Воспитатель — тот же садовник

Труд воспитателя можно сравнить с трудом садовника, выращивающего различные расте­ния. Одно растение любит яркий свет солнца, другое — прохладную тень; одно любит берег ручья, другое — высохшую горную вершину. Одно растение лучше всего произрастает на пес­чаной почве, другое — на жирной глинистой. Каждому нужен особый, только для него подхо­дящий уход, иначе оно не достигнет совершен­ства в своем развитии.

(Абдул-Баха)

В таком же духе Баха-Улла описывает связь души и тела.

 

Связь души и тела

Знай, что душа человека возвышается над всей бренностью тела и характера; она незави­сима от них! То, что у больного проявляется как признак слабости, происходит от тех туманно­стей, которые теснятся у него между душой и телом. Сама же душа остается незатронутой ка­ким-либо телесным недугом. Вспомни о свете лампы! Даже если какой-нибудь внешний пред­мет сможет затмить ее свет, то сам свет продол­жает светить с той же яркостью. Точно так же любая телесная болезнь — это препятствие для души, и она не может проявить свою внутрен­нюю силу и яркость. Когда же душа покидает тело, то ее сила и влияние могущественно проявляются как никакая другая сила на свете. Каждая чистая просветленная и проникнутая святостью душа приобретает огромную силу и будет ликовать с бьющей через край радостью.

А теперь представь себе лампу, которая на­крыта колпаком! Она хоть и светит, но свет ее не проникает к людям. Представь себе также солнце, затемненное тучами! Смотри: кажется, будто его сияние уменьшилось, тогда как источ­ник этого света на самом деле остался неизмен­ным! Душа человека подобна этому солнцу, а все остальные вещи на земле — его телу. До тех пор пока никакое внешнее препятствие не раз­деляет их, тело отражает свет души и поддержи­вается ее силой. Как только между ними появ­ляется туман, начинает казаться, будто сила света уменьшается.

Вновь подумай о солнце, когда оно полностью скрывается за тучами! Хотя земля еще освещена светом, но его стало значительно меньше.

Только после того, как рассеялись тучи, солн­це может засиять во всем своем великолепии. Есть ли тучи или их нет, для естественной силы света солнца это безразлично. Душа человека — это солнце, которое освещает его тело и питает его. Только так можно понять, что такое душа.

Присмотрись также к плодам. Ведь они могут вырасти только потому, что основа их развития заложена в самом дереве! Если ты даже разру­бишь дерево на куски, то все равно не найдешь ни в одном из них не только ни единого кусочка этого плода, но даже и намека на него. Но как только плод начнет развиваться, он предстает взору, и ты уже не раз замечал это, как воплощение красоты и совершенства. Некоторые пло­ды достигают полной зрелости лишь после того, как их сорвали с дерева.

(Баха-Улла. Сбор колосьев, с. 103)

Иногда отчаяние дает нам шанс

Расскажу вам, как один любящий человек страдал долгие годы от разлуки с возлюбленной и как его пожирал огонь этих мучений. Могу­чая сила любви лишила его сердце терпения, а тело его устало от жизни. Жизнь без любимой казалась ему пустой, лишенной смысла, и чем дальше, тем больше он угасал. Сколько дней и бессонных ночей юноша провел в тревоге и тос­ке, с болью в сердце думая о ней. Он весь пре­вратился в тень, а раненое сердце — в горестный стон. Он готов был отдать тысячу жизней толь­ко за то, чтобы на один миг испытать упоение от ее присутствия. Но ему это не было суждено. Ни один врач не мог исцелить больного, а друзья стали избегать его. У врачей нет средств, чтобы излечить от любви, только прикоснове­ние руки возлюбленной смогло бы ему помочь.

В конце концов древо его тоски породило плод отчаяния, а пламя его надежды погасло, пре­вратившись в пепел. И вот однажды вечером не­счастный влюбленный, уставший от жизни, по­кинул свой дом и отправился в путь. Вдруг он заметил, что его догоняет ночная стража. Он по­пытался спастись бегством, но стражники пре­следовали его по пятам, их становилось все больше и больше, и наконец все пути для спасения были отрезаны. В отчаянии он простонал: «Все ясно, стража — это Израиль, мой ангел смерти, он спешит поймать меня, это палач, ко­торый вот-вот схватит меня». Измученный, ед­ва чувствуя под собой ноги, с бьющимся сердцем он подбежал к стене, окружавшей сад, и с вели­ким трудом взобрался на нее. Оказавшись на­верху, он увидел ее головокружительную высо­ту, но, забыв об опасности, бросился вниз, в сад.

И какое же зрелище предстало его взору! Там была его возлюбленная с лампой в руке. Она ис­кала потерянное кольцо. И когда он, потеряв­ший свое сердце, увидел ту, которая похитила его, вздох облегчения вырвался из груди юно­ши, и он воскликнул, подняв руки к небу: «О господи, пошли моим преследователям славу, богатство и долгую жизнь, потому что теперь я понял, что стража была для меня ангелом Габ­риэлем, который вел меня; или Израфилем, ан­гелом жизни, который мне, измученному, при­давал свежие силы».

Этот человек был прав, ибо сколько справед­ливости и милосердия скрывалось за кажущей­ся жестокостью стражи. Преследуя его, она при­вела страждущего в пустыне страдания к морю любви и развеяла мрак разлуки светом свида­ния. Она направила томившегося в одиночестве в сад близости и страждущую душу к врачева­телю сердца.

Если бы наш влюбленный знал наперед исход всего этого, он благословил бы стражу и молился за нее, поняв, что за ее непреклонностью скры­вается справедливость; но так как он но предви­дел конца, то стал жаловаться и плакать. Однако странствующие в садах познания видят уже конец в начале, мир в войне и приветливость в гневе.

Это состояние тех, кто находится в этой доли­не. Что же касается странников долин, располо­женных выше, то они не делают различия меж­ду началом и концом, они не видят ни начала, ни конца.

(Баха-Улла. Семь долин, с. 20)

Семь долин сами по себе являются иносказа­нием, символом: семь ступеней ведут странника из его земной обители к божественной родине. Одни называют их «семь долин», другие «семь городов». А это означает, что путник достигнет моря близости и единения и сможет испить ча­шу несравненного вина только тогда, когда от­речется от своего «Я» и завершит свой путь.

(Там же, с. 12)

Соломоново решение

Тогда пришли две женщины-блудницы к ца­рю и стали пред ним. И сказала одна женщина: - О господин мой! Я и эта женщина живем в од­ном доме; и я родила при ней в этом доме. На третий день после того, как я родила, родила и эта женщина; и были мы вместе, и в доме ни­кого постороннего с нами не было; только мы две были в доме. И умер сын этой женщины ничью; ибо она заспала его. И встала она ночью, и взяла сына моего от меня, когда я, раба твоя, спала, и положила его к своей груди, а своего мертвого сына положила к моей груди. Утром я встала, чтобы покормить сына моего, и вот он был мертвый, а когда я всмотрелась в него ут­ром, то это был не мой сын, которого я родила».

И сказала другая женщина: «Нет, мой сын живой, а твой сын мертвый». А та говорила ей: «Нет, твой сын мертвый, а мой живой». И гово­рили они так пред царем.

И сказал царь: «Эта говорит: мой сын живой, а твой сын мертвый; а та говорит: нет, твой сын мертвый, а мой сын живой». И сказал царь: «Подайте мне меч! » И принесли меч царю. И сказал царь: «Рассеките живое дитя надвое и отдайте половину одной и половину другой».

И отвечала та женщина, сын которой был жи­вой, царю, ибо взволновалась вся внутренность ее от жалости к сыну своему: «О господин мой! Отдайте ей этого ребенка живого и не умерщв­ляйте его! » А другая говорила: «Пусть же не бу­дет ни мне, ни тебе, рубите».

И отвечал царь, и сказал: «Отдайте этой жи­вое дитя и не умерщвляйте его; она его мать».

И услышал весь Израиль о суде, как рассудил царь; и все стали бояться царя; ибо увидели, что мудрость Божия в нем, чтобы производить суд.

(Третья книга Царств, 3; 16 — 28)

Ветхий завет, священное писание иудеев, на первый взгляд представляется генеалогией праотцев древнего Израиля и занимательной кни­гой по истории. Он содержит наряду с описани­ем событий притчи и иносказания, выходящие за пределы чисто исторического повествования или перечисления нравственных заповедей.

Каждое из сказаний и легенд не потеряло своего нравоучительного значения для современного человека и может успешно использоваться в на­родной психотерапии. Примером является соло­моново решение, вполне актуальное для сегод­няшнего дня, как прецедент для выяснения су­дебных решений по делам разводов и опеки. Не тот, кто настаивает на формальном, слепом со­блюдении закона, а тот, кто может чем-то по­жертвовать в пользу ребенка или партнера, пра­вомочен взять на себя осуществление права опе­ки.

Бертольт Брехт дал современное понимание темы соломонова решения. Но решение это про­износит не библейский царь Соломон*, а хитрый и умный судья Аздак*. Он не использует для решения конфликта меч, а заставляет обеих ма­терей бороться за ребенка, учитывая то, что каждая будет стараться привлечь его на свою сторону.

Если в соломоновом решении рассечение ре­бенка только предлагается как способ разреше­ния конфликта между двумя сторонами и осу­ществлению чего материнская любовь и доброта одной из спорящих женщин оказывает сопро­тивление, то во всем, что связано с бракоразвод­ными делами, нередко это «рассечение» в пере­живаниях и чувствах детей уже произошло. Де­ти — это всегда одно сердце и одна душа с ма­терью, но часто, влекомые потребностью в спра­ведливости или мучающиеся сознанием вины, они вступаются за отца. Душа ребенка как бы разрывается на две части. Он испытывает внут­ренний разлад. Эти наблюдения наводят нас на размышления, и невольно хочется спросить се­бя: пусть соломоново решение было вынесено и отменено в соответствии с велением материнско­го сердца и способностью к самоотречению од­ной из женщин, но как повел бы себя Соломон сегодня, если бы обе стороны продолжали наста­ивать на своих правах, не проявляя уступчиво­сти, не учитывая блага того, из-за кого ведется спор?

 

Справедливость на том свете

Мулла проповедовал со своего возвышения: «Блаженны те, кто живет в бедности. Кто здесь на земле гол как сокол, оттого что ему не на что купить одежды, будет носить на том свете дра­гоценнейшие ткани». Сказав это, он обратился к одному бедняку, одетому в лохмотья, который уставился на него голодными глазами: «Ты, до­рогой друг, мой сосед. Говорю тебе, на том свете ты будешь одеваться в такие ткани, до каких ты отродясь не касался, и будешь есть такие ку­шанья, каких ты не нюхал даже издалека. Но обещаю тебе это только при одном условии. Ес­ли я приду к тебе на том свете и если мне что-нибудь понадобится, не забудь, что я был твоим соседом! »

Бедняку, претерпевающему одну несправед­ливость за другой, обещают справедливость на том свете. Но и это обещание не лишено своеко­рыстного интереса.

Надежда, которую хочет пробудить в бедняке мулла, похожа на милостыню нищему, которую подают не для того, чтобы ему помочь, а скорее для того, чтобы заглушить чувство собственной вины и позаботиться о спасении своей души. Ведь мулла не дает бедняку ни куска хлеба, ни денег, чтобы тот мог утолить свой голод, вместо этого он говорит только слова, которые должны пробудить надежду.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: