Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


В Питтсбурге — самый теплый прием



 

Яркие огни Питтсбурга хорошо видны с самолета. До момента приближения к этому городу мы пытались представить себе, как выглядит он сейчас, когда потухло пламя его многочисленных доменных и мартеновских печей. С самолета мы не видели красных всполохов — жаркого пламени заводов, — они погрузились во тьму. Десятки предприятий бездействовали уже третий месяц. Сверкали огнями лишь улицы и площади центральной части города, которая выделялась своими небоскребами.

В 23 часа 2 минуты по местному времени (по московскому времени было уже 6 часов 2 минуты утра 24 сентября) самолеты приземлились на аэродроме близ Питтсбурга.

Для встречи главы Советского правительства сюда прибыли мэр города Питтсбурга Томас Галлахер, представители местных властей и общественности. Как всегда, оказался на месте и многочисленный корпус прессы, радио, кино и телевидения.

Тепло приветствуя Н. С. Хрущева, мэр преподносит ему символический ключ города Питтсбурга.

Обращаясь к встречающим, Н. С. Хрущев благодарит за теплую встречу и замечает, что, путешествуя по стране, он много видел, много услышал, имел много встреч.

— Очень радует, что люди Америки радушно встречали меня, — заявил Никита Сергеевич, — заботились о том, чтобы улучшались отношения между нашими странами, чтобы были обеспечены дружеские отношения, мир между всеми народами.

Господин мэр! Я высоко ценю Ваше доверие, выразившееся в том, что Вы преподнесли символический ключ вашего города. Спасибо. Заверяю Вас, что я хочу быть Вашим другом и никогда не буду злоупотреблять Вашим доверием и этим ключом буду открывать только те двери, которые Вы мне разрешите открыть, без разрешения я ни шагу не сделаю.

Спасибо за хорошую встречу и за добрые слова. Желаю счастья и процветания вашему городу и вашему народу.

Через несколько минут вереница машин устремляется к центру Питтсбурга. От аэродрома до центра города — семнадцать миль. Поездка по этому пути и первые встречи Н. С. Хрущева с жителями Питтсбурга превращаются в волнующее и незабываемое событие.

Когда мы вышли из самолета и садились в автомашины, сопровождающие нас американцы таинственно предупреждали: надо предпринять все меры предосторожности, плотно прикрыть дверцы машин, закрыть стекла, чтобы избежать возможных неприятностей.

Как и в других городах, машины советских гостей окружали многочисленные отряды полицейских. Они нас встречали, они следили за порядком на аэродроме, они на автомашинах и мотоциклах сопровождали почетный кортеж от аэродрома. Полицейских можно было увидеть и по обе стороны дороги на всем пути следования. Но уже через несколько минут после того, как, оставив аэродром, мы направились в Питтсбург, стало ясно, что какие-то особые меры предосторожности в этом городе вовсе не нужны, они излишни!

Наступала ночь. Но, несмотря на поздний час, тысячи жителей Питтсбурга высыпали на дорогу, чтобы первыми увидеть главу Советского правительства. Отовсюду слышались приветственные возгласы и аплодисменты. Люди горячо приветствовали Н. С. Хрущева.

Путь к центру Питтсбурга проходил через один из холмов, с вершины которого раскрывалась панорама ночного города.

Газета «Кливленд пресс» на следующий день в своем отчете о встрече так описала этот момент:

«Когда машины достигли вершины горы, Хрущев сверху увидел Золотой треугольник Питтсбурга, где каждый небоскреб был специально освещен в его честь.

Было около полуночи, но несколько тысяч жителей Питтсбурга собралось на вершине горы, чтобы разделить с ним это волнующее зрелище.

Сверху сияла неполная Луна, и Хрущев рассмеялся, когда председатель совета Питтсбурга Фрэд Уэйр пошутил: «Ваши ребята отбили кусок Луны».

Специальный корреспондент газеты «Нью-Йорк таймс» Гомер Бигарт рассказал не только о великолепии панорамы ночного Питтсбурга. Он сообщил и о подготовке, проведенной городскими властями, к встрече с главой Советского правительства.

«Небоскребы в нижней части города, именуемой Золотым треугольником, — писал Бигарг, — были ярко освещены, чтобы советский гость мог забыть тот факт, что город переживает самую длительную и дорогостоящую забастовку рабочих сталелитейной промышленности.

Питтсбург тщательно подготовился к однодневному визиту советского лидера. Обычно ночное небо над этим промышленным центром озаряется яркими вспышками света от мартеновских печей реки Мононгахила. Другой гость, Чарльз Диккенс, охарактеризовал это зрелище как «ад с открытой крышкой».

Двадцать третьего сентября 1959 года перед гостями развертывалась более спокойная картина. Не было видно на небе лихорадочных оранжевых бликов. Огромные черные заводы за рекой были безмолвными и холодными, но зато свет лился потоком из всех окон недавно построенных из стали и алюминия башен «Золотого треугольника». Казалось, все уборщицы Питтсбурга были на работе…

Гражданские власти и руководители деловых кругов выступили с этой идеей после того, как стало известно, что путь Хрущева из аэропорта будет проходить через вершину холма Маунт Вашингтон, вид с которого отпугивал многих посетителей.

Полагали, что усиленная освещенность в деловом районе может отвлечь его от необычного мрака Южной стороны и промышленных пригородов».

Так готовились к прибытию высокого гостя городские власти.

Чем ближе подходили машины к центру города, тем горячее были приветствия жителей Питтсбурга. Улицы и площади были заполнены народом. У отеля «Карлтон-хауз», в котором остановился Н. С. Хрущев, собралась многотысячная толпа. Как только Никита Сергеевич вышел из машины, он сразу же был «атакован» десятками журналистов. Представитель телевизионной компании «Коламбиа Бродкастинг систем» просит высокого гостя ответить на несколько вопросов. Н. С. Хрущев охотно соглашается. В своих ответах он выражает уверенность, что обмен визитами между руководителями СССР и США улучшит отношения между странами, будет содействовать упрочению мира во всем мире.

Время уже далеко за полночь, а многочисленные толпы людей все еще не расходятся, все стоят у здания «Карлтон-хауз». Те, кто видел и слышал Н. С. Хрущева, делятся своими впечатлениями от этой первой встречи.

— Он пожал мне руку, а я пожелала ему счастья, — говорит пожилая женщина.

— Мы — делегация студентов, — слышится молодой голос, — и пришли, чтобы сказать ему спасибо за план разоружения.

Приближалось утро следующего дня, 24 сентября, — последнего дня поездки по Соединенным Штатам Америки.

С утра Питтсбург был залит яркими лучами солнца. Теперь город, который американцы сами называют городом бесконечных контрастов, предстал перед нами во всем своеобразии. Его центр — «Золотой треугольник» с громадами новых небоскребов, большие мосты, перекинутые через сверкающие на солнце воды Аллегени, Мононгахилы и Огайо, его огромные металлургические заводы-гиганты, крутые берега, покрытые лесами, зелень которых была как бы подкрашена яркими осенними тонами, гряды гор на горизонте — все это придавало неповторимую выразительность облику города.

Ранним утром улицы, по которым должны были двигаться машины Н. С. Хрущева и сопровождающих его лиц во время поездки на завод фирмы «Места», снова заполнились горожанами. Многие десятки тысяч рабочих, студентов, учащихся школ с нетерпением и живым интересом ожидали встречи с главой Советского правительства. Они уже не раз видели его по телевидению, не раз слушали его глубокие и яркие, страстные и остроумные выступления, знали многие из пущенных им в ход поговорок, пословиц и крылатых слов.

Питтсбургская «Пост-газет» выступила с редакционной статьей, посвященной визиту Н. С. Хрущева. Обращаясь к своим читателям, газета писала:

«Жители Питтсбурга должны сегодня приветствовать Советского Премьера Никиту С. Хрущева и сопровождающих его лиц с любезностью и солидностью, достойными зрелых и сознающих свою ответственность людей, с гостеприимством, традиционным для того места, которое мы именуем «воротами на Запад».

Мы рады, что советский лидер и его семья включили Питтсбург в свою поездку. Жаль только, что их визит столь краток, что они не будут иметь возможности в полной мере ощутить динамизм и разнообразие нашего района и духовные качества его жителей…

Со времени своего прибытия в Америку Премьер Хрущев часто подчеркивал необходимость упрочения связей между нашими странами. Он выступает за расширение торговли, усиление потока делегаций, расширение научного сотрудничества. Выступая в Нью-Йорке, он сказал, что сами народы должны рассудить, какая система лучше, какая из них открывает больший простор для развития производительных сил, какая лучше обеспечивает благополучие человека. Как раз такого рода сотрудничество и мирное соревнование американцы приветствуют».

Статья заканчивалась весьма примечательным, разумным выводом: «Постепенно американский и советский народы будут находить между собой больше того, что их объединяет, чем того, что их разделяет… Но это дело более отдаленного будущего. А пока давайте приветствовать эту возможность достигнуть большего взаимопонимания на основе личных контактов. Мы надеемся, что Хрущеву и его спутникам понравится у нас».

А вот и другая форма обращения и к высокому гостю и к жителям города. Это огромный транспарант со словами: «Мы приветствуем усилия Президента Эйзенхауэра и Премьер-Министра Никиты Хрущева в пользу мира». Плакат был помещен на противоположной стороне улицы на здании гостиницы «Шератон» и хорошо виден из окон отеля «Карлтон-хауз».

В многочисленных телеграммах и письмах, непрерывным потоком поступавших на имя Н. С. Хрущева, выражались искренние пожелания успеха в благородном деле укрепления мира. Были среди писем и просьбы о встречах и беседах. Высокого советского гостя приглашали побывать в различных районах Питтсбурга и Пенсильвании, познакомиться с их достопримечательностями. Писали буквально и млад и стар — так велика была популярность Н. С. Хрущева, так быстро завоевал он симпатии у различных слоев американцев. Школьница Гейл

Френсис Ритчи из предместья Питтсбурга писала Никите Сергеевичу:

«Мы живем в местечке Маунт Лебанон, расположенном примерно в десяти милях от гостиницы «Карлтон-хауз» в Питтсбурге. Я учусь в пятом классе. Мы, дети, хотели бы, чтобы Вы приехали сюда к нам и зашли на несколько минут в нашу городскую начальную школу «Маркхэм Грейд Скул». Сегодня вечером мы видели Вас по телевидению на кукурузном поле в штате Айова. Приезжайте, пожалуйста, и поприветствуйте американских девочек и мальчиков, которые учатся в школе штата Пенсильвания. Папа сказал, что пошлет мое письмо Вам по телеграфу.

Искренне Ваша

Гейл Френсис Ритчи».

Другая телеграмма, из города Бивер (штат Пенсильвания) от Джонсона и его супруги Мэри, лаконична и выразительна: «Да благословит Вас бог. Навечно будем жить в мире!»

Как только Н. С. Хрущев вышел из гостиницы, он вновь оказался в густой толпе жителей Питтсбурга, восторженно приветствовавших своего гостя, в окружении неотступно следовавших за ним корреспондентов, кинооператоров, фотографов. Машины устремляются на окраину Питтсбурга, в район Хоумстеда, где расположен крупный машиностроительный завод, принадлежащий компании «Места машинери». Тысячи людей приветствуют Н. С. Хрущева на всем пути от центра города до рабочей окраины. Наверно, среди этих людей немало рабочих — участников забастовки металлургов. Ведь это здесь недавно распределяли среди забастовщиков продовольствие, купленное на деньги, собранные теми, кто работает…

Мы проезжаем мимо умолкших металлургических заводов, расположенных на берегах реки Мононгахила. Необычное и тяжелое зрелище: ни сверкающего огня, ни заводского рабочего гула, ни стремительного движения. Тишина и пустота. Только пикеты бастующих рабочих охраняют эти спящие гиганты, чтобы «короли стали» не могли привести их в движение при помощи штрейкбрехеров. Необычно тихо и на реке Мононгахила. Мы пересекли мост через эту реку. Она свободна от барж. На другом ее берегу еще один спящий гигант — крупнейшее металлургическое предприятие «Юнайтед Стейтс стил корпорейшн», растянувшееся на много миль. Та же картина: тишина, безмолвие, бездействие. И так завод за заводом…

 

Среди рабочих чувствую себя хорошо!

 

Но вот мы и у корпусов завода кузнечно-прессового оборудования «Места». Здесь повсюду огромные скопления людей. Н. С. Хрущева встречают хозяева фирмы, его горячо приветствуют сотни рабочих, пришедших сюда из разных цехов и служб.

Вице-президенты компании Ф. Места и У. Пауэлл приглашают Н. С. Хрущева в конференц-зал. От имени правления фирмы, рабочих и служащих предприятия У. Пауэлл приветствует и благодарит главу Советского правительства за то, что он принял приглашение посетить завод. Он рассказывает о предприятии и выпускаемой им продукции — оборудовании для металлургических заводов. Вице-президент компании «Места» говорит, что их завод поставлял оборудование для Советского Союза в довоенные годы, а также в период второй мировой войны, когда Соединенные Штаты Америки и Советский Союз вместе боролись против общего врага. У. Пауэлл, заканчивая свое приветствие, спрашивает у Н. С. Хрущева:

— Нет ли у Вас замечаний?

Никита Сергеевич Хрущев горячо благодарит руководителей фирмы за любезный прием, за добрые слова, сказанные в адрес советского народа, в адрес нашей страны.

— Мог бы сделать одно только замечание, — говорит Н. С. Хрущев, отвечая на вопрос У. Пауэлла, — по поводу того, что американцы, по-видимому, начинают утрачивать некоторые хорошие качества. Раньше, например, они были инициативными, вели широкую торговлю со всеми странами, в том числе и с Советским Союзом. Теперь же некоторые американские промышленники страшатся коммунизма, как черта, и боятся торговать с нами, хотя такая торговля была бы выгодна обеим странам. До войны мы с вами действительно хорошо торговали. Вы можете поехать на наши старые заводы и увидеть там марку своей фирмы на оборудовании. Но на новых заводах Вы увидите только советское оборудование. Кстати сказать, оно лучше того, которое мы покупали у вас до войны, и это естественно — техника не стоит на месте.

Мы благодарим Вас за оборудование, поставленное вами в нашу страну во время второй мировой войны, — продолжает Н. С. Хрущев. — Советский народ заплатил за эту помощь самой дорогой ценой — кровью своих солдат. Но не будем заниматься подобной бухгалтерией, важно, что народы наших стран вместе сражались с фашизмом и сломали ему шею. Давайте же теперь отдадим свои усилия в борьбе за мир, за укрепление нашей дружбы.

Никита Сергеевич приглашает хозяев завода посетить Советский Союз, посмотреть наши заводы. — Мы ответим вам нашим традиционным гостеприимством за ваше гостеприимство, — говорит он. — Приезжайте, и вы сами увидите, как быстро развивается наша промышленность. Советский народ занят мирным строительством. Нам нужен мир.

Затем хозяева фирмы приглашают Н. С. Хрущева осмотреть предприятие. В механическом цехе, огромный корпус которого находится неподалеку от административного здания, собрались сотни рабочих. Они тепло приветствовали главу Советского правительства. Правда, в первые несколько минут эти приветствия выражались довольно сдержанно. Наличие большого количества полицейских, а также технического персонала, строго наблюдавших за порядком, видимо, влияло на настроение рабочих. Но чем дальше продвигались по цеху Н. С. Хрущев и сопровождавшие его лица, тем теснее смыкались вокруг них быстро растущие группы рабочих. Все хотели быть как можно ближе к Никите Сергеевичу и энергично начали оттеснять неотступно следовавшую за Н. С. Хрущевым группу корреспондентов. Те, в свою очередь, рвались вперед, чтобы быть поближе, чтобы слышать каждый вопрос, каждую реплику. Вот, вот могла возникнуть большая толчея. Выручила предприимчивость журналистов: они достали портативный радиоусилитель, репродуктор которого в несколько раз усиливал голоса беседующих, и теперь почти все могли слышать высказывания Н. С. Хрущева, будучи от него и на значительном расстоянии. Правда, для этого нужно было, чтобы микрофон все время мог улавливать буквально каждое слово

Никиты Сергеевича. И тут на помощь журналистам решил прийти Г. Лодж, который ни на шаг не отставал от Н. С. Хрущева. Он взял в свои руки микрофон и все время держал его, как говорится, в самом эпицентре событий. Корреспонденты с нескрываемым восторгом восприняли этот уважительный жест специального представителя Президента и были, видимо, готовы ответить ему услугой за услугу.

Н. С. Хрущев, Г. Лодж, хозяева фирмы идут по цеху от одного рабочего места к другому; то и дело Н. С. Хрущев обращается к приветствующим его рабочим со словами благодарности, пожеланиями успехов в жизни, с различными вопросами. То тут, то там завязываются краткие беседы. Со всех сторон слышатся слова: «Привет!», «Мир!», «Дружба!», протягиваются десятки рук для дружеского рукопожатия.

— Спасибо Вам, — говорят рабочие.

— Спасибо вам за сердечный прием, — отвечает Никита Сергеевич.

— Доброе утро, — произносит один рабочий по-русски, протягивая Никите Сергеевичу руку.

— Вы русский? — спрашивает Никита Сергеевич, пожимая ему руку.

— Нет, я американец, но во время последней войны я имел счастье встречаться с русскими.

Это говорит рабочий Кан Джекки. Он достал сигару, протягивает Н. С. Хрущеву и просит принять ее в качестве скромного подарка. Никита Сергеевич берет сигару, благодарит и в ответ дарит рабочему свои ручные часы и значок с изображением советской ракеты, достигшей Луны. Кан Джекки горячо благодарит Никиту Сергеевича за этот подарок. Еще мгновение, и он оказывается окруженным товарищами по работе: всем хочется посмотреть советские часы марки «Звезда» и значок с изображением Лунника — памятный подарок главы Советского правительства американскому рабочему.

— На заводе, — заявил позднее представителям печати Кан Джекки, — все подходят ко мне, чтобы посмотреть часы. Я думаю, что сберегу их для моего сына Уильяма, которому 11 лет, а пока буду носить их сам. Я ношу их уже сейчас. Такое бывает только раз в жизни человека. Мне трудно поверить, что это правда!

Гости идут дальше по цеху. Неожиданная остановка. Внимание Н. С. Хрущева привлекла устаревшая ленточная пила.

— Трудно понять, почему вы сохраняете такое старое оборудование. Я видел такое на наших металлургических заводах лет 40 тому назад. Удивляюсь вам. Когда-то вы были смелыми и не боялись заменять устаревшее оборудование. А теперь хотите ехать на этой старой кобыле.

— Это своего рода реликвия, — отвечает Ф. Места. Но его слова вызвали взрыв смеха собравшихся здесь рабочих.

— Смотрите, как бы не прогадать, — с улыбкой заметил Никита Сергеевич, — реликвия у вас останется, а доходов не будет.

Это замечание вызывает оживление среди рабочих.

Ф. Места, видимо, почувствовав некоторую неловкость положения, решил поставить встречный вопрос.

— Скажите, много оборудования у вас выпускают на заводе Уралмаш?

— У нас оборудование выпускают не только на Урал-маше, мы имеем много крупных машиностроительных заводов. В целом, если я не ошибаюсь, мы выпускаем станков в три раза больше, чем Соединенные Штаты Америки. Приезжайте к нам, посмотрите, как мы строим машины. Встретим вас радушно. Особенно рад будет мой внук: он еще ни разу не видел живого капиталиста…

Это шутливое замечание Н. С. Хрущева снова вызывает веселое оживление среди рабочих.

Показывая один из прессов, Ф. Места говорит, что во время войны две такие машины мощностью по десять тысяч тонн были направлены в Советский Союз.

— Мы высокого мнения о вашем производстве, — замечает Н. С. Хрущев. — Но я хотел бы сказать, что на наших заводах изготовлен пресс мощностью 70 тысяч тонн. Это хороший пресс, он работает, мы можем его показать вам.

— На нашем заводе изготовляются прессы мощностью до 50 тысяч, — заявляет Ф. Места. — Это неплохие прессы. Советские инженеры, которые принимали наши прессы мощностью в 10 тысяч тонн, также хорошо отзывались о них.

— Мы всегда были хорошего мнения о вашей продукции, — ответил Н. С. Хрущев. — И сейчас мы готовы торговать с вами.

— Я помню, среди ваших инженеров была одна женщина, — говорит Ф. Места.

— У нас много женщин-инженеров, — отвечает Н. С. Хрущев.

Увидев находящийся в сборке стан для холодного проката стального листа, Н. С. Хрущев сказал:

— Вот хорошее оборудование. Мы готовы купить его. Продадите?

— Шюр (конечно), — несколько смутившись, ответил Ф. Места.

— Шюр, шюр, — шутя замечает Никита Сергеевич, — вот так всегда: на словах согласны, а как до дела доходит, не хотите торговать.

Н. С. Хрущев обращает внимание еще на один станок устаревшей конструкции.

— И зачем вы только такие станки держите? — говорит Никита Сергеевич. — Даже если вы его захотите нам продать, мы его не возьмем. Он так медленно работает, что к нему надо ставить рабочего, который много песен знает, иначе он уснет от скуки.

Во время осмотра цеха Н. С. Хрущев беседует со многими рабочими. Он обращается к хозяевам фирмы:

— У вас много пожилых рабочих. Это, видимо, высококвалифицированные люди. У нас на старых машиностроительных заводах такая же картина. Много пожилых рабочих, у которых, как говорится, золотые руки. А на новых заводах преобладает молодежь, впрочем, она тоже хорошо работает…

На вашем заводе хорошие кадры и инженеров, и рабочих, — говорит далее Никита Сергеевич. — Вы можете делать все, что необходимо для обеспечения технического прогресса в производстве.

— Да, у нас большой инженерный отдел, — заявляет Ф. Места. Потом он в ходе беседы говорит:

— Если наши отношения наладятся и если мир укрепится, мы сможем, я думаю, снова развить торговлю с вашей страной.

— Вы, наверное, уже знакомы с предложениями, которые мы внесли на рассмотрение Организации Объединенных Наций, по всеобщему и полному разоружению? — говорит Н. С. Хрущев. — Давайте обсудим их и примем решение о разоружении! Нам нужен только мир.

— И здесь все хотят мира, — ответил Ф. Места.

— Я верю, — говорит Н. С. Хрущев. — Все разумные люди войны не хотят.

В литейном отделе Никита Сергеевич, беседуя с группой рабочих, сказал:

— Не знаю, как здесь у вас, а вот у нас в Донбассе, когда я там работал, было принято среди рабочих дружески поддразнивать друг друга. Так вот, литейщиков, поскольку им приходится иметь дело с землей, у нас тогда называли жуками. Я и хочу вас поприветствовать словами: «Здравствуйте, жуки!»

Рабочие рассмеялись, приветственно кивая головами, послышались голоса рабочих на английском и русском языках:

— Хорошо!

— Привет!

— Дружба!

— Как поживаешь?

— Мир!

— Спасибо вам за дружескую встречу, — отвечает на приветствия Никита Сергеевич. — Я очень рад, что побывал на вашем заводе. Приезжайте к нам, мы покажем вам свои заводы.

Перед тем, как покинуть цех, Н. С. Хрущев осматривает автоматы, отпускающие кофе и прохладительные напитки. Его угощают стаканчиком кока-кола. Подняв бумажный стаканчик, Н. С. Хрущев провозгласил тост за мир во всем мире.

Один из американских корреспондентов, стоявший рядом, спросил:

— Нравится Вам кока-кола?

— Нет, слишком сладкий напиток.

— Вы предпочитаете водку? — вновь задал вопрос навязчивый корреспондент.

— Вы думаете, что русские только и делают, что пьют водку. Если бы мы так поступали, то не обогнали бы вас по производству и запуску ракет! — с усмешкой ответил Никита Сергеевич.

Незадачливый корреспондент поспешил ретироваться: уж очень громко смеялись над ним рабочие.

У цеховых ворот Н. С. Хрущеву был прегражден путь огромной толпой рабочих. В первом ряду стоял коренастый старый рабочий в засаленной спецовке и поношенной кепке. Он с большим интересом следил за каждым шагом главы Советского правительства, внимательно прислушивался к его словам. Никита Сергеевич подошел к этому рабочему.

— Приветствуем Вас! — сказал рабочий на русском языке.

— Привет Вам, — ответил Никита Сергеевич. — Вы русский?

— Нет, я из Белоруссии, из-под Минска.

— Минск теперь очень большой и красивый город. Вы бы, наверное, его не узнали.

Рабочий Дмитрий Заступневич сказал Никите Сергеевичу, что он приехал с родителями в Америку в 1913 году.

— В те годы многие украинцы и белорусы уезжали в Америку, в царской России жилось плохо, — заметил Н. С. Хрущев. — Когда я работал в Донбассе, у меня был один приятель — белорус. Он рассказывал мне, что его друг из Барановичей тоже уехал за океан и поступил работать кузнецом на какой-то завод в Филадельфии. Мой приятель пробовал его потом разыскать, но никаких следов не нашел.

— Я здесь работаю 42 года, — говорит Д. Заступневич.

Никита Сергеевич желает ему успехов и счастья. Потом он берет под руку А. Громыко и вновь подходит к Дмитрию Заступневичу.

— Вот, знакомьтесь! Андрей Андреевич Громыко тоже белорус, ваш земляк, он родился недалеко от Гомеля, — говорит Никита Сергеевич. — Теперь он — министр иностранных дел Советского Союза.

А. А. Громыко и Д. Заступневич тепло приветствуют друг друга, говорят о родных белорусских местах.

Н. С. Хрущева просят поделиться впечатлениями о заводе, о Питтсбурге.

— Среди хорошего народа, среди рабочих я чувствую себя хорошо, — отвечает Никита Сергеевич. — Еще раз благодарю вас за эту теплую встречу.

Рабочие просят Н. С. Хрущева сфотографироваться с ними на память об этой замечательной встрече. Никита Сергеевич охотно исполняет их просьбу.

Тепло распрощавшись с рабочими завода и хозяевами фирмы, Н. С. Хрущев, провожаемый сердечными приветствиями и дружными аплодисментами, направился снова в центр города.

Встреча на заводе «Места» взволновала рабочих завода и произвела на них глубокое впечатление. В отчетах об этой встрече американские газеты отмечали ее необычайную теплоту.

«Большая часть рабочих и служащих завода «Места», — писала газета «Нью-Йорк геральд трибюн», — прекратила работу. Рабочие заполнили все проходы на пути следования г-на Хрущева. Им понравилась проявляемая советским лидером в разговорах смесь твердости в вопросах политических позиций со свободной беседой».

Газета «Уолл-стрит джорнэл» отмечала: «Официальные представители завода сообщили, что Премьер задавал самые разнообразные вопросы, проявляя глубокие знания в области промышленной технологии, как новой, так и старой».

А улицы Питтсбурга весь этот день были заполнены шумным, радостным народом. В середине дня, когда Н. С. Хрущев возвращался с завода «Места», в центре города, казалось, уже все жители города вышли из домов. Люди стояли сплошной стеной на всем пути следования машин. По тому, как нарастали аплодисменты, приветственный гул, можно было определить, где движутся машины с советскими гостями.

Видный французский публицист Пьер Куртад, в качестве специального корреспондента газеты «Юманите» совершивший вместе со всеми «спутниками» Н. С. Хрущева поездку по Соединенным Штатам Америки, так озаглавил свой репортаж об этом дне: «Взрывы аплодисментов в Питтсбурге в честь Хрущева». Он писал:

«Хрущеву потребовались бы целые часы, чтобы пожать руки, которые к нему протягивали люди, стоявшие на машинах и встретившие аплодисментами жест одного из своих товарищей, который, взяв стальной молоток и металлическую деталь в форме серпа, поднял их над головами, как герб Советского Союза. Правда заключается в том, что подобная сцена была бы совершенно невероятна несколько недель назад, до того как эта поездка разорвала паутину «холодной войны» между США и Советским Союзом.

Был очень волнующим оказанный советской делегации прием, который постепенно, изо дня в день, от города к городу становился все более горячим…

Пропаганда «холодной войны» получила в этой стране такой удар, от которого она уже не оправится… Этот факт будет иметь значительные последствия для дальнейшего развития советско-американских отношений».

Пьер Куртад сообщал и о другом, также весьма знаменательном эпизоде. Программой пребывания Н. С. Хрущева в середине дня был предусмотрен завтрак в Питтсбургском университете, встреча с представителями властей штата Пенсильвания, города Питтсбурга, деловых кругов и интеллигенции. Весь многотысячный коллектив студентов деятельно готовился к этой встрече. «В это утро, — пишет Куртад, — студенты торжественно вывесили советский флаг, который называют здесь «Серп и молот», рядом со звездным американским флагом. В это время Маккарти должен был бы перевернуться в своей могиле».

С каждым часом пребывания в Питтсбурге все полнее раскрывалось гостеприимство жителей этого индустриального центра Америки, с исключительной теплотой и радушием встречавших главу Советского правительства. Еще вчера некоторые официальные представители предостерегали, а некоторые органы американской печати откровенно заявляли, что в Питтсбурге могут быть разного рода «неожиданности» и «неприятности». Сообщалось, что сюда движутся десятки специальных автобусов с перемещенными лицами из различных европейских стран, готовыми на любые провокационные вылазки. Некоторые реакционные элементы, видимо, хотели в последний день поездки по стране главы Советского правительства сделать все, чтобы ослабить впечатление от его исторического визита и осложнить беседы Н. С. Хрущева и Д. Эйзенхауэра. Так думали реакционеры, но совсем иначе думали и поступали рядовые американцы, жители Питтсбурга.

Реакция готовилась организовать в Питтсбурге демонстрацию неприязни в отношении к СССР. А жители Питтсбурга устроили теплую и дружественную встречу главе Советского правительства, выразив тем. самым свое стремление укрепить мир, улучшить отношения с народами великого Советского Союза.

Воля миролюбивых людей взяла верх. Реакция была вынуждена отступить. Тысячи людей, вышедших на улицы Питтсбурга, сейчас открыто выражали думы и чаяния миллионов простых людей Америки.

Нет, вовсе не о неприязни в отношении к советскому народу говорили улыбки на лицах многих тысяч жителей Питтсбурга, обращенных сейчас к их высокому гостю. В момент осмотра центра Питтсбурга и его строек десятки тысяч людей встречали Н. С. Хрущева горячими аплодисментами и приветственными возгласами. Люди высоко поднимали плакаты, на которых было написано: «Привет!», «Будем вместе строить мир!», «Добро пожаловать!», «Желаем успеха!» Люди заполнили улицы и площади, они стояли в окнах домов, на балконах и даже на крышах. У школьных зданий толпились дети вместе с учителями — в тот день школы города прекратили занятия, чтобы дать возможность всем учащимся принять участие во встрече главы правительства Советского Союза. Голоса школьников, выкрикивавших слова привета Н. С. Хрущеву, долго звенели над улицами Питтсбурга, по которым проходили машины с советскими гостями.

Когда после поездки по городу машины приближались к гостинице «Карлтон-хауз», полиции уже с трудом удавалось сохранять узенький коридор, по которому можно было проехать к главному подъезду. Появление Н. С. Хрущева вызвало здесь такие бурные приветствия, каких мы не видели в других городах, хотя у всех нас в памяти были горячие встречи и в Сан-Франциско, и в штате Айова.

Памятен и такой эпизод. Осталось всего несколько минут до отъезда из гостиницы в городок Питтсбургского университета, откуда после встречи с представителями властей, деловых кругов и общественности штата и города советские гости должны были выехать прямо на аэродром, чтобы к концу дня быть в Вашингтоне. Многие тысячи людей, окружившие гостиницу «Карлтон-хауз», с огромным вниманием следят за последними приготовлениями к отъезду, каждому хочется еще раз увидеть главу Советского правительства перед его отъездом. И вдруг мы, находясь в этом море людей, слышим взрыв аплодисментов.

Взоры всех людей обращены вверх. Мы также смотрим туда и видим Н. С. Хрущева — он подошел к окну и горячо приветствует жителей Питтсбурга, и каждый его жест вызывает ответные аплодисменты и дружеские возгласы.

Еще через несколько минут, когда машина, на которой следует Н. С. Хрущев, начинает свое движение среди десятков тысяч людей, вновь слышатся приветственные рукоплескания.

А в другом районе города, у Питтсбургского университета, где ждали главу Советского правительства, с раннего утра также царило необычайное оживление. По американской традиции в университетах устраиваются встречи в честь наиболее выдающихся иностранных гостей. Университет — это старейшее и самое крупное учебное заведение Питтсбурга. В его истории немало знаменательных событий и интересных встреч. Но сегодняшний день — особый, такого еще не знала история университета. «Питтсбург пост газетт» писала, что все 7600 студентов университета решили выйти на улицу, чтобы встретить высокого советского гостя. Студенты выпустили специальный номер своей газеты в связи с предстоящим событием, пытаясь осмыслить его значение для университета, для Питтсбурга, для Америки. На первой полосе по-русски было напечатано: «Добро пожаловать, председатель Хрущев!»

Рано утром студенты собрались в «русской комнате» университета, которая является предметом их гордости: она построена в виде терема XVIII века, и здесь все русское — и мебель, и скатерть, и даже тяжелая медная пепельница на столе. Здесь, в этой комнате, обычно проходят уроки русского языка.

Визит Н. С. Хрущева, его выступления и речи взволновали миллионы американцев, но особенно глубокий отклик получили они у молодежи. Любопытно, что в своих дискуссиях молодые люди часто использовали в качестве аргументов яркие, образные мысли и фразы, которые они впервые услышали из его уст.

Разговор зашел о плане всеобщего и полного разоружения, провозглашенном Н. С. Хрущевым с трибуны Организации Объединенных Наций.

— СССР и США слишком сильны, чтобы ссориться, — горячо говорили студенты, — разоружение необходимо.

— А как быть с контролем?

— Русские отказываются от контроля!

— Чепуха! Я сам слышал выступление Председателя Хрущева по телевидению, и он говорил о контроле…

Разгорелся спор. Решено было найти полный текст выступления Н. С. Хрущева в ООН и проверить, кто прав. Вскоре один из студентов разыскал номер газеты с полным текстом выступления Н. С. Хрущева. Тут же были зачитаны слова, в которых ясно говорилось о необходимости всеобъемлющего и действенного контроля.

Между тем, площадь и улицы, прилегающие к университету, начали заполняться народом. К 11 часам утра прибыли отряды полицейских.

Люди стояли по 10–12 человек в ряд в течение нескольких часов, только для того чтобы увидеть главу Советского правительства. Когда к университету подъезжали машины, в воздухе стоял знакомый гул приветствий. Со всех концов слышались возгласы: «Добро пожаловать, Председатель Хрущев!», «О'кей, Никита!» и другие теплые слова. Всюду раздавались аплодисменты.

 

С позиции разума, а не с позиции силы!

 

Наступил час встречи в Питтсбургском университете, к которой готовились не только университет и власти штата и города. Сегодня завершалась поездка главы Советского правительства по Соединенным Штатам, и миллионы американцев хотели поскорее узнать, что скажет Н. С. Хрущев в своем последнем выступлении перед началом переговоров с Президентом Д. Эйзенхауэром.

Здание университета окружено многими тысячами людей. Губернатор штата Пенсильвания Дэвид Лоуренс, мэр города Питтсбурга Томас Галлахер и президент Питтсбургского университета Эдвард Литчфилд — устроители завтрака в честь главы Советского правительства— тепло встречают Н. С. Хрущева.

Большой зал Питтсбургского университета выглядит торжественно. Он переполнен именитыми людьми штата и города, которые ведут оживленные беседы в ожидании прихода гостя. Здесь — крупнейшие представители деловых кругов, ученые, деятели культуры, видные журналисты, служители церкви. В городе первую скрипку играют, конечно, присутствующие в зале представители стальных корпораций. Рядом с владельцами промышленных предприятий — хозяева банков. Среди присутствующих генерал Мэтьюс Риджуэй, бывший командующий американскими войсками в Корее, действовавшими под флагом ООН. Сегодня он в штатском. Ныне этот генерал занимает пост председателя опекунского совета института Меллона. Примечательный факт — воинственный генерал под крылышком миллиардера Меллона, владеющего более чем половиной всех банковских активов Питтсбурга. А за соседним столиком — редактор местной газеты и его жена, тоже журналистка. Она рассказывает, что в годы второй мировой войны была военным корреспондентом в частях американской армии. Самым ярким событием она считает встречу американских и советских воинов на Эльбе, когда они, разгромив гитлеровскую армию, вместе праздновали победу. Эта журналистка говорит, что она бережно хранит красные звездочки, врученные ей советскими офицерами и солдатами в те исторические дни. Вот какие бывают иногда соседи на подобных приемах в Америке! Всего на завтраке в Питтсбургском университете присутствовало около пятисот человек.

Собравшиеся горячо приветствуют Н. С. Хрущева, когда он появляется за столом почетных гостей, возвышающимся справа. Затем наступает минута торжественной тишины. Священник Г. Шарф произносит молитву. Советские гости — атеисты, но и они с большим вниманием слушают священника: он говорит об улучшении отношений между странами, о мире между народами.

С приветственными речами выступают председательствующий на завтраке президент Питтсбургского университета Эдвард Литчфилд, губернатор штата Дэвид Лоуренс и специальный представитель Президента США Генри Лодж.

— Мне, как губернатору штата Пенсильвания, — сказал Дэвид Лоуренс, — естественно, очень приятно, что из всей нашей огромной страны наш штат и мой родной город Питтсбург были выбраны как один из районов Америки, необходимых для полного понимания нашей страны. Я имею в виду то понимание, которым, как мы все надеемся, проникнется Председатель Хрущев в результате его поездки по Соединенным Штатам.

Губернатор говорит об истории штата и города, об их роли в борьбе за независимость, в создании и развитии Соединенных Штатов, о важном значении Питтсбурга в укреплении индустриальной мощи страны. — Мы уважаем великие достижения других, — заявляет он. — Мы не боимся мирного соревнования… мы больше всего хотели бы мира, освобожденного от подозрений и от страшной угрозы ядерной войны.

Характеризуя политическое положение в стране, оратор отмечает, что, несмотря на наличие в США двух партий, «в любом серьезном кризисе в наших внешних отношениях мы сразу же, как один, поддерживаем нашего Президента». «В своих переговорах с государственными деятелями мира Президент Эйзенхауэр говорит от имени единой страны. Америка с доверием пойдет за ним».

Специальный представитель Президента Генри К. Лодж начал свое выступление, — а это было его последнее выступление, поскольку путешествие по стране сегодня завершалось, — с некоторого обобщения впечатлений о поездке Н. С. Хрущева по Соединенным Штатам. Он говорил:

— Наша десятидневная поездка по Америке близится к концу. Сегодня вечером мы сопровождаем Председателя Хрущева в Вашингтон, чтобы он и Президент смогли побеседовать. Все американцы придают большое значение этим беседам глав двух могущественных государств мира. Мы надеемся, что эта поездка интересна для Вас, Председатель Хрущев, и для членов Вашей делегации так же, как она памятна, и я могу сказать поучительна, для нас, сопровождающих Вас. Вы наш уважаемый и желанный гость.

И Лодж сказал весьма многозначительную фразу:

— Свои лучшие надежды на справедливый и прочный мир мы связываем с Вами.

Упоминая о городах страны, с которыми знакомился Н. С. Хрущев во время поездки по США, Лодж особо сказал о Питтсбурге как городе, известном «производством стальных жил нашей промышленной силы». Он говорил о достижениях металлургической промышленности, но осторожно обошел молчанием тот факт, что сейчас она уже третий месяц бездействует в результате забастовки сталелитейщиков всей страны. В крупнейшем центре забастовки он уже не рискнул повторять свои слова об «экономическом гуманизме», о том, что в США нет «баронов-грабителей» и что здесь все проявляют заботу о благосостоянии рядовых граждан.

С явным нетерпением ждали участники этой встречи выступления главы Советского правительства. Н. С. Хрущев, завоевавший своими выступлениями симпатии миллионов американцев, и сегодня начал свою речь с обращения к собравшимся, которое покоряло своей искренностью, человечностью, чувством большого уважения к американскому народу.

— Мне приятно встретиться с вами, — сказал Н. С. Хрущев. — Может быть, потому, что ваш город — город большой индустрии живо напомнил мне далекое прошлое — мое детство и юность, работу в Донбассе. Может быть, потому, что я вообще люблю встречаться с людьми дела, но скорее всего мне доставляет удовольствие встретиться с вами и по той и по другой причине.

— Впечатление о Питтсбурге и его жителях у нас осталось замечательное, — подчеркивает Никита Сергеевич.

Зная, как интересует американцев развитие советской экономики, Н. С. Хрущев подробно рассказывает о росте тяжелой индустрии, в частности металлургической промышленности, всей экономики Советского Союза, о великом семилетнем плане, о перспективах мирного соревнования СССР и США на экономическом поприще и о значении этого для дела мира.

— Ваша страна достигла высокого уровня промышленного развития, — говорит Никита Сергеевич. — Бурное развитие промышленности в Соединенных Штатах Америки поразило весь мир, вызвало восхищение и даже зависть в других странах. У вас не было прежде достойного партнера по темпам развития и мощи. Теперь он есть в лице Советского Союза…

Сейчас мы уже кое в чем догоняем вашу страну. Если говорить образно, у нас идет с вами перекличка свистками. Наш свисток вы слышите все громче и ближе. С каждым годом он будет слышнее. И недалек тот день, когда мы с вами поравняемся на одной и той же станции, поприветствуем вас и двинемся дальше. Но впереди будем уже мы, а не вы. Не мы будем следовать за вами, а вы за нами.

Н. С. Хрущев в доходчивой форме убедительно разъясняет американским слушателям, почему лозунг «Догнать и перегнать Соединенные Штаты», ставший популярным в нашей стране, не таит никакой «угрозы» для американского народа. Он говорит о том, что от этого мирного соревнования, направленного на улучшение жизни людей, выигрывают и советский и американский народы, все народы мира. Это будет великий вклад в дело упрочения мира на земле. Жить в мире и дружбе, перековать мечи на орала — вот истинные устремления миролюбивых советских людей, всех, кому дорого дело мира. Самый верный путь избежать угрозы ядерной войны— это уничтожение средств ведения войны, прекращение гонки вооружений. Советский Союз предлагает объявить вне закона «холодную войну» повсюду и навсегда.

Со всей прямотой и откровенностью Никита Сергеевич говорит о том, что есть еще люди, которые заинтересованы как раз в обратном. В этом заинтересованы те, кто наживается на гонке вооружений; они боятся, что прекращение военных заказов и переход на мирные рельсы лишит их прибылей, будет беспрерывно лихорадить промышленность.

— Но такие настроения — только от недальновидности, — замечает Н. С. Хрущев. — Такие люди живут по принципу не глядеть дальше своего носа. В самом деле, если дело дойдет до применения того оружия, которое ныне изготовляется, то в огне войны могут сгореть не только прибыли, накопленные на производстве вооружений, но и весьма многие из их владельцев.

Многие из слушателей настораживаются: уж не вмешательство ли это? Словно почувствовав такое настроение своих слушателей, Никита Сергеевич сразу же дает ответ:

— Прошу понять меня правильно. Я никого не хочу упрекать, а стараюсь лишь подчеркнуть ту мысль, что и богатством можно пользоваться только тогда, когда оно не превращается в угли и пепел.

Этот трезвый взгляд на мир, эта неотразимая логика аргументов заставляют серьезно задуматься каждого, кто способен реально мыслить.

— Подумайте только, — обращается Н. С. Хрущев к своим собеседникам, ко всем американцам, — как выглядели бы международные отношения, если бы США — самая мощная крупная страна капиталистического мира — и СССР — самая крупная и мощная среди стран социализма — установили бы между собой хорошие отношения, а тем более отношения сотрудничества, которые, как мы хотели бы, переросли в дружбу.

Какая ясная и поистине захватывающая перспектива: жить в мире и дружбе, содействовать обеспечению мира на земле для всех народов!

— Мы должны хорошо понять друг друга, — продолжает Никита Сергеевич. — Мы не просим мира, а только считаем, что не война, а мир является естественным состоянием человечества.

Проискам сторонников «холодной войны» в дни визита наносились сокрушительные удары. Вот и сегодня в своем выступлении перед началом бесед с Президентом Эйзенхауэром Никита Сергеевич нанес неотразимый удар по тем, кто хотел затруднить и сорвать эти переговоры, пустив в ход измышление о том, будто Хрущев «собирается делить мир с Эйзенхауэром».

— Должен заявить, что такие толки совершенно беспочвенны и вздорны, — сказал Н. С. Хрущев. — Люди, которые так рассуждают, смотрят на все события, как разбойники. Они мыслят по-своему: раз силен, захватывай все, что можешь! Но мы люди совсем иной морали. Наша сила служит лишь благу нашего народа и других народов. Мы свою силу используем для обеспечения мира и всеобщей безопасности. Никаким другим целям она не служит.

Все новые и новые аргументы в обоснование идеи мирного сосуществования и мирного соревнования приводит в своем выступлении глава Советского правительства. Разные взгляды на общественный строй не должны мешать сотрудничеству.

— Вам нравится капитализм, — говорит, обращаясь к присутствующим Н. С. Хрущев, — ну что же, бог с вами, живите при капитализме, продолжайте ехать на своем старом коне. А мы на новом, свежем, социалистическом коне, и нам будет легче догнать и перегнать вас. Но это вопрос экономического соревнования двух систем Если мы станем на путь мирного соревнования, то от этого выиграют все народы, так как между государствами не будет войн, не будет литься кровь людей.

И снова в зале раздаются горячие аплодисменты, одобряющие этот вывод.

Выступавший в начале встречи губернатор штата Пенсильвания Дэвид Лоуренс закончил свое выступление заявлением о том, что американский народ един в поддержке политики правительства, что республиканская и демократическая партии США проявляют полное единство в защите и поддержке своего строя, что они поддерживают Президента и внешнюю политику, которую он проводит.

Все участники встречи и огромная аудитория, следившая за встречей в Питтсбурге по радио и телевидению, с напряженным вниманием слушали ответ Н. С. Хрущева на заявление губернатора.

Обращаясь к Дэвиду Лоуренсу, Никита Сергеевич говорит:

— Я хочу сказать, как можно, по моему мнению, толковать эту речь. Один смысл может быть таков: слушай, Хрущев, смотри! (Смех в зале.) У нас две партии, но мы едины.

А какая разница между вашими партиями, бог знает, разбираетесь ли вы в этом, не знаю, но я в этом не очень разбираюсь. (Смех в зале. Аплодисменты.) Если точнее сказать, я не вижу разницы между ними. Но в речи господина губернатора может быть и такой намек: завтра ты, Хрущев, будешь разговаривать с нашим Президентом. Мы подаем свой голос нашему Президенту — будь тверд, стой крепко, мы поддерживаем тебя.

Теперь все ждали, что же скажет глава Советского правительства по поводу призыва к Президенту «быть твердым» в предстоящих переговорах? Ответ был точным и предельно ясным.

— На это могу сказать вам следующее, — заявил Н. С. Хрущев, — спросите вашего посла г-на Томпсона и его супругу. Г-н Томпсон несколько лет представляет нашу страну в Москве, и, если я скажу неправду, пусть он меня поправит. Наш советский народ един, он сплочен вокруг своей Коммунистической партии, поддерживает свою родную партию, которую он считает лучшей партией в мире. Наша одна Коммунистическая партия лучше двух ваших.

Эти слова, сказанные с чувством гордости за наш народ, за ленинскую партию, вызывают оживление в зале.

— Наш народ поддерживает свое Советское правительство, — говорит Н. С. Хрущев. — Когда я ехал в США, мне многие говорили так, как вы говорите вашему Президенту: товарищ Хрущев, поезжай в Америку, добивайся мира и дружбы с американским народом и с американским правительством, но стой крепко. (Веселое оживление в зале.)

Где же выход, что надо сделать для того, чтобы предстоящие переговоры, которых с таким нетерпением ждал весь мир, были плодотворными для дела мира?

Глава Советского правительства с присущей ему откровенностью излагает свои взгляды и по этому вопросу. Он говорит:

— Если так упрощенно будем подходить к делу, займем непримиримые позиции — я свою, а Президент США свою, — то у нас завтра не будет делового разговора. Это были бы не переговоры для отыскания разумных решений, а было бы одно упорство, которое, образно говоря, напоминало бы упорство двух быков: у кого крепче ноги, у кого крепче лоб, у кого длиннее рога, кто кого быстрее проткнет рогами.

Однако, как указал Н. С. Хрущев, подобная позиция не даст выхода из создавшегося положения, что не этого состязания в упорстве и силе ждут сейчас народы Советского Союза и Соединенных Штатов Америки, все миролюбивые народы.

— Поэтому давайте посоревнуемся в том, чтобы решать спорные вопросы не силой, а разумом. Этого ждут от нас все народы, — сделал Н. С. Хрущев обобщающий вывод, встреченный горячими аплодисментами.

Решать назревшие международные вопросы не с позиции силы, а с позиции разума! Эти слова, обращенные к американскому народу, правительству США накануне переговоров, вызывали живой отклик миллионов людей, которым осточертела «холодная война» и гонка вооружений. Эти слова открывали ясные перспективы, вселяли в сердца людей великие надежды на укрепление мира во всем мире.

Не раз американские слушатели высказывали свое восхищение тем, как выступает Н. С. Хрущев. В газете «Питтсбург пресс» вскоре после этой встречи Дж. В. Фост, делясь впечатлениями о Н. С. Хрущеве, писал: «У Хрущева блестящий ум, он много читал, он, бесспорно, обладает мужеством и огромной энергией. Он выдающийся мастер экспромта».

Речь Н. С. Хрущева слушали не только те, кто находился в большом зале университета, — ее транслировали по радио и телевидению. Машины с радиоприемниками, скопившиеся в районе университета, были окружены множеством людей, жадно ловивших каждое слово. В автобусах с радиоприемниками в то время, когда выступал Н. С. Хрущев, царила тишина. «Счастливчиками» называли тех, кто пришел к университету с портативными приемниками. Возгласы одобрения раздавались не только в зале, где происходила встреча, но и во многих очень отдаленных от этого зала местах, где самые различные люди с большим вниманием слушали речь.

В течение трех часов тысячи людей, собравшихся у Питтсбургского университета, не расходились, ожидая, что им удастся еще раз увидеть главу Советского правительства. Им хотелось выразить Н. С. Хрущеву признательность за все, что он сделал и делает, чтобы Советский Союз и Соединенные Штаты стали ближе, чтобы они лучше поняли друг друга, укрепили таким образом взаимное доверие и направили свои усилия в борьбе за упрочение мира и для себя, и для всех народов.

Проводы Й. С. Хрущева из Питтсбурга были еще более теплыми и сердечными, чем вчерашняя встреча. За короткое время пребывания в этом городе глава Советского правительства своими беседами с рабочими, встречами со многими тысячами жителей города на его улицах и площадях и только что произнесенной яркой речью в Питтсбургском университете завоевал еще большие симпатии самых широких слоев населения. Многие десятки тысяч людей, провожая высокого советского гостя, от души желали ему успешного завершения исторического визита.

В 16 часов 30 минут по местному времени Н. С. Хрущев и сопровождающие его лица на специальных самолетах вылетели в Вашингтон. Внизу проплывала панорама города, залитого в этот час яркими лучами солнца. И снова мы видели корпуса металлургических гигантов, замерших в бездействии. Индустриальное сердце Америки как бы застыло; схватка полумиллионной армии бастующих металлургов с «королями стали» продолжалась. Рабочие проявили организованность и стойкость в борьбе за свои жизненные интересы. Только через полтора месяца после возвращения из США мы узнали о том, что 116-дневная забастовка была прекращена по решению Верховного суда США, обязавшего всех рабочих-металлургов в принудительном порядке приступить к работе. Мы узнали также, что за время забастовки потери в заработной плате рабочих-металлургов и работников других отраслей, зависящих от поставок стали, составили свыше миллиарда 130 миллионов долларов. Надо представить себе, как это отразилось на жизни рабочих! Эта черта американского образа жизни, определяющая жизнь большого индустриального города, убедительно опровергает утверждения тех, кто пытается монополистический капитализм перекрасить в «народный капитализм» или даже в «экономический гуманизм».

Вся американская печать в отчетах о пребывании Н. С. Хрущева в Питтсбурге отмечала исключительно теплый прием главы Советского правительства в этом городе, говорила об энтузиазме населения. Газета «Нью-Йорк таймс» в корреспонденции «Прием в Питтсбурге — самый теплый на всем протяжении поездки» писала:

«Питтсбургу понравился Премьер Хрущев, а господину Хрущеву понравился Питтсбург. Советскому лидеру был оказан самый теплый прием на всем протяжении его поездки по Америке, и сегодня в деловом квартале Питтсбурга собрались колоссальные толпы людей, чтобы приветствовать его. В полдень люди наводнили улицы «Золотого треугольника», чтобы увидеть господина Хрущева в то время, как вереница автомашин проезжала по этому району. Сияющий и приветствующий толпу советский Премьер, который занимал место на заднем сиденье белой открытой автомашины, вызвал самое большое скопление народа за всю историю города».

Та же газета отмечала теплоту встреч с рабочими на заводе «Места»: «На заводе господин Хрущев явно чувствовал себя как дома. Он сказал, что это напоминает ему его молодость, когда он был рабочим, и показал, что он знаком с машинным оборудованием. Он отозвался с высокой похвалой о некоторых технических процессах, но критиковал кое-какие машины. Как указали представители администрации предприятия, все замечания господина Хрущева были восприняты хорошо».

Газета «Балтимор сан», описывая пребывание Н. С. Хрущева в Питтсбурге, отмечала: «Это было больше, чем вежливая встреча, это был открытый энтузиазм».

Телеграммы и письма, поступившие на имя Н. С. Хрущева из Питтсбурга и штата Пенсильвания, отражали глубокое впечатление от этого визита. Авторы телеграмм и писем приветствовали визит главы Советского правительства, горячо одобряли его неутомимую борьбу за мир и дружбу между народами.

Так думали многие американцы, жаждущие прочного мира и улучшения отношений между Советским Союзом и Соединенными Штатами Америки — этими двумя великими державами, которые несут особую ответственность за сохранение и упрочение мира. Они возлагали большие надежды на предстоявшие в Кэмп-Дэвиде беседы главы Советского правительства Н. С. Хрущева и Президента США Д. Эйзенхауэра.

Впереди — снова Вашингтон. Последние, и самые важные, дни пребывания в США.

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ВРЕМЯ БОЛЬШИХ ОЖИДАНИЙ

 

 

Снова в Вашингтоне

 

В Вашингтон Н. С. Хрущев вернулся под вечер 24 сентября. Стояла жаркая влажная погода. Воздух казался плотным, как вата. Люди, вышедшие на улицы, чтобы снова встретить главу Советского правительства, то и дело вытирали лица мокрыми платками. Ни дуновения ветерка, ни капли освежающего дождя. В воздухе как бы разлито томительное ожидание осенней поры, способной освежить атмосферу.

На аэродроме никаких церемоний: ведь это неофициальный приезд. Только журналисты и фотографы, как обычно, толпились на высоких подмостках, похожих на строительные леса, охотясь за удачным кадром, за хлесткой деталью. Когда Н. С. Хрущев и сопровождающие его лица спустились с самолета на землю, несколько наиболее расторопных репортеров прорвались к Г. Лоджу.

— Ну как?

Лодж развел руками и ответил вполголоса:

— Он говорит, что не устал, и он определенно выглядит свежим. Он находится в хорошем настроении.

Репортеры помчались к телефонным будкам.

А Никита Сергеевич действительно был в хорошем настроении. Он все еще находился под впечатлением только что закончившейся радушной встречи с жителями американской столицы сталелитейной промышленности, о которой газета «Нью-Йорк таймс» писала:

«Мэр города после отъезда Хрущева заявил, что он никогда не видел таких больших толп».

Но теперь пришло время удивляться властям Вашингтона: хотя протокол поездки не предусматривал никаких церемоний ни на аэродроме, ни в городе и никто не призывал население столицы выйти навстречу гостю, на всем пути от аэропорта Эндрюс до резиденции Блэйр-хауз теснились десятки тысяч людей, причем они явно были настроены весьма приветливо. Бросалось в глаза, что на сей раз свои теплые чувства выражало гораздо большее число людей, нежели десять дней назад, когда Н. С. Хрущев впервые ступил на американскую землю.

Оправдался прогноз Никиты Сергеевича: лед «холодной войны» не только треснул, но и начал крошиться. Его выступления в Нью-Йорке, Лос-Анжелосе, Сан-Франциско, Де-Мойне и Питтсбурге дошли по каналам телевидения, радио и газет почти до каждого американского дома. Они сильно изменили представление американцев о Советской стране, о коммунизме, о людях, выдвинутых нашим народом к власти. Если до этого информация о Советском Союзе просачивалась сюда лишь тоненьким ручейком, то сейчас хлынула настоящая Ниагара, могучий поток правдивых, из первых рук получаемых, неотразимо убедительных и волнующих сведений. Они не оставляли камня на камне от фальшивых легенд, сочинявшихся о нашей стране на протяжении десятков лет.

Американцы, ставшие жертвой неумной пропаганды, ожидали увидеть жесткого, скупого на простые человеческие слова, вспыльчивого и гневного доктринера. А перед ними предстал простой, сердечный, охотно идущий на прямые контакты с народом человек, отстраняющий охрану, чтобы дружески поговорить с рядовым американцем, протестующий против того, что его возят в закрытом автомобиле, человек, с большим желанием вступающий в беседу, а если надо, то и в спор. Им очень понравились страстность Н. С. Хрущева, с которой он защищал свои идеи, не давая никому бросить на них тень, и та терпимость, с которой он относился к убеждениям других. У людей рождались доверие и симпатия, и, когда до них доходили вести о тех предложениях, которые глава Советского правительства выдвигал в своем стремлении добиться укрепления мира, они говорили:

— Нет, это не пропаганда! Он искренний человек, и ему можно верить…

Так менялись привычные стандартные представления американцев о Советском Союзе, и люди не стеснялись об этом говорить. Одна пожилая журналистка, сопровождавшая Н. С. Хрущева, в откровенной беседе так рассказала о себе, невольно отражая то, что происходило в те дни со многими американцами:

— Я всегда относилась враждебно к Советскому Союзу. Как и многие другие, я верила тому, что говорилось и писалось здесь. Но вот случилось так, что мне довелось сопровождать в этой удивительной поездке Хрущева. Я внимательно присматривалась к нему, придирчиво слушала его речи, мысленно оспаривала его аргументы. И вдруг я поняла, что все те представления, которыми мы жили столько лет, надо выбросить в помойную яму. Я увидела, что это настоящий человек и что он предлагает вещи серьезные и, главное, осуществимые. Верьте или не верьте, но теперь этот человек вызывает у меня симпатию. Я невольно противопоставляю его некоторым нашим деятелям, вроде Герберта Гувера или Кальвина Кулиджа, губы которых постоянно кривились от презрения к народу, когда они стояли у власти.

Она минуту помолчала и потом сказала, горько усмехнувшись:

— Это любопытное ощущение… Не так просто менять свое мнение о множестве вещей, когда тебе уже больше пятидесяти лет. Но иногда это бывает необходимо…

Сколько таких бесед происходило в те дни!

 

Нам ветер в лицо не дует

 

24 сентября вся Америка особенно много говорила о поездке Н. С. Хрущева: ведь завтра в уединенной резиденции Президента США Кэмп-Дэвид должны были начаться закрытые беседы двух глав правительств. Этой встречи все ждали с нетерпением и надеждой. То был день больших ожиданий. Комментаторы мобилизовывали все свое красноречие, чтобы сделать свои прогнозы — то розовые, то серые — как можно более убедительными. Чиновники госдепартамента и Белого дома упаковывали досье, которые могли понадобиться во время бесед. В Пентагоне с нетерпением ждали телефонного звонка с мыса Канаверал во Флориде, где лихорадочно спешили подвести «позицию силы» под предстоящую встречу в Кэмп-Дэвиде; было задумано, что к моменту встречи в догонку за советским лунником взовьется американский «Атлас». Тогда можно было бы заявить, что отныне счет соревнования в космосе 1:1.

Но радужные мечты не сбылись. Из Флориды пришло краткое, но выразительное сообщение: «24 сентября на мысе Канаверал взорвалась ракета «Атлас», которая готовилась для запуска искусственного спутника весом 168 килограммов на орбиту вокруг Луны. Система представляла собой четырехступенчатую ракету, на которой должен был быть установлен спутник. Взрыв похоронил надежды на запуск ракеты в сторону Луны. В настоящее время нет другой готовой ракеты, которая могла бы доставить спутник на орбиту вокруг Луны».

Нетрудно представить себе, какое впечатление произвело это сообщение. Оно вызывало смешанные чувства. Можно было по-человечески посочувствовать американским ученым. Они потерпели еще одну неудачу в необычайно сложном и трудном деле, каким является запуск ракеты в сторону Луны. Но, говорили себе мыслящие американцы, умная ли это политика — пытаться во что бы то ни стало изобразить дело так, будто у нас есть основания для ведения переговоров «с позиции силы», тогда как в действительности такого основания давно уже нет? Глава Советского правительства привез в подарок Д. Эйзенхауэру копию советского вымпела, уже доставленного на Луну. Отправив ракету на Луну, советские ученые и инженеры еще раз подтвердили, что для них запуск мощных ракет — дело уже верное и обычное. А чего добились люди с мыса Канаверал, добавив к длинному списку аварий с ракетами еще одну? Не благоразумнее ли было бы подходить к переговорам, которые начнутся завтра, с позиции разума, как об этом говорил глава Советского правительства.

Инерция — страшная сила, особенно в политике. Видимо, не так легко людям, которые на протяжении многих лет руководствовались в своих действиях стратегией «большой дубинки», искать что-то другое, когда отчетливо выяснилось, что те, в отношении кого они хотели бы действовать «с позиции силы», так же сильны, если не сильнее.

Однако жизнь — хороший учитель. И, говоря о мирном сосуществовании, Н. С. Хрущев заметил в Сан-Франциско:

— Я уже объяснял неоднократно, что это такое, и готов еще и еще раз терпеливо разъяснять. Кому непонятно, пусть еще подумает. Если он не поймет, видимо, он еще не созрел, пусть подрастет, жизнь его подведет к этому, может быть, не раз на лбу шишки набьет и узнает, как необходимо мирное сосуществование.

Так или иначе, но только что закончившаяся поездка Н. С. Хрущева по стране убедительно показала, что рядовые американцы ничего не желают столь страстно и единодушно, как разрядки напряженности в международных отношениях, уверенности в завтрашнем дне, мира. И вспышкопускательство, которым занимались в те дни люди в военной форме на мысе Канаверал, их не только не радовало, но, напротив, сердило: если американский народ искренне хочет мира, то почему противиться этому?

Тем большее удивление вызывали опубликованные в канун встречи Н. С. Хрущева и Д. Эйзенхауэра мрачные пророчества некоторых людей, столь основательно вмерзших в лед «холодной войны», что до них никак не доходило общее потепление международной атмосферы.

Газета «Нью-Йорк геральд трибюн» писала в редакционной статье: «Обсуждение в Кэмп-Дэвиде может дать только соглашение, фиксирующее наличие разногласий». По своему обыкновению некоторые газеты подходили к встрече, на которую народы возлагали такие большие надежды, как к какому-то спортивному матчу. Чего стоит хотя бы такой образчик публицистики, заимствованный нами из газеты «Уолл-стрит джорнэл»: «Это совещание будет нелегким для Президента Эйзенхауэра, так как советский руководитель поставил его в оборонительное (?) положение своим предложением о разоружении в Организации Объединенных Наций».

Давно знакомые скрипучие голоса!

Газета «Нью-Йорк таймс», о которой американцы говорят, что по содержанию и тону ее статей можно почти безошибочно узнать о настроениях в Белом доме и госдепартаменте, опубликовала большой обзор, в котором было сказано:

«Прежде чем отправиться в Кэмп-Дэвид для обсуждения с Эйзенхауэром в менее напряженной, уединенной обстановке важнейших вопросов, которые разделяют мир, г-н Хрущев постарался создать атмосферу, в которой господствовал бы дух примирения, взаимопонимания и желания прийти к взаимному согласию. Как для себя, так и для Президента он отверг позицию, которую он характеризует как упрямую и непоколебимую, когда каждая страна пытается главным образом с помощью силы повлиять на политику другой страны и изменить ее. Вместо этого, как заявил г-н Хрущев, усилия должны быть направлены на решение существующих противоречий «с помощью разума, а не силы»… Существует, однако, сфера, где, даже при самом тщательном учете пожеланий Хрущева, не обнаруживается признаков существенных изменений его позиции или же какой-либо склонности к такому изменению. Это германский вопрос».

В той же статье газета была вынуждена признать то, что в итоге поездки Н. С. Хрущева по Соединенным Штатам стало очевидно десяткам миллионов людей, которые видели и слышали по телевидению и радио его выступления и читали их тексты в газетах.

«До сих пор, — писала газета, — г-н Хрущев был известен как человек страстной убежденности, который прилагает все усилия для достижения того, во что он верит. Он вновь и вновь повторяет — и нет объективных причин, чтобы сомневаться в его искренности, — что целью его поездки в США является содействие делу достижения взаимопонимания между США и СССР».

Таков общий политический фон, на котором должны были начаться беседы глав двух великих держав. Понятно, что в тот душный вечер в Вашингтоне повсюду говорили о перспективах встречи, которая в глазах всех приобретала поистине историческое значение.

В 6 часов вечера 24 сентября к зданию Посольства СССР в Вашингтоне устремился поток автомобилей: это направлялись на прием в честь Председателя Совета Министров СССР более пятисот гостей. Здесь были руководящие деятели Соединенных Штатов во главе с вице-президентом США Р. Никсоном, видные представители деловых кругов, интеллигенции, главы иностранных посольств и миссий, аккредитованных в Вашингтоне.

Какой-то предприимчивый маклер, пробившись к Н. С. Хрущеву, спрашивает, не слишком ли он рискует, скупая бумаги так называемых царских долгов.

— Сбывайте их поскорее, если найдете какого-либо чудака-покупателя. Иначе обязательно прогорите! — советует Никита Сергеевич.

Переходя из одного переполненного зала в другой, Н. С. Хрущев все время находился в гуще гостей. Он дружески беседовал с ними, делился впечатлениями о поездке по стране, весело шутил. Встретившись с талантливым американским пианистом Ваном Клиберном, победителем конкурса имени Чайковского в Москве, Никита Сергеевич отечески обнял его, поинтересовался здоровьем и творческими успехами. Ван Клиберн сказал, что его рука, подвергшаяся операции, уже зажила, что он снова играет и готовится сейчас к концертной поездке в Европу. Рассчитывает он побывать и в Советском Союзе.

К Никите Сергеевичу подходит известный американский журналист-обозреватель Уолтер Липпман. Пожимая ему руку, Н. С. Хрущев говорит:

— Хочу лично поздравить Вас с семидесятилетием. Ведь Вам недавно исполнилось семьдесят?

— Да, уже семьдесят, к сожалению.

— Поздравляю! Я читаю Ваши статьи. Со многим я, конечно, не соглашаюсь, но всегда отдаю должное Вашему журналистскому мастерству.

В тот вечер было много таких встреч, коротких, но очень выразительных бесед. Прием прошел в теплой, непринужденной обстановке. Однако этим приемом рабочий день Н. С. Хрущева еще не был завершен: его ждала группа представителей американских деловых и торговых кругов, собравшаяся для встречи с ним. И, как только закончился прием в Советском посольстве, Никита Сергеевич направился на эту встречу. Его ожидали в салоне отеля «Шератон», который расположен неподалеку от посольства. Он шел туда пешком.

Многие жители Вашингтона были приятно поражены, когда видели идущего им навстречу главу Советского правительства. Его тотчас же узнавали и тепло приветствовали.

— Добрый вечер! Привет! — слышались дружелюбные возгласы.

По мере продвижения Никиты Сергеевича к отелю число сопровождавших его людей росло, как лавина. К доброй сотне, неотступно следовавших за ним корреспондентов, присоединялись все новые и новые люди. Они двигались большой тесной толпой, окружив Никиту Сергеевича. Стало трудно пробиваться сквозь большое скопление людей. Но до «Шератон» было недалеко.

В комфортабельном салоне были накрыты столы для парадного ужина. Здесь собрались руководители крупных компаний, знатные гости, каждый из которых, как говорят в Соединенных Штатах, «стоит миллионы долларов».

Внешне это была весьма любезная встреча: люди, правящие в мире бизнеса, умеют вести себя в обществе применительно к обстоятельствам. Но беседе не хватало настоящего тепла, и чувствовалось по всему, что большинство столь именитых в бизнесе гостей в смокингах и накрахмаленных рубашках, пришедших на встречу с руководителем правительства Советского государства, не проявляет заботы ни о нормализации американо-советских отношений, ни даже об экономических связях двух стран. Они вели беседу вразброс, перескакивая от одного вопроса к другому и подчас выдвигая самые фантастические предлоги, с помощью которых можно было бы оправдать натянутое состояние американо-советских отношений.

— Не представляю себе, как поездка г-на Хрущева может помочь советско-американской торговле, — говорил Ф. Кортней, президент парфюмерной компании Коти, которая когда-то была французской.

— Предприниматели и рабочие у нас часто конфликтуют. Во всех этих конфликтах замешаны коммунисты, которые подогревают эти конфликты и тем самым создают трудности в налаживании отношений с СССР, — заявил президент «Рипаблик стил корпорейшн» Ч. Уайт.

— К сожалению, Советский Союз не публикует данных о производстве золота и золотых запасах. Отсутствие подобных сведений подрывает доверие и волнует нас, — добавил тот же Ф. Кортней.

Никита Сергеевич внимательно слушал своих собеседников, терпеливо отвечал на их вопросы, но когда стало уже совершенно очевидно, что большинство присутствующих не заинтересовано в развитии американо-советской торговли, он сказал:

— Хочу, чтобы вы меня правильно поняли. Я не приехал сюда сбывать вам залежалые товары… Не хотите торговать с нами, не торгуйте. Мы будем ждать, пока вы сами не постучите к нам в дверь. Еще раз повторяю, мы потерпим, нам ветер в лицо не дует. Посидите у моря, подождите погоды.

Отметив, что Советский Союз успешно развивает свою внешнюю торговлю, в том числе и с союзниками США, Никита Сергеевич иронически заметил:

— Только Америка не торгует с нами. Ну что же, у нас есть такая поговорка: если губы надуешь и кашу не съешь, то от этого не выиграешь… Я вижу, что американцы испугались коммунизма, как кролик удава, и теряют здравый рассудок. Ну что же, мы подождем, пока вы придете в полное сознание и начнете торговать.

Это прямое и откровенное заявление вызвало оживление среди собравшихся. Многие засмеялись и начали аплодировать.

В заключение беседы организатор этой встречи — издатель газеты «Джорнэл оф коммерс» Э. Риддер поставил довольно хитроумный вопрос:

— Г-н Председатель, Вы видели американский народ, Вы согласились с тем, что он является миролюбивым народом. Придерживались ли Вы этих взглядов и раньше, и верите ли Вы, что так же миролюбиво настроено американское правительство?

Никита Сергеевич внимательно поглядел на Риддера и заговорил спокойным тоном, не спеша, как бы размышляя вслух:

— Поездка по США моих убеждений не изменила. Я и раньше считал американский народ миролюбивым народом. Что касается оценки действий американского правительства, то это зависит от конкретных условий.

Надо судить не по словам, а по делам. Мы внесли вопрос о разоружении. Но если вы будете лишь говорить, что вы за мир, и вместе с тем иметь военные базы вокруг СССР, то тогда мы также вынуждены будем иметь ракетные базы против вас. Мы внесли предложение о мирном договоре с Германией. Если вы его подпишете, значит вы хотите мира, если нет, значит вы держите курс на обострение отношений. Мы хотим жить в мире и хотим торговать с вами. Торговля является лакмусовой бумагой: она показывает состояние отношений между государствами… Вы не хотите с нами торговать. Но почему? Это заставляет нас задуматься и насторожиться. Видимо, вы замышляете что-то плохое. Не могу же я сказать нашему народу, что вы за мир, но не хотите торговать даже паршивой селедкой. Если бы я так поступил, то советские люди сказали бы мне, что я простак и что, видимо, надо иметь другого премьера. Но я не скажу так советскому народу.

Никита Сергеевич на мгновение задумался и с чувством сказал:

— Не хотите торговать с нами — не надо, но снимите дискриминацию. До тех пор, пока останется дискриминация, останется и заноза в нашем сердце. Если же мы найдем общий язык по вопросам разоружения, будем иметь мирный договор с двумя германскими государствами — значит мы будем видеть, что вы хотите жить в мире. Если нет — значит вы хотите войны. Все состоит из конкретных действий. Если вы думаете, господа, что наша экономика не выдержит гонки вооружений, которую вы нам навязываете, вы глубоко ошибаетесь. Мы предусмотрели в наших планах развитие мирной экономики и производство необходимого вооружения для защиты интересов Советского Союза. Мы хотим мира, но защищать себя от любой агрессии готовы.

Н. С. Хрущев закончил, поднимаясь из-за стола:

— Вот что я хотел сказать вам, господа, в ответ на поставленные вами вопросы. Благодарю вас за внимание.

Э. Риддер поблагодарил гостя за откровенную и полезную беседу. Прощаясь с Н. С. Хрущевым, все любезно улыбались и желали ему успехов в борьбе за улучшение отношений между Советским Союзом и Соединенными Штатами. Им было над чем подумать в тот вечер, предшествовавший встрече глав двух правительств в Кэмп-Дэвиде.

Можно было бы поставить на этом точку, не возвращаться к теме о беседе Н. С. Хрущева с представителями деловых и торговых кругов в отеле «Шератон», тем более что запись этой беседы была опубликована еще 27 сентября и широко известна как в Советском Союзе, так и в Соединенных Штатах. Но вот в газете «Джорнэл оф коммерс», которую издает г-н Риддер, тот самый Эрик Риддер, который так любезно благодарил главу Советского правительства за откровенную и полезную беседу, несколько позднее появилась более чем странная редакционная статья. Суть ее заключается в том, чтобы вызвать недоверие к записи беседы, а следовательно, скрыть от общественности ряд существенных положений, высказанных Н. С. Хрущевым.

«Не думаем, чтобы русские пытались преднамеренно исказить правду. Тем не менее вряд ли было совпадением, что, судя по русскому отчету, г-н Хрущев все время занимал выигрышные позиции, тогда как американские промышленники слишком часто изображались как объекты остроумных реплик Председателя».

Но ведь было именно так, господа, и американским промышленникам можно лишь посочувствовать. Напрасно вы обижаетесь на пресс-группу при Председателе Совета Министров СССР, которая, как вы пишете, «даже не присутствовала на этом обеде и поэтому вряд ли могла сделать стенографическую запись».

Мы хорошо понимаем, что дело здесь не в записи беседы, а в ее содержании. Некоторым американским промышленникам не понравилось то, что говорил Н. С. Хрущев, как остроумно отвечал он представителям деловых кругов, ставя их частенько в весьма незавидное положение. И вот они нашли «выход» из этого положения — свалить все на пресс-группу, которая, мол, не могла сделать записи этой беседы, так как не присутствовала на обеде.

Да, уважаемые господа промышленники «забыли» пригласить пресс-группу при Председателе Совета Министров СССР на свой обед, но пресс-группа не могла забыть своих прямых обязанностей — ее представители присутствовали на встрече и полностью, с полным сознанием своей ответственности, записали беседу Н. С. Хрущева с представителями деловых и торговых кругов, как они записывали все открытые беседы и выступления главы Советского правительства в Соединенных Штатах Америки.

Десять дней потребовалось редакции газеты «Джорнэл оф коммерс» для того, чтобы сделать свое более чем странное «открытие». Однако «ценность» его от этого не поднялась. Более того, это как раз подтверждает мысль, высказанную Н. С. Хрущевым, что в Америке есть силы, которые действуют «против ослабления напряженности, за сохранение «холодной войны». Закрывать глаза на это значило бы проявить слабость в борьбе против этих злых сил, злых духов. Нет, их надо обнажить, их надо показать, их надо публично высечь, их надо поджарить, как чертей, на сковородке».

И самой горячей сковородкой является правда, та самая большая и неотвратимая правда, которая звучала во всех выступлениях Н. С. Хрущева в Америке, которая была в его ответах на обеде у издателя «Джорнэл оф коммерс».

Правда, как известно, не перестает быть правдой только оттого, что она кому-то не нравится. Недаром в русской пословице сказано: «Правда глаза колет».

 

В «Лагере Давида»

 

В Кэмп-Дэвид, что означает по-русски «Лагерь Давида», Н. С. Хрущев и Д. Эйзенхауэр отправились во второй половине дня 25 сентября.

Они встретились на зеленой лужайке у Белого дома, где уже стрекотал восьмиместный вертолет «С-58». Одетый по-дорожному, в спортивном светло-коричневом костюме и кепи, Президент тепло приветствовал своего гостя. Они поднялись на борт вертолета, и эта небольшая, похожая на стрекозу машина легко оторвалась от земли. Она пошла вертикально вверх и сразу же боком-боком начала уходить в сторону, ложась на курс к Аппалачским горам, возвышающимся на границе штатов Мэриленд и Пенсильвания.

За широкими окнами вертолета от горизонта до горизонта расстилались поля и рощи, чуть тронутые первым дыханием поздней американской осени. Там и сям деревья уже запылали красным цветом, а редкие здесь и особенно милые сердцу русского человека в дальней стороне березы оделись в золотой наряд.

Вначале внизу виднелись белые строения ферм, потом рощи пошли все гуще, и вот уже вертолет висит над почти безлюдными лесистыми холмами. Лишь кое-где в лесу просвечивают кровли вилл — их хозяева спасаются здесь летом от удушающей вашингтонской мокрой жары.

Прошло еще несколько минут. Вертолет опускается на небольшую лужайку. Вначале кажется, что вокруг одни ветвистые деревья и ничего больше. Но в глубь леса ведет узкая асфальтовая дорожка, она разветвляется, и дальше видны какие-то старые замшелые бараки. Когда к ним присмотришься внимательно, видишь, что это нарочитая деталь отделки, маскирующей комфортабельные виллы. Да и лес здесь, в сущности, уже не лес, а поддерживаемый в прекрасном состоянии парк.

Вот небольшой пруд, обложенный по краям диким камнем. Перед ним выкрашенный в белую краску якорь. Направо хижина. По сторонам узкой двери два отлично надраенных медных фонаря. Над входом неожиданная надпись: «Осина». Оказывается, виллы в этом лесном лагере различаются не по номерам, а по названиям деревьев. Это и есть загородная дача Президента.

Вилла «Осина» невелика: в ней всего четыре спальни — здесь будут жить в эти дни Д. Эйзенхауэр, Н. С. Хрущев, К. Гертер и А. А. Громыко, — столовая и большой зал с зеркальными окнами во всю стену, выходящими на обширную зеленую поляну, которая служит обычно полем для игры в гольф, любимый вид спорта Президента. Остальные советники, которые могут понадобиться главам правительств во время их собеседований, разместятся в разбросанных неподалеку домиках, рассчитанных на двух-трех человек каждый.

Этот лесной лагерь был создан вскоре после начала второй мировой войны. До войны Президент Ф. Рузвельт обычно проводил свой отдых на президентской яхте, на которой он по реке Потомак выходил в океан. Но после начала военных действий командование военно-морских сил США заявило, что оно не в состоянии гарантировать безопасность президентской яхты, которая легко могла подвергнуться нападению со стороны немецких подводных лодок. Поэтому было решено создать другое место отдыха для Президента. Тогда-то и был построен в горах к северу от Вашингтона этот комплекс небольших одноэтажных вилл, замаскированных под деревянные сараи. Франклин Рузвельт назвал свой лагерь «Шангри-Ла» — это название он заимствовал из романа «Потерянные горизонты» современного английского писателя Хилтона. Роман повествует о том, как некий англичанин находит в глубине Гималайских гор фантастическое идеальное государство-город под названием «Шангри-Ла», где жизнь настолько прекрасна, что люди никогда не старятся…

Когда президентом стал Д. Эйзенхауэр, он лишь изменил название «Шангри-Ла» на «Лагерь Давида», по имени своего внука. Лагерь сохранил свой характер укромного лесного поселка, строго огражденного от посторонних.

Трудно было бы подобрать сейчас более удобное место для откровенных бесед глав двух правительств с глазу на глаз. Моторизованные патрули морской пехоты, выставленные на всех лесных дорогах и тропах, держали на почтительном расстоянии отсюда буквально осадивших лес корреспондентов и разного рода наблюдателей. Даже приглашаемые сотрудники глав правительств, многие из которых хорошо известны в лицо, должны были получать особые пропуска в Кэмп-Дэвид. Они прикалывали их к лацканам своих пиджаков, чтобы служба охраны видела, с кем имеет дело, а покидая лагерь, возвращали пропуска офицерам, строго следившим за тем, чтобы ни один пропуск не был вынесен за пределы лагеря.

Может быть, отдельные подробности, которые встретит здесь читатель, и не имеют прямого отношения к историческим беседам двух государственных деятелей. Но мы думаем, что читатели поймут нас: нам хотелось описать как можно полней и подробней атмосферу, в которой протекали беседы, всю обстановку, в которой родилось то, что теперь получило в Америке название «дух Кэмп-Дэвида».

На вилле «Осина» царила простая, дружественная обстановка, без всяких условностей дипломатического протокола. Никто никуда не торопился: надо было обдумать и взвесить проблемы мирового значения, а спешка, регламентация, попытки разложить все по полочкам официальных формулировок только затруднили бы дело. Заранее было обусловлено, что эта встреча глав правительств не будет носить характера формальных переговоров: так много нерешенных проблем накопилось, так сложны и ответственны они, что было бы нереалистичным пытаться решить их вдвоем и за один присест. Поэтому-то и был избран путь неофициальных дружеских собеседований — то с глазу на глаз, в присутствии одних лишь переводчиков, то с участием ограниченного количества советников. В такой обстановке главы правительств могли откровенно высказать друг другу свои взгляды, разъяснить позиции и мотивы, попытаться найти возможности дальнейших шагов для сближения без того, чтобы каждое слово, сказанное ими, немедленно превращалось в достояние прессы и тут же становилось объектом толкований и пересудов. И главное, руководители двух величайших держав мира могли таким путем установить наилучшим образом личный контакт, понять друга друга.

За небольшим столиком, покрытым зеленым сукном, сидели у зеркального окна президентской виллы двое людей с резко различными убеждениями, воспитанием, традициями. С одной стороны стола — русский рабочий, революционер, убежденный коммунист, глава правительства социалистического государства, с другой — профессиональный военный, набожный человек, верящий в капиталистическую систему и уполномоченный правящим классом своей страны стоять на страже интересов этой системы.

И все же эти разные люди должны были попытаться найти общий язык, потому что оба они понимали исключительную ответственность нынешнего исторического момента и знали, что если не будет найден путь к смягчению международной напряженности, то мир может оказаться перед катастрофой.

Именно потому, что Президент США отдавал себе отчет в этом, он предпринял тот решительный шаг, от которого его усиленно удерживали на протяжении ряда лет многие из его ближайших советников. Президенту требовалось немалое мужество, чтобы решиться на такой шаг. Хотя Д. Эйзенхауэр и пользуется большим уважением в народе, не позабывшем того, что сделал он в годы войны, которую начал скромным полковником, а кончил командующим объединенными вооруженными силами западных держав, но ему хорошо известно, что исподволь уже начата против него кампания…

— Он стареет, — говорили люди, которым не хочется прекращения «холодной войны», — он слабеет духом, он может пойти на уступки, чего никогда не сделал бы Даллес.

Но Президент США, опирающийся на тех, кто считает, что пришло время по-новому взглянуть на перспективы американо-советских отношений, принял известное решение, и вот сейчас он беседует один на один со своим гостем.

Направляя свое приглашение Н. С. Хрущеву, Президент США действовал, разумеется, в соответствии с интересами тех, кто выдвинул его к власти. И глава Советского правительства, принимая приглашение, поехал за океан не в качестве частного лица, которое направляется в гости к другому частному лицу, а в качестве главы правительства одной великой державы на важнейшую встречу с главой правительства другой великой державы, стоящего на прямо противоположных экономических, социальных и политических позициях. За спиной у него стоял двухсотмиллионный народ первого в мире социалистического государства и, больше того, — весь социалистический лагерь, насчитывающий более миллиарда людей.

И то, что скажут они друг другу, определяется именно этим: Президент и его гость выражают волю своих государств, и каждый из них руководствуется интересами своей социальной системы. Но при всем этом было ясно, какое огромное значение для лучшего взаимопонимания между нашими странами имеют личные контакты между этими двумя выдающимися деятелями, возглавляющими правительства самых могущественных государств мира. В таком большом и важном деле, как установление взаимопонимания и доверия между государствами, личные контакты руководящих деятелей этих государств призваны играть немалую роль. Не помогут никакие тонкости дипломатии и никакие протокольные мероприятия, если сердца собеседников закрыты на замок, недоступны для понимания позиций противоположной стороны, если они не уважают друг друга. И наоборот, гораздо легче договариваться по самому сложному вопросу, если разговор ведут люди, хорошо понимающие друг друга и питающие друг к другу уважение.

Читатели не ждут, конечно, от нас изложения бесед Н. С. Хрущева и Д. Эйзенхауэра, продолжавшихся с вечера 25 до полудня 27 сентября. Мы напомним то, что сказали они сами в итоге переговоров.

— Вас, конечно, прежде всего интересуют мои впечатления от встреч с Президентом США господином Эйзенхауэром, — сказал Н. С. Хрущев корреспондентам 27 сентября. — Это были приятные беседы. По всем вопросам, которые мы затрагивали, у нас во многом было общее понимание как оценки положения, так и необходимости улучшения отношений между нашими странами… У меня нет никакого сомнения, что господин Президент искренне желает улучшения отношений между нашими странами. Мне кажется, что у Президента США более сложные условия, чем у меня. Очевидно, в Соединенных Штатах Америки еще влиятельны те силы, которые препятствуют улучшению отношений между нашими странами, разрядке международной напряженности. И этого нельзя не учитывать. Но думаю, что здравый смысл в конце концов подскажет правильный курс в решении международных проблем, направленный на укрепление мира во всем мире.

И Президент Д. Эйзенхауэр со своей стороны заявил на пресс-конференции, которая состоялась на второй день после выступления Н. С. Хрущева:

— Как вам известно, я пригласил г-на Хрущева приехать сюда, чтобы мы могли обсудить некоторые явные причины напряженности в мире, и в особенности в отношениях между нашими двумя странами, вследствие неурегулированных, нерешенных вопросов.

Я не приглашал его сюда для переговоров по существу, ибо они невозможны без присутствия наших друзей. Но я полагал, что с помощью этого визита и с помощью этих бесед, как я, пожалуй, уже говорил вам прежде, можно будет растопить часть льда.

Если что-либо из этого сделано, то это опять же заслуга американского народа…

И далее, отвечая на вопрос: «Что Вы думаете о г-не Хрущеве?», — Президент сказал:

— Это динамичная личность, привлекающая внимание, Это человек, который пользуется всеми доступными для него методами дискуссий. Он способен на широкий диапазон, я бы сказал, в отношении манеры, к переходу от почти негативной, трудной позиции к самой легкой, приветливой, сердечной дискуссии.

Думаю, что американцы, видевшие его, чувствовали, что это исключительная личность; в этом нет никаких сомнений. Я вполне уверен, что он убежден в том, что основные положения социалистического или коммунистического учения правильны. Он наложил большой отпечаток на первоначальную концепцию этого учения.

При всем различии стиля, способа выражать свои мысли, манеры говорить в заявлениях Н. С. Хрущева и Д. Эйзенхауэра нетрудно прочесть одну и ту же мысль: главы правительств Советского Союза и Соединенных Штатов руководствовались одной и той же заботой — «растопить хотя бы часть льда», сковывающего отношения между СССР и США. Они отдают себе отчет в том, что это нелегкое дело: многолетняя «холодная война» оставила тяжелые наслоения. Но они знают, что народы ждут, больше того — требуют покончить с «холодной войной».

В первый вечер Н. С. Хрущев и Д. Эйзенхауэр провели предварительный обмен мнениями. Вместе с ними были К. Гертер и А. А. Громыко.

В сообщении пресс-группы при Председателе Совета Министров СССР, опубликованном в тот вечер, было сказано: «Сразу же по прибытии в Кэмп-Дэвид между Н. С. Хрущевым и Д. Эйзенхауэром начался обмен мнениями по вопросам, которые представляют интерес для обеих сторон. Как стало известно, обмен мнениями проходит в атмосфере откровенности и стремлений понять позиции обоих правительств».

По окончании беседы Д. Эйзенхауэр пригласил Н. С. Хрущева и небольшую группу его советников поужинать с ним и его ближайшими сотрудниками. Они садятся за стол в небольшой уютной столовой. Беседа продолжается под аккомпанемент мелодичной музыки — за тонкой деревянной ширмой, отделяющей столовую от гостиной, играет небольшой инструментальный ансамбль военно-морской пехоты — четыре-пять человек. Солирует аккордеонист. Звучат американские песни, потом вдруг доносится очень знакомая мелодия. Что это? «Подмосковные вечера»… Президент весело улыбается: как радушный хозяин, он приготовил гостю приятный сюрприз. В конце обеда ширму убирают, и музыканты военно-морской пехоты исполняют еще несколько номеров.

Президент предлагает посмотреть короткометражный документальный фильм о плавании атомной подводной лодки «Наутилус» к Северному полюсу. Н. С. Хрущев охотно соглашается. На экране проходят кадры, показывающие, как этот подводный корабль осваивает новую для американских моряков подводную трассу. Затем показывают широкоэкранный ковбойский фильм. Президент по-дружески говорит, что он любит смотреть такие фильмы: он отдыхает, просматривая их…

Наутро после ночи, проведенной под крышей гостеприимной виллы, начались обстоятельные собеседования, продолжавшиеся с небольшим перерывом вплоть до обеда.

В 10 часов 45 минут утра Президент и его гость покинули виллу и совершили небольшую прогулку по парку в сопровождении своих переводчиков. Они шли по красивым каменистым тропам, вьющимся по лесистым холмам, где расположена резиденция Кэмп-Дэвид. Затем они зашли в зал отдыха обслуживающего персонала лагеря. Президент показал Н. С. Хрущеву недавно оборудованную площадку для игры в кегли. Они сели, и молодой старшина второй статьи Джон Гелерти показал им свое мастерство, набрав 218 очков из 300 возможных. Наблюдая за игрой, Никита Сергеевич и Дуайт Эйзенхауэр не прекращали свою беседу. Затем они продолжали прогулку и возвратились на виллу, пройдя около полутора миль. Здесь каждый из них уединился минут на десять со своим министром иностранных дел, после чего оба прошли в солнечный зал с зеркальными окнами, выходящими на лужайку для игры в гольф, и снова уселись за небольшим столиком, накрытым зеленым сукном. С ними остались одни переводчики. Все остальные перешли в столовую и сидели там, негромко беседуя между собой.

Ни Президент, ни его гость не имели перед собой никаких документов или записей. Это как бы подчеркивало неофициальный характер их встречи. Чуть слышно тикали корабельные часы, снятые с атомной подводной лодки «Наутилус», — подарок Президенту от капитана подводного корабля. В зале негромко звучала музыка — на диске проигрывателя вращалась пластинка с записями произведений Д. Шостаковича.

Время от времени Д. Эйзенхауэр вставал из-за стола и выходил, чтобы переговорить со своими советниками. Затем он возвращался, и беседа возобновлялась. Так шел час за часом. Обед пришлось отложить на некоторое время: Президент и его гость не хотели прерывать разговор.

 

Между представителями пресс-группы при Председателе Совета Министров СССР и помощником Президента США по делам печати Д. Хэгерти было условлено, что о содержании переговоров, как этого требовала обстановка, до их окончания ничего не будет сообщаться, кроме общей информации. И это условие строго соблюдалось обеими сторонами.

Корреспонденты «атаковывали» Хэгерти со всех сторон, добиваясь от него хоть каких-нибудь деталей, подробностей, которые раскрыли бы содержание беседы. Вежливо улыбаясь, он повторял все то же, подчеркивая, что беседа проходила в хорошей атмосфере и что обе стороны откровенно и серьезно обсуждали поставленные вопросы.

Корреспонденты старательно записывали каждое слово. Газета «Нью-Йорк таймс» сообщила назавтра: «Хэгерти употребил следующие прилагательные, характеризуя эти встречи: «хорошие», «серьезные», «честные», «интенсивные» и «откровенные». По его словам, Хрущев и генерал Эйзенхауэр не обменивались остротами и шутками, и беседы велись в серьезном духе».

Газета «Санди стар» следующим образом изложила полученные ею сведения:

«Неожиданно долгая беседа наедине между г-ном Эйзенхауэром и г-ном Хрущевым была воодушевляющей в том отношении, что они выяснили все недопонимания и сделали свои позиции ясными друг для друга… Несмотря на отсутствие доказательств действительного прогресса на пути к преодолению противоречий между Востоком и Западом, американские должностные лица, по-видимому, ободрены отношением, проявленным г-ном Хрущевым. Должностные лица заявляют, что никто не стучал по столу и не поднимал голоса, когда г-н Хрущев и г-н Эйзенхауэр определяли свои отличные друг от друга позиции по основным проблемам, вызывающим напряжение…»

За обедом Н. С. Хрущев предложил Президенту попробовать шоколадные конфеты, которые ему вручил Ван Клиберн в Вашингтоне. Молодой пианист попросил Никиту Сергеевича захватить эти конфеты с собой в Кэмп-Дэвид и вместе с Президентом Д. Эйзенхауэром покушать их. Оба государственных деятеля с удовольствием попробовали конфеты, подаренные талантливым американцем, который впервые прославился в советской столице.

После обеда Президент прилег отдохнуть, а Н. С. Хрущев пошел пройтись по парку. Стоял теплый, по-настоящему летний день. Лишь изредка на асфальтовую дорожку медленно падал желто-золотистый или багряный

листок, словно напоминая о приближении «индейского лета».

В пятом часу Д. Эйзенхауэр вышел из виллы и присоединился к Н. С. Хрущеву. С ним был его сын Джон, высокий статный офицер.

— Не съездить ли нам на мою ферму? — предложил Президент Никите Сергеевичу. — Она здесь почти рядом. Пятнадцать — двадцать минут, и мы там…

Никита Сергеевич согласился.

— Знаете что, — сказал, улыбаясь, Д. Эйзенхауэр, — давайте перехитрим корреспондентов. Они подстерегают нас на дорогах, а мы полетим на вертолете!

Вертолет стоял рядом, на небольшой лужайке. Президент, Н. С. Хрущев, сын Президента Джон поднялись в воздух. За ними последовал второй вертолет с сотрудниками службы безопасности. Через двенадцать минут обе машины приземлились у находящейся близ Геттисберга фермы Д. Эйзенхауэра, которая состоит из довольно большого двухэтажного дома, еще двух небольших двухэтажных домиков и целого ряда хозяйственных построек. Н. С. Хрущев и Д. Эйзенхауэр на автомобиле совершили короткую поездку по ферме. Президент показал гостю своих бычков и телок породы «Блэк Ангус», которыми он заслуженно гордится, и коровник, оснащенный современным оборудованием. Президент подарил Н. С. Хрущеву породистую телку.

Д. Эйзенхауэр сказал, что приобрел эту ферму в 1950 году, рассчитывая после ухода в отставку прожить здесь остаток своей жизни. Ему хотелось бы доказать, что можно с прибылью вести сельское хозяйство даже на истощенных землях вдоль восточного побережья США. Он говорил, что на Среднем Западе США легко вести сельское хозяйство, так как там земля исключительно плодородна: район Среднего Запада находится между двумя горными хребтами — Скалистыми и Аппалачскими горами, образуя огромную чашу, где скапливались плодородные земли. Вдоль восточного побережья США плодородный слой земли веками смывался в Атлантический океан.

Затем Д. Эйзенхауэр и Н. С. Хрущев вернулись в главный дом фермы, где их уже ожидала невестка Президента Барбара вместе с его внучатами — Дэвидом, которому исполнилось одиннадцать лет, девятилетней Барбарой, восьмилетней Сюзанн и трехлетней Мэри. С ними был также приятель Дэвида, сын местного врача.

Д. Эйзенхауэр пояснил, что сын с женой и детьми постоянно живет в Геттисберге. Это объясняется тем, сказал он, что Джон и его жена не хотят, чтобы их дети привыкали к Белому дому и к тому привилегированному положению, которым они пользуются в Вашингтоне, пока дедушка является Президентом. В Геттисберге они ходят в обычную государственную школу наряду со всеми другими детьми.

Здесь-то и состоялась широко известная теперь беседа Н. С. Хрущева с Президентом и его внуками, в ходе которой было решено, что Д. Эйзенхауэр приедет в Советский Союз весной 1960 года.

Никита Сергеевич спросил внучат Президента, хотят ли они поехать в Россию. Те дружно воскликнули: «Хотим!» Возник вопрос, какое время больше всего подходит для поездки. Никита Сергеевич сказал, что лучшее время для таких поездок — лето или весна, когда все цветет и благоухает, когда не дуют холодные осенние или зимние ветры.

— Правильно, — согласились дети. — Значит, весной?

На том и порешили, уже всерьез, вместе с дедушкой— Дуайтом Эйзенхауэром. Н. С. Хрущев в шутку заметил, что ему легче было договориться с внуками, чем с самим Президентом, потому что у них хорошее окружение, а у Президента, видимо, имеются какие-то препятствия, которые не дают ему возможности осуществить свое желание в таком духе и в то время, когда он хотел бы.

Д. Эйзенхауэр, говоря об этой встрече на своей пресс-конференции 28 сентября, указал:

— Это была такая согревающая сердце семейная сцена, какую любой американец был бы рад видеть, если бы она происходила между его внуками и иностранцем…

Около 6 часов вечера Президент и его гость, тепло распрощавшись с провожавшими их родными Президента, вернулись в Кэмп-Дэвид. В ожидании их министры иностранных дел вместе с другими сотрудниками глав правительств обсуждали вопрос о разоружении, о прекращении ядерных испытаний, а также вопрос о культурном обмене между США и СССР.

Подводя общий итог собеседованиям, которые проходили в тот день в Кэмп-Дэвиде, помощник Президента по делам печати сказал, что атмосфера бесед была хорошей и что обсуждались серьезные вопросы. Повторив, что главы двух государств посвятили свои беседы почти целиком германскому вопросу, а также затронули вопрос о разоружении, он вновь добавил, что беседы будут продолжены завтра и тогда можно будет сказать, был ли и может ли быть достигнут прогресс по этим вопросам.

На следующий день, в воскресенье 27 сентября, рано утром Д. Эйзенхауэр улетел в Геттисберг, где побывал в местной церкви. По возвращении он рассказал, что священник призывал прихожан молиться за Н. С. Хрущева, Д. Эйзенхауэра и за успех их бесед.

В отсутствие Президента между Н. С. Хрущевым и заместителем государственного секретаря Д. Диллоном состоялась беседа по вопросам советско-американской торговли. Об этой беседе Никита Сергеевич рассказал по возвращении на Родину, выступая на митинге в Красноярске 9 октября:

— Когда я был в США, — сказал он, — у меня состоялась там беседа с заместителем государственного секретаря г-ном Диллоном.

Давайте развивать торговлю между нашими странами, улучшать экономические взаимоотношения, говорил я ему, ведь это вам выгодно. Продавайте нам больше товаров, мы их у вас купим, если вы предоставите нам кредиты. Ведь кредиты выгодны не только тем, кто их получает, а иногда они более выгодны тем, кто дает эти кредиты. Вам нужны заказы на продукцию, выпускаемую вашей промышленностью, — мы дадим такие заказы. Но дайте нам для этого кредит. Мы честно вернем деньги, которые нам будут даны в кредит. Ведь если бы даже нам довелось у черта в долг взять, то и ему мы вернули бы этот долг.

…В 10 часов 30 минут Президент и его гость снова сели за стол и возобновили обмен мнениями. Беседа продолжалась до часу дня. Вначале вместе с главами правительств находились их министры иностранных дел и другие лица, а затем остались одни только переводчики. Закончив беседу, Н. С. Хрущев и Д. Эйзенхауэр сели обедать, а министры иностранных дел и их помощники продолжали работать над проектом Коммюнике, которое главы правительств окончательно согласовали после обеда.

Тепло попрощавшись с теми, кто на протяжении трех дней создавал необходимые условия для ведения переговоров, Президент США и его гость уехали на автомобиле в Вашингтон. Машина мчалась с головокружительной скоростью и в 15 часов 30 минут, как было условлено, подъехала к резиденции Н. С. Хрущева. На ступеньках перед домом Д. Эйзенхауэр сердечно, по-дружески распрощался с Н. С. Хрущевым.

Никита Сергеевич пожелал Президенту и его семье всего наилучшего. Он сказал, что будет ждать новых встреч, и выразил надежду, что Эйзенхауэр и он будут совместно бороться за улучшение отношений между Советским Союзом и США, за укрепление всеобщего мира.

— Если мы добьемся этой цели, — сказал Н. С. Хрущев, — то будущие поколения будут вечно благодарны.

Д. Эйзенхауэр согласился с этим. Он сказал, что со своей стороны будет все делать для достижения этой цели.

— Я буду с нетерпением ждать своей поездки в Советский Союз, — сказал он.

В заключение Президент попросил Никиту Сергеевича передать его семье наилучшие пожелания.

Это была последняя беседа Н. С. Хрущева с Д. Эйзенхауэром перед отъездом на Родину: американский дипломатический протокол предусматривает, что провожает высоких гостей вице-президент.

Обменявшись крепким рукопожатием с Н. С. Хрущевым, Д. Эйзенхауэр вернулся к своей машине и уехал в Белый дом.

Несколько дней спустя, 2 октября, газета «Вашингтон пост» следующим образом охарактеризовала впечатления, которые. Президент США вынес из встреч с Н. С. Хрущевым:

«Президент Эйзенхауэр, которому многие из советников, особенно покойный Джон Фостер Даллес, говорили, что он не должен доверять ничему, сказанному коммунистом, пришел к противоположному выводу, поскольку это касается Хрущева… На Эйзенхауэра также произвели впечатление откровенные и обезоруживающие черты личности Хрущева. Те, кто наблюдал этих двух людей вместе, говорят, что в течение их пребывания в Кэмп-Дэвиде между ними завязалась личная дружба, которая может проложить путь для не имеющего прецедента периода мира».

Так закончилась встреча глав правительств двух величайших держав мира, которой с таким нетерпением ждали десятки миллионов людей во всем мире.

Скупые сведения о содержании их бесед, которые проникали в печать, само собой разумеется, не могли удовлетворить тех, кто с таким неподдельным интересом и даже волнением следил за развитием событий. Но тысячу раз справедлива английская пословица «No news is good news» («Нет новостей — хорошая новость»). Главы двух правительств, действующие с сознанием своей ответственности за мир во всем мире, отнюдь не стремились использовать свои собеседования в пропагандистских целях. И когда некоторые, чрезмерно любопытные корреспонденты пытались узнать у Никиты Сергеевича детали этих собеседований, он вежливо, но твердо поставил их на свое место:

— Мы по многим вопросам обменивались мнениями с Президентом, и я думаю, что не обязательно публично отчитываться во всем. Мы уже многое сказали. Мы еще будем встречаться, беседовать и после этого снова скажем вам то, что сочтем нужным сказать. Какие вы любопытные! Потерпите, скажем, когда придет время, все скажем…

С тех пор как закончилась памятная встреча в Кэмп-Дэвиде, с оценкой ее итогов выступили многие государственные деятели, а также международные обозреватели и комментаторы в прессе, по радио и телевидению всех стран. На страницах буржуазных газет публиковалось множество самых различных предположений и домыслов.

Мы не хотим вступать здесь ни с кем в полемику. Нам кажется, что правильнее всего в таких случаях руководствоваться тем документом, который по взаимному согласию опубликовывают в итоге переговоров сами их участники. Поэтому мы воспроизводим здесь полностью тот исторический документ, публикацией которого завершилась встреча Президента Соединенных Штатов Америки Дуайта Д. Эйзенхауэра и Председателя Совета Министров СССР Н. С. Хрущева в Кэмп-Дэвиде.

 

СОВМЕСТНОЕ СОВЕТСКО-АМЕРИКАНСКОЕ КОММЮНИКЕ

Председатель Совета Министров СССР Н. С. Хрущев и Президент Д. Эйзенхауэр имели откровенный обмен мнениями в Кэмп-Дэвид. В некоторых из этих бесед приняли участие министр иностранных дел СССР А. А. Громыко и государственный секретарь США К. Гертер, а также другие официальные лица обеих стран.

Председатель Совета Министров СССР и Президент согласились, что эти беседы были полезными для выяснения позиций обеих сторон по ряду вопросов. Эти беседы не имели целью вести переговоры. Однако выражается надежда, что обмен мнениями будет способствовать лучшему пониманию мотивов и позиций каждой стороны и этим самым способствовать достижению справедливого и длительного мира.

Председатель Совета Министров СССР и Президент Соединенных Штатов согласились, что вопрос о всеобщем разоружении является самым важным вопросом, который стоит перед миром в настоящее время. Оба правительства приложат все усилия к достижению конструктивного решения этой проблемы.

В ходе бесед имел место обмен мнениями по германскому вопросу, включая вопрос о мирном договоре с Германией, и были изложены позиции обеих сторон.

В отношении берлинского вопроса было достигнуто понимание, при условии согласия с этим других непосредственно заинтересованных сторон, о возобновлении переговоров с целью достижения решения, которое будет соответствовать интересам всех заинтересованных сторон и интересам поддержания мира.

В дополнение к этим вопросам состоялись полезные беседы по ряду вопросов, касающихся отношений между Союзом Советских Социалистических Республик и Соединенными Штатами. Эти вопросы включали вопрос о торговле между двумя странами. По вопросу о расширении обменов людьми и идеями был сделан значительный прогресс в ходе бесед официальных представителей, и ожидается, что соответствующие соглашения будут достигнуты в ближайшее время.

Председатель Совета Министров СССР и Президент Соединенных Штатов согласились, что все неурегулированные международные вопросы должны быть решены не путем применения силы, а мирными средствами путем переговоров.

Наконец, было решено точную дату ответного визита Президента в Советский Союз весной будущего года согласовать через дипломатические каналы.

Вашингтон, 27 сентября 1959 года.

 

Мы хотим добавить только то, что рассказал о своих беседах в Кэмп-Дэвиде Н. С. Хрущев по возвращении на Родину. Выступая на митинге трудящихся Владивостока 6 октября, он говорил:

«Мы довольно откровенно беседовали с Президентом США Дуайтом Эйзенхауэром по вопросам обеспечения мира. Должен сказать, что мне понравилось беседовать с ним, как с человеком умным, понимающим серьезность международной обстановки.

Некоторое время тому назад один из видных западных государственных деятелей заявил, что Хрущев боится войны и поэтому он не начнет ее. В беседе с господином Эйзенхауэром я спросил его:

— Как Вы считаете, правильно такое заявление или нет? Если этот деятель будет говорить, что я боюсь войны, а я отвечу ему, что он боится, то к чему это приведет? Умно ли это? Это будет похоже на двух петухов, которые стоят один против другого, готовые сцепиться, клевать один другого. Что Вы думаете, господин Президент, по этому вопросу?..

Он ответил:

— Я человек военный и скажу открыто: я очень боюсь войны.

— Да, это Вы верно сказали, — подтвердил я. — Только неразумный человек может не бояться в наше время войны.

Конечно, иное дело, если народу навяжут войну и он вынужден будет отстаивать свою свободу и независимость от захватчиков. В таких случаях бояться войны нельзя, так как это равносильно смерти. Кто поступил бы так, тот был бы жалким трусом, недостойным уважения. Если Родина призовет на защиту свободы и независимости, каждый должен мужественно и смело смотреть смерти в глаза, не дрогнуть в бою с врагами. Но стремиться к войне, как петух к драке, — это неразумно.

— Если мы с Вами понимаем, что война может принести народам страшные бедствия, — сказал я господину Эйзенхауэру, — то почему бы нам не договориться о совместных действиях в интересах мира.

— Давайте договоримся, — согласился Президент.

Но, оказывается, не так-то легко договориться. Слишком много накопилось наносного, порожденного «холодной войной». Необходимо время и терпеливое отношение обеих сторон к оздоровлению обстановки, к разрядке напряженности. Мы предлагаем договориться на такой основе, чтобы не угрожать друг другу, не вмешиваться во внутренние дела.

Возьмем, например, вопрос о разоружении. Нам говорят:

— Давайте прежде всего установим контроль.

Мы отвечаем:

— Что же это за контроль, если практически не решаются вопросы разоружения? Это не контроль, а разведка, и мы на это не пойдем. Совершенно иное дело, если вопросы об установлении контроля будут на деле неразрывно связаны с осуществлением разоружения.

Мы твердо придерживаемся нашей миролюбивой политики. Вы знаете, что Советское правительство внесло на Генеральную Ассамблею Организации Объединенных Наций предложения о полном и всеобщем разоружении. Эти предложения предусматривают и установление соответствующего контроля.

Мы говорим: давайте уничтожим все оружие и тогда, пожалуйста, контролируйте. Если ни у кого не будет никакого оружия, тогда будет нужно строго контролировать, чтобы его никогда и не было, чтобы ни одно государство не могло тайно накопить оружие.

Наша позиция в этом вопросе совершенно ясна — мы за строгий и действенный контроль. Вот почему не могут не вызывать удивления заявления некоторых политических деятелей США, которые, говоря о наших предложениях и признавая их в основном хорошими, в то же время пытаются утверждать, что они якобы не предусматривают всеобъемлющего контроля.

Каждый, кто внимательно прочитал предложения Советского правительства, внесенные в Организацию Объединенных Наций, может легко убедиться в том, что наши предложения предусматривают установление строжайшего контроля.

На одной из пресс-конференций в США я уже говорил о том, что если наши предложения по разоружению будут приняты, если будет достигнута договоренность об уничтожении оружия всех видов, о ликвидации вооруженных сил, тогда мы за установление самого широкого контроля. Тогда мы всюду пустим ваших контролеров; не пустим лишь туда, куда каждая хозяйка не пускает в своем доме чрезмерно любопытных. Конечно, не потому, что у нее есть там какие-то «военные тайны». Она просто не желает показывать некоторые вещи. И это ее полное право.

Хочу еще раз подчеркнуть — мы всюду пустим контролеров, пусть они посмотрят на наши успехи, пусть полюбуются красотами Советской страны. Ведь от этого мы никакого убытка иметь не будем. Но нам нужно еще много поработать, чтобы достигнуть доброго взаимопонимания с американскими и другими руководителями, чтобы мы их лучше понимали и они более правильно понимали нас.

Должен сказать, что заявления ряда государственных деятелей Запада о том, что мы против контроля, вызваны вполне определенной целью: они очень боятся разоружения. Ведь на поставках разного рода оружия они получают огромные барыши, наживаются на этом деле. Мы должны неустанно разоблачать таких людей, чтобы все люди правильно понимали нашу миролюбивую политику. Чем больше людей во всем мире будет правильно понимать цели тех, кто не хочет разоружения, тем скорее можно будет добиться разоружения. Народы будут оказывать все большее давление на тех, кто хочет проводить политику гонки вооружений, политику «холодной войны».

Мы вели и будем вести неустанную борьбу за ликвидацию «холодной войны», за разрядку международной напряженности. Господа империалисты, навязывая нам «холодную войну», думали, что это нас истощит. Но они жестоко просчитались. Наша страна семимильными шагами идет вперед. Мы первыми запустили в космос свои спутники Земли и космические ракеты. Чтобы осуществить такой подвиг, мы должны были высоко развить экономику нашей страны, культуру народа. Успешно развиваются в нашей стране наука и техника. Разве не об этом свидетельствует тот факт, что по производству ракет мы идем впереди других стран.

Тем, кто пытается нас запугивать силой, мы отвечаем: если вы хотите нам навязать «холодную войну», — пожалуйста, нам ветер в лицо не дует. Но в таком случае мы должны будем укреплять оборону страны, держать наготове ракеты и прочие средства защиты, чтобы отразить натиск агрессора.

Вот, товарищи, каково положение дел. То, что Президент США господин Эйзенхауэр проявил мудрость, пригласив меня в свою страну, и сам изъявил желание приехать в Советский Союз, говорит не только о его дальновидности, но и о стремлении американского народа к миру. Народы всех стран хотят прочного мира».

Так говорил Н. С. Хрущев, делясь со своими соотечественниками впечатлениями от встреч с Д. Эйзенхауэром в Кэмп-Дэвиде.

Что же касается обсуждавшегося в ходе бесед с Д. Эйзенхауэром германского вопроса, то Н. С. Хрущев, выступая 28 сентября на митинге трудящихся Москвы, посвященном его возвращению на Родину, сказал:

— Мы обменялись с Президентом мнениями и по германскому вопросу, по вопросу о заключении мирного договора. Мы старались доказать — и я думаю, что нам это удалось, — что на Западе неправильно толковали наши предложения о заключении мирного договора. Некоторые старались внести излишнюю горячность, заявляли, будто это ультиматум и прочее. Люди, которые действовали таким образом, явно руководствовались стремлением продлить состояние «холодной войны». Они доходили до того, что утверждали, будто наши предложения о заключении мирного договора с Германией являются чуть ли не объявлением войны. Надо же дойти до жизни такой, чтобы так извратить миролюбивую позицию Советского Союза…

В тот же день Президент США сообщил на пресс-конференции в Вашингтоне, что в ходе обмена мнениями в Кэмп-Дэвиде была достигнута договоренность о том, что переговоры по берлинскому вопросу не должны затягиваться на неопределенное время, но и что для них не может быть никакого установленного ограничения времени. Одновременно он охарактеризовал положение в Западном Берлине как ненормальное, и, когда его спросили, возможно ли такое решение берлинского вопроса, которое обеспечивало бы «права» западных держав в Западном Берлине, он сказал: «Я ничего такого вам гарантировать не могу».

Корреспондент ТАСС обратился к Н. С. Хрущеву с просьбой высказаться в связи с этим заявлением, и 29 сентября в печать был передан следующий ответ:

«Президент США г-н Эйзенхауэр правильно охарактеризовал содержание договоренности, достигнутой между нами. Мы действительно согласились, что переговоры по берлинскому вопросу должны быть возобновлены, что для них не устанавливается какой-либо ограниченный по времени срок, но что они не должны также и затягиваться на неопределенное время.

Советское правительство хотело бы вновь выразить уверенность, что все заинтересованные стороны будут стремиться к тому, чтобы вопрос о Западном Берлине был решен без затяжки в соответствии с интересами разрядки напряженности в Германии и в Европе, с интересами укрепления мира».

Вопрос о мирном договоре с Германией, таким образом, ждет своего решения.

…Пока Н. С. Хрущев был занят беседами с Президентом США в Кэмп-Дэвиде, члены его семьи и другие советские гости, сопровождающие главу Советского правительства в его поездке по США, знакомились с Вашингтоном, окрестностями города, а также встречались с широким кругом американцев.

Министр высшего и среднего специального образования СССР В. П. Елютин 26 сентября побывал в колледжах Балтиморы и был гостем д-ра Джона Перкинса, президента Делавэрского университета в Ньюарке.

В. П. Елютин осмотрел Мергенталеровский технический колледж и проявил особый интерес к постановке обучения в нем по дисциплинам, связанным с металлургией. Этот колледж считается одним из самых лучших в США, но его учащиеся, если судить по большой статье, появившейся в местной студенческой газете, сознают, что Советский Союз быстрыми темпами опережает Америку в области образования и науки. Статья была так и озаглавлена: «Почему красные побивают американцев».

В. П. Елютин высоко оценил подготовку студентов в колледже и его лабораторное оборудование.

В тот же день член коллегии Министерства здравоохранения СССР профессор А. М. Марков вел переговоры в Национальном институте здравоохранения США в Бетезде, пригороде Вашингтона, с видными представителями американской медицины о сотрудничестве двух стран в борьбе против болезней и эпидемий и особенно таких, как рак, полиомиелит, сердечные заболевания, и других.

Американские газеты писали о достигнутой договоренности как о важном шаге на пути развития советско-американских контактов.

В те завершающие дни в Вашингтоне состоялись две пресс-конференции, привлекшие к себе значительное внимание. Писатель М. А. Шолохов встретился с американскими журналистами и ответил на их вопросы, касающиеся его творчества и планов, а также положения дел в советской литературе вообще.

Н. П. Хрущева устроила в Блэйр-хаузе 25 сентября пресс-конференцию для американских журналистов, освещавших визит главы Советского правительства. Она предупредила, что не собирается отвечать на вопросы, относящиеся к политике, но будет готова рассказать о положении женщин в Советском Союзе, проблемах семьи и воспитания детей, о своей жизни.

Н. П. Хрущева высказалась в пользу развития контактов между женщинами Советского Союза и Соединенных Штатов Америки, подчеркнув, что женщины могут сыграть важную роль в укреплении мира и достижении взаимопонимания между народами разных стран.

Отвечая на вопрос, Нина Петровна заявила, что не находит американских женщин резко отличными от советских. Между советскими и американскими женщинами, по ее словам, есть много общего.

В воскресенье, 27 сентября, Н. П. Хрущева и члены ее семьи, а также М. А. Шолохов со своей супругой побывали в Доме-музее Джорджа Вашингтона в Маунт-Верноне, недалеко от Вашингтона. С вершины крутого холма виднелся лежащий за рекой Потомак большой город — столица США. Здесь много парков.

Советских гостей любезно встретил и сопровождал во время осмотра музея его директор — Чарльз Уолл. В музее хранятся реликвии, связанные не только с историей Америки. В числе их — ключ, доставленный в Америку из Парижа более полутора столетий назад, ключ от крепости Бастилии, взятой штурмом населением Парижа во время французской революции 1789 года. Француз Лафайет, участвовавший в национально-освободительной борьбе в США, вручил этот дар американскому президенту Джорджу Вашингтону.

В библиотеке музея внимание советских людей привлек бюст Дж. П. Джонса, о котором директор музея отозвался как об «отце американского флота», добавив, что он в течение некоторого времени в конце XVIII столетия служил в русском флоте.

После осмотра музея советские гости направились в дом помощника государственного секретаря США г-на Тейера, где в их честь был устроен обед. На нем в числе других видных американцев присутствовал глава издательского концерна «Альфред Кнопф» Гардинг Лемей. Он преподнес М. А. Шолохову экземпляры только что выпущенных издательством на английском языке книг «Тихий Дон» и «Поднятая целина».

Присутствовавший на обеде редактор американского журнала «Атлантик» Эдуард Уикс, зная, что М. А. Шолохов любит рыбную ловлю, приготовил для него, как он выразился, «приманки» — набор различных имитаций для рыбной ловли, который он преподнес писателю со следующими словами: «Будучи сам старым рыбаком, я надеюсь, что эти пластмассовые червячки и мотыли пригодятся Вам для Вашего любимого спорта».

М. А. Шолохов поблагодарил за подарок, но добавил под смех присутствующих, что предпочитает пользоваться натуральной наживкой: так вернее и надежнее.

В воскресный день, да еще такой хороший, на улицах Вашингтона было много гуляющих. Кто из американцев не хотел посмотреть на супругу высокого советского гостя, о которой столько писалось в газетах и рассказывалось по радио и телевидению! Советских гостей, когда они вышли из дома г-на Тейера, окружила большая группа американцев. Нину Петровну спросили о том, что больше всего понравилось ей в Америке.

— Могу сказать самым определенным образом, что в последние часы визита, как и в первые дни, больше всего мне понравились сами американцы, — сообщила Н. П. Хрущева. — Они создали много хороших вещей и, по моему убеждению, очень добрые и радушные люди.

Эти слова были воспроизведены на видном месте во всех американских газетах, переданы по радио и телевидению.

Следует сказать, что с первых же минут пребывания на американской земле все члены семьи Н. С. Хрущева, прилетевшие с ним, и прежде всего его супруга Н. П. Хрущева, привлекли к себе внимание американской прессы, радио и телевидения. За ними с утра до вечера ходили стайки репортеров. За каждым их шагом и словом зорко следили, стремясь изготовить «сенсации». Но даже изощренные мастера этого ремесла вынуждены были смириться с тем фактом, что никто из членов семьи Никиты Сергеевича не дал ни малейшего повода для подобных «сенсаций».

«Нью-Йорк таймс» писала еще до приезда Н. С. Хрущева: «Решение о том, что Хрущев прибудет вместе со своей семьей, придает его визиту человечный штрих, который найдет добрый отзвук у многих миллионов наших людей».

А после окончания визита та же газета резюмировала впечатления о Н. П. Хрущевой: «Добрые, слегка прищуренные глаза г-жи Хрущевой, ее заразительная улыбка в значительной степени помогли растопить враждебность, цинизм и отчужденность. В сознание американцев она вошла как мать и женщина, имеющая внуков, а не как жена могущественного человека. Вначале она отклоняла просьбы об интервью. Она говорила, что не является важной особой, и во всяком случае у нее на Родине о женах ответственных лиц обычно не пишут. В Белтсвилле, пока ее муж осматривал свиней, коров и индюшек, она внезапно очутилась в положении человека, которому предстоит дать пресс-конференцию. Она не отступила, а справилась с положением наилучшим образом, говоря очень мягко, но со знанием дела, хотя, конечно, ее наверняка должно было смутить столпотворение репортеров и беспрерывное щелканье фотоаппаратов… В частных беседах во время визита она с большой любовью рассказывала о своих внуках и показывала их фото. Ее теплые чувства к детям проявлялись всюду, где бы она их ни видела. Она махала им руками из окна поезда, ласково поощряла их в госпитале в Питтсбурге, в то время как они исполняли музыкальные номера, она сажала к себе на колени внучек Гарста, когда посетила его ферму в Кун-Рапидсе, она подошла к мальчикам в доме семьи Армитейдж в Вашингтоне, чтобы крепко пожать им руки. Столь же очевидной была ее привязанность к своему мужу, хотя это не бросалось в глаза».

Репортер газеты «Крисчен сайенс монитор» Жозефина Рипли дополняла эту характеристику своими наблюдениями: «Н. П. Хрущева произвела прекрасное впечатление на американский народ. Она достигла этого своей манерой держаться, своим достоинством и своими встречами с американцами… Совершенно ясно, что, подобно ее мужу, она твердо уверена в превосходстве советской системы. Она оказалась во всех отношениях на высоте положения во время этого ответственного визита».

 


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2019-06-20; Просмотров: 169; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.665 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь