Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Глава одиннадцатая. ОТ КАПУИ ДО ВЕЗУВИЯ



Через два часа после событий, описанных в предыдущей главе, небольшойотряд гладиаторов, бежавших из школы Лентула, после быстрого маршаостановился около виллы Гнея Корнелия Долабеллы, расположенной наживописном холме между Ателланской и Куманской дорогами, примерно в восьмимилях от Капуи. В то время как Эномай, укрывшись за баррикадами, которыми былиперегорожены улицы, отражал натиск римских легионеров, Спартак и еготоварищи при помощи трех связанных между собой лестниц под прикрытиемтемноты взобрались на крепостной вал; затем с большим трудом, подвергаясьнемалой опасности, они втащили лестницу наверх, приставив ее к наружнойстороне стены, и благополучно спустились вниз. Здесь они развязали эти трилестницы, положили их одна на другую и перекинули через глубокий ров, наполненный водой и тиной, через который иначе не могли бы перейти.Сбросив лестницы в ров, они опять быстрым маршем двинулись напрямик черезоткрытое поле, простиравшееся между двумя дорогами - Ателланской иКуманской. Дойдя до железной решетки виллы Долабеллы, Спартак несколько разпозвонил; в ответ раздался лай собак, который разбудил задремавшегопривратника, старого раба-фессалийца. Прикрывая левой рукой медныйсветильник, который он нес в правой руке, старик подошел к калитке, бормоча по-гречески: - Вот нахалы, полуночники. Кто это шатается без спросу по ночам? Нет, погоди, я тебя жалеть не буду! Завтра же донесу управителю. Старик подошел к самой калитке; за ним, оскалив клыки и неистово лая, бежали две молосские собаки. - Да будет к тебе благосклонен Юпитер Олимпийский и пусть всегда тебепомогает Аполлон Пегасский, - сказал Спартак по-гречески. - Мы - греки, рабы, такие же несчастные, как и ты. Мы бежали из Капуи. Открой поскорее, не вынуждай нас применять насилие, а то тебе придется плохо. Легко себе представить, как перепугался старый фессалиец, услышав этислова и увидев отряд измученных, странно вооруженных людей. Оцепенев от ужаса, он стоял с поднятым вверх светильником и больше былпохож на статую, чем на живого человека. После минутного молчания, прерываемого только лаем молосских собак, Спартак вывел старика изстолбняка своим мощным голосом: - Ну что же, во имя вековых лесов Оссы и Пелиона, решишься ли тынаконец открыть нам добровольно? Уймешь ли ты своих надоедливых псов? Илиты хочешь, чтобы мы взялись за топоры? Эти слова не допускали никаких колебаний; привратник вытащил ключи и, отпирая калитку, отодвигая засов, покрикивал на собак: - Замолчи, Пирр!.. Тихо, Алкид!.. Да помогут вам боги, мужественныелюди!.. Сейчас отопру... Тише вы, проклятые... Располагайтесь, как вамбудет удобно!.. Сейчас выйдет управитель... Он тоже грек... Оченьдостойный человек... Вы здесь найдете, чем подкрепиться. Как только гладиаторы вышли на главную аллею виллы, Спартак велелзапереть калитку и поставил там стражу из пяти человек, затем всопровождении остальных в несколько минут дошел до большой площадки, обсаженной деревьями различных пород и кустами Душистых роз, мирт иможжевельника, которые росли перед виллой патриция Гнея КорнелияДолабеллы, уже ставшего консулом. Здесь Спартак произвел смотр своим соратникам: всего в отряде былосемьдесят восемь человек, включая и его самого. Рудиарий на минуту задумался, опустил голову, затем, вздохнув, сказалстоявшему рядом с ним галлу, высокому юноше хрупкого телосложения, белолицему, рыжеволосому, с голубыми глазами, горевшими огнем отваги иэнергии: - Да, Борторикс!.. Если счастье будет сопутствовать нашей храбрости, товот этот наш маленький отряд в семьдесят восемь человек сможет положитьначало великой войне и благородному делу!.. И тут же добавил: - История, к сожалению, судит о благородстве деяний по их удачнымпоследствиям! А, впрочем, как знать, не оставлено ли на страницах историиэтим семидесяти восьми место рядом с тремястами защитниками Фермопил? Ктознает!.. Прервав свои размышления, он распорядился поставить стражу у всехвыходов, затем вызвал к себе управителя Долабеллы. Явился грек-управительПеодофил, уроженец Эпира. Спартак его успокоил, сказав, что на вилле онивозьмут только пищу, некоторые необходимые им вещи, а также все оружие, которое здесь найдется; ни он, ни его товарищи не причинят никакого убыткахозяину виллы; не будет допущено ни воровства, ни грабежа. Спартак убедилуправителя добровольно снабдить отряд всем, что ему понадобится, еслихочет избежать насилия. Таким образом, гладиаторы вскоре получили пищу и вино для подкреплениясвоих сил и по приказу Спартака запаслись продовольствием на три дня. Самже он почти не притронулся к яствам и вину, хотя уже много дней не зналотдыха и более тридцати часов ничего не ел. Зато на вилле римскогопатриция он неожиданно для себя среди девяноста рабов, выполнявших здесьдомашние и полевые работы, нашел врача-грека по имени Дионисий Эвдней.Этот раб занимался врачеванием, лечил заболевших рабов и самого владельцавиллы, когда тот жил здесь. Врач с большим старанием принялся лечить рукурудиарию. Он вправил кость, обложил руку лубками, скрепил их особойповязкой и при помощи повязки, обхватившей шею, подвесил ее горизонтальноу груди. Закончив все это, он посоветовал своему пациенту хоть немногоподкрепить свои силы сном и отдыхом, предупредив его, что в противномслучае он рискует заболеть горячкой, так как у него была лихорадка, вызванная усталостью и тревогами последних дней. Отдав самые подробные и точные распоряжения Борториксу, Спартак лег вудобную кровать и заснул крепким сном. Он проспал до утра, хотя и велелгаллу разбудить его на заре; однако тот, по совету Дионисия Эвднея, небудил его, пока он сам не проснулся. Сон подкрепил фракийца, он встал полный бодрости, уверенности инадежды. Солнце уже больше трех часов заливало светом роскошную виллу иокрестные холмы. С одной стороны зеленели лесистые, крутые склоны Апеннин, с другой - открывалась ласкающая глаз панорама города и видны быликрасивые виллы, спускавшиеся до самого моря. Спартак тотчас же созвал всех рабов Долабеллы на площадку перед виллойи в сопровождении управителя домом и надзирателя за рабами направился ктюрьме, составлявшей непременную принадлежность всех римских вилл. Тамнаходились закованные в цепи рабы; их заставляли работать в железныхнаручниках и ножных кандалах. Спартак освободил этих несчастных - их было свыше двадцати человек - иприсоединил ко всем остальным, стоявшим на площадке. В горячей и понятнойвсем речи он объяснил этой толпе рабов, почти целиком состоявшей изгреков, причины побега гладиаторов из Капуи и сущность задуманного имдела, которому он решил посвятить всю свою жизнь. Яркими красками онобрисовал святую цель, за которую решили бороться восставшие: отвоевать утиранов-угнетателей права для угнетенных, уничтожить рабство, освободитьвсе человечество - такова была благороднейшая цель войны, к которой онивсе готовились. - Кто из вас хочет быть свободным и предпочитает почетную смерть смечом в руках на поле брани жалкой жизни раба, кто чувствует себя смелым исильным, готовым вынести все тяготы и опасности войны против поработителейвсех народов, кто чувствует весь позор ненавистных цепей - пусть берет вруки любое оружие и следует за нами! Проникновенные слова Спартака произвели сильное впечатление на всехобездоленных, еще не ослабевших духом, не отупевших в рабстве. Послышалисьвосторженные восклицания, слезы радости заблестели на глазах у рабов; свыше восьмидесяти рабов Долабеллы вооружились топорами, косами, трезубцами и тут же вступили в Союз угнетенных, принеся клятву, объединявшую всех братьев Союза. Спартак, Борторикс и храбрейшие из гладиаторов вооружились мечами икопьями, найденными на вилле. Фракиец предусмотрительно разместил рабовДолабеллы среди испытанных своих соратников, для того чтобы ониподдерживали бодрость духа у новичков, и построил в строгом порядке своюмаленькую когорту, в которой было уже более ста пятидесяти человек. За двачаса до полудня он оставил виллу Долабеллы и по глухим тропинкам, черезполя и виноградники, направился в сторону Неаполя. После быстрого перехода, не отмеченного какими-либо важными событиями, отряд гладиаторов в сумерках подошел к Неаполю и по приказу Спартакасделал остановку в нескольких милях от города, возле виллы одногопатриция. Приказав своим товарищам запастись провизией на следующие тридня и забрать все оружие, которое они найдут, фракиец строго запретилчинить насилия и грабежи. Через два часа отряд ушел оттуда, получив пополнение в количествепятидесяти гладиаторов и рабов, сбросивших свои цепи, чтобы начатьблагородную борьбу за свободу, к которой призывал их Спартак. Всю ночь Спартак продолжал свой поход с ловкостью и осторожностьюискуснейшего полководца; он вел свою когорту по извилистым дорогам, черезблагоухающие поля и живописные холмы, тянувшиеся между Неаполем и Ателлой.Он останавливался у каждой виллы, каждого дворца, встречавшегося по пути, но лишь на столько времени, сколько ему требовалось, чтобы запастисьоружием и призвать рабов к восстанию. Таким образом, он достиг на рассветеВезувия и вышел на дорогу, которая тянулась по склону этой горы от Помпеик виллам и местам увеселительных прогулок патрициев, туда, где горныйхребет весело сияет, а леса и обрывы делают его диким и мрачным. Спартак остановился приблизительно в двух милях от Помпеи и, занявнесколько садов, находившихся у самой дороги, разместил за живойблагоухающей изгородью из акаций, мирт и розмарина своих товарищей, числокоторых возросло за сутки до трехсот человек; здесь он приказал имоставаться до восхода солнца. Вскоре на вершине горы, которая в ночной темноте будто упиралась вголубой свод небес, стали появляться то сероватые, то белые облака; постепенно светлея, они походили на легчайшие клубы дыма, предвестникапожара, казалось неожиданно возникшего и разгоравшегося на склонахсоседних Апеннин и на самом Везувии. Облака из белых превращались в розовые, из розовых в пурпурные; вскореони заиграли золотыми блестками, и по горе, которая до этого высиласьчерной и грозной гранитной громадой, вдруг разлились потокиживотвотворного, яркого солнечного света, обрисовавшего его величественныеочертания, склоны близких хребтов, покрытые мрачной густойрастительностью, страшные пропасти, зиявшие меж пепельно-серых пластовзастывшей лавы, и залитые солнцем цветущие холмы, которые тянулись нанесколько миль окрест и, словно у ног горделивого гиганта, раскинуличудесный разноцветный ковер, сотканный из зелени и цветов. В те времена Везувий имел совсем иную форму, чем теперь; он не был, какв наше время, бушующим и страшным чудовищем. Вулканические извержения изего недр происходили в столь отдаленные эпохи, что даже память о них едвасохранилась к началу нашего повествования. Следами их остались на многомиль тянувшиеся вокруг горы слоистые отложения лавы, на которых оскамибыли воздвигнуты города Стабии, Геркуланум и Помпея. Огонь, клокочущий вжерле вулкана, уже много веков не нарушал блаженства этих чудесных холмов, где под сапфировым небом, согретые нежащим теплом, вдыхая напоенныйблагоуханиями чистый воздух, освежаемые прохладой голубых тирренских вод, жили счастливейшие народы, воспетые поэтами как обитатели преддверияэлисия. Да, ни в одном уголке земного шара поэты не могли бы найти такойпрелести и даже во вдохновенном полете фантазии не могли создать болеечарующих картин, действительно достойных быть преддверием элисия. Единственным, что нарушало счастье жителей Кампаньи, были подземныетолчки и раскаты грома, временами пугавшие население; но толчки этиповторялись так часто и были так безвредны, что к ним здесь все ужепривыкли и не обращали на них внимания. Поэтому вся нижняя часть Везувиябыла сплошь покрыта оливковыми и плодовыми деревьями, роскошными садами, виноградниками, рощами, застроена виллами и дворцами и казалась однимсплошным садом, единым огромным городом. Везувий и весь Байский, или Неаполитанский, залив, озаренные лучамивосходящего солнца, являли в это утро такую грандиозную, такую прекраснуюи величественную картину, что она вызвала возгласы Удивления и восторга угладиаторов и их предводители. Они умолкли и в изумлении предалисьсозерцанию этого зрелища. Они увидели Помпею, как будто отданную на произвол волн, богатую, царственную Помпею, лишенную крепостных стен, что напоминало об участии ееобитателей восемнадцать лет назад в гражданской войне против римлян; городбыл тогда взят войсками Суллы, и, оказав ему милосердие, победительразрушил только его стены. А неподалеку от Помпеи находились разрушенные исожженные Стабии, на развалинах которых только еще начали возводить новыедома, - по всему видно было, как жестоко поступил с их обитателями все тотже Сулла. Как ни прекрасна была эта величественная картина восхода солнца, пленявшая душу любого человека, Спартак быстро освободился от ее чар. Онокинул взглядом вершину горы, стараясь определить, как далеко вверхтянется мощенная лавой дорога, у которой он находился со своимитоварищами, и доходит ли она до самой верхушки горы. Но густые леса, покрывавшие вершину, не давали возможности проследить, где оканчиваласьэта дорога. После недолгого раздумья Спартак решил послать Борторикса итридцать наиболее ловких товарищей разведать дорогу, а сам с главнойчастью отряда намеревался обойти соседние виллы и дворцы, чтобы поискатьоружия и освободить рабов. Ядро отряда из шестидесяти гладиаторов должнобыло оставаться на прежнем месте, скрываясь за живой изгородью; здесь жеБорторикс и Спартак уговорились встретиться после разведки. Все было сделано, как приказал Спартак. Борторикс возвратился через тричаса. Спартак уже был на месте; он раздобыл еще некоторое количествооружия и пополнил свой отряд, в который влились двести гладиаторов ирабов, освобожденных на соседних виллах. Рудиарий составил из своихпятисот воинов когорту в пять манипул. В один из манипул, во главекоторого был поставлен Борторикс, вошли восемьдесят самых молодых ихрабрых гладиаторов. Спартак вооружил их пиками и копьями и назвал, согласно римскому строю, гастатами, то есть копьеносцами. Остальные четыреманипула, по сто человек каждый, назывались так: фальгиферы - бойцы, вооруженные косами; ретиарии - вооруженные трезубцами и вертелами; первыйи второй манипулы фракийцев - гладиаторы, вооруженные мечами, ножами идругим коротким оружием. Во главе каждой группы в десять человек онпоставил декана, а во главе каждого манипула - по два центуриона, младшегои старшего. И тех и других он выбрал из числа шестидесяти восьмигладиаторов, бежавших вместе с ним из Капуи, так как знал их мужество иотвагу и мог вполне на них положиться. Борторикс сообщил Спартаку, что дорога, около которой они находятся, примерно на две мили пролегает по склону горы, затем переходит в узкуютропинку, которая ведет через леса к вершине, но, достигнув определеннойвысоты, теряется среди недоступных скал и обрывов. - О, наконец-то после стольких испытаний великие боги начинают нампокровительствовать! - ликуя, воскликнул Спартак. - Там, наверху, в этойлесной глуши, где гнездятся орлы и устраивают свое логово дикие звери, вместах, недоступных для человека, мы водрузим наше знамя свободы. Лучшегоместа судьба не могла бы нам предоставить... Идемте! И как только когорта гладиаторов двинулась по направлению к вершинеВезувия, Спартак вызвал к себе девять гладиаторов из школы Лентула и, щедро снабдив их деньгами, приказал немедленно по разным дорогамотправиться троим в Рим, троим в Равенну и троим в Капую, чтобыпредупредить товарищей по несчастью, живших в школах этих трех городов, отом, что Спартак с пятьюстами гладиаторами расположился лагерем наВезувии, и сказать, что те, кто готов бороться за свободу в одиночку ли, манипулами или легионами, должны поскорее явиться к нему. Посылая трех гонцов в каждый из указанных городов, Спартак рассудил, что даже в худшем случае, если некоторые будут схвачены в дороге, покрайней мере трое из девяти дойдут до назначенного места. Спартакпростился с этими девятью гладиаторами и посоветовал им держатьсяосторожно. В то время как они спускались к подошве горы, рудиарий догналголовной отряд колонны, быстрым маршем поднимавшейся к вершине. Вскоре когорта гладиаторов оставила дорогу, по обе стороны которойтянулись сады, домики и виноградники, и добралась до лесистой части горы; чем круче делался подъем, тем уединеннее становились места, тем глуше былатишина, царившая в этих лесах. Постепенно кустарники и низкорослые деревьясменились терновником, падубами, вязами, вековыми дубами и высокимитополями. В начале подъема гладиаторы встречали по дороге много земледельцев икрестьян, которые несли в корзинках или везли на осликах зелень и фруктыдля продажи на рынке в Помпее, Неаполе и Геркулануме. На отряд вооруженныхлюдей они смотрели с изумлением и страхом. Когда гладиаторы углубились влеса, им попадались только одинокие пастухи с маленькими стадами овец икоз, которые паслись среди кустарников, скал и круч. Время от времени эхо грустно повторяло блеяние этих жалких стад. Через два часа трудного подъема когорта Спартака добралась до большойплощадки, расположенной на вулканической скале, на несколько сот шаговниже главной вершины Везувия, покрытой, точно огромной пеленой, глубокимслоем вечного снега. Здесь Спартак решил сделать привал и. пока солдатыотдыхали, обошел всю площадку; с одной стороны " от нее вилась крутая, скалистая тропинка: по ней поднялись сюда гладиаторы; с другой сторонывысились неприступные скалы; с третьей открывался вид на противоположныйсклон горы, у подножия которой ниже лесистых обрывов расстилались залитыесолнцем поля, виноградники, оливковые рощи и луга; это были обширныецветущие области Нолы и Нуцерии, тянувшиеся до склонов Апеннин, видневшихся на горизонте. Всходить и спускаться здесь было еще труднее, чем со стороны Помпеи, и, следовательно, с этой стороны площадка былазащищена от нападения. Место, выбранное Спартаком для лагеря, было также безопасно инеприступно и с юга, со стороны Салерна, так как площадка обрывалась тутна краю пропасти с такими отвесными стенками, что она была похожа наколодец, - взобраться по ним не могли не только люди, но даже и козы. Пропасть, в которую свет проникал только через расщелины скал, заканчивалась пещерой, а из нее неожиданно открывался выход на цветущуючасть горного склона, тянувшегося на много миль, вплоть до равнины. Тщательно исследовав площадку, Спартак убедился, что место, выбранноедля лагеря, очень удачно, - здесь можно было продержаться, пока подойдутподкрепления из Капуи, Рима и Равенны. Он приказал манипулу фракийцев, вооруженных топорами и секирами, нарубить в ближайшем лесу дров и зажечькостры, которые должны были защитить гладиаторов от ночных заморозков, весьма ощутительных в феврале на такой высоте. Он поставил небольшую охрану у почти неприступного края площадки, выходившего на восточный склон горы, а другой отряд численностью вполманипула нес охрану со стороны Помпеи, откуда они поднялись к вершине; с тех пор площадка стала именоваться лагерем гладиаторов и сохранила этоназвание надолго. В сумерки вернулся манипул, отправленный за дровами; фракийцы принеслине только дров для костров, но и ветви и хворост, чтобы сделать шалаши изаграждения, насколько это позволяла каменистая почва. Гладиаторы подруководством Спартака перегородили тропинку, по которой они пришли, завалив ее деревьями и каменистыми глыбами, вырыли поперек нее широкий рови забросали деревья и камни землей, так что за короткое время вырослаземляная насыпь, укрепившая лагерь с единственно уязвимой стороны. За этимзаграждением расположилась половина манипула, выделенного для несенияохраны, а впереди нее, на некотором расстоянии друг от друга, расставленыбыли часовые таким образом, что самый отдаленный пост находился нарасстоянии полумили от лагеря. Вскоре гладиаторы, утомленные заботами и трудами последних дней, уснули, и уже в час первого факела на площадке царили тишина испокойствие. Догоравшие костры освещали неподвижные фигуры спящих и черныескалы, служившие фоном этой фантастической картины. Бодрствовал один только Спартак; его высокая атлетическая фигура, освещенная угасающими огнями костров, четко выделялась в полумраке, словнопризрак одного из тех гигантов, которые, согласно мифическим сказаниям, объявили войну Юпитеру и разбили лагерь на Флегрейских полях возлеВезувия, решив взгромоздить здесь горы на горы, чтобы штурмовать небо. Среди величавой всеобъемлющей тишины Спартак долго стоял неподвижно и, подложив правую руку под левую, висевшую на перевязи, смотрел на море, расстилавшееся внизу у подножия, не отрывая взгляда от огонька одного изкораблей, которые стояли в гавани Помпеи. Но в то время как взгляд его был устремлен на этот свет, сам онпогрузился в думы и размышления, которые увели его далеко-далеко. Мысльего витала над горами родной Фракии, ему вспомнились годы беспечногодетства и юности, счастливые годы, которые пронеслись, как легкоедуновение нежного ветерка. Неожиданно лицо его, ставшее было такимспокойным и ясным, опять омрачилось: он вспомнил нашествие Римлян, кровопролитные битвы, поражение фракийцев, их уничтоженные стада, разрушенные дома, рабство близких и... Вдруг Спартак, уже более двух часов погруженный в эти воспоминания имысли, вздрогнул и прислушался, повернув голову к тропинке, идущей состороны Помпеи, по которой сюда пришли гладиаторы. Ему почудился какой-тошум. Но повсюду было тихо, только легкий ветерок порой шевелил листву влесу. Спартак уже собирался прилечь под навесом, который, несмотря на всепротесты, товарищи соорудили для него из ветвей деревьев, покрыв ихкозлиными шкурами и шкурами овец, взятыми из дворцов и вилл, где онипобывали за последние дни. Но сделав несколько шагов, он сноваостановился, опять прислушался и сказал про себя: " Нет, так и есть... Тамсолдаты взбираются на гору! " Он повернул к насыпи, сооруженной накануне вечером, и прошептал, какбудто говорил с самим собой: - Так скоро? Не верится! Он не дошел еще до того места, где стояла на страже половина манипулагладиаторов, как оттуда до него долетел неясный говор приглушенныхголосов, и в тишине ночи он ясно услышал громкий окрик стоявшего впередичасового: - Кто идет?.. И сейчас же, еще громче: - К оружию! За валом на мгновение произошло некоторое замешательство: гладиаторывооружались и выстраивались в боевом порядке позади прикрытия. В эту минуту к сторожевому посту подошел Спартак с мечом в руке и оченьспокойно сказал: - На нас готовится нападение... Но с этой стороны никто не проберется. - Никто! - единодушно воскликнули гладиаторы. - Пусть один из вас пойдет в лагерь, подаст сигнал тревоги и от моегоимени потребует соблюдения порядка и тишины. Тем временем часовой услышал от подходивших условный пароль " Верность ипобеда", и, пока декан побежал с восемью или десятью солдатами посмотреть, кто идет, весь лагерь уже проснулся. В несколько секунд, без шума, безсмятения, все гладиаторы были вооружены, каждый занял свое место вманипуле, и когорта выстроилась, как будто она состояла из старыхлегионеров Мария или Суллы, готовая мужественно отразить любую атаку. В то время как декан, соблюдая всевозможные предосторожности, разузнавал, что за отряд приближается к лагерю, Спартак с половинойсторожевого манипула молча стоял за насыпью, повернувшись в сторонутропинки; они прислушивались, стараясь узнать, что там происходит. Вдруграздался радостный голос декана: - Это Эномай! И сейчас же все следовавшие за ним гладиаторы повторили: - Эномай! Через секунду послышался громоподобный голос германца: - Верность и победа! Да, это я, а со мной девяносто наших товарищей, бежавших из Капуи. Легко себе представить радость Спартака. Он бросился через насыпьнавстречу Эномаю. Они обняли друг друга крепко, по-братски, причем Эномайстарался не задеть больной руки рудиария. - О Эномай, дорогой мой! - воскликнул фракиец в порыве глубокойрадости. - Я не надеялся так скоро увидеть тебя! - Я тоже, - ответил германец, поглаживая своими ручищами светловолосуюголову Спартака и время от времени целуя его в лоб. Когда окончились приветствия, Эномай принялся рассказывать Спартаку всепо порядку. Его отряд больше часа отбивался от римских когорт; римлянеразделились на две части, одна вступила в рукопашную схватку, а другаянаправилась по улицам Капуи в обход, намереваясь ударить с тыла. Эномайразгадал их план; бросив защиту заграждений, сооруженных поперек дороги, изная, что скрывшимся со Спартаком товарищам достаточно было одного часа, чтобы уйти от опасности, он решил отступить, приказав гладиаторам, сражавшимся вместе с ним, рассыпаться, спрятаться где-нибудь, а завтра, сменив одежду, выйти поодиночке из города. Встреча была назначена подарками акведука; Эномай должен был ждать товарищей до вечера, а затемотправиться в путь. Он рассказал также о том, как более двадцати товарищейпо несчастью погибли в ночном сражении около школы Лентула, как из стадвадцати гладиаторов, сражавшихся с ним против римлян и потом, по егосовету, рассыпавшихся поодиночке, к акведуку пришло только девяносточеловек; выступив в прошлую ночь, они обходными путями дошли до Помпеи, где встретили одного из гонцов Спартака, посланного в Капую. От него ониполучили самые точные сведения о том месте, где Расположились лагерембеглецы из школы Лентула. Приход этого шестого манипула вызвал в лагере огромную радость. Вкостры подбросили дров, приготовили вновь прибывшим скромное угощение: хлеб, сухари, сыр, фрукты и орехи. В общем шуме голосов нельзя былоразобрать, кто встречал и кого встречали. Все смешалось: восклицания, вопросы, ответы, рассказы. " О, ты здесь? " - " Как поживаешь? " - " Как шли? " - " Как добрались сюда? " - " Место удобное, здесь можно защищаться..." -" Да, мы счастливы! " - " А как было в Капуе? " - " А как товарищи? " - " КакТимандр? " - " Бедняга! " - " Умер?.." - " Смертью храбрых! " - " А Помпедий? " -" С нами! " - " С нами? " - " Эй, Помпедий! " - " А как школа Лентула? " -" Растает, как снег на солнце". - " Все придут? " - " Все". Подобные вопросы ивосклицания слышались со всех сторон. В шумных разговорах, в излияниях надежд и чаяний, воскресших в душахгладиаторов с приходом товарищей, прошло немало времени. СоратникиСпартака еще долго не спали, и только глубокой ночью тишина и покойвоцарились в лагере восставших. На рассвете, по приказу Спартака, десять человек рабов и гладиаторовзатрубили в рожок, заиграли на свирелях и флейтах, чтобы разбудить спавшихгладиаторов. Построив товарищей в боевом порядке, Спартак и Эномай сделалиим смотр, отдавая новые приказания, внося необходимые изменения в те, чтобыли даны раньше, воодушевляя и ободряя каждого воина, старались вооружитьвсех как можно лучше. Затем была произведена смена караула и отправлены излагеря два манипула - один на поиски продовольствия, другой в - лес задровами. Гладиаторы, оставшиеся в лагере, следуя примеру Спартака и Эномая, взяли топоры и разные земледельческие орудия, которых оказалось немало, ипринялись вытаскивать из скал камни, которые могли быть использованы дляметания в неприятеля из пращей, изготовленных из веревок, которыми онирасполагали. Камни эти гладиаторы предусмотрительно заостряли с однойстороны и складывали в огромные кучи по всему лагерю. Особенно многокамней было заготовлено и сложено в той части лагеря, которая былаобращена к Помпее, так как прежде всего отсюда следовало ожидатьнападения. Эта работа заняла у гладиаторов весь день и всю ночь. На третий деньвесь лагерь разбудили на рассвете крики часовых: " К оружию! " Две когортыримлян численностью около тысячи человек во главе с трибуном ТитомСервилианом карабкались по горе со стороны Помпеи, намереваясь напасть нагладиаторов в их убежище. Через два дня после той бурной ночи, когда Сервилиану удалось помешатьвосстанию десяти тысяч гладиаторов школы Лентула, ему сообщили, чтоСпартак и Эномай с несколькими сотнями восставших ушли по направлению кВезувию и якобы грабят виллы, мимо которых проходят (это была заведомаяложь, кем-то распространявшаяся клевета), что Спартак освобождает рабов ипризывает их всех браться за оружие (это было верно). Трибун помчался вкапуанский сенат и в сенат республики. Перепуганные, дрожащие от страхасенаторы собрались в храме Юпитера Тифатского. Рассказав обо всемпроисшедшем и о том, что он предпринял для спасения Капуи и республики, Сервилиан испросил у сената разрешения высказать свое мнение и предложитьмеры, которые, как он полагал, позволят подавить восстание в самомзародыше. Получив такое разрешение, отважный юноша, надеявшийся заслужитьподавлением восстания великие почести и повышение, принялся доказывать, насколько опасно было бы оставить Спартака и Эномая в живых и дать имвозможность свободно передвигаться по полям хотя бы в течение несколькихдней, так как к восставшим ежечасно присоединяются рабы и гладиаторы иопасность все увеличивается. Сервилиан утверждал, что необходимо идтивслед за бежавшими, настигнуть их и уничтожить, а головы их для устрашениявсех десяти тысяч гладиаторов насадить на копья и выставить в школеЛентула Батиата. Этот совет понравился капуанским сенаторам, пережившим немало тревожныхчасов; они страшились мятежа гладиаторов; тревога и беспокойство отравлялиих мирное, беспечальное, праздное существование. Они одобрили предложениеТита Сервилиана и опубликовали декрет, в котором за головы Спартака иЭномая была назначена награда в два таланта. Вместе с товарищами их заочноприговорили к распятию на крестах, как людей подлых, а теперь ставших ещеболее подлыми, ибо они превратились в разбойников с большой дороги. Каксвободным, так и рабам, под угрозой самых строгих наказаний, воспрещалосьоказывать им какую-либо помощь. Вторым декретом капуанский сенат поручалтрибуну Титу Сервилиану возглавить командование одной из двух когортлегионеров, находившихся в Капуе, другой же когорте, совместно сгородскими солдатами, под началом центуриона Попилия, приказано былоостаться для наблюдения за школой Лентула и для защиты города. Сервилианутакже было предоставлено право взять в соседнем городе Ателле еще однукогорту и с этими силами отправиться для подавления " безумного восстания". Декреты были переданы на утверждение префекту Меттию Либеону, которыйвсе еще не мог прийти в себя от мощного пинка Эномая. Либеон с ума сходилот страха, его трясла лихорадка; два дня он не вставал с постели; он готовбыл подписать не два, а десять тысяч декретов, только бы избавиться отопасности пережить еще раз такие страсти, как в ту памятную ночь, последствия которой он еще живо помнил. Тит Сервилиан выступил в ту же ночь; в Ателле он получил вторую когортуи во главе тысячи двухсот человек, совершив переход по самой короткойдороге, появился у Везувия. Жители окрестных деревень показали ему, гдеукрылись гладиаторы. Ночь Тит Сервилиан простоял у подошвы горы и на заре, произнеся краткуюпылкую речь перед своими солдатами, приступил к штурму вершины; когдасолнце стало всходить, он уже находился вблизи лагеря гладиаторов. Хотя римские когорты и продвигались молча, соблюдая осторожность, стоявший впереди часовой гладиаторов заметил их на расстоянии выстрела изсамострела. Прежде чем они приблизились к часовому, он подал сигналтревоги и отступил к соседнему часовому, и так, передавая сигнал одиндругому, они подняли в лагере всех на ноги и отступили за насыпь, гденаходились гладиаторы сторожевого полуманипула. Вооружившись пращами иметательными снарядами, часовые были готовы обрушить на римских легионеровград камней. Когда прозвучал среди одиноких горных скал сигнал тревоги и эхоповторило его в недоступных пещерах, гладиаторы поспешно выстроились вбоевом порядке. Тем временем трибун Сервилиан первым бросился вперед, иего яростный боевой клич повторили ряд за рядом тысяча двести легионеров.Этот крик вскоре перешел в зловещий рев, похожий на рев бушующего моря, -протяжный, дикий и оглушительный клич атаки - подражание крику слона" барра", с которым римские легионеры обычно бросались на врагов. Но едва только Сервилиан и передние ряды когорты приблизились к насыпи, как пятьдесят гладиаторов, стоявших позади нее, обрушили на римлян градкамней. - Вперед!.. Вперед во имя Юпитера Статора! Смелее! Смелее! - восклицалотважный трибун. - В один миг мы ворвемся в лагерь этих грабителей и всехизрубим в куски! Град камней становился все гуще, но римляне, несмотря на ушибы и раны, продолжали бежать к валу, а достигнув его, пустили в ход свое оружие ипринялись что было силы метать дротики в тех гладиаторов, которые не былизащищены насыпью. Крики усиливались, схватка переходила в ожесточенное кровопролитноесражение. Спартак следил за всем происходившим с вершины скалы, на которой стоялов боевом порядке его войско; с проницательностью, достойной Ганнибала илиАлександра Македонского, он сразу заметил, к какой серьезной ошибкепривели римского начальника юношеская опрометчивость и дерзкаясамоуверенность. Солдаты Сервилиана вынуждены были сражаться сомкнутымстроем на узкой тропинке. Там их фронт не мог быть шире, чем десятьчеловек в ряд. Вследствие этого глубокая и плотная колонна римляноказалась под градом камней, которыми их осыпали гладиаторы, и ни одинкамень не падал бесцельно. Спартак понял эту ошибку и воспользовался еютак, как это ему позволяла обстановка. Он выдвинул своих воинов вперед и, расположив их в два ряда во всю ширину площадки на той стороне, откуданачалась атака, приказал метать в неприятеля камни непрерывно и изо всехсил. - Не пройдет и четверти часа, - воскликнул Спартак, заняв первое местона краю площадки и бросая камни в легионеров, - как римляне обратятся вбегство, а затем, следуя за ними по пятам, мы мечами довершим свое дело! Все произошло так, как предвидел Спартак. Невзирая на то, что отважныйтрибун Сервилиан и многие храбрые легионеры достигли насыпи и, поражаякопьями гладиаторов, старались проникнуть на вал, им было оказано мощноесопротивление. Легионеры, бежавшие в хвосте колонны, даже не имеливозможности воспользоваться копьями и мечами, а между тем град камнейусиливался с каждой минутой. Камни дробили шлемы и латы, наносили ушибы, вызывали кровоподтеки, попадали в голову, оглушали, валили с ног. Вскореколонна нападавших дрогнула, подалась назад и пришла в расстройство.Напрасно Сервилиан, надрывая и без того охрипший голос, требовал от своихсолдат невозможного, - чтобы они выдерживали страшный ураган камней.Наступавшие в задних рядах, сильнее страдавшие от метательных снарядовгладиаторов, все энергичнее напирали на передних, и это вызывало общийбеспорядок. Началась давка, легионеры опрокидывали друг друга и топталиупавших, спасаясь бегством. Римляне обратились в бегство; те, что были сзади, очутились теперьвпереди. Гладиаторы, пылая жаждой мести, преследовали нападавших, и всяэта длинная вереница людей, несшихся от насыпи вниз, издали моглапоказаться огромной змеей, ползущей и извивающейся по склону горы. Тогда гладиаторы выскочили за насыпь и бросились преследовать римлян.Легионеры были разбиты наголову. Короткое сражение, неожиданно окончившееся полным поражением римлян, отличалось одной особенностью: свыше двух тысяч его участников, одниубегая, другие преследуя, не могли сражаться. Римляне, даже того желая, немогли бы остановиться, оттого что бежавших впереди теснили сзади, а они всвою очередь теснили передних. По той же причине не могли остановиться игладиаторы. Узкая тропинка, замкнутая скалами, и крутизна каменного скатапридавали этому людскому потоку роковую быстроту; подобно сорвавшейсялавине, он мог остановиться только у подошвы горы. И действительно, только там, где тропинка переходила в широкую дорогу, а склон горы стал более отлогим, убегавшие могли рассыпаться по соседнимполям и ближайшим садам. Только там гладиаторы смогли развернуться и, окружив легионеров, рубить их направо и налево. Сервилиан остановился около нарядной виллы; напрягая все силы, он звалк себе своих солдат, продолжая оказывать гладиаторам упорноесопротивление. Но лишь немногие из легионеров откликнулись на его призыв ипопытались отбросить неприятеля; центуриону Гаю Э

Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2017-03-15; Просмотров: 458; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.022 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь