Глава 26. Встреча в логове шакала.

 

 Милан. На следующий день. Полдень.

 Было несколько солнечно. Голубое лазурное небо было усеяно сотнями небольших жемчужных облаков. Дул лёгкий и прохладный ветер, дающий некую свежесть в городе. Погода была просто прекрасна.

 По улицам славного города Милана шагало четверо парней. В их глазах сияли ярким пламенем вдохновлённость и надежда. Все они были переполнены искренней верой в лучшее будущее. Парни буквально чаяли наступления нового времени, когда каждый житель этого прекрасного города сможет говорить, о чём хочет; когда будет поддерживать того, кого хочет; когда будет читать и смотреть, что пожелает; когда сможет думать, как сочтёт нужным. И все они надеялись, что это самое время, этот золотой век свободы скоро настанет. Ребята гордо шагали по древнему городу, всматриваясь в лица людей. Лики людей, как им казалось, тоже выражали тягу к свободе и воле. Им казалась, что сама погода, одаряющая свежестью и прохладой, вещает о скорых переменах. Но только трое были едины этой мыслью, Габриель, же вновь взывал своими мыслями к другой.

 Сегодня воплотился один из его самых страшных и ужасающих кошмаров, которой можно вообще представить для влюблённого человека. Сегодняшний день начинался как обычно: будильник, завтрак, выход на учёбу. Всё как обычно – дошёл до академии и пошёл на занятия. Зашёл в аудиторию и удивился увиденной картине: настроение у его знакомых было сильно приподнято, ибо многие сидели с нескрываемыми улыбками, но что он увидел дальше, повергло его в ментальный шок. Элен и Верн сидели вместе, причём девушка мило расположила свою прекрасную голову на груди у парня и заняла положение полулёжа. Её шелковистые, чёрные волосы прекрасно снисходили волнами по груди Венедикта. Яркие и прекрасные карие глаза Элен светились от счастья. Верн ласково поглаживал девушку по волосам.

 – Габриель. – Вдруг послышался чей–то весёлый и бодрый голос. – У нас теперь Элен и Венедикт встречаются. Можешь поздравить новую парочку.

 Воздух вокруг парня стал жутко густым, и вдыхать его стало практически невозможно, но он его всё же старался втягивать. В ногах появилась жуткая слабость, и они чуть ли не подкосились, но Габриель устоял на своих двоих. Разум сильно помутился, и стало невозможно думать, а сердце забилось бешеной птицей с такой силой, что ему казалось – рёбра не выдержат такого напора. Но в душе появилась такая сильная обида, что мгновенно превратилась в еле сдерживаемую ярость. Жестокость и злоба в его сердце достигли такого уровня, что перекрыли чувство отчаяния и досады и если бы ни друзья и знакомые в аудитории и законы Рейха, то он, наверное, прямо сейчас накинулся на Верна. Он ввозвал ко всей всем силам души, что были в нём. И неимоверной силой воли он подавил вспыхнувшую ненависть, рассеял жуткую слабость, восстановил контроль над рассудком  с телом и взял над собой контроль. Все эти «прекрасные» метаморфозы произошли в течение четырёх секунд. Габриель на послышавшийся голос просто отмахнулся куда–то в сторону и присел на собственное место. Но жестокая обида и досада накрепко угнездились в сердце.

 И сейчас он шёл и думал о той девушке. В его голове вертелись десятки похожих мыслей, но одна из них была самой яркой: «Почему? ». Ведь Габриель думал, что всё было так хорошо. Он и гулял с ней и в кинотеатр ходил. «Но почему он? » – вечно спрашивал себя парень. Ни одного ответа, на все эти вопросы и тем более на этот Габриель не находил, но был один, которым можно было объяснить всё – Любовь. Непостижимое, эфемерное и странное чувство, такое чуждое этому серому миру и великой империи, которая сама могла управлять жизнями людей, но столь неотъемлемое от человеческой души. Габриель находил один, столь ужасный, но такой обычный ответ: она просто полюбила его. А почему Элен влюбилась в него, почему остановила свой взгляд на Верне это только самому Богу известно.… Именно эта мысль несколько трепетала сердце Габриеля, человека столь далёкого от религии и веры. Именно в это время он стал всё больше задумываться о Боге. Но этим мыслям он не предавал значения, в конце рассуждений ссылаясь на собственную отчаянность и потерянность надежды.

 Габриель внезапно развеял эти мысли и решил присоединиться к размышлениям своих друзей.

 – А где Ариан? Почему он не пришёл? – Спросил Мицелий.

 – Он сказал, что «Главной шавке и правой руке кровавого тирана и палача доверять нельзя». И он сказал, что продолжит борьбу дальше, обходясь и без нашей помощи. – Довольно искажённо парадируя с искажением голоса, ответил Алехандро.

 – Его никто не заставляет, если хочет дальше жить в изоляции, то это его право, никто ему мешать не будет. – Сказал Бертолдо.

 Они ещё несколько метров прошли в безмолвии, как послышалась фраза:

 – Что ж, сегодняшняя встреча сильно изменит судьбу нашего города. – С небольшой улыбкой на лице и помпезностью сказал Мицелий.

 – Только вот по какому пути мы будем развиваться, ибо сегодня пойдёт речь не только о нашем городе, но и обо всём Рейхе. – Сухо вымолвил Бертолдо.

 – Давайте сначала придём на встречу, и только потом будем говорить, что будет, а чего нет. – С некой толикой злобы сказал Габриель.

 – Ох, ты, не так сердито, ведь сегодня ещё и просто хороший день, не замечаешь? – С упрёком и лёгким недовольством вымолвил Мицелий.

 – День как день, не знаю, что ты в нём нашёл такого интересного. – Так же угрюмо сказал Габриель.

 – Ха, тебе хоть солнцем в глаза свети, этот день для тебя останется серым. – Уже с явным недовольством сказал Мицелий.

 – Что ты сказал?!

 – Ребята, не ссорьтесь. Нам не нужно, что бы нас повязали комиссары. А то будет ирония: шли на тайную встречу, а были задержаны за драку в общественном месте. Боясь, этого не поймут наши предки революционеры. – Вмешался Алехандро.

 – Ладно. – Послышался от обоих краткий ответ.

 После этого все шли, молча, не пророня ни единого слова или звука, предвкушая встречи со своим будущим.

 Милан был похож на банальный большой город Рейха. Обычные дома были похожи на огромные серые монолитные блоки, только сделанные в форме зданий и построенные в неоготическом стиле. Эти здания не были абсолютно серыми. Медная отделка по углам, небольшие росписи во славу Канцлера, знаки, и флаги Рейха украшали здания. Но несмотря хоть на какие–то украшения, они по–прежнему вдавливали души людей. Эти постройки так же вызывали некое состояние апатии и ничтожности. Они стояли вдоль дорог и улиц огромными монолитами, будто напоминая любому жителю о вездесущии и величии Рейха. Но помимо этих зданий были ещё и множество иных зданий: огромные торговые центры, мелкие лавочки, большие закусочные, уютные кафе, великолепные храмы. Все они выглядели разношёрстно и порой даже цветасто, несмотря на жуткую схожесть. Все эти здания были выполнены в неоготическом стиле, как и любил первый канцлер, ибо считал, что этот стиль отражает устремлённость и праведность.

 Всюду можно было увидеть развивающиеся флаги с двуглавым орлом. Повсюду были развешаны плакаты, повествующие о славе и величии Рейха. Из всех граммофонов и экранов безостановочно текли бесконечные похвалы Канцлеру. Это был культ личности, приравненный к государственной религии. И всё это настолько стало обыденным для большинства жителей Милана, что оно стало неотъемлемой частью их жизни. Вся эта символика. Этот фанатичный культ личности и государства, весь этот политический пафос стал частью души жителей некого славного и независимого города. Но не для этих четверых, и тех, кто был готов пойти за ними. Именно эти люди жаждали перен. Это группка людей в Милане возжелала перекроить свой город на собственный лад. Именно эти люди хотели сорвать всю символику со всех домов и даровать людям то, что сейчас было в жутчайшем дефиците, можно сказать, что почти не было – свободу. Это было крайне опасное желание.

 И через полчаса они подошли к большому серому зданию, сделанному в форме шпиля. Оно возвышалось всего на пять этажей вверх. Возле шпиля росли декоративные растения и красиво подстриженные кусты. Довольно зелёный газон, будто ров или насыпь, окружал здание. Также, шпиль был по периметру окружён чёрным забором.

 Вход в шпиль был представлен большой деревянной дверью, украшенной богатой резьбой и небольшими золотыми элементами. У входа висели два штандарта Рейха и слегка покачивались на ветру. Ступени были сделаны из мрамора, а на них стелился красный ковёр. На ступенях уже их ждал человек, одетый в строгий костюм, которого Габриель видел на последнем собрании «Братства».

 Они прошли через вход в заборе и робко, с лёгкой неуверенностью, направились к ступеням.

 – Вы опоздали немного. Лорд–Магистрариус уже вас ожидает. – Сухо вымолвил человек.

 – Да, мы знаем. Простите. – С дрожью в голосе попытался оправдаться Алехандро.

 Человек лишь спокойно посмотрел и сказал:

 – Пойдемте со мной. Я вас отведу в его кабинет.

 Парни беспрекословно, немного волнуясь, последовали за агентом Главного Лорда.

 Человек подошёл к двери. Он спокойно набрал какие–то цифры на циферблате и дверь открылась. Он её открыл и позвал за собой ребят.

 Габриель опешил от увиденной роскоши и эстетического блеска в миланской резиденции Лорд–Магистрариуса. Он никогда в жизни не видел такой роскоши, какая предстала в шпиле. Под ногами были плиты из белоснежного мрамора, стены были облицованы плитами из гранита и отделаны серебряными элементами, по углам стояли дорогие статуи, сделанные из золота и бронзы, также на стенах висели прекрасно сделанные картины. Габриель закинул голову и увидел потолок, инкрустированный узорами из самых дорогих камней. 

 Вся эта роскошь, всё это великолепное убранство настолько пленили разум и взор ребят, что они и не заметили тех, кто ходит вокруг них. Они не заметили уборщиков, которые следят за том, что бы это сиятельство не угасало; они не заметили служащих, что настолько часто здесь бывают, что уже не замечают всей этой роскоши.

 Вдруг голос посланника Лорд–Магистрариуса вырвал ребят из опьянительного созерцания:

 – Прошу сюда. – Сказал человек, указав на дверь лифта.

 Ребята вновь беспрекословно последовали за посланником в роскошный лифт.

 Они и минуты не успели в нём пробыть, как прозвучал характерный звук, и дверь распахнулась, и перед ними предстал небольшой коридорчик, а прямо перед взглядом была дверь.

 Они вышли из лифта, и подошли к двери. У всех четверых тряслись поджилки от волнения встречи. Габриеля охватывала приятная дрожь.

 Агент Лорда постучался и вошёл, а ребята последовали за ним.

 Зайдя в кабинет, Габриель уже не удивился его роскоши, но всё же его поразила простота его: богатый, усыпанный бумагами и роскошный стол с компьютером, стоявший посредине кабинета; несколько книжных шкафов, тумбочка, стоявшая практически у входа, забитых книгами; пара красивых ковров, несколько декоративных растений у окна и белый кожаный диван, а у окна, повернувшись к нему лицом, держа руки за спиной, стоял высокий человек. Стоявший человек был одет в фиолетовый плащ и жилетку с чёрной рубашкой, тёмно–синие брюки, чёрные туфли,

 – Я встретил лидеров миланского сопротивления, как вы и просили, господин Лорд–Магистрариус. – Сухо, но в тоже время, отдавая еле заметный поклон, сказал человек.

 – Благодарю, ты свободен. – Вымолвил Главный Лорд и его агент тут же вышел из кабинета, оставив парней с ним один на один.

 В кабинете повисла густая тишина. Лорд–Магистрариус смотрел в глаза ребятам. Те всего лишь с неким благоговением и ропотом отводили свой взгляд. Но Габриель заметил, что благородный взгляд смотрящего был отравлен толикой презрения к ним.

 – Что вы застыли, можете присаживаться. – Указывая на диван, и с некой толикой наигранности и натуженности, сказал хозяин кабинета.

 Мицелий и Бертолдо уместились на диван, Габриель остался стоять, а Алехандро сел на стул напротив Главного Лорда.

 – А у вас в каждом городе такие великолепные резиденции? – Внезапно спросил Мицелий.

 – Ох, конечно же, нет. – Стараясь создать добродушную и приятную атмосферу, с улыбкой и по–простому заговорил Лорд–Магистрариус. – Только в Милане и ещё двух городах.

 – А почему мы не могли встретиться в мэрии или в представительстве одного из министерств?

 – Во–первых, все департаменты, министерства, мэры, губернаторы, чиновники и бюрократы, а если быть точным – их совокупность, называется – Имперор Магистратос. А главой всей этой структуры являюсь я. Да и к тому же здесь безопаснее. – Пытаясь повторить эрудированный стиль в речи Бертолдо, ответил хозяин кабинета.

 – Ну ладно.– Вновь заговорил лорд. – Я вас сюда позвал, что бы выработать общую концепцию действий и противодействий режиму. Но сначала я хотел спросить: У вас самих–то идеи есть?

 – Агитация. – Вымолвил Алехандро и на него тут же все подняли взгляд. – Сначала мы хотели развернуть широчайшую агитацию и пропаганду.

 – Вот это уже не плохо. Но насколько я знаю, у вас целых четыре движения, распространяющих совершенно разные учения? Кстати, где ещё один член вашего сопротивления?

 – Он не выразил желание не присутствовать на этой встрече. – Ответил Бертолдо.

 – Ладно. Вернёмся к теме. Какое из этих четырёх учений вы хотели распространять?

 В ответ было лишь молчание и поникшие головы.

 – Хм, тогда я вам предлагаю разработать единую концепцию, без идеологических оттенков и цветов, основанную, прежде всего на идее борьбы с режимом Канцлера и несправедливой и тоталитарной системой. – Спокойно и слишком официально, сменив добродушный тон на холодный, сказал глава бюрократии.

 – Было бы не плохо. – Поддержал предложение Бертолдо.

 – А как, три диалогически разных сообщества будут осуществлять единую агитационную деятельность? – Внезапно для всех вопросил Габриель.

 – Здесь всё довольно просто, юноша. Вам необходимо объединиться в единое движение, которое будет базироваться на единых началах. – Ответил Лорд–Магистрариус.

 – Как на единых началах?! – Внезапно возмутился Мицелий. – Каждое движение имеет свою собственную идеологию, собственные убеждения и устои. И вы хотите, чтоб мы отступились от наших догматов и постулатов? – Отбросив благоговение, вопросил парень.

 – Вы знаете древнюю притчу про веник? – Спросил у всех Главный Лорд.

 – Нет. – Ответили Габриель и Мицелий.

 – Неа.– Сказал Алехандро

 – Не знаю такой. – Произнёс Бертолдо.

 – Ну, тогда я расскажу. У одного старика было три сына. И они никак не могли ужиться вместе. Старику очень хотелось, чтобы после его смерти сыновья жили в мире. Он решил научить их этому.

Однажды, отец позвал их к себе и попросил разломать пополам веник. Сначала попробовал старший сын, но, сколько он не старался — ничего не получилось. Такие же неудачи постигли среднего и младшего. Тогда отец развязал веник, и попросил каждого сына разломать по несколько соломинок. Это, конечно же, им с лёгкостью удалось.

Тогда отец сказал:

— Вот также и в жизни. Если вы будете вместе, то вас никто не сломит, а по отдельности вас также легко победить, как и сломать пару соломинок.… Так и вы. Если ваши движения не объединятся в одно и не станут едиными, то вас постигнет судьба тех же соломинок. Вас деспотичный и безжалостный режим Канцлера просто переломает как сухих веток. Поэтому вы должны объединиться. Иначе никак.

 – Понятно. – Тихо и еле слышимо выдавил Мицелий.

 – Но на каких основах мы будем выступать? Какое учение или идея будет у нас в основе? Что мы будем пропагандировать? – Немного растерянно уткнувшись в пол пустым взглядом, тягостно сказал Бертолдо.

 – Поэтому я вас и собрал, сегодня здесь. – Со слащавой улыбкой на лице промолвил Лорд–Магистрариус. – У меня есть идеи, насчёт вашей дальнейшей деятельности и уже нашей общей работы. – Сказал глава правительства, причём выделив голосом слово «нашей».

 – И что же вы хотите предложить? – Вкрадчиво спросил Бертолдо.

 – Во–первых, вам как организации понадобится новое здание, не всё же вам по грязным подвалам собираться. Я вам выделил большое двухэтажное здание на юге Милана. Раньше там была частная типография, но по политическим мотивам её упразднили, а владельца отправили в тюрьму, как «политически неустойчивого гражданина, возможно склонного к предательству». Теперь это здание ваше. Все бюрократические формальности, связанные с министерством Идеологической Чистоты, министерства наблюдения за Заброшенными Зданиями и министерством Надзора за Имуществом Рейха я возьму на себя. Вы можете не о чём не беспокоиться. И по местоположению вашего нового штаба, вас сориентирует мой агент. Во–вторых, вы будете выступать на единой основе. Все идеологические аспекты должны быть упразднены. Ваше. Ох, прошу прощение – наше движение. – С улыбкой и театральным проявлением извинения сказал Лорд–Магистрариус. – Будет основываться на общих и простых, а главное жизненных и реальных тезисах: «главный враг – Канцлер», «нельзя так больше жить», «долой режим», «да здравствует свобода» и ещё множество других славных лозунгов, которые вы сможете придумать. Ну а что касается внутреннего устройства нашего движения, то надеюсь, вы здесь справитесь сами, тут я вам даю полную свободу.

 После того, как Главный Лорд закончил свою речь, в кабинете повисла вуаль неловкой тишины. Никто не знал, что можно сказать, но вдруг Алехандро развеял тишину своим вопросом:

 – А что мы пока должны делать? В чём функции нашего движения?

 – Пока что, вы должны просто заниматься агитацией и пропагандой. Причём должны делать вы это должны как можно осторожнее и тише. Да, министерства и Имперор Магистратос пускай в моём подчинении, но вот, что касается структур Трибунала Рейха, то здесь я буду бессилен.

 – А позвольте вопрос? – Резко спросил Бертолдо.

 – Конечно, задавай. – Легко сказал Лорд–Магистрариус.

 – А почему был осуждён владелец типографии?

 – Всё просто: он выпустил газету, где была критическая заметка про нашего Канцлера, да к ней ещё и карикатура прилагалась. Его арестовали, а всех сотрудников уволили, с ограничением возможности устройства работы. Теперь все те, кто здесь работал, могут быть только уборщиками, разнорабочими и т.п. К сожалению, эти люди испытали малую толику всего гнёта тирании Канцлера, ведь они могли и в тюрьму отправиться. – Ненадолго прервался, глава правительства, а потом с толикой импульсивности внезапно заговорил. – Вот почему должен быть свергнут Канцлер, а его диктатура и деспотичный режим ниспровергнуты. Больше не один человек не должен пострадать от этой тирании. Почему люди расплачиваются за собственные мысли и поступки? Лишь потому, что они противоречат тому, как думает Канцлер. – Язвительно сказал глава Имперор Магистратос. – Нет, этого больше не должно быть, так жить больше нельзя. – Закончил Лорд–Магистрариус.

 – Это точно! – Вторил ему Алехандро.

 – Вы совершенно правы, жить больше в этом тоталитарном аду не представляется возможным. – Немного с яростью в голосе произнёс Бертолдо.

 Молчал только Габриель. Парню было невыносимо мерзко здесь находиться. Ему это всё напомнило театральную постановку. Габриелю казалось, что Лорд–Магистрариус разыграл для них целое представление. Все эти вопросы, что задали его друзья, будто глава правительства их все предусмотрел и заранее придумал на них ответы. Что ещё хуже, ему казалось, что начальник Имперор Магистратос сам вёл их к этим вопросам, всё сильнее разыгрывая эту постановку. Габриель смотрел прямо в глаз Лорд–Магистрариуса. Он не видел там уважения к пришедшим, или хотя бы понимания. Взгляд царя бюрократии был наполнен самодовольством, гордыней и презрением к ним. Габриель прочёл в этом взгляде горделивые и неограниченные амбиции. Ему хотелось верить лишь в добрые побуждения Лорд–Магистрариуса, но он видел только обратное. Габриель видел, как Главный Лорд с самодовольным лицом расположился у себя в кресле, услышав, как друзья вторят ему. И тогда Габриелю в голову парню пришла мысль. Эта мысль показалась ему страшной и отталкивающей, а что ещё больше – ироничной, ведь она пришла в месте встречи революционеров. «А что если эта революция ничего хорошего не принесёт? Что если она существует, лишь для одного человека? » – Подумал про себя Габриель. Он не стал отбрасывать эту мысль, он решил её оставить и рассказать о ней друзьям. Вдруг слова Главного Лорда вырвали Габриеля из собственных рассуждений.

 – Я забыл сказать, что у меня для вас есть ещё один подарок, ну, если можно так выразиться. – Добродушно сказал глава правительства, пытаясь показать доброго друга ребят. – Я к вам отправлю нескольких помощников, разбирающихся в вопросах агитации и пропаганды, чтобы вам легче было работать.

 Алехандро и Мицелий молча, но широко улыбаясь, ликовали, Бертолдо лишь немного улыбнулся, а лицо Габриеля осталось неизменным, будто каменным.

 – Ну а теперь прошу простить меня, я спешу на очень важную встречу. Оставайтесь здесь, я пришлю своего помощника, и он вас проводит. – Сказал Лорд–Магистрариус и вышел из–за стола, направившись к выходу.

 Выйдя за порог кабинета было слышно как он кого–то к себе подозвал и через несколько мгновений в помещении появился посланник Канцлера.

 – Пойдёмте со мной, я вас выведу. – Сухо промолвил он.

 Через несколько минут друзья стояли на улице, за пределами резиденции. Ветер несколько усилился, и на улице стало довольно прохладно. Флаги Рейха трепыхались на ветру, будто в предсмертных судорогах. На синем небе появились белые облака.

 Габриель смотрел в лица своих знакомых. Они были странно одухотворёнными. Парню в голову сразу пришла строчка из учебника по «Теизму в дорейховской эпохе»: «Так же, помимо истинной веры в Бога, на территории Европы были распространены ереси. Обычно после посещения еретических собраний люди выходили, находясь в возвышенном настроении и подобии транса». Что Габриель сейчас и наблюдал, хотя эта дисциплина казалась ему довольно глупой и была порождением деспотичного диктата церкви на государство. Он подошёл к Алехандро и заговорил с ним:

 – Слушай, я может, сейчас скажу глупую вещь, но следует ли нам верить Лорд–Магистрариусу? Не кажется ли тебе, что он просто играет с нами? – Так просто и в лоб решил выразить свои мысли юноша.

 Глаза Алехандро расширились в удивлении. Рот немного приоткрылся от изумления.

 – Ты что Габриель? Сейчас наступает замечательное время. Мы стоим на пороге новой эпохи, а ты говоришь, что тот, кто сильнее всех её приближает, просто играет с нами? Габриель, с тобой всё в порядке? – С крайнем удивлением и сокрушением в голосе сказал Алехандро.

 Тот час подошёл Мицелий и положил руку на плечо Габриеля. Парня это ошарашило, ведь больше получаса назад они были готовы сцепиться.

 – Послушай, я знаю, тебе сейчас не совсем хорошо. Мне рассказали, что случилось, так что я тебя понимаю. Но ты пойми. Этот человек – единственный, кто нас сейчас может поддержать в нашем стремлении к свободе.

 – Давайте поспешим уйти отсюда, эти разговору не к этому месту. – Сказал Бертолдо и он был в чём–то прав. Большинство зданий, относящихся к Департаментам Власти, были просто усеяны десятками видеокамер, как внутри, так и снаружи и все разговоры, могли спокойно прослушиваться министерством Общественного Рейтинга, министерством Идеологической Чистоты, структурами Трибунала Рейха и ещё множеством «замечательных» организаций.

 – Пойдём, Габриель. Давай по пути зайдем, в какой ни будь бар и снимем депрессию, хорошо? – Сказал Мицелий и последовал за уходящими друзьями.

 Габриель согласился и последовал за ними. Но в душе остался отпечаток негодования и недоверия Лорд–Магистрариусу. Парню, задумывавшемуся о начальнике Имперор Магистратос, неожиданно пришла ассоциация с золотым волком. Он был так, же хитёр и обманчив, не любил показывать свою истинную сущность. Он был подобен лицемеру в человеческом обличье.

 «Вот шакал». – Гневно подумал про себя Габриель и присоединился к своим друзьям, не в силах их переубедить...

 

⇐ Предыдущая16171819202122232425Следующая ⇒

Поделиться: