Уборщица вышла, но вскоре вернулась вместе с Василием Калямовым.

— Все на выход! Здесь не свинарник! С этого момента вход японцам в это помещение запрещаю! — закричал мастер.

Я стоял в толпе, явственно ощущая, как кровь отливает от лица. Как и следовало ожидать, все мгновенно лишились дара речи. В комнате стало совсем тихо.

— Я сказал, всем покинуть помещение! — еще раз гаркнул Калямов.

В следующую секунду пленный, стоявший у самого порога, молча отворил дверь и шагнул на улицу. Японцы медленно потянулись за ним, исчезая в морозной мгле. Не был исключением и я. В помещении, ставшем сразу просторным, остались только русские рабочие.

Мороз шилом впивался в лицо. Мы целый час топали ногами, поджидая солагерников. Все молчали.

Голову мне, как рев мотоцикла, буравило слово «военнопленный». Словно в прострации я тупо и бессмысленно повторял его.

Неделей позже руководство карьера провело встречу с японскими военнопленными для того, чтобы обсудить пути повышения производительности труда. Наш лагерь представляли офицеры, занятые на производстве.

Собрание открыл главный инженер. Он потребовал сократить обеденный перерыв, не бросать работу ровно в пять по сигналу сирены, а дожидаться распоряжения русского мастера, организовать производственное соревнование. В заключение он предложил японцам поделиться соображениями о путях роста эффективности.

Один из бригадиров ответил, что следовало бы заменить вышедшие из строя орудия труда. Другой сказал:

— Мы больше всего недовольны хаотичными действиями русских мастеров. С утра, выполняя полученные накануне указания, начинаем копать землю на участке А. Русский появляется через три часа и переводит нас совсем в другое место, на участок Б, где нужно таскать шпалы. Естественно, такое отношение к труду расхолаживает людей. Японцы привыкли работать четко — подготовить план и действовать в соответствии с ним до полного выполнения поставленной задачи. Желательно, чтобы русские коллеги действовали более целеустремленно, тогда мы могли бы работать по плану, не теряя времени на пустяки.

Выслушав перевод, Василий Калямов подскочил, как пружина.

— В прежние времена наша родина не могла строить социализм без помощи зарубежных инженеров и техников. Но в настоящее время ситуация коренным образом изменилась. В Советском Союзе создано великое множество техникумов, профессиональных училищ, университетов, ежегодно выпускающих квалифицированные кадры. Таким образом, претворяется в жизнь лозунг товарища Сталина «Кадры решают все! ». По возвращении в Японию вы можете стать кем угодно — инженерами, руководящими работниками, министрами, но здесь, в Советском Союзе, мы хозяева, и пока вы находитесь на советской земле, ваш долг — четко выполнять указания русских начальников.

«Вот это и есть политическая бдительность большевиков», — подумал я. Просьба обеспечить пленных новыми орудиями труда была элементарной и не могла вызвать возражения, однако Калямов, выискав в ней особый политический смысл, отверг японские притязания на исправные лопаты, ломы и прочее.

Отповедь Калямова пробудила во мне боевой дух, и я поднялся с места. Смелости мне придало и присутствие лагерных офицеров, которые, так или иначе, отстаивали интересы пленных в контактах с администрацией карьера.

— Кроме материальных причин, — сказал я, — наше желание работать подавляют и причины психологические. Все мы прекрасно знаем Василия Калямова как незаурядного руководителя и организатора производства. Но на днях мастер Калямов выгнал пленных на мороз, сказав, что бытовка, мол, не свинарник. Выходит, японцы свиньи? Недавно в «Красной звезде » я прочитал «Токийские заметки» одного из русских журналистов. Он с иронией пишет, что в Токио есть места, куда японцам вход запрещен. Может быть, Василий Калямов собирается и в СССР создать зоны, недоступные для японцев?

Я с трепетом выкладывал свои сокровенные мысли, то и дело поглядывая на выражение лица Калямова, сидевшего рядом с другими русскими. Реакция на мои слова не заставила себя ждать. Я сел, и тут же он, красный до кончиков ушей, не поднимаясь со стула, заговорил тихим голосом. Я, видимо, задел этого коммуниста за живое.

— Я сказал, что бытовка не свинарник, потому что там на стене висит портрет товарища Сталина (не оборачиваясь, он указал на портрет вождя, висевший за его спиной). Хотя это помещение является в определенном смысле Красным уголком, в тот день один из ваших пленных улегся там спать на лавку. Я не считаю, что японцев нужно вообще оттуда изгнать. Впредь буду более сдержанным в выражениях.

Я не мог поверить, что в бытовке спал японец. На лавках в этом священном, по словам Калямова, месте имели обыкновение забавляться русские рабочие и работницы. В обещании быть более сдержанным прозвучало что-то настораживающее. Во всяком случае было приятно хотя бы оттого, что Калямов явно проявил уступчивость. Я, признаться, не ожидал собрать такую жатву на ниве производственного совещания. Вероятно, среди присутствующих русских были люди, которых Калямов не мог игнорировать, что и вынудило его оправдываться. Я в душе торжествовал маленькую победу, но тут же понял, что радость моя преждевременна.

⇐ Предыдущая46474849505152535455Следующая ⇒

Поделиться: