ИЗ ДНЕВНИКА ПЕТРА ПЕТРОВИЧА ШИРШОВА.

“ В пятнадцать лет я твердо определил свою жизненную дорогу. Даже завидно сейчас читать, с какою страстью мечтал тогда о научной работе, сколько пыла было тогда в стремлении скорее добиться права работать в лаборатории. А ведь я был очень болезненным мальчиком, и постоянные боли в груди плюс голод мало содействовали сохранению жизнерадостности. И все- таки, после очередного упадка настроения, брал себя в руки и писал в такие минуты: ”Эх! Плюну на все, буду жить, пока живется, работать, пока есть силы, может быть что – нибудь сделаю, чем заплачу за право жить!”

 

ПЕРВЫЕ ЭКСПЕДИЦИИ

 

               В те ранние годы Ширшов специализировался на пресноводном фитопланктоне. Его первые научные работы относятся к 1928 году. Посвящены они изучению реофильных водорослей Буга и Днепра. В них, как и в последующих, продолженных в Ленинградском ботаническом институте при исследовании рек Туломы и Невы, он одним из первых развил эколого-географический подход к изучению распределения водорослей.

 

 Но конечно первые гидробиологические экспедиции, если их можно так назвать, начались еще в школьные годы, когда братья Ширшовы собирали коллекции на порогах Днепра. Потом в студенческие годы прибавились путешествия по Южному Бугу и Кодыме. Здесь ему помогала Фаня.

 

 Обследование Невы относится к 1929 году. Он продолжает сбор пресноводных водорослей.

 

 На следующее лето, 1930 года, ПэПэ планирует поход на Кольский полуостров. Но если на Неве он справлялся один, то на Кольский приглашает своего верного спутника в походах по Украине – брата Дмитрия. Это была их совместная экспедиция после долгого перерыва. Дело в том, что еще в 7 классе, играя в футбол, Митя повредил ногу. От сильного удара бутсой на деревянной (как это было тогда принято) подошве по голени, он получил на всю жизнь остеомиолит. После несчастного случая вынужден был всю зиму провести в постели, вставая лишь в крайних случаях с костылями. Весной его отправили в детский костный санаторий, где он провел три года. Эти три года практически совпали со всем одесским периодом ПэПэ. Опухоль на голени осталась у Мити на всю жизнь.

 

 После санатория Митя поступает на Рабфак в родном Днепропетровске. К несчастью, у него обнаруживается туберкулез легких. ПэПэ помогает ему найти работу и поступить на заочное отделение Ленинградского политехнического института. Через год отделение ликвидируют. Митя переводится на физический факультет Днепропетровского химико-технологического института, который заканчивает в 1938 году. Его оставляют работать в Институте. В 34 году он жениться на своей детской приятельнице – Лидии Георгиевне Чередниченко, с которой они были счастливы всю жизнь, до его смерти. У них родились две дочери Елена и Наташа – мои двоюрдные сестры.

 

Но тогда, в конце тридцатых – начале сороковых, впереди было одно – война. Дядя Митя не был годен к строевой. Но как сидеть дома, когда немцы уже на Украине? Он пошел, как вспоминала его жена, на фронт добровольцем и “пешком”. Бои шли за Днепром. Он переправился через реку, скрыл свои болезни и записался добровольцем. Оружие было велено добывать самим, в бою. Затем отступал с войсками Южного фронта до Ставрополя. Его семья и родители были в это время, заботами ПэПэ, в Красноярской эвакуации.

 

 Вообще Митина война была какая-то странная. Как будто его заговорили от пуль и других несчастий. Тетя Лида считала, что помогла ему любовь ее. “А я все время за него молилась” – говорила мне она. Молитва ее стоила многого. Дело в том, что девочкой ее – сироту, но из богатой литовской семьи, старший брат насильно отдал в монастырь. Деньги попутали. Но Лидочка была только послушницей. А когда подросла и начались разговоры о постриге, она, помолившись Божьей Матери, бежала в мир. Была она добра, верна и жертвенна. Наверное, поэтому простился ей побег. Молитвы ее были сильными, всем помогали, особенно тем, кого любила. Посудите сами. Мне удалось записать в последний год ее жизни рассказы о ”чудесных” избавлениях Мити в войну.

 

В один из боев было прямое попадание в окоп, где был Митя и еще три его товарища. Погибли все. Его только царапнуло. Во время боев за Ставрополь отстал он от своих. Надо было похоронить убитого друга – Ивана Булкина. Похоронил, кинулся догонять свою часть на попутной машине. Опять обстрел. Все, кто находились в машине, погибли. Митю только царапнуло.

 

 Шел по минному полю. Мина взорвалась практически в ногах, а он опять спасся.

 

 И самое невероятное: летел в самолете. Самолет подбили. Он крушился в воздухе над лесом. Митю выкинуло вместе с пассажирским креслом, и он приземлился на пружинящие ветки деревьев. Что тут помогало? Может любовь и молитвы тети Лиды, может мама Ируся “заговорила”? Кто знает?

 

 Здоровье его, между тем, давало о себе знать. В конце концов, он поддался на уговоры ПэПэ. Дослуживал в войсках химзащиты, работая начальником аэродрома химзащиты в Щербинке, по Курской железной дороге. Оттуда попал в формирующуюся для создания советской атомной бомбы Курчатовскую команду. Начинает у Курчатова как лаборант-приборист. До смерти в 65 году работает начальником отдела Союзного НИИ Приборостроения (при Курчатовском институте). Является одним из лауреатов Сталинской премии 1949 года.

 Но пока – лето 30 года. Петр Петрович и Митя, приехавший к брату в свой отпуск, обследуют реки Кольского полуострова.

 

 Тем же летом 30-го года ПэПэ впервые попадает на Север. Произошло это в значительной степени случайно. По свидетельству Евгения Михайловича Крепса, Ширшов в ту пору оказался в достаточно сложных обстоятельствах: его исключили из комсомола. Политика здесь была не причем: “За морально бытовое разложение и пьянство”. Но к каким последствиям могла привести такая формулировка, он прекрасно понимал. Понимал это и Крепс, который, симпатизируя ему, посоветовал ”спрятаться” в какой – нибудь северной экспедиции, а там, глядишь, все и забудется. Крепс отправляет Ширшова в Архангельск, к Ксении Петровне Гемп. Как раз нужен был человек для работы по составлению гидробиологической карты Новой Земли. Ксения Петровна устроила ПэПэ “большой биологический практикум”, а потом отправила на Новую Землю. “И какой молодец!” – говорила она мне впоследствии. Ему удалось составить подробную биологическую карту литоральной и сублиторальной растительности Новой Земли. Когда же Ксению Петровну запросили из Арктического института, не могла бы она порекомендовать кого-нибудь гидробиологом в экспедицию Горбацкого, которая отправлялась на шхуне “Ломоносов” на Новую Землю и Землю Франца – Иосифа, она, не колеблясь, назвала “ Петечку”. Надо сказать, что она не ошиблась. А ведь это было только начало науки о распределении водорослей, в данном случае пресноводных, одним их основоположников которой, несомненно, является Ширшов.

   “ На шхуне Ломоносов

      Служили пять матросов…”

 

Что же до Евгения Михайловича Крепса, то потом он часто вспоминал, что невольно явился “автором” полярной карьеры Петра Петровича.

 Шаг на Север, сделанный в 30 – 31 годах, показал ПэПэ, что выбор пути в жизни сделан правильно. Дальше был “Сибиряков “.

 

 

                         

ЭКСПЕДИЦИЯ НА “ СИБИРЯКОВЕ ”

Июля 1932 г. – 01 октября 1932 г.

 

    “ Помнишь ли ты,

Видел ли ты …

Мыс Дежнева в тумане” …

(Народный фольклор сибиряковцев.)

Экспедиции 1930-1931 годов круто изменили судьбу Ширшова. Он “заболел” Севером. Хотя это увлечение не легко далось ему, южанину, не обладающему крепким здоровьем. Он становится ближе к Арктическому институту. Все дальнейшие работы ПэПэ связаны с изучением морского планктона высоких широт Арктики.

Ему повезло, он попал “в струю”: начинались годы освоения Северного морского пути, годы бурного исследования Арктического бассейна. Опыт работы в 30 –31 годах дал право напористому южанину претендовать на участие в 1932 году в экспедиции на “Сибирякове”.

Целью экспедиции было впервые пройти весь Северный морской путь северо –восточным проходом в один навигационный сезон. До тех пор все попытки такого рода кончались неудачей. План экспедиции родился у участников похода “ Седова” в 1930 году.

 Ледокольный пароход “ Сибиряков “ был построен в Глазго в 1909 году. Ранее назывался “Bellaventure”. Имел водоизмещение 1383 тонны, машина – 2000 индикаторных силы.

 Во главе экспедиции стоял профессор О.Ю. Шмидт, научной частью руководил профессор В.Ю. Визе, капитан – В.И. Воронин. В экспедиции принимали участие 10 научных работников. Всего на борту находилось 64 человека, в том числе 4 пассажира.

 

 “Сибиряков” вышел из Архангельска 28 июля 1932 года. 11 августа – остров Диксона, а затем пошли к Северной Земле. Благодаря исключительно удачной ледовой обстановке, по плану Визе, впервые в истории мореплавания Северная Земля была обойдена с севера. Далее в море Лаптевых начались наиболее тяжелые за все плавание льды. Был изменен курс. “Сибиряков“ пошел к устью Лены. С 26 по 30 августа – бухта Тикси. Далее путь к устью Колымы. У Чукотского побережья были встречены наиболее тяжелые льды за все плавание. Пришлось прокладывать путь среди льда, иногда взрывая перемычки аммоналом. 10 сентября достигли острова Колючин. “Сибирякову” грозила вынужденная зимовка, так как, работая в тяжелых льдах, ледокол поломал все четыре лопасти винта. В сплоченном льду судно уже не могло работать. Единственным выходом было поменять лопасти на новые, имевшиеся в запасе. Для этого нужно было приподнять корму. Пришлось перебросить 400 тонн угля и все продовольствие в носовую часть. 16 сентября были поставлены новые лопасти, и ледокол смог продолжать плавание. 18 сентября “Сибиряков“ обломал конец гребного вала и остался без винта, что означало невозможность самостоятельного передвижения во льдах.

                          “ Никто пути пройденного

                               У нас не отберет,

                               А баржа ледокольная

                               Вперед – назад идет …” (Из фольклора сибиряковцев)

 

Невольный ледовый дрейф продолжался до 1 октября. 27 сентября на “Сибирякове” были поставлены паруса, сшитые из брезентов и шлюпочных парусов. “Сибиряков” под черными парусами стал похож на пиратский корабль. 1 октября он, наконец, вышел на чистую воду к северу от Берингова пролива. Впервые в истории северо – восточный проход был пройден в одну навигацию – в два месяца и пять дней. Далее “Сибиряков“ был отбуксован траулером “Уссуриец“ сперва на Камчатку, а затем на ремонт в японский порт Иокогаму. Закончив ремонт, ледокол 1 января вышел южным путем в Мурманск, куда и прибыл 7 марта.

 

В походе принимали участие: А.Ф. Локтионов – гидролог Арктического института, будущие товарищи ПэПэ по “Челюскину”: художник Федор Решетников, радист Эрнст Кренкель, писатель Сергей Семенов, кинорежисеры Марк Трояновский и Владимир Шнейдеров, журналист Борис Громов, штурман Юрий Хлебников. Кроме того, на “Сибирякове” были: В.И. Влодавец – геолог, исследователь Кольского полуострова, Я.Я. Гаккель, Л.С. Белопольский и другие. Единственной женщиной на борту была известный геофизик И.Л. Русинова. ПэПэ работал гидробиологом.

 

 “Сибиряков”, Япония, изменили личную жизнь ПэПэ. В Токио он встретил свою будущую жену – Надежду Дмитриевну Теличееву, работавшую в Торгпредстве СССР. Через год она приехала к нему в Ленинград. В 1937 году у них родилась дочь Лора.

За “Сибиряков” Ширшов получил свой первый орден. Это был орден Трудового Красного Знамени.

 

 

                              

 

ПОХОД ”ЧЕЛЮСКИНА“

16 июля 1933 г . – 13 февраля 1934 г.

 

                                                       “ Шмидт сидит на льдине, словно на перине…”

                                                       “ Капитан Воронин судно проворонил …”

(Из “народного фольклора “, слышанного мною в Коми АССР).

 

 Идея экспедиции – опытное плавание по Северному морскому пути на неледокольном пароходе.

 Был выбран только что построенный в Дании пароход “Лена”, переименованный в “Челюскин”. Водоизмещение – 3600 тонн, мощность машины – 2450 лошадиных сил. Предполагалось, что его будет сопровождать в плавании ледокол “Красин”. Помимо сквозного плавания, “Челюскин” должен был снабдить колонию острова Врангель, поменять там научный штат и привезти строителей.

 

Во главе экспедиции – профессор О.Ю. Шмидт, капитан - В.И. Воронин, радист - Э.Т. Кренкель. Экипаж – 52 человека, экспедиционный состав – 29 человек, зимовщики и плотники для острова Врангеля – 29 человек. Среди членов экспедиции было много женщин и один ребенок – Алла Буйко. 31 августа 1933 года в Карском море родилась Карина Васильева.

 

          “Челюскин” вышел из Ленинграда 16 июля 1933 года. Капитан Воронин был с самого начала против этой экспедиции. Он записал в дневнике: ”Я знаю, что меня ждет, как мне будет трудно вести это суденышко через арктические льды”. Пройдя Маточкин шар, “Челюскин” столкнулся с серьезными льдами Карского моря. Были получены первые повреждения в трюме. Срочно был вызван “Красин” для торения дороги во льдах, впереди несчастного парохода. На борту “Челюскина” имелся небольшой самолет Ш-2, пилотируемый знаменитым летчиком М.С. Бабушкиным. Ледовая разведка, в которой принимал участие и капитан, оказывала неоценимую услугу. Но она же давала понять, что это не 32-ой год, год “Сибирякова”: в 34 –м году ледовая обстановка была тяжелейшая. Путь на Северную землю был закрыт. “Челюскин” медленно продвигался вдоль кромки льдов. В Восточно-Сибирском море судно получило новые повреждения. Но самый тяжелый период экспедиции наступил в Чукотском море. 18 –22 сентября “Челюскин” был зажат льдами. Далее он продолжал дрейфовать во льдах в районе острова Колючин. Взрывали лед, но бесполезно. Продолжался дрейф со льдом к Беринговому проливу. Поговаривали о вынужденной зимовке. 3 октября с парохода было списано 8 человек (в основном деятели кино, писатели). Они ушли на берег на 4-х нартах, и уже 10 октября достигли Уэлена. “Челюскину” не суждено было додрейфовать до Берингова пролива. Испытывая сильные сжатия в торосистых льдах, в условиях полярной ночи, корабль был готов к самому худшему. На лед был заранее спущен запас продовольствия, подрезаны канаты, сдерживающие доски, которые были приготовлены для острова Врангеля. Был выгружен уголь, запасная рация.

 

 13 февраля 1934 года началось само сильное сжатие. Корабль просто разрезало льдом. Кренкель дал свою последнюю радиограмму. Через 13 часов сжатие сменилось новой подвижкой льда, и корабль стремительно ушел под лед. До сих пор страшно смотреть кадры кинохроники, сделанные Шафраном. “Челюскин” медленно переворачивается носом кверху. Затем резко уходит под воду. Все.

            Последним с корабля спрыгнул капитан Воронин. Нелепо погиб молодой парень, завхоз Борис Могилевич. Когда он собрался прыгать, то по палубе покатились бочки. Одной из них его и придавило.

 

            Смутно вспоминаю рассказ отца о тех трагических часах. Уже на льду он сообразил, что забыл на пароходе самое ценное – дневник наблюдений. Надо было возвращаться. Забирается вновь на палубу и видит “дивную картину”: по палубе совершенно спокойно разгуливает Дора Васильева, укачивая на руках маленькую Карину. На вопль ПэПэ, что она тут делает, Дора совершенно спокойно спросила его: ”А что, Петенька, уже пора? А я вот хотела, чтобы Каринушка еще в тепле побыла”. Рассказ отца был впоследствие подтвержден самой Дорой. Так он и убегал с гибнущего парохода, прижимая одной рукой свою драгоценную тетрадку, а другой Дору с Кариной.

 

    После гибели корабля начался новый этап экспедиции – жизнь на дрейфующих льдах. Конечно, очень повезло, что на том самом месте, где погиб “Челюскин”, океан выбросил из своих глубин, как последний дар, массу бревен, деревянных конструкций, бочки, пустые и нет – то есть все, что просто необходимо, когда после кораблекрушения, собираешься строить лагерь, чтобы непременно выжить. Правда, в отличие от счастливчика Робинзона Крузо, тонувшего в Южных морях, вместо тропического острова были дрейфующие льды, да и условия полярной ночи в Центральной Арктике мало способствовали веселому настроению. Но выбирать не приходилось. И какое счастье, что сохранились продукты и рация!

 Строили бараки, ставили палатки, выпускали газету ”Не сдадимся!”. Даже поэму написали, переделав “Песнь о Гайавате “ Лонгфелло.

 

                 “В ропаках, в Чукотском море,

                   На вершине трех торосов…

                   Там стоял Владыка Гугмпса

                   Отто Манито могучий ….”

 

  Поэма, кстати, называлась “Диамат”. Чем только не занимал Отто Юльевич свои народы. Тут были лекции по диамату, физике, даже немецкий язык, который в те поры пытался освоить и Петр Петрович. Это помимо необходимых работ, которые надо было делать во спасение. Шмидт страшно боялся что кто-нибудь решит уйти из лагеря на берег самостоятельно. А он, конечно, помнил историю, случившуюся в лагере Нобиле, после гибели дирижабля “Италия”, когда Цаппи и Мариано бросили умирать во льдах шведского профессора Мальмгрема. Поэтому мягкий и сдержанный Шмидт сказал тогда фразу, которую от него мало кто ждал: ” Если кто-то решит уйти из лагеря, то я лично буду стрелять!”.

 

   Помня обо всех просчетах и удачах более ранних экспедиций, в Москве было принято решение спасать людей самолетами. Это было впервые, но, как оказалось, оправдано. Первым 5 марта прилетел в лагерь А.В. Ляпидевский. Он смог вывезти в Уэлен 10 женщин и двоих детей. В лагерь прилетел легендарный Ушаков и привез собак. Опытный полярник понимал, что, когда народу останется мало, то собачки для перевозок ох как пригодятся. Все время продолжались подвижки льда. Все время строились запасные аэродромы, в основном, вдали от лагеря. Их строили многие бравые молодые люди под руководством А.Е. Погосова. ПэПэ конечно был с ними. Беда была в том, что аэродродромы-то строились, но льды смещались и рушили их. Их снова строили. Они снова разрушались. Вполне Сизифов труд!

 

   Эвакуация Лагеря Шмидта продолжалась до 13 апреля. Людей вывозили даже в ящиках под крыльями самолетов. Последними покинули лагерь капитан Воронин и Эрнст Теодорович Кренкель, прихватившие с собой всех собак. Перестали звучать в эфире позывные “Челюскина” – “RAEM”. Думал ли тогда Эрнст Теодорович, что отныне и навсегда это его позывные, которые я теперь вижу на памятнике Великому радисту на Ново - Девичьем кладбище!

 

    Летчики, спасшие челюскинцев, стали первыми Героями Советского Союза. Звезду Героя N 1 получил А. Ляпидевский. Хочется назвать и имена остальных: С. Леваневский, В. Молоков, Н. Каманин, М. Слепнев, М. Водопъянов, И. Доронин.

П.П. Ширшов работал на “Челюскине”, как всегда, гидробиологом. Принимал активное участие в угольных и других авралах. В ледовом лагере Шмидта был в команде А.Е. Погосова по постройке ледовых аэродромов.

 

     Следует отметить, что именно в Ледовом лагере Шмидта, в беседах, обрела окончательный вид идея о проведении длительной экспедиции на дрейфующей льдине в Центральном бассейне Арктики. Идея эта была впервые высказана великим Нансеном, развивалась около 30-го года профессором Визе. В Лагере Шмидта находились, среди многих кандидатов, два участника будущей “Папанинской льдины” – радист Э. Т. Кренкель и гидробиолог П.П. Ширшов.

 

   О том, что ПэПэ твердо задумал бороться за эту экспедицию, говорят документы. Если вы помните, наш герой был к данному моменту не вполне благонадежен, если мягко выражаться. Он не мог не понимать, что исключение из комсомола, состоявшееся в 30 году, никак не могло способствовать отбору в “Сталинские космонавты”, как метко окрестил Папанинцев один мой знакомый американский писатель. А может Шмидт подсказал, что нужно делать? Во всяком случае, у меня сохранилось множество прошений ПэПэ о приеме в ВКПб периода 34 –35 годов. Сохранились рекомендации из разных экспедиций. Только одну, личную рекомендацию Отто Юльевича Шмидта, я отдала его сыновьям. Однако все попытки оказались тщетны. На льдину он попал, но будучи только кандидатом в партию.

 

     Еще вернусь к “Челюскину”. В последнюю ночь перед гибелью корабля ПэПэ приснился удивительный сон: по Неве, вдоль набережной Васильевского острова дрейфует “Челюскин”. Васильевский закрыт торосами, что совсем не странно во сне. И надо всем этим горит золотая шапка Исакия!

 

   Еще один интересный факт, написанный ПэПэ, как небольшой рассказ. Переброска самолетами со льдины на материк осуществлялась, в основном, в Ванкарем. Оттуда предполагался путь через Владивосток. Но самые молодые и ретивые, среди них, конечно, был и наш герой, намерены “помочь” самолетам. Четыре бригады решают идти на лыжах 500 км из Ванкарема в Уэлен. Груз везли на собаках. ПэПэ – бригадир последней, четвертой бригады. С ним идут: Решетников, Погосов, Гуревич, Мартисов, Фетин, боцман Загорский и Синцов. “Хотелось посмотреть Чукотку, познакомиться с бытом чукчей и, конечно, проверить свои ноги”. Так объяснял впоследствии Ширшов свой экстравагантный поступок.

     За экспедицию на “Челюскине”, ПэПэ был награжден Орденом Красной Звезды. В 1936 году он избирается Депутатом Верховного совета от своего родного Днепропетровска. Пока жизнь улыбается, ведь ему все удается. Он счастлив своей судьбой, и ему всего 31 год!

 

       “ Все большие, детвора,

          Голосуйте за Петра!

          За Петра Петровича,

          За Ширша Ширшовича!” ( Народные частушки.)

 

 

ЭКСПЕДИЦИЯ НА ЛЕДОКОЛЕ “КРАСИН”

Лето 1935 года.

 

   К сожалению, об этой экспедиции мне ничего не известно. Дневника нет. Сохранился лишь первичный материал по труднодоступным районам Чукотского моря, который ПэПэ сравнивает с результатами предыдущих экспедиций, экспедицией на Северный полюс и с данными экспедиции на “Садко”, в которой он сам не принимал участия.

     Основным научным значением работ, выполненных Ширшовым во время экспедиций на “Сибирякове”, “Челюскине”, “Красине” было то, что удалось выявить закономерности в сезонных изменениях планктона. Удалось развить идею о планктоне как индикаторе ледового режима моря. Ширшов работал на рубеже между описательными и экспериментальными подходами к гидробиологическим исследованиям. В океанологическую практику только начинали внедряться количественные методы оценки первичной продукции. Только начинали определять величины биомасс и планктона. ПэПэ был одним из первых, кто стал применять эти методы в отечественной морской планктонологии.

 

 

                         

                      ЭКСПЕДИЦИЯ НА СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС

                                                1937 –1938 годы.

                                                                                 “21 мая, 37 года,

                 опустилась машина

                                                                                  стальная

                                                                               на синие льды с небосвода”                 

                                                                                                  С. Я. Маршак.

 

  Я не буду слишком подробно рассказывать про эту, наиболее известную экспедицию, в которой принимал участие Ширшов. Она достаточно хорошо известна. Наметим только ее основные вехи и даты, поговорим о выводах и значении и приведем несколько малоизвестных фактов.

 

  Успешной высадке на льды и началу работы СП – 1 – “Папанинской льдины” – предшествовала большая и трудная подготовка. Как уже указывалось выше, устроить научную станцию на дрейфующем льду впервые предложил еще в 20 –е годы Фритьоф Нансен. По его плану она должна была действовать в течение года. В качестве транспортных средств им предлагался дирижабль. Идея Нансена развивалась с 30-го года Визе, и окончательно оформилась в Челюскинском лагере Шмидта.

 

    Руководство всей экспедицией 1937 - 1938 годов осуществлялось О. Ю. Шмидтом. Переброска на Северный Полюс должна была осуществляться самолетами, под общим руководством М. И. Шевелева. Непосредственно летной частью ведал М. В. Водопъянов.

 Предварительно аппаратура, палатка и все оборудование проверялись в тренировочном лагере, который находился в Подмосковье, в Теплом Стане. Все работы велись в глубокой тайне – на дворе стоял недоброй памяти 37 год.

 

Сейчас, последние пять лет, в силу ряда обстоятельств, я живу не в своем ”Доме на Набережной”, а в Ясеневе. Гуляю с собакой в окрестных лесах. Хожу через лес на рынок в Теплый Стан. Путаясь среди одинаковых домов московской окраины и, слава Богу, оставленных в покое дивных лесов, я все думала, а где же здесь адаптировался для жизни на льдине мой папенька? А где же здесь шли в эфир позывные “RAEM” моего любимого Эрнста Теодоровича Кренкеля. Сохранились фотографии жизни папанинцев в Теплом Стане, но там все деревья, деревья и никаких домов! Однако, немножко поискав, заприметила я рядом с рынком, со стороны Профсоюзной улицы, какие-то ворота с якорями. За ними старые постройки. Наверняка что-то связанное с Главсевморпутем или с Министерством морского флота.

 

         Пару раз попробовала зайти – не получилось. Там никого не было. Но однажды мне повезло. Иду нагруженная с рынка. Робко стучусь, и мне открывают. А уж когда объяснила кто я такая, то и вовсе разулыбались и пустили. За воротами был большой старый деревянный дом. Меня пригласили войти во внутрь. Я сбивчиво стала объяснять, что ищу следы отца, вот подумала на них… “Правильно подумали” – ответил мне сторож. То что я искала было действительно там, только дом оказался совсем другой. Сторож повел меня по тропинке куда-то в лес. И увидала я что-то похожее на “избушку на курьих ножках” из русских сказок. Маленький домик, на одну комнатку, но с печкой. Отогревались здесь, значит. “А вот здесь рация Кренкеля стояла” – показали мне угол. И теперь все думаю я думу: никому-то этот домик не нужен! Ну можно разобрать его на доски, можно ими истопить печку… А мне хочется перевезти его к Институту океанологии, и сделать экспонатом нашего музея. Может получится!

 

Непосредственно участниками зимовки на СП-1 были: И.Д. Папанин – начальник зимовки, Э.Т. Кренкель – радист, П.П. Ширшов – гидролог, гидробиолог и врач, Е.К. Федоров – физик, метеоролог. Экспедиция вылетела из Москвы 22 марта 1937 года на пяти самолетах, на которых находилось 43 человека. Предстояло перебросить 10,5 тонн груза. Пошли по пути организации промежуточных лагерей. Москва – Холмогоры – Остров Рудольфа – Северный полюс. Бросок на Северный полюс предстояло совершить с о. Рудольфа, что и произошло 21 мая. Остров Рудольфа покинул флагманский самолет Водопъянова, имевший на своем борту состав экспедиции и О.Ю. Шмидта. В 11.30 приземлились на заранее выбранную льдину. Ее толщина оказалась около 3 метров. Установили 5 палаток, две радиостанции и метеобудку. 25 мая прилетели остальные самолеты.

 

 6 июня 1937 года станция СП –1 была объявлена официально открытой. Кроме четырех зимовщиков, на льдине остался дрейфовать пес Веселый. Научные работы начались 22 мая. 4 июня Федоров сделал первую гравитационную станцию, Ширшов – первую гидрологическую, до глубины 1000 метров. 7 июня Федоров приступил к измерению элементарного земного магнетизма. Работали по 16 часов в сутки. Кренкель и Папанин, помимо своих обязанностей, помогали Федорову и Ширшову. Особенно тяжела была работа с лебедкой, которую ПэПэ использовал для гидрологических и гидробиологических целей. Крутить ее приходилось вручную, периодически меняя друг друга.

 Хотя ПэПэ был врачем экспедиции (даже получил диплом “медсестры”, проходя практику в одной их больниц Москвы), папанинцы на всякий случай старались не болеть.

 

Открытий была масса, и у Ширшова, и у Федорова. 1 августа увидели медведицу с двумя медвежатами на 88–й параллели. Это было впервые. Оказалось, что весь Арктический бассейн полон жизни, включая Полюс. Они видели птиц. Биологические “ловы” приносили планктон. Причем его было очень много до глубины 1000 метров, ниже – беднее. Папанинцы окончательно закрыли вопрос о существовании земли в районе Северного полюса. Наоборот, там обнаружилась впадина с максимальной глубиной 4395 метров. Сложной и совершенно необычной была гидрология. Например, удалось зафиксировать в придонном слое приплюснутые сферы, отличающиеся от окружающей воды по температуре и солености. Сейчас мы бы назвали их линзы. ПэПэ исследовал подледные течения, закономерности движения льдов. Словом, экспедиция была “обречена на успех”.

 

 Обобщить материалы, полученные в экспедиции СМ–1 и более ранних, присовокупив к ним данные ледокола “Садко” 36-го года и первой воздушной высокоширотной экспедиции на Н-169 под руководством И.И. Черевичного, с высадками на лед для исследования подледных течений, ему удалось только в 44 году. Помешала война.

По свидетельству А.Ф. Трешникова, Ширшов был инициатором экспедиции Черевичного. Он сам хотел принять участие во второй такой экспедиции на трех самолетах в 42-м году. Он предложил идею “прыгающих отрядов”, но работа Министром морского флота не позволила ему самому лететь. Эти экспедиции были осуществлены уже без Ширшова в 48, 49, 50-м годах. Привели они к открытию хребтов Ломоносова, Менделеева и еще много чего другого. Надо сказать, что Трешников всегда пользовался советами ПэПэ, пока тот был жив…

 

        Короткое полярное лето принесло солнечный свет – льдина вопреки всем ожиданиям, таяла и дрейфовала к югу. Схема дрейфа была также необычна, не так все было задумано.

         10 сентября впервые пахнуло зимой и полярной ночью. Пришлось зажигать керосиновую лампу. В конце сентября было уже -20 С. Льдина подвергалась сжатиям при торошении льда, которое вызывало трещины. Приходилось перетаскивать склады, научное оборудование.

         К 1 декабря льдина была уже у берегов Гренландии. Дрейф убыстрялся. Приходилось учащать научные наблюдения. 1 февраля 1938 года размеры льдины были 30 на 150 метров. Оборудование находилось на различных обломках. Передвижение внутри такого “венецианского” лагеря осуществлялось при помощи байдарки. Остро встал вопрос об эвакуации.

 

 19 февраля 1938 года папанинцы были сняты со льдины двумя ледоколами. Это были “Таймыр” и “Муром”.

 

 Много интересного, смешного и грустного об этой экспедиции можно найти в книгах Кренкеля, Папанина и Федорова. Они успели написать их по своим дневникам. Лишь только Полюсный дневник ПэПэ не расшифрован до сих пор и ждет своего часа в Архиве Российской Академии наук. Грустно, но Ширшову не дано было дожить до “мемуарного возраста”!

 

Забавная жизнь ожидала пятого участника экспедиции, пса Веселого. У него на льдине сложились “особые отношения” с Папаниным, основанные в основном на любви пса к мясным консервам, которыми заведовал Иван Дмитриевич. Он забрал первоначально пса к себе. Но потом, после разговора Ивана Дмитриевича с “Вождем всех времен и народов”, Веселый стал одним из “подарков Сталину”. Говорят, его поселили на дальней даче Вождя, а потом потомки Веселого отлично проживали свои жизни, конечно ни в чем не нуждаясь, на территории санатория “Барвиха”, уже и в те годы весьма элитарного.

 

         За экспедицию “Папанинская льдина” участники ее получили Звезды Героев Советского Союза и Ордена Ленина. На материке ПэПэ ждала еще одна награда. 8 августа 1937 года у него родилась старшая дочь Лора – моя сводная сестра. Вообще-то говоря, это ее должны были назвать Мариной, а не меня. У отца было запланировано строго: сын – Роальд, а дочь – ну конечно, Марина, морская должна была быть дочь. Однако ПэПэ не учел твердости характера своей “японской” жены – Надежды Дмитриевны. У нее тоже было запланировано – дочь только Лора (Валерия). Так оно и случилось, а имя Марина досталось “контрабандой” мне.

 

        В промежуток, с апреля 38 по март 39 года, Ширшов был директором Арктического института, хотя, по моим сведениям, уже с 38-го года он жил в Москве: сначала в Доме полярника (очень краткий промежуток времени) на Суворовском бульваре, а затем, до конца жизни, в печально знаменитом Доме на набережной. Второй его работой до самой войны являлась работа в Управлении Главсевморпути, начальником которого был в ту пору И.Д. Папанин. ПэПэ был его заместителем.

        По документам (у Кренкеля на эту тему другое мнение) в июле 38 года был принят в члены ВКПб. В 1939 году избирается Действительным членом Академии наук, без защиты докторской диссертации. За докторскую ему были зачтены результаты работы, проделанной на Северном Полюсе. Е.К. Федоров тогда же стал член-корреспондентом АН.

        Должна сказать, потому что даже я помню разговоры на эту тему, такое раннее присуждение звания академика, равно как и сам статус “Народного героя”, полученный после Полюса, сильно ранили Петра Петровича. Ему казалось, что он не доработал, не заслужил. И, по-моему, до конца своих коротких дней “отрабатывал” то, что, как он считал, получил авансом. Да еще частенько ему об этом намекали. Наш народ, как известно, не прощает чужих успехов, пусть даже если они добыты непомерным трудом, с риском для жизни. Пусть даже за ними стоит большой талант ученого и организатора.

        Я не согласна с данной точкой зрения. Выше я постаралась рассказать о его научной жизни до войны. А почитайте о его войне, о его работе после войны. Собирая данный материал, который привожу здесь лишь кратко, я была потрясена. Столько “наворочать” всего за 48 лет, не жалея себя, сгорая как ракета в плотных слоях атмосферы. А мы-то! Господи, да в 48 лет еще только “собираешься жить”!

 

 Но вернемся в те годы. К началу войны ПэПэ, как было сказано выше, был заместителем Начальника Главсевморпути СССР. Наукой он заниматься практически не мог, хотя и мечтал наконец обработать все свои уникальные данные. Потихонечку он отыскивает, теперь уже в Москве, ученых, которые могут стать его единомышленниками. И вот в 1940-41 годах одну из комнат в здании Главсевморпути на Варварке отдают ученым. Образуется и оформляется соответствующим приказом Лаборатория океанологии Академии наук. Ее заведующим становится Ширшов. В ней начинают работать В.Г. Богоров, В.И. Калиненко, В.Б. Штокман, П.И. Усачев, А.А. Кирпичников, Л.О. Смирнова. Лаборатория была задумана первоначально только для обработки материалов СП-1 по биологии и гидрологии. Помошницами ПэПэ становятся молоденькие дипломницы Н.Н. Зубова - С. Кан и Е. Саускан. Это их руками вычерчены первые графики по данным, привезенным с Полюса. В комнате, где они работали, стоял огромный “стол, как для званного обеда”. Кабинеты Папанина и Ширшова находились напротив, по другую сторону коридора. Приходила Александра Абрамовна Павлова (референт ПэПэ) или он сам, в темном кителе со звездочкой Героя, и приносили полюсные наблюдательские книжки, где скурпулезно писалось все, даже если в каком-то эксперименте “опоздал опустить грузик”. Девушек он просил переносить его первичные данные на огромные графики из миллиметровки. Нравились ему большие графики! Потом вместе они обсуждали эти впервые полученные данные.

И вот что интересно, по записям Саускан, они быстро обнаружили на температурных графиках, в некоторых точках у дна, оконтуренные изотермами участки относительно более высокой температуры воды. Они были похожи на пузыри с плоским дном. Девушки спрашивали у ПэПэ, как у маститого ученого, что это такое, но он не мог объяснить. Это было тем, что мы теперь называем “линзами”.

Обработка части, возложенной на Кан и Саускан, была закончена уже весной 41 года. Дальше они защищали свои дипломы: одна по Арктике, другая по Каспию. Это последнее важно для нашего дальнейшего изложения. На дворе стоял недоброй памяти год начала войны. Девушки после защит в Гидрометеорологическом институте были распределены на Гурьевскую гидрометеостанцию, обслуживавшую Каспийскую военную флотилию в Астрахани. Здесь им еще раз довелось видеться и работать с ПэПэ, когда он, уже в качестве наркома Морского флота, прилетал сюда, чтобы заниматься вывозом бакинской и грозненской нефти, о чем будет рассказано ниже.

 

 

                                  

                                                     ГОДЫ ВОЙНЫ

 

Как я уже писала, война застала ПэПэ в Москве, в должности зам. начальника Главсевморпути. Он одержим желанием уйти на фронт. В результате хватается за первый же случай вырваться “поближе к фронту”.

 

3 июля 1941 года получает мандат, подписанный Косыгиным: ”Выдан настоящий мандат Уполномоченному Совета по эвакуации тов. Ширшову П.П. на предмет эвакуации Мурманского судостроительного завода Главсевморпути”. Везет в Мурманск 10 Дугласов и 5 тысяч винтовок. Месяц в Мурманске. Переключается на вывод ледоколов из Кольского залива. Потом летит на “Дорнье-Вааль” на Диксон, в пролив Вилькицкого, в море Лаптевых на предмет проверки появления там немецких подводных лодок. Но лодки там появятся только в 42 году. “И не совершив никаких героических подвигов”, возвращается в Москву.

 

 В октябре 41 года в Москве началась паника, “великий московский драп”. Немцы были на подступах к городу. ПэПэ опять просится в армию. Ему “помогает” всеобщий переполох. Он остается один в Москве. В эвакуацию, в Красноярск уезжает Главсевморпуть, его Лаборатория океанологии, его родные.

 

 Очень интересно письмо, которое он пишет в Красноярск своему сотруднику Кирпичникову. Привожу его полностью.                

                   Москва

                                                                                            13.10.41.

                          Дорогой Апполон Алексеевич! ( Кирпичников )

   Не ругай, что отложил твой прилет в Москву – но обстоятельства настолько изменились и делать тебе здесь нечего. Я и сам, честно говоря, работаю очень мало. Пытаюсь смыться в армию, но пока ничего не выходит из этого. Я ведь сплю и вижу предмет моих вожделений – танки, танки и еще раз танки! Во флот я ни за что не пойду – там нечего делать – а вот комиссаром танковой дивизии, это вещь, о которой я только и думаю.

  Когда я говорил с тобой по телефону, я предполагал, что смогу заняться наукой, но сейчас не до науки – вот почему везти материалы в Москву не следует, пусть лежат до подходящего времени в Красноярске.

    Вот, как-будто, и все, не ругайся, что не вызвал сюда, повторяю, что тут делать нечего.

                                                                               С приветом П.Ширшов

P. S. О моих “танковых” устремлениях никому, конечно, не говори.

 Еще об одном событии, весьма важном для меня. Из дневника ПэПэ:

“ В эти тяжкие дни, когда враг был у самой Москвы и над Арбатом дрались истребители, а по Садовому кольцу уныло брели голодные стада эвакуированного скота… в эти дни я полюбил Женю”.

 Киевская киноактриса Женя Гаркуша ехала через Москву на Север во фронтовые бригады. Встретились они случайно на Кремлевской набережной. Я все понимаю. Сложность его запутанной личной жизни. Но случилось то, что случилось. Они полюбили друг друга. ПэПэ пишет: ” Полюбил за то, что осталась она со мною, чтобы вместе уйти на фронт…, полюбил за то, что за изящной внешностью я встретил настоящего друга, смелого, жизнерадостного и любящего”.

 

21-го октября Ширшов получает мандат Сталина, о том, что он назначается Уполномоченным Государственного Комитета обороны на Горьковской железной дороге по делам эвакуации.

В то время создалось крайне тяжелое положение на железных дорогах, идущих на восток из центра страны: Горьковской, Пермской, Казанской, Рязано-Уральской. Эшелонами с эвакуированными заводами были забиты не только станции, но и перегоны. Приказ Сталина: любой ценой! На Горьковскую Женя едет вместе с ПэПэ.

 

 “Петушки. Отсюда начинается Горьковская дорога. Дежурный по станции оборачивается ко мне. “Трудно у нас … да что говорить, сами посмотрите”.

    “ … Узкими коридорами, спотыкаясь в темноте на кучах мусора и нечистот, пробирались мы среди эшелонов, забивших все пути. Сплошной стеной темнели вагоны…Бесконечные ряды крытых вагонов.

Я не думал раньше, что машину можно жалеть, как живое существо. Но в эту ночь тяжко было смотреть на все эти станки, машины. Словно живые съежились они на своих платформах под осенним дождем…, жалкие бездомные. Словно тоскующие по просторным и ярким цехам, откуда их вырвала безжалостной рукой злая воля войны. А теперь все эти заводы, люди, забывшиеся тревожным сном в тесно набитых теплушках, ринувшиеся на восток… безнадежно застряли на безвестных станциях.

 … И снова вагоны, платформы, составы. Не один уже день числящиеся… под безнадежно мрачным названием “брошенных поездов”… Как решить этот вопрос? “Как всегда главное оказалось очень простым”…

“… В старинные времена в кинотеатры продавали билеты не нумерованными, и поэтому, когда после окончания очередного сеанса, зрителей пускали в зал, в узких дверях неизбежно случалась страшная давка… Чтобы избежать давки нужно было кого-то заставить подождать, безбилетных просто не пускать с зал…То же самое, но в грандиозном масштабе происходило на железных дорогах…Кого-то нужно было заставить ждать, кого-то вообще не пускать дальше. Ничего оригинального в этой идее не было. 63 брошенные поезда были как раз теми, кого заставили ждать, чтобы пропустить на запад поток воинских поездов с сибирскими частями, танками, артиллерией, стремившиеся к Москве, чтобы отстоять ее от наступления гитлеровских полчищ”.

 Ширшов решает увеличить цифру “брошенных поездов”, идущих на восток. Затем пересортировать все составы по мере значимости пропуская только санитарные и оперативные. Они проводят разгрузку второстепенных местных вагонов. (Мандат Сталина делал его решения обязательными для всех). Он пропускает в сторону Сибири в первую очередь поезда, вывозящие подмосковные военные заводы, придав им литер АТФ. Все остальные, даже с ценностями Эрмитажа, загонялись в незаполненную ветку на Котлас.

“До ноябрьских дней мы твердо выдерживали характер, и несмотря на все просьбы и угрозы людей, измученных бесконечными стоянками, пропускали только эшелоны АТФ”.

В начале ноября количество эшелонов с военными заводами начало заметно снижаться. Появилась возможность пропускать на восток и остальные. Но тут начались холода. А эваконаселение “брошенных” было около 51 тысячи человек.

“В самом срочном порядке мы готовили камельки. Чтобы обогреть товарные вагоны, в которых жили люди с детьми, больными, стариками. Не двигаясь с места уже две недели. Зачастую в глухом лесу…. Пришлось помучиться и понервничать с доставкой камельков и продовольствия, а в некоторых местах… даже с питьевой водой… Пришлось организовывать медпомощь, но к счастью серьезных заболеваний почти не было”.

В результате ему удалось расшить пробку на Горьковской первым из всех Уполномоченных к Новому, 42 году. Тогда ему поручили еще и Пермскую. В Горьком до сих пор живет о нем добрая память.

НАРКОМ МОРСКОГО ФЛОТА.

 

       В начале 42 года Ширшову предлагают ехать в Сан-Франциско в составе Закупочной комиссии по Лендлизу. Он отказывается, опять просится в армию. Неожиданно получает от Микояна предложение стать наркомом Морского флота. Это очень ответственно и страшно. Он не специалист. Наркомат находится в разваливающемся состоянии, и все это в условиях войны. Его уговаривает Женя, ставшая уже его женой. Хотя в Сан-Франциско и ему и ей было бы наверное лучше и спокойнее. Но они даже не могли себе представить, как можно уехать, когда враг у Волги, когда идет такая война! А ведь если бы уехали, то, вероятно, спасли бы свои жизни! Она просто сказала, видя его неуверенность: ”Ширш, не надо бояться. Я очень верю в тебя”. И он согласился.

 

 Первое задание новому наркому не заставляет себя ждать. В 42 году, приказом Сталина Ширшов, Бакаев - его заместитель по Наркомату морского флота, Шашков – нарком Речного флота вводятся в Комиссию, которой руководит Шкирятов, их посылают разобраться с нефтеперевозками на Каспии и на Волге. Шла Сталинградская битва. Поток транспортов из-за границы с танками, боевой техникой, продовольствием шел из Персидского залива на север через Астраханский рейд. Этим же путем вывозилась нефть с промыслов Баку и Грозного. Противотоком к Сталинграду подвозились свежие сибирские войска. Положение было критическим. Существовала возможность захвата немцами Сталинграда и всего Кавказского региона. Рейд Астрахани бомбили днем и ночью. Гитлером была выделена специальная авиагруппа для уничтожения связи Волги с Кавказом. В то же время мы потеряли большую часть портов Черного моря. К июню 42 года здесь погибло около сотни крупнотоннажных кораблей, принадлежащих СССР. Когда читаешь обо всем этом, то становятся понятными слова, сказанные кем-то из Правительства ПэПэ:” Если с этим делом не справитесь, то лучше самостоятельно выбирайте себе место на Каспии поглубже и топитесь!”

 

 Члены Комиссии летают между городами региона, ища решение, не обращая внимания на бомбежки. Бакаев по настоянию ПэПэ пишет и рассылает по портам юга наверное единственную брошюру, изданную в 42 году: ”Организация движения транспортных судов на военно-морском театре”. Это помогло скоординировать действия между портами. Было найдено решение транспортировать нефть не по Волге, а через Красноводск, а затем по железной дороге вглубь страны. Они вывезли нефть, им удалось переправить из Баку в Красноводск 100 паровозов и 500 цистерн, из Баку в Моздок – 600 танков, следовавших из Ирана. По приказу Сталина были переброшены сибирские воинские части из Красноводска в Моздок.

Только в 43 году после разгрома немцев под Сталинградом Каспий стал нормально работать. После освобождения юга у наркома Морского флота новая задача. Восстановление разрушенных портов. ПэПэ был в заминированном порту Новороссийска уже в день его освобождения 16.03.43 года. Потом Одесса, потом организация Дунайского пароходства в Измаиле.

К 43 году, еще до освобождения Новороссийска и Одессы, поток грузов поступающих по Лендлизу шел, в основном, через Мурманск, Архангельск, Владивосток. В 43 году Ширшов с командой наркомата был и в Мурманске. Город был полностью разрушен. Порт бомбили по десятку раз в день. На рейде было около 50 судов с грузом, 70 тысяч тонн груза в порту. Приходилось отправлять по 600 вагонов в сутки в основном ночью.

 

 К концу войны ПэПэ руководит строительством причалов в Петропавловске на Камчатке, реконструкцией порта в Николаевске на Амуре, во Владивостоке. В 46 году идет восстановление Ленинградского порта. В 46 году – приказ Сталина развертывать строительство собственного танкерного флота, полностью потерянного за войну. Он всерьез думает о передаче Морфлоту всех портов, принадлежащих до войны Главсевморпути. Научную часть предполагает сконцентрировать в Академии наук. Министр и академик совмещаются в нем.

 

         Еще одна задача, решенная Ширшовым, по свидетельству Бакаева, в Минморфлоте, это реорганизация специального образования и подготовка кадров для флота. Решение о реорганизации системы образования для морского транспорта принимается в марте 44 года. Были созданы мореходные и высшие мореходные училища. По-новому поставлена вся система. ”И если сейчас на флоте каждый третий моряк имеет высшее или среднее специальное образование, то это заслуга Петра Петровича” – пишет Бакаев.

 

          Возвращается из Красноярска и Томска его сложная семья, его друзья по науке и довоенной работе. Приходится налаживать весьма непростые отношения. Женя в войну успела сняться в новом фильме. Это был “Неуловимый Ян”. Успела поработать в Театре Моссовета и с Немировичем – Данченко, поучаствовать в концертных программах и, наконец, в декабре 44 года родить меня. Она подчинилась желанию ПэПэ, и я стала Мариной.

 

 Пока еще все удавалось. Бурлила жизнь. Пусть она временами была невыносимо трудна, но была Родина, любимые люди, любимые дела. Словом жить стоило!

 

          

 

ЖЕНЯ. АРЕСТ.

“О ПОЖАРЕ В МИНИСТЕРСТВЕ МОРСКОГО ФЛОТА И НЕ ТОЛЬКО О НЕМ”.

 

 Страшное случилось летом 46-го года, еще до основания Института океанологии. Его Женю, мою маму, увез с дачи, по приказу Берия, лично сам товарищ Абакумов. Все тоже Рублевское шоссе, где и сейчас все они живут. Жена наркома, конечно, была знакома с наркомом МВД. Он запросто заехал и сказал, что маму вызывают в театр, а у нас телефон не работает. Впрочем, он предложил подвезти до Москвы. Как была она на реке в летнем платье, смеющаяся, села к нему в машину, и исчезла навсегда. Это совсем не было похоже на арест и при этом присутствовали я, в коляске, и мой сводный брат Роальд, который как всегда проводил у нас летние каникулы. Отец был в городе, на работе, и до вечера у домашних не было, собственно, повода беспокоиться за Женю.

 

Из “Новой газеты” 16-22.02.1998 года.

“ О пожаре в Министерстве Морского флота и не только о нем”

(Заметка М.П.Ширшовой).

“ Горит Департамент Морского флота, что на Лубянской площади. Хорошо горит, третьи сутки потушить не могут.

Смотрю на экран телевизора. В цвете горит кабинет моего отца П.П. Ширшова, бывшего когда-то наркомом Морского флота. Давно это было – в годы Второй мировой войны. Пламя рвется через большие окна.

Отец занимал наркомовский кабинет с 42 по 47 год. Все было: вывоз каспийской нефти, когда фашисты рвались к Сталинграду, и немецкие подводные лодки в северных морях. А потом, ведомство, расположенное на той же Лубянской площади, решило арестовать мою маму: молодую красивую актрису. Я присутствовала при аресте, в коляске. Статьи УК РСФСР, инкриминированные красивой актрисе, сочетались весьма странно:58-1, 58-10.1, 107 … Первая из них, как известно, расстрельная. Это я узнала в Архиве КГБ. Но я знала, что в те годы по городу ползли совсем другие слухи о причине ареста. Лубянское водомство имело большой опыт в организации дезинформации. Целый год нарком не знал, где его красавица-жена. Целый год бился он головой в закрытые двери. “Мы найдем ему другую жену” – было решение самой высокой инстанции – Хозяина.

И вот тогда стало совсем невмоготу. Нарком решил, что нужно уйти из жизни. Он не был слабым человеком. Он тонул во льдах на “Челюскине”, прошел в одну навигацию на “Сибирякове” Северный морской путь, дрейфовал почти год на льдине в районе Северного полюса. Любая работа казалась по плечу. Но когда пытали Женю, и она подписывала все эти идиотские бумажки… И что была английской шпионкой, и что оставалась в Москве в ожидании немцев…

 Наркому показывали все листы ее допросов. Перенести этого он не мог.

Однажды он сорвал со стены своего кабинета и в ярости растоптал портрет Сталина. Еще живы тому свидетели. Они не выдали его. Они только пытались успокоить его и спрятать следы “преступления”. А отец заперся в кабинете и не выходил двое суток. Он пил, пил… Чтобы легче было застрелиться. Никто не мог уговорить его выйти. Он обещал отстреливаться.

 Тут вспомнили про меня. К тому времени я уже умела ходить и говорить. Меня привезли в министерство и подвели к его двери. Сказали: ”Там – папа. Зови его!”

Я стала звать. И случилось чудо! Он опомнился. Он вдруг сообразил что, если сейчас застрелится, я останусь дочерью врага народа и самоубийцы. А советские детоприемники не самое лучшее место для маленьких детей.

 Я, конечно, ничего этого не помню. Эту историю мне рассказали лишь лет десять назад.

 Моя мама Евгения Александровна Гаркуша-Ширшова покончила с собой летом 48 года в поселке Омчак Магаданской области при весьма туманных обстоятельствах. Наркомом Петр Петрович перестал быть уже в 47 году. А в 53 году, в 48 лет, умер от рака.

… Третьи сутки горит Морфлот. А я бы предпочла, чтобы горели другие здания на Лубянской площади. Но их построили на века, и там нет деревянных перекрытий”.

                   

            

ЛАБОРАТОРИЯ ОКЕАНОЛОГИИ.

1234567Следующая ⇒

Поделиться: