Появляется уборщица, пожилая, измотанная жизнью женщина, голова её обвязана косынкой.

Уборщица (оглядывает неприбранную квартиру). Четверьг – чистый день, так я уж по привычке к вам, хоть вы и отказались от убирки. Сами-то не торопитесь марафет наводить. Поднималась к вам – в подъезде грязь по перилам катается. И накурено – дышать нечем.

Игорь (смущённо). Ну мы ещё не установили график, не все у нас дома были, кто-то вообще постоянно на северах. Да вроде в подъезде-то и не так грязно. (Не выдерживает сурового взгляда уборщицы). Давайте я вам пол вымою (смотрит на Чижолкину и отодвинутый диван). Всё равно уже начали.

Чижолкина (тихо уборщице). Я за вашего Волю молилась. Он хороший, только хулиган. Но ведь его не совсем убили плохие мальчишки, ещё он вернуться может. (Смотрит на Игоря и на отодвинутый диван). Игорь Сергеевич, вы позволите поискать у вас какую-нибудь ненужную тряпку, чтобы пол помыть?

Уборщица (выходит за дверь, потом возвращается со шваброй и ведром, но внимательный зритель может углядеть застывшие крупинки слёз в её глазах). Уж я вымою без уговора. Но это в последний раз. (Начинает мыть пол, он темнеет, постепенно темнеет и на сцене: на стенах начинают мелькать изображения жителей этого дома прошлых эпох. Слышится сухое ворчание уборщицы). Умные все стали. Смотрите, как говорят: Вам пол вымою! Нужен мне ваш пол, у меня сто полов и без вашего. А то все, как вы, будут отказываться, попробуй на грошовую зарплату да и проживи. Сыну, Волечку моего, уберечь не сумела. Врачи говорят, от без ума теперь будет. Да все, всё, кажется, поехало с катушек.

Занавес

Действие второе

Угол, где прежде висела икона, сейчас там портрет Джона Леннона. Игорь смотрит в глаза музыканту, будто бы старается понять его печаль. Даже руки его будто бы перебирают воображаемые струны.

Игорь. Вот мы и переросли старость, добрались до детства, но где же зрелость, где же разум? Как мы проскочили целый жизненный этап, даже не углядев его достоинства. Баба Вика бы сказала «потихонечку, помаленечку». А вот проскочили, и ходить-то толком не умея. Вот теперь и отрицаем всё возможное. Сказать хочется, а нечего. Я проборматываю жизнь, потому что скажи её внятно – и самому непонятно будет. Забываешь, как звать, скоро папы, отца родного имя не вспомним. Как ты, Полина, угадываешь ли ещё восеннем полумраке тот вечер, который нас вместе свёл? Я на днях встретил флейтистку, виделись много раз на квартирниках, хорошо, вроде, общались, я узнал её, а имя и сейчас не вспомню. И спросить не у кого – все наши растерялись, только один я собираю года, да только в дырявый мешок. Вот моя Полина, звоню ей каждый вечер, но слова те же –как дела, как мама, как здоровье. Я хочу с ней говорить, а сказать нечего. Тык, пык, мык, а то ещё крик во сне, когда не можешь опознать сон и оттого страшно. (Входит сосед, начинает кашлять у двери, которая, похоже, теперь не запирается никогда). Потом утром начинаешь тянуть по ниточкам сон, а он пугает страшноватыми ощущениями и ассоциациями, тонет в первой чашке кофе, тает даже в эдакой холодрыге (дрожит, постукивая зубами). Если ты этого не помнишь, значит, это было. И когда в один счастливый тёплый день незаметно набегает дрожь, ты это понимаешь, но ничего не можешь сделать.

Сосед (запахивается в старое пальто). Мороз-то крепчает. И не скажешь, что осень только началась. Тепло нам давать не торопятся, газом будем греться.

Игорь (силится что-то припомнить). Ко мне тут приходил один, говорил, что газ отрубят. Что плита старая, всё такое.

Сосед (равнодушно машет рукой, пытается успокоить). У меня тоже плита старая. Эти каждый раз приходят, говорят, отключим, а то не парься, всегда можно тут думку обмыть. В семнадцатой живёт кореш, отрубили ему, так он газовый баллон к плите прихерачил. Только тшшш, об этом никому, а то его и в суд могут.

Игорь (глядит на Леннона). Да кому я. Я и имени твоего не знаю.

Сосед (сначала удивляется, потом хмыкает и поднимает кверху бородавчатый палец). Ну, это ща мы поправим. В шестьдесят втором это имя здесь звенело – сторож Кириллов, сколько девок у меня было! Оно и понятно, у меня есть куда привести, чем угреть. Каптёрка всегда полна дамского духу. А то снизу интиллигент что удумал: краль своих – в беседку в парке! Мороз свищет, градусов сорок пять, а он туда же – в беседку! Эдак и застудить всё на свете можно. Да ещё вход в парк тогда был платным, бегать приходилось от сторожей, как пацанам.

Игорь (видимо, что-то припоминая). Ты наверняка знал какой-то ловкий ход.

Сосед (усмехается). И верно, знал. Со стороны, где теперь удумали аквапарк строить, чтоб он утоп. Все деревья посрубали, оградили, песку навезли да и бросили. А тогда там тополь головой своей седой в парк заглядывал, так я с башки его в кусты и сигал. Чем не американские горки? Теперь вход бесплатно, так уж делать-то в парке нечего.

⇐ Предыдущая123456Следующая ⇒

Поделиться: