеха два дурака.

- Третье, - важно продолжала мышь, - это то, что он подошел спрашивать про диск – отвлекающий маневр, понимаете. И четвертое, – многозначительно подняв палец в небо, изрекла мыша, – это то, что прежде, чем выйти, она обошла весь магазин!

«Вот сука, ну почему я не послушалась Мудилу», - заныла Подстилка.

- Да-да! – закивали куры. – Точно так!

Один мент тупо смотрел на них все это время, никак не вдупляясь, об чем речь. Другой, похоже, вообще не обращал на них никакого внимания, сверяя харю живого Муди с протокольной ряшкой на паспорте.

- Эти книги? - спросил потом один их них.

- Да-да! Эти! – закивали продавалы.

- Где они лежали?

- Вот там, идемте, покажу, - курица потащила ментов в угол.

- Зачем вы их забрали оттуда? – строго спросил мент постарше.

- Ах, да! – закудахтали дуры. – Понимаете, мы не подумали.

- Вы только две книги взяли? – спросил у зареванной дебиласки лысый мент, используя старый ментовский финт вытянуть признание.

- Я не брала никаких книг, - жалобно и доверчиво глядя ему в глаза, проныла Подстилка, сообразив, че по чем.

Мент подобрел и отошел.

- Идемте с нами, - почти ласково пропел он, обращаясь к Муде. – И Вы, - кивнул он Подстилке.

- Будете писать заявление? – спросил он у жирной курицы.

- Да, конечно! – завыебывалась она. – Один за такое уже сидит! Мы здесь юридическую литературу продаем, законы читаем, понимаете ли, - завнушивала она мента.

- Да-да! – завыла другая уже в десятый раз. – Пусть хотя бы ее родители узнают!

- Они знают, - механически ответила Подстилка.

- Ах, они знают! – забесилась курица. – Очень хорошо!!!

- Нет, они не знают. Они знают, что я хорошая и ни за что не поверят! – пизданула Подстилка.

- Не-е-ет! Пусть все узнают! – пиздела курица.

Базар из этих пяти фраз за тот час, что Подстилка проторчала в магазине, повторялся через каждые 15 минут. Менты побыстрее ушли, уводя за собой Подстилку, Мудю и одну жирную курицу.

Теперь Подстилка решила корчить из себя наивного невинного ребеночка: «Я же не брала книги. Значит, я ни в чем не виновата. Значит, я могу быть спокойна», - пизданул недоразвитый умишко, и она уселась в ментовский бобик, радостно хлопая беньками. Все загрузились и поехали.

- А куда мы едем? – радостно спросила Подстилка у мента.

Тот молча курил.

- В милицию, да? В настоящую? – радостно удивлялась дура.

- В игрушечную! - пизданул мент.

- Ой, а я никогда не была в милиции, - радовалась дебильная.

- Теперь будешь, - усмехаясь, ответил мент.

- Ну, разве это нормальные люди! – заискивающе пизданула курица ментам.

Жирная свиноматка была явно не в своей тарелке и уже тряслась всем своим мышиным телом, сидя в бобаре и едя в ментовку. Мышиная ересь о том, что в бобике, в тюрьме, КПЗ и т.д. сидят токо страшные преступники, к которым достойному человеку нельзя подходить даже на расстояние одного метра, не давала ее сраке спокойно ехать в мусарню. Она уже даже засомневалась в своей правоте и с жалостью смотрела на Подстилку, но дебильная мышиная упертость: «Как же так я откажусь от своих слов!», - не позволяла ей замять тему и спокойно повалить на хаус к своим выродкам, которые по ее словам уже 3 часа сидят без ма-муч-ки.

Бобарь подкатил к ментовке. «Еб твою мать! Как бы отсюда съебаться!», - вся трясясь и попердывая от страха, Подстилка оглядывалась по сторонам, ища пути к свободе. Но мент неотступно следовал за ней. Ее и Мудю завели в здание, провели через две решетчатые двери и, закрыв замок, сказали стоять у второй. Подстилка с наивным видом принялась рассматривать замок, всем своим существом желая оказаться за дверьми. Но тут подошел мент и повел дальше по коридорам. В отупевшей от успокоительного башке бешено вертелась только одна мысль: «Бежать! Бежать отсюда!» Идиотке до одури хотелось сорваться с места и мчаться подальше, такого дикого желания и такой дикой безысходности она не испытывала еще никогда. Особенно тухло ей становилось, когда она смотрела на серого, отмороженного вусмерть Мудю. Но птичка попалась в клетку. Их подвели к нервному и взмыленному дежурному, и он стал записывать координаты Муди. Подстилка в это время усиленно подмазывалась к нему, задавая дебильные вопросики:

- Ой, а эти бумажечки вы заполняете?

- Да, - пиздел мент.

- Ой, а что, бывают групповые преступления и совершенные иностранцами?

- …

- Эти строже судятся, да? – доебывалась тупарка.

- Да-а, - пиздел мент.

- Ой, а Вам нравится Ваша работа? – продолжала доставать мусора дура, несмотря на призывные знаки серо-сизого Муди заткнуться.

- Там хорошо, где нас нет, - мягко улыбаясь, пиздел расплывшийся от такого чрезмерного внимания мент.

- Иди сюда, - позвал он затем Мудю и подвел его к шкафчикам, как в детском саду. – Доставай и клади все сюда.

- Все? - переспросил Мудя дрожащим голоском и, трясущимися как у алконавта руками, стал складывать в шкафчик вещи. – И это тоже? – жалобно спросил он, показывая на пояс, где у него хранилось бабло и в котором он даже дрых.

- Да, - сурово подтвердил мусор.

Подстилка с дичайшим ужасом смотрела на все это, продолжая изображать на своей харе наивную улыбочку.

ю Идем, - мусор повел обосравшегося в конец Мудю в коридор с камерами, в одной из которых и закрыл его.

«Пиздец!», - обоссалась от страха дура. – «Все, его посадили!» - стало разыгрываться хуевое воображение. – «Но за что? Это же все я!» – чуть было не заорала менту дебильная, но вовремя сдержалась, вспомнив, что признаваться нельзя. Она весело помахала трупу Муди ручкой и поперлась вслед за ментом, ноя, что у нее болит сердце и ей без Муди не жить, нельзя ли их как-нибудь вместе. Но менту было похуй, он вообще был простым дежурным, который записывал всех гостей и распределял их по камерам, следователям и т.д. Так шо дурная зря перед ним так распиналась. Но она с самого что ни на есть детства не умела отличать хуй от палки, а принца от бомжа. Единственное, чему ее усиленно учила дебильная серенькая мамашка, так это быть хорошей девочкой, что значило, не грубить, не пререкаться, быть предупредительной и вежливой, ни в чем никому не отказывать и прочая хуйня. Короче, быть такой как мамаша - половой тряпкой, о которую всякое быдло вытирает свои грязные вонючие ноги. И Подстилка таким дерьмом и была, свято следуя «завету доброй мамы», и теперь костерила на чем свет стоит эту суку, которая «желая исключительно добра своим детям», вырастила ни к чему не приспособленных моральных уродов.

Беспомощная и размазанная в говно, Подстилка сидела в камере рядом со следователем и толстой курицей-продавалой, которая как раз давала показания. «Все, ты попалась! – нашептывал ум-извращенец. – Говорила тебе мама, что плохо воровать. Теперь ты воровка. Мудя уже сидит из-за тебя, и тебя скоро посадют. Щас вас допросят, ваши показания не сойдутся, а потом тех кур допросят – их показания сойдутся, и ты будешь сидеть. И вообще, они правы. Нехуй было пиздить книги», - вгонял ум во все большее говно.

«ГОСПОДИ! – наконец-то вспомнила про БОГА дебильная. – Я последнее дерьмо, я последняя тварь, из-за своего говна сижу здесь сейчас, я не осозновала себя, я нарушила все твои заповеди, я уебищное ничтожество. Прости меня, ГОСПОДИ, спаси, спаси меня, помоги мне! Только Ты меня можешь спасти! ГОСПОДИ, я умоляю тебя…», - волна благодати наполнила грудь, и идиотский сволочной ум сразу же заткнулся, не в силах вынести величие СИЛЫ. Простите меня Гуру Рулон! Я никогда не слышала то, что Вы говорите, не пыталась понять мудрость Ваших слов, и вот теперь получаю по заслугам. Легко, очень легко мнить себя умной, особенной, духовной, находясь в поле Просветленного, когда все есть, но теперь я вижу, какое я ничтожество. Без Вас я не могу и шага ступить, я не знаю, как жить, что делать, куда идти. А ведь прошло только 10 дней с тех пор, как мы с Мудей свалили из Рулон-холла, а сколько уже проблем навалилось, что же будет дальше?»

 Придя в себя, Подстилка стала прислушиваться об чем пиздеж.

Следователь говорила:

- Вы сами понимаете, это недоказуемо. Никто не видел, как она их брала. Если бы вы их хотя бы не забирали оттуда. И вообще такие дела расследуются на месте. А так… - она развела руками.

Курица понимающе закивала тупой башкой, делая вид, шо она въехала в тему.

«О! А че это она прямо при мне говорит? Ну, пиздец, круто! Спасибо СИЛЕ! СИЛА меня спасла!» – зарадовалась тупая.

- Заявление писать будете? – спросила следовательша.

- Да! – важно кивнула курица.

«Сука! Какое еще заявление? Ну, теперь заявление, а это все…» - Подстилка опять стала увязать в размышлениях покалеченного ума.

«Нет! СИЛА меня спасет!», - пробился через говно луч света.

Жирная курица вдруг забоялась брать на себя «такую ответственность» и полезла названивать менеджеру магазина, где все произошло. «Я то что, я никто, только продавец, - вдруг признала она свое ничтожество. – Я ему сейчас позвоню, пусть он решает. Я то что, только второй продавец», - трясущимися пальцами она набирала номер телефона.

«Вот тупые мыши – лезут, а не могут, блядь!» - презрительно подумала Подстилка, а вслух, корча саму наивность спросила:

- А меня скоро будут спрашивать?

Следовательша злобно посмотрела на нее и рявкнула:

- Ты вообще в камере должна сидеть! Пойдешь?

- Ой, нет, - затряслась дура.

- Ну, так и сиди!

Курица никак не могла дозвониться, и следователь, который тусовался в той же хате, повел Подстилку в соседнюю облупленную комнатушку.

- У тебя кодекс есть? – спросил он следовательшу.

- Не-а, - лениво ответила она.

- Подожди здесь, - ласково сказал он Подстилке, усаживая ее на стул.

«Ну все, запал! – расслабилась дура. – Надо его на свадхистану присадить», - завыебывалась она, вспомнив занятия в Рулон-холле.

- Вот читай первый абзац, - вернувшись, он ткнул ее носом в статью.

 «Ст. 158. Кража.

1. Кража, то есть тайное хищение чужого имущества,…» - стали сами по себе всплывать в памяти слова, зазубренные во времена учебы на юрфаке под страшной угрозой двоек и несдач, исходившей от разбесившегося от беспросветной тупости ученичков профессора кафедры уголовного права. Еще бы! Треть из 500 человек второго курса юрфака составляли маменькины и папенькины сыны и доченьки, которые платили по полторы штуки баксов в год и приходили в универ только для того, чтобы потусоваться, выебываясь прикидами от Кардена и прочих модоебов и раскурить с друзьями косячок или бухнуть пива. Половина из них так и не научилась в школе читать, и Подстилке всегда было радостно наблюдать, как в те редкие минуты, когда они оказывались на парах, они пытались повторить то, что им подсказывал обкуренный кореш. Получалось у них что-то вроде этого: «Первый… мир… э-э декрет… ага… декрет… был … мир… э-э… за мир. Ага! Второй … декрет… был за мир! Ага… И третий… декрет… тоже… был… за… мир! Ага… Что? Да… все … три за мир… Ага», - радостно улыбаясь, отвечал он на подъебку препода. Вторая треть студентов была, наверно, специально привезена из сел для демонстрации теории Дарвина о происхождении человека от макак. Долгое время для Подстилки оставалось загадкой, что эти невообразимые ископаемые здесь делают. Они хоть и отличались невообразимой тормознутостью, зато читать умели и зубрили все подряд, так что их ответы были больше похожи на стрельбу из автомата, которая сразу прекращалась от неожиданно поставленного вопроса, услышав который, они застывали с открытым ртом и вытаращенными глазами. Третью треть составляли бедные родственнички профессоров и прочих учил этого и близлежащих универов. Они честно учились, всеми силами стараясь не посрамить честное имя старых пердунов, но зря старались, потому как, видя в зачетке знакомую фамилию, учило, задав для блюзиру пару вопросов, годных разве что для учеников интернатов для дебилов, а не для будущих судей и прокуроров, выводило пятерки. И весь этот сброд через тройку лет должен был рассеяться по огромной стране с тем, чтобы вершить правосудие и отстаивать советский, тьфу, бля, российский закон! Ну, а думающих людей на весь факультет набиралось человек 10, но в силу этого они уже вовсю пахали в своих или чужих конторах, работали подсиралами у депутатов, адвокатов и прочих шишек, делая карьеру. А остальных думающих людей экзаменаторы радостно отсеивали на вступительных экзаменах, задавая вопросы типа: «А кто был главным героем в кинокартине Горького «Мать»? А сколько статей было в Уголовном Кодексе 1812 года? А где в этом предложении нарицательное междометие от глагола?»

«…наказывается штрафом в размере, - продолжала чтение Подстилка, - от двухсот до семисот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от двух до семи месяцев, либо обязательными работами на срок от ста восьмидесяти до двухсот сорока часов, либо исправительными работами на срок от одного года до двух лет, либо арестом на срок от четырех до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до трех лет».

- Прочитала? – радостно поинтересовался следователь.

- Да, но я не брала никаких книг! – широко раскрывая глаза, пиздела дура, улыбаясь козлу.

- Так вот, - непоколебимо продолжал он, - мы на тебя заводим уголовное дело в суд, будет пометка в паспорте. Ну зачем тебе это надо? Ты молодая. Тебе сколько лет?

- 21, - пропела Подстилка.

- Ну вот, а уже будет судимость. Так тебя никуда на работу не возьмут.

- Никуда?! – играя ужас, переспросила тупорылая скотина, думая «Ну и слава Богу! Нахуй мне нужна эта Ваша работа! Да и хули он мне лапшает-то! Знаем мы таких!»

- Никуда. А, если ты добровольно признаешься, то административная ответственность. Она нигде не фиксируется, просто заплатишь маленький штраф и свободна. Где же эта статья? – рылся он в Административно-правовом Кодексе.

«Может тебе помочь, козел?» – подумала тупая, но промолчала. Да-а, идиотка совсем не умела соображать, и если у нее в мозгах уже стояла зарубка, шо ни в чем нельзя признаваться, то она тупо ни в чем не признавалась, несмотря ни на шо. Ну, и сказала бы, что ты на всем этом собаку съела, давай, кончай, ни хуя ты не докажешь, и гуд бай. И не сидела бы в ментовке целых 10 часов, а сладко спала бы дома. Но нет, Подстилка молчала! Как Зоя Космодемьянская, блядь! Тупорылый умишко умел только ныть и чмориться, чем он сейчас и наслаждался в полной мере, получая свои килограммы кайфа.

- А вот! – наконец, докопался до статьи козел. – На, читай.

- «Ста-атья-я соро-ок де-евять, – пропела Подстилка, старательно корча саму наивность. - Мелкое хищение чужого имущества. Мелкое хищение чужого имущества путем кражи, мошенничества, присвоения или растраты, - гундела она дальше, - влечет наложение штрафа в размере до пятикратной стоимости похищенного, но не менее одного минимального размера оплаты труда. Приме-ча-ние. Хищение чужого имущества признается мелким, если стоимость похищенного имущества не превышает одного минимального размера оплаты труда, установленного законодательством Российской Федерации».

- Так что давай, признавайся, и все! – сказал следователь.

- Но ведь это не правда! Я же не брала книг. Как же я признаюсь в том, чего не делала? – наивно ныла дура.

Следователь выкатил шары и внимательно посмотрел на нее.

- Не брала?

- Не-ет.

- А вот они говорят, что брала.

- Ну, конечно, они так говорят, они же подумали, что я брала. Но на самом-то деле я не брала книги, я просто вела себя странно. Но потому что у меня порок сердца и неврастения третьей степени. Но книги-то я не брала.

- А какие книги? – решил взять на понт следователь.

- Не-е зна-аю, - старательно растягивала слова дура, наивно улыбаясь. – Они кричали, что про компьютеры.

- Ага, - хмуро потвердил козел. – Одна там линук, а другая фотошь.

«Не линук, а линукс, и не фотошь, а фотошоп, козел!», - оскорбилась дура за компухтерные термины, и растянула харю в тупой улыбке:

- А-а-а? Не зна-аю.

Козел молчал, пялясь на нее.

- А вы следователь? – изумилась Подстилка.

- Да.

- Ой, а интересная у Вас работа, наверно, да? – заливала она мозги. – Я вот тоже мечтала стать следователем, но мне папа не разрешил, сказал, что с моим сердцем мне нельзя.

- Ну, ничего, - расплылся козел в погонах. - А ты учишься, работаешь?

- Не-ет, - беспечно пиздела дура.

- А что?

- Я только осенью пойду опять учиться, а так я вебдизайном занимаюсь, - пизданул тупой умишко.

- Та-ак, - оживился пидор, - так у тебя дома компьютер есть?

- Ну д-а-а-а. А у вас есть?

- Есть, - улыбаясь, сказал козел.

- Ну вот, но это же не значит, что я украла книги, - тупо спизданула тварь, и тут же спохватилась. - А к Интернету подключен?

- Да.

- О-о! Классно! Я люблю Интернет. Там все так красиво-о-о. А Вы?

- Тоже, - засмущался он. – Но я редко выхожу, работа.

«Че, дурак, по порнухам лазишь, ну так бы и сказал!», - прикололась Подстилка, вспоминая, как Мудя лазил по Инету в поисках голых баб, жоп, пизд, сисек, «горячей ебли», «девочек Востока» и т.д. А однажды он додумался позвонить хуй знает куда и заказать там через Инет видеоролик, где ебутся. Когда ему прислали счет из Великобритании, Подстилка просто охуела от циферек с ноликами и даже не стала, как обычно, беситься, что он хочет её жопу променять на чью-то другую, а просто сказала: «Лучше б ты шлюху себе купил».

- А-а, да, так Вы и дома наверно редко бываете. А дети у вас есть? – продолжала ебать мозги дура.

- Да, двое!

- А вот мне нельзя иметь детей, врачи сказали. Порок сердца, - заплакала, давя на жалость, Подстилка.

Глазки козла тоже влажно заблестели:

- Ну, ничего, моя жена тоже не могла, но родила.

«Во дура!», - подумала Подстилка, и радостно сказала:

- Да-а?!! Родила?!! Вот молодец!

Следователь важно покачал башкой и похотливо сказал:

- Ну, сексом-то ты занимаешься?

Подстилка стыдливо опустила глаза вниз: «Вот сука! Еще отъебет меня здесь, нахрен! А как я потом буду Муде в глаза зырить?!», - забеспокоилась мамина доця.

- Так будешь признаваться или в отказ идешь? – вспомнил о деле козел.

- Куда иду? – корча наивную интеллигенточку, спросила Подстилка.

- Ну, в отказ, отказываешься, значит, это у нас слэнг такой. «Менты» смотреть надо! – заважничал мент.

- А-а! Да! Точно! Я смотрю. Классный фильм, правда?! – принялась восторженно нахваливать ментов Подстилка.

- Да. Ну, так что?

- Ну, я же не бра-ала, - проныла дура.

- Ну вот смотри, их трое против тебя. Как ты думаешь, кому больше поверят.

- Ну да-а-а, поверят тому, кого больше. Но ведь на-адо же правду установить, справедливость. И не тро-ое, а че-етверо. Там еще одна девушка была.

- Ну вот, тем более. Они же все одно говорят, что ты брала эти книги. Так что давай, признавайся и все, а не то уголовное дело, будешь камеры ходить мыть, - запугивал урод.

- Ну, я же знаю, что я не брала. Мало ли что они говорят. Я видела, как это все было. Сначала одна закричала, что я украла книги. Все слушали. Потом уже вдвоем начали кричать об этом, потом втроем. Все они заодно против меня. А вы им верите, - заревела Подстилка, усиленно изображая неврастеничку.

Следователь сосредоточенно смотрел на нее:

- Ну ладно, подожди.

Он поперся в соседнюю комнату, где сидела жирная курица, и стал че-то выяснять.

Подстилка тем временем принялась усиленно изучать кодекс, изо всех сил изображая невинную овечку. Эта роль у нее хорошо удавалась и по жизни. Благодаря учению тупой мамаши, она всегда считала себя святым и ни в чем неповинным «одуванчиком», - как называли ее идиоты-родственнички в детстве. И даже когда Подстилка конкретно влипала в дерьмо, то в ее мозгах виноваты были все кто угодно, но только не она, такая святая дерьмомученица. И из-за этого постоянно бесился Мудя, усиленно выколачивая своими лапами из ее башки эту ложноличностную святость. Теперь, когда она целостно вошла в эту роль, Подстилка поняла, почему. Ее и саму просто тошнило от такого жалкого и воняющего на всю округу дерьма, каким она на самом деле и была. Да-а, точно говорил Рулон, что чтобы избавиться от чего-то, нужно сутрировать это так, что тебе станет так, пиздец, тухло и расхочется быть таким последним дерьмом, о которое все вытирают ноги!

Следователь вернулся с какой-то бумажкой и резко сказал дебилке:

- Так, рассказывай, как все было.

«Уже завнушался, козел!» – подумала Подстилка.

- Я смотрела книги. Потом Мудя – мой парень, сказал, чтобы я шла в аптеку за своими каплями, а он пока купит себе книгу. Я повернулась и пошла. Когда я уже вышла из магазина и повернула к аптеке, я услышала, что меня зовут. Я развернулась и пошла к продавщице. Она мне сказала грозно: «Что у тебя там?! Показывай!» Я сказала: «Я не могу показать, у меня там шрам». Она закричала: «Отдавай книжки, которые ты украла!» И все! Мне стало плохо, - заныла дура, жалобно глядя на мусора. - Я не могу, когда на меня кричат. Когда на меня кричат, я сразу хватаюсь рукой за сердце, наверно, пытаюсь его защитить, и потом еще долго не могу убрать руку. Врачи называют это зажим, - на ходу плела Подстилка.

Следователь внимательно слушал весь этот бред и опять расплывался в говно.

- Ну, ладно, - сказал он, когда дура закончила, - она говорила, что ты головой билась об пол.

- Что-о? – возмутилась Подстилка. - Я не била-ась. Я просто упала на колени, и вообще я чуть не лишилась сознания, потому что мне стало плохо. А они мне даже капли не могли дать, а кричали, что это у них болит сердце, а не у меня, - жалко заплакала Подстилка.

- А почему ты сейчас не бъешся в истерике? Ты же неврастеничка.

- Потому что вы хороший, - пиздела дура, памятуя науку Рулона, что для мыши выше похвалы ничего нету. – Вы на меня не кричите. И у вас глаза добрые и умные. Вы все понимаете и спасете меня от этих злых женщин. А они на меня так кричали, так кричали.

Мент расплылся, аки понос, но работа есть работа:

- Ну, ты, пойми, - сказал он, - вот если ты одна и тебя четверо бьют. Так кто кого забьет?

- Ну-у да-а, четверо забьют, но меня спасете Вы, - нагло подъезжала Подстилка.

- Нет, я тебя не спасу.

- Тогда меня спасет судья. Судья ведь все видит и все знает, - продолжала нести бред святоша.

- Так, ладно, давай напишешь, что ты взяла, раскаиваешься, больше так не будешь, и все, мы тебя отпустим. Тебе лекарство, небось, пора пить.

- Ну да, я уже пропустила четыре приема, - жалобно подтвердила Подстилка.

- Ну вот, давай, пиши.

- Вы думаете так правильно?

- Не важно, что я думаю. Есть факты, - давил следователь.

- Ну, я могу, конечно, написать, но ведь это не правда. Получается, я обману закон и суд. А как же справедливость? – с наивным видом пиздела свинья.

Следователь злобно вылупился на нее своими маленькими глазками:

- Но ведь ты же брала эти книги!!! Все говорят!!! – заорал он.

Подстилка испуганно съежилась и проплакала:

- Не-ет, я не бра-ала.

Козел резко встал и вышел. Подстилка опять услышала за стенкой его голос.

Потом в комнату заглянула та же баба-следовательша, жрущая семечки, и посмотрела на замученную Подстилку:

- Ты где-то учишься? – ласково спросила она.

- Не-ет, я уже не учу-усь, а пойду осенью рабо-отать.

- Куда?

- В ин-сти-ту-у-ут, - наивно вылупив беньки, пиздела идиотка.

В коридоре замаячила харя следователя и еще какого-то толстого козла. Они пялились на Подстилку и ржали.

Потом жирный боров завалил в комнату, а те двое свалили. Подстилка пересралась насмерть за свою вонючую щель: «Ну, все, теперь мне пиздец. Этот козел точно меня сделает!»

Толстый козел посмотрел на Подстилку своими заплывшими свиными глазками:

- Че, все в отказ идешь! – проревел он.

- Куда? – тупо спросила Подстилка. – А, в отказ, да, в отказ, - пиздел охуевший от ужаса маразматический ум.

- Ты мне веришь? – спросил боров.

- Да! Вам верю! – голосом пионера призналась дура.

- Ну, так вот тебе слово мужика. Если ты признаешься, то все, я тебя отпускаю без всяких! – давил на мозги урод.

- Ну, я же не брала, - из последних сил сопротивлялась Подстилка, в своем воображении уже задавленная толстым пузом борова.

- Брала – не брала. Какая разница! Ты вот давай, бумажку подпиши и все, пойдешь домой со своим женихом. Слово мужика!

- Ну ладно, я могу подписать. А это не против закона? Я же неправду напишу.

- Ну, пиздец! – еле оторвав свою тушу от стула, боров выперся.

«Слава Богу! Пизда цела!», - возликовала тупая.

Опять заперся следователь:

- Паспорт где? Дома?

- Да-а.

- Жених знает где?

- На-аверно.

- Ты че с ним вместе живешь? – вдруг заинтересовался следователь женишком ебаным.

- Ну да-а.

- Давай, бросай его.

- Ну, он же хо-ро-оший, - пищала идиотка.

- Ладно, - разозлился следователь, - сейчас он за твоим паспортом поедет и лекарства твои привезет, - проявил заботу дурак.

«Все, пиздец, - пересралась дура. – Сейчас они увидят мой паспорт и посадят меня до самой смерти еще и за то, что я без регистрации здесь в их сраном городе живу».

- Идем со мной, - позвал след. – Сейчас посидишь здесь, подождешь нас, мы съездим в одно место.

- А я в туалет хочу, - заявила Подстилка.

- О, Господи!

- Ну-у я же не вино-овата, я же у-уже да-авно гу-уляю, - старательно корча из себя двухлетнего выпиздыша, проныла дура.

- Идем-идем, - ласково сказал след. - Ты только дверь не закрывай, а то упадешь еще в обморок.

Подстилка зашла в кабинку и судорожно стала закрывать дверь, боясь, что он зайдет и заставит ее сосать свой вонючий Мудя: «Не просто так он тебе сказал дверь не закрывать! Сейчас придет сюда со своим волосатым хуем, – вовсю гнал образы долбоебический ум. – Не-ет, надо слушаться, быть послушной», - пиздела ноющая часть, и дебильная стала открывать замок. «А вдруг он сюда запрется и тебя выебет!» – Подстилка опять закрывала дверь. «Нет, он не должен знать, что ты боишься. Он дернет за дверь и увидит, что она закрыта», - тупая опять открывала замок. «Ага! Пусть он тебя насилует! Ебите ее, кто хочет!», - недоношенная закрывала замок. «Ой, надо же быстрее срать, а то долго. А вдруг я и вправду в обморок упаду, - вошла в образ здоровая, как кобыла, дылда. - Ладно, открою», - идиотка открывала замок. «Суки! – вдруг заорало в ней что-то еще, наверно, говно, которое уже вылазило из жопы. – Дайте посрать, нахуй!» Подстилка с перепугу плюхнулась жопой на грязный унитаз и стала срать. Но дебильные части и тут не давали покоя. «Ой, а вдруг он сейчас зайдет? Что же тогда будет со мной?» - проныла пизда, и Подстилка, рискуя насрать на пол, потянулась закрывать дверь. Но, не дотянувшись, она уселась обратно и, вся дрожа от страха, еле-еле просралась. «Блядь, какое же я говно! – прорвалось сквозь смрадную завесу мыслей осознание. – Даже посрать не могу спокойно, не могу принять элементарное решение и еще на что-то залупаюсь. Вот и заслужила – сиди теперь здесь, дура, и никто тебя не спасет!»

Благополучно выйдя с параши, Подстилка увидела харю следа, которая маячила метров за 5 от нужника. «Да-а, съебаться не удастся», - и Подстилка уныло поперлась к своему надзирателю.

- С облегчением, - блестя похотливыми глазками, сказал он.

- Спа-асибо, - пропела дура, стыдливо опуская глазки вниз, ощущая как кобель поедает ее глазами.

- Идем, подождешь нас здесь. Мы скоро приедем.

След взял стул и повел ее в приемную, где заботливо усадил на стульчик и поручил Подстилку менту-дежурному:

- Сейчас ее жених паспорт привезет, а когда мы приедем, она напишет объяснение, и все.

«Слава Богу!» – повелась на базар тупая и тут же расплылась как понос, будто ее уже отпустили, и она преспокойненько сидит дома, вместо того, чтобы воспользоваться затишьем и изо всех сил молиться СИЛЕ, которая одна только и может спасти.

В дежурку то и дело приходили менты и ментовки. Они пиздели, шутили, ругались. Подстилка, вылупив зенки и навострив уши, поражалась ихнему состоянию. Оно было сильным и активным, без всякой сентиментальной и расслабленной ереси. Менты молнией влетали в дежурку, быстро и громко пиздели, матерились, гоготали во всю глотку и вообще больше напоминали ей рулонитов, чем простых мышей.

- Блядь, куда нахуй этого мужика определить? – бесился дежурный.

- Если глаз вытек, то к нам, - отвечала баба, - а если просто рана, то не к нам.

«Во бля, пиздец, глаз вытек!», - охуела Подстилка.

Через каждые пять минут дежурному поступало сообщение о скандале.

- Сука! – матерился он. – Хули они сегодня все скандалят? Заебали!

- Митрин! – орал он потом в телефон. – На проверку! 10 мест!

Через секунду в дежурке появлялся Митрин, забирал бумажку с адресами и орал на бегу:

- Ты нам давай-давай, скидывай, чтоб до утра ничего не осталось.

«Нихуя себе, они работают!», - только лупала беньками идиотина.

Но больше всего ей понравились бабы-ментовки. Сильные, подтянутые, самостоятельные. Они хоть и шутили, флиртовали с мужиками, но в их голосах не было дебильных слащавых, жалких и заискивающих ноток, как в голосе мамаши и Подстилкиных подружаек, они не были сентиментальны и размазаны в говно, как обычно растекаются все бабы при виде принцев. Они гибко и быстро меняли свое состояние.

- Ха-ха-ха! – ржала над каким-то анекдотом ментовка.

- Слышь, а как там сержант? – спросил у нее мент.

- Заебал! Козел!!! – тут же злобно ответила она.

- Ну, ты давай, позвони, - наехал на нее дежурный.

- Сейчас, - жестко ответила она и стала куда-то звонить.

- Але, девушка, здравствуйте, - теперь она говорила мягким голосом. – Это вас из ГОМа беспокоят. Вы можете нам помочь тут в одном деле, - пела она медовым голоском.

«Вот так бабы!» – восхищенно думала Подстилка.

Она тоже всю жизнь мечтала быть сильной, самостоятельной, веселой и крутой, но взрощенная на ебанутых сопливых романах под чутким руководством своей курицы-мамаши она росла сентиментальным капризным говном. Подстилка вдруг вспомнила, как впервые произошло ее столкновение с реальностью. Как-то Мудя куда-то запропастился. Было уже дохуя времени, а его все не было. Подстилка бесилась, как могла. Наконец, раздался звонок в дверь. «Ну все, пришел мой звездный час! Сейчас усе будет как у романах!», - размечтался дебильный ум. А в романах, которые она читала по 2, а то и по 3 за день, предпочитая подменять сказками реальность, было так:

«Дженни нервно ходила по комнате. «Куда же он мог подеваться?» – беспокоилась она за своего любимого Патрика. «Вдруг с ним что-то случилось? Ах, я не переживу этого кошмара!» – ебалась она башкой об кресло. Дженни посмотрела на часы: «Он опаздывает уже на 4 минуты! А! Я знаю, в чем дело, наверняка он ебет ту новенькую секретаршу! Вот сука! Скотина! Кобель! Да как он смеет так со мной обращаться!» - кусала до крови пальцы бедняжка Дженни. Как фурия она носилась по комнате, бросаясь то в окно, то в диван, то в стену. Наконец, обессиленная она упала в большое кресло и залилась слезами: «Мамочка! – подумала она. – Ну почему он со мной так обращается? Где-то ты, моя мамочка-а-а-а-а-а?». Наконец, на десятой минуте этой изнурительной мастурбационной тренировки раздался звонок в дверь. Дженни сразу воспрянула духом: «Вот негодяй! Сейчас я ему задам!». Дворецкий открыл в дверь, и Дженни услышала веселый голос Патрика: «Хороший сегодня денек? Не правда ли?» «Да, сэр», - почтительно отвечал ему старый слуга. Дженни заняла боевую стойку: руки скрещены на груди, грудь бурно вздымается, глаза горят холодным презрительным огнем. Патрик весело вошел в гостиную и радостно направился к Дженни: «Здравствуй, милая!» – наклонился он к ней, чтобы поцеловать. «Да как ты смеешь!» - Дженни, как ужаленная подскочила и бросилась в сторону. «Что случилось, дорогая?» - удивленно спросил Патрик. «Это я у тебя должна спросить, что случилось? Где ты шлялся целых 15 минут? Ты опоздал на 15 минут!», - кричала Дженни. Лицо ее покрывалось красными пятнами, волосы растрепались, глаза вылазили из орбит, а на губах красовались слюни. Но Дженни не замечала этой своей распрекрасной хари – главное было наказать этого ублюдка. Патрик удивленно сказал: «Ну что ты! Просто долго не было автобуса. Дженни успокойся!» «Нет! Автобус тут ни при чем! Не ври мне!!! – истошно верещала идиотка. – Я знаю, в чем тут дело! Ты. Трахал. Ту. Шлюху, - убийственно произнесла она. – Ты изменил мне! Как ты мог? Как ты мог?!» - страдальчески возопила она, поднимая свои налитые кровью глаза в небо и глядя на Патрика своей перекошенной харей. Красивое и мускулистое тело Патрика исказилось от страдания: «Как я мог обидеть такую хрупкую и красивую мою Дженни?» - подумал он. Он стал приближаться к ней с кошачьей грацией, поигрывая мускулами: «Ну, успокойся, моя маленькая ревнивица». Но Дженни взвизгнула, схватила стоящую на столе венецианскую вазу и швыранула ее прямо в харю Патрику с сатанинским хохотом. Патрик увернулся от вазы, быстро подошел к Дженни и схватил ее своими стальными руками. Дженни забилась в его красивых мускулистых руках, колотя своими маленькими ручками в его широкую грудь. Но Патрик держал ее крепко, и постепенно она затихла и положила голову ему на грудь. «Ну почему?» – жалобно спросила она. Патрик стал мягко целовать ее волосы, а затем подхватил на руки и понес наверх».

Дальше обычно идет сцена нудного занятия сексом, после которого две разморенные селедки дрыхнут до утра. Так происходит в романах, но вы это и так хорошо знаете, а теперь, наконец, разуйте глаза и посмотрите, как происходит в жизни:

Проделав всю предписанную в романах мастурбацию, Подстилка, услышав звонок, приняла боевую стойку: руки на груди, грудь вздымается, в глазах презрение и лед. Звонок повторился. «Сам открывай, козел!», - подумала она и не сдвинулась с места. Наконец, послышался скрежет ключа, и в дверь ввалился Мудя. Вместо: «Здравствуй, дорогая! Заждалась?» Подстилка услышала: «Ты че, с-сука, оглохла?! Какого хуя ты не открываешь?!!!» «Вот оно!», - мелькнуло в придурошной башке. «Настал мой звездный час!» И Подстилка, сверкая глазами, как ее ебанутая Дженни из романа, стала говорить, срывающимся от гнева голосом: «Где ты был? Я тебе приготовила ужин! Где ты был, я тебя спрашиваю? Отвечай мне! Где. Ты. Был». «Иди нахуй!», - отрезал Мудя, направляясь в комнату. «Да как ты смеешь!!! – захлебнулась слюнями придурошная и истерично заорала: – Ты там трахаешься, а я тебя тут жду! Быстро отвечай, где ты был! Ты что, ебал ту шлюху?! Я знаю, ты ее ебал!!!» – наседала идиотка. Но тут взбешенный Мудя ебнул ее по морде со всего размаху так, что она отлетела к стене и ебнулась на пол, откусив пол языка. Мудя, устранив лающую шавку, спокойно поперся спать, а тупая дура ловила кайф от действия прекрасных романов, которые покалечили ей всю жизнь. Она сидела с выпученными глазами, болезненно ощущая, как ее рот наполняется кровью, которую она осторожно сглатывала. Было мучительно больно и обидно, но тупая никак не могла въехать в тему и, продолжая воображать о принце, начала выть, сначала тихо, а потом все громче и громче, надеясь, что Мудя услышит, пересрется и придет ее утешать и все-таки усе свершится прямо, как в ебанутом романе. Но Муде было глубоко насрать и на Подстилку и на романы – он их просто не читал и не знал, что по сценарию он должен был, «поигрывая мускулами с кошачьей грацией», гоняться за истеричной дурой по всей квартире, чтобы успокоить, выебав, а потому преспокойненько дрых. Повыв, Подстилка начала реветь, а когда слезы закончились, а башка просто раскалывалась, дура впала в прострацию – сидела и тупо смотрела перед собой, ступая по рельсам, заботливо проложенным сукой-мамкой. Та точно так же после скандала с батей полчаса выла, вопрошая Бога за что, и призывая на помощь свою свиноматку: «Мамочка, помоги! Спаси меня! Мамочка, где ты! Мне так плохо! Го-о-о-осподи-и-и-и, за что-о-о-о?», - истошно горлопанила она, заламывая руки так, шо Подстилка с братаном, охуевая при виде та-ко-го горя, сторожили ее, боясь, шо она себе чо-нибудь сделает. А лучше б, сука, сделала! Тогда бы Подстилка сичас не пила свою кровь, а брат не вырос бы таким чмом, которому в школе поджигают одежду, прижигают бычками шею, вытирают об него сопли и т.д. Потом шизофреничка-мать впадала в прострацию, и тупо могла сидеть всю ночь, не поддаваясь ни на какие уговоры, и только утром необходимость переться на работу заставляла ее двигаться. Зазубрив преподанные сукой уроки, Подстилка честно их выполняла, с каждым днем счастливой до невозможности семейной жизни становясь все костлявее, страшнее и уродливее. Но не в этот раз. Наверно, планеты смилостивились над дурой и сотворили такую конфигурацию, что в ней – вечной зачморе и безликой рыбе – вдруг проснулась злость. Образ Марианны – сильной и самодостаточной, собранной и красивой, независимой и мудрой, безжалостной и устремленной – встал у нее перед глазами.

«Сс-сука! - подумала Подстилка и резко поднялась с пола. – Пошли все нахуй!!! Блядь!!! Нахуй мне все это сдалось!!! Какая хуй разница, ебет он там кого-то или нет!!! Пошли нахуй все ебучие мечты!!! Блядь! Нет нихуя никаких принцев!!! Ты че, ослепла совсем, что ли!?! Пошла нахуй, сука-мамаша! Не буду я тупой мышью!!! Пошли нахуй все программы!!! Хватит воображать!!! Сука!!! Давай становись нормальной!!! Как Марианна!!! Заебало все!!!» – злобно думала Подстилка, полоща рот мумием, чтобы заживить язык. Затем она приняла душ, сделала забивание и асаны и легла спать отдельно от Муди. Утром она встала по будильнику и не полезла, как обычно, на Мудю, осуществлять тупую поебень, а начала делать разминку.

- Гавно, иди сюда, - заорал проснувшийся утром Мудя, не обнаружив Подстилку под рукой. Утром он обычно использовал ее пизду или рот, как чесалку для своего, всегда торчавшего хуя. Однажды, таким образом, он даже случайно выебал телку своего дружбана, которая таким же случайным образом оказалась в его постели. Подстилку ужасно бесила эта идиотская потребность, так как в ее башке сидела установка, что трахом надо заниматься тока раз в месяц, а не раз в час, и шо трах нужно использовать, как практику для самосовершенствования и трансформации энергии, а не для реализации своего кроличьего гормона, и шо трахаться нужно красиво, а не как собаки. Ну, а Мудя думал с точностью до наоборот, и так как он был сильнее, а Подстилка была чмом, вдобавок воображающим, шо Мудя – то ее прынц, «а прынца своего, доченька, нужно всячески ублажать, а не то он, не дай Боже, уйдет к другой», каждый раз подставляла ему сраку, внутренне дико психуя и обесточиваясь. Но не в этот раз. Подстилка, закончив серию ударов, зашла в комнату и жестко спросила:

- Че надо?!!

- Раком! – скомандовал Мудя, и его глазки осоловело заблестели. – Подставляй жопу!!!

- Нихуя!!! – отрезала Подстилка. – У меня разминка!!! – и вышла.

Хер так и сел с открытым ртом:

- Ты че, Марианной решила стать? – насмешливо заорал он, вспоминая события вчерашнего вечера.

- Да!!!

- Давай-давай! – пересрался Мудя, что лишится такой удобной подстилки.

 «Вот говно! Сука, блядь!!! – бесилась Подстилка, глядя на улицу из окна каталажки. – И опять я все забыла и расплылась, как говно под своим принцем! Да подохни ты, тупая мамаша. Да подохните вы все, ебаные писаки-романисты!!! «Унесенные ветром», блядь, «В плену страсти», сука! Из-за вас я связалась с этим уродом, ебарем-террористом! Из-за вас, суки, я сижу сейчас здесь! Ты, сука-мать, говорила «никогда не проси, будь гордой», как деньги зарабатывать не научила, что же мне остается делать? Воровать! Благодаря тебе, дура старая, я стала воровкой. Мне легче своровать, а потом несколько лет просидеть в каталажке, чем просто попросить тех же самых книжек или денег, чтобы их купить. Все из-за тебя, сволочь поганая! И после этого ты пиздишь, что желаешь мне счастья?! Да в гробу я видела твое счастье!!! Я же выросла моральным уродом, я ничего не могу, я не приспособлена к жизни, она ебет меня во все дыры, а у меня нет ни сил, ни знания ей сопротивляться. Чтоб вы все сдохли, козлы вонючие! Я боюсь просить, я боюсь хотеть жить хорошо, я боюсь уйти от своего бомжа, который в любой момент может придушить меня. И я готова терпеть все его издевательства, мордобои, унижения, потому что боюсь остаться одна, я боюсь быть никому не нужной. И все благодаря тебе, «любимая мамочка». Да чтоб сдохли твои «Алые паруса!!!» Ты меня учила расстилаться перед всеми! Всех слушаться! Мир добрый! Все хорошие! Будь хорошей! Все само придет! В кого ты меня превратила-а-а-а?!!!». Вместо того, чтобы жить с Гуру Рулоном во Дворцах, я сижу с бомжом-террористом в этой вонючей каталажке. Сдохни, сдохни, сдохни, сдохни, сука!!!!!! - горючие слезы катились по щекам Подстилки, и она была бессильна что-либо сделать.

Хер же в это время сидел дома и отождествленно, как никогда, смотрел аспекты. «Су-ука! Уран на Уран. Блядь! Марс на Уран! Су-ука. Хирон на Юпитер. Блядь, че я сразу не посмотрел аспекты. Усе, посодют», - сгрызал он остатки ногтей от страха. Но внезапно он вспомнил, шо состоит не только из ума, с его шизофреничными образами, мыслями и страхами, а усе ж таки у няго есть и душа, и неистово принялся камлать, обещая духам все, шо у него есть, и никчемную душонку впридачу, только бы эту дуру Подстилку выпустили. «Иди и не бойся», - сказали духи. И Мудя радостно поскакал обратно в ГОМ с паспортом дуры.

Прошло уже 4 часа, настала глубокая ночь, вернулся Мудя, а следователей все не было и не было. Ошалевшая и отупевшая от всего происшедшего, обпитая корвалолом дура беспечно задрыхла, положив голову на подоконник. Разбудило ее прикосновение следователя:

- Идем, - ласково сказал он ей и потащил в свою конуру.

Увидев Мудю, который сидел не в камере на нарах, а в коридоре на лавочке, дура развеселилась: «Ну все, Мудю отпустили и меня сейчас отпустят».

Следователь усадил Подстилку на стул и стал че-то сосредоточенно корябать, затем протянул дуре:

- На, прочитай и пиши: «С моих слов записано, мною прочитано».

Подстилка стала радостно читать, ожидая увидеть, что ее святая невинность признана, и ее отпускают, но вместо этого увидела следующее:

«Я, гуляя со своим женихом, в 17:00 зашла в магазин книг. Увидев интересные мне книги, я решила незаметно вынести их из магазина, взяла с полки и засунула под рубашку. Но, пройдясь по магазину, я испугалась, что меня увидят, и скинула их на полку. В содеянном раскаиваюсь, больше такого не повторю.

Число. Подпись».

Подстилка сидела, удивленно лупая глазками, реальность вновь не сошлась с воображением.

- Но ведь это неправда, - удивленно проныла она. - Я не брала никаких книг.

Следователь и следовательша злобно вылупились на нее.

- Как это не брала? Девочка, ты что, не понимаешь?! – заорала злая, как собака, следовательша.

Подстилка съежилась.

- Мы ездили туда, - вдохновленный примером суки, взбесился следователь, - и они все показали, что видели, как ты взяла книги, потом прятала их под рубашкой, а потом, когда они отвернулись, ты быстро сбегала в угол и сбросила их так, чтобы никто не заметил. А потом стала показывать, но они все обсмотрели и нашли. Подписывай!!!!

Подстилка просто охуела от такого расклада и уже совершенно искренне заорала:

- Неправда!!! – и залилась горючими слезами.

Они молча смотрели на нее.

- Подписывай! Ты что хочешь до утра тут сидеть!? - сказал следователь.

Но Подстилка ревела и ревела, и никак не могла остановиться, и никак не могла понять, как это ее, такую хорошую, злые тети оклеветали. Она пыталась подумать, что же делать, и зомбический ум сразу выдал ответ: если ты подпишешь, тебя отпустят, а это самое главное, уйти сейчас отсюда. Уже вконец нихуя не соображая, она взяла листок бумаги и накарябала:

«С моих слов прочитано, мною прочитано».

Следователь радостно выдрал у нее листок и, нихуя не заметив, сказал:

- Все, завтра пойдешь в суд.

- Зачем в суд? – из последних сил охуела Подстилка.

- А ты что думала? – заприкалывались дураки. – Ответ держать будешь.

- Но я же ничего не брала. Это неправда. Где же справедливость? - заревела дура, поздно спохватившись, что нехуй было подписывать! Учил же Рулон!

Они изумленно посмотрели на нее, потом следователь мучительно и долго водил ее по коридорам, пытаясь найти того, кто должен занести все в протокол. Но таковых не нашлось, и он, матерясь на чем свет стоит, все написал сам, а потом отдал Подстилкин паспорт и признание дежурному менту, наказав явиться завтра в 8 утра, чтобы ее вместе со всеми отвезли в суд.

- Ну, идем, посидим напоследок, - вдруг размякнув, сказал следователь.

Подстилка сказала Муде, чтобы он подождал, и они вышли на улицу. Больше всего опустошенной и сломленной Подстилке хотелось плюнуть в морду этому усатому козлу, который не спас ее, как она того желала, а заложил.

- Телефон-то у тебя есть? – подкатил следователь.

- Да-а, Вы записывали, - меланхолично проговорила дура, из последних сил подыгрывая дураку и тихо радуясь, что продиктовала все неправильно.

- Ну что, пойдешь завтра в суд? – спросил дурак.

- Да, а что же делать? – заискивающе посмотрела на него дура, вновь надеясь, что все это был страшный сон, а теперь наступает явь.

- Правильно-правильно, - добродушно улыбаясь, сказал урод. – Ну, ничего, со всеми бывает. Штраф заплатишь и все.

- А-а, - протянула Подстилка, - но я же не брала ничего. Я все на суде расскажу. Суд меня защитит, должна же быть справедливость. А вам, что, главное, дело закрыть? – морозила тупая.

- Нет, - оскорбился след, – есть факты.

- Это не факты, это слова, - возразила дура. – А я думала, есть справедливость.

Следователь вдруг резко поднялся и сказал:

- Ну ладно, иди, не болей.

- До свидания, - как робот выговорила Подстилка. – Удачи вам, - благородно сказала она, желая показать, что зла ни на кого не держит, как учила ебанутая мамаша. Пусть об тебя вытирают ноги, пусть тебя кидают, главное, чтобы ты была вежливой, и все видели, какая ты хорошая у мамы. Су-у-ка!!!

Вцепившись в Мудю, еле переваливаясь с ноги на ногу, Подстилка зашагала домой. Было 2 часа ночи, автобусы и трамваи не ездили, на такси бабла не было, и они пилякали домой 2 часа пешком через весь город.

- Ну че?! – возбужденно спросил Мудя.

- Надо в суд идти, - дико радуясь свежему воздуху и свободе, сказала Подстилка. Сейчас она поняла, как же мало, нахуй, нужно человеку для счастья! Как мало! И почему тупая мышь никогда не найдет этого счастья.

- Как в суд? – охуел дурак. – Надеюсь, ты ничего не подписывала?

- Подписала, - испуганно проговорила Подстилка, ожидая тумака. – Но иначе они бы меня не выпустили.

- Тупая дура! - забесился Мудя. - Нахуя ты подписала?! Что ты подписала?!

- Ну, что я взяла книги, а потом одумалась и положила на место.

- Идиотка! – орал Мудя. – Они бы тебя и так выпустили, потому что не имеют права держать дольше 5 часов без улик, тебя чему в твоем сраном универе учили?! Хули ты подписала?!!!

- Мне СИЛА сказала, - пыталась прикрыть свою жопу дурная.

- Что-о-о!??!! – выпучив глаза, забесился Мудя. – Че ты пиздишь, скотина!

- Да-а, - защищалась Подстилка, - когда я молилась, СИЛА мне сказала, напишешь все, и отпустят тебя, держать не имеют права.

- Что все, что все?!! – бесился Мудя.

- Ну, что я не брала ничего, ни в чем не виновата, - ляпнула дура и застыла, охуев.

- Вот именно!!! А ты что подписала!!!

- Блядь, - чуть не разнылась дура. – Какая же я тупая. Но я бы уже не выдержала новых баталий, - стала давить она на жалость. – Я уже была никакая. Кроме того, я написала «с моих слов прочитано, мною прочитано», а завтра в суде мы скажем, что я была невменяемая, и на меня надавили.

- Ладно, - успокоился Мудя, поведясь на базар, и подобрел. Подстилка радостно расплылась, получив долгожданную порцию жалости. Ей нихуя не надо было от жизни, лишь бы все подряд жалели ее за проявленный героизм.

Придя домой, они решили спать по очереди, чтобы не проспать суд. Мудя завалился спать первым. Жалеть он мог только на словах, а дурная, не разбираясь, где говно, а где конфетка, всегда довольствовалась и гнилым базаром. Так все мыши ведутся на слова и путаются в них, как муха в паутине, нихуя не видя реальности. И хоть Подстилка знала стих Cвятого Мастера:

 

«Слова, слова - пустые звуки,

Приносите вы столько муки

И сладострастья, и стыда.

А в существе вы ерунда.

 

Разумен, кто не обращает

На вас вниманья своего,

Коль действие не предвещает

Ему реально ничего.

 

Тот мудрый, кто, владея речью,

Умело благое вершит.

Не связанный словесной сечью,

Он, говоря, не согрешит.

 

⇐ Предыдущая15161718192021222324Следующая ⇒

Поделиться: