II . ФОРМИРОВАНИЕ ТОТАЛИТАРНОГО ГОСУДАРСТВА

Тоталитаризм - определенный тип политической системы, специфический политический и общественный строй, политическое и социальное явление XX века. Термин " тоталитаризм" происходит от позднелатинских слов " totalitas" - полнота, цельность и " totalis" - весь, целый, полный, что применительно к политическому режиму означает полное (тотальное) подчинение граждан государству, т.е. огосударствление (этатизация – от фр. Etat - государство).

 

Впервые в политической лексике понятие тоталитаризма введено в 1925 г. итальянским лидером социал-национализма Бенито Муссолини. Но его существенные принципы имеют глубокие исторические корни от идеального государства Платона до идеи полного подчинения населения страны, индивида государству, а также полной управляемости обществом в трудах утопистов Т. Мора и Т. Кампанеллы, Грагха Бабефа и др. Одной из ярких отличительных черт тоталитаризма является требование всеобщего равенства. Так, Гракх Бабеф призывал навсегда отнять у каждого надежду стать более богатым, более влиятельным, превосходящим своими знаниями кого-либо из своих сограждан. Именно в XIX в для многих французских социалистов да и немецких философов, исповедующих идеи социализма, основным стало стремление к насильственному преобразованию общества на основе коммунистических идей. Вполне естественным считал Сен-Симон наказание граждан, не подчинившихся указаниям плановых структур.

 

Завершение формирования тоталитарных политических структур. В январе 1934 г. в Москве работал XVII съезд ВКП(б). Каждый съезд партии коммунистов объявлялся «историческим» и «судьбоносным». Однако данный съезд отличался от предыдущих тем, что впервые в истории таких мероприятий на нем не было даже намека на какую-либо оппозицию. Наоборот, оставшиеся коммунисты-оппозиционеры дружно каялись в своих прошлых прегрешениях. Все выступавшие пели дифирамбы Сталину как «великому вождю». Может быть, самым ярким в этом отношении было выступление руководителя коммунистов Ленинграда С. Кирова. Он демонстрировал личную сверхпреданность Сталину. Сам Сталин не то с радостью, не то с сожалением отмечал в своем выступлении, что теперь-то «и бить некого». Одновременно он говорил и о кадровой политике, намекая на то, что многие руководящие работники слишком успокоились. Таким образом, стабилизация режима, по Сталину, была далека от завершения.

Особенностью тоталитарных режимов является не только наличие «харизматического» лидера, чьи слова воспринимаются как истина в последней инстанции. Умело формируя партийный аппарат и направляя пропаганду, Сталин сумел стать таким лидером. Наряду с этим «харизматическому» лидеру требуется особого типа аппарат. Он должен состоять из людей преданных, исполнительных и достаточно безликих, так как любые проявления индивидуальности, даже в рамках личной преданности вождю, становятся опасны. Наконец, этот аппарат должен находиться под постоянной угрозой, каждый должен чувствовать, что он может быть заменен на другого. Только так обеспечивается подлинная лояльность. Все эти признаки тоталитарного режима начали последовательно реализоваться с 1934 г.

Партийные руководители, сидевшие в президиумах рядом со Сталиным в 1934 г., были преданы ему и коммунистической идеологии, которую он олицетворял. Однако многие из них были достаточно неординарными личностями и не вписывались полностью в тоталитарную схему. Поэтому начало репрессий в партийном и государственном аппарате было неизбежно. Требовалось лишь найти повод.

К середине 30-х гг. окончательно утвердилась «номенклатура», то есть список должностей, для занятия которых требовалось утверждение высших партийных инстанций, а значит — лично Сталина. Те, кто пришел в номенклатуру в начале 20-х гг., вытеснив из политической жизни своих предшественников — революционеров из числа эмигрантов и подпольщиков, к середине 30-х гг. заняли ведущие посты. Их материальное положение было превосходным не только по сравнению с большинством населения страны, но и по сравнению с многими государственными деятелями дооктябрьской поры. Они были уверены, что такое положение выгодно и необходимо стране и народу, которые обязаны заботиться о своем «авангарде». Все это вызывало глухое недовольство масс, которое чутко уловил Сталин.

Наконец, выросло новое поколение, рвавшееся в политику, к власти, к занятию должностей. Они вышли из числа тех, кто начал заниматься политикой в годы борьбы с оппозицией. Их сознание требовало внутренних врагов, постоянной борьбы. В иных условиях они, возможно, нашли бы себе другое применение, но теперь они считали, что места наверху принадлежат им, а другие занимают их не по праву.

Сталин опробовал эту партийную молодежь в конце 20-х — начале 30-х гг. во время «культурной революции». Но он понял, что давать ей вольницу нельзя, так как ее порыв может перекинуться на самый верх. Этой партийной молодежью необходимо было управлять.

Смена кадров в тоталитарном режиме могла идти лишь через репрессии. Поводом для них стало убийство С. Кирова в конце 1934 г.

Нет никаких оснований считать доказанной версию о Сталине как об организаторе убийства Кирова. Скорее всего, он погиб от пули неврастеника-одиночки из числа коммунистов, которые считали себя незаслуженно обделенными. Столь же нелепа версия об убийстве по заданию антисталинской оппозиции. Первым итогом этого убийства стали репрессии против всех тех, кто уцелел в «красном терроре»: бывших дворян, священнослужителей, офицеров, торговцев, старой интеллигенции. Одновременно с этим прошла массовая чистка партии, в ходе которой уцелевшие обязаны были беспрекословно доказать свою преданность руководству.

В 1935 г. отменяются продовольственные карточки, что укрепляло сталинский режим. Правда, уровень питания был крайне низок. По данным советской статистики тех лет, среднее потребление хлеба и круп составило немногим больше 260 кг в год, в то время как сельский батрак Саратовской губернии потреблял в 1892 г. 419 кг таких продуктов. Но отмена карточек подавалась пропагандой как победа сталинской линии.

Начинается разработка новой конституции, названной Конституцией «победившего социализма».

К ее подготовке были привлечены некоторые недавние «уклонисты». Она была принята без всякого референдума 5 декабря 1936 г. Впрочем, если референдум и проходил бы, можно не сомневаться в ее единодушном одобрении. Новая Конституция декларировала всеобщее избирательное право при прямом, равном и тайном голосовании, свободу слова, собраний, союзов. Она формально отменяла институт «лишенцев». Эти общедемократические декларации были рассчитаны на внешнее употребление, а также использовались во внутрипропагандистских целях. Оговорки об использовании политических свобод «в интересах трудящихся» давали основу того, чтобы полностью нивелировать эти декларации.

Принятая Конституция 1936 г. законодательно оформила проведение так называемого «большого террора». В Москве прошла серия процессов, в которых выявлялись «главари» «предателей и вредителей». Три «московских процесса» в августе 1936 г., январе — феврале 1937 г. и в марте 1938 г. физически покончили с Каменевым, Зиновьевым, Пятаковым, Бухариным и другими «старыми революционерами». Революция пожирала своих детей и создателей. Однако процессы были открытыми, все обвиняемые в той или иной степени признавали инкриминируемые им преступления. Во-первых, сказывалась изощренная система пыток и психологического воздействия, которую выдерживали единицы. Во-вторых, подсудимые шли на любые признания ради «высших интересов партии».

В июне 1937 г. тайным судилищем против «красных маршалов» М. Тухачевского, А. Егорова начались массовые репрессии по отношению к кадрам армейских и флотских командиров. Позднее были репрессированы В. К. Блюхер, И. А. Якир, И. Л. Уборевич и многие другие видные военачальники. В целом репрессировано было более 40 тыс. офицеров. В итоге командный состав армии, вплоть до батальонного и ротного уровня, был уничтожен. Начались усобицы в репрессивных органах, затронувшие десятки тысяч их сотрудников. Партийные и хозяйственные руководители, научные работники и деятели культуры — ни одна категория «номенклатуры» и примыкающих к ним лиц не осталась обойдена «большим террором».

Отличие «большого террора» 1935—1938 гг. от «красного террора» состоит в том, что «красный террор» был направлен против тех, кто реально или потенциально сопротивлялся или мог сопротивляться коммунистическому режиму. Продолжением «красного террора» была коллективизация и насильственное направление миллионов людей в ГУЛАГ для использования их как бесплатной рабочей силы. «Большой террор» носил внутрисистемный характер и затронул десятки тысяч людей, взращенных коммунистическим режимом и преданных ему. С помощью «большого террора» тоталитарный режим поддерживал страну в состоянии мобилизационной тревоги, создал всеобъемлющую систему контроля за поведением людей. Во второй половине 30-х гг. «красный террор» и «большой террор» слились в единый поток. Сочтя основную задачу в кадровой революции, проведенной в ходе «большого террора», выполненной, Сталин отдал на растерзание ее главных исполнителей, обвинив их, как всегда, в «перегибах». Накануне «большого террора» место руководителя НКВД занимал Н. Ежов («ежовщина»), после его расстрела на этот пост был выдвинут Л. Берия. Несколько тысяч человек были даже освобождены, хотя это составляло ничтожную долю от числа погибших и содержавшихся в концлагерях.

Характерные черты общества. Ко второй половине 30-х гг. советское общество представляло собой весьма противоречивое социальное явление. Формально оно было разделено на два «дружественных класса»: рабочий класс и колхозное крестьянство, а также социальную «прослойку» — трудовую интеллигенцию. На деле же проходили глубокие социальные катаклизмы, ломавшие традиционные социальные устои. Несмотря на прописочно-паспортную систему, массовая миграция населения не только не останавливалась, но и усиливалась. С 1926 по 1936 г. население городов возросло на 30 млн. человек, из которых не менее 25 млн. были крестьянами, бежавшими из деревни. Города были необычайно переуплотнены, заселялись подвалы, чердаки и бараки. Не более 3% городского населения имело возможность проживать в отдельных квартирах. В целом городское население не приобрело, несмотря на индустриализацию, черт, характерных для урбанизированных (то есть привыкших к комфортным условиям) жителей. Оно имело двойственный характер, оторвавшись от земли, но так и не впитав в себя городской образ жизни. Такая промежуточная психология была взрывоопасна, но при наличии мощной репрессивной машины находила выход в криминальной сфере. Лагеря стали своеобразным источником пополнения бытовой городской культуры. В повседневный быт молодежи входил «блатной» жаргон, место городского романса начала века заняла «блатная» песня. Незримо шла криминализация сознания и подсознания. Маргинальность (то есть промежуточное положение) большинства городского населения вела к разрыву, ослаблению семейных связей, резкому снижению социальной роли семьи. Это происходило еще и потому, что с 1926 г. действовало ультрареволюционное (даже по сравнению с 1918 г.) законодательство о браке и семье, уравнивавшее зарегистрированный брак с бытовым сожительством. Лишь во второй половине 30-х гг. власти начинают пропаганду «здоровой советской семьи».

Девять десятых городских рабочих имели в лучшем случае четырехклассное образование. Безусловно, что в их среде неграмотность была почти ликвидирована, однако отсутствие значительного опыта и квалификации не давало им высокого социального статуса. Заменой ему была настойчивая и весьма успешная пропаганда, подчеркивающая ведущую роль «класса-гегемона» в обществе. Эта пропаганда в немалой степени долгие годы компенсировала реальные низкие заработки, бытовые неурядицы и высокий уровень норм выработки, насаждавшихся на предприятиях. Другой формой компенсации стало начавшееся в 1935 г. стахановское движение. Оно преследовало, как и ударничество начала 30-х гг., одну цель: поднять снижавшуюся производительность труда путем создания стимулов для повышения социального и материального статуса наиболее отличившимся рабочим. Но, во-первых, большинство стахановских рекордов тщательно подготавливалось, а сами они были труднодостижимы для рядовых рабочих. Во-вторых, через полтора-два года после его начала уровень материальных благ для передовиков резко снизился. Показателем фактического провала этого движения служит введение в конце 30-х гг. репрессивных норм для нарушителей трудовой дисциплины, лиц, опаздывавших на работу, и т. п. Были введены, по образцу нацистской Германии, трудовые книжки для всех работающих, где отмечались поощрения и наказания.

Данные миграции не учитывают миграцию насильственную, гулаговскую. Руками людей, оказавшихся в ГУЛАГе, были построены новые города на Севере и Дальнем Востоке, каналы, железные дороги. Модернизация не затронула деревню. Социальные отношения, которые складывались в российской деревне в годы становления хозяина-фермера, характеризовались включением этих хозяев в современные связи: самостоятельное заключение договоров с банками, кредитными обществами, сбытовыми организациями и фирмами. Заключение договоров, контрактов юридически оформлялось. Установленный же патриархальный уровень отношений отличался господством не права, а обычая. Таким обычаем стал неоформленный, словесный приказ «начальника» о выходе на работу и о ее оплате. Оборотной стороной искаженной патриархальности стала нарастающая внутренняя утрата чувства хозяина земли. Колхозное имущество не было своим. Колхозники мечтали о переселении в город как о лучшей доле для своих детей, способе хоть как-то гарантировать их будущее. И все же в деревне еще сохранялись традиции крестьянской самоотверженности, взаимопомощи.

Смена социального статуса и его повышение могли произойти лишь при наличии образования. Поэтому наиболее энергичные, активные, удачливые молодые люди имели стимулы для повышения образовательного уровня. И хотя представители «народной интеллигенции» находились под постоянным контролем и угрозой репрессий в случае, например, невыполнения цехом или отделом плановых заданий, их более высокий материальный достаток был гарантирован. «Полуудачники» пополняли разраставшийся слой малоквалифицированных служащих в многочисленных управленческих и исполнительных структурах.

Номенклатура после выучки «большим террором» была хорошо дисциплинирована, понимая, что только ее умелое руководство всеми отраслями производства, всеми сферами жизни способно спасти ее от повторения массовых репрессий по отношению к ней. И интеллигенция, и малоквалифицированные служащие, и номенклатура воспринимали продолжающиеся аресты в своей среде как привычные, закономерные. Выработалась психологическая модель приспособления к ним: оставшиеся вне репрессий, пережившие несколько волн репрессивных акций люди наряду с глубоко затаенным страхом стали испытывать чувство благодарности властям за то, что репрессии их не коснулись. Само это воспринималось как благодарность властей, признание благонадежности. Отсюда и возникновение у многих людей комплекса «единства партии и народа». Репрессированных и членов их семей старались не замечать, а чаще всего к ним относились по меньшей мере с подозрением. В сочетании с мощной пропагандой это вырабатывало тоталитарный тип личности с его наркотической привычкой к указаниям «сверху», отказом от анализа как действий «верхов», так и своих собственных.

«Большой стиль» в культуре. Термин «большой стиль» появился недавно. Он применяется для общей характеристики тоталитарной культуры в СССР, утвердившейся в середине 30-х гг. Элементы «большого стиля» характерны также для культуры нацистской Германии, фашистской Италии и некоторых других стран. Основными чертами «большого стиля» становятся пышность, демонстративный оптимизм, использование внешне реалистических форм и их обязательность в художественной жизни. «Большой стиль», искусственно сконструированный исходя из политических потребностей, начинает жить своей жизнью и более того — оказывать существенное воздействие на мироощущение и поведение многих людей. После краха тоталитарных режимов «большой стиль» начинает замещать их реальность и в глазах немалого числа людей олицетворять «счастливую жизнь» и «успехи» тоталитаризма, мифологизируя и оправдывая его.

Окончательная победа тоталитаризма сделала совершенно ненужными новому обществу левацкие, революционные, авангардистские изыски, характерные для первых послеоктябрьских лет. Укрепившаяся власть нуждалась во внешних признаках стабильности. Неустойчивость и противоречивость авангардизма во всех сферах не соответствовала ее идеалам. Поэтому уже с начала 30-х гг. наблюдаются первые признаки возврата к внешне традиционному в культуре.

Начинается пересмотр отношения к истории. Революция проходила на отрицании российской истории, которая рассматривалась как цепь ошибок и преступлений. Теперь, для того чтобы придать законность своей власти, он начинает искать контакты с прошлым. История России представляется сплошной цепью побед. Петр I, ранее трактовавшийся как человек, полный пороков, предстает в книгах и фильмах как былинный герой, заботящийся о стране и народе. Если в начале революции выбрасывались мощи Александра Невского, то теперь он становится новым национальным героем.

«Большой стиль» ярко проявился в запечатленных хроникой массовых шествиях, празднествах, спортивных парадах. Умело организованные, они служили отдушиной для людей, чья жизнь была не слишком праздничной, были свидетельством силы, мощи, уверенности в будущем, в победах во всех сферах. Важнейшую роль стал играть кинематограф. Талантливейшие режиссеры, операторы, актеры создавали кинофильмы, оказывавшие неизгладимое воздействие на сознание людей («Светлый путь», «Волга-Волга», «Свинарка и пастух»). Члены партийного руководства лично просматривали почти все выпускавшиеся киноленты и были высшими цензорами, чутко улавливая все отступления от «генеральной линии». Обязательным был показ преодоления трудностей, разоблачения врагов. Кино было многожанровым. Наряду с историко-революционными фильмами выпускались приключенческие ленты о борьбе с «вредителями и диверсантами», комедии в пышном «голливудском» стиле.

Новый Союз писателей, особенно после того как под пресс «большого террора» попали многие его участники и создатели, играл роль как эстетического, так и идейного цензора. Наиболее приближенным к власти писателям обеспечивались высокие гонорары, просторные квартиры и дачи, высококлассное медицинское обслуживание. То же относилось и к популярным художникам, деятелям театра. Так тоталитарный режим приручил многих, особенно столичных, деятелей культуры. Стала формироваться «советская художественная интеллигенция», целиком в материальном отношении зависевшая от коммунистической партии и государства, структурированная по иерархическому принципу. Выпадение из этой иерархии означало прекращение доступа к читателю, зрителю.

Живопись, скульптура так же жестко контролировались. Особенно ценились картины и скульптуры историко-революционного содержания, портреты вождей и передовиков труда. Многие художники уходили в пейзажную живопись, в иные нейтральные темы, но и там они обязаны были строго блюсти установленные формы.

В архитектуре прекратились модернистские или конструктивистские поиски и начал возрождаться неоклассицизм. Самым грандиозным, хотя и неосуществившимся, стал замысел возведения Дворца Советов в Москве на месте взорванного храма Христа Спасителя. Дворец предполагалось увенчать огромной статуей Ленина.

Вехи внешней политики. Внешняя политика в 20—30-е гг. имела два взаимопроникающих слоя: один — официальные отношения с государствами Запада и Востока на дипломатическом уровне, а другой — полулегальная и нелегальная деятельность по продвижению в эти страны идей марксизма-ленинизма, коммунизма и укрепление своего влияния через близкие по идеям политические структуры.

 

Отношение к различным общественным силам на Западе менялось в зависимости от обстановки. Главным врагом Коминтерн считал «оппортунистов» — европейских социал-демократов, направляя основные силы на борьбу с ними. Непримиримая борьба коммунистов и социал-демократов в Германии привела там к власти национал-социалистов. Гитлер быстро сломал послевоенную «версальскую систему». Советская дипломатия стала искать новых союзников.

Первым советским наркомом иностранных дел был Л. Троцкий, считавший свою должность временной, так как, по его расчетам, должна была произойти мировая революция, после которой дипломатия отомрет. Его сменил Г. Чичерин, который энциклопедическими знаниями и хорошими манерами убеждал мир в том, что новые лидеры России — вполне цивилизованные люди. С 1930 по 1939 г. наркомат иностранных дел возглавлял М. Литвинов, склонявшийся от прогерманской ориентации к сближению с Англией и Францией. Продолжались берущие свои корни в XIX веке колебания внешней политики между этими двумя центрами силы в Европе. В 1933 г. устанавливаются дипломатические отношения с США, хотя торговый обмен между двумя странами был весьма интенсивен и без этого. В 1934 г. СССР принимают в Лигу Наций — крупнейшую международную организацию, существовавшую между двумя мировыми войнами. За связи с СССР начинается борьба в Европе. Активнее других действовала Франция. В 1935 г. был заключен франко-советский договор о взаимопомощи в случае агрессии в Европе. Все это напоминало историю возникновения Антанты. Для советской дипломатии же этот договор представлялся шансом расколоть возможный единый антисоветский фронт европейских держав, призрак которого отчаянно пугал советское руководство. Стремление приобрести себе союзников заставило советскую дипломатию выдвинуть идею «коллективной безопасности» против предполагаемого агрессора, под которым подразумевалась Германия.

Гитлер, пришедший к власти в Германии в январе 1933 г., к этому времени показал себя агрессивным, напористым и беззастенчивым политиком. Западные демократии шаг за шагом уступали его наглости. В этих условиях идея «коллективной безопасности» была объективно верной. Ее неустанно пропагандировал М. Литвинов. Но одновременно с этим в СССР, по крайней мере в некоторых дипломатических и военных кругах, существовали хорошие воспоминания о советско-германском сотрудничестве в 20-е гг. и шли тайные консультации.

В 1937 г. на таких консультациях был составлен первый вариант советско-германского пакта, весьма напоминающий тот, который был заключен впоследствии в 1939 г. Обстановка в мире становится все более тревожной.

В 1936 г. началась гражданская война в Испании. Сначала СССР поддерживал позицию «невмешательства», которую формально заняли и западные демократии, но с осени 1936 г. начал оказывать поддержку испанским республиканцам. Обычно размеры этой помощи сильно преувеличиваются. Поставки техники и вооружений не достигали и Ую от аналогичных германских поставок войскам генерала Франко. Общее число советников составляло 3 тыс. человек. Одной из главных своих задач советники по безопасности считали «борьбу с троцкистами». Тем не менее ряд военных специалистов получили там боевой опыт, который пригодился им впоследствии.

Летом 1938 г. военная мощь СССР была испытана японскими войсками на территории Дальнего Востока, а затем Монголии (события на озере Хасан и реке Халхин-Гол).

Таким образом, внешняя политика СССР в 30-х гг. напоминала своеобразный «маятник», колеблющийся между демократическими странами и фашистским блоком. Главной целью СССР стало избежание преждевременного военного столкновения.

Список литературы:

1. Сахаров А.Н. «История СССР» - М., 1988

2. Струмилин С.Г. «Очерки экономической истории России» - М., 1960

3. Лукников И.Г. «История СССР» - М., 1990

4. Абдулаев Г.А. «Экономическое развитие СССР» - М., 1987

5. Алексеев Т.А. «Начало тоталитаризма» - М., 1997

6. Арон Р. «Демократия и тоталитаризм» - М.. 1994

 

 

 

⇐ Предыдущая1234

Поделиться: