Глава 38. Суббота 21 ноября вечер (токийское время). Аверс
Снейп проснулся от нежного прикосновения. Мгновенно вспомнив всё, что предшест-вовало сну, он широко открыл глаза. Она была рядом. Сидела, нисколько не стесняясь своей наготы, и кончиками пальцев чертила узоры по его груди. Начинало темнеть. Увидев, что он проснулся, она сразу же улыбнулась, хотя до этого, как он успел за долю секунды заметить, лицо было серьёзным. Он поймал её руку и поцеловал в ладонь. Ему столько всего хотелось ей сказать, но слова толпились в голове бестолковым стадом, упорно не желая складываться в связные предложения. Она высвободила из его пальцев свою ладонь и принялась перебирать пряди его черных волос. Он, наконец, смог прошептать то главное, что нельзя было не сказать:
- Спасибо тебе, Алёна. Я даже мечтать не смел, что однажды стану по-настоящему же-ланен. А тем более, что меня кто-либо захочет видеть своим первым мужчиной. Ты… Ты сможешь простить мне причинённую боль?
- Северус, солнышко моё, да я тебе по гроб жизни буду за неё благодарна. Во-первых, я её почти не почувствовала. И у меня достаточно теоретической подготовки, чтоб понять, что это целиком твоя заслуга. Во-вторых, ты себе даже не представляешь, как я стеснялась. Подружки уже все замужем и с детьми. На худой конец у каждой парень. А я как дура все еще девочка. А в-третьих, у меня полно негативного опыта, когда я влюблялась, а на меня смотрели как на уродину, ещё бы, с такой-то фигурой.
Снейп удивлённо поднял брови, потом внимательно оглядел её.
- Не понимаю. Ты такая красивая, что мне с трудом верится в то, что вся эта роскошь досталась мне. У тебя вообще нет недостатков во внешности, - запротестовал он.
- Северус, не надо мне льстить, бога ради.
- Можешь быть уверена, я просто не умею говорить комплименты. Кроме тех шаблонных, про возраст, которые слышишь отовсюду и запоминаешь автоматически еще в раннем детстве. Если уж на то пошло, то я тоже далеко не красавец, но ты каких-то пару часов назад уверяла меня, что в жизни не видела никого красивее. И говорила, что-то про льва из мультика. Кстати, теперь-то ты мне можешь объяснить, что такое мультик?
- Это проще показать. А историю этого льва я тебе могу рассказать хоть сейчас, если ты, конечно, настроен слушать сказки, а не заниматься чем-нибудь более интересным, - и она снова провела пальцами по его телу сверху вниз, до самого его мужского естества. Профессор издал тихий стон удовольствия, но нашёл в себе силы покачать головой.
- Я бы с огромным удовольствием занялся этим самым более интересным, но у меня достаточно практической подготовки, поэтому, не сегодня, радость моя. И даже скорее всего не завтра. Сначала у тебя все там заживёт. А уже потом… если ты не передумаешь…
- Я не передумаю, Северус. Но как же ты? Тебе же трудно будет… ну, без этого.
- Ничего, я потерплю, а пока, давай займёмся чем-нибудь другим. Какие у моей королевы предложения?
Она забавно облизнулась и громко проглотила слюну.
- Знаешь, Северус, я бы поела. Раз уж мы в Японии, то не попробовать настоящую я-понскую кухню как-то грешно, ты не находишь?
- Ты уже ела это?
- Конечно. Это очень вкусно, но там, где я жила – «смертельно дорого», как сказал од-нажды один мой друг-японец. А ты пробовал?
- Нет, для этого надо было… как бы это сказать? Надо было бы хотеть получить удо-вольствие от еды. Новые впечатления. А я… - Снейп немного помрачнел, пытаясь объяснить. – До этого октября я существовал только потому, что у меня были дела. И полагал, что как только дела закончатся, как только я перестану быть полезным, я умру.
- Ты хотел умереть? – ужаснулась она.
- Нет, я даже этого не хотел. Я вообще ничего не хотел. Я устал, понимаешь. Устал быть недостойным и неподходящим. Когда-то, я ушёл от белых к чёрным, потому что белые не поняли меня, не пожалели, не помогли. Да что там, попросту не заметили. А чёрные звали, приходи, мол, ты наш, такой же как мы, у нас тебе будет хорошо, ты нам нужен. До этого я никому не был нужен, я и пошёл. Да ещё и девушка нашлась, которая говорила, что я тот самый неповторимый герой её романа, только вот лошадей и доспехи она предпочитает чер-ные. И чтоб рыцарь хоть по трупам, но взобрался на вершину. Я и рад был стараться. Я не-обходим, меня предпочли… Это потом я понял, насколько это всё грязно. Я не был нужен, моё мнение никого не волновало. Там не нужен был я, нужен был умелый раб. И как только я получил своё клеймо, добровольно получил, умолял на коленях, так сразу мне весьма доход-чиво объяснили, зачем это было нужно. Вот только к тому времени, я уже был покрыт чёрной коркой грязи и запёкшейся крови. Я стал чёрным, стал как они, пытаясь заслужить это клеймо. И ещё какое-то время я был покорным рабом, потому что не видел выхода и… знаешь, это больно, когда принцесса превращается в чудовище. Я это пережил, когда после нескольких месяцев бурной страсти, где меня уверяли, что я вне конкуренции, - профессор саркастически хмыкнул, - мне объяснили, чего от меня хотят на самом деле.
Он осёкся, внезапно сообразив, что рассказывать о себе такое особенно сейчас очень неразумно. Что, услышав такие подробности, она просто убежит от него. И этот день, который должен был стать одним из лучших в её жизни, превратится в её кошмар. Мерлинова задница, куда его понесло?! Он ругался про себя последними словами, проклиная свою внезапную не-сдержанность. Но она покачала головой и строго сказала:
- Ты должен закончить, Северус. Это необходимо.
- Это слишком страшно. Я не хочу тебя пугать и… и не хочу, чтоб ты разочаровалась во мне. Я боюсь.
Она улыбнулась, скользнула к нему под покрывало и крепко обняла.
- Северус, любимый, поверь мне, ничто на свете не заставит меня покинуть тебя сейчас. Твоё прошлое прошло. Только своим нынешним поведением ты можешь что-то изменить. Если ты будешь вести себя со мной скверно, тогда я, может быть, и разочаруюсь. Но то, что с тобой было раньше… для меня это очень важно, но только для того, чтобы лучше понимать тебя нынешнего. И тебе надо выплеснуть это. Нельзя так долго держать всё внутри. Это вредно для здоровья.
- Но выливать всё это на тебя, это жестоко.
- Можешь мне поверить, оставить это в себе ещё более жестоко. Северус, хоть раз в жизни пожалей себя! Не кого-то ещё, а себя. Тем более что, - она села, нависая над ним, и опираясь на одну руку. – Ладно, не думаю, что тебя шокирует моё медицинское сравнение. В конце концов, мы ещё не обедали.
- Вот и давай пойдём обедать, - перебил её Снейп, силясь подняться, но маленькая ладонь требовательно остановила его движение.
- Пациент, в вашем состоянии надо лежать, - шутливо, но твёрдо проговорила она. – Северус, пойми, это как нарыв в твоей душе. Ты очень долго жил с ним, это годами давило на тебя. И я не могу этому удивляться, ведь для того, чтобы нарыв побыстрей созрел, нужно тепло. А ты окружил себя со всех сторон ледяным коконом. Когда я тебя первый раз увидела, ты был угрюм, нелюдим и холоден, как айсберг. А теперь в твоей жизни стало больше тепла, вот нарыв и прорвался. И сейчас тебе надо говорить до тех пор, пока есть слова. Всё, что ты сейчас говорил, это гной, понимаешь, душевный гной. И от него надо избавиться. Тебе станет легче, когда ты расскажешь.
- Ты можешь отравиться им, это опасно.
- Северус, я тебя ещё раз призываю, подумай хоть раз о себе.
- Я и думаю о себе, никогда не прощу себе, если тебе будет плохо.
- Мне будет ещё хуже, если ты не выговоришься. Думаешь легко видеть, как ты винишь себя во всех смертных грехах? Как ты к себе беспощаден? Расскажи это, наконец, и признай, что это прошло! И начни жить. О прошлом необходимо помнить, но нельзя существовать в нём. Расслабься, Северус, я переживу даже самые страшные истории.
- Даже если они будут касаться… того, чем мы сейчас занимались? Понимаешь, я делал тогда страшные вещи… и со мной их делали.
- Даже если. Северус, у меня тоже есть противная и постыдная тайна, касающаяся именно этого аспекта человеческих взаимоотношений. Я никому об этом не рассказывала, но тебе расскажу, потому что ты имеешь право знать. – Она вздохнула. – Давай уже прекратим пре-пираться. Ты закончил на том, что тебя предала женщина, которую ты любил.
- Не любил. Думал, что люблю. Мне тогда много не надо было, чтобы так подумать. Честно говоря, мне и сейчас, кажется, не много надо.
И он рассказал всё. Как Арисса глумилась над ним, в тот вечер, когда он получил своё клеймо. Как издевалась, как наложила Империо, от которого он не умел еще тогда заслониться. И как вошло десятка три других «пожирателей смерти», которых пригласили на вечеринку. Как на его спине появились багровые рубцы от бича, который она держала в руке. И как после этого в комнату втащили какую-то магглу, и он долго насиловал её, а потом убил, потому что так приказала Арисса. Он рассказывал очень подробно, ничего не пропуская, всё, что помнил, а помнил он много. О своей апатии после того дня. О том, что он действительно на какое-то время почувствовал себя рабом, обречённым повиноваться. Как не видел вокруг себя ни единого проблеска надежды на избавление и безропотно выполнял любые, даже самые звер-ские приказы. Как убивал, пытал, насиловал. Как взрывал магглские машины, как жёг их дома. И как ему было при этом всё равно. Какая разница, что он делает. Что бы он ни делал, он всегда будет вызывать презрение и ненависть. Когда он не был таким чёрным, то его точно так же ненавидели. Даже когда он был совсем ребёнком, его отец в пьяном угаре швырял его о стену и орал, что он не его сын, а неизвестно чей ублюдок.
Он очнулся от этой всепоглощающей апатии только когда ему приказали пытать ребёнка на глазах у родителей. Он не смог. При одной только мысли, что он может уподобиться своему отцу, у него задрожали руки. И он плакал последний раз в своей жизни, когда на его глазах это проделала всё та же Арисса. Потом он был наказан, наказан жестоко, переломанные кости срастались долго и мучительно, почти обычным маггловским способом. Его после наказания подлатали ровно настолько, чтоб он остался жив и со здоровыми руками. Он ведь был умелым рабом. Как, придя в себя, он принял решение вернуться к свету и пришёл к Дамблдору, он тоже рассказал.
- Но теперь я не принадлежу ни тьме, ни свету. Во тьму я не хочу, а в свет меня не пус-кают. Я много лет существую только для того, чтоб искупить причинённое зло. Мне так хо-чется получить прощение, но как можно получить его за то, что я совершил? Всякий раз, когда мне не доверяют, когда озвучивают, что я «пожиратель», я по-прежнему чувствую боль. Она уже не такая острая, потому что я слышу это слишком часто, но от этого она не становится легче, и особенно, потому что это правда. И отнятые мною жизни я не верну. Я не принадлежу ни свету, ни тьме, и я так устал от этого. Только недавно я захотел жить снова. Не знаю, что из этого выйдет, но я хочу.
- Слава богу, Северус. Это прекрасно. А теперь пойдём, наконец, обедать. А то я плюну на твои благие намерения по поводу моего выздоровления. Ты разбудил во мне женщину Северус. И эта женщина с трудом соглашается потерпеть с тем, чтоб такой красивый мужчина не находился в ней. Я хочу тебя, профессор.
- Если ты думаешь, что я забыл о твоём обещании, то ты ошибаешься, - заявил он, на мгновение притиснув её к себе.
- Непременно, только к вечеру похолодало, давай сперва оденемся, если ты, конечно, не передумал, насчёт того, чтобы продолжить.
- Не искушай меня, - Снейп вздохнул и, достав палочку, пробормотал заклинания. Оде-жда пришла в первоначальный вид, что-то высохло, что-то разгладилось. И волшебным об-разом всё это на них обоих наделось. Он оставил в преобразованном виде только свою мантию, пока он в ней не нуждался, а им надо было на чём-то сидеть.
- Ну вот. Теперь ты должна мне рассказать, что обещала.
- Ладно. Будем надеяться, что это не повлияет на твоё отношение ко мне.
И она тоже принялась рассказывать, как боялась секса. Как из-за эгоцентричного, но слабого отца мечтала видеть рядом с собой сильного человека. И как одновременно боялась этой силы. И как прочла где-то, что после первого раза женщина всегда ощущает себя вещью мужчины, которому принадлежала. После этого она ещё больше стала бояться. И регулярно ей стали приходить на ум фантазии мерзкие и унизительные. О порабощённых женщинах, сча-стливых в своём рабстве, и о деспотичных мужчинах. В них выливались все её страхи. Снейп с удивлением слушал, как она пересказывала эти фантазии. Не все, но наиболее типичные. Это было примерно то, что происходило на тех вечеринках в Малфой-мэнор. Только в её фантазиях женщины становились источником дохода, поэтому об их целости заботились, а на тех вече-ринках они были всего-навсего расходным материалом.
- Я никогда не представляла себя в виде героини этих фантазий, Северус. Мне было противно, когда это ко мне приходило. Но это не значит, что оно не возбуждало. И мне это так мерзко, ты даже не представляешь насколько. А теперь я, от этого, кажется, свободна. И у меня нет слов, чтоб выразить, как я тебе за это благодарна. Потому что это ты мне показал, что всё это блажь и дикость, а я дура, что верила печатному слову.
- Ты не чувствуешь себя вещью? – поддразнил он.
- Не чувствую, - улыбаясь, покачала она головой. – Я это я. Раньше я думала, что после этого от меня словно оторвут кусок. А теперь я понимаю, что, наоборот, во мне где-то внутри была пустота, а ты заполнил её, Северус.
Он задумчиво посмотрел на неё.
- Знаешь, а у меня ведь такое же чувство. С того самого момента, как мы это сделали. И я понял, что первый раз в жизни я не был ни насильником, ни жертвой. Что ты мне себя пода-рила.
Она потянулась всем телом, вызывая у мужчины желание снова использовать палочку и лишить их одежды опять, но железный профессор зельеделия устоял. Всё что угодно, но в следующий раз не должно быть и следа боли. Она поднялась.
- Ох, Северус, мы навыясняли отношений на годы вперёд. Пойдём уже поищем место, где можно поесть. Надеюсь, у нас не будет проблем с йенами?
- С чем?
- Северус, йены, это маггловские японские деньги. Что у тебя было в школе по маггло-ведению? – засмеялась она.
- Ничего. У меня не было такого предмета вовсе, - притворно обиженно насупился Снейп. Но долго он не выдержал и рассмеялся. Ему действительно стало намного легче после того, как он выговорился. И она не глядела на него с осуждением. В её глазах, когда он рассказывал, были только печаль и сопереживание ему. Она не обвиняла, она жалела, и это было не уни-зительно. И теперь он почувствовал, что где-то внутри словно развязался тугой узел, который всё время давил на него. Может он и вправду сможет теперь начать жить? Профессор вернул своей мантии прежний облик, уменьшил её и спрятал во внутренний карман сюртука. Потом они взялись за руки и пошли обратно на тропинку, туда, где он бросил её синюю мантию. Она молчала. Иногда он искоса поглядывал на неё. Она о чём-то глубоко задумалась и беззвучно шевелила губами.
- Что с тобой такое, Алёна? – спросил он ласково, привлекая её к себе.
- Ш-шш, не сбивай меня, - сердито заявила она. – Я планирую пообщаться с местным населением, мне надо сосредоточиться. Не хочется блуждать в поисках ближайшего кайтена всю жизнь.
Профессор зельеделия с интересом посмотрел на свою женщину. Он понял, что ещё многого о ней не знает. Они вышли к тропинке неподалёку от места, где сошли с неё. И уви-дели стоящего к ним спиной изящного, судя по всему довольно молодого японца. Она вдох-нула и пошла вперёд, выговаривая на одном дыхании нечто совершенно невероятное:
- Аноо, сумимасэнга. Ватаситати но онака га суку нодэ, итибан тикаку киссатэн я кайтэн ва доко ка осиэтэ итадакэмасэн ка. (Простите за беспокойство. Мы проголодались, не будете ли вы так любезны подсказать, где находится ближайшее место где можно поесть? (перевод не буквальный, а литературный. прим. автора.))
Японец обернулся, и к удивлению Снейпа расцвёл в улыбке. А его девушка радостно вскрикнула и понеслась к незнакомцу ещё быстрее, оставив его на пару шагов позади.
- Тору-сан! Ии кайкэн дэс не. (Тору! Приятная встреча.)
- Арёна-тян. Хисасибури дэс не. Моо нихонго га дзёдзу да ёо. (Алёнушка, сколько лет, сколько зим! Ты уже хорошо говоришь по-японски.) – улыбаясь выдал японец.
- Иие, мадамада дэс. (Нет, пока нет.) – радостно заявила Алёна, кланяясь представителю аборигенного населения острова. – Коко ни нани о ситэ имас ка? (Что ты тут делаешь?)
- Атарасий эйга но сацуэй но токоро о эрандэ имас. (Выбираю место для съёмок нового фильма.)
- Соо дэс ка? (Вот как?)
Снейп почувствовал себя лишним. И ещё он начинал впадать в бешенство. Ему с каждой секундой всё больше хотелось засветить этому изящному очкастому хлюпику между глаз. Пальцы Снейпа самопроизвольно сжались в кулаки. «Я что, ревную?» - подумал он вдруг. – «Мерлин, какая глупость. Она была со мной только что. Она не может так сразу перемениться». Он уговаривал себя, что эти двое, конечно, знакомы, но ведь первым всё равно стал он. Значит, ничего между ними не было. Но даже эта мысль, добавила ему злости. Этот хлыщ не смог по достоинству оценить ТАКУЮ девушку. Он ещё и идиот, в придачу к тому, что невыносимый ублюдок похлеще Поттера. У профессора всё сильнее чесались руки. От проявления некон-тролируемой агрессии Снейпа спасло только то, что она обернулась к нему и весело сказала:
- Иди сюда, Северус. Извини, что так долго, просто это очень неожиданная встреча. И радостная для меня. Давай, я вас познакомлю.
Снейп подошёл на негнущихся ногах, но чувствуя, что его отпускает. Она ухватила его за локоть, притянула к себе, и ему стало почти совсем хорошо.
- Так, Северус, поскольку ты старше, я сначала его тебе представлю, а не наоборот. По-том тебя, и уже по-японски. Итак, начинаем. Это Тору Сома. Мой старый друг, правда, мы уже года два не виделись. Он режиссёр, снимает маггловское кино. Насколько я знаю, он совсем начинающий режиссёр. Ты должен называть его Сома-сан. Потому что по имени в начале знакомства слишком фамильярно. Всё. Теперь я представлю тебя.
Она обернулась к японцу и начала что-то говорить. Снейп уловил только своё имя, причём в довольно исковерканном виде. Стоило ей отвернуться, как он снова начал закипать.
- Сёкайсите кудасай. Котира ва Сунейпу-сэнсэй дэс. Кагаку хакасэ дэс. Ёросику онэ-гаисимас. – после этих слов она потеплевшим голосом добавила. – Карэ ва ватаси но коибито дэс. (Знакомься. Это профессор Снейп, доктор химии. Прошу любить и жаловать. Он мой возлюбленный.)
Произнеся всю эту тарабарщину, она опять обернулась к профессору зельеделия и пе-ревела:
- Я сказала, Что тебя зовут профессор Снейп, и что ты доктор химии. Извини, как будет по-японски алхимия, я не знаю. И ещё, - она покраснела. – Я сказала, что ты мой любимый.
- Давай уйдём отсюда. Пусть он скажет, где мы можем поесть и…
- Северус Снейп, да ты ревнуешь?! – радостно и удивлённо воскликнула она. Ему ничего не оставалось, кроме как кивнуть.
- Вредный собственник. А я-то обрадовалась, что хоть чуть-чуть попрактикуюсь, - она поглядела на него укоризненно, но встретила такой проникновенный взгляд чёрных глаз, что со вздохом смирилась. – Ладно уж. Только ради твоих истерзанных Томом Риддлом и сту-дентами нервов.
Он хмыкнул и заметил:
- Мои нервы тут ни при чём. Позаботься лучше о здоровье своего приятеля. Я так хочу разбить ему очки. И физиономию.
- Северус, ну как тебе не стыдно. Что тебе Тору сделал. Даже если я и была когда-то в него влюблена целых две недели…
- Ты. Была. В него. Влюблена? – голос Снейпа с каждым словом всё больше из шёлкового превращался в стальной. Всё, этот Сома труп. Это его женщина, и он на пушечный выстрел не потерпит рядом ни одного кобеля. Из амока его вывел её смех и поцелуй. Мягкий рот требо-вательно прихватил его нижнюю губу. А ласковые руки нежно, но крепко обняли, лишая воли к каким-либо активным действиям, кроме, разумеется, ответа. Когда профессор оторвался от партнёрши, то обнаружил две вещи. Во-первых, злость на японца несколько поутихла, а во-вторых, этот японец одобрительно за ними наблюдает. А ещё через пару секунд бедный профессор окончательно перестал понимать, что происходит, потому что этот противный Сома вдруг заявил:
- Алёна, а зря ты отказывалась играть в моем фильме. У тебя бы получилось.
Произнесено было не без акцента, но вполне понятно. Снейп совсем не знал, что и думать. Он посмотрел на рыжую бестию, которая всё ещё его обнимала, и она счастливо расхохота-лась.
- Северус, для меня поговорить по-японски это совмещение приятного с полезным, и Тору это понимает. Но познакомились мы, когда я могла сказать от силы полтора предложения, так что естественно начинали общаться не по-японски. Ладно, хватит. Есть ужасно хочется. Тору, прости меня, но придётся нам свернуть общение, не могу же я и дольше нервировать любимого человека. Где тут поблизости что-нибудь с японской кухней? Хочу суси, и вообще есть хочу. И Северус тоже.
- Дальше по тропе деревня, в ней есть кайтен возле бензозаправки. Рад был тебя увидеть.
- Я тоже рада. Но играть у тебя не буду, даже не надейся. Ну, саёнара, Тору-сан.
- Может, ещё увидимся, Алёна, Снейп-сэнсэй, - проговорил японец. Но лимит терпения профессора оказался полностью исчерпан. Поэтому пробормотав нечто вроде: «Это вряд ли» он крепко ухватил её за руку и почти бегом кинулся в указанном направлении. Он не желал ни с кем делить свою женщину. Это было глупо, неправильно, нелогично. Никто на неё не по-кушался, но теперь, когда она по-настоящему его, он не может по-другому. Когда клёны кончились, и впереди показалась деревня, она вдруг остановилась.
- Северус, давай поговорим, - спокойно сказала она.
- Давай, о чём?
- О твоём странном поведении. Боже всеблагий, я-то надеялась, что нам долго не при-дётся выяснять отношения.
- О чём ты? – насупился Мастер Зелий.
- О твоём хамстве, милый, - ласково протянула она, но Снейпу почему-то стало страшно. Он понял, что она сердится, и сердится по-настоящему. Мерлин, только пусть она не уходит. Он не может вот так сразу её потерять. Он не может снова остаться один.
- Северус! Меня нельзя ревновать до такой степени. Я воспринимаю это как недоверие. Если между нами что-то изменится, будь уверен, ты будешь первым, кто об этом узнает. Меня обижает недоверие. И у меня много друзей-мужчин. Они только друзья или хорошие приятели. Не более того. И я не хочу отказываться от общения с ними только потому, что у них, может быть, вдруг раскроются глаза, и они поймут, что я – это предел их мечтаний. Даже если что-то похожее случится, они уже опоздали. Вакантное место в моём сердце уже занял один нервный, подозрительный и сексуальный Мастер Зелий. Так что им не светит. А если кто-нибудь будет нагло приставать, я пожалуюсь тебе, и ты превратишь его в крысу.
С этими словами она встала на цыпочки и чмокнула самый кончик длинного профес-сорского носа. Разрешение превратить кого-нибудь в крысу Снейпа порадовало. И вообще, будучи взрослым, далеко неглупым человеком он понимал, что она полностью права. Что он ведёт себя отвратительно и все её претензии совершенно обоснованны. И ему придётся взять себя в руки, наплевать на гордость и уязвлённое самолюбие и попросить прощения. Просто потому что она права. Но не оправдаться он тоже не мог.
- Я так хочу, чтоб ты была только моей, - тихо сказал он, обняв её за талию.
- Северус, но не так же глобально. Представь себя на моем месте. Что с тобой будет, если я начну закатывать тебе скандалы и истерики по поводу каждой глупой студентки, которая вложит тебе любовное стихотворение в домашнее задание.
- Это невозможно. Они меня боятся и ненавидят.
- Какие твои годы, увидишь еще, как всё изменится. С тех пор как ты пользуешься шампунем, твой имидж несколько поменялся. И вообще, достаточно того, что ты с ними раз-говариваешь. И к твоим коллегам я тоже могу начать ревновать. Представляешь, какая веселая жизнь у тебя начнётся?
- Меня ещё никогда не ревновали, - улыбнулся Снейп. – Интересно как это.
- Это интересно первые два раза, а потом ты начнёшь беситься и спрашивать себя, зачем только ты связался с этой истеричкой. Пожалуйста, Северус. Не начинай эту порочную практику. Твоё поведение напоминает мне моего батюшку, о котором я не так чтобы давно тебе рассказывала. Он, знаешь ли, мать ревновал даже к фотографии её любимого певца.
- Маггловской фотографии? Но ведь она даже не движется! – изумился Мастер зелий.
- Ему это не мешало. Так мы договорились, Северус?
- Я постараюсь. Прости меня, я понимаю, что веду себя по-идиотски, просто что-то со мной не так. Обычно я бываю более сдержан.
- А я тебе говорила, надо продолжить. Я же, в конце концов, не стеклянная. Мы просто слишком рано ушли из этой рощи.
- Какая ты умная, - ехидно произнёс Снейп, чувствуя, что ещё немного, и она его уго-ворит. – Можно подумать, это у меня сегодня первый раз, так ты всё хорошо знаешь.
Она захихикала:
- Просто мне тоже мало. И если бы не то, что в животе у меня началась революция, я бы настояла. Но сейчас у меня нет на это сил. Ты мне так и не сказал, будут ли у нас проблемы с маггловскими финансами?
- Не будет у нас никаких проблем, - фыркнул он и всё-таки решился привлечь её к себе и как следует поцеловать. С трудом оторвавшись, профессор повёл свою даму вниз, в некое неизвестное место с непонятным названием кайтен.
Кайтен оказался забегаловкой, снабжённой конвейерной лентой, по которой кружили вокруг двух поваров разноцветные тарелочки. Посетители эти тарелочки самостоятельно за-бирали. Всё здесь было как-то непривычно. Профессор, конечно, знал, что в Китае и Японии едят палочками, но ни разу не видел этого и сам, естественно, не пробовал. Сейчас он вдруг понял, во что ввязался. Ему ужасно не хотелось выглядеть неуклюжим идиотом. А тут ещё оба повара и две официантки, едва они вошли, согнулись чуть не пополам и завопили дурным, по мнению Снейпа, голосом:
- Ирассяимасэ-эээ!
Снейп посмотрел на свою спутницу несколько ошалелым взглядом и следом за ней изобразил снисходительный кивок головой. Она улыбнулась ему:
- Не надо так нервничать, профессор. Они всего лишь поприветствовали клиентов. И пойдём, сядем. Я тебе объясню, что тут такое и как его есть.
- Я не умею есть этими деревяшками, - проговорил сквозь зубы Снейп, позволяя отта-щить себя к стойке, идущей вдоль конвейера. В забегаловке было немноголюдно, так что они свободно устроились поодаль от окружающих. К ним подошла официантка, и Снейп с удов-летворением отметил, что она боится его. Это как-то успокаивало. (Снейп понятия не имел, что в японской глубинке с ужасом смотрят на любого иностранца.) Молоденькая девушка с вытаращенными в испуге карими глазами и приклеенной к лицу дежурной улыбкой расставила перед ними на столе блюдечки с чем-то тонко наструганным ярко-розового цвета, с какой-то ядовито-салатовой пастой, и бутылку с тёмной жидкостью, на которую профессор зельеделия воззрился с особенным подозрением. Затем девица поставила перед ними по чистому блюдцу и положила к облегчению Снейпа нормальные европейские столовые приборы. Только он решил было, что всё в порядке, как его дама опять заставила его нервничать, обратившись к официантке. Снейп не очень хотел сюрпризов, но уже понимал, что она на них способна.
- Сумимасэн. Ватаси ни о-хаси о онэгаисимас. (Принесите мне, пожалуйста, палочки.)
Услышав свой родной язык, официантка сменила улыбку на более доброжелательную, прощебетала:
- Касикомаримасита. Сё-сё о-мати кудасай, (Будет исполнено, подождите, пожалуйста, секундочку) - и испарилась, чтобы через пару секунд с поклоном передать его девушке длинный бумажный пакетик. Алёна в ответ слегка поклонилась и сказала:
- Аригато.(Спасибо)
После этого официантка от них к некоторому удивлению Снейпа отошла. Он думал, что надо будет делать заказ, но, похоже, здесь были свои правила. Он недоумённо оглядел нахо-дящийся перед ними натюрморт.
- Объясняю для непосвящённых, - улыбнулась ему Алена и ободряюще похлопала по колену. – Перед нами приправы. Розовое – это маринованный имбирь. Зелёное – японский хрен, васаби. Жутко острая штука. Тёмное – соевый соус. В блюдечки его надо наливать. Это кайтен, поэтому из еды тут только суси. Это рисовый колобок, на котором сверху лежит ломтик рыбы. Как правило, это сырая рыба. Очень свежая, поэтому вкусно. Делать такое лицо не нужно, сперва попробуй. А если совсем не понравится, ешь суси с угрём, он жареный. Суси мы берём сами. Он цвета тарелочки зависит цена. Нам надо смотреть на цены?
- Нет, не надо. Выбирай, что хочешь, - сказал Снейп, опасливо косясь на проплывающие мимо разноцветные тарелочки.
- Очень хорошо. Что будешь пить? Там есть пиво, сакэ и минералка.
- Минералку. Пиво я терпеть не могу, а что такое сакэ мне даже спрашивать не хочется, - сварливым тоном заказал Снейп. Она подняла руку, и к ним немедленно подошла официантка.
- Мидзу о нихай онэгаисимас. (Два стакана воды, пожалуйста)
Во мгновение ока перед ними появилась вода в высоких стаканах. И Снейп решительно потянул к себе первую попавшуюся тарелочку. Вообще-то, если бы он не видел, что так по-ступают все, находящиеся в заведении, он бы ей вряд ли поверил. Слишком невероятной была такая система обслуживания. А она горазда была на розыгрыши, это Снейп уже понял. Она разорвала пакетик и вытащила из него эти тонкие деревяшки. Он вытаращил на неё глаза.
- Чему ты так удивляешься, Северус. Я ем палочками даже с большим удовольствием, чем вилкой. Другой вопрос, что европейская еда для палочек не предназначена. Кстати, забыла сказать. Суси едят за один приём. Не режут и не ломают.
Несчастный профессор мрачно уставился на пару колобков накрытых ломтиками неве-домой ему рыбы. Габариты 3х6х3. Как это можно засунуть в рот без риска задохнуться. Не говоря уже о том, как он, грозный профессор зельеделия, будет при этом выглядеть. Кошмар! Она невозмутимо добавила.
- Чтобы тебя утешить. Среди мужчин при еде допустимо громкое чавканье. Даже иногда желательно, поскольку доказывает, что тебе нравится еда. Это должно льстить хозяйке. Мо-жешь мне отомстить, я не люблю, когда при еде издаются посторонние звуки, но на сей раз потерплю без возражений.
После этого она цапнула с конвейера тарелочку для себя, ловко подхватила палочками колобок, окунула его в блюдце, куда неведомо когда успела налить чёрной отравы из бутылки и отправила себе в рот. Тяжело вздохнув, Снейп последовал её примеру. К его удивлению, всё оказалось совсем не так страшно, хотя первую секунду рот был набит под завязку. Колобок с неведомой рыбой оказался на вкус очень даже ничего. Или это он так проголодался? Вторую (или второй, Мерлин её знает?) суси, Снейп решился обмакнуть в соус. Непривычно, конечно, но тоже ничего. После этого он окончательно расслабился. Есть можно, значит будем пробо-вать всё подряд. И наплевать, что она откровенно развлекается, наблюдая за ним. Сама Алена тоже не теряя времени уплетала эти странные колобочки, перемежая их с розовым имбирём, который Снейпу не понравился. Он наблюдал за ней со смесью веселья и восхищения. Вос-хищение вызывало то, как ловко она управлялась с палочками, а смеяться хотелось всякий раз, как она, запихав в рот очередную суси, пыталась прикрыть набитый рот ладошкой. После восьмого раза он не выдержал и фыркнул.
- Ну, и чего тут смешного? – надулась она. – К твоему сведению женщины из-за этого раньше с мужчинами вместе не ели, и даже в своём женском кругу рот прикрывали рукавом кимоно, он широкий.
- Хочешь, я сейчас преобразую тебе платье в кимоно? Будешь прикрывать рот, сколько хочешь.
- Нет. Не думаю, что у тебя пройдет такая сложная трансфигурация.
- Ты смеешь сомневаться в моих способностях?!
- Я здраво смотрю на вещи. Ты понятия не имеешь, из каких деталей всё это состоит, как и куда крепится и как что завязывается. Более того, я себе тоже не очень-то это представляю, меня одевали в настоящее кимоно всего один раз. Так что с этим лучше подождать. Не имею ничего против, чтобы оказаться перед тобой без платья, но решительно возражаю против по-сторонних зрителей.
Она фыркнула.
- Маленькая вредина. Ты задалась целью снова соблазнить меня? Можешь не трудиться, я и так еле держусь. Я не помню уже, когда последний раз был с женщиной.
- Ну и короткая же у вас память профессор! – весело возмутилась она. – А чем вы зани-мались каких-то три-четыре часа назад? Может напомнить?
Он расхохотался. Она определённо возвращала его в мир нормальных людей с нор-мальными реакциями. Отчаянно захотелось, чтоб она напомнила ему. Но он слишком берёг её, чтоб забыть о сдержанности. Может быть завтра? Только вот где? Ему не хотелось приводить её в подземелья. Она и подземелья сочетались между собой примерно так же, как мантия «пожирателя смерти» с подвенечным платьем. Когда Снейпу на ум пришло такое сравнение, он смутился. А потом посмотрел на неё и представил себе эту женщину в белом платье. С фатой на голове и букетом белых лилий в руках. Плевать, что они уже спали и розы будут уместнее. Он хотел, чтоб это были лилии. Просто для полноты картины. Он же не имеет в виду, что это будет их свадьба. Это невозможно. Совершенно нереальная вещь. Он даже думать об этом не должен, зачем портить девушке жизнь.
Так, куда же отвести её завтра? У него был дом, он достался ему от деда по отцу. Он там не был с восьми лет. С тех пор, как отец и дед поругались до драки. Дед был, наверное, един-ственным, кто относился к маленькому Северусу тепло. И даже его ссора с сыном произошла именно из-за того, что отец в очередной раз на пьяную голову поколотил Северуса и обозвал ублюдком. Дед тогда прибежал, как только услышал его крик, и остановил в очередной раз занесённую руку с ремнём, ремнём который кончался большой металлической пряжкой. Это было первое, чего Северус в детстве начал бояться. И первое, чего бояться перестал. В тот день. Потому что пьяному отцу море было по колено, и он принялся драться с дедом. Ударил ста-рика, который вырастил его. И маленький Северус в тот день впервые дал отцу сдачи, защищая дедушку, который очень быстро упал. Снейпу в тот раз как обычно досталось, но именно тогда страх перед отцом и ремнём сменился ненавистью. Деда отправили в больницу, а Северуса отец забрал домой. Больше он никогда не виделся с дедом, только на первом курсе Хогвартса, когда получил возможность пользоваться школьными совами, он написал. Но сова вернулась с письмом обратно. Много позже, после своего совершеннолетия, Снейп узнал, что дед умер в тот год, когда он пошёл в школу, и что он оставил ему дом в наследство. Именно ему, отец не мог его никак использовать. К тому же дедушка, узнав, что его внук волшебник, подсуетился оформить завещание и по маггловским и по магическим законам. И на дом были наложены чары нетления и необнаружения. С момента автоматического вступления в права наследства Северус мог делать с домом что хотел, но он уже ничего тогда не хотел, и дом долгие годы стоял пустым. Было что-то ужасно странное и одновременно невыразимо правильное в том, что впервые после долгих лет, он собирается вернуться туда не один, а с женщиной. Со своей женщиной.
Она прервала его размышления, потянув профессора за рукав.
- Северус, ты уже наелся?
- Да, а что?
- Пойдём гулять.
- Пойдём. Для тебя – что угодно. Как за всё это платят? Здесь всё не как у людей, так что лучше просвети меня сразу.
Она позвала официантку, которая вручила ему какую-то бумажку (наверняка это она её подучила!) и тут же испарилась, оставив Снейпа с рукой в кармане и крайним недоумением на лице.
- Пойдём, Северус, - Алёна потянула его за руку. – В любом японском ресторане касса на выходе. И чаевых они категорически не признают. Их это оскорбляет.
Он позволил поднять себя с табурета и отвести к окошку кассы, где спокойно преобра-зовал имеющиеся у него маггловские английские фунты в японские йены. Проблем, как он и говорил, не возникло. Они вышли в ночь и пошли куда повела дорога. Глаза глядели только друг на друга, да и темно было вокруг. Похолодало, теперь мантии были нелишними, хотя застёгиваться они не стали.
- Представляешь, Северус, я ни разу в жизни не ходила вечером на свидания, - хихикнула она вдруг. Он обнял её за плечи и внимательно вгляделся в лицо. Не разыгрывает? Чёрт, не видно! Почему тут нет фонарей? Ах, ну да. Направление-то он сам выбирал.
- Не сверли меня взглядом, я правда не ходила. Иногда я бывала в это время в гостях. Но потом молодой человек оставался дома и ложился спать, а я шла на электричку.
- Одна?!
- Естественно, впрочем, один раз меня проводили до метро. Правда, тогда мы были в гостях втроём.
- Три девушки у одного мужчины? – Снейп совсем переставал что-то понимать. Это у магглов так принято, а он не в курсе? Тогда помоги ему Мерлин в том, чтоб ввести её в рамки приличий, если они… Стоп! А вот этого не надо. Об этом даже думать надо забыть.
- Северус. Ни одна из нас не была его девушкой. Это было много лет назад. Мне тогда хотелось ей стать, но… словом мне не светило, и это к лучшему, как я теперь понимаю. Мы были и остаёмся просто хорошими знакомыми. Раз в году созваниваемся, ездим к нему на дачу. Там весело, если конечно никто как в прошлый раз не догадается шатёр поставить в лужу.
- И что вы там делаете? – Снейп предпочёл выяснить всё. Он не мог понять, что такое дружба между мужчиной и женщиной.
- Ты снова ревнуешь?
- Есть немного. Но ещё больше я хочу понять, чего от тебя ждать.
- На дачу едет большая компания. Там есть пары, а есть просто друзья. Ставим шатёр у озера, потому что дом очень маленький, туда все не поместятся. Потом все занимаются чем хотят. Мы гуляем по лесу, купаемся, вечером готовим на костре глинтвейн, жарим шашлыки и поём песни.
- А ночью?
- Ночью спим. Обычно каждый в своём спальном мешке. Но даже если приходится из двух индивидуальных делать один трёхместный, это не повод для занятий групповым сексом, если ты это имеешь в виду. Магглы более раскованы, чем маги. Меньше зависят от соблю-дения внешних приличий, как я заметила. Но это вряд ли делает их более распущенными. В массе, я имею в виду. К тому же в походных условиях все обычно спят полностью или почти полностью одетыми.
Снейп вызвал свет из кончика своей палочки и осветил, наконец, лицо своей визави. Совершенно серьёзное выражение. Не шутит? И не врёт? Она вдумчиво заглянула в его чёрные глаза и предложила:
- Если мы доживём до лета, давай съездим вместе?
- Если доживём?
- Северус, ты, похоже, забыл, что идёт война. Я маггла, ты шпион, и мы вместе. У нас есть гарантии?
Он был ошарашен. Он действительно забыл. Напрочь забыл. Сегодня с самого утра он был просто нормальным человеком. Больше того, он был человеком с удавшейся личной жизнью. То, что произошло между ними там, выше по склону горы на ярко-алых кленовых листьях не должно было на этом закончиться. Он знал, что будет продолжение, и она это знала и хотела этого. Они вместе, рядом, им хорошо друг с другом и у них пропасть времени. Так он это ощущал. А она? Она всё это время помнила, что любой миг последний? У Снейпа пере-сохло в горле, в этот момент он тоже вдруг осознал, что в любую секунду всё может кончиться. Причём плохо будет всем. Не только ему. Волдеморт и до неё тоже доберётся. Он же сам рассказывал ей, что делали с теми, кого осмеливался полюбить кто-нибудь из пожирателей смерти. Снова на поверхность сознания Снейпа выплыло чувство вины. То, что он совершил было ЧУДОВИЩНО. Он обязан это прекратить, пока ещё не поздно. Он резко прижал к себе эту женщину, которую даже во сне больше не посмеет назвать своей. В последний раз ощутил её запах и мягкость тела и аппарировал. Едва они оказались в кленовой роще, где встретились, он оттолкнул её от себя.
- Уходи! – приказал он. – Немедленно убирайся! Я не хочу больше видеть тебя, никогда.
С этими словами он развернулся и быстрыми шагами пошёл прочь. Только не огляды-ваться. Только не показывать, что сожалеешь. Пусть сердится, пусть возненавидит, пусть думает, что он просто наглый высокомерный ублюдок, только бы уехала подальше. Только бы была в безопасности. По белой щеке профессора зельеделия прокатилась одна единственная слеза и канула куда-то вниз под ноги.
