Порок под ручку с преступлением

Во времена Империи, пожалуй, не было более влиятельных и опасных министров, чем Талейран и Фуше. Министр полиции Фуше здоровьем не отличался и до революции тоже учился в семинарии. В отличие от первого дипломата Империи, шеф полиции постриг так и не принял, однако правил приличия, в отличие от епископа-расстриги, старался не нарушать.

Но всё же различий между ними было больше, чем сходства, да и происходили они из разных сословий. Если Талейран был аристократом в бог знает каком поколении - его род был древнее Бурбонов, то Фуше был сыном судовладельца и типичным буржуа.

По-разному они относились и к своим обязанностям: шеф полиции был трудолюбив как пчела, а первый дипломат Директории, как потомственный аристократ, работу презирал, что, впрочем, не мешало ему развивать кипучую деятельность, когда дело касалось запутанных проблем внешней политики или его личных интересов.

На исходе XVIII столетия они оба видели слабость правящей тогда Директории и сделали ставку на Наполеона, как на самую сильную и одаренную личность. В ноябре 1799 года они приняли деятельное участие в государственном перевороте, когда Директория была свергнута и власть фактически перешла к Первому консулу республики Наполеону Бонапарту.

Талейран был очень опытным игроком. Всю свою сознательную жизнь он играл: в карты, на бирже, в политике. Но самой увлекательной игрой, достойной истинного аристократа, он считал дипломатию. Более того, равных в этой игре ему нет и поныне. И хотя, как говаривал Отто фон Бисмарк, «политика - есть искусство возможного», политика Талейрана выходила за пределы этой классической формулы и нередко достигала результатов невозможных.

Именно поэтому Наполеон, который был отлично осведомлен о пороках Талейрана, сделал его своим министром. А так как тот оказался непревзойденным виртуозом в дипломатии, то и смотрел на его «художества» сквозь пальцы.

Впрочем, рыльце у Фуше тоже было в пушку: еще в 1792 г. он, как член Конвента, голосовал за смерть Людовика XVI, а позднее принимал самое активное участие в карательных операциях, направленных против роялистов. Как злословили современники, не будь на свете Талейрана, то Фуше был бы самым лживым и порочным человеком.

Каким-то краем оба оказались причастны и к темной истории, связанной с похищением и казнью герцога Энгиенского. (Герцог Энгиенский Луи Антуан (1772 - 1804), французский принц, представитель боковой ветви Бурбонов. С начала Французской революции - в эмиграции. Заподозренный Наполеоном Бонапартом в намерении занять французский престол, был вывезен в 1804 отрядом французских драгун во Францию, обвинен в участии в заговоре и расстрелян. - Из «Большой энциклопедии Кирилла и Мефодия».)

Но если косвенный мотив Жозефа Фуше был хотя бы понятен: он был заинтересован в том, чтобы Бонапарт пролил «голубую» кровь Бурбонов, и тем самым сделал бы невозможным примирение с королевским домом, то участие в том деле Талейрана непонятно и загадочно. Якобы именно он обратил внимание императора на то, что герцог Энгиенский, находясь в опасной близости от границы с Францией, готовит государственный переворот, цель которого - свержение (! ) Наполеона Бонапарта. (1. Фуше на тот момент не был министром полиции. 2. Находясь в эмиграции, герцог Энгиенский не принимал заметного участия в политической жизни своей страны. Единственное, чем он прославился - так это то, что был похищен и казнен. 3. В связи с казнью герцога Энгиенского в России был объявлен семидневный траур. - Прим. авт.)

История очень темная: все, кто знал истинную подоплеку происшедшего, предпочитали держать язык за зубами, и в конечном итоге унесли свою тайну в могилу. Однако до нас дошла странная фраза, которую якобы бросил Фуше, когда узнал о казни герцога:

«Это не просто преступление. Это - ошибка! »

Всё это выглядит тем более странным, что никакой выгоды - ни политической, ни тем более - материальной, хитроумный министр иностранных дел из смерти одного из последних принцев Конде извлечь не мог. А как известно, бесплатно ни в каких политических дрязгах, а уж тем более - в кровавых преступлениях, Талейран никогда не участвовал. (Став министром внешних сношений, он, например, не стал мстить своим врагам, из-за происков которых он был депортирован из Англии и вынужден был перебраться в Североамериканские Штаты, так как во Франции он был объявлен вне закона. Это же подтверждает и вся его жизнь: в революционное лихолетье, в отличие от Фуше, он не голосует за смерть Людовика XVI, после крушения Империи способствует приходу к власти Людовика XVIII, а в 1830 году - короля Луи Филиппа, из боковой ветви всё тех же Бурбонов. - Прим. авт.)

Скорее всего, кто-то из врагов Талейрана в качестве оружия применил против него его же собственный афоризм:

«Клевещите, клевещите неустанно! Что-нибудь от клеветы да останется! »

Много лет спустя, когда Талейран, князь и герцог Беневентский, и Фуше, герцог Отрантский, появятся в приемной короля Людовика XVIII, писатель и дипломат Шатобриан так выразит свое удивление:

«Вдруг дверь открывается: молча входит порок, опирающийся на преступление, - господин Талейран, поддерживаемый господином Фуше. Адское видение медленно проходит предо мною, проникает в кабинет короля и исчезает там».

Впрочем, к мнению Шатобриана следует относиться с осторожностью: будучи известным государственным деятелем и дипломатом, он, безусловно, ревновал к славе Талейрана. (Шатобриан Франсуа Рене де (1768 - 1848), французский писатель, государственный деятель. После Реставрации Шатобриан был послом в Берлине, Лондоне и Риме. Вершина его карьеры - пост министра иностранных дел (1823). - Из «Большой энциклопедии Кирилла и Мефодия».)

 

Ход конем

В ходе военных кампаний 1807 г. Талейран, пожалуй, впервые начал задумываться над темой, которая его сильно беспокоила и страшила: чем могут закончиться эти нескончаемые, пусть пока и победоносные войны в Европе? Сколько еще стран нужно завоевать, чтобы Наполеон наконец-то удовлетворил свое честолюбие и насытился захваченными землями, награбленными богатствами, и своей военной славой? Три? Пять? Десять?

Ведь только две державы, Англия и Россия, могли избежать скорбной участи остальных европейских государств. Первую спасало от вторжения непобедимых французских армий островное положение и сильный военный флот, а вторую - гигантская территория и практически неиссякаемые экономические, военные и людские ресурсы.

И сколько ни размышлял Талейран над этими вопросами, а выходило, что Наполеон не успокоится, пока не покорит всю Европу. И хорошо еще - если не Азию в придачу. Слава великих завоевателей прошлого, вот что было движущей силой императора Франции, вот что гнало вперед его непобедимые армии.

- На сегодняшний день Наполеон, скорее всего, лучший полководец, которого когда-либо рождала земля, - вслух добавил Талейран. - Во всяком случае, по количеству выигранных сражений он уже никому не уступает. Однако всему есть предел: и воинской славе, и гению полководца, и удаче, и покровительству свыше. А так как безудержное стремление к славе и есть его цель, то это стремление его и погубит. Не суть важно, с кем именно он решит воевать - с Англией или Россией, важен результат. А результат можно предсказать уже сегодня: он неминуемо погибнет сам и погубит свою Империю. И чтобы не погибнуть вместе с ним, нужно уже сейчас подыскивать себе нового хозяина…

На невыразительном лице великого интригана мелькнула едва заметная усмешка:

«…Вовремя предать - значит предвидеть».

Приняв такое решение, Талейран выбрал и время для исполнения задуманного: сразу после окончания переговоров в Тильзите. (1. Тильзит, название г. Советск Калининградской обл., Россия, до 1946 г. 2. В 1807 году, в результате личных переговоров между Александром I и Наполеоном I, был заключен Тильзитский мир. Россия соглашалась на создание великого герцогства Варшавского и присоединялась к Континентальной блокаде [Англии]. Отдельный акт оформил наступательный и оборонительный русско-французский союз. - Из «Большой энциклопедии Кирилла и Мефодия».)

И когда в беседе с императором, Талейран вдруг заговорил об отставке, то он чрезвычайно удивил Наполеона. Однако когда его министр совершенно неожиданно признал жалобы некоторых европейских государей на свою непомерную алчность… справедливыми, - удивлению императора не было границ. Было чему изумляться: тот, который десятки раз почтительно выслушивал справедливые нарекания, но тем не менее под всякими предлогами благополучно от них открещивался, виртуозно переводя разговор на какую-нибудь менее опасную для себя и более приятную для государя тему, тот неисправимый стяжатель вдруг заговорил о собственной отставки с поста министра иностранных дел.

Наполеон не верил своим ушам: первый взяточник в Европе просил отставки со столь доходного места, где успел сколотить многомиллионное состояние!

«Спектакль» продолжался: «кающийся» грешник так искусно подыграл императору и так ловко повел дело, что в качестве «выходного пособия» получил придворную должность великого вице-электора с жалованием в триста тысяч франков золотом в год, а к титулу «светлейшего» князя Беневентского присовокупил еще и право на почетное обращение «высочество». (1. На такое обращение имели право только принцы и принцессы императорской фамилии. 2. Обязанности великого вице-электора почетны, но необременительны: во время особо торжественных церемоний находиться подле трона императора. - Прим. авт.)

Почетная отставка вполне устроила хитроумного экс-министра. Но главное было в другом: теперь он отделил свою личную судьбу от судьбы императора, который, по мнению Талейрана, вел Францию к гибели. А значит - можно было спокойно наблюдать за развитием событий, ничем при этом не рискуя.

Версия же самого Наполеона была иной:

«Король баварский и король вюртембергский приносили мне столько жалоб на его алчность, что я отнял у него портфель».

Лишившись своего насиженного и такого доходного места министра иностранных дел, Талейран начал присматривать себе нового хозяина. И возможно, это был один из тех редких случаев, когда он поторопился с предательством: Французская империя была на подъеме и во всем блеске своего величия - большинство европейских стран были либо уже завоеваны Наполеоном, либо должны быть завоеваны в ближайшие годы. «Смотрины» же затягивались, и Талейран, часто привлекаемый Наполеоном в качестве опытного советника по внешней политике, всё никак не мог сделать выбор между Англией и Россией.

Ничего не подозревающий император по-прежнему пользуется советами опытного экс-министра и даже берёт его с собой на важнейшее политическое событие 1808 года: на встречу с Александром I в Эрфурт. (Эрфуртская конвенция, союзный договор между Россией и Францией, заключен в 1808 г. в Эрфурте. Условия договора подтверждали Тильзитский мир 1807 г. Наполеон I Бонапарт признал права России на Финляндию, Молдавию и Валахию… - Из «Большой энциклопедии Кирилла и Мефодия».)

Именно в Эрфурте Талейран определяется со своим выбором: он делает ставку на Российскую империю. И именно там он не только начинает сближаться с Александром I, но и вести за спиной Наполеона двойную политическую игру - игру рискованную и опасную. В приватных встречах с российским императором экс-министр начинает давать ему ценные советы, связанные с внешней политикой Франции.

Однако российский император с большим подозрением отнесся к неожиданной инициативе коварного экс-министра. Он прекрасно помнил события 1804 года, связанные с похищения и казнью злосчастного герцога Энгиенского, когда своим знаменитым ответом министр фактически оскорбил Александра. (На протест Александра I в связи с явным нарушением международного права, Талейран ответил примерно следующее: «Если бы Ваше императорское величество узнали, что убийцы Вашего отца, Павла I, находятся неподалеку от русской границы, пусть и на чужой территории, и если бы Вы повелели их схватить, то Франция не протестовала бы». - Прим. авт.)

Именно с тех пор между ними были весьма натянутые отношения.

Анекдот в тему. В XIX веке Франция устанавливает дипломатические отношения с одним из полинезийских королевств, где еще встречались отдельные случаи людоедства, и где местные людоеды по ошибке съели французского посла. На ноту протеста МИД Франции из той нецивилизованной страны был получен ответ, достойный Талейрана: «Съешьте нашего посла, и на этом инцидент будем считать исчерпанным».

Поэтому Александр не оценил явных реверансов самого ловкого дипломата Европы, Министерства иностранных дел ему не предложил и предпочел использовать его в качестве тайного агента. (Именно к этому периоду относятся тайные донесения Талейрана, подписанные, например, агентурным псевдонимом «Анна Ивановна». Россия была не единственной страной, которой экс-министр иностранных дел продавал какие-либо сведения. - Прим. авт.)

Конечно же, «Анна Ивановна» стала шпионить в пользу России не за красивые глаза, а из-за беспредельной любви к золотым кружочкам с профилем царя Александра. При этом произошел двойной казус. С одной стороны, император Александр явно недооценил тех возможностей, которые получила бы Российская империя, если бы Талейран возглавил ее МИД. (Возможно, Александр I просто посчитал, что иметь такого пройдоху министром, от которого неизвестно когда и что можно ожидать, это постоянная «головная боль» для всего его правительства. - Прим. авт.)

Ведь уже тогда Талейран поражал Европу не только своей алчностью, но и гениальными политическими интригами. Проще говоря, Александр не представлял, как такого виртуоза закулисных интриг вообще можно держать «в узде»? И чего от такого министра будет для России больше: вреда или пользы?

С другой стороны, став заурядным платным осведомителем, самый ловкий политик в истории дипломатии посчитал себя оскорбленным, но, по своему обыкновению, вида не подал. Он продолжал снабжать посольство России в Париже важными сведениями, в то же время пристально наблюдая за действиями обоих императоров и выжидая своего «звездного часа».

При желании, в этой истории можно усмотреть и еще один казус. А именно: если уж Александр опасался доверять Талейрану как министру, то как же он мог доверять ему как своему тайному агенту? Ведь тому ничего не стоило, не только запутать своими донесениями МИД, но, что гораздо опаснее - втянуть Россию в очередную европейскую интригу, по которым Талейран был великим специалистом. (Судя по всему, Россия напрасно оплачивала своим золотом «кроссворды», составленные непревзойденным виртуозом политической интриги. Обнаруживать в его донесениях скрытые подвохи, каверзы, провокации и ловушки - это, пожалуй, посложнее, чем голыми руками обезвреживать мину неизвестной конструкции. - Прим. авт.)

И что примечательно, именно к тому времени относятся попытки Талейрана повлиять на внешнюю политику Наполеона. Во всяком случае, прежде, набивая карманы золотом зависимых от Франции государей или вельмож, он никогда не отговаривал Наполеона от его пресловутых наполеоновских планов. И это являлось одной из причин, почему его терпел император.

Приблизительно к тому же времени относится и его сближение с министром полиции Фуше, так поразившее современников. Все прекрасно знали, что Фуше ненавидел Талейрана, а тот его презирал: уж слишком они были разные. Но, как говорится, если между кошкой и собакой вдруг вспыхивает дружба, значит, она направлена против повара. Оба, хотя и по разным причинам, не одобряли политики «повара», то есть Наполеона Бонапарта.

Что касается военной кампании 1808 г. в Пиренеях, то там, вопреки ожиданиям Наполеона, возникла сложная ситуация. Талейран же считал военные действия против Испании и Португалии - на тот момент союзников Французской империи - излишними: вся их «измена» заключалась лишь в нарушении континентальной блокады Англии. Однако военное вторжение на Пиренейский полуостров вызвало крестьянские волнения, и это подавало дурной пример для других покоренных стран.

В действительности же, Талейран вел двойную игру и потому на словах поддерживал Наполеона, не скупясь на лесть. Он настолько убедительно сыграл свою роль, что император даже отправил ему - для содержания под домашним арестом в его замке Валансе - плененного наследника Испанского престола и еще двух принцев все той же ветви испанских Бурбонов.

Отказаться от такого «подарка» экс-министр не посмел, однако тут же запросил 2 млн. франков на капитальный ремонт замка Валансе. В ремонте замок, понятно, не нуждался, так как был прекрасно отреставрированным зданием средневековой архитектуры, давно используемым его хозяином для балов, банкетов и прочих торжеств. Однако и пройти мимо денег, которые сами плыли в его руки, Талейран категорически не мог: это противоречило его натуре. (Как там обстояли дела с ремонтом, история умалчивает. Но что касается денег на содержание пленников, то эти деньги, и деньги немалые, казначейство Империи отпускало в течение многих лет. - Прим. авт.)

 

Дерьмо в шелковых чулках

В январе 1809 г. грянула гроза. Да еще какая! Все свидетели той исторической сцены дрожали как осиновые листки и не смели поднять глаз на императора, стремительно вернувшегося из испанского похода и до предела разъяренного закулисными интригами Талейрана.

- «Вы - вор, мерзавец, бесчестный человек! - в бешенстве кричал Наполеон. - Вы не верите в бога, вы всю свою жизнь нарушали все ваши обязанности, вы всех обманывали, всех предавали, для вас нет ничего святого, вы бы продали вашего родного отца! Я вас осыпал благодеяниями, а между тем вы на всё против меня способны! Вот уже десять месяцев, только потому, что вы ложно предполагаете, будто мои дела в Испании идут плохо, вы имеете наглость говорить всякому, кто хочет слушать, что вы всегда порицали мое предприятие относительного этого королевства, тогда как это именно вы подали мне первую мысль о нем и упорно меня подталкивали!..»

Князь Талейран-Перигор стоял совершенно спокойно, почтительно и внимательно выслушивая всё, что орал ему разъяренный император. Со стороны казалось, что он единственный, кто в столь экстремальной ситуации сохранял полнейшую безмятежность духа. Его лицо не выражало ничего, даже страха перед всемогущим императором. А ведь судьба величайшего интригана висела на волоске…

- «А тот человек, тот несчастный?.. Кто меня уведомил о его местопребывании? Кто подстрекал меня сурово расправиться с ним? » (Намёк на судьбу герцога Энгиенского. - Прим. авт.)

- «Каковы же ваши планы? Чего вы хотите? На что вы надеетесь? Посмейте мне это сказать! - едва не с кулаками кидался разъяренный император на своего бывшего министра, который подобострастно и абсолютно спокойно выслушивал столь серьезные обвинения в свой адрес. - Ну, посмейте! Вы заслужили, чтобы я вас уничтожил, и у меня есть власть, чтобы сделать это, но я слишком вас презираю, чтобы взять на себя этот труд! Почему я вас еще не повесил на решетке Карусельной площади?! Но есть, есть еще для этого время! Вы - дерьмо в шелковых чулках! Дерьмо!! Дерьмо!!! »

Некоторые царедворцы добавляли к этой бурной сцене одну пикантную деталь. Якобы, когда Талейран уже покидал приемную императора, он совершенно спокойным голосом обронил свою легендарную фразу:

«Как жаль, что такой гениальный человек так дурно воспитан».

Была эта фраза сказана Талейраном или кем-то другим, точно не известно. Да это и не суть важно, хотя по стилю она вполне соответствует тем афоризмам великого дипломата, авторство которых не оспаривается другими острословами его эпохи. Важно другое: «хрестоматийная сцена», описанная в сотнях (! ) мемуаров, воспоминаний и художественных произведений, навсегда закрепила за Талейраном, если так можно выразиться, титул «короля хладнокровия и личной выдержки».

Хотя, с другой стороны, он мог обронить ту фразу. И вот почему. Как уже было сказано, среди многих его достоинств было и такое: он как никто другой умел слушать. И если рассвирепевший император ни словом не обмолвился о его эрфуртских «проделках» и о пресловутой «Анне Ивановне», значит, ему ничего об этом не было известно. (В противном случае изменник уже болтался бы в петле на той самой площади, на которой Наполеон публично грозился его повесить. - Прим. авт.)

Другими словами, попытка повлиять на внешнюю политику Империи едва не стоила Талейрану головы. И именно с этого момента он таких, опасных для жизни попыток больше не предпринимал, сделав из полученного урока надлежащие выводы.

Буквально на следующий день весь императорский двор изнывал от нетерпения и изводил себя на редкость каверзным вопросом: с какими глазами Талейран появится во дворце, если по своему придворному статусу он был обязан присутствовать на официальной церемонии, на которой должен быть и Наполеон Бонапарт? И не сбежал ли этот светлейший сукин сын из Парижа? Пока его и в самом деле не повесили на Карусельной площади? Ведь до вчерашнего дня таким страшным оскорблениям и угрозам не подвергался ни один из камер-лакеев или кучеров императора.

В тот же день их нездоровое любопытство было удовлетворено: светлейший князь и владетельный герцог Беневентский, великий камергер двора, великий вице-электор Французской империи и прочая, и прочая… как ни в чём ни бывало стоял на своем месте, в двух шагах от трона. Одет он был, как и положено по дворцовому этикету, в белые атласные панталоны и роскошный, красный с золотым шитьем бархатный камзол, сверху донизу усыпанный орденскими звездами и увешанный лентами, полагающимся к ним по статуту. (В то время опальный министр был кавалером всех орденов Империи, в том числе - и одним из первых кавалеров ордена Почетного Легиона, учрежденного Наполеоном и являющегося одной из самых престижных наград во Франции и поныне. Но гораздо пикантнее другое: Талейран был также кавалером почти всех (! ) европейских орденов, в том числе и самой престижной награды России - ордена святого Андрея Первозванного. - Прим. авт.)

Император, правда, не ответил на подчеркнуто учтивый поклон Талейрана, но того, судя по всему, это мало занимало, если занимало вообще. Великий притворщик величественно стоял на своем месте, галантно, насколько позволяла покалеченная нога, раскланивался с вельможами, приглашенным на официальную церемонию, и еще более величественно молчал. За весь вечер он не проронил ни слова, однако, как сказали бы китайцы, лица своего не потерял.

Вот что по этому поводу пишет в своих «Мемуарах» сам экс-министр иностранных дел:

«Недоверие ко мне Наполеона и его оскорбления не меняют ничего в истинном положении вещей, и я громко повторяю: никогда не существовало опасных для него заговорщиков, кроме него самого. Тем не менее, в течение последних лет своего царствования он установил за мной самое гнусное наблюдение. Оно одно доказывает невозможность для меня в то время участвовать в заговорах, даже если бы у меня и была к ним склонность».

Вслед за сокрушительным разносом на «императорском ковре» потянулись годы опалы. Судя по всему, Талейрана не столько удручала бессрочная отставка - в его жизни случалось и похуже, сколько то, что он оказался на обочине европейской политики, среди других праздных наблюдателей. Тайная переписка с российским императором продолжалась, но всё более вяло и всё более беспредметно…

Не вызывал оптимизма и постоянно уменьшающийся «золотой запас» самого знаменитого взяточника Европы. Но не потому, что запас был невелик - светлейший князь успел набрать взяток предостаточно, во всяком случае, для любого другого князя, а потому, что Талейран привык жить широко.

Похоже, эти обстоятельства и подвигли Талейрана клянчить деньги у Александра I. На великолепном французском языке, изящно, льстиво и даже задушевно он писал своему августейшему корреспонденту о том, как он, бедный и несчастный, поиздержался, выполняя поручения Его императорского величества, и было бы очень неплохо послать ему немного денег, ну, хотя бы миллиона полтора золотом…

И даже сейчас, два века спустя, можно спорить на что угодно, но несуразная сумма фигурирует в том письме не случайно: хитрец заранее предвидел, что российский император «урежет» затребованное «пособие по безработице», и если пришлет денег, то значительно меньше той суммы, о которой его просил Талейран. Хитроумный политик остался верен себе: чтобы получить нужное, следовало просить больше.

Однако на этот раз вышла осечка. Александр не любил, когда его считали уж совсем за простака, и вместо денег проситель получил безупречный по форме, но ехидный по содержанию ответ: мол, денег Мы прислать не можем, дабы не скомпрометировать светлейшего князя тайными связями с Российской империей. (Талейран, также как и Наполеон, считали русского царя достаточно посредственным государем. - Прим. авт.)

Как там в действительности обстояли дела с «золотым запасом», история умалчивает. Зато доподлинно известно другое: до зимы 1812 года титулованный владелец замка Валансе вел подобающую его статусу светскую жизнь, хотя и с меньшим размахом и блеском, чем до своей отставки.

 

Распрекрасная герцогиня

Была в жизни князя и герцога Беневентского одна поразительно красивая и удивительно умная женщина, которую никак нельзя обойти вниманием. Ее имя - Доротея Саган. (Иоганна Доротея фон Бирон, герцогиня Курляндская и Земгальская, графиня Эдмон де Перигор, герцогиня Саган, герцогиня де Дино, герцогиня де Талейран (1793 - 1862) - младшая дочь последнего курляндского герцога Петра Бирона и графини Доротеи фон Медем, знаменитая аристократка эпохи Александра I. Играла выдающуюся роль при французском дворе в эпоху Наполеона I и Реставрации. - Из Википедии.)

В 1809 г. Талейран знакомится с Анной-Шарлоттой, герцогиней Курляндской, и ее дочерью, красавицей Доротеей. Следует пояснить, что в то время он подыскивал для своего племянника Эдмона достойную партию. Однако Талейран был прекрасно осведомлен о том, что всех родовитых французских аристократок Наполеон придерживал для своих доблестных генералов, и потому невесту для племянника следовала искать подальше от Франции.

Более того, чтобы предупредить возможное противодействие со стороны всесильного императора Франции - Доротея Саган была не только родовитой аристократкой, но и потрясающе красивой женщиной, Талейрану пришлось подстраховаться и подбить на роль свата… самого императора России, Александра I.

Вот как описывает этот эпизод в своих «Мемуарах» сам Талейран:

«В тот период я стремился женить своего племянника Эдмона Перигора. Нужно было действовать так, чтобы мой выбор жены для него не вызвал недовольства Наполеона, не желавшего выпустить из-под своего ревнивого влияния молодого человека, носившего одно из самых громких имен Франции. Он полагал, что за несколько лет до того я способствовал отказу моей племянницы графини Жюст Ноайль, руки которой он просил у меня для своего приемного сына Евгения Богарнэ. Поэтому, какой бы выбор я ни сделал для своего племянника, мне предстояло встретить неодобрение императора. Он не позволил бы мне выбрать невесту во Франции, потому что блестящие партии, которые могли быть в ней заключены, он приберегал для преданных ему генералов.

Итак, я обратил взоры за границу. В Германии и Польше я часто слышал о герцогине Курляндской и знал, что она выделялась благородством чувств, возвышенностью характера, а также чрезвычайной любезностью и блеском. Младшая из ее дочерей была на выданье. (Курляндия - историческая область в западной части Латвии. В 1795 году Курляндия вошла в состав Российской империи... - Из «Большой энциклопедии Кирилла и Мефодия».)

Этот выбор не мог не понравиться Наполеону, так как не лишал партии никого из его генералов, которые все неизбежно получили бы отказ. Он должен был даже льстить его тщеславию, заставлявшему его привлекать во Францию громкие иностранные имена. Это тщеславие побудило его незадолго до того способствовать браку маршала Бертье с одной из Баварских принцесс. Поэтому я решился просить для моего племянника руки принцессы Доротеи Курляндской, а чтобы император Наполеон не мог, передумав или из каприза, взять назад уже данное им одобрение, я склонил добрейшего императора Александра, который был личным другом герцогини Курляндской, самому просить у нее для моего племянника руки ее дочери. Я имел счастье получить ее согласие, и свадьба состоялась во Франкфурте-на-Майне 22 апреля 1809 г.»

После свадьбы молодые поселились в парижском особняке Талейрана, вместе с ними жила и мать Доротеи - Анна-Шарлотта, с которой у хозяина особняка возникла длительная любовная связь. Однако спустя несколько лет, герцогиня Курляндская покинет Париж, а муж Доротеи еще раньше отбудет к месту дислокации своего полка - в Северную Италию. (Эдмон де Перигор добродетелями не отличался: был игроком, мотом и прожигателем жизни. - Прим. авт.)

И именно с того момента принято считать, что между Талейраном и красавицей Доротеей возникли близкие отношения, которые продлятся ни много, ни мало, а четверть века и закончатся только со смертью самого князя Талейрана. (С 1818 года она станет жить отдельно от своего мужа, но брак будет расторгнут только в 1824 году. - Прим. авт.)

Проще говоря, несколько лет прекрасная Доротея одновременно была женой племянника и любовницей его дяди. У блистательной герцогини было несколько детей, но кто являлся их настоящим отцом, история умалчивает.

Но, пожалуй, еще более любопытно другое: старого князя и молоденькую герцогиню (разница в возрасте составляла 39 лет. - Прим. авт.) связывали не только трогательные любовные отношения, но и увлечение европейской политикой. Помимо своих внешних достоинств Доротея оказалась очень умна, старательна, быстро усваивала дипломатическую науку и выказывала в ней незаурядные способности. В этом отношении ей, безусловно, повезло: ее наставником был самый искушенный, хитроумный и опытный дипломат в Европе.

Однако и сама Доротея была весьма одаренной личностью: хорошо владела пером, знала европейские языки и была очень хорошей пейзажисткой. (В 1820 году Прусская Королевская академия искусств устроит её персональную выставку. - Прим. авт.)

Собственно говоря, однажды поселившись в доме Талейранов-Перигоров, Доротея уже никогда не покидала его. Куда бы ни направлялся князь Талейран по частным или служебным делам, его любовница охотно сопровождала его и всегда производила на высший свет европейских столиц неизгладимое впечатление своей красотой, умом, обаянием и искусством вести беседы на самые разные темы. Своим экипажем, гардеробом и украшениями она поражала не только мужчин - что при ее красоте и неудивительно, но и светских дам, чего добиться гораздо труднее. Одетая по последней парижской моде, Доротея Саган отличалась безупречным вкусом и по праву считалась эталоном великосветской изысканности.

Конечно, стареющий князь осыпал молодую красавицу дорогими подарками, исполнял ее милые капризы и ни в чём ей не отказывал. Талейран ничего не жалел для любимой женщины: ни денег, ни бриллиантов, ни даже титулов. (1. Когда в знак признательности за помощь на Венском конгрессе он получит от короля Сицилии герцогство Дино, то передаст новое владение (вместе с титулом) своему племяннику. Соответственно, Доротея Саган станет герцогиней Дино. 2. Дино - остров на юге Италии. - Прим. авт.)

Но вряд ли он смог бы ее удержать подле себя, если бы Доротея не разделяла его главного увлечения - страсти к европейской политике. Более того, из нее князь Беневентский вырастит не только очень способную мастерицу политического кружева, но и найдет в ней свою единомышленницу.

Известно высказывание Талейрана, несомненно, связанное с появлением в жизни старого холостяка этой молоденькой красавицы и умницы:

«Брак это такая чудесная вещь, что нужно думать о нём всю жизнь».

Пройдет всего несколько лет, и князь Талейран вместе с герцогиней Саган отправятся на Венский конгресс, где будет решаться судьба Франции. И вот там-то они в полном блеске продемонстрируют изумленному миру свое виртуозное мастерство в дипломатии, и в еще большей степени - мастерство в сложнейших закулисных интригах.

Поэтому нет ничего удивительного и в том, что значительно позднее, когда Талейран будет назначен послом в Англию, она поедет вместе с ним. Любопытно, но в Лондоне его блистательная любовница будет чувствовать себя более комфортно, чем в Париже, где Сен-Жерменское предместье никогда не позволяло ей забыть, что она иностранка.

Доротея всегда будет рядом с Шарлем-Морисом Талейраном, до самого последнего его вздоха…

Остается добавить, что герцогиня Саган была внучкой всесильного фаворита российской императрицы Анны Иоанновны - графа Бирона (1690 - 1772)

Что и говорить, классик русской литературы прав: «Как причудливо тасуется колода! Кровь! » (Михаил Булгаков, «Мастер и Маргарита»)

 

Крах Французской империи

Если политическое чутье и подвело Талейрана в 1807 году, то спустя 5 лет его давние прогнозы начнут подтверждаться с пугающей неотвратимостью. Начав войну с Россией, непобедимая армия Наполеона будет вынуждена оставить сожженную Москвы и отступать по разграбленной Смоленской дороге.

«Это начало конца», - прозорливо заметил по этому поводу Талейран и не ошибся: это было началом крушения Французской империи.

«...Наполеон, не усматривая впереди ничего другого, как продолжение ужасной народной войны, способной в краткое время уничтожить всю его армию… постигнув, наконец, всю суетность дерзкой его мысли: одним занятием Москвы поколебать Россию, предпринял поспешное отступление вспять. Теперь мы преследуем силы его, когда в то же время другие наши армии… будут содействовать нам к конечному истреблению врага, дерзнувшего угрожать России…» - Из обращения главнокомандующего русской армией М. И. Кутузова к армии 19 (31) октября 1812 г.

Мало того, что европейские державы собирались дать Наполеону решительный военный отпор, так и его измотанную, голодную и страдающую от холодов армию постоянно преследовали русские партизаны и наносили ей весьма значительный урон.

«От великого до смешного - один шаг… Сколько раз мне придется это произносить во время русского отступления. Как хохотала судьба! Солдаты армии, именовавшейся Великой… оборванные, в полусгоревших в Москве шинелях, которые не грели… и поверх шинелей накручено всякое тряпье… Это была не армия, а какой-то грязный сброд… А мороз все крепчал. Единственный талантливый русский полководец, «генерал Мороз», добивал моих солдат, они падали от холода и голода… и умирали прямо на глазах. Но ни ропота, ни слова осуждения я не услышал! Никогда и никому солдаты не служили так, как мне - до последней капли крови, до последнего крика, который всегда был: «Да здравствует император! » - Из книги Эдварда Радзинского «Наполеон: Жизнь после смерти».

В 1814 г. войска антифранцузской коалиции заняли Париж и вынудили Наполеона I отречься от престола. И здесь уже не обошлось без интриг Талейрана, который, как и следовало ожидать, уже представлял политические интересы Бурбонов. Именно благодаря его стараниям и сложным закулисным интригам была восстановлена королевская власть в лице Людовика XVIII. (Людовик XVIII (1755 - 1824), французский король в 1814 - 15 и 1815 - 24, из династии Бурбонов. - Из «Большой энциклопедии Кирилла и Мефодия».)

Вот как это было. Когда Александр I посетил дворец Талейрана в Париже, тот начал убеждать российского императора в том, что народ Франции желает возвращения старой династии. (Император Александр I хотел посадить на престол трехлетнего сына Наполеона, на тот момент - римского короля, с регентством его матери. - Прим. авт.)

- «Как я могу убедиться, что Франция хочет Бурбонов? » - подозрительно спросил царь, на собственном опыте знакомый с уловками лучшего дипломата Европы.

- «Так решит Сенат, Ваше императорское величество. И такое решение я берусь организовать», - заявил Талейран так спокойно и уверенно, как будто бы это решение у него уже лежало в кармане.

И надо отдать ему должное: он выполнит свое обещание.

Сам же Талейран, наблюдая, как вернувшиеся из эмиграции аристократы пытаются возродить порядки, бытовавшие во Франции до революции, весьма скептически заметит: «Бурбоны ничего не забыли и ничему не научились». И как покажет время, его оценка окажется верной…

Трудно сказать, какими мотивами руководствовался лукавый дипломат, неожиданно для всех переметнувшийся под знамена Бурбонов. (Задолго до этих событий, приблизительно в 1808 году, «непотопляемый» министр иностранных дел, которого Наполеон в 1807 году всё же «потопил» - то есть отстранил от должности, установил с королевской семьей в изгнании доверительные отношения. Видимо, уже тогда Талейран, с присущей ему политической прозорливостью, предвидел не только крах Империи, но и реставрацию королевской власти. - Прим. авт.)

Фактически он оказался между двух огней: кто бы ни оказался на престоле: малолетний Наполеон или престарелый Людовик, лично ему ничего хорошего это не обещало. Но так как Талейран открыто перешел на сторону Бурбонов, более того - именно благодаря его интригам, новым монархом Франции стал Людовик XVIII, а не малолетний сын Наполеона, то самому Талейрану пока ничего другого не оставалось, как и дальше поддерживать реставрацию Бурбонов.

При этом нужно добавить, что Наполеон призывал Талейрана под свои знамена. Однако его бывший министр иностранных дел простаком никогда не был, на его соблазнительные посулы не поддался и на службу к Бонапарту не вернулся. Да и зачем, если еще в 1807 г. он предсказывал крах его Империи?

 

Венский конгресс

Летом 1814 г. князь Талейран, в качестве главы официальной французской делегации, был направлен на конгресс в Вену, где решались важнейшие европейские проблемы, в том числе - территориальные претензии к Франции, а также взаимные претензии стран-победительниц друг к другу.

Вместе со светлейшим князем Беневентским приехала и блистательная герцогиня Саган. Пикантность ситуации заключалось в том, что являясь супругой его племянника, она открыто поселилась с его дядей в прекрасных апартаментах одного из венских дворцов, специально предоставленных этой паре для проживания.

Явное игнорирование светских норм приличия нередко вызывало в высшем обществе скандал, однако Венский императорский двор безмолвствовал, понимая, как много будет зависеть от самого маститого дипломата Европы.

В том роскошном дворце Доротея Саган принимала титулованных аристократов с самими громкими именами, съехавшихся в Вену со всей Европы. Она умело вела переговоры и получала ценную дипломатическую информацию, покоряя всех своей красотой и изысканностью парижских туалетов. (Для участия в конгрессе в Вену съехались 2 императора, 4 короля, 2 наследных принца, 3 великих герцогини, 215 представителей княжеских домов, а также весь цвет европейской дипломатии. Россию на конгрессе представлял император Александр I… - Из «Большой энциклопедии Кирилла и Мефодия».)

Неотразимо красивая и обаятельная Доротея с блеском справлялась со своей непростой ролью, и ее помощь в закулисных интригах Венского конгресса была неоценима. Однако, Талейрану, как представителю побежденного государства и бывшему сановнику поверженной империи, не смотря на весь его огромный опыт, было очень трудно продвигаться к намеченным целям. И не только потому, что предстояло решать сложнейшие межгосударственные проблемы, на которые у каждой из сторон были свои виды, но и потому, что позиции Франции были слабы как никогда.

«Валяйтесь у них в ногах... но никогда не будьте в их руках», - инструктировал французскую делегацию самый опытный и коварный дипломат Европы.

Сам же светлейший князь и владетельный герцог Беневентский держался на Конгрессе с поразительным достоинством и своей легендарной невозмутимостью. А между тем, было от чего прийти в отчаяние, так как каждая из европейских держав преследовала свои собственные интересы, нисколько не считаясь с побежденной Францией.

А именно: Пруссия рассчитывала заполучить левый берег Рейна и Саксонию, Россия - земли герцогства Варшавского. Правда, остальные державы всячески противились подобному усилению Пруссии и России, однако тоже имели свои «шкурные интересы»: Австрия стремилась закрепить свое господство в Германии, а Англия рассчитывала оставить за собой захваченные ею заморские колонии, как французские, так и голландские.

3 января 1815 Австрия и Англия заключили между собой секретный договор, целью которого было помешать присоединению Саксонии к Пруссии, а Польши к России.

«Я мог надеяться только на то, что между державами возникнут разногласия, - пишет Талейран в своих «Мемуарах», - когда дело дойдет до дележа обширных территорий, оказавшихся вследствие войны в их распоряжении: каждая из них желала либо получить для себя, либо дать зависящим от нее государствам значительную часть завоеванных земель. В то же время все желали исключить из участия в разделе те государства, чрезмерная независимость которых внушала им опасения. Эта борьба не давала мне, однако, повода детально вникнуть в дела, потому что державы заключили предварительные соглашения, предопределявшие судьбу самых важных областей. Для того, чтобы добиться изменения этих соглашений или же заставить державы совершенно от них отказаться… нужно было не только уничтожить предубеждения, не только отвергнуть притязания и подавить честолюбие, - нужно было заставить аннулировать то, что было решено без участия Франции».

Что и говорить, перед французской делегацией стояли чрезвычайно сложные задачи. Более того, до сих пор не было примеров, чтобы, империя, грабившая и разорявшая многие европейские страны в течение двух десятков лет, не подверглась бы ответному разграблению и не лишилась бы части своих исконных земель. Это как минимум. В худшем случае - если странам-победительницам удастся договориться между собой, они могли растащить поверженную империю по частям, то есть - можно было лишиться и самой государственности.

В отличие от других делегаций, французы прибыли на Конгресс фактически «с пустыми руками»: у Франции не было ни боеспособной армии, ни союзников, ни денег… Не было даже политической общности: одни хотели жить в республике, другие - в империи, третьи - в королевстве. И тем не менее, князь Беневентский вел себя так, словно Франция была победившей, а не проигравшей стороной. Более того, французская делегация выступила с совершенно неожиданными инициативами…

Вот требования, которыми Талейран весьма озадачил монархов и их министров, а заодно - заметно сбил с них спесь:

Во-первых, самый хитроумный дипломат Европы выдвинул «принцип легитимизма», на основе которого отныне должно быть построено всё (! ) международное право. (От лат. legitimus - законный. - Прим. авт.)

Даже сейчас, два века спустя, нетрудно представить возмущение его коллег из других стран: в зале заседаний стоял гул, временами заглушавший слова оратора.

В действительности же, столь необычная для Талейрана позиция понадобилась вовсе не потому, что его беспокоили какие-то там принципы - он был абсолютно беспринципным человеком, а для того, чтобы обеспечить сохранность территории Франции в тех границах, которые она имела до начала революционных и наполеоновских войн. В сложившейся политической ситуации «принцип легитимизма» был чрезвычайно выгоден именно Франции, не имеющей сил для сопротивления враждебной ей коалиции. (Талейран, витийствуя о легитимизме, в действительности придерживался прямо противоположных взглядов, которые вообще отрицали какие-либо принципы: «В политике нет убеждений, есть обстоятельства». - Прим. авт.)

Во-вторых, Франция признает лишь те решения, которые будут приняты на пленарных заседаниях Конгресса в присутствии представителей всех держав. Это требование было связано с тем, что антифранцузская коалиция никого в свой «клуб» не допускала, даже те страны, которые сильно пострадали от агрессии Франции. (Сравните в этой связи и высказывание самого Талейрана: «Лучший способ сбросить правительство - это войти в него». - Прим. авт.)

В-третьих, Франция настаивает на том, чтобы Польша была восстановлена либо в границах 1805 года, либо по ее состоянию до первого раздела.

В-четвертых, Франция не согласится ни на расчленение, ни на лишение самостоятельности Саксонии…

Последние два требования поставили победителей перед неразрешимой загадкой: на кой чёрт Талейрану далась та Польша за компанию с Саксонией, если судьба самой Франции висела на волоске?!

Александр I, раздраженный неожиданными инициативами французской делегации, а в еще большей степени - величаво небрежным, вальяжным поведением князя Беневентского, всем своим видом демонстрирующим безмятежное спокойствие и уверенность в успехе своей миссии, так выразил свое недовольство:

«Талейран тут разыгрывает из себя министра Людовика XIV».

Однако Талейран действовал с такой непостижимой ловкостью, что сумел пролезть в так называемый комитет четырех, куда входили Англия, Австрия, Россия и Пруссия. Теперь, вместе с Францией, он превратился в комитет пяти, и гений политической интриги получил возможность влиять на его решения.

Участников же Конгресса больше всего возмущало то, что Талейран, без малейших угрызений совести продавший легитимную монархию и церковь, а также нелегитимную революцию, Директорию и Империю, теперь пытается навязать им игру по своим правилам. Но еще больше их бесило то, что о принципе легитимности заговорил тот самый политик, который с помощью лично подготовленных им договоров кроил и перекраивал карту Европы в угоду Франции, вероломно уничтожая и топча всякое подобие международного права.

Наглость, не имеющая прецедентов в истории дипломатии: упреки в неэтичности и нелегитимности их позиций им высказывал самый беспринципный политик во всей Европе! Его оппоненты не верили своим ушам, в крайнем изумлении слыша, что столь нелицеприятную критику в их адрес высказывает тот самый князь Талейран, который эти самые принципы не ставил и в грош, и которого европейские газеты в каких только грехах и пороках ни обвиняли. (Впрочем, обвиняли с одинаковым успехом: светлейший князь не считал нужным как-то реагировать на все те публичные обвинения, и потому надменно игнорировал любые выпады в свой адрес, чем, кстати, доводил прессу до «белого каления». Одних карикатур на него нарисовали столько, что можно было открывать персональную выставку, посвященную «хромому чёрту» и «отцу лжи». - Прим. авт.)

Пока победители ломали голову над неожиданной стратегией французской делегации и «грызлись» из-за областей Польши и Саксонии - что, несомненно, было коварной ловушкой, приготовленной для них хитроумным Талейраном, тот успел сплести целую сеть сложнейших интриг, направленных на то, чтобы настроить Россию и Пруссию против Австрии и Англии.

Более того, он так ловко повел дело, что внушил европейским державам серьезные опасения: теперь вместо имперской Франции они получат еще более могущественного и ненасытного врага - Российскую империю.

Как и рассчитывал в своих многоходовых комбинациях Талейран, Пруссия, претендующая на Саксонию, и Россия, не желающая отказываться от польских земель, своей политической недальновидностью и откровенной алчностью только подыграли ему и тем самым заставили европейские державы всерьез опасаться возросшей мощи Российской империи.

 

Женщина в чёрном

По количеству всевозможных интриг Венский конгресс вообще не имел себе равных. И в большинстве из них Талейран прямо или косвенно принимал незримое, но весьма деятельное участие.

Впрочем, не интриговал там только ленивый. Даже свергнутый Бонапарт, и тот пытается вмешаться в большую политику. С этой целью он, раздобыв копию секретного сепаратного договора между Австрией и Англией, пересылает его Александру I, тем самым рассчитывая внести раскол в ряды своих противников. Однако эта акция не дает нужного ему результата: существующий раскол между державами заметно больше или острее от этого не становится. (Наполеон открыто высказывал сожаление по поводу того, что в свое время отправил князя Беневентского в отставку: будь Талейран на его стороне, то он помог бы ему выпутаться из столь безнадежной ситуации. И уж во всяком случае, тот сумел бы использовать такой козырь, как секретный Англо-австрийский договор, причем с несравненно лучшем результатом. - Прим. авт.)

Сам же князь Беневентский, не смотря на свою феноменальную способность с одного взгляда проникать в суть самых сложных и запутанных проблем, просмотрел одну опасность, угрожающую лично ему.

Дело в том, что на Венском конгрессе присутствовала вдовствующая принцесса Ольденбургская, скрывающая свое лицо под густой вуалью. Одетая во всё черное - не так давно она похоронила своего мужа, она внимательно следила за выступлениями главы французской делегации. Если бы не вуаль, то от ее испепеляющего взгляда содрогнулся бы даже славящийся своей невозмутимостью Талейран: столько ненависти было в ее глазах…

Здесь, конечно, следует сделать необходимые пояснения. Принцессой Ольденбургской она стала, когда вышла замуж, в девичестве же она была великой княжной из дома Романовых - это была Екатерина Павловна, родная сестра императора России Александра I.

С младых лет она была умна и очень красива, но чрезмерно честолюбива, своевольна и надменна. Было ли это стечением обстоятельств или, и в самом деле, она родилась под несчастливой звездой, но судьба была к ней неблагосклонна. Когда ей было всего 13 лет, ее едва не выдали замуж за принца Вюртембергского. Однако внезапная смерть ее отца, императора Павла I, расстроила эти планы. Так она не стала принцессой Вюртембергской.

Когда ей минуло 18, ее снова хотели выдать замуж, на этот раз за австрийского императора Франца. И снова неудача. На этот раз виновата оказалась политика, причем дважды.

Во-первых, это не устраивало Францию, которая постоянно воевала с Австрией, неизменно одерживала над ней победы и захватывала ее земли. Такой брак мог подвигнуть императора Александра на ненужные Парижу «подвиги»: например, оказывать Вене более значимую военную помощь. И Наполеон, и его министр иностранных дел Талейран прекрасно это понимали. Поэтому Талейран расстроил намечавшийся брак, как нежелательный для интересов Французской империи.

Во-вторых, император Александр сам не желал сближения с Австрией, но мотивировал свой отказ иначе: мол, жених так себе, слишком много у него недостатков… И не смотря на то, что Екатерина умоляла Александра выдать ее замуж за Франца, августейший брат остался непреклонен. Так она не стала императрицей Австрии.

Сватались к ней и эрцгерцоги австрийские, Фердинанд и Иоанн. Снова не сложилось. Так она не стала эрцгерцогиней австрийской.

Но был в ее жизни еще один шанс, шанс редкостный и завидный: стать императрицей самой блистающей европейской державы - Франции. (В 1808 г. император Наполеон всё еще не имел наследника, так как его супруга Жозефина уже не могла иметь детей. Поэтому он собирался с ней развестись и жениться вторично: этого требовали интересы Империи. - Прим. авт.)

Самому Бонапарту великая княжна Екатерина, красавица и умница, нравилась, и казалось, всё шло к свадьбе… Но снова вмешалась политика: такой брак не устраивал одного из самых влиятельных и коварных вельмож Франции - князя Талейрана, который на тот момент уже не был министром иностранных дел. (Это отодвигало на неопределенный срок уже ожидаемое им крушение Французской империи. И вот почему: Наполеон, став зятем Александра, вполне мог подбить простоватого русского царя но новый передел Европы между собой, что неизмеримо упрочило бы Францию и, соответственно, ее императора. Мог Наполеон подбить своего нового родственника и на войну с Англией, исход которой, с учетом того, что в вооруженный конфликт будет вовлечен и русский военный флот, был бы неясен. Но и в том, и в другом случае, Талейран надолго бы остался не у дел, прозябая в декоративной должности великого вице-электора Французской империи. - Прим. авт.)

Благодаря закулисным интригам Талейрана тот брак не состоялся, и Наполеон взял себе в жены дочь австрийского императора Франца. Так Екатерина не стала императрицей Франции.

В конце концов она вышла замуж за принца Ольденбургского, человека малозначительного, но ей преданного и находящегося полностью под ее влиянием. (Во время описываемых событий Ольденбург был герцогством, в настоящее время - округ в земле Нижняя Саксония, ФРГ. - Прим. авт.)

Видимо поэтому, герцог Ольденбургский остался в России и был назначен генерал-губернатором Новгородской, Тверской и Ярославской губерний.

Екатерина была страстной, увлекающейся и очень энергичной натурой. Об этом говорит следующий факт: в Отечественную войну 1812 г. она добилась, чтобы из ее удельных крестьян был сформирован «егерский великой княжны Екатерины Павловны батальон», который впоследствии неоднократно участвовал в серьезных боях.

Было у Екатерины и увлечение, нетипично для аристократок: она настолько увлеклась политикой, что Александр I часто с ней советовался по таким вопросам. Ее влияние на брата было настолько очевидно, что с этим были вынуждены считаться все европейские государи.

После смерти в 1812 г. своего супруга, принца Ольденбургского, Екатерина Павловна сопровождала Александра I в его военных походах против Наполеона. (Какое-то время она жила в Лондоне, где своим высокомерным и бестактным поведением содействовала тому, что на Венском конгрессе английское правительство займет позицию, враждебную интересам России. - Прим. авт.)

История умалчивает, каким образом ей стало известно о вмешательстве в ее судьбу Талейрана, но, скорее всего, она все-таки вызнала об этом у своего августейшего брата. На Венском конгрессе ей было не до высокой политики: она глаз не спускала со своего злого гения.

«Так вот кому я обязана тем, что не вышла замуж за Наполеона, - думала она, с ненавистью поглядывая на князя Талейрана. - Мне много рассказывали о его коварстве и вероломстве, да не всему я верила. Думала, наговаривают люди… Теперь верю: именно под такой невзрачной личиной и должен скрываться самый отъявленный негодяй, мерзавец и подлец, который когда-либо жил на белом свете».

Она отыскала взглядом сидящую в зале герцогиню Курляндскую, его утешительницу в делах любовных и наперсницу в делах политических, и нехорошо усмехнулась:

«Хороша стерва, и даже - слишком, тут уж ничего не скажешь. Одета роскошно, но с большим вкусом - даже я не смогу придраться, - она завистливо вздохнула. - Престарелый любовник не жалеет для нее средств: вся в брильянтах… К тому же говорят, что она не только умна, но, как и я, увлекается политикой».

«Ничего-ничего, - в ее взгляде вспыхнула неугасимая ненависть помноженная на женскую зависть, - я найду способ отомстить за ту подлость, когда этот мерзавец вмешался в мою судьбу, и я не стала французской императрицей. Найду!..»

Она сравнила свои драгоценные камни с бриллиантами Доротеи Саган и осталась недовольна таким сравнением: бриллианты герцогини могли украсить корону какого-нибудь небольшого королевства.

«Хорошо бы, рассорить любовников, - Екатерина бросила ненавидящий взгляд в сторону герцогини. - Впрочем, - поправилась она в своих мыслях, - в этом немного проку: князь слишком богат, и потому спальня в его дворце недолго будет оставаться без новой молоденькой красотки. Найдет другую герцогиню, маркизу или графиню, только и всего. Ему даже искать не надо, - еще раз поправилась она в мыслях, - многие титулованные шлюхи только и мечтают оказаться в его постели».

«Нет, тут надо действовать иначе, - обжигающий взгляд вдовствующей принцессы метнулся в сторону своего коварного врага, - надо нанести удар в самое болезненное его место. У него много пороков и страстей - куда как слишком много для одного человека, но главная страсть его жизни - дипломатия. Если на Конгрессе князь добьется успеха, то Людовик непременно предложит ему портфель министра иностранных дел».

«Следовательно, - на ее губах мелькнула злая усмешка, - нужно лишить его той должности. Правда, Талейран считается непотопляемым министром - этот мерзавец уживается с любой властью, - но я клянусь, что не прощу интригану его давней подлости. Я его утоплю! И в этом мне поможет не только моя заступница - святая Екатерина, но и мой братец, который тоже причастен к моим несчастьям, и, стало быть, просто обязан мне помочь…»

 

Триумф Талейрана

13 марта 1815 года представители европейских держав, собравшиеся на Венском конгрессе, приняли историческое решение: они объявили Наполеона Бонапарта «вне гражданских и общественных отношений», «врагом и возмутителем мирового спокойствия». Казалось бы, он был обречен…

Но это только казалось: неделю спустя Наполеон совершает беспрецедентно дерзкий побег с острова Эльба, чем вносит грандиозное смятение в умы европейских монархов и политиков. Тут действительно было, о чём задуматься: свергнутый узурпатор по пути в Париж легко собирает под свои знамена целую армию и без единого выстрела возвращает себе престол. Людовик XVIII и его двор позорно бежали, а многие его бывшие сановники и полководцы переметнулись на сторону мятежного императора. (К примеру, Фуше снова возглавил министерство полиции. - Прим. авт.)

Однако Талейран, обладавший огромным опытом и феноменальным политическим чутьем, воздержался от заманчивых предложений Наполеона. И оказался прав: второе царствование великого корсиканца продолжилось всего лишь «Сто дней». («Сто дней», время вторичного правления императора Наполеона I во Франции (20 марта - 22 июня 1815) после его бегства с о. Эльба. - Из «Большой энциклопедии Кирилла и Мефодия».)

Чтобы заставить Наполеона Бонапарта вторично отречься от власти, нужно было победить его на поле сражения. Это и произошло в знаменитой битве при Ватерлоо. (1. Waterloo, населенный пункт в Бельгии, южнее Брюсселя, где 18 июня 1815 г. англо-нидерландские войска разгромили армию Наполеона. - Из «Большой энциклопедии Кирилла и Мефодия». 2. После поражения под Ватерлоо и отрешения от власти, Наполеон Бонапарт был сослан на богом забытый остров в Тихом океане - остров Святой Елены, где и умер пленником англичан в 1821 г. - Прим. авт.)

Летом 1815 г. - после окончании пресловутых «Ста дней», официальная французская делегация во главе с Талейраном продолжила свою работу на Венском конгрессе.

Проиграв «саксонский вопрос» - частично, и «польский» - вчистую, Талейран, как ни странно, переиграл всех дипломатов и государей. (Часть Саксонии, не смотря на все старания французской делегации, всё же отошла Пруссии, Польша же изначально предназначалась в жертву рискованной политической игре. - Прим. авт.)

Совершенно невероятно, но факт: он не допустил того, чтобы победители растащили поверженную Империю по кускам. (Франция лишалась всех территориальных завоеваний в Европе, но осталась в своем довоенном виде - то есть в границах 1792 г. - Прим. авт.)

Поразительно, но это тоже факт: пока европейские державы грызлись за польские и саксонские «сахарные косточки», Талейран за свое содействие в решении запутанных территориальных проблем получил от баденского герцога 1 млн., а от короля Саксонии - 5 млн. франков золотом! (Тот лишился гораздо меньшей и гораздо менее ценной части своего королевства, чем следовало бы ожидать. Не менее интересно и то, что Талейран принял от саксонского короля взятку с тем же величаво небрежным, незаинтересованным видом, как и в 1807 году, когда отговорил Наполеона грабить знаменитую на всю Европу Дрезденскую картинную галерею. - Прим. авт.)

Неплохой куш перепал Талейрану и из-за интриг с престолом обеих Сицилий: в его бездонном кармане исчезли еще 6 млн. франков.

Словом, как только светлейший князь и владетельный герцог Беневентский оказался в своей стихии, то он виртуозно начал разруливать запутанную ситуацию, не забывая при этом и о своих собственных интересах. (Любопытно, но и после Венского конгресса Англия, Австрия, Пруссия да и многие другие европейские государства предпочтут иметь дело именно с Талейраном. И это не смотря на то, что при Директории, Консульстве или Империи именно этот человек «вертел» европейской политикой как хотел и при этом никогда не забывал о своих собственных интересах, вымогая и получая с европейских государей многомиллионные взятки, которые клал в свой воистину бездонный карман. - Прим. авт.)

Однако самое невероятное достижение коварного Талейрана заключалось в том, что ему удалось не только разобщить победителей и заставить их с подозрением относится друг к другу, но и сколотить тайный политический союз с Великобританией и Австрией, направленный против России и Пруссии!

Не надо быть политиком, чтобы понять простые вещи: Талейран был гениальным дипломатом и не менее гениальным взяточником.

«Князь Талейран оттого так богат, что всегда продавал всех тех, кто его покупал! » - заходились в истерии европейские газеты, в том числе - и французские, не понимая всей тонкости, сложности и масштабности политических процессов, которые тихой сапой подводила и «продавливала» французская делегация под мудрым руководством гения закулисных интриг.

Летом 1815 г. князь Талейран, наряду с полномочными представителями Австрии, Англии, России, Пруссии и Швейцарии, подписывает «Заключительный акт» Венского конгресса. И его подпись закрывает целую эпоху не только в истории Франции, но и в истории Европы.

Говорят, что после этого Наполеон выразил сожаление о том, что не успел повесить своих лучших министров: Талейрана и Фуше. И якобы добавил при этом: «Я оставляю это дело Бурбонам». (Бурбоны не оправдают его надежд: пять лет спустя Фуше умрет в изгнании, Талейран же доживет до преклонных лет. - Прим. авт.)

- «Скажите, князь, как вам удалось пережить столько смен власти? » - спросил Талейрана Людовик XVIII после Венского конгресса.

- «Сам не знаю… - неподражаемо безмятежно и спокойно ответил Талейран. - Видимо, я приношу несчастье тем правительствам, которые мной пренебрегают».

Что и говорить: блестящий ответ великого дипломата!

Вряд ли недалекий король и его столь же недалекое окружение поняли скрытое в ответе предупреждение самого хитроумного политика за всю историю дипломатии. Однако положение самого Людовика было чрезвычайно шатким, и ему ничего не оставалось, как назначить Талейрана сразу на две важнейших должности в Правительстве: премьер-министром и министром иностранных дел. (Пресловутые «Сто дней» Наполеона являются лучшей иллюстрацией к сказанному. - Прим. авт.)

 

⇐ Предыдущая123456789Следующая ⇒

Поделиться: