Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
Глава 10. ОТЕЛЬ «FINIS», СУИНДОН
Мильтоны были, пожалуй, самыми горячими поклонниками своего кумира. Если просмотреть телефонную книгу Лондона, обнаружится около четырех тысяч Джонов Мильтонов, две тысячи Уильямов Блейков, с тысячу Сэмюэлей Кольриджей, пять сотен Перси Шелли, примерно столько же Вордсвортов и Китсов и горстка Драйденов. Массовая смена фамилий порой приводила к проблемам в охране правопорядка. После инцидента в пабе, когда преступник, жертва, свидетель, домовладелец, полицейский, произведший арест, и судья – все до единого оказались Альфредами Теннисонами, закон обязал всех, кто носит данное имя, вытатуировать за ухом регистрационный номер. Эту меру приняли без особого энтузиазма, как и большинство правоохранительных мер. Мильон де Роз. Краткая история Сети тективно‑интрузивных правительственных агентств
Я въехала на парковку перед высоким зданием, залитым светом, и заперла машину. Отель казался весьма оживленным. Как только я вошла в вестибюль, я поняла причину. По крайней мере две дюжины мужчин и женщин, одетых в бесформенные белые мешковатые рубахи и брюки, толклись в вестибюле. У меня упало сердце. Большое объявление у окошка администратора приглашало всех на 112‑й ежегодный конвент Джона Мильтона. Я глубоко вздохнула и не без труда пробралась к окошку. Администраторша средних лет с громадными серьгами в ушах лучезарно улыбнулась. – Добрый вечер, мадам, мы рады приветствовать вас в «Finis», построенном по последнему слову стиля и комфорта. К вашим услугам – четырехзвездный отель со множеством современных удобств. Мы от всей души надеемся, что вы будете счастливы жить у нас! Она отбарабанила текст, словно мантру, одновременно легко расправляясь со «смеющимся бургером». – Моя фамилия Нонетот. Я бронировала номер. Администраторша кивнула и стала просматривать регистрационные карточки. – Посмотрим Мильтон, Мильтон, Мильтон, Мильтон, Мильтон, Нонетот, Мильтон, Мильтон, Мильтон, Мильтон, Мильтон, Мильтон. Нет, прошу прощения. Похоже, мы вас не занесли. – Может, проверите еще раз? Она перепроверила и нашла мою фамилию. – Вот. Кто‑то по ошибке сунул ее среди Мильтонов. Мне нужны данные кредитной карточки. Мы принимаем: Бэббидж, Голиаф, Ньютон, Паскаль, Клубный завтрак и Джем Роли‑Поли. – Джем Роли‑Поли? – Извините, – сказала она. – Не тот список. Это пудинги на вечер. Она снова улыбнулась, и я подала ей свою кредитку «Бэббидж». – Ваш номер восемь сто двадцать восемь, – сказала она, протягивая мне ключ с таким огромным брелоком, что я едва смогла его поднять. – Все наши комнаты снабжены кондиционерами, мини‑барами и чайниками. Вы уже поставили свою машину на нашей просторной самовысыхающей стоянке на триста машин? Я спрятала улыбку. – Да, спасибо. У вас есть помещения для содержания животных? – Конечно. У всех отелей сети «Finis» есть помещения для всех видов домашних животных. Кто ваш любимец? – Дронт. – Какая прелесть! У моего кузена Арнольда была гигантская гагара по кличке Бини – версия один‑четыре, так что прожила она недолго. Да, в наши дни они стали намного лучше. Я зарезервирую местечко для вашего маленького друга. Хорошего отдыха. Надеюсь, вас интересуют поэты‑лирики семнадцатого века? – Только профессионально. – Вы преподаватель? – Литтектив. – Ага. Администраторша наклонилась поближе и понизила голос. – Честно говоря, мисс Нонетот, я терпеть не могу Мильтона. Ранние его вещи, полагаю, хороши, но едва Чарли[8] отрубили голову, наш Джон мигом спрятал язык в задницу. Вот что делает с человеком избыток республиканских идей. – Это уж точно. – Я чуть не забыла. Это вам. Она, словно фокусник, достала откуда‑то из‑под стола букетик цветов. – От мистера Лондэна Парк‑Лейна… Вспышка. Грохот. – …и в «Чеширском коте» вас ждут два джентльмена. – «Чеширский кот»? – Это наш прекрасно оборудованный и весьма популярный бар. Его обслуживает прекрасный профессиональный персонал, там прекрасная теплая атмосфера, и вы сможете приятно отдохнуть. – Кто они? – Персонал бара? – Нет, те два джентльмена. – Они не назвались. – Спасибо, мисс?.. – Баррет‑Браунинг, – ответила администраторша. – Лиз Баррет‑Браунинг. – Хорошо, Лиз, оставьте цветы себе. Пусть ваш парень ревнует. Если мистер Парк‑Лейн позвонит еще раз, скажите, что я умерла от геморрагической лихорадки или чего‑то подобного.
Я пробралась сквозь толпу Мильтонов в «Чеширского кота». Его легко было найти. Над дверью светился большой неоновый красный кот на зеленом неоновом дереве. То и дело красный неон ярко вспыхивал и гас, оставляя лишь кошачью улыбку. До моих ушей донеслись звуки джаза, и я улыбнулась узнав непередаваемое пиано Холройда Уилсона. Его манеру ни с кем нельзя было спутать. Он родился и вырос здесь, в Суиндоне. Он мог бы играть в любом баре Европы, стоило ему лишь позвонить, но предпочитал оставаться в Суиндоне. Бар был оживленным, но не переполненным, сидели в основном Мильтоны – пили, шутили, оплакивали Реставрацию и называли друг друга Джонами. Я подошла к стойке. Это был «счастливый час», когда все напитки стоили 52,5 пенса. – Добрый вечер, – сказал бармен. – Чем ворон похож на письменный стол? – Тем, что Эдгар По написал про обоих? – Отлично, – рассмеялся он. – Что будете пить? – Половинку «Ворчуна особого», пожалуйста. Меня зовут Нонетот. Меня кто‑то ждет? Бармен, одетый Шляпником, показал на столик в другом конце зала. Там сидели двое мужчин, полускрытых тенью. Я взяла бокал и направилась к ним. В баре было слишком многолюдно, чтобы устроить какую‑нибудь пакость. По пути я постаралась рассмотреть обоих. Старшему, румяному седовласому джентльмену с большими бачками, пожалуй, основательно перевалило за семьдесят. Он был одет в скромный, но изящный твидовый костюм с шелковым белым шейным платком. В руках он держал пару коричневых перчаток, перебросив их поверх набалдашника трости, и еще я увидела на стуле рядом охотничью шляпу. Когда я подошла поближе, он закинул голову и расхохотался, точно морской котик, – видимо, второй мужчина пошутил. Этот второй был не старше тридцати. Он сидел на самом краешке стула и, кажется, немного нервничал. Мелкими глотками пил тоник. На нем был костюм из ткани в тонкую полоску, дорогой, но видавший лучшие дни. Я поняла, что уже где‑то видела его, но где именно, вспомнить не смогла. – Это вы меня искали? Оба одновременно встали. Старший заговорил первым: – Мисс Нонетот? Счастлив познакомиться с вами. Меня зовут Аналогиа. Виктор Аналогиа. Начальник Суиндонского отделения литтективов. Мы беседовали с вами по телефону. Он протянул руку, и я ее пожала. – Рада встрече, сэр. – Это оперативник Безотказэн Прост. Вы будете работать вместе. – Очень рад с вами познакомиться, мадам, – торжественно сказал Безотказэн. Получилось несколько неуклюже и до жути чопорно. – Мы не встречались раньше, мистер Прост? – спросила я, пожимая ему руку. – Нет, – твердо ответил Безотказэн. – Я бы помнил. Виктор предложил мне сесть рядом с Безотказэном, тот с вежливым бормотанием сдвинулся в сторону. Я попробовала свой коктейль. Вкус был… как у старой попоны, выдержанной в кобыльей моче. Я надрывно закашлялась. Безотказэн предложил мне носовой платок. – «Ворчун»? – уточнил Виктор, приподняв бровь. – Смелая девочка. – С‑с‑спасибо… – Добро пожаловать в Суиндон, – продолжал Виктор. – Прежде всего позвольте заверить вас: мы вам очень сочувствовали. По любым меркам Аид был чудовищем. Мне не жаль, что он мертв. Надеюсь, вы полностью поправились? – Я‑то да, но другим повезло меньше. – Мне очень жаль это слышать. Вам здесь рады. Сотрудники такого уровня никогда прежде не снисходили до нашего болота. Я озадаченно посмотрела на мистера Аналогиа. – Не понимаю, к чему вы клоните. – Я хотел сказать – хотя и не слишком ясно выразился, – что все мы здесь скорее ученые, чем обычные ТИПА‑агенты. Вашу должность прежде занимал Джим Крометти. Его застрелили в старом городе при странном инциденте на книжной ярмарке. Он был напарником Безотказэна. Мы все очень дружили с Джимом. У него осталась жена, трое детей. Я хочу… нет, я чертовски сильно хочу найти того, кто отнял у нас Джима. Я в легком замешательстве смотрела на их напряженные лица, пока не упала, звякнув об пол, монетка. Они решили, что я настоящий и полномочный оперативник ТИПА‑5, переведенный сюда на время отпуска по ранению – обычное дело. В Двадцать седьмом мы постоянно использовали в операциях потрепанных типов из Семерки и Девятки. Все без исключения они были чокнутые, как мартовские зайцы. – Вы читали мое личное дело? – медленно проговорила я. – Нам его не дали, – ответил Аналогиа. – Нечасто к нам попадают оперативники с заоблачных вершин ТИПА‑5. А чтобы заменить Джима, нам нужен был опытный профессионал, который в то же время мог бы… ну, как бы это сказать… Аналогиа замолчал, видимо подыскивая слова. За него закончил фразу Безотказэн: – Нам нужен человек, который при необходимости не побоится использовать чрезвычайные средства. Я оценивающе смотрела на обоих, раздумывая, не лучше ли сразу прояснить ситуацию. Мне, конечно, доводилось стрелять, и даже не так уж давно, вот только палить пришлось в мою же собственную машину и, судя по всему, в пуленепробиваемого гениального преступника. И служила я в ТИПА‑27, а не в Пятерке. Но если Ахерон и правда ошивается где‑то поблизости, а стало быть, месть по‑прежнему актуальна, стоит, видимо, поддержать игру. Аналогиа нервно поерзал. – Убийство Крометти расследовал, конечно, отдел расследования убийств. Неофициально мы мало что можем сделать, но Сеть всегда гордилась определенной независимостью. Если раскопаем что‑то полезное в ходе других расследований, на это косо смотреть не будут. Понимаете? – Конечно. У вас нет никаких догадок по поводу того, кто мог убить Крометти? – Неизвестный предложил ему встретиться, чтобы продать редкую рукопись Диккенса. Джим пошел посмотреть… сами понимаете, без оружия. – Мало кто из суиндонских литтективов вообще умеет пользоваться пистолетом, – добавил Безотказэн, – а о возможности потренироваться даже не подозревают. Литературные расследования и оружие – вещи несовместные. Перо сильнее меча, ну и в таком же духе. – Слово – это хорошо, – холодно ответила я, внезапно войдя во вкус роли таинственной дамы из ТИПА‑5, – но девятимиллиметровая пуля решает проблему в корне. Пару секунд они молча таращились на меня. Затем Виктор достал из кожаного футляра фотографию и положил ее на стол передо мной. – Мы хотели бы узнать ваше мнение об этом. Снимок сделан вчера. Я посмотрела на фото. Эту рожу я помнила даже слишком хорошо. – Джек Дэррмо. – Что вы о нем знаете? – Не много. Он начальник службы внутренней безопасности «Голиафа». Хотел узнать у меня, что Аид собирается сделать с рукописью «Чезлвита». – Я раскрою вам тайну. Вы правы, Дэррмо из «Голиафа», но к отделу внутренней безопасности никакого отношения не имеет. – Тогда кто он? – Из Отдела передового вооружения. Восьмимиллиардный годовой бюджет, и все до цента идет через него. – Восемь миллиардов? – Не считая мелочи на карманные расходы. Ходят слухи, что, разрабатывая плазменные винтовки, они перекрыли даже этот бюджет. Дэррмо умен, амбициозен и непреклонен. Он приехал сюда недели две назад. Надо думать, такой человек в Суиндон и не заглянул бы никогда, если бы здесь не случилось нечто весьма интересное для «Голиафа». Мы думаем, Крометти видел оригинал рукописи «Чезлвита», а если так… – …то Дэррмо здесь по той же причине, что и я, – перебила я. – Ему показалось подозрительным, что я выбрала из всех предложений место литтектива в Суиндоне, – ради бога, не сочтите за оскорбление. – Не сочтем, – ответил Аналогиа. – Но раз Дэррмо здесь, мне кажется, и Аид где‑то поблизости. По крайней мере, в «Голиафе» думают, что это так. – Понимаю, – сказала я. – Тревожно, правда? Аналогиа и Прост переглянулись. Они дали понять мне ровно столько, сколько собирались: я здесь желанная гостья, они хотят отомстить за смерть Крометти и им не нравится Джек Дэррмо. Так что оба пожелали мне приятного вечера, надели плащи и шляпы и ушли.
Джазовое выступление подошло к концу. Я вместе со всем залом зааплодировала Холройду, тот неуверенно встал на ноги и, прежде чем уйти, помахал зрителям. Как только кончилась музыка, бар быстро опустел, я осталась почти в одиночестве. Справа от меня парочка Мильтонов строила друг другу глазки, а у стойки несколько одетых по‑деловому якобы бизнесменов заливали в себя все спиртное, которое можно купить на ночные командировочные. Я подошла к пианино и села. Взяла несколько аккордов, пробуя руку, затем рискнула начать запомнившуюся басовую партию дуэта. Посмотрела было на бармена, чтобы заказать еще выпивки, но он протирал стаканы. Когда я в третий раз сыграла вступление к кульминации дуэта, кто‑то коснулся клавиш и точно вовремя взял первую ноту первой партии. Я закрыла глаза. В первое же мгновение я поняла, кто это, можно было не проверять. Я чувствовала запах крема после бритья, видела шрам на левой кисти. По затылку прошла дрожь, по телу прокатилась волна жара, и я невольно подвинулась влево, чтобы дать место партнеру. Чужие пальцы бегали по клавишам слаженно с моими, мы играли почти безупречно. Бармен посматривал на нас одобрительно, и даже коммерсанты перестали разговаривать и заинтересовались, кто это там играет. По мере того как возвращались воспоминания, мои руки играли все увереннее и быстрее. Мой партнер, которого я не хотела замечать, поддерживал темп, не отставая от меня. Мы играли так минут десять, но я не могла заставить себя посмотреть направо. Я знала, что если сделаю это, то против воли начну улыбаться. Я хотела, чтобы он понял, что мне на него плевать. Вот тогда пусть делает со своим обаянием что хочет. Когда пьеска кончилась, я продолжала сидеть, не поворачивая головы. Мужчина, пристроившийся рядом, не шелохнулся. – Привет, Лондэн, – сказала я наконец. – Привет, Четверг. Я рассеянно взяла пару нот, но так и не посмотрела на него. – Давно не виделись, – сказала я. – Несколько капель воды утекло‑таки, – ответил он. – Лет десять. Голос его не изменился. Тепло и чувственность, так хорошо знакомые мне, остались прежними. Я все‑таки посмотрела на него, поймала встречный взгляд и быстро отвела глаза, ставшие подозрительно влажными. В смятении я нервно потерла нос. Он немного поседел, но носил прежнюю прическу. Вокруг глаз легли мелкие морщинки – возможно, они объяснялись богатством переживаний, а не старостью. Когда я уехала, ему было тридцать, а мне двадцать шесть. Интересно, а я выгляжу не хуже? Или я уже слишком стара, чтобы дергаться из‑за внешности? В конце концов, Антона не вернешь. Мне вдруг захотелось сказать: «Может, попробуем снова?», но, как только я раскрыла рот, слова застыли у меня в горле. Резко нажатое «ре» продолжало звучать, и Лондэн все смотрел и смотрел на меня, глаза его заморозило на середине моргания. Папа не мог выбрать времени хуже. – Привет, Душистый Горошек! – сказал он, выходя из теней. – Я ничему не помешал? – Самым недвусмысленным образом – помешал. – Тогда я ненадолго. Что об этом скажешь? Он протянул мне желтую кривую штуку размером с большую морковку. – Это еще что? – осторожно принюхалась я. – Плод нового растения, выращенного из клеток соскоба семьдесят лет вперед. Смотри… Он очистил шкурку и дал мне его попробовать. – Неплохо, а? Их можно собирать незрелыми, перевозить на тысячи миль, если надо, и держать свежими в герметической биоразложимой упаковке. Питательный и вкусный. Выведен блестящим инженером по имени Анна Баннон. Мы, правда, уже сломали голову, придумывая, как его назвать. Не подскажешь? – Уверена, что ты справишься. А что тебе от него надо? – Думаю показать его кому‑нибудь лет этак за десять тысяч до сегодня и посмотреть, как он пойдет – пища для человечества, и все такое. Ладно, время никого не ждет, как мы говорим. Оставляю тебя с Лондэном. Мир замерцал и двинулся снова. Лондэн наконец нормально открыл глаза. – Банан, – сказала я, внезапно осознав, что именно показал мне папочка. – Извини? – Банан. Они назовут его по фамилии разработчика. – Четверг, ты что‑то говоришь, а я ничего не понимаю, – с растерянной улыбкой пожаловался Лондэн. – Тут только что был мой папа. – А‑а. Он по‑прежнему вне времени? – По‑прежнему. Слушай, извини за прошлое. – И ты меня, – ответил Лондэн и замолчал. Мне хотелось прикоснуться к его лицу, но вместо этого я ляпнула: – Мне тебя не хватало. Не надо было этого говорить, и я мысленно обругала себя. Слишком сильно, слишком скоро. Лондэн занервничал: – Значит, при отъезде надо было захватить с собой. Мне тоже тебя недоставало. Первый год был самым тяжелым. Он ненадолго замолчал. Сыграл несколько нот, затем продолжил: – У меня своя жизнь, и она мне нравится. Иногда мне кажется, что Четверг Нонетот – персонаж одной из моих книг, придуманная мной женщина, которую я хотел бы любить. Теперь… что поделать, я пережил это. Это было совершенно не то, что я надеялась услышать, но после всего случившегося я не вправе была винить его. – И все‑таки ты пришел меня повидать. Лондэн улыбнулся: – Ты в моем городе, Чет. Когда в твой город приезжает друг, ты обязательно встречаешься с ним. Разве не так? – И ты всегда покупаешь им цветы? Полковник Фелпс тоже удостоился роз? – Нет, он получил лилии. Старые привычки умирают долго. – Вижу. Тебе это пошло на пользу. – Спасибо, – ответил он. – Ты ни разу не ответила на мои письма. – Я их даже не читала. – Ты замужем? – По‑моему, это не твое дело. – Значит, нет. Разговор принял неприятный оборот. Пора было свертывать тему. – Знаешь, Лондэн, я устала как собака. А завтра тяжелый день. Я встала и пошла прочь. Лондэн, прихрамывая, двинулся следом. Он потерял в Крыму ногу, но неплохо приспособился обходиться без нее. Догнал меня у стойки: – Поужинаем как‑нибудь? Я обернулась: – Конечно. – Во вторник? – Почему бы и нет? – Хорошо, – сказал Лондэн, потирая руки. – Соберем нашу роту… Так, при чем тут рота? – Подожди. Вторник не подойдет. – Почему? Три секунды назад он тебя вполне устраивал. Опять твой папа? – Нет. Просто мне надо разгрести кучу дел. Пиквику надо наладить жилье, а я еще не успела забрать его с аэровокзала. Все эти перелеты заставляют беднягу нервничать. Помнишь, когда мы летали в Мулл, его вырвало на стюарда? Я поспешно взяла себя в руки – надо же, болтаю, как идиотка. – Только не говори, – сказал Лондэн, – что тебе еще надо вымыть голову. – Очень смешно. – Короче, что у тебя за дела в Суиндоне? – спросил Лондэн. – Я мою посуду в «Смеющемся бургере». – Самое то для тебя. ТИПА? – Перевелась в Суиндонское отделение литтективов. – Насовсем? – спросил он. – То есть я не понял: ты вернулась в Суиндон насовсем? – Не знаю. Я коснулась его руки. Мне хотелось обнять его и разреветься, сказать, что я люблю его и буду всегда любить, как любят только восторженные, переполненные чувствами девочки, но время для таких заявлений было неподходящим, неправильным, как сказал бы мой папочка, и я решила перейти в наступление. – А ты женат? – Нет. – И не думал никогда? – Думал, и не раз. Мы оба замолчали. Нам надо было так много сказать друг другу, что мы не знали, с чего начать. Лондэн открыл второй фронт: – Хочешь посмотреть «Ричарда Третьего»? – А его все еще не сняли? – Конечно нет! – Очень хочу, но я правда не знаю, когда у меня будет время. Сейчас ситуация… неопределенная. Я видела, что он не верит мне. Но не могла же я сказать, что иду по следу уникального преступника, который умеет воровать мысли и создавать фантомы, который не фиксируется видеопленкой и которому убить – как хихикнуть. Лондэн вздохнул, достал визитку и положил на стойку. – Позвони мне. Как только освободишься. Обещаешь? – Обещаю. Он поцеловал меня в щеку, опустошил свой бокал, еще раз всмотрелся в меня и похромал прочь из бара. Я осталась тупо глядеть на визитку. Я ее так и не взяла. Зачем? Я помнила его номер телефона наизусть.
Моя комната была точной копией остальных номеров отеля. Картины намертво привинчены к стенам, бутылки в мини‑баре откупорены, выпиты, наполнены вновь водой или чаем и закупорены коммивояжерами, слишком скупыми, чтобы платить за выпивку. Окна выходили на север, как раз на аэродром. Сейчас швартовался большой дирижабль на сорок два места, его серебристые бока сверкали в темноте ночи. Маленький дирижаблик, на котором прилетела я, отправился в Солсбери. Через два дня вернется. Может, покататься на нем еще? Я включила телевизор и попала на «Парламентские будни». Весь день, оказывается, кипели дебаты по Крыму, они не закончились до сих пор. Я вывернула карманы в поисках мелочи, достала пистолет из кобуры и открыла тумбочку у кровати. Чего там только не было! Кроме Гидеоновской Библии, нашлись учения Будды, английский перевод Корана, томик молитв ВСБ, веслианские памфлеты, два амулета Общества Христианского Сознания, «Размышления» святого Звлкса и полное собрание сочинений Уильяма Шекспира. Я выгребла все книги, засунула их в шкаф и положила в тумбочку пистолет. Расстегнула молнию чемодана и начала устраиваться. Квартиру в Лондоне я оплатить не успела, так что не знала, оставят ее за мной или нет. Как ни странно, я чувствовала, что в городе мне очень уютно, и не была уверена в том, что мне это нравится. Я вывернула все вещи на постель и тщательно разложила по местам. Пристроила пару книг и спасшую мне жизнь «Джен Эйр» на тумбочку возле постели. Достала фото Лондэна и пошла было к письменному столу, немного подумала и засунула фото лицом вниз в бельевой ящик. Раз он сам рядом, зачем мне снимок? Телевизор продолжал бубнить: – …несмотря на вмешательство Франции и российские гарантии безопасного проживания для английских поселенцев, создается впечатление, что английское правительство не вернется за стол переговоров в Будапеште. Поскольку Англия твердо намерена начать наступление с новыми плазменными винтовками «круть», мир так и не осенит Крымский полуостров… Диктор перевернул несколько страниц. – А теперь местные новости. Беспорядки в Чичестере начались после того, как группа неосюрреалистов решила отметить четвертую годовщину легализации сюрреализма. Репортаж с места событий ведет для «ЖАБ‑Ньюс» Генри Гробоскоп. Генри? На экране появилось дрожащее изображение, и я на мгновение задержалась на нем взглядом. За спиной Гробоскопа горела перевернутая машина и суетились несколько полицейских в бронежилетах. Все знали, что Генри Гробоскопа готовят для работы в Крыму в качестве военного корреспондента. Генри, втайне надеявшийся, что война нипочем не закончится, пока он туда не попадет, щеголял в морской форме и говорил торопливо и взволнованно – как подобает корреспонденту в зоне боевых действий: – Здесь становится жарковато, Брайан. Я нахожусь в сотне ярдов от зоны беспорядков. Повсюду перевернутые и подожженные автомашины. Полиция весь день пыталась рассеять толпу, но численный перевес был не на их стороне. Сегодня вечером несколько сотен рафаэлитов окружили издательство «N'est pas une pipe»,[9] в котором забаррикадировалась сотня неосюрреалистов. Демонстранты снаружи выкрикивали лозунги Итальянского Возрождения, потом полетели камни и другие импровизированные снаряды. Неосюрреалисты в ответ открыли стрельбу в демонстрантов и почти взяли верх над ними, но тут вмешалась полиция. Минуточку, я вижу, как полиция берет кого‑то под арест. Я попытаюсь взять интервью. Я печально покачала головой и убрала в шкаф тапочки. Запретили сюрреализм – пошли бесконечные беспорядки, сняли запрет – беспорядки все равно продолжаются. Гробоскоп догнал полицейского, который конвоировал юнца в костюме шестнадцатого века. На физиономии арестованного была вытатуирована репродукция Длани Господней из Сикстинской капеллы. – Простите, сэр, как вы ответите на обвинения в нетерпимости и неуважении к переменам и экспериментам во всех областях искусства? Возрожденец злобно осклабился в камеру: – Говорят, что только мы, возрожденцы, устраиваем беспорядки, но я видел нынче вечером барочников, рафаэлитов, романтиков и маньеристов. Это массовое объединенное выступление классических искусств против тупых ублюдков, которые прячутся за словами о мировом прогрессе. Это не только… Полицейский дернул его за руку и поволок дальше. Гробоскоп увернулся от пролетевшего кирпича и закончил репортаж: – С вами был Генри Гробоскоп, «ЖАБ‑ньюс», прямая трансляция из Чичестера. Я выключила телевизор с помощью пульта, прикованного к тумбочке со стороны кровати. Села на постель, распустила прическу, почесала голову. Подозрительно понюхала волосы и решила сегодня в душ не лазить. Я слишком жестко повела себя с Лондэном. Даже при всех наших разногласиях у нас оставалось достаточно общего, чтобы сохранять дружбу.
|
Последнее изменение этой страницы: 2019-06-20; Просмотров: 153; Нарушение авторского права страницы