Перенос и интерпретация переноса

Главным вкладом теории объектных отношений в анализ пере­носа является расширение того поля, в рамках которого происхо­дит исследование явлений переноса, так что становятся возможны­ми понимание и интерпретация возрастающей по своей сложнос­ти трансферентнои регрессии пациентов глубокого уровня психо­патологии. На практике перенос у пациентов с классическим пси­хоневрозом и пациентов с патологией характера при невротической организации личности может по-прежнему пониматься как бессоз­нательное повторение здесь-и-теперь патогенных отношении из прошлого Более конкретно — отыгрывание аспекта бессознатель­ного инфантильного "Я" пациента в отношениях с (также бессоз­нательной) инфантильной репрезентацией родительских объектов.

Тот факт, что невротические пациенты регрессируют к относи­тельно интегрированному, хотя и вытесненному бессознательному инфантильному "Я", которое находится в отношениях с относи­тельно интегрированными, хотя и бессознательными, репрезента­циями родительских объектов, делает такие переносы довольно легкими для понимания и интерпретации в переносе происходит активация бессознательных отношений к родителям в прошлом, включая реалистические и фантазииные аспекты подобных отноше­нии и защиты от них. Бессознательный аспект инфантильного "Я" несет в себе конкретное желание, отражающее производную влече­ния, направленную на такие родительские объекты и фантазийный страх по поводу опасностей, заключенных в выражении этого желания. Эго-психология, теория объектных отношений, подчерки­вает, что даже в этих сравнительно простых отыгрываниях переноса всегда происходит активация базовых диадических элементов, со­стоящих из репрезентации "Я" и репрезентаций объектов, связан­ных определенным аффектом, и эти элементы отражают либо за­щитные, либо импульсные аспекты конфликта. Более точно, бессознательная фантазия, отражающая импульсивно-защитную организацию, обычно вначале активизируется в форме объектно­го отношения, представляющего защитную сторону конфликта и только затем в форме объектного отношения, отражающего импуль­сивную сторону конфликта.

Например, невротическая пациентка с мазохистской структу­рой личности неправильно интерпретирует мои замечания как раз­громную критику именно в те моменты, когда ощущает наши ра­бочие отношения как хорошие. Затем она разъяряется, нападает на меня, ведет себя вызывающе, обвиняет меня в том, что я пы­таюсь контролировать ее, как это делала ее мать. Я понимаю по­добное поведение как знак того, что наша совместная работа ак­тивировала ее бессознательную фантазию, что я, как ее отец, сексуально соблазняю ее (что, в свою очередь, проистекает из ее проекции на меня своих скрытых позитивных эдипальных жела­ний). Она мазохистски защищается, воспринимая меня как свою придирчивую мать, а себя — как беспомощного ребенка.

Моя интерпретация фокусируется на восприятии ею меня как своей критикующей матери, после чего она чувствует, что я по­мог ей, и выражает свое одобрение. Это постепенно способствует возникновению более непосредственных позитивных чувств, сме­шанных с эротическим возбуждением и страхом, что я превраща­юсь в соблазняющего отца. Теперь я интерпретирую этот страх как выражение проекции ею на меня своих сексуальных импульсов, ко­торые она не осмеливается выразить прямо. После этого следует более прямое выражение позитивных эдипальных фантазии обо мне.

Что добавляет к формулировкам, касающимся переноса, под­ход с точки зрения объектных отношении? Во-первых, он проли­вает свет на постоянные группы диадических элементов (репрезен­таций "Я", взаимодействующих с репрезентациями объектов при доминировании определенного аффекта) и структурирует пережи­вание конкретных бессознательных фантазий, желаний и страхов. Во-вторых, он указывает, что каждая защитно-импульсная орга­низация отражается в двух противоположных элементах, как защи­та, так и импульс отражаются в качестве фантазийных отношении между "Я" и объектом. В-третьих, даже на невротическом уровне патологии может наблюдаться процесс, который превалирует при более глубокой психопатологии: быстрое обращение или чередова­ние активации у пациента репрезентации "Я" при проекции реп­резентации объекта на аналитика и других моментов, когда паци­ент отыгрывает идентификацию с этой репрезентацией объекта, проецируя репрезентацию "Я" на аналитика. Когда мазохистская пациентка воспринимает меня агрессивно ругающим, что вызывает у нее чувство обиды и несправедливости, она злобно набрасыва­ется на меня тем способом, который ясно отражает описанное ею поведение матери. Я, временно парализованный ее нападками, чувствую большую трудность при интерпретации ситуации. Дру­гими словами, когда пациентка временно регрессирует, происхо­дит интенсификация и примитивизация аффекта, отражающая соответствующую производную влечения, а также возникает склон­ность к быстрому чередованию идентификации с "Я" и объектом, что можно легче понять и проинтегрировать в рамках объяснитель­ной схемы интернализованных объектных отношений.

Таким образом, заново оценивая природу идентификаций в переносе, я предполагаю, что все идентификации возникают с отношением с объектом, а не с самим объектом. Я также предпо­лагаю, что в этих отношениях пациент идентифицируется как с "Я", так и с объектом, имея возможность отыгрывать обе роли. Я считаю, что это представление проливает новый свет на сделан­ное Фрейдом (Fieud, 1915a) наблюдение, что инстинкт может превращаться в свою противоположность и обретать в качестве своего объекта "Я" пациента. Фрейд также подчеркивал, что пси­хическая жизнь обычно управляется дихотомиями — субъекта (Это) и объекта (внешнего мира), удовольствия и неудовольствия, ак­тивного и пассивного. В свете теории объектных отношений вы­ражение "активного" импульса — например, агрессии, — который первоначально воспринимался пассивно, может пониматься либо как активация репрезентации "Я" при субъективно воспринимае­мом нападении со стороны объекта, либо как активация иденти­фикации с репрезентацией объекта в этом взаимодействии. "Иден­тификация с агрессором", также иллюстрируемая моим примером и теперь понимаемая как последовательная идентификация и с "Я", и с объектом, демонстрирует превращение пассивного импучьса в активный.

Выражение импульса, направленного на "Я", в противополож ность выражению такого импульса, направленного на объект. может также пониматься как идентификация с нападающим объек­том. Например, мазохистская пациентка, нападающая на меня, когда она чувствует себя эротически возбужденной в переносе. демонстрирует отыгрывание наказующего поведения своей матери (отражающего ее Супер-Эго — идентификацию с матерью), тогда как она проецирует на меня свою репрезентацию "Я", мазохисте -ки подчиненного матери. Структурный конфликт между Супер-Эго и Эго отыгрывается в переносе в объектном отношении "с обра­щенными функциями". Пациентка отыгрывает защитное мазохи-стское объектное отношение, исходящее из интернализованного ею агрессивно-покорного взаимодействия с матерью. Она соответ­ственно интернализует нападающую мать как часть Супер-Эго (что дает начало мазохистскому поведению) и как вторичное характе­рологическое искажение своего Эго (в характерологической иден­тификации пациента с враждебным поведением матери). В дру­гое время она отыгрывала в других Эго-идентификациях свои иден­тификации с мазохистски покорной дочерью.

По практическим соображениям, таким образом, вместо интер­претации особенностей "чистой" конфигурации импульс-защита мы интерпретируем перенос в терминах активации интернализо-ванных объектных отношении, что приводит к чередующейся ак­тивации того же самого конфликта в поведении и переживаниях. которые могут выглядеть противоречащими друг другу. Такой под­ход обогащает интерпретацию, проясняя нюансы и детали. Так. я смог указать своей мазохистской пациентке, что, относясь ко мне агрессивно (так, как к ней относилась ее мать), она идентифици­руется с матерью, одновременно неявно подчиняясь интернализо-ванному образу матери и становясь как мать, что выражает бессоз­нательную вину за пугающие ее сексуализированные отношения со мной как с отцом. Я полагаю, давнее клиническое наблюдение что один аффект может использоваться в качестве защиты протин другого вытесненного или диссоциированного афере кта, следует переформулировать как защитное использование одного интерна­лизованного объектного отношения и соответствующего ему аффек­та против другого интернализованного объектного отношения и соответствующего ему аффекта.

Анализ интерн ализованных объектных отношений в переносе становится более сложным (хотя и возникает возможность прояснсния этой сложности) благодаря развитию у пациентов с тяжелой патологией характера защитной примитивной диссоциации или расщепления интернализованных объектных отношений. Это рас­щепление происходит у пациентов, функционирующих на погра­ничном уровне, у нарциссических личностей и даже при доступных анализу психозах. У таких пациентов переносимость амбивалентно­сти, характерная для невротических высокоуровневых объектных отношений, заменяется защитной дезинтеграцией репрезентаций "Я" и объектов на либидинально и агрессивно заряженные частич­ные объектные отношения. Более реалистичные или легче понима­емые прошлые объектные отношения невротических личностей заменяются на крайне нереалистичные, ярко идеализированные или остро агрессивные или персекуторные репрезентации "Я" и объектов, которые невозможно немедленно вывести из реальных или фантазийных отношении в прошлом.

То, что здесь активируется, это либо крайне идеализированные частичные объектные отношения, находящиеся под воздействием интенсивного, диффузного, переполняющего аффективного состо­яния экстатической природы, либо настолько же интенсивные, но болезненные и пугающие примитивные аффективные состояния. сигнализирующие об активации агрессивных или персекуторных отношении между "Я" и объектом. Мы осознаем неинтегрирован­ный характер интернализованных объектных отношений по пред­расположенности пациента к быстрому чередованию в отыгрывае­мых им ролях. Одновременно пациент может проецировать дополнительные репрезентации "Я" и объекта на аналитика; это, наряду с интенсивностью аффективной активации, приводит к явно хаотическому развитию переноса. Такие быстрые колебания, так же, как и резкая диссоциация между любящими и ненавидя­щими аспектами отношений к одному и тому же объекту, могут впоследствии осложняться защитными сгустками нескольких объек­тных отношении под воздействием одного и того же примитивно­го аффекта, так что комбинированный образ отца-матери будет представлять собой спутанный сгусток агрессивно воспринимаемых аспектов отца и матери. Идеализированные или обесцененные ас­пекты "Я" также являются сгустками различных слов прошлого опыта.

Подход с точки зрения объектных отношений позволяет анали­тику понять и организовать то, что выглядит полным хаосом, так что он способен прояснить различные сгустки частичных объектных отношений в переносе, привнося интеграцию репрезентации "Я" и объекта, ведущую к более продвинутому невротическом\ типу переноса.

Общие принципы интерпретации переноса при лечении norp.i ничной организации личности включают в себя следующие зада­чи (см. Kemberg, 1984): 1) диагностику преобладающих объект­ных отношений в общей хаотической ситуации переноса; 2) про­яснение того, что является репрезентацией "Я'', что — репрезен­тацией объекта в этих интернализованных объектных отношениях. а что — доминирующим аффектом, связывающим их; 3) интерпрс-тативнос связывание этих примитивных преобладающих объектных отношении с их отщепленной противоположностью.

Клинические примеры

Г-жа А., тридцати пяти лет, с преобладанием нарциссическо го функционирования на явно пограничном уровне, приходила н ярость в конце каждого сеанса, воспринимая мои слова о том, что мы должны закончить, как нарциссический удар. И именно is конце сеансов она вспоминала наиболее важные темы, которые eyi настоятельно хотелось обсудить. Во время сеансов пациентка от­носилась ко мне пренебрежительно и находила бесчисленные по­воды для критики. На каждом сеансе она высказывала новую жа­лобу, которую не упоминала прежде. В результате ее ярость п презрение ко мне обычно препятствовали обсуждению проблем реальной жизни.

Пациентка требовала, чтобы я точно и полно отвечал на все ее вопросы, просил бы ее саму поразмыслить над тем, что она гово­рит, чтобы я соглашался на ее просьбы об изменении времени сеансов без объяснения причин этих просьб. Но она уходила l каждого сеанса с ощущением, что с ней жестоко обошлись и глу­боко обидели. Позже, переполненная отчаянием, она звонила мне и умоляла поговорить с ней.

Постепенно я смог указать г-же А., как в течение сеансов он.) идентифицируется с контролирующим и садистским лицом, тре­бующим от меня полного повиновения, а в конце сеанса воспри­нимает меня как контролирующий и садистский объект, третир\ ющий ее как ничего не стоящую. С течением времени она смогла понять, что эти серии отыгрываний были аспектом отношений с матерью, активирующихся со сменой ролей. В конце концов па­циентка смогла осознать, что эти "безумные" отношения отража­ли не реальность, настоящую или прошлую, но заострение всех враждебных аспектов ее отношений с матерью под воздействием фантазии, вызванных ее яростью на мать. По мере прояснения ее примитивных, персекуторных объектных отношении г-жа А. на­училась размышлять по поводу своих объектных отношений и ста­ла более свободна от их отыгрывания.

Затем она продвинулась достаточно, для того чтобы я мог вме­сте с ней исследовать, какие цели преследовало ее нежелание за­канчивать сеансы, а также ее потребность звонить мне после это­го. Когда я спросил, что она будет чувствовать, зная что я действительно доступен для нее в любом отношении, она ответи­ла, что ей нечего больше желать, однако мысль об этом вызывает у нее тревогу, потому что это так нереально: ее ненасытные требо­вания вызовут мое возмущение. А это как раз и было то, чего она хотела.

Затем я предположил, что ей хотелось бы установить со мной от­ношения, похожие на отношения между единственным, любимым младенцем и полностью посвятившей себя ему матерью. Г-жа А. перебила меня, возразив, что у любой матери возникнет страшное возмущение в ответ на такие ожидания ребенка Я сказал, что это как раз те страхи, которые связаны с этим ее желанием. Если я представляю мать, полностью посвятившую себя своей маленькой дочке, она, идентифицируясь с такой девочкой, может расслабить­ся, успокоиться и быть счастливой. Г-жа А. согласилась и с улыб­кой сказала, что тогда мир был бы хорош.

Моя интерпретация обнажила отщепленный идеализированный аспект отношений пациентки с матерью, наполненных опаснос­тью благодаря жадной требовательности г-жи А. и ее неспособно­сти выносить собственную ярость, возникающую вследствие лю­бой фрустрации, исходящей от этой идеальной матери. После месяцев проработки этой парадигмы переноса появился новый аспект отношений г-жи А. с матерью, а именно: ее сильное воз­мущение матерью, возникшее из-за чувства огромной зависимос­ти от нес. Возмущение и зависть бессознательно вызывались ею, для того чтобы отравить образ матери в своей душе. Клинически она выражала это в негативной терапевтической реакции, вознилвшеи сразу вслед за активацией отщепленного, идеализированого переноса.

Г-жа Б., больная шизофренией женщина, специалист, двадцати с небольшим лет, проходила курс психоаналитической психоте­рапии, сочетавшейся с небольшой поддерживающей дозой неиро-лептиков, позволявшей ей продолжать повседневную жизнь, но не устранившей ее психотического мышления. У нее был бред, со­стоявший в том, что люди, особенно доминантные женщины, похищают ее физическую энергию, опустошают ее, так что она остается истощенной и ослабленной, неспособной к ясному мыш­лению. На одном из сеансов, когда я обсуждал с ней страх сексу­альной близости с ее другом, г-жа Б., внезапно приняла тревож­ный и подозрительный вид и спросила, почему я сделал рукой определенный жест. Я ответил ей, что не обратил внимания, сде­лал ли я какой-то определенный жест или нет, но поинтересовал­ся, нс кажется ли ей, что я, как и другие люди, пытаюсь похи­тить ее энергию.

Придя в ярость, г-жа Б. обвинила меня в том, будто бы я от­лично знаю, что только что похитил ее энергию. Зачем же мне нужно изображать такое подлое притворство? Я сказал, что верю в то, что она убеждена, будто бы я похищаю ее энергию, но я так же точно убежден, что я этого нс делаю; я полностью сосредото­чен на том, что она говорит. Мне хотелось бы знать, может ли она принять мои слова как правду. Сделанный мной акцент на наши несовместимые друг с другом реальности и на то, что различает и разделяет нас, представлял собой попытку дать си знать о том, что я воспринимаю ее переживание как, видимо, психотическое, а также и о моей терпимости ("контсинировании") к этому разли­чию. Я также хотел ослабить размывание границ между "Я" и объектом, которое она, возможно, испытывала. Кроме того, я подразумевал, что она способна вынести отделение от меня.

Г-жа Б. сказала, что может поверить, что таково мое убежде­ние, но расстроена из-за того, что я считаю ее сумасшедшей. Я сказал ей, что не выношу какого-либо суждения, а только при­знаю, что в данный момент наши восприятия реальности не со­впадают и что она ощущает, будто я пытаюсь ослабить ее и навре­дить си, а это может сильно пугать и расстраивать. Она согласи­лась, что это действительно очень расстраивает, и тут же загово­рила о том, как ее мать обычно похищала ее энергию и никогда не признавала этого, одновременно пытаясь контролировать ее и доминировать над ней.

Я сказал, что понимаю: она видит меня сейчас как бы копией своей матери, и если это так, то меня особенно поражает то, что я стал похож на ее мать, как раз когда я попытался помочь ей в том, чтобы меньше опасаться сексуальной близости со своим дру­гом. Г-жа Б. сказала, что боялась, будто я толкаю ее на сексуаль­ные отношения. Она чувствовала, я так убежден, и ей следует лечь в постель с мужчиной. Ей казалось: я стараюсь непосредственно повлиять на ее мысли, так что она уже больше не может опреде­лить, мои это мысли или ее. Она добавила, в качестве дополне­ния, что ее отец временами вел себя с ней соблазняюще, хотя она не была уверена, вела ли она себя соблазняюще по отношению к нему. В любом случае, добавила она, матери была ненавистна любая близость в ее отношениях с отцом.

Я ответил, что мне интересно, не восприняла ли она мои рас­спросы о се страхах по поводу сексуальной близости с другом как косвенное внушение лечь с ним в постель, что делало меня сексу­ально соблазнительным мужчиной, как ей казалось, похожим на ее отца. Если это так, было вполне естественно, что образ мате­ри произвел на нее впечатление как образ опасного врага, ревну­ющего к этой сексуальной близости с отцом, так что теперь я стал матерью, пытающейся наказать ее, украв у нее энергию. Г-жа Б. приняла более расслабленный вид и сказала, что чувствует, все именно так и произошло.

Затем я заметил, что мне кажется, за чувством потери энергии стоит ее страх моего проникновения к ней в душу, и что ее озабо­ченность по поводу обмена энергией на физическом уровне явля­ется этим страхом сексуального соблазнения и проникновения и страхом наказания за это, и эти страхи так тесно связаны с ее ро­дителями, что она ощущает их невыносимыми. По этой причине она, видимо, и превратила страх опасных взаимоотношений с родителями в страх обмена физической энергией, что гораздо бо­лее болезненно и таинственно, но менее угрожающе, чем фанта -зийные взаимодействия с родителями.

Г-жа Б. спросила меня, все ли ее психическое функционирова­ние лишено связи с физической энергией. Я сказал, что прямой перевод психологических переживаний в ощущение приобретения или потери физической энергии являлся защитной операцией, которая могла пугать сама по себе благодаря тем таинственным и магическим способам, которыми начинали в этом случае осуществ­ляться обычные человеческие отношений между людьми. Пациентка была, кажется, удовлетворена моими замечаниями и сказала, что сейчас чувствует себя хорошо. Она больше не обнаруживала признаков того, что ее страхи остаются или что она уступает мне.

Ситуация в данном случае снова иная, чем с пограничными пациентами. Если центральной проблемой с пограничными паци­ентами является активация примитивных, переполняющих частич­ных объектных отношении, которые постоянно меняют распреде­ление ролей в переносе и требуют длительного времени для своего прослеживания вспять к инфантильной реальности, то проблемой психозов является расплывчатость границ между репрезентациями "Я" и объектов. В такой ситуации активация определенного объек­тного отношения в переносе может привести к немедленной пута­нице между "Я" и объектом и, следовательно, к путанице отно­сительно источника невыносимого импульса. Это приводит к активации защитного объектного отношения, в рамках которого "Я" и объект становятся еще более спутанны, и предохраняющее качество защитного объектного отношения теряется.

Так, г-жа Б. поняла мое замечание по поводу ее страха близо­сти с другом как сексуальное нападение на нее, эквивалентное ее собственному сексуальному желанию. Причем я в данной ситуа­ции ассоциировался с отцом пациентки. Но она не могла правиль­но определить источник этого сексуального желания. В результа­те она пережила немедленное наказание в виде материнской атаки. И снова она не смогла отличить атакующего от атакуемого, она была неспособна дифференцировать сексуальные и агрессивные аффек­ты. Так что примитивное превращение ее страха потери границ "Я" в чувство, что физическая энергия изымается из ее тела (т.е. рег­рессивное размывание границ между душой и телом) дало ей бре­довый путь бегства от конфликта. Далее, мое интерпретирование ситуации не только в терминах импульсов (или безличной конфи­гурации импульсов и защит), но в терминах активируемых объек­тных отношений позволило прояснить ситуацию в данный момент и временно ослабило психологическую регрессию.

Теория объектных отношений также расширяет понимание нами трансфсрентных сопротивлений пациента с нарциссической струк­турой личности. Появление в переносе различных характеристик патологически грандиозного "Я" и соответствующих восхищающих­ся. обесцениваемых или внушающих страх и подозрения репрезен­тации объектов часто позволяет прояснить компоненты интернализованных объектных отношений, которые привели к конденсации патологически грандиозного "Я".

Например, математик тридцати с небольшим лет, с нарцисси­ческой структурой личности был неспособен поддерживать сексу­альный интерес к любой женщине, с которой у него возникали эмоциональные отношения. Чувствуя нетерпение по поводу мед­ленного темпа психоаналитического лечения, он подозревал, что мой интерес к нему корыстен, так же как и мотивы женщин, ко­торых он встречал в жизни. Он предложил заплатить мне большую сумму денег, если я существенно сокращу его лечение, "действи­тельно вложив в него свои усилия". В основе подобного поведе­ния лежала обида, он думал, что я его эксплуатирую.

Я потратил некоторое время, чтобы отделить в этом переносе его проекцию на меня (и на женщин) своей собственной жаднос­ти, отыгрывание различных сторон своей матери — в частности, ее постоянного предупреждения, что женщины всегда будут пы­таться его эксплуатировать — и его идентификацию с чувством вседозволенности у отца, которое тот выражал в открыто агрессив­ных действиях. Преобладающую "Я-концепцию" этого пациента можно кратко описать как состоящую из идентификаций с избран­ными аспектами обоих родителей, которые давали пищу его гран­диозности, требовательности, подозрительности и страху зависи­мых отношений.

В целом, постепенный анализ компонентов патологически грандиозного "Я" обычно приводит к возникновению лежащих в его основе примитивных объектных отношений, характерных для по­граничной организации личности и, в конце концов, к развитию нормального инфантильного "Я" пациента и его способности к установлению аутентично зависимых отношений с окружающими.

Все, что я уже сказал по поводу структуры интернализованных объектных отношений у пациентов с различными уровнями психо­патологии, приводит в результате к модификации структурных критериев интерпретации Фенихеля (Fenichel, 1941), упомянутых в начале этой главы. Пациенты с невротической организацией личности демонстрируют преимущественно межсистемные конф­ликты. В этих случаях классическая рекомендация гласит, что следует интерпретировать со стороны Эго и прояснять с течением времени, какие инстанции вовлечены в конфликт и как они в нем участвуют. Но с пациентами, проявляющими тяжкую психопато­логию и преимущественно внутрисистемные конфликты, необходимо сосредоточить внимание на преобладающих в данный мо­мент интернализованных объектных отношениях как части защит­ных функций переноса и на интернализованных объектных отноше­ниях, функционирующих в данный момент в качестве диссоции-рованной структуры, связанной с импульсом. Такая концептуали­зация облегчает приложение структурных (в дополнение к экономи­ческим и динамическим критериям) к нашей интсрпретативнои работе.

⇐ Предыдущая17181920212223242526Следующая ⇒

Поделиться: