Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


И стресс как фактор лишения сна



Что произойдет, если заснуть во время стресса? Простой пример — попробовать взглянуть на мир глазами зебры: вот идет лев, не дремать (или как в старом анекдоте: «Да, лев и ягненок возлягут рядом. Вот только спать ягненку придется вполглаза»). Отвечает за этот эффект, похоже, гормон КРГ. Как вы помните, он не только вбрасывает в организм поток глюкокортикоидов, стимулируя секрецию АКТГ в гипофизе, но и служит медиатором, который активизирует в мозге проводящие пути страха, тревоги и возбуждения. Введите КРГ в мозг спящей крысы, и вы моментально подавите сон — это

как вылить ковш ледяной воды на безмятежно дремлющие нейроны. Отчасти это связано с прямым воздействием КРГ на мозг, но в какой-то степени, вероятно, обусловлено КРГ-активизацией симпатической нервной системы. Если вы без акклиматизации окажетесь на большой высоте, ваше сердце будет выскакивать из груди, даже если вы не станете напрягаться. Это не потому, что у вас стрессовое или тревожное состояние, а просто вашему сердцу приходится биться чаще, чтобы доставлять достаточно кислорода. Вы сразу же обнаружите, что при пульсе 110 ударов в минуту заснуть ужасно трудно, ведь ваши веки дрожат с той же частотой. Вот так физиологические последствия активизации симпатической системы затрудняют сон.

Неудивительно, что около 75% случаев бессонницы вызвано некоторыми мощными стрессовыми факторами. Более того, многие (но не все) исследования показывают, что у тех, кто плохо спит, как правило, более высокий уровень возбуждения симпатической системы или глюкокортикоидов в крови.

Итак, чем сильнее стресс, тем потенциально короче сон (рис. 42). Но даже когда у вас получается заснуть, стресс способен поставить под угрозу качество этого сна. Например, выброс КРГ уменьшает общее количество сна преимущественно за счет сокращения фазы медленного сна — именно той, которая необходима для восстановления энергии. Вместо этого преобладают фазы поверхностного сна, в которых вы легко просыпаетесь, — сон становится фрагментированным. Более того, даже если вам удается войти в фазу медленного сна, пользы от него немного. Когда фаза медленного сна наступает, как положено, действительно восстанавливая запасы энергии, в так называемой стадии дельта-сна возникает характерный паттерн, который видно на ЭЭГ. Если перед сном вы оказываетесь в состоянии стресса или во время сна в организме повышается выработка глюкокортикоидов, то в фазе медленного сна этот полезный паттерн сна сокращается.

Глюкокортикоиды негативно сказываются на происходящем во время качественного сна. Ян Борн из Любекского университета в Германии выяснил, что, если ввести человеку глюкокортикоиды во время сна, ухудшится консолидация памяти, которая обычно происходит в фазе медленного сна.

А приводит к В, приводит к А, приводит к В, приводит...

Мы здесь обсуждаем вполне реальные проблемы, поскольку недостаток сна или некачественный сон активизирует стрессовую реакцию, а она, в свою очередь, еще больше сокращает или ухудшает сон. Одно порождает другое. Означает ли это, что стоит перенести даже крохотный стресс или разочек засидеться допоздна, чтобы увидеть интервью Теда Коппелы, рассуждающего с Бритни Спирс о доказательствах за и против глобального потепления, — и все, ты попался в нисходящую спираль стресса и недосыпания?

Конечно, нет. Прежде всего, как уже упоминалось, лишение сна не приводит к такой массированной стрессовой реакции. Кроме того, потребность в сне в конечном счете преодолевает самый тяжелый стресс.

Тем не менее одно увлекательное исследование демонстрирует, как могут взаимодействовать эти две половинки: предполагая, что будете спать плохо, вы вгоняете себя в достаточный стресс, чтобы сон действительно стал плохим. В исследовании одной группе добровольцев давали спать столько, сколько они хотели, в результате они просыпались около девяти утра. Как и следовало ожидать, уровень гормонов стресса у них начал расти около восьми. Как можно это интерпретировать? Люди выспались, благополучно восстановили силы и запас энергии, и около восьми утра их мозг уже об этом знал. И начал вырабатывать гормоны стресса, чтобы подготовить к выходу из сна.

Добровольцы из второй группы заснули в то же время, но им сказали, что разбудят в шесть утра. И что произошло с ними? Уровень гормонов стресса у них начал расти в пять часов утра.

Это важно. Уровень гормонов стресса увеличился у них на три часа раньше, чем у другой группы, потому что им требовалось на три часа меньше сна? Явно нет. Это увеличение не связано с тем, что они восстановили силы. Причина — в стрессе ожидания, что их разбудят раньше, чем хотелось бы. Их мозг во сне постоянно ожидал стресса, демонстрируя, что и спящий мозг может работать.

И что же тогда произойдет, если вы ляжете спать, думая, что вас не только разбудят раньше, чем вы хотели бы, но и неизвестно когда? Что если любая минута сна может оказаться последней? Вполне возможно, что уровень гормонов стресса будет высоким всю ночь, а вы проведете ее в нервном ожидании звонка будильника. Как мы уже видели, при повышенной стрессовой реакции во время сна его качество ухудшается.

Таким образом, существуют степени того, что считается некачественным сном. Сон непрерывный, но слишком короткий: лег поздно, вставать рано, засыпаешь с осознанием этого — нехорошо. Еще хуже, если сон не только слишком короткий, но и фрагментарный. В качестве примера: однажды я провел эксперимент, в котором каждые три часа в течение нескольких суток брал образцы крови у некоторых животных. И хотя в этот период суммарное количество кратковременных периодов сна было немалым, даже непривычно большим для меня, я ощущал себя развалиной. Но хуже кратковременности была непредсказуемая фрагментарность сна. Вы наконец засыпаете, но с мерзким пониманием, что пять часов или пять минут спустя в отделение неотложной помощи явится очередной пациент, или заорет сигнал тревоги, и придется прыгать в пожарную машину, или проснется ребенок и громким криком потребует сменить ему подгузник.

Мы многое поняли о том, что считать хорошим сном, и как стресс может ему помешать. Но, как станет ясно через пару глав, это — общие законы сна. Когда речь заходит о том, что способствует психологическому стрессу, первое, чего вам хотелось бы избежать, — это непредсказуемость и не- контролируемость.

12. Старение и смерть

Как и следует ожидать, это происходит в самый неожиданный момент. Я на лекции, скучаю, рассказывая ту же самую историю о нейронах, которую я рассказывал в прошлом году, мечтаю, глядя на море раздражающе молодых студентов, и вдруг как удар, а потом удивление: «Как вы можете просто сидеть? Неужели я — единственный, кто понимает, что мы все когда-нибудь умрем? » Или я на научной конференции, но на этот раз я едва вслушиваюсь в слова другого человека, читающего лекцию, и вот в комнате, полной ученых, меня заливает волна горечи. «Все вы — чертовы эксперты в медицине, и ни один из вас не может заставить меня жить вечно».

Впервые осознание неизбежной смерти сваливается на нас в период полового созревания. Вуди Аллен, наш некогда непогрешимый главный жрец смерти и любви, в своем фильме «Энни Холл» прекрасно передал ощущения человека, впервые пораженного этой мыслью. Главного героя показывают ретроспективно в подростковом возрасте. Он достаточно подавлен, чтобы взволнованная мать потащила его к домашнему врачу: «Послушайте, он все время повторяет одно и то же, что с ним случилось, может, у него грипп? » Алленовский подросток, с глазами, полными отчаяния и паники, монотонно повторяет: «Вселенная расширяется». В голове у него наверняка сложилось и продолжение этой фразы: смотрите, как велика Вселенная и как конечны мы — и... он в один момент приобщился к великой тайне человечества: мы умрем, и мы знаем это. Оказавшись в числе посвященных в эту тайну, он обнаружил основной источник психической энергии, которая питает большинство иррациональных и бурных моментов нашей жизни, наши самые эгоистические и самые альтруистические поступки, нашу невротическую склонность одновременно скорбеть и отталкивать, наше сидение на диете и занятия физкультурой, наши мифы о рае и воскрешении. Это так, словно мы оказались заваленными в шахте и кричим, призывая спасателей: «Спасите нас, мы живы, но мы стареем и умираем».

И, конечно, до того как умереть, люди стареют, и сопровождающая этот процесс разрушительная боль — не для слабаков. Деменция — вещь такая тяжелая, что люди даже не узнают своих детей (рис. 43). Корм для кошек на обед. Быстрое скатывание к недееспособности. Калоприемники. Мышцы, которые больше не слушаются наших команд, органы, которые нас подводят, дети, которые нас игнорируют. И главное, болезненное осознание того факта, что как раз тогда, когда мы наконец выросли духовно и научились любить себя и получать удовольствие от жизни, тени становятся все длиннее. Остается так мало времени.

Но картина не всегда бывает такой мрачной. Много лет я ежегодно проводил некоторое время в Восточной Африке, изучая стресс на примере диких бабуинов. Люди, живущие там, как и многие люди в не ориентированном на Запад мире, воспринимают эти проблемы не так, как мы. Там никто не встречает старость в подавленном состоянии. Да и как это может быть? Ведь они всю свою жизнь дожидаются того времени, когда станут авторитетными старейшинами. Мои ближайшие соседи — из племени масаи. Они — кочевые овцеводы. Я часто лечу их небольшие ушибы и травмы. Однажды в наш лагерь из деревни пришел один старик (примерно лет шестидесяти) (рис. 44). Древний, кожа испещрена морщинами, на некоторых пальцах

не хватает фаланг, измочаленные мочки золей, на теле множество старых боевых шрамов. Он говорил только на языке масаи, а не на суахили, языке общения в Восточной Африке, и поэтому пришел в сопровождении более «продвинутого» соседа средних лет, который выполнял для него роль переводчика. У него была инфицированная рана на ноге, которую я промыл и обработал мазью с антибиотиком. Он также плохо видел — я предположил, что у него катаракта, — и я объяснил ему, что эта болезнь выходит за рамки моих скудных возможностей как врача. Он выглядел смиренным и не особенно разочарованным, и, когда он сидел там со скрещенными ногами, голый — обернутый только в одеяло — загорелый, позади него стояла женщина и поглаживала его голову. Спокойным тоном, каким говорят о прошлогодней погоде, она сказала: «О, когда он был моложе,

он был красив и силен. Скоро он умрет». Той ночью, лежа без сна в своей палатке и завидуя масаи, я думал: «Я смирюсь с вашей малярией и паразитами, я смирюсь с вашими ужасными показателями детской смертности, я возьму на себя риск подвергнуться нападению буйволов и львов. Только позвольте мне так же не бояться смерти, как не боитесь ее вы». Возможно, нам повезет и мы закончим свою жизнь, имея статус уважаемого старейшины своего поселения. Возможно, мы будем стареть красиво и обретем мудрость. Возможно, нас будут почитать, мы будем окружены сильными, здоровыми, счастливыми детьми и внуками, и все это подарит нам ощущение собственного бессмертия. Геронтологи, изучающие процесс старения, находят все больше доказательств, что большинство людей будут стареть достаточно благополучно. Сейчас люди реже, чем можно предполагать, попадают в дома престарелых и теряют дееспособность. Хотя с возрастом количество социальных связей уменьшается, зато улучшается качество отношений. Существуют типы когнитивных навыков, которые в старости только улучшаются (они связаны с социальными навыками и умением оперативно пользоваться информацией, а не просто с легкостью ее вспоминать). Средний пожилой человек думает, что его здоровье выше среднего уровня, и получает от этого удовольствие. И самое главное, в старости повышается средний уровень счастья; возникает меньше отрицательных эмоций, а когда это происходит, пожилой человек не склонен на них зацикливаться. Исследования мозга с помощью компьютерной томографии показывают, что негативные образы оказывают меньше влияния, а позитивные образы оказывают больше влияния на метаболизм мозга у пожилых людей по сравнению с молодыми. Таким образом, возможно, старость не так уж плоха. В последней главе этой книги описаны некоторые паттерны, наблюдаемые у пожилых людей, имеющих особенно благополучную старость. Цель этой главы — рассмотреть, какое отношение имеет стресс к процессу старения и, в связи с этим, какова вероятность того, что мы закончим нашу жизнь, будучи уважаемым старейшиной поселения, или это будет вариант с кормом для кошек.

Пожилой организм и стресс

Как пожилой организм справляется со стрессом? Как выяснилось, не очень хорошо. В определенном смысле старение можно определить как прогрессирующую потерю способности справляться со стрессом, и это, конечно, соответствует нашему восприятию людей в возрасте как хрупких и уязвимых. Строго говоря, это означает, что во многих отношениях и ум, и тело пожилого человека работают так же хорошо, как в молодости, но только до тех пор, пока они не подвергаются стрессу. Добавьте к этому проблемы с физическими упражнениями, травму или болезнь, нехватку времени, новизну — любой из множества разнообразных физических, когнитивных или психологических стрессоров, — и пожилой организм не сумеет с ними справиться достаточно успешно.

«Неспособность справиться достаточно успешно» применительно к реакции на стресс может принимать по крайней мере две формы, с которыми к настоящему времени вы уже должны быть знакомы. Первая — неспособность запустить достаточно интенсивную стрессовую реакцию, когда это необходимо. При старении это происходит на многих уровнях. Например, отдельные клетки обладают множеством видов средств защиты, которые они могут мобилизовать в ответ на проблему, и это можно рассматривать как стрессовую реакцию клетки. Нагрейте клетку слишком сильно, и начнется синтез «белков теплового шока» с целью стабилизации функции клетки во время кризиса. Повредите ДНК, и активизируются ДНК-репаративные ферменты. Генерируйте кислородные радикалы — ив ответ, получите генерирование антиокислительных ферментов. И все эти клеточные реакции на стресс с возрастом возникают не так оперативно, как в молодости.

Нечто подобное обнаруживается на уровне того, как на стресс реагируют целые системы организма. Например, после того как вы устраняете из исследования пожилых людей, имеющих болезнь сердца, и рассматриваете только здоровых испытуемых различных возрастов (чтобы случайно вместо старения не исследовать болезнь), оказывается, что с возрастом многие функции сердца остаются неизменными. Но подвергните систему стрессу, заставив ее, например, напрягаться физически, и пожилые сердца не отреагируют так же адекватно, как молодые, поскольку максимальная нагрузка и максимальный сердечный ритм, который может быть достигнут, далеко не так велики, как у молодых людей[78].

Точно так же в отсутствие стресса мозг старой и молодой крысы содержит примерно одинаковое количество энергии. Но когда вы напрягаете систему, перекрывая поток кислорода и питательных веществ, уровень энергии быстрее снижается в старом мозге. Или классический пример — нормальная температура тела, 36, 6 °С, с возрастом не меняется. Однако с возрастом уровень терморегуляторной реакции на стресс понижается, и организму пожилых людей требуется больше времени, чтобы восстановить нормальную температуру после нагревания или охлаждения.

Эта идея также относится к измерению когнитивных способностей. Как меняются результаты теста на IQ с возрастом? (Вы заметили, что я не говорю «интеллект». Что именно отражают результаты теста на IQ, — это спорный вопрос, которого я не хочу касаться.) Когда-то считалось, что IQ снижается с возрастом. Потом стали считать, что не снижается. Это зависит от условий проведения теста. Если вы проверяете молодых людей и стариков и даете им достаточно времени, чтобы закончить тест, разница будет небольшой. Но когда вы подвергаете организм стрессу—в данном случае сильно ограничиваете время проведения теста, — результаты снижаются у людей всех возрастов, но больше всего у пожилых людей.

Таким образом, иногда проблема пожилых людей состоит в неадекватной реакции на стресс. В одних случаях она продолжается все время, а в других, появившись, слишком долго не заканчивается уже после того, как стрессовая ситуация прошла.

Например, организму пожилого человека трудно прекратить выработку адреналина, норадреналина или глюкокортикоидов после прекращения воздействия стрессора; требуется больше времени, чтобы секреция этих веществ вернулась к нормальному уровню. Кроме того, у пожилых крыс, обезьян и людей даже в отсутствие стресса уровень адреналина, норадреналина и глюкокортикоидов, как правило, повышен[79].

Приходится ли пожилым организмам расплачиваться за слишком частое появление этих элементов стрессовой реакции? По-видимому, да. Вот пример, который обсуждался в главе, посвященной памяти. Стресс и глюкокортикоиды препятствуют рождению новых нейронов в гиппокампе взрослого человека и препятствуют процессам, протекающим в уже существующих нейронах. Имеют ли место препятствия к рождению новых нейронов и протеканию нейронных процессов преимущественно у старых крыс? Да, и если у них низкий уровень глюкокортикоидов, то образование нервной ткани и нейронные процессы усиливаются до уровня, характерного для молодых животных.

К настоящему времени мы уже знаем, что в идеале гормоны стрессовой реакции должны вести себя тихо и спокойно и, когда ничего плохого не происходит, должны вырабатываться в мизерных количествах. При возникновении чрезвычайной, стрессовой ситуации организм нуждается в быстрой и обширной реакции. Когда эта ситуация заканчивается, реакция должна немедленно выключиться. И именно этого как раз и не хватает пожилым организмам[80].


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2017-04-12; Просмотров: 468; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.021 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь