Как решить проблему со слугами?

 

– рад видеть, миссис уилкинс, – сказал я, – что американский женский союз домохозяек наконец‑то преуспел в решении проблемы с прислугой – нужно заметить, не особенно они торопились.

– Ах, – ответила миссис Уилкинс, сняв крышку с бекона и еще раз протерев фартуком баночку с горчицей, – они там умные люди; по крайней мере я только это и слышу.

– Я склонен считать вот это их последнее достижение, миссис Уилкинс, – заметил я, – величайшим успехом. Надеюсь, что американский женский союз домохозяек, покончив с Соединенными Штатами и Канадой, найдет способ открыть отделение и в Англии. У меня есть знакомые леди, которые, я уверен, будут только приветствовать любое удовлетворительное решение этой проблемы.

– Ну, все, что я могу сказать, – это удачи, – отозвалась миссис Уилкинс, – и если они сделают так, что все девушки будут довольны своими местами, а все хозяйки счастливы своими служанками, так что же? Да благословит их Бог, вот что я говорю.

– Из того, что я читал, – сказал я, – выходит, что до сих пор главная ошибка была в том, что служанки попадали не на свое место. Американский женский союз домохозяек предлагает делать так: подбирать для каждой служанки подходящее место. Вы видите разницу, правда, миссис Уилкинс?

– Вот в этом и весь секрет, – согласилась миссис Уилкинс. – И они не предвидят никаких сложностей в выборе подходящей девушки, я правильно понимаю?

– Видимо, нет, миссис Уилкинс, – ответил я.

Миссис Уилкинс – человек с пессимистическим складом ума.

– Что‑то я не очень в этом уверена, – произнесла она. – Кажется мне, что Всемогущий создал не так уж много таких девушек. Разве только те американские леди, о которых вы говорите, собираются открыть собственную фабрику. Боюсь, разочаруются они.

– Ну что ж вы, миссис Уилкинс, идея едва зародилась, а вы на нее сразу ушат холодной воды. Не надо! – взмолился я.

– Знаете, сэр, – ответила миссис Уилкинс, – я и сама была девушкой в услужении, в свое время сменила несколько хозяек и уж наслушалась про других. Может, вы и сами знаете, сэр, что леди бывают разные, и некоторые если они и не совсем ангелы, то близко к тому, насколько это возможно в нашем климате, и это вовсе не те, на которых в основном жалуются. А вот обычная хозяйка… ну, ей нужна не девушка, а гипсовая статуя, и чтоб у нее никаких внутренностей не было, – такое, что и в человеческой природе не бывает. Ну а потом она сердится, если ты не можешь оказаться в двух местах одновременно.

– Вы боитесь, что стандарты для этой «подходящей девушки» слишком завышены, миссис Уилкинс? – предположил я.

– Как некоторые из них себе представляют, – едко отозвалась миссис Уилкинс, – так этой «подходящей девушке» не место среди нас, простых смертных. Ее место там, на небесах, с арфой в руках и золотым нимбом на голове. Взять хоть мою племянницу Эмму… Не скажу, что она святая, но уж более сердечной и работящей девушки за двадцать фунтов в год и не найти, если только ты не уродился полным дураком. Она искала место. Пробыла дома почти полгода, ухаживала за стариком отцом – он всю зиму пролежал с ревматизмом, и ей едва хватало денег на одежду. Вот сейчас то и дело говорят, будто девушки требуют выделить им час в день, чтобы учиться играть на пианино, да еще и право приглашать своего кавалера в гостиную. Может, кто и считает, что это смешно, но я таких девушек не встречала, только на картинках в юмористических газетах. И ни за что не поверю, пока своими глазами не увижу, что кто‑нибудь встречал. И вот бюро по найму отправило Эмму к одной леди в Клэптон.

– Надеюсь, ты любишь вставать рано утром? – спрашивает леди. – Мне нравится, когда девушка приступает к работе с веселым настроением.

– Ну, мэм, – отвечает Эмма, – не могу сказать, что я от этого в восторге, но что поделаешь, приходится, и я уже давно привыкла.

– Я большая сторонница ранних вставаний, – говорит миледи, – по утрам человек чувствует себя намного свежее и работает лучше; мой муж и младшие дети завтракают в половине восьмого, а мне и старшей дочери завтрак нужно подавать в постель к восьми.

– Хорошо, мэм, – отвечает Эмма.

– И я надеюсь, – говорит миледи, – что у тебя хороший характер. А то бывают девушки, что приходят на твой звонок с таким надутым видом, что лучше б и не звонила.

– Ну, – объясняет Эмма, – если тебе звонят в двадцатый раз и приходится откладывать то, чем ты занималась, да еще в самую важную минуту, то, конечно, веселиться тут не с чего. Иная леди и шляпку сама в руки не возьмет.

– Надеюсь, ты не из дерзких? – спрашивает леди. – Терпеть не могу дерзкую прислугу.

– Никому не нравится, когда ему возражают, в особенности если сам он не прав. Но я знаю свое место, мэм, и грубить не буду. Лучше держать рот закрытым, тогда и неприятностей не случится.

– А детей ты любишь? – спрашивает миледи.

– Это смотря какие дети, – отвечает Эмма. – Встречались мне такие, от которых жизнь кажется милей, а с другими я бы распрощалась, ни слезинки не пролив.

– Мне нужна девушка, – говорит миледи, – которая любит всех детей. Это говорит о ее добром характере.

– А сколько их у вас? – интересуется Эмма.

– Четверо, – отвечает миледи, – но в основном тебе придется иметь дело только с двумя младшими. Очень важно подавать им хороший пример. Ты христианка?

– Да, – отвечает Эмма.

– Вот мое правило – я предоставляю прислуге два свободных воскресных вечера в месяц, но, разумеется, ожидаю, что она будет посещать церковь.

– В мое свободное время или в рабочее, мэм? – спрашивает Эмма.

– Разумеется, в свободное, – отвечает миледи. – Куда тебе еще ходить?

– Ну, мэм, – говорит Эмма, – мне бы хотелось иногда навещать своих.

– В мире есть более полезные дела, чем, как ты выражаешься, «навещать своих», и я не потерплю у себя в доме девушку, которая ставит развлечения выше религии. Надеюсь, ты ни с кем не помолвлена?

– Вы хотите сказать, встречаюсь ли я с кем‑нибудь, мэм? Нет, никого такого нет, во всяком случае, пока.

– Я никогда не найму девушку, – объясняет миледи, – если она помолвлена. Это отвлекает ее от работы. И вынуждена настаивать, чтобы ты, если хочешь у меня работать, сменила шляпку и жакет. Если я и возражаю против чего‑нибудь у прислуги, так это против пристрастия к дешевым украшениям.

Ее собственная дочь сидела рядом, нацепив на руку с полдюжины серебряных браслетов, и на шее у нее тоже болталась штучка, которая, будь она настоящей, стоила бы не меньше тысячи фунтов. Но Эмме была нужна работа, так что свои мысли она оставила при себе, а сказала только: «Я могу снять эти вещи и купить себе что‑нибудь другое, мэм, если вы не против дать мне часть моего жалованья за три месяца вперед. Боюсь, я немного поиздержалась».

Леди пошепталась о чем‑то со своей дочерью и говорит: «Я хорошенько подумала и решила, что ты нам все‑таки не подходишь. Выглядишь недостаточно серьезно. Судя по прическе, ты девушка легкомысленная». Так что Эмма ушла и, скажем прямо, не особенно расстроилась.

– Но ведь такие хозяйки все равно находят себе прислугу, верно, миссис Уилкинс? – спросил я.

– Еще как находят, – согласилась миссис Уилкинс, – и если это девушка приличная, она становится скверной, смотрит на каждую следующую хозяйку, как на своего врага, и ведет себя соответственно. А если она от природы была не очень хорошей, то становится еще хуже, и тогда только и слышишь, какие ужасные все эти девушки. И я не говорю, что это ерунда, – продолжает миссис Уилкинс, – это в точности как с замужеством. Хорошей хозяйке достается плохая прислуга, а плохой хозяйке частенько везет.

– Но как же так? – возразил я. – Ведь в отелях, к примеру, обслуга просто превосходная, и девушки в общем и целом выглядят довольными. А работа там тяжелая, и жалованье ничуть не выше, а то и ниже.

– А, – сказала миссис Уилкинс, – вот тут вы попали в точку, сэр. Они поступают в отель, и работают там, как негры, и знают, что если хоть что‑то сделают неправильно, их будут так бранить и распекать, что они перестанут понимать, на ногах стоят или вверх тормашками. Но у них есть рабочие часы. Девушка знает, когда ее работа заканчивается, и стоит только часам пробить, она снова превращается в человека. Так что она ждет этой минуты весь день, и это ее поддерживает. А когда ты прислуга в доме, то и надеяться не на что. Если леди достаточно рассудительна, то не заваливает служанку работой, но она все равно не хозяйка сама себе, не может уходить и приходить, когда хочет, или носить украшения, или просто повеселиться. Она работает с шести утра до одиннадцати или двенадцати ночи и только тогда может пойти спать, и то если ее услуги больше не требуются. Прислуга в доме себе не принадлежит, и это, конечно, сильно раздражает.

– Я понимаю вашу точку зрения, миссис Уилкинс, – сказал я, – и, конечно, в доме, где имеется двое‑трое слуг, проще все устроить. Девушка, начавшая работу в шесть утра, освобождается в шесть вечера, и чем она занята, как одевается в свое свободное время, – это ее личное дело. Фирму не волнует, в какую церковь ходит ее служащий и с кем водит компанию. Я склонен думать, что хозяйки в таких вопросах взваливают на себя ответственность, в которой нет необходимости. Пусть девушка прилично ведет себя, пока находится в доме, и выполняет свою работу, – на этом контракт заканчивается. Естественно, что хозяйка, считающая своей обязанностью сочетать роли нанимательницы и незамужней тетки, вызывает негодование. В следующем месяце девушка может, к примеру, поменять рабочие часы и трудиться с двенадцати до двенадцати, а другая служанка с удовольствием будет трудиться с шести до шести. Но как быть в небольшом доме, миссис Уилкинс, там, где всего одна прислуга за всё?

– Ну, сэр, – ответила миссис Уилкинс, – мне кажется, что это довольно просто. Леди любят рассуждать о том, что труд облагораживает, и не устают подчеркивать, что девушка должна предпочитать домашнюю работу любой другой. Вот пусть бы они поступали по своим проповедям. В доме, где всего‑то и есть, что хозяин, хозяйка и, скажем, парочка маленьких детишек, пусть бы леди тоже что‑то делала. В конце концов, это ее прямая обязанность, как, к примеру, у ее мужа в собственной конторе или в магазине. А если в доме уже подросшие мальчики и девочки, не будет большого вреда, если они чуть меньше поиграют, а чуть больше сами за собой поухаживают. Всего лишь прибраться за собой – не так уж много от них требуется.

– Вы напомнили мне про одну мою знакомую семью, миссис Уилкинс, – сказал я. – Отец, мать и пять печальных, но вполне здоровых девочек. У них было двое слуг – точнее, слуги у них никогда не задерживались; они жили в постоянном поиске прислуги, страдали из‑за прислуги, моментально увольняли прислугу, безутешно смотрели вслед уволенной прислуге и не понимали, куда катится этот мир. И однажды мне пришло в голову, что они могли бы вести прекрасную мирную жизнь вообще без слуг. Старшая девочка училась рисованию – и казалось, что больше ничему научиться не могла. Да и рисовала‑то она плохо, и сама это видела, но почему‑то считала, что если будет много об этом говорить и ни о чем больше не думать, то все как‑нибудь устроится. Вторая девочка играла на скрипке. Она играла с раннего утра до позднего вечера, и к ним перестали заглядывать друзья. В целой семье не было даже искры таланта, но все они не сомневались, что смутная тоска по тому, чтобы ими восхищались, – это то же самое, что гениальность.

Третья дочь возомнила, что желает стать актрисой, и целыми днями вопила что‑то на чердаке. Четвертая сочиняла стишки, печатала их на машинке и не понимала, почему их нигде не принимают; а пятая страдала странной убежденностью, что поджигать деревяшки раскаленной кочергой – очень толковое занятие само по себе. Все они охотно трудились, да только их труд не был нужен ни одной живой душе. А ведь немного здравого смысла да время от времени помощь поденщицы – и все они могли бы вести куда более приятную жизнь.

– Если бы я решила выдать тайну, – произнесла миссис Уилкинс, – я бы сказала хозяйкам: докажите себе, что вы можете стать независимыми. Девушки знают, что их хозяйки не могут без них обойтись, вот и задирают иногда нос.

 

© Перевод И. Зыриной

 

⇐ Предыдущая21222324252627282930Следующая ⇒

Поделиться: