Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


VII. Аугсбургская кампания



Карл Маркс

Оригинал находится на странице http: //lugovoy-k.narod.ru/marx/marx.htm
Последнее обновление Июнь 2011г.

Вскоре после того, как гражданин кантона Тургау закончил свою Итальянскую войну, гражданин кантона Берн начал свою аугсбургскую кампанию.

«Там» (в Лондоне) «находилась уже с давних пор марксова клика, которая поставляла большую часть корреспонденций» (в «Allgemeine Zeitung»), «а с 1849г поддерживала постоянные отношения с «Allgemeine Zeitung»» (стр. 194 «Главной книги»).

Хотя сам Маркс живет в Лондоне лишь с конца 1849г, а именно со времени своей второй высылки из Франции, но «марксова клика», по-видимому, с давних пор пребывает в Лондоне, и хотя марксова клика «с давних пор поставляла большую часть корреспонденций в «Allgemeine Zeitung»», но только «с 1849г поддерживала» с ней «постоянные отношения». Во всяком случае, хронология Фогта распадается на два крупных периода, — именно, на период «с давних пор» до 1849г и на период с 1849г до «этого» года, и этому нечего удивляться, так как сей муж до 1848г «не думал еще о политической деятельности» (стр. 225 l. с.).

В 1842—1843гг я редактировал старую «Rheinische Zeitung», которая вела войну не на жизнь, а на смерть с «Allgemeine Zeitung». В 1848—1849гг «Neue Rheinische Zeitung» возобновила эту полемику. Что же остается для периода «с давних пор до 1849г», кроме того факта, что Маркс «с давних пор» боролся с «Allgemeine Zeitung», в то время как Фогт в 1844—1847гг был ее «постоянным сотрудником»? (см. стр. 225 «Главной книги»).

Перейдем теперь ко второму периоду фогтовской всемирной истории:

Я, будучи в Лондоне, поддерживал «постоянные отношения с «Allgemeine Zeitung»», «постоянно с 1849г », так как «с 1852г » некий Оли был ее главным лондонским корреспондентом. Правда, Оли ни в каких отношениях со мной ни до, ни после 1852г не был. Я его никогда в своей жизни не видел. Поскольку он вообще вращался среди лондонских эмигрантов, он был членом кинкелевского Эмигрантского союза. Но это нисколько не меняет дела, ибо:

«Прежним оракулом научившегося английскому языку старобаварца Альтенхёфора был мой» (Фогта) «близкий земляк, белокурый Оли, который на коммунистической основе пытался достигнуть высших поэтических точек зрения в политике и литературе. Сперва в Цюрихе, а с 1852г. в Лондоне он был главным корреспондентом «Allgemeine Zeitung» до тех пор, пока, наконец, не кончил тем, что попал в сумасшедший дом» (стр. 195 «Главной книги»).

Mouchard [шпион] Эдуар Симон романизирует эту фогтиаду следующим образом:

«En voici d'abord un qui de son point de dé part communiste, avait cherché à s'é lever aux plus hautes conceptions de la politique»[76]. («Высшие поэтические точки зрения в политике» оказались не по силам даже Эдуару Симону). «A en croire M. Vogt, cet adepte fut l'oracle de la Gazette d'Augsbourg jusqu'en 1852, é poque où il mourut dans une maison de fous»[77] («Revue contemporaine», т. XIII, стр. 529, Париж, 1860г).

«Operam et oleum perdidi»[78], — может сказать Фогт о своей «Главной книге» и своем Оли. В то время как он сам заставляет своего «близкого земляка» посылать корреспонденции в «Allgemeine Zeitung» из Лондона с 1852г, пока тот, «наконец, не кончает тем, что попадает в сумасшедший дом», Эдуар Симон говорит, что «если верить Фогту, то Оли был оракулом «Allgemeine Zeitung» до 1852г, когда он» (кстати, еще и теперь здравствующий) «умер в сумасшедшем доме».

Но Эдуар Симон знает своего Карла Фогта. Эдуар знает, что, если уж решиться «поверить» своему Карлу, то совершенно безразлично, во что поверить, в то ли, что он говорит, или же в обратное тому, что он говорит.

«Г-н Либкнехт», — говорит Карл Фогт, — «заменил его», именно Оли, «в качестве корреспондента «Allgemeine Zeitung»». «Только с тех пор, как Либкнехт был публично провозглашен членом марксовой партии, он был принят газетой «Allgemeine Zeitung» в корреспонденты» (стр. 169 1. с.).

Это провозглашение имело место во время кёльнского процесса коммунистов, то есть в конце 1852 года.

В действительности Либкнехт сделался весной 1851г сотрудником «Morgenblatt» и писал туда о лондонской промышленной выставке. Через посредство «Morgenblatt» он в сентябре 1855г становится корреспондентом «Allgemeine Zeitung».

«Его» (Маркса) «товарищи не пишут ни строчки, о которой он не был бы заранее поставлен в известность» (стр. 194 1. с.).

Доказательство — простое: «он» (Маркс) «безоговорочно властвует над своими людьми» (стр. 195), в то время как Фогт безоговорочно повинуется своему Фази и К°. Мы здесь наталкиваемся на особенность фогтовского мифотворчества. Во всем у него гиссенский или женевский карликовый масштаб, горизонт маленького городка и аромат швейцарского кабачка. Наивно перенося бесхитростные, узко провинциальные нравы Женевы на мировой город Лондон, он не разрешает Либкнехту написать в Уэст-Энде «ни строчки», о которой я, в своем Хэмпстеде, за четыре мили оттуда, «не был бы заранее поставлен в известность». И такие же ла героньеровские услуги я оказываю ежедневно целому ряду других «товарищей», разбросанных по всему Лондону и пишущих во все концы мира. Какое вдохновляющее жизненное призвание и какое доходное!

Ментор Фогта, Эдуар Симон, знакомый, если не с лондонскими, то по крайней мере, с парижскими условиями, с неоспоримым художественным тактом придает столичный размах картине, нарисованной его неловким «деревенским другом».

«Marx, comme chef de la socié té, ne tient pas lui-mê me la plume, mais ses fidè les n'é crivent pas une ligne sans l'avoir consulté: La Gazette d'Augsbourg sera d'autant mieux servie» (стр. 529 l. с.). Итак: «Маркс, в качестве главы общества, сам не пишет, а друзья его не пишут ни строчки, предварительно не посоветовавшись с ним. Тем лучше обслуживается «Аугсбургская газета»».

Чувствует ли Фогт всю тонкость этой поправки?

Я имел так же мало отношения к либкнехтовским корреспонденциям из Лондона в «Allgemeine Zeitung», как и к фогтовским корреспонденциям в нее из Парижа. Вообще же корреспонденции Либкнехта заслуживают только похвалы; это — критическое изображение английской политики, которую он освещал для «Allgemeine Zeitung» в том же духе, что и в одновременных корреспонденциях для радикальных немецко-американских газет. Сам Фогт, старательно перерывший ряд годовых комплектов «Allgemeine Zeitung» в поисках щекотливого материала в либкнехтовских письмах, вынужден в своей критике их содержания ограничиться замечанием, что корреспондентский значок Либкнехта состоит из «двух тонких, косо поставленных черточек» (стр. 196 «Главной книги»).

Косое положение черточек доказывало, разумеется, что с корреспонденциями дело обстояло неблагополучно[79]. К тому же их «тонкость»! Пусть бы Либкнехт вместо двух «тонких черточек» изобразил в своем корреспондентском гербе по крайней мере два круглых жирных пятна! Если же в корреспонденциях нет никаких пороков, кроме «двух тонких, косо поставленных черточек», то остается сомнение, почему они вообще появились в «Allgemeine Zeitung». Но почему бы и не в «Allgemeine Zeitung»? Как известно, «Allgemeine Zeitung» печатает статьи самых различных точек зрения, по крайней мере, по таким нейтральным вопросам, как английская политика, и, кроме того, известна за границей как единственный немецкий орган более чем местного значения. Либкнехт мог спокойно писать лондонские письма в ту самую газету, в которую Гейне писал свои «Парижские письма», а Фаллмерайер свои «Восточные письма». Фогт сообщает, что в «Allgemeine Zeitung» сотрудничали и нечистоплотные личности. Сам он, как известно, сотрудничал в ней в 1844—1847 годах.

Что касается меня самого и Фридриха Энгельса, — я упоминаю Энгельса потому, что мы оба работаем по общему плану и по предварительному соглашению, — то в 1859г мы действительно вступили в некоторые «отношения» с «Allgemeine Zeitung». Именно, в январе, феврале и марте 1859г я поместил в «New-York Tribune» ряд передовых статей, где, между прочим, подверг подробной критике развиваемую «Allgemeine Zeitung» «теорию великой среднеевропейской державы» и ее утверждение, будто продолжение австрийского господства в Италии — в интересах Германии. Энгельс незадолго до начала войны и с моего одобрения выпустил памфлет «По и Рейн», Берлин, 1859, который был направлен специально против «Allgemeine Zeitung» и, выражаясь словами Энгельса (стр. 4 его брошюры «Савойя, Ницца и Рейн», Берлин, 1860), доказывал, опираясь на военную науку, «что Германия для своей обороны не нуждается ни в одном клочке итальянской территории и что, если исходить только из военных соображений, то у Франции во всяком случае гораздо более основательные притязания на Рейн, чем у Германии на Минчо». Но эта полемика против «Allgemeine Zeitung» и ее теории о необходимости основанного на насилии господства Австрии в Италии шла у нас рука об руку с полемикой против бонапартистской пропаганды. Я доказывал, например, подробно в «Tribune» (см., например, февраль 1859г), что финансовое и внутреннее политическое положение «Bas Empire» достигло критической точки и что только внешняя война может продлить господство режима государственного переворота во Франции, а вместе с тем и господство контрреволюции в Европе. Я показывал, что бонапартовское освобождение Италии только предлог, чтобы держать Францию в угнетении, подчинить Италию режиму государственного переворота, расширить «естественные границы» Франции в сторону Германии, превратить Австрию в орудие России и вовлечь народы в войну между легитимной и нелегитимной контрреволюцией. Все это произошло еще до того, как экс-имперский Фогт затрубил из Женевы.

После статьи Вольфа в «Revue der Neuen Rheinischen Zeitung» (1850г) я вообще совершенно забыл о существовании «округленной натуры». Снова вспомнил я об этом забавном малом весной 1859г, когда в один апрельский вечер Фрейлиграт дал мне прочесть письмо Фогта с приложенной к нему политической «Программой». Это не было нескромностью, ибо послание Фогта было предназначено «для сообщения» друзьям, — не Фогта, а адресата.

На вопрос, что я нахожу в «Программе», я ответил: «болтовню политикана». Я тотчас же снова узнал старого шутника по его просьбе к Фрейлиграту привлечь г-на Бухера в качестве корреспондента по политическим вопросам для женевской газеты, которую предполагали создать в целях пропаганды. Письмо Фогта было от 1 апреля 1859 года. Бухер, как известно, с января 1859г высказывал, в своих корреспонденциях из Лондона в берлинскую «National-Zeitung» взгляды, абсолютно противоречившие «Программе» Фогта; но мужу «критической непосредственности» все кошки кажутся серыми.

После этого происшествия, которое я считал слишком мелким, чтобы кому-нибудь сообщать о нем, я получил фогтовские «Исследования о современном положении Европы», жалкую книгу, не оставившую у меня никакого сомнения о связи его с бонапартистской пропагандой.

Вечером 9 мая 1859г, на публичном митинге, устроенном Давидом Уркартом по поводу Итальянской войны, я находился на трибуне. Еще до начала митинга ко мне важно подошла какая-то мрачная фигура. По гамлетовскому выражению ее лица я тотчас же понял, что «гнило что-то в королевстве датском»[80]. Это был homme d'é tat [государственный муж] Карл Блинд. После нескольких вступительных фраз он заговорил об «интригах» Фогта и, выразительно тряся головой, стал уверять меня, что Фогт получает от бонапартовского правительства средства на свою пропаганду, что одного южногерманского писателя, которого он, «к сожалению», не может назвать мне, Фогт пытался подкупить, предложив ему 30000 гульденов, — трудно представить себе, какой южногерманский писатель стоит 30000 гульденов, — что и в Лондоне были попытки подкупа, что уже в 1858г в Женеве, во время свидания между Плон-Плоном, Фази и К°, обсуждался вопрос об Итальянской войне и русского великого князя Константина прочили в будущие короли Венгрии, что Фогт предлагал и ему (Блинду) принять участие в его пропаганде, что он имеет доказательства изменнической деятельности Фогта. Блинд вернулся потом на свое место в другом конце трибуны к своему другу Ю. Фрёбелю; митинг начался, и Д. Уркарт в подробной речи пытался показать, что Итальянская война — это результат русско-французских интриг[81].

К концу митинга ко мне подошел д-р Фаухер, редактор иностранного отдела «Morning Star», органа манчестерской школы, и сообщил мне следующее: только что появился новый немецко-лондонский еженедельник «Volk»; издававшаяся г-ном А. Шерцером и редактировавшаяся Эдгаром Бауэром рабочая газета «Neue Zeit» погибла в результате интриги Кинкеля, издателя «Hermann»; узнав об этом, Бискамп, бывший до сих пор корреспондентом «Neue Zeit», оставил место учителя на юге Англии, чтобы противопоставить в Лондоне газете «Hermann» газету «Volk». Просветительное общество немецких рабочих и некоторые другие лондонские общества поддерживают эту газету, которая, естественно, как и все подобные ей рабочие газеты, редактируется и составляется безвозмездно. Сам он, Фаухер, хотя и чужд как фритредер тенденций «Volk», не желает терпеть никакой монополии в немецкой лондонской печати и поэтому основал вместе с несколькими своими знакомыми в Лондоне финансовый комитет для поддержки газеты. Бискамп обратился уже письменно с просьбой о литературном сотрудничестве к лично незнакомому ему до сих пор Либкнехту и т. д. В заключение Фаухер предложил мне принять участие в газете «Volk».

Хотя Бискамп жил в Англии с 1852г, мы до сих пор не были с ним знакомы. На следующий день после уркартовского митинга Либкнехт привел его ко мне. Предложение писать в «Volk» я вначале отклонил из-за недостатка времени, но обещал попросить своих немецких друзей в Англии помогать газете подпиской на нее, денежными взносами и литературным участием. В ходе беседы мы заговорили об уркартовском митинге, а затем перешли к Фогту, с «Исследованиями» которого Бискамп был уже знаком и оценивал их по достоинству. Я сообщил ему и Либкнехту содержание фогтовской «Программы» и блиндовских разоблачений, заметив, однако, относительно последних, что южногерманцы любят сгущать краски. К своему изумлению, во втором номере «Volk» (14 мая) я увидел статью под заглавием: «Имперский регент в качестве имперского предателя» (см, «Главную книгу», Документы, стр. 17, 18), где Бискамп упоминает о двух приведенных Блиндом фактах — о 30000 гульденов, которые он, однако, уменьшает до 4000, и о бонапартистском происхождении денег, которыми оперирует Фогт. В остальном статья состояла из острот в духе газеты «Hornisse», которую Бискамп издавал в 1848—1849гг вместе с Хейзе в Касселе. Между тем, лондонское Просветительное общество рабочих, о чем я узнал значительно позже появления «Главной книги» (см. приложение 8), поручило одному из своих руководителей, г-ну Шерцеру, призвать просветительные общества рабочих в Швейцарии, Бельгии и Соединенных Штатах к поддержке «Volk» н к борьбе с бонапартистской пропагандой. Упомянутую статью в «Volk» от 14 мая 1859г Бискамп сам послал по почте Фогту, в то же время Фогт получил циркулярное послание г-на А. Шерцера через своего приверженца Раникеля.

Фогт со своей известной «критической непосредственностью» тотчас же примыслил меня в качестве демиурга к враждебной ему сети.; Поэтому он, не раздумывая долго, опубликовал набросок своего позднейшего «исторического повествования» в неоднократно цитированном уже экстренном приложении к №150 «Schweizer Handels-Courier». Это первоевангелие, в котором впервые стали известны мистерии о серной банде, бюрстенгеймерах, Шервале и т. д. и которое помечено: Берн, 23 мая 1859г (следовательно, имеет более позднюю дату, чем евангелие мормонов), было озаглавлено «Предостережение» и по своему содержанию походило на отрывок, переведенный из брошюры пресловутого Э. Абу[82].

Фогтовское анонимное первоевангелие «Предостережение» было по моей просьбе, как я уже раньше заметил, перепечатано в «Volk».

В начале июня я поехал из Лондона к Энгельсу в Манчестер, где было собрано по подписке на «Volk» около 25 фунтов стерлингов. Сумма эта, «источники» которой дают повод «любознательному» Фогту устремить «взор через Ла-Манш» в Аугсбург и Вену (стр. 212 «Главной книги»), была доставлена Фр. Энгельсом, В. Вольфом, мной и, наконец, тремя живущими в Манчестере немецкими врачами, имена которых значатся в судебных документах, отправленных мною в Берлин. О деньгах, собранных в Лондоне первоначальным финансовым комитетом, Фогт может справиться у д-ра Фаухера.

Фогт поучает нас на стр. 225 «Главной книги»:

«С давних пор, однако, ловким маневром реакции было требовать от демократов, чтобы они делали все даром, в то время как они сами» (не демократы, а реакция) «претендуют на привилегию требовать плату для себя и быть оплачиваемыми».

Насколько же реакционен ловкий маневр газеты «Volk», которая не только редактировалась и составлялась даром, но, сверх того, заставляла своих сотрудников еще и платить ей! Если это не доказательство связи «Volk» с реакцией, то Карл Фогт перестает понимать что бы то ни было.

Во время моего пребывания в Манчестере в Лондоне произошло чрезвычайно важное событие. А именно Либкнехт нашел в типографии Холлингера (владелец типографии, печатавший газету «Volk») корректурный лист анонимной и направленной против Фогта листовки «Предостережение», бегло прочел его, тотчас узнал разоблачения Блинда и, кроме того, услышал от наборщика А. Фёгеле, что эту рукопись написал своей рукой и передал Холлингеру для печатания Блинд. Корректурные поправки на оттиске были сделаны также рукой Блинда. Два дня спустя Либкнехт получил от Холлингера корректурный оттиск и переслал его в «Allgemeine Zeitung». Набор листовки сохранился и послужил впоследствии для перепечатки его в №7 «Volk» (от 18 июня 1859г).

С опубликованием в «Allgemeine Zeitung» «Предостережения» начинается аугсбургская кампания экс-имперского Фогта, Он привлек к суду «Allgemeine Zeitung» за перепечатку листовки.

В «Главной книге» (стр. 227 — 228) Фогт подражает мюльнеровскому «Это я, это я, это я разбойник Яромир» [«bin's, bin's, bin der Rä uber Jaromir»], Только глагол sein он заменяет на haben.

«Я подал жалобу [ich habe geklagt], так как заранее знал, что должна была обнаружиться вся пустота, ничтожество и убожество той редакции, которая мнит себя «представительницей верхненемецкой культуры»; я подал жалобу, так как заранее знал, что должна была сделаться достоянием гласности связь этой достопочтенной редакции и превозносимой ею до небес австрийской политики с серной бандой и отбросами революции».

За этим следуют еще четыре «я подал жалобу».

Подавший жалобу Фогт преисполняется величия[83], значит прав Лонгин, говоря, что нет ничего более сухого, чем раздутый водянкой больной.

«Личные интересы», — восклицает «округленная натура», — «меньше всего служили поводом для моей жалобы».

В действительности же дело происходило иначе. Теленок не мог так упираться перед скамьей на бойне, как Карл Фогт перед скамьей подсудимых. В то время как его «ближайшие» друзья Раникель, Рейнах (прежде ходячая ehronique scandaleuse [скандальная хроника] о Фогте) и болтливый член «охвостья» парламента Майер из Эслингена поддерживали в нем его страх перед судом, из Цюриха настойчиво требовали от него поторопиться с «жалобой». На лозаннском рабочем празднестве меховщик Роос заявил ему перед свидетелями, что потеряет к нему уважение, если он не возбудит процесса. Но Фогт упирался: он плюет на аугсбургскую и лондонскую серную банду и будет молчать. И все-таки вдруг заговорил. В различных газетах появились уведомления о его процессе, и Раникель заявил:

«Штутгартцы не давали ему» (Фогту) «покоя. Но его» (Раникеля) «согласия на это нет».

Впрочем, так как «округленный» находился в тисках, то наиболее выгодным маневром представлялась, бесспорно, жалоба на «Allgemeine Zeitung». Самозащита Фогта против нападок Я. Венедея, обвинявшего его в бонапартистских интригах, увидела свет в бильском «Handels-Courier» от 16 июня 1859г и попала, следовательно, в Лондон лишь после появления анонимной листовки, которая заканчивалась угрозой:

«Но если Фогт захочет отрицать это, — на что он вряд ли решится, — то за этим разоблачением последует разоблачение №2».

Фогт выступил с опровержением, а разоблачения №2 не последовало. Итак с этой стороны он был обеспечен, неприятности могли ему грозить лишь со стороны милых знакомых, но он их достаточно знал и мог рассчитывать на их трусость. Чем больше гласности приобретало дело благодаря жалобе, тем больше он мог надеяться на их сдержанность, так как в лице «беглого имперского регента» у позорного столба до известной степени стояло все «охвостье» парламента в целом.

Член парламента Якоб Венедей в своей брошюре «В защиту себя и отечества против Карла Фогта», Ганновер, 1860, на стр. 27—28 выбалтывает следующее:

«Кроме писем Фогта, помещенных им в описании своего процесса, я прочитал еще другое письмо Фогта, обнаруживавшее гораздо яснее, чем письмо к д-ру Лёнингу, позицию Фогта как помощника тех, кто хотел во что бы то ни стало локализовать войну в Италии. Для себя лично я переписал из этого письма несколько мест, которые, к сожалению, не могу здесь привести, так как адресат письма сообщил их мне под условием не опубликовывать их. Из соображений личного и партийного характера старались скрыть поведение Фогта в этом деле таким способом, который, на мой взгляд, не может быть оправдан ни интересами партии, ни гражданским долгом перед отечеством. Эта сдержанность со стороны многих дает Фогту возможность с наглым видом и теперь еще выступать в качестве главы немецкой партии. Мне, однако, кажется, что именно поэтому партия, к которой принадлежал Фогт, несет известную ответственность за его поведение»[84].

Таким образом, если, с одной стороны, риск процесса против «Allgemeine Zeitung» вообще не был слишком велик, то, с другой стороны, переход в наступление в этом направлении предоставлял генералу Фогту благоприятнейшую операционную базу. Это Австрия клеветала на имперского Фогта через «Allgemeine Zeitung», Австрия в союзе с коммунистами! Благодаря этому имперский фогт оказывался интересной жертвой чудовищной коалиции врагов буржуазного либерализма. А малогерманская печать, и без того благосклонная к имперскому Фогту как поборнику уменьшения земель империи [Mindrer des Reichs], с ликованием должна была бы поднять его на щит!

В начале июля 1859г, вскоре после моего возвращения из Манчестера, ко мне обратился Блинд по делу, не имевшему отношения к данному случаю. Он пришел ко мне в сопровождении Фиделио Холлингера и Либкнехта. Во время свидания я высказал свое убеждение, что он автор листовки «Предостережение». Он решительно отрицал это. Я повторил по пунктам сделанное им 9 мая сообщение, составлявшее, в сущности, все содержание листовки. Он соглашался со всем сказанным, но, несмотря на это, продолжал отрицать свое авторство.

Приблизительно месяц спустя, в августе 1859г, Либкнехт показал мне полученное им от редакции «Allgemeine Zeitung» письмо, в котором его настоятельно просили сообщить доказательства обвинений, содержавшихся в листовке «Предостережение». По его просьбе я отправился с ним в Сент-Джонс-Вуд на квартиру к Блинду, который, если и не был автором листовки, то во всяком случае в начале мая уже знал то, о чем поведала миру листовка лишь в начале июня, и который к тому же мог «доказать» то, что знал. Блинда не оказалось дома; он был на каком-то морском курорте. Либкнехт написал ему о цели нашего визита. Ответа от Блинда не последовало. Либкнехт написал второе письмо. Наконец, был получен следующий достойный государственного мужа документ:

«Дорогой г-н Либкнехт!

Оба Ваших письма, направленных по неправильному адресу, я получил почти одновременно. Вы сами понимаете, что я вовсе не желаю вмешиваться в дела совершенно чуждой мне газеты и менее всего в данном случае, потому что, как я уже раньше говорил, я не имел никакого отношения к указанному делу. Что касается упоминаемых Вами замечаний, высказанных в частной беседе, то, очевидно, они были совершенно неверно поняты; здесь произошла какая-то ошибка, о которой я собираюсь поговорить при случае устно. Выражая сожаление, что Вы напрасно проделали путь ко мне с Марксом, остаюсь с полным уважением

Ваш К. Блинд ».

Сент-Леонардс, 8 сентября

Эта дипломатически-холодная нота, согласно которой Блинд « не имел никакого отношения » к выдвинутым против Фогта обвинениям, напомнила мне об одной анонимной статье в лондонской «Free Press» от 27 мая 1859г, которая в переводе гласит:

«Великий князь Константин — будущий король Венгрии».

Один корреспондент, прилагающий свою визитную карточку, пишет нам:

«Милостивый государь! Присутствуя на последнем митинге[85] в Мюзик-холле, я слышал сказанное по поводу великого князя Константина. Могу сообщить Вам другой факт. Не далее, как летом прошлого года, принц Жером Наполеон развивал в Женеве перед некоторыми близкими ему лицами план нападения на Австрию и предстоящей перекройки карты Европы. Я знаю имя одного швейцарского сенатора, с которым он подробно говорил на эту тему. Принц Жером заявил тогда, что, согласно намеченному плану, великий князь Константин должен стать королем Венгрии.

Я знаю также о предпринятых в начале текущего года попытках склонить в пользу русско-наполеоновского плана нескольких находящихся в изгнании немецких демократов, а также влиятельных либералов в самой Германии. В целях подкупа им были предложены крупные денежные суммы (large pecuniary advantages were held out to them as a bribe). Я рад сообщить, что предложения эти были отвергнуты с негодованием» (см. приложение 9).

Эта статья, в которой Фогт, хотя и не назван, но для немецкой эмиграции в Лондоне обозначен достаточно ясно, передает в сущности основное содержаниепоявившейся впоследствии листовки «Предостережение». Автор статьи о «будущем короле Венгрии», который из патриотического рвения выступил с анонимным обвинением против Фогта, естественно, должен был с жадностью ухватиться за предоставляемый ему аугсбургским процессом превосходный случай разоблачить на суде измену перед лицом всей Европы. Но кто же был автором статьи о «будущем короле Венгрии»? Гражданин Карл Блинд. Об этом я догадался уже в мае по форме и содержанию статьи, и это официально подтвердил мне теперь редактор «Free Press» г-н Коллет, когда я ему объяснил значение спорного вопроса и сообщил содержание дипломатической ноты Блинда.

17 сентября 1859г наборщик г-н А. Фёгеле передал мне письменно заявление (напечатанное в «Главной книге», Документы, стр. 30—31), в котором он, отнюдь не утверждая, что Блинд — автор листовки «Предостережение», свидетельствует однако, что сам он (А. Фёгеле) и его хозяин Фиделио Холлингер набрали памфлет в типографии Холлингера, что рукопись была написана почерком Блинда и что Холлингер как-то назвал Блинда автором этой листовки.

Опираясь на заявление Фёгеле и на статью о «будущем короле Венгрии», Либкнехт написал еще раз Блинду, требуя у него «доказательств» оглашенных во «Free Press» этим государственным мужем фактов; одновременно он указал ему, что теперь имеется вещественное доказательство его причастности к изданию листовки «Предостережение». Вместо ответа Либкнехту, Блинд прислал ко мне г-на Коллета. Г-н Коллет пришел с целью просить меня от имени Блинда, чтобы я не использовал публично имеющиеся у меня сведения об авторстве вышеназванной статьи во «Free Press». Я ответил, что не могу взять на себя никаких обязательств: моя скромность будет идти нога в ногу с мужеством Блинда.

Между тем, приближался день начала аугсбургского процесса. Блинд молчал. Фогт в различных публичных заявлениях пытался взвалить ответственность за листовку и за доказательство содержавшихся в ней фактов на меня как на ее тайного автора. Чтобы отразить этот маневр, выручить Либкнехта и помочь «Allgemeine Zeitung», которая, по моему мнению, сделала хорошее дело, выступив с разоблачением Фогта, я сообщил ее редакции через Либкнехта, что готов предоставить в ее распоряжение документ, касающийся происхождения листовки «Предостережение», если она меня запросит об этом письменно. Так началась «оживленная переписка, которая как раз теперь ведется между Марксом и г-ном Кольбом», как рассказывает Фогт на стр. 194 «Главной книги»[86]. Эта моя «оживленная переписка с г-ном Кольбом» состояла из двух адресованных мне писем г-на Оргеса от одного и того же числа, в которых он просил меня прислать обещанный документ, посланный мной затем ему вместе с коротенькой запиской в несколько строк[87].

Оба письма г-на Оргеса — или, вернее, двойное издание одного и того же письма — пришли в Лондон 18 октября 1859г, меж тем как разбирательство дела должно было начаться в Аугсбурге уже 24 октября. Я поэтому написал немедленно г-ну Фёгеле, назначив ему rendezvous на следующий день в помещении полицейского суда на Мальборо-стрит, где он должен был придать своему заявлению о листовке «Предостережение» судебную форму affidavitОба письма г-на Оргеса — или, вернее, двойное издание одного и того же письма — пришли в Лондон 18 октября 1859г, меж тем как разбирательство дела должно было начаться в Аугсбурге уже 24 октября. Я поэтому написал немедленно г-ну Фёгеле, назначив ему rendezvous на следующий день в помещении полицейского суда на Мальборо-стрит, где он должен был придать своему заявлению о листовке «Предостережение» судебную форму affidavit[88]. Мое письмо не застало его вовремя. Поэтому я должен был 19 октября[89], вопреки своему первоначальному намерению, послать в «Allgemeine Zeitung» вместо affidavit вышеупомянутое письменное заявление от 17 сентября[90].

Как известно, судебный процесс в Аугсбурге превратился в настоящую комедию ошибок. Corpus delicti [Составом преступления] была посланная В. Либкнехтомв «Allgemeine Zeitung» и перепечатанная ею листовка «Предостережение». Но издатель и автор листовки играли в жмурки; Либкнехт не мог препроводить своих находившихся в Лондоне свидетелей в зал заседания суда; попав в затруднительное юридическое положение, редакторы «Allgemeine Zeitung» несли какую-то высокопарную пошлую политическую тарабарщину, д-р Герман угощал суд охотничьими рассказами «округленной натуры» о серной банде, о лозаннском празднестве и т. д. и, наконец, суд отказал Фогту в его жалобе потому, что истец ошибся, обратившись не в ту инстанцию. Путаница достигла кульминационного пункта, когда аугсбургский процесс закончился и отчет о нем, вместе с «Allgemeine Zeitung», был доставлен в Лондон. Блинд, хранивший до сих пор гробовое молчание мудрого государственного мужа, был перепуган раздобытым мной свидетельством наборщика Фёгеле и выскочил вдруг на публичную арену. Фёгеле не заявлял, что Блинд — автор листовки, а заявил только, что он назван ему Фиделио Холлингером как автор листовки. Зато Фёгеле категорически заявил, что рукопись листовки написана знакомым ему почерком Блинда и была набрана и напечатана в типографии Холлингера. Блинд мог быть автором листовки, если бы даже она не была написана рукой Блинда и не была набрана в типографии Холлингера. И, наоборот, листовка могла быть написана рукой Блинда и напечатана Холлингером, если бы даже Блинд и не был ее автором.

В №313 «Allgemeine Zeitung» помещено заявление Блинда с пометкой: Лондон, 3 ноября (см. «Главную книгу», Документы, стр. 37, 38), в котором этот гражданин и государственный муж утверждает, что он не автор листовки, а в качестве доказательства он «опубликовывает» « следующий документ »:

а) «Настоящим заявляю, что помещенное в №300 «Allgemeine Zeitung» утверждение наборщика Фёгеле, будто упомянутая там листовка «Предостережение» была напечатана в моей типографии или будто г-н Карл Блинд ее автор, представляет злостное измышление.

3, Личфилд-стрит, Сохо, Лондон, 2 ноября 1859г

Фиделио Холлингер ».

б) «Нижеподписавшийся, живущий и работающий 11 месяцев в доме №3, на Личфилд-стрит, со своей стороны свидетельствует о правильности заявления г-на Холлингера.

Лондон, 2 ноября 1859г

И. Ф. Вие, наборщик».

Фёгеле нигде не утверждал, что Блинд — автор листовки. Таким образом, Фиделио Холлингер сперва сочиняет утверждение Фёгеле, чтобы потом назвать его «злостным измышлением». С другой стороны, если памфлет не был напечатан в типографии Холлингера, то откуда этот самый Фиделио Холлингер знал, что Карл Блинд не автор его?

И почему наборщик Вие находит возможным свидетельствовать о «правильности этого заявления Фиделио Холлингера» на основании того, что он «живет и работает 11 месяцев» (считая назад от 2 ноября 1859г) у Холлингера?

Свой ответ на это заявление Блинда (№325 «Allgemeine Zeitung», см. также «Главную книгу», Документы, стр. 39, 40) я закончил словами: «Перенесение судебного процесса из Аугсбурга в Лондон раскрыло бы всю mystè re [тайну] Блинда — Фогта».

Блинд, со всем нравственным негодованием оскорбленной прекрасной души, переходит снова в наступление в «приложении к «Allgemeine Zeitung» от 11 декабря 1859 года».

« Ссылаясь повторно » (запомним это) «на документы, подписанные владельцем типографии г-ном Холлингером и наборщиком Вие, я заявляю в последний раз, что носящее теперь уже характер инсинуации утверждение, будто я автор часто упоминавшейся листовки — явная неправда. В других утверждениях на мой счет содержатся грубейшие извращения».

В приписке к этому заявлению редакция «Allgemeine Zeitung» замечает, что «спор перестал интересовать широкую публику», и просит поэтому «лиц, которых это касается, отказаться от дальнейших взаимных возражений»; «округленная натура» комментирует это в конце «Главной книги» следующим образом:

«Иными словами: редакция «Allgemeine Zeitung» просит гг. Маркса, Бискампа[91], Либкнехта, изобличенных в чистейшей лжи, не срамить больше ни самих себя, ни газеты».

Так закончилась пока аугсбургская кампания.

Впадая снова в тон своей Лаузиады, Фогт утверждает, что «наборщик Фёгеле» дал мне и Либкнехту «ложное показание» (стр. 195 «Главной книги»). Происхождение же листовки он объясняет тем, что Блинд

«выдумал какие-то подозрения и протрещал о них всем. Из этого материала серная банда состряпала листовку, а затем и статьи, которые она приписала попавшему впросак Блинду» (стр. 218 l. с.).

Если же имперский Фогт, несмотря на приглашение, не возобновил в Лондоне своей неоконченной кампании, то произошло это отчасти потому, что Лондон «захолустье» (стр. 229 «Главной книги»), отчасти же потому, что заинтересованные стороны «взаимно обвиняют одна другую в неправде» (l. с.).

В своей «критической непосредственности» этот муж считает уместным вмешательство суда лишь в том случае, когда стороны не спорят между собой об истине.

Я перескакиваю через три месяца и продолжаю свой рассказ с начала февраля 1860 года. «Главная книга» Фогта тогда еще не попала в Лондон, но зато здесь уже был букет берлинской «National-Zeitung», где между прочим, сказано:

«Партия Маркса могла очень легко взвалить авторство листовки на Блинда именно в силу того и после того, как последний в беседе с Марксом и в статье в «Free Press» высказал аналогичные взгляды; воспользовавшись этими высказываниями и оборотами речи Блинда, можно было так сфабриковать листовку, чтобы она выглядела как его изделие».

Блинд, который все искусство дипломатии сводит к молчанию, подобно тому, как Фальстаф лучшим проявлением храбрости считал благоразумие[92], — Блинд снова умолк. Чтобы развязать ему язык, я опубликовал в Лондоне за своей подписью циркуляр на английском языке, датированный 4 февраля 1860 года (см, приложение 11).

В этом циркуляре, обращенном к редактору «Free Press», говорится, между прочим, следующее:

«Прежде, чем я предприму дальнейшие шаги, я должен разоблачить молодцов, которые явным образом сыграли на руку Фогту. С этой целью я публично заявляю, что показание Блинда, Вие и Холлингера, будто анонимная листовка не была напечатана в типографии Холлингера, 3, Личфилд-стрит, Сохо, является гнусной, ложью»[93].

Приведя свои доказательства, я заканчиваю следующими словами:

«На основании всего этого, я снова называю вышеупомянутого Карла Блинда гнусным лжецом (deliberate liar). Если я не прав, то он легко может меня опровергнуть, обратившись в английский суд».

6 февраля 1860г одна лондонская газета (« Daily Telegraph ») воспроизвела — я к этому еще вернусь — букет «National-Zeitung» под заглавием «The Journalistic Auxiliaries of Austria» («Газетные пособники Австрии»). Я, со своей стороны, начал дело по обвинению «National-Zeitung» в клевете, пригрозил газете «Telegraph» подобной же жалобой и стал собирать необходимый судебный материал.

11 февраля 1860г наборщик Фёгеле дал affidavit перед полицейским судом на Боу-стрит. В этом документе повторяется в основном его заявление от 17 сентября 1859г, — именно, что рукопись листовки написана почерком Блинда и набрана в типографии Холлингера отчасти им самим (Фёгеле), отчасти Ф. Холлингером(см. приложение 12).

Несравненно важнее был affidavit наборщика Вие, на свидетельство которого Блинд повторно и с возрастающей уверенностью ссылался в «Allgemeine Zeitung».

Поэтому, помимо оригинала (см. приложение 13), здесь приводится его дословный перевод:

«В первых числах ноября истекшего года — я не помню точно даты — между 9 и 10 часами вечера я был поднят с постели г-ном Ф. Холлингером, в доме которого я жил тогда и у которого работал в качестве наборщика. Он протянул мне заявление, в котором говорилось, что в течение предыдущих 11 месяцев я непрерывно работал у него и что в течение этого времени в типографии г-на Холлингера, 3, Личфилд-стрят, Сохо, не была ни набрана, ни напечатана некая листовка на немецком языке «Предостережение». Растерявшись и не сознавая значения того, что я делаю, я исполнил его желание, переписал и подписал этот документ. Г-н Холлингер пообещал мне денег, но я ничего не получил от него. Во время этой сделки г-н Карл Блинд, как сообщила мне потом моя жена, ожидал в комнате г-на Холлингера. Несколько дней спустя г-жа Холлингер оторвала меня от обеда и провела в комнату своего мужа, где я застал одного только г-на Блинда. Он предъявил мне тот же документ, который предъявил мне раньше г-н Холлингер, и настойчиво просил меня (entreated me) написать и подписать вторую копию, так как он нуждается в двух копиях — для себя самого и для опубликования в печати. Он прибавил, что отблагодарит меня. Я снова переписал и подписал документ.

Сим я удостоверяю правдивость вышеизложенного, а также и того, что:

1) из упомянутых в документе 11 месяцев я в течение 6 недель работал не у г-на Холлингера, а у некоего Эрмани;

2) я не работал у г-на Холлингера как раз в то время, когда была напечатана листовка «Предостережение»;

3) я слышал тогда от г-на Фёгеле, который работал в то время у г-на Холлингера, что он, Фёгеле, вместе с самим г-ном Холлингером набирал указанную листовку и что рукопись была написана почерком Блинда;

4) набор листовки еще сохранился, когда я снова стал работать у Холлингера. Я сам переверстал его для перепечатки листовки «Предостережение» в немецкой газете «Volk», печатавшейся у г-на Холлингера, 3, Личфилд-стрит, Сохо. Листовка появилась в №7 «Volk» от 18 июня 1859 года;

5) я видел, как г-н Холлингер дал г-ну Вильгельму Либкнехту, проживающему в доме 14, Черч-стрит, Сохо, корректурный лист листовки «Предостережение», на котором г-н Карл Блинд собственноручно исправил 4 или 6 опечаток. Г-н Холлингер колебался, дать ли ему корректурный лист г-ну Либкнехту, и лишь только г-н Либкнехт удалился, он выразил мне и работавшему вместе со мной Фёгеле сожаление, что выпустил из рук корректурный лист.


Иоганн Фридрих Вие.

Заявлено и подписано вышеозначенным Фридрихом Вие в полицейском суде на Боу-стрит сегодня, 8 февраля 1860г передо мной, Т. Генри, судьей вышеозначенного суда» (Полицейский суд, Боу-стрит).

Обоими affidavits наборщиков Фёгеле и Вие было доказано, что рукопись листовки была написана рукой Блинда и набрана в типографии Холлингера и что Блинд сам вел одну корректуру.

А этот homme d'é tat писал Юлиусу Фрёбелю из Лондона 4 июля 1859 года:

«Здесь появилось — не знаю, кем написанное, — резкое обвинение Фогта в продажности. В нем приводится несколько якобы имевших место фактов, о которых мы раньше ничего не слыхали».

И тот же homme d'é tat писал Либкнехту 8 сентября 1859г, что он

« не имел никакого отношения к указанному делу ».

Не довольствуясь этими подвигами, гражданин и государственный муж Блинд сфабриковал, кроме того, ложное заявление, для которого он выманил подпись наборщика Вие, при помощи обещаний Фиделио Холлингера дать наборщику денег и своих собственных обещаний отблагодарить его в будущем.

Он не только послал в «Allgemeine Zeitung» это свое изделие с подписью, полученной путем обмана, вместе с ложным показанием Фиделио Холлингера, но «повторно» «ссылается» на эти «документы» в своем втором заявлении и в связи с этими «документами» бросает мне с моральным негодованием обвинение в «явной неправде».

Копии обоих affidavits Фёгеле и Вие я пустил в обращение в разных кругах. Это повлекло за собой свидание на квартире у Блинда между Блиндом, Фиделио Холлингером и другом дома Блинда, д-ром медицины г-ном Карлом Шайбле, славным, тихим человеком, играющим в политических операциях Блинда до некоторой степени роль ручного слона.

И вот в «Daily Telegraph», в номере от 15 февраля 1860г, появилась перепечатанная потом в немецких газетах заметка, гласящая в переводе следующее:

«Памфлет против Фогта

Издателю «Daily Telegraph»!

Милостивый государь! Принимая во внимание имеющие хождение ложные слухи, я чувствую себя обязанным по отношению к г-ну Блинду, а также и к г-ну Марксу официально заявить, что ни один из них не является автором недавно выпущенной листовки, направленной против профессора Фогта из Женевы. Листовка эта исходит от меня, и ответственность за нее лежит на мне. Из уважения к г-ну Марксу, как и к г-ну Блинду, я выражаю сожаление, что независящие от меня обстоятельства помешали мне сделать это заявление раньше.

Лондон, 14 февраля 1860г

Карл Шайбле, д-р мед.»

Г-н Шайбле прислал мне это заявление. Я же, обойдя правила вежливости, ответил ему посылкой affidavits наборщиков Фёгеле и Вие и написал в то же время, что его (Шайбле) заявление ничего не меняет ни в ложных показаниях, посланных Блиндом в «Allgemeine Zeitung», ни в conspiracy [тайном сговоре] Блинда с Холлингером с целью выманить подпись Вие для сфабрикования фальшивого документа.

Блинд чувствовал, что он находится теперь не на надежной почве «Allgemeine Zeitung», а перед внушающим серьезные опасения английским судом. Если он хотел лишить силы упомянутые выше affidavits и основанные на них «грубые оскорбления», содержащиеся в моем циркуляре, то он и Холдингер должны были противопоставить им свои собственные affidavits; однако с уголовными делами шутки плохи.

Эйзеле-Блинд не автор листовки, так как Бейзеле-Шайбле публично объявил себя ее автором, Блинд только написал рукопись листовки, только отдал ее для печатания Холлингеру, только собственноручно правил корректуру, только сфабриковал вместе с Холлингером ложные показания для опровержения этих фактов и отправил их в «Allgemeine Zeitung». Но он все-таки непризнанная невинность, ибо он не автор листовки и не инициатор ее появления. Он действовал только в качестве писца Бейзеле-Шайбле. Именно поэтому он и 4 июля 1859г не знал, «кто» выпустил в свет листовку, а 8 сентября 1859г «не имел никакого отношения к указанному делу». Итак, успокоим его: Бейзеле-Шайбле — автор листовки в литературном смысле, но Эйзеле-Блиндавтор ее в техническом смысле по английскому закону и ответственный издатель в смысле законодательства всякого цивилизованного народа. Habeat sibi! [Ну и пусть себе! ]

На прощание несколько слов г-ну д-ру Бейзеле-Шайбле.

Опубликованный Фогтом в бильском «Handels-Courier» с пометкой: Берн, 23 мая 1859г, пасквиль против меня был озаглавлен: «Предостережение». Написанная в начале июня 1859г Шайбле и переписанная и изданная его секретарем Блиндом листовка, в которой — с указанием вполне определенных деталей — Фогт разоблачается как «подкупающий» других и «подкупленный» агент Луи Бонапарта, также озаглавлена: «Предостережение». Кроме того, она подписана буквой X. Хотя в алгебре Х означает неизвестную величину, это случайно и последняя буква моей фамилии. Может быть, заглавием листовки Шайбле «Предостережение» и подписью под ней хотели создать впечатление, что эта листовка представляет мой ответ на фогтовское «Предостережение»? Шайбле обещал разоблачение №2, если Фогт осмелится отрицать разоблачение №1. Фогт не только отрицал, но и начал дело о клевете в ответ на «Предостережение» Шайбле. А №2 г-на Шайбле и до сих пор еще не появился. Шайбле предпослал своей листовке слова: «Просят распространять». А когда «Либкнехт, удовлетворяя эту «просьбу», «распространил» листовку через посредство «Allgemeine Zeitung», то «независящие от него обстоятельства» зажимали г-ну Шайбле рот с июня 1859 до февраля 1860г, и только affidavits в полицейском суде на Боу-стрит развязали ему язык.

Как бы то ни было, Шайбле, первоначальный обвинитель Фогта, взял теперь публично на себя ответственность за приведенные в листовке факты. Поэтому аугсбургская кампания кончается не победой защитников Фогта, а появлением, наконец, на арене борьбы атакующего Шайбле.

 


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2019-06-19; Просмотров: 182; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.119 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь