Прекрасная и непредсказуемая

 

Юля, уставшая и счастливая, возвращалась к Тому. День, начавшийся с нервотрепки, закончился просто чудесно, Василий проводил ее почти до самой деревни. Все ее любят. Все по ней скучают. Теперь они вместе смогут вычислить настоящего убийцу. Уж это непременно. Юля закрыла глаза и вдохнула ароматный вечерний воздух. День выдался солнечный и жаркий, и сейчас в вечерней прохладе от садов и от земли поднимался пряный душистый аромат. Было тихо. Где‑то вдалеке слышались смех и веселые голоса. Из открытого окна соседнего коттеджа доносился звук включенного телевизора. Миссис Бабкок за домом звала домой своего серого кота. Мир и покой царили в душе и в природе. Юля взялась рукой за садовую калитку…

Он вырос будто из‑под земли. Впился в нее взглядом, словно пригвоздив к месту.

Ужас, который испытала Юля, был сравним с тем, что охватил ее той ночью, когда Том Литтл гнался за ней по залитой луной лужайке с погасшей свечой и диким воплем. Нет. Сейчас, пожалуй, было страшнее.

Но как?

На поиск ответа времени не оставалось, и, не вдаваясь в долгие рассуждения, Юля шарахнулась от него в сторону, круто развернулась и припустила назад по улице, особо не задумываясь, куда несется, лишь бы подальше от этого места.

Она неслась назад к Гарту, даже не задумываясь, что бегство бессмысленно, он настигнет ее без труда. Но топот ног за спиной быстро ее отрезвил, а тяжелая рука, опустившаяся на плечо, безошибочно сообщила: «Игра окончена».

Ну, уж нет, голубчик! Плохо ты меня знаешь! Русские умирают, но не сдаются!

Юля развернулась, резко вырвав плечо из руки преследователя, и, собрав в кулак все силы, врезала ему под дых, потом дала коленом известно куда, и когда он со стоном согнулся, сцепила руки в замок и опустила их мерзавцу на загривок. Она миллион раз видела подобное по телевизору, и, судя по всему, это сработало. Мужик завалился на бок и рухнул, как в замедленной съемке.

Руки у Юли дрожали, коленки тряслись, внутричерепное давление подскочило так, что она уже почти не видела своего поверженного врага. «Беги, – приказала она себе. – Беги!»

Но организм, достигнув предела своих возможностей, не шевельнулся, и она продолжала стоять, глядя обезумевшими от страха глазами на приходящего в себя человека.

Это конец!

 

Уже два часа он сидел в темной машине, поглядывая то на часы, то на букет. Что он здесь делает? Он видел ее лишь мельком, минут десять, не больше, и, как дурак, сидит полвечера под ее окнами. Уильям протянул руку, повернул ключ в замке зажигания и снова передумал. «Еще полчаса», – твердо сказал он себе, окинув улицу хмурым злобным взглядом. Сердит он был на себя.

«Без очков, – отметил про себя инспектор, вылезая из машины. – Наконец‑то смогу увидеть, какие у нее глаза».

Инспектор не спеша вышел из машины и, поправив галстук, двинулся навстречу даме. Она шла, задумавшись о чем‑то приятном, и увидела его лишь тогда, когда он коснулся ее плеча.

Дальнейшее повергло инспектора в глубочайшее изумление. Ее глаза расширились от ужаса, рот раскрылся в безмолвном крике, а в следующую секунду она уже мчалась от него обратно вниз по улице.

Инспектор ужасно растерялся. Еще ни разу за всю его жизнь дамы не скрывались от него в таком паническом бегстве. Как раз наоборот, застывали, строя глазки, в немом восторге глядя на статного кавалера. Без ложной скромности инспектор Хоггарт считал, что очень хорош собой, стройный, сероглазый, с темными волосами, высокий, воспитанный, с хорошими манерами. Единственным его недостатком можно было считать профессию. Ну так мисс Кендал он еще не представлялся.

Полный недоумения кавалер попробовал окликнуть подавшуюся в бега даму, но вспомнил о ее глухоте и припустил следом, чтобы объяснить чистоту своих намерений. Инспектор был выше ростом, шаги у него были длиннее, сам он пребывал в отличной физической форме, поэтому ему не составило труда настигнуть беглянку, как раз на краю деревни. Он ухватил ее за плечо, поскольку окликать было бессмысленно, она тут же резко развернулась, дала ему под дых, потом в запрещенную зону, когда он согнулся пополам, завершила каскад приемов ударом сцепленных в замок рук по шее.

Инспектор завалился на бок с протяжным стоном:

– За что? – Букет все еще был зажат в его вспотевших руках.

Мисс Кендал с очумелыми глазами стояла над жертвой своего распоясавшегося темперамента, тяжело дыша и бешено вращая глазами.

– Вы сумасшедшая? – писклявым, пронзительным голосом спросил инспектор.

«Что это они все одно и то же спрашивают, как сговорились?» – обиженно надулась Юля, из последних сил пытаясь прийти в себя. «Вы не сумасшедшая?» А что, так не видно?

Надо было срочно делать ноги. Но ноги совершенно не желали, чтобы с ними что‑то делали. У них выдался тяжелый день, и они, поразмышляв минуты полторы, просто подогнулись, предоставив их хозяйке самой выпутываться из дурацкой ситуации.

Инспектор смотрел на мисс Кендал, пытаясь дышать глубоко и ровно. Она сидела рядом, сложив по‑турецки ноги и глядя в кусты задумчивым взглядом, словно его тут и не было. «Загадочная женщина», – сделал вывод инспектор. А глаза у нее оказались зеленые, с темной окантовкой вокруг радужки. Очень красивые с легкой раскосинкой.

Шок постепенно проходил, и инспектор смог наконец разогнуться и встать. Потом он протянул руку своей молчаливой спутнице и вручил наконец уже слегка помятый букет.

– Это вам. – Небольшой букетик фиалок выглядел мило и трогательно.

«Мне?» Хорошо, что шок еще не прошел и дар речи не вернулся, а то бы спросила вслух. Он что, издевается? Возьмите букет и пройдемте за мной? Юля продолжала таращиться на инспектора, пытаясь понять по его глазам, что здесь происходит. Инспектор выглядел странно. Было в его глазах что‑то тревожное.

Юля оглянулась. Да нет. Камней поблизости не было, головой он явно не бился. Тогда что это с ним? Молчание становилось неловким. Бедный маленький букетик, слегка приунывший, грустно и неприкаянно маялся в инспекторской ладони.

Юля сглотнула и взяла букет. Голоса все еще не было.

Инспектор с облегчением вздохнул. Теперь без букета он чувствовал себя увереннее. Что же это происходит? Может, она не просто глухая, но еще и сумасшедшая? Во всяком случае, ее приятель явно с приветом. Он взглянул на мисс Кендал. Она смотрела на него с легким испугом, руки слегка подрагивали, большие зеленые глаза того и гляди нальются слезами.

Да я же напугал ее! – чуть не хлопнул себя по лбу инспектор. Бедняжка, шла себе спокойно домой по тихой улице, вдруг кто‑то наскочил со спины, схватил за плечо. Она просто испугалась.

Инспектор с облегчением выдохнул и улыбнулся мисс Кендал извиняющейся улыбкой.

– Я, наверное, напугал вас! Простите невежу! Вы помните, мы встречались вчера? Это я тот преступный остолоп, который сбил вас на своей машине. – Он постарался придать своей улыбке максимальное обаяние, на какое был только способен.

Юля остолбенела. Это хитрый ход? Пытается прикинуться сельским простофилей? Инспектор выжидательно улыбался, а Юля стояла, по‑прежнему хлопая глазами и не зная, что делать. Подыграть ему или выложить все как есть, чтоб не считал ее последней дурой? Бежать уже не имело смысла. Идти домой к Тому и ждать, чем дело кончится? Или идти домой к Василию и ждать там? Нет, лучше уж подыграть. Посмотрим, кто из них дольше продержится, а в каталажку она всегда успеет!

И Юля, робко взмахнув ресницами, взглянула на инспектора быстрым обжигающим взглядом. Инспектор нервно сглотнул, испытав совершенно неожиданный перебой в сердцебиении.

– Я, собственно, заехал узнать, как вы себя чувствуете, – неуверенно промямлил он, переступая с ноги на ногу, совершенно теперь не представляя, как себя вести. Девушка была невероятно загадочной, необъяснимо притягательной, и почему‑то инспектор начал ее побаиваться. Последнее было полной глупостью, потому что мисс Кендал едва дотягивала ему до плеча и имела весьма стройную фигурку.

Мисс Кендал, разрумянившаяся от бега и последующих событий, с трепещущими длинными ресницами, застенчиво кивнула, показав большой палец.

Инспектор очарованно вздохнул.

По дороге в Хаутон‑ле‑Оутомн он планировал пригласить мисс Кендал поужинать или хотя бы выпить в местном пабе. Но теперь он как‑то ужасно засмущался и не мог выдавить из себя ни слова.

Юля, видя растерянность инспектора, мысленно, самодовольно усмехнулась. Погоди, голубчик, это еще только начало! Она сделала шаг, слегка пошатнулась и ухватилась рукой за инспектора, тот среагировал мгновенно, подхватил ее, и уже через секунду она находилась в его крепких объятиях. После чего почти мгновенно встрепенулась, сделала испуганное лицо и поспешила отстраниться.

Но инспектор не спешил ее отпускать.

– Вам нехорошо? Голова кружится? Я могу вас отнести домой!

«Ах ты, мой рыцарь в сияющих доспехах, – ехидно подумала Юля. – Погоди, дружок, еще рано расставаться!»

Она смущенно покачала головой и просто позволила поддержать себя за локоток.

– Уже лучше? – взволнованно спросил инспектор, глядя на свою слегка побледневшую спутницу.

Мисс Кендал кивнула головой и взглянула на него с благодарностью и некоторым восхищением, вероятно впечатленная его силой и ловкостью. Инспектор приободрился и расправил плечи.

– Мисс Кендал, не окажете ли вы мне честь поужинать со мной? – вдруг неожиданно выспренно предложил инспектор. Ему показалось, что он стал как‑то выше ростом и значительнее в собственных глазах.

Мисс Кендал улыбнулась ему нежной благосклонной улыбкой и кивнула. Как жаль, что она не может говорить, у такого ангельского создания голос наверняка бы звучал как серебряный колокольчик. Инспектор подхватил под руку мать троих детей, из которых двое уже справили совершеннолетие, и, чувствуя себя Le Chevalier sans peur et sans reproche[1], повлек юную прелестницу к машине.

Время шло, они сидели в маленьком уютном ресторане в Брандоне, элегантном и довольно изысканном для такой глуши. Кавалер не спускал с Юли восхищенных глаз, предупреждая каждое ее желание. Он был галантен, предупредителен, смотрел на нее затуманенным восхищенным взором, и Юля начала испытывать беспокойство. Он что, с ума сошел? Может, это его машина сбила? Она все пристальнее всматривалась в его глаза, силясь разглядеть подвох, но взгляд инспектора был счастливо безмятежен.

«О господи! Да он же влюбился в меня!»

От этого открытия Юля едва не упала со стула.

«Спокойно», – одернула она саму себя, не переставая улыбаться инспектору прежней, уже, кажется, навечно приклеившейся к ней восхищенной улыбкой. Она еще раз взглянула на своего визави и едва не расхохоталась, представив себе на минутку лицо инспектора, узнай он, кто сидит перед ним! Но лицо инспектора было по‑прежнему безмятежно.

Ну, голубчик, теперь ты попался!

Юля вытащила из сумки блокнот и, взглянув на размякшего от любви старшего детектива из‑под опущенных ресниц, написала:

«Уильям, чем вы занимаетесь? Вы до сих пор ничего мне про себя не рассказали! Вы или очень скромны, или невероятно загадочны!»

Инспектор, тихо млевший от счастья в кресле напротив, был польщен подобным комментарием.

– Я детектив, – расправив плечи и сделав грозное, но обаятельное, как он себе это представлял, лицо, таинственно прошептал:

– Старший детектив инспектор Хоггарт.

Эффект немного портила глухота дамы, ибо она не могла полностью оценить тонкость подачи информации. Но выражение ее лица заставило инспектора тут же забыть об этом.

«Детектив?! Настоящий?!» – написав вопросы, Юля восторженно взглянула на своего кавалера. Тот покраснел и проглотил наживку.

«Никогда не встречала настоящих детективов! Вы занимаетесь раскрытием настоящих преступлений?»

Инспектор вновь самодовольно улыбнулся. «Она не только красива, но и умна, – решил про себя инспектор, – а ее немота, пожалуй, даже плюс!» Он сладко вздохнул, взглянул на сидящую напротив красавицу, восхищенно взирающую на него широко распахнутыми глазами, и решил, что мисс Кендал просто воплощение идеальной жены, тихая и молчаливая.

Последнее его тут же испугало! Он едва не подавился от дикой мысли, посетившей его одурманенную голову. Жена?!

«А что, – тут же одернул он себя. – Может, поэтому ее лицо и показалось ему так неуловимо и мучительно знакомым, потому что воплощало идеал его женщины? Красива, умна, несомненно, образованна, так еще и не будет изводить с утра до ночи пустой болтовней!»

Юля насторожилась. Неужели она допустила ошибку, спросив его о профессии? Инспектор как‑то странно дернулся, потом напрягся, словно собираясь вскочить с места, потом снова дернулся. Юля сжалась, как пружина, готовая дать деру в любую секунду. Однажды она уже сбежала у него из‑под носа, сможет и еще раз! Удар бутылкой по голове, сумка уже зажата в руке, короткий бросок к двери, а там свернуть в ближайший переулок и бежать не останавливаясь. Юля едва заметно приподнялась на стуле.

Но в лице инспектора уже поселилось новое, еще более неадекватное, выражение вселенского восторга, он снова обмяк и теперь с умилением тянул к Юле свои руки.

Господи, да он совсем спятил! Или слепой, или законченный идиот, напрочь лишенный вкуса.

Между тем инспектор нежно и бережно взял ее руку в свои и с неподдельным умилением стал рассматривать ее тонкие пальчики, казавшиеся крохотными в его огромной мужской ладони.

Юля потрогала свой копеечный рыжий шиньон, больше похожий на мочало, чем на волосы. На месте. Он его, что ли, так привлек? Макияж она теперь накладывала по принципу как менее узнаваемо, а не как больше идет. Или она себе льстит? Что ж его, бедного, так зацепило?

Она еще раз взглянула на инспектора, и сердце ее наполнилась щемящей жалостью. Ей‑богу, слабоумный! Он же младше Юли лет на восемь, не меньше, может, ему материнского тепла не хватает? Сидящий напротив инспектор счастливо улыбался своей даме.

«Так. Не раскисать, – подбодрила себя Юля. – Перед тобой враг, а к врагам жалости не испытывают. Он едва не упек тебя за решетку», – встряхнула она сама себя, пытаясь отогнать неуместное сочувствие к невинно пострадавшему парню.

Образ камеры с решетками на окнах помог. Она встрепенулась и написала следующий вопрос, придерживая блокнот локтем, чтобы не ерзал по столу, ее левая рука все еще находилась в плену у инспектора.

«А сейчас тоже что‑то расследуете?»

Инспектор сделал загадочное лицо, которое не оставляло сомнений: расследуется нечто ужасное и грандиозное.

«Расскажите! – Юля состроила гримасу, долженствующую выражать любопытство, восторг, благоговение. Судя по тому, как раздулся инспектор, ей это удалось. – Наверняка это что‑то невероятно запутанное! Ограбление? Похищение? Убийство?» – строчила Юля в блокноте.

Инспектор сидел с непроницаемым лицом и светился не хуже лампочки Ильича. Владелец ресторана мог бы сэкономить на освещении, если бы догадался выключить часть светильников в зале.

«Умоляю! Расскажите мне!» – продолжала увещевать инспектора Юлия.

– Это невозможно! Служебная тайна, – строго покачал головой инспектор, едва сдерживая неуместную счастливую улыбку.

Мисс Кендал тем временем хитро прищурила прелестные зеленые глаза и, лукаво улыбнувшись, погрозила ему пальчиком.

«А я знаю, чем вы сейчас занимаетесь! Я догадалась! Хитрец вы этакий! Вы расследуете это ужасное преступление в Гарте! Вся деревня только об этом и говорит!» Она была ужасно горда своей проницательностью, чем очень растрогала инспектора. Такая очаровательная наивность! Инспектор, как никогда, ощущал себя умным, сильным и неотразимым.

«Вы уже вычислили убийцу?» Рука писавшей слегка подрагивала от возбуждения.

Юля смотрела на сидящего перед ней инспектора и размышляла, сколько еще сможет разыгрывать перед ним «идеал» красоты и женственности, когда дверь в ресторан распахнулась и в зал ввалилась компания из шести человек. Шумной гурьбой они ринулись к стойке, требуя пива. В одном из вновь прибывших Юля с ужасом узнала собственного мужа.

Василий в компании Ника и его байкеров вальяжно расположился за стойкой, свысока оглядывая посетителей заведения. А точнее, проверяя, какое впечатление произвело на них его новое амплуа. Взгляд обожаемого супруга неотвратимо приближался к их столику. Юля дернула локтем, столовый нож с легким стуком упал на пол, Юля нырнула вслед за ним раньше, чем инспектор успел рот открыть.

Господи! Что же делать? Вот напасть! Юля сидела, съежившись под столом, аккуратно прикрывшись краями скатерти, и прикидывала, как надолго собирается здесь задержаться Василий и сколько ей самой позволительно просидеть под скатертью.

Не успела она найти ответ, как рядом с ее носом остановились огромные подкованные сапоги, и приятный голос Ника, поздоровавшись с инспектором, спросил, как движется дело об убийстве Шарлотты.

Сидеть дальше под столом было глупо и опасно. А вылезать – и вовсе равносильно самоубийству. Проклиная собственное легкомыслие и самонадеянность, Юля, стараясь производить как можно меньше шума и не привлекать излишнего внимания, постукивая коленками, выбралась из‑под стола и на глазах официанта, едва не выронившего поднос с горячим, нырнула под соседнюю скатерть. Пару раз, наступив на чужие ноги и вызвав легкий шок у парочки посетителей своими вежливыми извинениями из‑под стола, она наконец достигла выхода из зала и, приняв вертикальное положение, бросилась к туалету.

К столу она вернулась лишь спустя пятнадцать минут, когда рев мотора возвестил о том, что утолившая жажду банда байкеров покинула заведение.

Инспектора она застала в страшном волнении. Он попеременно то заглядывал под скатерть, то озирался по сторонам. Вероятно, предполагая, что рано или поздно произойдет чудо и его дама вновь появится под столом так же загадочно, как и исчезла оттуда.

Появление Юли самым прозаическим образом со стороны туалета его несколько обескуражило, но радость все же пересилила удивление. Он списал свою невнимательность на неожиданное появление Ника, и вечер продолжился.

Инспектор пребывал в благостной эйфории, но продержится ли она до конца вечера? Теперь каждый хлопок входной двери заставлял ее подпрыгивать чуть не на метр. А от собственной приторной сладости у нее уже во рту першило. Хорошо хоть говорить не приходится. Впрочем, мышцы лица уже тоже судорогой сводит от всей этой дурацкой пантомимы. Она умудрилась вернуть инспектора к интересующей ее теме и теперь ждала ответ на свой главный вопрос.

– Скажем так, у нас есть подозреваемый. – Инспектор многозначительно подвигал бровями.

Вот теперь интерес Юли стал искренним и горячим. Всплеснув руками, она едва не выкрикнула «Кто он?», но вовремя прикусила язык, издав лишь неопределенный гортанный вскрик.

«Кто он?» – начирикала она на бумаге.

– Пока это тайна. Тайна следствия! – самодовольно заключил Хоггарт.

«Ну, хотя бы намек! Это женщина или мужчина?» Юля приподняла брови, собрав их жалобно домиком.

Инспектор непреклонно покачал головой. Юля надула губки, судорожно соображая, с какой стороны подойти.

«Ну, хотя бы за что ее убили? Из‑за любви? Из‑за денег? А может, она знала какую‑то тайну?»

– Учитывая возраст покойной, любовь можно смело исключить! – чуть улыбнулся инспектор.

Успокоил! Ее любовь, возможно, и исключается, ну так это и так было понятно, а тайна чужой любви? Юля с трудом подавила раздражение, написала следующий вопрос.

«Значит, деньги?»

Инспектор загадочно закатил глаза. Напоить его, что ли? Так ведь наверняка он не пьет. Отпадает. Ладно, прибегнем к древнему испытанному способу.

Юля демонстративно потеряла интерес к собеседнику и уставилась в окно, на залитую желтоватым светом фонарей улицу и веселую компанию молодежи, остановившуюся за окном. Свою левую руку она безжалостно отобрала у инспектора.

Инспектор заерзал. Сперва он неуверенно кашлянул. Потом попытался поймать ее взгляд. Потом робко потеребил ее пальчики, но руку тотчас отдернули. Билл Хоггарт волновался все больше. В принципе, мисс Кендал вела себя самым обычным для женщин образом. Вначале пыталась добиться желаемого всеми возможными способами, а когда это не удалось, тут же надулась. Ничего нового для инспектора в этом не было. Подобные фокусы он наблюдал миллион раз. Новым было только то, что в этот раз он купился, как мальчишка. Понимая, что происходит, он все равно из последних сил стремился загладить свою вину и хоть как‑то реабилитироваться в глазах загадочной и неотразимой мисс Кендал.

Он вновь взял ее руки в свои и дождался, пока она все же взглянет на него. Потом невероятно серьезно и проникновенно сказал:

– Джулз, я действительно не могу вам сказать, кто это, пока следствие не завершено. Как бы мне этого ни хотелось. В противном случае я могу потерять работу, а преступник уйдет от ответа.

Юля снова обиженно опустила глаза.

Инспектор вздохнул.

– Хорошо. Я открою вам часть тайны. – Юля сверкнула глазами, так что инспектор Хоггарт на пару минут растерял свои мысли, а заодно и речь, а его сердце пропустило два удара. – Главным мотивом преступления были деньги. Но это все, что я могу сказать. – И он поднял руки вверх и в стороны, словно готовился отпрыгнуть от нее, если она попытается вытряхнуть из него еще хоть что‑нибудь.

Лучезарно улыбаясь инспектору, Юля пыталась сообразить, что ей это дает. Оказывается, ничего.

Тьфу ты! Столько усилий коту под хвост! Нет. Пора домой! Хватит с нее на сегодня следственных развлечений.

 

Глава 24

Мозаика

 

Все утро Юля маялась, бесцельно бродя по дому в ожидании информации. Но семейство как сквозь землю провалилось. Сама им звонить она боялась. Вдруг спугнет кого‑нибудь?

Наконец, обессилев от пустого метания по дому, она вдруг вспомнила о своих давних планах посетить Дарем и, махнув на все рукой, отправилась на экскурсию. Инспектора она больше не боялась, полиции тоже. Окрыленная своей безрассудной отвагой, Юля чудно провела день, осматривая красоты старинного городка.

Дарем Юлю не разочаровал. Голубая, сверкающая на солнце лента реки Вир с маленькими порогами и высокими арочными мостами сжимала Даремскую цитадель в крепких материнских объятиях. Старая часть города расположилась на небольшом полуостровке, увенчанном кафедральным собором и замком. Они словно выныривали из пышной летней зелени холма, ручейки улиц сбегали с него к реке, а двускатные крыши домов посверкивали на солнышке серой черепицей.

До Дарема Юля добралась на автобусе, а от вокзала не спеша прогулялась вдоль реки, любуясь возвышавшимися на зеленом холме башнями. Она прошла по Юг Бейли, перешла широкий старинный мост и оказалась в чудесном мире Средневековья. Нет, конечно, ей встречались и более поздние постройки, но все же и Даремский университет, расположившийся в стенах замка, и кафедральный собор задавали незабываемую атмосферу. Она облазила каждый уголок собора, все башни, нефы и трансепты. Послушав проходившего мимо экскурсовода, смогла оценить нервюрные своды, которые, оказывается, были впервые в Европе применены в Даремском соборе и предвосхитили классическую готику. От того же экскурсовода она узнала, когда была построена каждая из башен, и окончательно убедилась, что собор является образцом чистейшего нормандского стиля, поскольку основная его часть была построена в кратчайшие сроки с 1093 по 1133 год.

Закончив с собором, Юля приступила к осмотру замка. Замок чистотой стиля не ослеплял, зато был могучим, фундаментальным, неприступным и совершенно немрачным. Юля с удовольствием побродила по его окрестностям, пока ноги не потребовали передышки. Тогда она уселась на лавочку и стала смотреть, как на большой зеленой лужайке перед замком сооружают ярмарочные павильоны. Кажется, в ближайшие выходные здесь будет происходить что‑то интересное.

Дав достаточно пищи для ума и духа, Юля отправилась изучать жилые кварталы. Настроение у нее было великолепное. Солнышко было ярким, но нежарким, легкий ветерок шевелил листву в кронах старых деревьев. Она брела в толпе туристов, наслаждаясь каждым мгновением дня. Полиция ее больше не ищет, семья снова с ней, убийца рано или поздно найдется. А она только что познакомилась с двумя историческими памятниками, включенными в Список Всемирного культурного и природного наследия ЮНЕСКО! Она вдохнула полной грудью и вдруг испытала нестерпимое желание взлететь. Взлететь ей, конечно, не удалось, но, надев на нос темные очки, она раскинула в стороны руки и с хохотом побежала вниз по улице, благо улица бежала под горку. Чувствовала она себя лет на семнадцать. Забег увенчался успехом. Когда спустя полчаса она попивала кофеек в маленьком ресторанчике на рыночной площади, к ней несколько раз подсаживались молодые люди, очарованные ее непосредственной выходкой и желающие завязать романтическое знакомство.

Город Юле ужасно понравился, она несколько часов бродила по узким, прямым улочкам, плотно застроенным домами самых разнообразных форм и фасонов. Здесь были древние старички, опирающиеся на своих более молодых и крепких соседей, и совершеннейшие юнцы, насчитывающие не более ста лет от роду. Первые этажи, естественно, занимали сувенирные лавки и магазинчики, торгующие очаровательными безделушками, и к концу прогулки Юлин кошелек значительно облегчился, а вот сумка стала почти неподъемной от всякой ненужной чепухи, которую она накупила, будучи не в силах удержаться. Гулять так гулять, потом раздарю кому‑нибудь, решила Юля. Именно тяжелая сумка удержала ее от спонтанной поездки в музей под открытым небом в Бимише. Ехать туда было всего полчаса на автобусе, и один молодой человек сильно ее туда зазывал, обещая чудесно провести время. Молодой человек Юлю, конечно, не заинтересовал, а вот возможность побывать в Англии девятнадцатого века весьма привлекла. Побродить по городу позапрошлого века, заглянуть в школу того времени, прокатиться на старом трамвайчике, заглянуть на вокзал. Пройтись по магазинам, торгующим тем же ассортиментом, что и сто – сто пятьдесят лет назад, спуститься в угольную шахту…

Но, увы. Салфеточки, воротнички, акварели, кружечки, ложечки, ремешки, фигурки, шерстяные носочки и прочая дребедень тянула к земле ее романтическую натуру. А потому, вспомнив о собственных хозяйственных планах, составленных накануне, она еще раз заглянула на рынок и, накупив разной снеди, отправилась домой готовить кулинарные шедевры для Тома.

 

В Йорк Вероника выехала рано, еще до завтрака. Бедный Джон! Пришлось ему соврать, что Бетти Дэниэлз, противная кривляка, с которой они жили по соседству в общежитии, приехала в Йорк на пару дней и жаждет увидеться. Приглашать такую особу в Гарт не захотел даже Джон, отличавшийся свойственной всем Апон‑Тайнам терпимостью. И Вероника мужественно отправилась в Йорк, дабы никого не обременять подобной «приятной» гостьей.

Джон поверил. Ужасно. Скорее бы все уже закончилось.

Вероника вздохнула и прибавила газу. Дел было полно, город она знала плохо, следовало поторопиться.

Накануне вечером Вероника развила бурную деятельность, чтобы как следует подготовиться к сегодняшней операции. Она невзначай узнала у Сэм, как называлась студия звукозаписи, где она некогда трудилась, а заодно и ее адрес. У Джона Вероника выяснила все касаемо бывшего жениха Сэм. А это было немало. Джон сообщил невесте имя, профессию и место работы предполагаемого соучастника преступления. А заодно еще раз изложил Веронике историю обеих свадеб Сэм.

В его изложении Сэм выходила слишком чувствительной, доброй, несчастной, ранимой и беззащитной. Несчастная жертва обстоятельств. С точки зрения Вероники, Сэм была хитрой, расчетливой, эгоистичной лисой. Какой нормальный человек способен причинить такую боль ближнему? Дождаться начала свадебной церемонии и на глазах у многочисленной публики сообщить счастливому жениху, что любишь другого, и, бросив его у алтаря, дать деру? Это что, поступок доброго и чуткого человека?

Неужели нельзя было отменить свадьбу за час до церемонии? Накануне, за неделю? А если уж назвалась груздем, полезай в кузов, в конце концов, могла бы развестись через пару месяцев, – сердито размышляла Вероника, – нет, Сэм не так проста и безобидна, а потому она просто обязана вывести голубушку на чистую воду.

Для начала Вероника нанесла визит в звукозаписывающую компанию. И там, представившись старой подругой Сэм, проведшей некоторое время за границей, спросила, когда та появится на работе. В ответ, как и ожидалось, ей сообщили о том, что Сэм вышла замуж и уволилась.

– Да что вы! Наконец‑то они с Тимом поженились! – радостно воскликнула Вероника. Тимом звали бывшего жениха Сэм.

– Ничего подобного, – поджав губки, заявила девица на ресепшене, с которой беседовала коварная сыщица. – Она выскочила за старого герцога Апон‑Тайна, между прочим, ему уже под семьдесят! – Глаза барышни от возмущения происшедшим полезли на лоб. – Зато денег куры не клюют, живет теперь в настоящем дворце.

Девица Саманту явно не одобряла, а точнее, смертельно ей завидовала.

– Надо же. Значит, они с Тимом расстались, – покачала головой Ника.

– Расстались? Да она бросила его прямо на свадебной церемонии! – радостно сообщила девица с экзотическим именем Алабама на бейджике, не упуская возможности наговорить гадостей о «дорогой подруге».

– Надеюсь, он уже оправился от удара и начал с кем‑то встречаться? – рассеянно проговорила Ника. Кажется, девица была неплохо осведомлена о делах этой парочки.

– Какое там! Так и сохнет по ней. А что еще хуже, герцог с ним познакомился, и теперь они вроде как дружат втроем.

– Это как? – решила уточнить Вероника.

– Они регулярно встречаются с беднягой и всячески демонстрируют ему свою семейную идиллию, – осуждающе проговорила Алабама, найдя в Веронике сочувствующего слушателя.

– Как жаль… Бедный Тим! Я хотела бы встретиться с ним, как‑то поддержать его. Но не представляю, как его найти. К Сэм с этим вопросом обращаться как‑то неловко. Да и ее теперешнего телефона я тоже не знаю.

– Да что проще? Он, как и раньше, обедает в пабе за углом. Раньше они там с Сэм встречались во время перерыва, а теперь он там перекусывает один или с приятелями, – пожав плечами, объяснила девица.

На такую удачу Ника даже не рассчитывала. Она распрощалась с барышней и отправилась занимать пост в «Барашке и флаге», так назывался нужный ей паб.

И снова удача улыбнулась Веронике. Пока она сидела за стойкой в ожидании Тима, бармен, молодой симпатичный парень лет двадцати семи – тридцати, разговорился с ней, и оказалось, что он неплохо знает и Тима, и Саманту.

Спустя час Вероника выходила из паба с мрачной самодовольной улыбкой на устах.

Позвонив отчиму, она заскочила в Дарем, притормозила возле площади, и едва Василий прыгнул на заднее сиденье машины, дала по газам.

– Уф. Спасибо, что выручила! – пропыхтел горемычный олигарх, вытирая пот. – Я думал, они меня до смерти заездят!

– Узнал что‑нибудь? – сдержанно спросила Ника, сгорая от желания поделиться собственными успехами.

– Нет, – буркнул Василий. – Кроме того, что, узнай местное общество о том, что Виктория была забулдыгой с темным прошлым, они бы ее распяли, а всю эту благотворительную контору похоронили под фанфары. А у тебя что?

– Да так, – притворно спокойным голосом ответила Вероника. – Узнала, что Сэм до сих пор встречается с Тимом с полного благословения Ника. «Просто как друзья». Но девица в студии и бармен рассказали, что парочка частенько обедает вместе, постоянно перезванивается, у них явно есть какие‑то общие делишки и секреты. И у Тома за последний год так и не появилось девушки, он даже не пытался с кем‑то встречаться! В баре работает весьма симпатичная особа, которая явно не прочь закрутить с ним роман, я ее видела. Симпатичнее Саманты раз в пять, так он на нее даже не глядит!

– Хм. Надо позвонить матери и все ей рассказать. Кстати, ты выяснила, умеет Саманта стрелять?

– Не все сразу! Я же не Гарри Поттер, маховиком времени не располагаю. Сегодня же решу и этот вопрос. А что касается алиби на момент убийства, так Сэм сидела одна‑одинешенька в студии и вклеивала газетные вырезки в альбом.

– Это еще зачем?

– Рецензии на выступления группы Ника и его последние композиции. Что‑то в этом роде. Никто ее там не видел, а выскользнуть из студии и снова вернуться туда – как нечего делать!

– Где ты это все узнала? – завистливо спросил Василий.

– У Саманты, естественно. Прикинулась дурочкой и все выяснила. Мы же с ней подруги! – самодовольно проговорила Ника.

Василий приуныл, результаты его усилий были гораздо скромнее.

Дозвонившись наконец до Юли, они отчитались о проделанной работе и поспешили в Гарт.

 

К обеду Василий явился сильно не в духе. Утро прошло просто ужасно. Сегодня за завтраком он свалял такого дурака! Вероятно, сказалось вчерашнее общение с супругой. Говорят, безумие бывает заразительным.

Не увидев утром за столом Стива Янга и не имея возможности получить от него нужной информации, он неожиданно для себя навязался добровольным помощником в устроительстве благотворительного базара. И это только потому, что Адам изъявил желание выручить жену, заменив дезертировавшую в последний момент Саманту. Та, надо сказать, оказалась далеко не дурой.

Когда Саманта, стыдливо опустив глаза, робко отказалась от участия, точеные брови Виктории возмущенно поползли вверх. Это являлось свидетельством крайней степени возмущения. Виктория никогда не повышала голоса, всегда была подчеркнуто корректна, и вообще само ее присутствие действовало на людей облагораживающе. Стоило ей появиться в столовой, как все тут же выпрямляли спины и убирали локти со стола. Вульгарные темы закрывались, голоса становились тихими, а манеры изъясняться – благопристойными.

Все и всегда соглашались с Викторией, потому что она всегда бывала права, хотя и редко высказывала свое мнение. Адам перед супругой благоговел, Джон мать уважал, Саманта перед ней трепетала, Василий побаивался, и лишь Ник воспринимал ее с обычной своей вселенской любовью, как обычного человека. Было в нем что‑то героическое. И Василий, наблюдая за ней в это утро, начал уже сомневаться в правдивости предоставленной ему Стивом информации. Меньше всего Виктория походила на бывшую алкоголичку.

Когда Сэм отказалась от участия в благотворительном деле, Адам сжалился над «мачехой», втянувшей голову в худенькие плечики и похожей сейчас на маленького нахохлившегося воробышка, и вызвался занять ее место в строю.

Василий, взглянув на потенциальных преступников, решил, что день, проведенный в обществе супругов, поможет ему сблизиться с ними, а возможно, и втереться в доверие к мягкотелому интеллигентному Адаму. Виктория представлялась Ползунову слишком крепким орешком, такую не расколешь даже под пытками. Наивный Василий полагал, что совместный необременительный труд на благо общества представит ему достаточно возможностей ненавязчиво расспросить Адама о возможном конфликте с Шарлоттой. Может, удастся раздобыть стоящие сведения. Юлька была бы счастлива.

Но из его затеи ничего хорошего не вышло. Виктория, прибыв на место боевых действий, тут же направилась в штаб, окруженная толпой ординарцев. Местные дамы в возрасте от пятидесяти до семидесяти лет, пылающие страстью к благотворительности, с такими же решительными, как у Виктории, лицами, прямыми спинами и неукротимым огнем в глазах, чеканным шагом двигались за своим «фельдмаршалом» получать боевые задания. Рядовых вроде Василия с Адамом тут же подключили к делу. Но ужас заключался в том, что на каждого рядового приходилось человек по пять безжалостных командиров в юбках, с ридикюлями наперевес. Они гоняли своих жертв по будущей ярмарке без всякой жалости, нагружая их непосильными заданиями. Бедный Василий пахал, как раб на галерах, не имея продыху, под бдительным взором пяти злобных старых фурий. Стоило ему перевести дух и оглядеться по сторонам в поисках Адама, как ему тут же совали в руки лопату вкапывать столбы или тяжеленные жерди для каких‑то загонов, или два десятка стульев, или еще какую‑нибудь поклажу, чтобы не зевал. Сами старые ведьмы прохаживались по павильонам в белых перчатках, с оттопыренными мизинцами и чашечкой чая в руке. Противно шепелявя что‑то о высшем благе и неимоверных душевных и физических затратах, которые вряд ли кто‑то оценит по достоинству. Пару раз он едва сдержался, чтобы не уронить им на ноги что‑нибудь тяжелое.

За время трудов на благо общества Василий в общей сложности перетащил восемнадцать тяжеленных струганых столов, собрал четыре павильона, врыл пять столбов, прищемил себе палец, порезал дважды левую руку, отдавил себе ногу седьмым столом, девятым занозил ладонь, набил столбом шишку на лбу и, наверное, закончил бы день инвалидом. К счастью, часа через четыре к нему заскочила Вероника поделиться новостями и спасла его, вывезя с территории ярмарки свернувшимся калачиком на заднем сиденье своей машины. Какая‑то сушеная гарпия уже разыскивала его по всему павильону.

За все утро он не перекинулся с Адамом и парой слов. Но зато имел возможность выяснить между делом отношение десятка чопорных гарпий к проблеме алкоголизма. Все они как одна высказали категорическое неприятие бывшей алкоголички не то что на посту командующего, но даже среди рядового состава, считая подобный факт порочащим для любого общественного объединения.

Отчитавшись перед женой о проделанной работе, Василий пришел к выводу, что Юля его титанических усилий не оценила.

Вид Стива Янга, безмятежно поедающего молочный супчик с пикшей, нисколько его не порадовал.

Но к середине второго блюда Василий размяк, подобрел и был готов снова действовать. Обстановка представлялась ему более чем подходящей. Правильно заданный при свидетелях невинный вопрос непременно гарантировал искрений и точный ответ.

– Стив, ты не подскажешь, как называется юридическая контора в Ньюкасле, которая ведет твои дела? – громко спросил Василий, простодушно глядя в глаза сидящему напротив Янгу.

– А зачем тебе? – удивленно спросил Янг, отправляя в рот очередную ложку «Каллен‑скинк».

У Янга со всеми обитателями Гарта сложились легкие дружеские отношения. Несмотря на то, что он частенько пропадал по делам наследства, он тем не менее успевал проявить живой интерес ко всем и каждому. Заскочить на репетицию к Нику, помочь Виктории на ярмарке, не попав при этом в кабалу к злобным фуриям, поймать для Адама редкий экземпляр какого‑нибудь чешуекрылого, вытащить Веронику с Джоном в модный ночной клуб на какую‑нибудь стоящую вечеринку. Даже с Василием он успел завязать приятельские отношения, подбив его пару раз составить себе компанию на утренней рыбалке.

– Да один давний приятель обосновался в Ньюкасле, у него там недвижимость и небольшой бизнес, – объяснил Василий. – Он хотел получить грамотную консультацию по наследственным вопросам. Он сейчас собирается третий раз жениться, на англичанке. У нее свои дети, у него свои дети, плюс планируют завести общих, вот и хотел кое‑что обсудить с юристами.

Вранье лилось из Василия плавным потоком без всяких усилий и заминок. Жизнь в России предоставляет своим гражданам столь богатую практику в этом вопросе, что никто из них никогда в подобных ситуациях не теряется.

Остальные сотрапезники с умеренным любопытством взирали на беседующих.

– Конечно, – пожал покатыми плечами Янг. – Фирма «Флечгейт», их офис находится на Диэн‑стрит. Но мне бы не хотелось, чтобы ваши знакомые ссылались на меня. Я не так хорошо знаю эту контору, чтобы давать кому‑то рекомендации. И наоборот. – Он потупился, испытывая некоторую неловкость. Но Василию эта лирика была до лампочки. Он вынул из кармана айфон и тут же занес в него полученную информацию. Спросил, далеко ли от центра города находится фирма, и больше к Стиву Янгу за обедом не приставал.

Довольный результатом, Василий закинул в рот пару ложек жаркого и решил, не теряя волны, дожать последнего из интересующих его фигурантов дела.

С простодушным любопытством на лице он повернулся к Арчибальду Куку, безмолвно сидящему на кончике стула и тихо поглощающему свой обед, и доброжелательно поинтересовался, с кем это он ругался вчера глубокой ночью в библиотеке.

Реакция превзошла все ожидания. Кук поперхнулся! Откашлялся, замотал испуганно головой, взглянул на Ника, потом на Адама, потом на Василия и, нервно заикаясь, стал категорически отнекиваться от подобного факта и даже его возможности. Но Василий отступать не привык.

– Да ладно тебе. Я же тебя видел. Да не трясись ты так, – успокоил его Василий. – Если кто‑то тебя обижает, ты так и скажи, мы с Ником тебя в обиду не дадим, – по‑хозяйски заявил Василий, взглядывая на своего закадычного друга.

Ник ласково и ободряюще кивнул Куку.

Кук же лишь еще больше перепугался и еще горячее принялся отрицать очевидный факт. Но Василию показалось, что затравленный историк бросил исподтишка короткий, полный паники и ужаса взгляд на одного из сидящих за столом мужчин. К несчастью, Василий не успел точно определить, кто был его адресатом – Стив, Адам или лорд Грейсток. Но последний как‑то очень настойчиво смотрел в стену на протяжении всего этого пустячного разговора, что Василий решил взять его на заметку.

Хотя оба они имели твердое алиби на момент убийства, но какие‑то делишки их, безусловно, связывали.

 

Герцог Николас Ньюкасл‑Апон‑Тайн, как всегда, энергично вошел в свой кабинет. Ему предстоял неприятный разговор с президентом ассоциации промышленников одной из важнейших отраслей по поводу намечавшейся в ближайший уик‑энд неофициальной встречи, конфиденциальной и не нуждающейся в рекламе. Но те отголоски недавних событий, произошедших в Гарте, которые просочились в прессу, ставили съезд промышленников под угрозу. Во всяком случае, она могла быть перенесена в другое место, что могло нанести весьма существенный финансовый урон предприятию герцога под названием «Гарт Мэнор». После решения этой сложной проблемы ему предстояло просмотреть и подписать счета, договориться с Австралийской кинокомпанией о съемках художественного фильма в поместье, оговорив сроки, количество рабочих часов и прочие нюансы, а в начале пятого у него была запланирована встреча с телевидением. Он должен будет на байке встретить съемочную группу у ворот Гарта и провести экскурсию по поместью. Передача называлась «Дыхание двадцать первого века в старинных английских поместьях», или что‑то в этом роде. От бесплатной рекламы Гарта Ник никогда не отказывался.

Он открыл тяжелые массивные двери с медными накладками и оказался в своем просторном, выходящем большими полукруглым эркером в сад, кабинете. Потолок, украшенный позолоченными розетками, массивная мебель темного дерева, огромный стоящий спиной к окну стол, на котором царил идеальный порядок, синие бархатные портьеры, все было роскошно, строго и деловито и отражало одну из сторон многогранного характера его владельца. Ник направился прямо к столу и, погруженный в свои размышления, не сразу заметил фигуру, резко отскочившую от стола и теперь в нерешительности топтавшуюся возле него.

– Стив? – с удивлением проговорил герцог, взглянув на молодого, во всяком случае для самого герцога, человека.

– Простите, Ник, – смущенно ответил тот, идя навстречу хозяину. – Я понятия не имел, что это ваш кабинет. Просто бродил по дворцу от скуки. – Он неопределенно повел рукой. – Заглянул, а тут столько фотографий. Признаться, я не удержался и… – Он виновато замолк.

Рядом с Ником Стив смотрелся как неуклюжий деревенский свинопас. Его большие конечности и некоторая сутулость совершенно лишали своего обладателя изящества. Светлые, но неяркие глаза не придавали лицу Стива выразительности. Он выглядел этаким славным, но простоватым парнем. Впрочем, не лишенным своеобразного обаяния, которое определенно подчеркивал американский акцент.

– Ну, что ты! Нашел знакомые лица?

– Да, – Стив Янг взял со стола скромную серебряную рамку. – Здесь вы и мама, и, кажется, Адам.

Ник подошел ближе.

– Да. А Лили ты не узнал? – Он показал на одну из фигур на фото.

– Нет. Наткнулся на мамино лицо и просто не рассмотрел остальных, – потер нос Стив. Нос у него тоже был приметный, этакий сочный, как и его акцент.

– Да. Она здесь очень хороша. Настоящий розовый бутон! Нежная и прекрасная, – романтично проговорил Ник, глядя на фото. – Это был праздник в честь Адама. Первый день в школе. Ему здесь семь. Примерно за год до отъезда твоей мамы в Америку.

– Да. Ведь вы после этого не виделись с ней? – печально проговорил Стив. – У меня есть с собой одна из последних маминых фотографий. – Не дожидаясь ответа, он вынул из кармана бумажник и достал небольшую фотографию. На ней была изображена миловидная пожилая женщина с белоснежными волосами, мягкой приятной улыбкой, все еще стройная, с прекрасной осанкой в нарядном шелковом платье. – Фото сделано в папин день рождения.

Ник с интересом взглянул на фото.

– Удивительно, как мало она изменилась, – дрогнувшим голосом сказал он. – Возраст, конечно, заметен, но взгляд, выражение лица. Удивительно… Я бы легко узнал ее, встретив на улице. Жаль, что мы как‑то потерялись, мы всегда прекрасно друг друга понимали.

Стив смотрел на герцога поверх фото странным, тяжелым взглядом.

 

Глава 25

Вот ужас‑то!

 

– Надо встретиться. Есть новости, – замогильным голосом проговорил Василий.

– Ты что‑то выяснил? – Юля бросила лопатку, выключила плиту и обратилась в слух.

– Да. Сейчас подъеду и все расскажу, – подвел черту короткого телефонного разговора Василий.

– Эй, эй? Что значит «подъеду»? – всполошилась Юля.

– Сяду на мотоцикл и подъеду. Минут через десять буду у тебя.

– Василий, не делай глупостей! – Юлин голос звенел от напряжения. – Не смей здесь появляться, тем более на своем драндулете! Ты мою репутацию погубишь! Мало мне, – Юля чуть не ляпнула про инспектора, но вовремя прикусила язык, Василию совершенно не обязательно знать о временном помешательстве Билла Хоггарта, – того, что я живу у деревенского чудака, – закончила она фразу после минутной заминки. – Чокнутых байкеров мне еще не хватало. Даже не думай приближаться к деревне. И, кстати, будь любезен, оденься во что‑нибудь нейтральное. Твои вызывающие наряды шокируют мою восприимчивую натуру.

– Что ты имеешь в виду? – насторожился Василий.

– Я имею в виду твои вызывающие кожаные подштанники и прочие атрибуты крутого байкера. Да и вообще, – не дав мужу возразить, продолжила Юля, – будет спокойнее, если мы встретимся на нейтральной территории.

Василий вздохнул.

– Ладно, так и быть, проберусь огородами. Минут через десять‑пятнадцать жди. – И он отключился.

Юля, которая после прекрасно проведенного в Дареме дня была полна творческой энергии и желания порадовать Тома вкусным ужином, уже второй час стояла у плиты.

Но после звонка любимого мужа она поняла, что готовить больше не в состоянии. Что он выяснил такого, что нельзя было сказать по телефону? Она сердито схватила со стола крышку и, грохнув ее на сковороду, пошла на заднее крыльцо караулить любителя дешевых сенсаций.

Господин Ползунов появился возле калитки лишь полчаса спустя, когда Юля от нервов расчесала себе руки так, что на них остались длинные красные полосы, как от когтей крупного хищника.

– Ну, наконец‑то! – выдохнула она, глядя, как Василий короткими перебежками, прячась за чахлыми кустиками гороха, крадется к дому.

– Ну, что ты выяснил? – накинулась на него жена, едва он успел присесть и перевести дух.

Вместо ответа Василий показал на свои рваные замасленные джинсы и джинсовую куртку с оторванными рукавами и висящими на месте их стыковки с курткой нитками. Под курткой красовалась теперь уже привычная для Василия футболка с черепами. Ник оказывал на Василия чрезмерно сильное влияние.

– Блеск! – кивнула она. – Так что ты выяснил?

Василий надулся и молчал, испытывая ее терпение.

Юля, чувствуя, что градус кипения достигает в ней опасного предела, медленно выдохнула, потом собрала волю в кулак и почти нормальным голосом проговорила:

– На мой взгляд, несколько смело, но в целом сойдет. – Она уже горько сожалела, что подняла эту щекотливую тему, лучше бы он вырядился попугаем, лишь бы они наконец перешли к делу. Василий взглянул на свое отражение в дверце буфета и счел возможным перейти к делу.

– Сегодня после обеда, – тут он прервал сам себя, – за завтраком я Стива Янга не видел, так что увязался за Адамом на ярмарку, но только время зря потратил. Но за обедом он все же появился. Где был утром, я не знаю.

Юля скрипнула зубами, но промолчала.

– Так вот после обеда, когда все уже вышли из‑за стола, я заметил, что Янг отправился в ту часть замка, где проживает семейство Джона. Обычно туда гости не заглядывают, что там делать? Похоже, кроме жилых апартаментов, там ничего нет.

– Ты выяснил у него название и адрес конторы? – внезапно прервала его супруга.

– Да. Вот в телефоне записаны. – И он выложил на стол свой айфон, потом тряхнул головой и сердито спросил: – Ты будешь слушать меня или нет?

– Да. А с кем Кук ночью разговаривал, выяснить не удалось?

Василий скрипнул зубами.

– С Грейстоком, кажется. Точно не знаю, он все отрицает. Жутко испугался моих вопросов, но я заметил, как он бросил на этого лорда перепуганный взгляд. Слушай, хватит меня перебивать! Какое нам дело до этого Кука, если он все равно не убивал?

Видя, что Василий начинает злиться, она демонстративно захлопнула рот и преданно вытаращила глаза.

– Так вот. Я потихоньку двинулся следом. Он зашел в какую‑то комнату, причем вошел уверенно, словно знал, куда идет. Я хотел заглянуть туда, чтобы понять, куда это он залез, но ничего не успел предпринять, потому что в конце коридора появился Ник. Пришлось нырнуть в соседнюю комнату. Оказалась какая‑то спальня. Похоже, нежилая. Знаешь, вся такая навороченная: позолота, финтифлюшки резные, балдахины и прочая чепуха. Такая пышная, словно в ней приемы устраивают.

Юля нетерпеливо кашлянула. Василий опомнился и вернулся к рассказу:

– Посидел я там минут пять, потом снова в коридор вылез, вижу – никого. Сунулся к двери – ничего не слышно. Пришлось встать на четвереньки. Там щелка между полом и дверью, – зачем‑то пояснил Василий, – слышно получше. – Юля подбодрила его кивком головы. – Они вроде как про какие‑то фото беседовали, а потом про мать Стива Янга заговорили.

Юля не выдержала и присвистнула. Василий самодовольно замолчал.

– Ну? – подбодрила его супруга, начало показалось ей перспективным.

– Хватит меня дергать! – обиженно откликнулся Василий. – Знаешь, ты какая‑то нервная сегодня, может, тебе «Антистресс» попить или «Новопассит», к примеру?

– Василий, тебе никогда не говорили, что психов злить не рекомендуется? – пристально глядя мужу в глаза, проговорила Юля и демонстративно взялась за тесак, которым перед этим разделывала мясо. – Продолжай уже давай!

– Знаешь, надо иметь уважение к собеседнику, – недовольно пробубнил Василий, Юля простонала. – Ладно. Слышно было плохо, я решил заглянуть туда, заодно посмотреть, что это за комната. Но щель была узкая, как я ни крутился, ничего не увидел. Щеки мешали, – по‑детски трогательно проговорил упитанный господин Ползунов.

Юля сразу подобрела, представив себе, как он, пыхтя от натуги, ползает возле двери, припав головой к ковру, оттопырив упитанный зад и пытаясь втянуть щеки.

– Что в итоге тебе удалось выяснить? – уже мягче спросила она.

– Погоди ты, я еще только начал! – дернул Василий плечами, продолжая испытывать терпение супруги. – Разговор довольно быстро свернули, и Янг ушел. Я опять в спальне отсиделся. Потом все ждал, когда же Ник уйдет, но он засел там основательно, и я решил предпринять хитрый ход. – Василий самодовольно улыбнулся. – Слышу, он по телефону разговаривает. Громко, очень четко и напористо. О чем говорит, не слышно, но и так понятно, разговор важный, рабочий, от такого на пустяки отвлекаться не будут. Вот я и предпринял ход конем. Постучал и сделал вид, что вхожу, потом вроде как увидел, что хозяин по телефону разговаривает, и махнул рукой, мол, ничего важного, потом зайду. Ник в ответ мне гримасу скорчил, извини, сейчас никак. Ну, я и вышел, – самодовольно поделился Василий.

Юля молча встала, взяла из миски котлетный фарш и, обхватив его двумя руками, с силой бросила обратно в металлическую миску. Миска с грохотом запрыгала по столу.

– Ты что делаешь? – удивился Василий.

– Фарш отбиваю, – прошипела в ответ Юля, едва сдерживая бешенство.

– А чего с такой яростью? – недоуменно спросил супруг.

– Представляю, что это твоя голова, – проговорила любящая супруга, сжав фарш пальцами так, что он стал пролезать между ними в разные стороны.

Василий пугливо отодвинулся.

– Ну, ладно‑ладно. Я же по порядку хотел! Короче. Спустя часа полтора Ник из кабинета все же вышел, а я туда зашел. Вначале, конечно, убедился, что он вышел из дома, сел на байк и куда‑то отправился. Да, я же тебе не успел сказать, это был его кабинет, – Юля снова шваркнула фарш в миску. – Мне вдруг подумалось, а что там делал Янг в отсутствие хозяина? – Вот тут Юля бросила наконец мясо и, сполоснув руки, уселась напротив мужа. – Вот‑вот, – довольно проговорил Василий. – Знаешь, у него в кабинете царит просто идеальный порядок. На столе ничего лишнего. Ни бумаг, ни карандашей или ручек. Безупречный порядок.

– Может, слуги убираются?

– На рабочем столе хозяина? Да кто позволит постороннему рыться на своем рабочем столе? – взглянул на нее с сожалением Ползунов.

– Точно, – согласилась Юля.

– Так вот. На столе лежали только три папки и небольшая стопка счетов. В папках не было ничего интересного. Финансовый отчет о прошедшей в Гарте недавно свадьбе, каком‑то конгрессе, и какая‑то важная персона гостила с сопровождающими лицами около недели. В общем, ничего интересного. Потом я просмотрел счета. – Юля сидела, внимательно слушая и больше мужа не перебивая. Чувствовалось, что наконец‑то они подошли к самому главному. – На первый взгляд ничего особенного. Счет за какое‑то музыкальное оборудование, из медицинского центра, счет за электричество в Гарте. – Тут он отвлекся. – Знаешь, сколько они в месяц платят? Нефтяную вышку купить можно!

Юля с сомнением приподняла брови.

– Ладно. Газовое месторождение. Ну, хорошо! Завод по производству турбин в провинции. – Юля кивнула головой, намекая, что пора продолжать. – Еще парочка незначительных оплат, и наконец счет на имя Николь Марлоу. На восемь тысяч фунтов.

Василий многозначительно замолчал.

– Ну, и что это должно означать? – после минутной паузы спросила Юля.

– Помнишь, сэр Патрик говорил тебе, как звали первую жену Адама?

– Ну да. Николь. Ты что думаешь, это она? – Юля пожала плечами, встала и включила огонь под котлетами. – Василий, в мире не одна тысяча Николь. А в поместье работает больше шестисот человек народу. Может, это чья‑то зарплата?

– Восемь тысяч фунтов?

– Ну, ладно, не зарплата. Оплата дорогостоящих услуг стоматолога, дизайнера, реставратора, аранжировщика, да мало ли кого. – Юля перевернула котлеты и занялась пюре.

– А мне так почему‑то не показалось, – медленно, многозначительно проговорил Василий. – И я подумал, а почему спустя столько лет после развода сына Нику понадобилось выписывать чек на имя его бывшей жены?

Юля бросила котлеты и снова уставилась на мужа.

– Ты что‑то выяснил?

Василий загадочно наклонил голову, Юля взглянула на фарш.

– У Ника в кабинете царит идеальный порядок.

– Ты уже говорил.

– И я подумал, если ты регулярно выплачиваешь какому‑то человеку деньги, то наверняка хранишь свидетельства этого весьма аккуратно, и, возможно, не только финансовые подтверждения выплат. Самое надежное место для хранения подобных бумаг – это сейф. Но я не домушник, и он мне не по зубам. – Юля вздохнула с сожалением. – Но если предположить, что они не в сейфе, то, скорее всего, они лежат в одном из ящиков стола. Не бегать же за ними по всему кабинету. Кабинет у Ника огромный, как бальный зал. – Юля снова молча кивнула. – Я решил попытать счастья и не прогадал. Возможно, что обычно он запирает папку в сейф, но сегодня решил дождаться подтверждения банковского перевода, а потом уже запереть? – Василий пожал плечами. – В любом случае мне повезло. Папка лежала в одном из ящиков. Аккуратная такая подшивочка. Сверху в основном финансовые документы, потом шли несколько писем с просьбой дополнительных субсидий и, наконец, копия договора, заключенного между герцогом и этой самой Николь. Всего я не понял, но суть в том, что она отказывалась от всяких притязаний на сына, от свиданий с ним и прочего, в обмен на двести тысяч фунтов единовременной выплаты и ежемесячное содержание в размере восьми тысяч фунтов, до конца ее дней.

– Сумма какая‑то неровная, – подумав, сказала Юля.

– Думаю, торговля шла жесткая, за каждый фунт, – пожал плечами Василий.

– Допустим. Но и сумма отступных невелика. Неужели она не могла получить большего при разводе? У Апон‑Тайнов огромное состояние!

– Думаю, Ник хорошо подготовился. Ты помнишь, перед разводом супруги жили некоторое время врозь? Думаю, все это время Ник либо собирал на нее компромат, либо они уже вели кровопролитную битву за деньги, оговаривая условия развода. Уж если она спала с собственным свекром, то наверняка за ней и другие грешки водились. Адама же она не выносила?

А Ник далеко не дурак. Как показывают последние наблюдения, он умный, жесткий делец. Это я понял, послушав его телефонный разговор пару минут, взглянув на его кабинет и просмотрев бумаги. Вся эта мишура вроде байков и рок‑группы – шутка гения, не больше. Знаешь, я его теперь иначе стал воспринимать. Раньше думал – богатый, старый чудак с заскоками, – Юлю так и подмывало сказать: «На себя взгляни», но она сочла за благо промолчать, – а теперь вижу, что ему палец в рот не клади.

– Ну, хорошо. Допустим, все это так. Но нам‑то это что дает?

– А вот тут у меня родилась другая мысль. У Ника была с невесткой связь, дальше он полностью взял на себя хлопоты по разводу и решению судьбы внука, он до сих пор втайне ото всех выплачивает бывшей невестке немалое содержание. Ты же помнишь, своих денег у барышни не было.

– Погоди! Погоди! – Юля вскочила на ноги. – Ты на что намекаешь…

– А почему нет? За сохранение такой тайны платить станешь исправно. В противном случае, думаю, Ник выкинул бы бывшую невестку из Гарта без копейки денег. Он бы ее дожал. Или прекратил выплаты после совершеннолетия внука. Но платить двадцать лет…

Ползуновы молча сидели за столом, глядя друг на друга. В воздухе пахло горелыми котлетами.

– Ты представляешь, что будет, если это всплывет? – проговорила наконец Юля, нарушая звенящую тишину.

– Да.

Они еще помолчали.

– Хорошо, – снова заговорила Юля. – При чем здесь Шарлотта? Или это Стив Янг, уж коли он рылся в кабинете?

– Думаю, Шарлотта. И это уже был не повод для убийства, а его насущная необходимость. Думаю, у Ника просто не оставалось выхода, он защищал семью.

Юля согласно кивнула.

– Знаешь, какая девичья фамилия Шарлотты? – спросил Василий, будто между прочим.

– Ну, разумеется, мы с ней подруги неразлейвода, – ответила Юля, продолжая думать о своем.

– Торндайк.

– И как ты это выяснил? – без особого интереса спросила Юля.

– Утром за столом проводили конкурс на лучшую эпитафию. Лорда Грейстока, естественно, при этом не было. Тогда и упоминалась пару раз ее девичья фамилия. – Василий сделал многозначительную паузу, и Юля насторожилась. – А знаешь, какая девичья фамилия Николь?

– Торндайк?

Василий со значением кивнул.

– Она была указана в соглашении.

– Думаешь, она ее дочь? – с сомнением спросила Юля.

– Да нет, конечно. Но у них одинаковая фамилия, они принадлежат к одному кругу, логично предположить, что они родственники. Племянница, двоюродная племянница, кузина. Я не знаю, кто еще, но факт остается фактом, они явно состояли в родстве, и, вероятно, не очень дальнем. Это увеличивало шансы Шарлотты что‑то пронюхать.

– Да, – согласилась Юля. – Это уже необходимость. У Ника, по сути, не оставалось выбора. Подкупить Шарлотту он бы не смог.

– Ты понимаешь, что из всего этого следует? – спросил Василий жену, подавив тяжелый вздох.

– Мы никогда не сможем использовать эту информацию.

– Вот именно, – согласился Василий. – Для Джона и Адама это будет таким ударом… – Василий не договорил.

– Джон – сын Ника. Да! – Юля надолго замолчала. – Ладно. Не горюй раньше времени, – встряхнулась она, подбадривая то ли себя, то ли Василия. – Остается еще Саманта с со своим бывшим, Виктория с алкоголизмом и нотариальная контора. А вдруг нам повезет со Стивом Янгом?

– Не знаю, Стив, конечно, тот еще пройдоха, но мне он не представляется ни жертвой, ни убийцей. Скорее жуликом средней руки. Зачем он шарит по чужим комнатам, не знаю. Но вряд ли его из‑за этого грохнуть хотели, – согласился без излишнего оптимизма Василий.

– А знаешь, тут ты не прав, – задумчиво проговорила Юля. – В свете наших последних открытий, я бы не стала исключать, что Стив наткнулся в замке на что‑нибудь интересное и попытался кого‑нибудь шантажировать. Денег‑то у Апон‑Тайнов куры не клюют, вот он и придумал легкий способ заработать. В конце концов, никто ведь не знает, чем он занимался в Америке? Гарт огромен. Там столько интересного! Картинные галереи, гобелены, потрясающие гостиные и бальные залы, роскошная библиотека, коллекция древностей, а он рыщет по жилым комнатам. Ты думай как хочешь, но это неспроста, – решительно заявила Юля. – Предполагаю, что все это его дружелюбие крепко замешено на корысти и шкурном интересе.

– Не исключено, – вяло согласился Василий. – Но Ник говорил, что Стив вроде как бухгалтером работал, или что‑то в этом роде.

– Это кто‑то проверял? Нет, – нравоучительно заметила Юля. – Вась, не кисни. Знаешь, что я подумала? – Василий вопросительно взглянул на жену. – Сейчас версия отцовства Ника – лишь наши с тобой подозрения. Но есть один человек, который знает это наверняка и мог бы нам об этом рассказать.

– Да? И кто это? – ожил Василий.

– Николь. Кто же еще?

– С чего ты взяла, что она захочет с нами откровенничать?

– Деньги. Она очень любит деньги. К тому же для нее эта тайна не так свята, как для Ника. Думаю, мы сможем с ней договориться.

– Идея неплоха.

– Ты запомнил ее адрес? – с надеждой спросила Юля.

– Я его сфоткал! – гордо расправил плечи Василий. – Так, на всякий случай.

– Умница моя! Где она сейчас проживает?

– В Ньюкасле.

– Это судьба, – кивнула головой Юля. – Конечно, не стоит сбрасывать со счетов и другие версии, иначе пропустим главное. Завтра я съезжу в Ньюкасл, встречусь с Николь и нотариусом Янга, вдруг повезет? Веронике пока ничего не говори, пусть прорабатывает Сэм. Ты присмотрись к Стиву, теперь он мне кажется даже более подозрительным, чем Виктория. Постарайся проследить за ним. Хорошо бы заглянуть в его комнату, – выдавала распоряжения на завтра Юля. – Адама, думаю, можно пока оставить в покое. В любом случае, что бы ни выяснилось в Ньюкасле, я не собираюсь рисковать счастьем любимой дочери и вносить раскол в семью, в общем‑то, не чужих нам теперь людей. К тому же до убийства они мне все ужасно нравились. Да и сейчас нравятся.

Василий согласно кивнул. Хоть и без энтузиазма.

– Бедный мальчик.

 

Том был счастлив. Он сидел за столом, сыто щурясь, как кот, наевшийся сметаны. Ужин удался на славу еще и потому, что явился для Тома полнейшим сюрпризом. Тарелки были чисто вылизаны. Юля, стоя возле буфета и доставая чайные чашки, заметила краем глаза, как Том, осторожно взглянув на нее, молниеносно облизал тарелку и в следующую секунду уже сидел, откинувшись на стуле, блаженно прикрыв глаза.

Ужин был окончен, чем занять оставшийся вечер, Юля совершенно не представляла. Василий с Вероникой развлекались в замке, а она, бедняжка, была обречена тосковать в коттедже, рассматривая из окна соседские грядки. А то еще не дай бог инспектора принесет.

Последняя мысль оказалась крайне тревожной и повергла Юлю в состояние острого беспокойства. Она стала бессмысленно перемещаться по комнате, то и дело заглядывая в окно, пока наконец не сообразила натянуть джинсы и куртку и, прихватив сумку, покинула дом Тома, воровато озираясь на каждом шагу.

Лучше уж прогуляться по парку. Вдруг еще на что‑нибудь интересное наткнусь, решила Юля, чуть не бегом мчась в сторону Гарта.

 

Глава 26

Что‑то будет!

 

В парке царила звенящая тишина, отчетливо можно было различить кваканье лягушек в пруду. Стрекот цикад, трепет крыльев изредка проносящейся высоко над деревьями ночной птицы. Сумерки сгущались на глазах, переходя в летнюю теплую ночь.

Юля брела по темным пустым аллеям, все ближе подбираясь к дому. Сегодня в усадьбе царила удивительная тишина, несмотря на еще детское время. Юлины часы показывали начало десятого. Ни музыки, ни света.

Куда они все подевались? Дойдя до конца аллеи, Юля замерла, вглядываясь в притихший дом. Минут через пять парадная дверь открылась, и на крыльце появился Стив. Он неспешно закурил, стоя на крыльце, постоял пару минут, глядя беспечно по сторонам, и направился к гаражу. Юля отчетливо расслышала, как заработал мотор. Когда машина Стива миновала центральную площадь, как Юля называла большое открытое пространство перед домом, на котором вполне можно было организовать платный паркинг для внушительного бизнес‑центра, и выехала на подъездную аллею, из дома быстрым шагом вышел Адам и решительно направился к гаражу.

В Гарте любой из обитателей и гостей в любое время мог по своему усмотрению пользоваться обширным и разномастным автопарком. Гараж не закрывался круглосуточно.

Куда это они все? Появление Адама не оставило у Юли сомнений, что делать дальше. Двигаясь вдоль кустов и стараясь не высовываться на освещенное пространство возле дома, она домчалась до гаража и, едва автомобиль Адама покинул его, ворвалась внутрь в надежде, что хотя бы одна машина осталась в паркинге.

Ей повезло, на стенде болтался комплект ключей от принадлежащего Виктории «Вольво S 60», еще в гараже остались «Майбах»‑мини Саманты и «Порше» Джона. Он редко пользовался этой машиной, считая ее слишком броской и нескромной. Оглядевшись, Юля решила позаимствовать машину Виктории, вряд ли та подастся куда‑нибудь на ночь глядя.

Юля выехала из гаража и, прибавив газу, помчалась вдогонку за Адамом. На пустынной дороге, ведущей от Гарта к Брандону, и днем было довольно пустынно, а уж ночью единственные движущиеся впереди огни однозначно принадлежали его автомобилю.

Но в Брандон они не поехали, а свернули налево, к Дарему, и вскоре уже кружились по местным улочкам, пока не остановились возле большого освещенного яркой неоновой рекламой клуба где‑то на противоположном конце городка. Холм с величественными башнями замка и собора остался немного справа.

Адам поставил машину на стоянку и отправился в клуб.

Юля выскочила следом, не забыв окинуть быстрым взглядом паркинг. Янг был здесь.

Интересненько. Что это их принесло сюда? Или Адам заигрался в мисс Марпл и теперь следит за Стивом, считая его главным подозреваемым?

В клубе грохотало, но вечер еще только начинался, и на сцене пока еще было пусто. Хотя, судя по афишам, украшающим вход в заведение, сегодня ожидалось что‑то грандиозное. Народу в зале было не протолкнуться. Найти в этой толчее Адама представлялось крайне проблематичным.

Может, стоит протолкаться к стойке? Если не Адам, то Янг наверняка захочет выпить. Юля протиснулась к стойке.

– О, господи! – Она со всей силы пихнула локтем типа, едва не сломавшего ей ребра. Здоровяк был под два метра ростом, от него исходил такой пряный едкий аромат пота, что Юля едва не лишилась чувств, к счастью, падать ей было все равно некуда. Уперевшись руками в стойку, чтобы не быть по ней размазанной, она заказала колу, – больше ничего в этом дурдоме придумать не удалось, и попробовала нырнуть назад в толпу. Не вышло.

И тут она увидела Стива, привалившегося к стойке возле самой сцены. Держался он молодцом, не позволяя толпе смять себя или оттеснить с занятой позиции. Оценив свои возможности, Юля кое‑как изловчилась и стянула с себя куртку. Духотища в зале была жуткая, несмотря на работающие во всю мощь кондиционеры. Они что здесь, «Linkin park» ожидают или «AC/DC»? Повесив сумку на шею и затолкав в нее куртку, Юля двинулась в сторону Стива. Адам наверняка трется поблизости. Уж если инспектор ее не узнал, рассудила Юля, этим двоим такое тем более не под силу.

Адама по‑прежнему не было видно. Зато по толпе совершенно ощутимо пробежал электрический разряд, и она взвыла сотней голосов, приветствуя выскочившую на сцену группу.

Худшие предчувствия оправдались. Из динамиков громыхнуло так, что у Юли едва шиньон не слетел, а мигрень включилась сразу на всю катушку, одновременно с первыми аккордами песни. Внешность музыкантов не обнадеживала. Задушевных романсов не будет.

Патлатая группа и жирный лысый ударник подняли вверх руки, и толпа заревела, оставалось удивляться, как у клуба крышу не сорвало.

Черные джинсы в обтяг, майки, рубашки нараспашку, цепи, браслеты, все, как положено. Самым эффектным был солист. Его шевелюра болталась чуть не до коленок, на макушке начес. Худой, атлетичный.

Батюшки! Да это же Ник! Юля едва не завизжала от восторга, тут же забыв про мигрень, сливаясь с толпой в едином порыве. Музыка сразу же показалась зажигательной и оригинальной. Раньше Юля ее не слышала и группу Ника не видела. А она, оказывается, популярна. Юля начала пританцовывать в такт, тряся поднятыми вверх руками в унисон с присутствующими, рядом выстукивал ритм пальцами по барной стойке Стив. Адама видно не было, вероятно, подался за кулисы.

Ник в обтягивающей майке с гитарой в руках выглядел потрясающе брутально. Бас‑гитарист был моложе Ника лет на тридцать, но на фоне лидера смотрелся бледнее, хотя был смазлив и фигурист, но до Ника ему было далеко. Клавишник был постарше басиста, немного грузноват, но еще в форме, с ярко рыжими кудрявыми волосами ниже плеч. Он был густо покрыт татуировками и, судя по нескольким визгливым девицам, трущимся возле самой сцены, имел своих поклонниц.

Лысый жирный барабанщик, пожалуй, был не менее колоритен, чем Ник. Хотя бы потому, что почти не шевелился, в отличие от своих крайне подвижных коллег. Ник с друзьями зажигали не по‑детски, вкладывая в музыку всю душу. Ударник сидел неподвижно, крепко зажав в руках палочки, глядя в зал сквозь большие темные очки, лицо его ничего не выражало, как маска Будды. Крепкие голые мускулистые руки, обтянутая кожаной жилеткой грудь могли бы сделать комплимент мяснику на бойне.

Ник разразился невероятным звуковым каскадом и, неестественно изогнувшись, взглянул на ударника. Тот всколыхнулся и что было силы врезал по барабанам.

Да, группу Ника на родине любили. Такому успеху могли бы позавидовать и более маститые коллективы. Композиция сменяла композицию, Юля уже полностью втянулась в процесс, чувствуя себя закоренелой фанаткой, проводящей всю жизнь в рок‑среде.

Единственное, что ее как дилетанта поражало, это оригинальная партия ударных.

Лысый боров за барабанами вскидывался по команде Ника, выдавал страстный каскад звуков, обрушивая палочки на что придется, и потом так же неожиданно замирал. Этот прием создавал настолько неожиданный эффект, что вскоре весь зал с замиранием стал ловить эти вступления ударных.

В очередной всплеск бурных оваций между песнями. Ник выскочил за кулисы и, вернувшись, что‑то незаметно сунул в руки барабанщику.

Песня, которую затем заиграл Ник, видимо, была хорошо знакома аудитории, потому что все тут же дружно завыли вместе с группой, выкрикивая слова припева.

И вот тут настал звездный час барабанщика. Он тоже вскочил с места, палочки замелькали в его жирных пальцах, он рассыпался такой яркой выразительной дробью, что сорвал бурю оваций. Девицы пронзительно завизжали, и клавишник тут же забеспокоился, почувствовав угрозу потери личного фан‑клуба.

Ник подскочил к ожившему ударнику и разразился собственной пронзительной трелью. Тот ответил, и их импровизированный поединок слился в единый поток звуков, полных энергии, зажигающей пламя в крови, объединяющей и ведущей за собой. Сейчас они могли выкрикнуть любой призыв, и толпа бы его подхватила.

Экстаз, испытываемый зрителями, нарастал, эмоции зашкаливали. Воздух вибрировал, музыканты играли на грани возможного. Ударник сорвал с себя очки.

– Василий?!

 

Глава 27

Звезда

 

Зал, огни прожекторов, восторженные возбужденные лица, все, что еще пять минут назад вселяло в Василия парализующий ужас, теперь действовало на него возбуждающе пьяняще. Ритм захватил его. Чувство свободы и всемогущества захватило. Это он заставил орать и стонать от исступления разношерстную толпу у подножия сцены!

Это он, властелин палочек и барабанов, заставил визжать стайку девиц, толкавшихся возле самой сцены. Они посылали ему воздушные поцелуи и выли от восторга. Василий взглянул на клавишника и самодовольно ухмыльнулся, тот побагровел от ревности. Они с Ником, властители умов и душ, это они держат в своих руках толпу!

Василий вскинул палочки, замер на секунду и опустил их вниз, заставив дребезжать и грохотать большие барабаны и сверкающие тарелки. Ник тут же поддержал его замысловатым переливом.

– Бэзил, друг мой! – проговорил герцог на ухо своему зарвавшемуся протеже, пока публика наслаждалась очередным, доселе неведомым музыкальным приемом, и его спокойный равнодушный голос прозвучал резким диссонансом той вакханалии чувств, что захватила сорвавшегося с цепи олигарха. – Будь осмотрительнее, не теряй нить мелодии и помни, сегодня не сольное выступление! Мы группа!

Василий доиграл последний аккорд, потом врезал сапогом с кованым носом по большому барабану и, схватив ближайший к нему микрофон, проревел:

– Вам нравится? – Зал взвыл, Ник побледнел. – Вы меня любите? – Зал взорвался диким неконтролируемым ревом, Ник мигнул кому‑то за сценой. – Я ваш! – ревел потерявший связь с реальностью Ползунов, у чьих ног каталась порожняя бутылка виски.

Все плыло перед счастливым взором очумелого рокера, байкера, владельца многомиллионного состояния и отца семейства. Василий вновь схватил палочки и с невиданным прежде энтузиазмом забарабанил по всему, что попадало ему под руку. Беда заключалась в том, что его все больше штормило. Меткость стала покидать Василия Никаноровича и, промазав несколько раз по тарелкам и не достигнув желаемого звучания, он сильно рассердился и попробовал повторить попытку – она не удалась. Ник отчаянно старался вернуть Василия на место, усадив на табурет, не вышло. Увернувшись от крепкого русского кулака, он, продолжая играть, подмигнул басисту, чтобы прикрыл и, сделав мастерскую подсечку, впихнул Василия за барабаны.

Ситуация становилась опасной. Василий рвался в бой, уверенный в своей неотразимости, а Ник изыскивал способ нейтрализовать обезумевшего барабанщика максимально безболезненным способом.

Метод убеждения результата не дал, и, когда Василий в очередной раз потянулся за микрофоном, Ник, печально вздохнув, сделал резкий поворот, взмахнул гитарой, подкинул ее вверх. Она сделал два оборота в воздухе, после чего он ее поймал, нанеся при этом резкий, чувствительный удар по макушке бравого барабанщика. Тот обмяк и с бессмысленной улыбкой на лице тюкнулся носом в ударные.

Публика завыла, сочтя трюк свежим, эффектным и нетривиальным. Композицию группа закончила на небывало высоком градусе накала, после чего дружно сбилась в кучу, побросав инструменты, и, братски обнявшись покинула зал.

– Крутой чувак, этот их новенький! – поделился впечатлениями молодой человек с горящими от возбуждения глазами справа от Юли.

– Теперь они всех порвут! Я слышал, им предлагали выступать в Koko Club в Лондоне этой осенью! – небрежно заметил его приятель, – Но Ник сомневался, не рановато ли? Теперь с этим парнем они точно прорвутся в национальный чарт!

Юля продолжала снимать. Едва поняв, кто перед ней, она включила камеру и теперь, сгибаясь от едва сдерживаемого истерического хохота, продолжала фиксировать для потомства очередной заскок Василия Никаноровича Ползунова, дабы навеки иметь беспроигрышный козырь в семейной жизни на случай непредвиденных обстоятельств и собственных промахов. Против такого ни одно из ее чудачеств не потянет. Даже все вместе ее заскоки будут слишком бледно выглядеть, а значит, она сможет вить из мужа веревки до скончания века, имея возможность напомнить ему о его блистательном дебюте в Дареме.

Она уже давно забыла и о Стиве Янге, и об Адаме. И ужасно удивилась, когда оба попали в ее объектив. Янг по‑прежнему зависал у стойки, а Адам только что вышел из‑за кулис. Неужто помогал выйти из аута жертве тяжелого рока?

 

– Друг мой! Ей‑богу, это вовсе не так страшно! Ты просто обязан нас выручить!

Василий с Ником сидели в гримерке клуба за двадцать минут до начала концерта, и герцог, используя весь свой запас красноречия, убеждал Василия заменить только что госпитализированного с аппендицитом ударника:

– Бэзил, эти люди ждали нашего выступления, мы не можем их разочаровать!

Сегодня вечером Ник радушно пригласил своего русского друга посетить свой концерт. Василий радостно согласился – на подобных мероприятиях он не бывал лет двадцать. Выехали на байках, Василий ощущал себя небывало круто. Вообще рядом с Ником в нем просыпался неотразимый мачо. Во всяком случае, так он сам себя воспринимал. Вероника считала, что так в Василии проявляется кризис среднего возраста.

Начало вечера не предвещало никакой беды, пока не явился Бен Финч, барабанщик группы, бледный, покрытой холодной испариной. Весь день его преследовали боли в животе, которые он по наивности списывал на жирный, чрезмерно тяжелый для его желудка ланч, которым потчевала его сегодня теща. Но вскоре боли приобрели такой характер, что Ник сам вызвал неотложку, и беднягу Бена срочно госпитализировали с диагнозом «аппендицит».

Теперь перед группой встал острый вопрос, где взять барабанщика? Зал был уже полон. Обмануть ожидания своих фанатов Ник с компанией были не готовы.

– Ник, не сходи с ума! – укоризненно взглянул на него Василий. – Позвони лучше Джону. Уж он точно справится.

– Джон с Вероникой укатили к приятелям на вечеринку в Йорк. Он доберется до Дарема лишь к концу концерта.

– Ну, позвони Адаму. Он‑то дома.

– Друг мой, по иронии судьбы, моему сыну при рождении медведь на ухо наступил. Его кандидатура категорически отпадает. Он «ми» от «фа» не отличит.

– Тогда Виктория или Сэм. Точно! Позвони Сэм!

Ник как‑то смутился, даже слегка покраснел.

– Ничего не выйдет. Ей нездоровится. Поэтому она не смогла приехать на наше выступление.

– Надеюсь, ничего серьезного? – озабоченно спросил Дилан, клавишник группы. – Она никогда не пропускала наших выступлений.

– Нет. Просто сильная мигрень, – постарался закрыть тему Ник. – Бэзил, ты единственный человек, кто может протянуть нам руку помощи! Ты наша последняя надежда.

Остальные члены коллектива смотрели на «надежду» с сомнением.

– Он учился в музыкальной школе по классу баяна! – гордо сообщил коллегам Ник таким тоном, словно рассказывал об успехах собственного драгоценного чада.

– Ник, ты спятил? – заволновался Василий, поняв, что Ник вовсе не шутит. – Это было тридцать лет назад! Я проучился всего три года, потом бросил и больше к музыкальным занятиям не возвращался!

– А в пионерском лагере играл на барабане!

– На одном барабане! Тридцать лет назад! – постучал себе по лбу Василий, вероятно, вспомнив тот самый барабан.

– Какая разница! Это живет в тебе! – не отставал настырный потомок британской аристократии.

– Да я ударную установку только издали видел! – насмешливо проговорил господин Ползунов, пытаясь скрыть охвативший его необоснованный страх. Он вдруг вспомнил свой пионерский барабан, на котором гордо выбивал пионерский сбор, стоя в синих шортиках и белой рубашечке перед строем. На груди гордо развевался пионерский галстук. Василия прошиб пот.

Но группа уже сжала вокруг него кольцо, давая понять, что живьем ему отсюда не вырваться.

– Бэзил! – положив ему руку на плечо, строго и торжественно проговорил Ник. – В жизни каждого человека бывают такие моменты, когда он должен показать все, на что способен. Ради друзей, ради любимой женщины, ради собственной чести. Сейчас именно такой момент. Ты должен показать, чего ты стоишь!

Остальные согласно кивнули, сохраняя на лицах такое же непреклонное выражение, как у их лидера.

– Вы имеете в виду, пришло время выставить себя на посмешище? Добавить вашему выступлению немного клоунады? – свирепо спросил Василий, твердо решив живым не сдаться.

– Ну, что такое барабаны для человека с интеллектом? В каждом из нас спит барабанщик. Ведь ты, когда слушаешь зажигательную музыку, притоптываешь ногой? Или отбиваешь ритм пальцами? Это то же самое! Легче легкого! – Все трое музыкантов навалились на беднягу Ползунова, уверяя его в примитивности задачи.

Какую бы чушь они ни городили, но спустя пятнадцать минут он уже был на сцене с полными ужаса глазами, которые Ник сообразил прикрыть темными очками, чтобы не пугать публику раньше времени, и сжимая в негнущихся от страха пальцах барабанные палочки.

Руки у него мелко дрожали, сам он истекал потом, не имея возможности стереть его с лица, потому что руки не повиновались. Василий чувствовал себя законченным идиотом, мечтая сбежать отсюда куда глаза глядят и не имея возможности сдвинуться с места. Ник и его банда то и дело ободряюще подмигивали ему: мол, не вешай нос! Все будет зашибись!

Невидимая толпа выла от восторга. Василий силился разглядеть, сколько же там собралось народу, но ничего не мог разобрать сквозь пелену льющегося ручьем пота. Ник с компанией выплясывал на краю сцены, приветствуя фанатов. «Если меня узнают, завтра же валю из Англии и больше сюда ни ногой, – твердо решил Василий. – Пусть Вероника с этим старым авантюристом разбирается, почему ее отчим отсутствует на свадьбе».

Сохранение инкогнито было главным условием, на котором Василий позволил выволочь себя на сцену.

Ник ударил по струнам – и понеслось! Василий по‑прежнему не шевелился. Клавишник и басист безостановочно строили ему какие‑то гримасы, но он не реагировал. Наконец Ник изловчился и, подскочив к Василию, строго по‑армейски скомандовал: «Начали!» Василий дал по барабанам и снова окаменел. Ник скрипнул зубами. Теперь Василий строго подчинялся команде, делал удар и снова замирал, мечтая только о том, чтобы все это закончилось. Публика, похоже, ничего не замечала.

Наконец в перерыве между песнями Ник сообразил сунуть Василию бутылку виски.

Огненная вода живительным потоком пронеслась по взнервленному одеревеневшему организму, возвращая его к жизни. Первым к Василию вернулось зрение, затем слух, обоняние, осязание и, наконец, вкус. Он с удовольствием отметил, что виски было первоклассным, и незамедлительно прикончил бутылку.

Все горести тут же покинули горемычного олигарха, оставив в его душе лишь небывалую смешливость. Оглянувшись вокруг новым прояснившимся взором, Василий хохотнул, потом, ощутив небывалый музыкальный подъем, вскочил с места и разразился целым каскадом звуков, чем здорово напугал своих новых коллег. Он вдруг каждой клеточкой кожи ощутил наполнившую зал энергию, она возбуждала, вдохновляла, будоражила. Василий Никанорович перерождался на глазах. Он вдруг увидел сотни восторженных лиц, сияющие глаза хорошеньких девиц возле сцены, и его сердце возжаждало успеха. Барабаны? Ну что ж, теперь он готов!

Василий оттолкнул ногой табуретку и всей душой отдался музыке, выбивая ритм, уводя мелодию в сторону или возвращая обратно к звучанию остальной группы. Он был всемогущ! Палочки взлетали и вновь опускались, вызывая обвал звуков и чувств! Он был властелином звуков! Крутым рокером, таким как Мик Джаггер, Фредди Меркьюри и этот, как его? Память Василию изменила, и он не смог вспомнить третьего, а ну его к лешему! – решил тут же Василий Никанорович, один фиг, я его круче!

Кураж, посетивший захмелевшего олигарха, принимал опасные формы. Ни с того ни с сего под испуганными взглядами клавишника, который уже не спускал глаз с русского безумца, Василий схватил микрофон и завопил дурным голосом, спрашивая толпу, в восторге ли она от его диких музыкальных эскапад. После чего скинул очки и развязно подмигнул толпившимся у сцены девицам. Те завизжали. Басист с Ником переглянулись и, пока Ник отступал к ударной установке, басист выступил вперед с отвлекающим маневром.

Добравшись до сорвавшегося с цепи Ползунова, Ник попытался воззвать к рассудку распоясавшегося дилетанта, но быстро убедился в бесполезности собственных усилий. Тот, как обезумевший, молотил палочками по установке, совершенно не соображая, что делает, и не слыша ни музыки, ни увещеваний Ника. Войдя в раж, Василий снова потянулся к микрофону. Ник зажмурился от ужаса. Оставалось лишь одно – отключить порожденного им самим музыкального монстра простым грубым, но действенным способом.

И Ник сделал это, врезав Ползунову гитарой по черепу, скорбя о вынужденных жестоких мерах.

Спустя двадцать минут, когда Василий, раздавленный и протрезвевший, лежал на потертом продавленном диване в гримерке наедине со своим позором и холодным компрессом, дверь в комнату приоткрылась и в нее заглянула Юлька.

Василий застонал и стянул на лицо мокрое холодное полотенце. Сейчас он мечтал только об одном – провалиться сквозь землю или о том, чтобы этого вечера никогда не было в его жизни. Судя по выражению лица любимой жены, эту историю ему никогда не дадут забыть.

 

Глава 28

Раб

 

Арчибальд Кук томился в лодочном сарае, среди снастей, байдарок, весел, пляжных зонтиков и прочего хлама. Его наниматель, а точнее сказать, коварный поработитель, опаздывал. Кук задавался вопросом, в какой момент из полноправных партнеров они превратились в… В кого? Уж он точно превратился в раба, в бесправное запуганное существо, жалкое, убогое, достойное сожаления. И самое отвратительное, у него и сейчас не хватает храбрости разорвать эту омерзительную связь.

Боже‑боже! Он обхватил руками голову и закачался взад‑вперед на перевернутом баке из‑под краски. Целыми днями он продолжал сидеть в архиве, создавая иллюзию поисков. Пересматривал уже давно изученные папки, дневники, хроники. Рылся на обследованных не раз полках и мечтал только о том, чтобы какое‑то чудо избавило его от этой муки.

Он несколько раз порывался пойти и открыться герцогу. Но жутко трусил, а вдруг Ник ему не поверит? Кто он такой? Мелкий жулик. А этот мерзавец – полноправный член семьи, его здесь любят и уважают. Заявить на себя в полицию?

Ох, батюшки. Столько надежд, мечтаний, поисков, и ради чего? Да и было ли это сокровище? А вдруг это только байки? Или Апон‑Тайны и вовсе здесь ни при чем?

Впрочем, нет. Тут он как раз все проверил.

Арчибальд Кук вскочил и нервно забегал по свободному от хлама пятачку возле входа. Оттого, вероятно, и не заметил его появления.

Просто в какой‑то момент он споткнулся в темноте о какую‑то палку и сообразил, что чья‑то вытянутая тень почти полностью закрыла собой льющийся через пыльное окно свет луны.

– Ты пришел? – дрогнувшим голосом спросил Кук и откашлялся, чтобы не выдать своего волнения.

– Что скажешь? – холодный, злой голос царапал Куку по нервам.

– Мне в голову пришла мысль.

– Прямо сейчас, должно быть? – насмешливо спросил темный силуэт на фоне окна.

– Да, – серьезно ответил Кук, расправляя плечи. – Их могли выкрасть, утратить во время пожара, или просто они потерялись во времени. Так давно, что об этом даже никто не помнит.

– Ты же клялся, что этого не было!

Кук влетел спиной в дощатую стену сарая и повис на вороте собственной рубашки.

– Я был в этом уверен! Но вдруг они тайно продали их или подарили, отдали в качестве приданого. Кто знает, может, они оказались хитры и провели всех! – заспешил с объяснением Арчибальд.

– А может, ты уже все нашел? – Вопрос прозвучал как‑то нехорошо, и Кук, подпрыгнув от испуга, постарался вложить в ответ всю искренность, на какую был способен.

– Нет! Ты что? Нет, конечно! Что мне одному с этим делать?

– Еще одна такая гениальная мысль – и я сотру тебя в порошок! Крыса архивная! – прошипел полный бешенства голос.

Грубая сила и прямая неприкрытая угроза, как всегда, подействовали.

«Слизняк, жалкий бесхребетный слизняк!» – пытался вернуть себе чувство достоинства Кук, подстегивая некогда присущее ему самолюбие. Но тупой животный страх был сильнее.

– Даю ровно неделю, – прошипел ему в ухо ненавистный гипнотизирующий голос. – Не найдешь, буду кромсать тебя по кусочкам, как ветчину!

И тут Кук взбунтовался:

– Если ты еще раз намекнешь мне на расправу, если будешь угрожать, – яростно зашипел он в ответ в лицо своего угнетателя, – я пойду в полицию! Им даже инкриминировать мне нечего! А вот с тобой разговор будет другим!

Рука Арчибальда Кука взметнулась вверх, и в ту же секунду ее пронзила острая, дикая, просто безумная боль. Он завопил и схватился за локоть. Из ладони торчала рукоятка охотничьего ножа.

– Ты с ума сошел! – вопил он что было мочи, заходясь от паники и боли. – Убери! Убери немедленно! Сволочь!

Крепкая рука ухватилась за рукоятку, собираясь повернуть ее.

– Нет! Нет! Ты спятил! – голосил Кук на разные лады, охваченный тупым животным страхом, лишившим его остатков воли, и самоуважения.

– Еще раз пикнешь, гнида, я тебя на лапшу покромсаю! Будешь делать, что я велю, и помалкивать в тряпочку, не то ты не только до полиции не доберешься, ты вообще отсюда не выйдешь!

В следующую секунду лезвие, полоснув, с новой волной боли покинуло ладонь несчастного историка. Темная тень, нависавшая над ним, исчезла, хлопнула дверь сарая.

Кук остался выть один в темноте, заливая кровью деревянный настил и содрогаясь от ужаса и боли, проклиная собственную доверчивость и легкомыслие.

 

Глава 29

Тупик

 

В Ньюкасл Юля прибыла около полудня. Она уже бывала в Ньюкасле. Ее привозил сюда Стив Янг еще в первую неделю ее пребывания в Гарте. Со свойственным ему великодушием Стив выкроил один свободный день и посвятил его Юле, когда понял, как безуспешно она ищет компаньона для путешествий. Стив уже неплохо знал город. И они, почти не плутая, собственными силами смогли отыскать почти все самое интересное.

Панорама Ньюкасла не произвела на Юлю особого впечатления. Он выглядел слишком современным и индустриальным. У него была какая‑то путаная непонятная планировка, странные изогнутые улицы. Но позже во время пешей прогулки ей пришлось изменить свое мнение. В городе то и дело попадались весьма живописные кварталы и улицы, в нем была своя индивидуальность. Собственное, присущее лишь ему одному лицо. Респектабельная центральная улица Нортумберленд‑стрит с правительственными зданиями выглядела очень по‑британски. А расположенный на ней самый крупный в Британии торговый центр «Элдон» выглядел весьма современно, но посетить его Юле, конечно, не удалось. Стив бы такого испытания не выдержал. А «Новый замок», чье строительство было начато еще в тысяча восьмидесятом году Робертом Картхузом, сыном Вильгельма Завоевателя, который и дал название всему городу? А Ангел Севера с раскинутыми в стороны железными крыльями, больше напоминающими крылья какого‑нибудь фанерного самолетика начала прошлого века? А шесть чудесных мостов, перекинувшие свои выгнутые дугами спины через Тайн? В свете ночных фонарей они смотрелись невероятно романтично, отражаясь в черной глади реки. А многочисленные кафе и магазины на улицах Грей и Грейнджер, что тянутся от старинного вокзала к центру города? Нет. Ньюкасл определенно имел собственное, свойственное только ему одному очарование. Да, немного индустриальное, да, немного прагматичное, но оно у него было, и осмотреть город определенно стоило. Конечно, остались неосмотренными многочисленные художественные галереи и парки, но Юля не теряла надежды побывать здесь когда‑нибудь еще, возможно, с Василием. И вот случай представился. Правда, все сложилось не совсем так, как мечталось.

Ехать на машине она не решилась, пришлось добираться на автобусе. Вероника подвезла мамочку до Дарема, заодно еще раз с удовольствием прослушала и просмотрела вчерашнее звездное выступление Василия. Сам страдалец жестоко переживал свое музыкальное фиаско и к завтраку не появился. Ник несколько раз предпринимал попытки проникнуть в его апартаменты, но Василий наглухо забаррикадировался и ни с кем не желал общаться. На Ника как на главного виновника произошедшего с ним конфуза был зол особенно.

Вчера вечером Юля сама доставила мужа в Гарт, предоставив Нику заботу о брошенном возле клуба мотоцикле. На глаза семейству Апон‑Тайнов она показываться не решилась, и им было сказано, что Василий уехал на такси.

К слову сказать, вчера вечером, пока Юля наслаждалась барабанными эскападами собственного супруга, бедняжка инспектор два с половиной часа просидел в машине перед ее окнами, то есть окнами Тома Литтла, о чем последний ей и сообщил. Так и не дождавшись предмета своей внезапной страсти, он уехал, опечаленный, оставив в напоминание о себе букет алых роз. Розы Юлю не обрадовали.

И вот сегодня Юля с Вероникой нахохотались до слез, обсуждая вчерашнее происшествие в клубе. Им даже пришлось остановиться ненадолго. Вероника не могла от смеха вести машину, поэтому Юля опоздала на более ранний рейс и прибыла в Ньюкасл лишь к обеду.

Встреча с нотариусом была пустой тратой времени. Мистер Габрайт, ведущий наследственные дела Стива Янга, бледный, пучеглазый, похожий на уродливую глубоководную рыбу, выслушал Юлю без всякого интереса, а когда она стала настаивать на предоставлении ей информации, прикрываясь близкой дружбой со Стивом, пригрозил немедленно сообщить Янгу и полиции. Пришлось уйти несолоно хлебавши.

Дом, в котором проживала Николь Марлоу, стоял на тихой зеленой улице. Фасад, облицованный светлым камнем, просторное мраморное крыльцо, темная дубовая дверь. Дорого, респектабельно и очень по‑британски.

Сегодня утром Вероника созвонилась с миссис Марлоу и, представившись Юлиной секретаршей, договорилась о встрече. Поэтому Юля смело нажала кнопку вызова и стала ждать, когда ее впустят. Переговорное устройство все пиликало, а отпирать никто не торопился.

Когда Юля, потеряв терпение, собралась повторить вызов, дверь наконец распахнулась, совершенно безмолвно и безучастно. Едва миссис Ползунова поднялась на третий этаж, дверь справа сразу же распахнулась, и Юля, войдя в небольшой квадратный холл, увидела пожилую горничную, маленькую, пухленькую, с поджатыми губами, темными густыми кудрями и смуглой кожей. Ее маленький носик‑кнопочка выражал крайнюю степень раздражения.

Дождавшись, когда гостья переступит порог, она молча захлопнула входную дверь и, энергично развернувшись на пятках, унеслась прочь, скрывшись в глубинах квартиры. «Похоже, ей регулярно задерживают жалованье», – решила Юля, продолжая одиноко топтаться в прихожей, и, кажется, сегодня был как раз такой день.

Постояв еще пару минут, Юля сочла возможным пройти в гостиную. В квартире не было слышно ни звука, за исключением шума льющейся где‑то вдалеке воды. Любопытно, тут принято вообще принимать гостей?

Гостиная, в которой она оказалась, была оформлена в приятных кремовых тонах, сквозь высокие окна в комнату лился мягкий солнечный свет, отраженный окнами противоположного дома. Изящная дорогая мебель, интересные акварели на стенах, в основном средиземноморские виды, высокая позолоченная и украшенная синей эмалью ваза с большим пушистым букетом. На первый взгляд комната выглядела шикарно, но вместе с тем по‑домашнему уютно, и только после нескольких минут пребывания в ней стали заметны некоторые мелочи, придавшие гостиной неряшливый, упаднический вид. Следы стаканов на полированных поверхностях дорогих столиков, небольшие, едва заметные пятна на обивке диванов и кресел, оставленные коктейлями и закусками, крохотные круглые дырочки, прожженные упавшим с сигареты пеплом. Вокруг вазы лежали опавшие лепестки, а сам букет выглядел пожухлым и умирающим. Было непонятно, то ли гостиная является отражением собственной хозяйки, то ли свидетельством изменившегося материального положения. Некогда роскошная обстановка приходила в упадок, но живущая здесь женщина то ли не замечала этого, то ли не имела возможности предотвратить трагические изменения.

Позади Юли раздался легкий стук каблучков, и, обернувшись, она увидела стоящую на пороге комнаты блондинку. Небольшого роста, если снять ее с высоченных каблуков, вряд ли она натянет больше ста шестидесяти сантиметров, с длинными, до пояса золотистыми, явно крашенными, волосами и густой челкой, она выглядела как‑то неопределенно. То ли слишком взрослая девушка, то ли очень молодая женщина. Но при ближайшем рассмотрении Юля заметила и толстый слой косметики, прикрывающий мелкую сеточку капилляров на щеках, и слишком жесткие складки возле рта. Ну да, они же почти ровесницы. Вероятно, дамочка вела веселый образ жизни и очень тщательно следила за собой. Фигура еще сохранила стройность, но черная шелковая блузка слишком плотно облегала ее пышный бюст, пуговки с трудом выдерживали натяжение, желтоватый загар декольте, оттененный многочисленными золотыми цепочками, явно носил искусственное происхождение. Белые джинсы обтягивали соблазнительные, но уже не идеальные бедра. Золотой ремешок стягивал слегка разбухшую талию. Хозяйка несла на себе тот же след увядания, что и ее гостиная. Блондинка остановилась в дверях и, прислонившись к косяку, рассматривала Юлю с едва заметной насмешливой улыбкой, спрятавшейся в глазах.

– Добрый день, – поздоровалась Юля, решив не обращать внимания на своеобразие манер обитателей квартиры. – Я Юлия Ползунова, моя секретарша договаривалась с вами о встрече сегодня утром.

– Ну, конечно. Прошу вас, – ответила Николь Марлоу мягким, немного кокетливым голоском, входя наконец в комнату и указывая Юле на один из диванов, стоящих посреди гостиной.

Походка у хозяйки была соблазнительной. Ловко маневрируя между креслами и столиками, она изящно вильнула бедрами и уселась напротив гостьи. В руках миссис Марлоу вертела пачку сигарет и маленькую серебряную зажигалку.

– Итак, чем обязана? – спросила она у Юли, закуривая сигарету. Ее тоненькие ухоженные ручки украшали длинные наклеенные ногти сантиметром по пять в длину, плотно декорированные стразами и блестками.

– Примерно через месяц в Гарте состоится бракосочетание вашего сына Джона и моей старшей дочери Вероники, – приступила Юля к изложению заранее приготовленной версии. – Вопрос со свадьбой – дело решенное, но несколько дней назад мне стал известен факт, который мне бы хотелось прояснить с вами. Он настолько щекотлив, что я не смогла обсудить этот вопрос ни с Адамом, ни с Ником. – Юля внимательно наблюдала за сидящей напротив нее женщиной, но ничего в ее лице не сообщило Юле, поняла ли она, о чем сейчас пойдет речь. Николь просто курила, глядя спокойно и равнодушно на гостью. – Мне бы хотелось знать, кто именно является биологическим отцом вашего сына?

Николь продолжала смотреть на гостью, не торопясь с ответом. Ее маленький пухлый ротик и ямочки на щеках придавали ей трогательное детское очарование, но холодный расчетливый взгляд, сверкавший из‑под полуприкрытых век, портил впечатление. Сэр Патрик говорил, что Николь была очень похожа на первую герцогиню, мать Адама. Главное, что их разительно отличало, это холодная расчетливость и любовь к деньгам, присущие Николь, и любовь и душевное тепло, в избытке имевшиеся у матери Адама.

Юля молча достала из сумочки ручку, чековую книжку и, раскрыв ее, приготовилась заполнить длинный узенький листок.

Николь потушила сигарету в пепельнице и взглянула на Юлю с привычной легкой насмешкой в глазах.

– Я вижу, вы подготовились. – Она кокетливо намотала на палец длинную золотистую прядь. – Вы сказали, что свадьба – дело решенное. В таком случае зачем вам все это?

– Можете считать пустым любопытством. – Юля решила, что коли уж она платит деньги, то может не обременять себя подробностями.

– Хорошо, – криво улыбнулась Николь. – Десять тысяч – и страшная тайна Апон‑Тайнов ваша.

– По‑моему, дороговато. Как насчет восьми? – Это замечание Юля сделала не без умысла. Она готова была заплатить и десять, но ей хотелось дать понять Николь, что ей уже многое известно.

– Хорошо, – покладисто согласилась Николь, никак не показав, поняла она намек или нет. – У мужа сейчас небольшие финансовые затруднения, и я в очередной раз задержала жалованье прислуге. Сойдет и восемь.

И Николь, кивнув, выжидательно взглянула на Юлю. Миссис Ползунова выписала чек, аккуратно оторвала тоненький листок и, крепко зажав его пальцами, подняла перед собой.

– Это Ник, – коротко ответила Николь, протягивая руку и забирая чек.

– Подробнее, – велела Юля.

– Зачем вам подробности? – Николь тряхнула головой, рассыпая по плечам золотистые искры. Ее лицо не выглядело ни циничным, ни слишком довольным. – А впрочем, пожалуйста, – добавила она после короткой паузы. – Я никогда ни с кем не обсуждала эту историю, возможно, мне будет даже полезно поговорить о случившемся. – Она снова закурила. – Когда мы поженились, мне было девятнадцать. Я говорю о нас с Адамом. Я его не любила, а он меня боготворил. Я была веселой симпатичной девицей, окруженной поклонниками, он был тихим увальнем. Я была бедна, он богат. Мне казалось, мы сможем дополнить друг друга. Я не собиралась с ним разводиться вскоре после свадьбы или наставлять ему рога. Я надеялась, мы сможем ужиться. – Николь незаметно для себя начала нервно покачивать ножкой, видимо, воспоминания радости ей не доставляли. – В первую брачную ночь, оставшись со мной наедине, Адам рухнул передо мной на колени и с каким‑то благоговейный восторгом принялся целовать мои руки, потом ноги, он плакал, говорил о своей любви, но так и не коснулся меня как женщины. Он уснул счастливый, весь в слезах. Я ничего не понимала.

Спустя несколько дней кто‑то из знакомых семьи сделал мне комплимент, открывший мне глаза на происходящее. «Ах, деточка, вы просто копия нашей дорогой покойной Кети, матери Адама». Я помчалась в кабинет мужа, отыскала альбом со старыми фотографиями и поняла, во что вляпалась. Дорогому Адаму была не нужна жена, он обрел так рано ушедшую от него мамочку. Но я не теряла надежды как‑то все уладить. Спустя пару недель мне удалось его соблазнить, мы наконец‑то переспали, но поутру он пришел в такой ужас, что я испугалась, как бы он рассудком не тронулся. – Лицо и голос Николь наполнились горечью. – Больше мы вместе не спали. У меня были деньги, относительная свобода, но я чувствовала себя в ловушке. Это было ненормально. Я обычный человек, а не психиатр. Эта ситуация меня пугала. Мне было девятнадцать. Мне хотелось иметь обычного мужа, друзей, хотелось веселиться, любить. Но мы сидели в Гарте, а Адам не был любителем шумных компаний. И я нашла Ника. Он тоже клюнул на меня лишь потому, что я была похожа на Кэт. Но мне было хорошо с ним. Совесть меня не мучила. Адаму не было до меня никакого дела. Я имею в виду себя, Николь Торндайк. Он был заботлив, внимателен, предупредителен, но при этом абсолютно слеп. С каждым днем он бесил меня все больше и больше, я с трудом выносила его, а он все больше лез вон из кожи, чтобы угодить мне. Потом я забеременела. Мне пришлось еще раз пойти на хитрость и затащить мужа в свою постель. Он так ничего и не понял.

Но после рождения Джона все изменилось. Я больше не хотела такой жизни. Ник тоже. Он не мог обманывать сына. И не мог жениться на мне из‑за Адама. Мы все решили без скандалов и обид. Ник поговорил с сыном и каким‑то образом достучался до него. Адам даже попросил у меня прощения. Потом он уехал в Лондон, чтобы прийти в себя. Мы развелись. Я уехала.

– А Джон? Ваш сын? Неужели вы так легко отказались от него?

– Мы сделали так, как было лучше для Джона, – пожала плечами Николь. – После развода мне надо было прийти в себя. Я не знала, что буду делать, где жить, чем заниматься. А Джону нужна была семья.

– Но ведь Адам уехал в Лондон. Какая семья?

– Ник, конечно. В нем столько любви и тепла, что он один мог заменить ребенку обоих родителей. А потом Адам женился, и его жена стала Джону прекрасной матерью.

– Откуда вы знаете?

– Несколько раз в год Ник присылает мне краткие отчеты. – На лице Николь играла обычная насмешливая улыбка. – «Джон пошел. Все хорошо». «Джон начал говорить», «Джон болел ветрянкой. Сейчас здоров. Осваивает ролики», и так далее. Когда Джону исполнилось пять, Ник стал присылать его фото.

– А почему не присылал раньше? – Юле было трудно понять такие странные взаимоотношения.

– Наверное, боялся, что во мне проснутся материнские чувства и я приеду за сыном.

– А вы бы приехали?

– Не знаю. Может быть.

Юля помолчала. Ей требовалось отключить эмоции и перейти к делу.

– Скажите, вы когда‑нибудь кому‑нибудь рассказывали эту историю? – наконец спросила Юля.

– Нет.

– Может быть, давно, под воздействием недавнего развода. Из‑за обиды на Адама?

– Я же говорила. Никакой обиды не было. Мы обо всем договорились.

– А ваш муж, он знает?

– Он знает, что я была замужем за Адамом и что у меня есть сын, которого по условиям развода я не могу видеть. Но зато я получаю щедрые алименты даже после второго замужества, – спокойно пояснила Николь.

Юля снова задумалась.

– Скажите, а как хорошо вы знакомы с леди Грейсток?

– С Шарлоттой? – впервые с начала разговора Николь удивилась по‑настоящему. – При чем здесь она?

– Вы с ней знакомы? – снова повторила Юля.

– Она приходится мне двоюродной теткой по отцу и троюродной кузиной по матери.

– Она могла каким‑то образом узнать о том, кто является настоящим отцом Джона?

– Так это от нее вы узнали? – в свою очередь спросила Николь.

– Нет. Но мне показалось, что она что‑то пронюхала.

– Если бы она пронюхала, об этом знала бы вся Англия! – фыркнула Николь.

– А такое возможно?

– Вряд ли. Откуда? Я ей не говорила. Ник – тем более. Он очень трепетно относится к своей семье, и если Джон, возможно, переживет такое известие, то уж для Адама это точно станет ударом. Нет. Это невозможно! – Она покачала головой, и сверкающий шелк волос рассыпался по ее плечам, как жидкое золото.

Да. Ник бы не допустил, чтобы кто‑то причинил его близким такую боль. Он был вынужден остановить Шарлотту. Любой ценой.

 

Глава 30

⇐ Предыдущая1234567Следующая ⇒

Поделиться: