Ужас. Какой же спектакль довел тебя до такого состояния?

«Все оттенки голубого».

Там, конечно, драматичная история, но не до такой же степени!

До такой! Финальную сцену я вообще досмотреть не смогла. Просто уперлась глазами в потолок и плакала.

Ну а что тогда взамен — покой, йога? И чтобы кошка всё время сидела на коленях?

Развлечения, положительные эмоции, вокруг чудеса, мир в розовом цвете и небо в алмазах. (Смеется.)

То есть обязательно нужно создать какое-то искусственное пространство?

Как это ни трудно признавать, но так оно и есть. Его нужно создать, чтобы иметь возможность скопить силу и энергию для сцены. Потому что каждый выход на сцену — это всегда борьба. Тебе нужно победить. А жанр легкий, и жанру нужно соответствовать.

Я понимаю, о чем ты говоришь. Вот мы с братом Игорем вели «Новую волну» в Сочи, я перед началом очень волновался, и это понятно. Но я видел, как за кулисами в этот же самый момент был сосредоточен и весь в себе Филипп Киркоров, как сосредоточена и абсолютно отрешена Алла Пугачёва, которой нужно было сказать на сцене всего несколько слов и представить нас с Игорем. Я спросил: «Алла Борисовна, вы всегда так готовитесь перед выходом на сцену? » «Да, — отвечает, — всегда».

Всё верно. Когда я была еще ребенком, папа был музыкальным руководителем коллектива Валерия Леонтьева. Помню, как за кулисами наблюдала за Валерием Яковлевичем. Я понимала, что человек очень нервничает. И я к нему однажды подошла и говорю: «Вы что, волнуетесь, да? » И он говорит: «Да, очень». А Леонтьев в то время уже был звездой.

Кстати, волнение такого рода — это еще хороший адреналин.

Знаешь, Вадим, это хороший адреналин, когда ты победил.

А бывает, что ты не побеждаешь? Мне кажется, ты начинаешь петь «Вишня, вишня, зимняя вишня» — и всё, дальше всеобщее обожание.

Это не так просто, как кажется! Бывает, что не твоя публика: тебя зовут, например, на какой-то корпоратив, и выбор исполнителя делает не публика, а начальник. А публике, по сути, всё равно, кто выступает. Вот это самое сложное — «зажечь» таких людей.

Понял. Теперь о другом. Известно, что тебе было десять лет, когда твои родители развелись. Ты жила во Львове, отец работал в Москве. Воспитанием только мама занималась?

Да, мама.

Я почему спрашиваю: просто ты всегда так аппетитно рассказываешь об отце, он для тебя, можно сказать, идол, а мама как-то в тени. Ей не обидно?

Моя мама мудрая женщина. А еще очень тонкий и деликатный человек, поэтому, даже если в ее сердце и закрадывались нотки ревности, она ни словом, ни жестом никогда не давала мне этого понять.

Мама сейчас в Москве живет?

Да. Она много лет жила в Одессе с моей бабушкой, а потом, когда бабушки не стало, я забрала ее к себе.

Получается, когда ты приехала в Москву, то сразу попала под крыло отца?

Да.

У него энергия все-таки мощнее, чем у мамы?

Я бы не стала сравнивать женскую энергию с мужской, это принципиально разные вещи. Дело не в энергии. В принципе, дочери всегда больше тянутся к отцам, за редким исключением.

Твоя дочка тоже больше к отцу тянется?

У меня как раз исключение из правил. Лизка абсолютно моя. Но у нас вообще такая ситуация непростая. Когда мой папа заболел, врачи сказали, что здесь ему не могут помочь, и мы перевезли его в Америку. И Лизе вместе с ним тоже пришлось переехать. Мы же всё время на гастролях.

Но ведь многие берут с собой маленьких детей на гастроли, и нет проблем.

Чисто мужской, не побоюсь этого слова, некомпетентный взгляд на предмет. Как ты себе представляешь, например, ребенка с вирусом и температурой под сорок, переезжающего по ночам из одного города в другой?

О'кей. У тебя никогда не было чувства, что ты что-то дочери недодала?

Нет. Мы очень хорошо друг друга чувствуем. Мы с ней как близнецы. И неважно, какое между нами расстояние.

Лиза и по характеру на тебя похожа?

По характеру она моя, я ее без слов понимаю. И у меня никогда не было ни чувства вины, ни чувства, что я ей чего-то недодала.

Дочка — музыкант. А у вас не было мысли дуэтом выступить?

Нет, такой мысли не было, она совсем в другой музыкальной традиции работает. И еще она индивидуалист. Ей надо всем доказать, что она без родителей всего может добиться, поэтому принципиально не хочет пользоваться нашими возможностями. Лёня помог ей записать первые семь песен, а потом Лиза сказала, что дальше всё будет делать сама. Она пишет и музыку, и стихи, и аранжировки.

Тебе самой нравится то, что она делает?

Очень. Всё это тонко и со вкусом. Я ею горжусь. Мне очень нравится тот энтузиазм и то стремление, с которым она подходит к творчеству. Лиза с детства была очень независимой, очень самостоятельной, самодостаточной. И не было у нее ни тоски, ни скуки. Дети музыкантов вообще особая каста. У них иммунитет к сложным жизненным обстоятельствам, такая своеобразная прививка. У них нет желания забиться под крыло. Они рождаются лидерами.

Мы уже столько времени беседуем с тобой, а кошка всё так же тихо и умиротворенно сидит у тебя на коленях…

На самом деле, Нюха появилась в нашем доме, когда папы не стало. До этого я с бό льшим пиететом относилась к собакам. Но, как говорится, до кошки нужно духовно дорасти. У меня вообще раньше не возникало мысли о домашних животных — мы же всё время в разъездах. А тут как-то всё совпало... Три года назад мы с Лёней попали в автоаварию. Это была середина нашего весеннего гастрольного тура. Раннее утро, на дорогах гололед. При подъезде к городу наш водитель остановился, чтобы уточнить дорогу. Как только мы тронулись с места, на встречную полосу выскочил белый «Мерседес» — и прямо нам «в лоб». Хорошо, что наша машина не успела набрать скорость, иначе всё могло бы закончиться более чем печально... Водитель и наш директор были пристегнуты и не пострадали. У Лёни был сильный ушиб спины, хотя он видел, что происходит, и успел сгруппироваться. А я сидела за водителем и копошилась в телефоне. При столкновении я очень сильно ударилась головой о впереди стоящее кресло и от неожиданности громко вскрикнула. Когда через паузу я попыталась что-то сказать, выяснилось, что голос мой превратился в сиплый басок. А незадолго до этого эпизода мне позвонил папа из Америки и сообщил, что был у врача и что есть подозрение на онкологию. Я не стала дожидаться окончания тура — петь всё равно не могла. Лёня доработал оставшиеся концерты без меня. И я вылетела к папе в Майами. Про аварию ему говорить не стала, сказала, что у меня вирус.

Как долго ты не могла петь?

Я полгода разговаривала басом.

Врачи обнадежили, что всё будет в порядке?

Врачи посмотрели связки, сказали, что надрывов нет. И я поняла, что мне просто нужно время. Больше к врачам я не обращалась.

Это же какую волю надо иметь! Лёня тебе не говорил, что ты сумасшедшая, почему ты игнорируешь врачей? Все-таки здесь, наверное, нужен был постоянный контроль.

Лёня знает, что я со своими проблемами всегда справляюсь сама. Когда стал возвращаться мой родной голос (а это происходило очень-очень медленно), мне пришлось заново учиться петь. На каком-то этапе я позвонила Хибле Герзмаве и попросила со мной позаниматься. Это было чудовищное испытание. Я не могла дотянуть до конца даже самую простую распевку. Через некоторое время сказала Хибле, что я пас, мне надо остановиться и просто переждать. Было очень страшно, но я не верила, что моя карьера может так нелепо закончиться. Чувствовала, что мне надо просто успокоиться. А вскоре не стало папы... Какое-то время я просто лежала в кровати, глаза в потолок. Лёня стал выступать сольно, часто уезжал на гастроли, и я оставалась дома одна. И тут вдруг я поняла, вернее, не поняла, а почувствовала, что мне нужна кошка. Даже не знаю почему. Я перелопатила кучу литературы и из всех кошек выбрала сингапурскую породу. Это очень тактильные, очень контактные животные. Вот моя... Она команды выполняет, ходит за мной хвостом. Она даже не совсем кошка, это настоящий «котопес».

Кошка энергетически помогла?

Да. Она меня спасла. Ее покой, такая гармония, такое равновесие — всё это как-то постепенно стало приводить меня в чувство.

Какая же ты сильная, Маша.

Этого не отнять. (Смеется.)

⇐ Предыдущая 1 23