Глава тринадцатая или звездочет

Макар Афанасьевич торопливо шел по больничному коридору, озабоченно хмурясь. Звук шагов гулко разносился по всему этажу. В тишине ночи даже его дыхание — тяжелое, с присвистом, казалось слишком громким. Старик морщился и кривился от собственной немощи — под тяжестью саквояжа с артефактами его кренило в сторону, движения получались дерганными, воздуха не хватало. Однако он упорно ковылял вперед, не сбавляя темпа, несмотря на колотье сердца и боль в суставах. Звездочет спешил, он бежал наперегонки со своей судьбой.

Перед важным событием осторожный Макар Афанасьевич прибег к любимому прорицанию и с ужасом увидел крайне неблагоприятные прогнозы, сулящие в лучшем случае неудачу, в худшем же — смерть. Единственной лазейкой, судя по всему, было срочное перенесение действа. Если он успеет, все может сложиться удачно. Поэтому аред (7) продолжал двигаться вперед, высоко задирая трясущийся подбородок.

Достигнув палаты, где лежали тела, Макар Афанасьевич осторожно поставил потертый кожаный саквояж на пол, раскрыл его, достал несколько тонких листочков и принялся расставлять по палате необходимые в ворожбе предметы, сосредоточенно шевеля губами и поминутно сверяясь со своими записями. Когда все было извлечено и водружено согласно схеме, старик, покряхтывая и вздыхая, почапал обратно ко входу, где оставил еще несколько баулов с приблудами. По пути в палату он заглянул за прозрачную переборку сестринского поста. Взгляд наткнулся на тело, нелепо раскинувшее конечности: пухлая медсестра обмякла и сползла с крутящегося кресла прямо на выскобленный до блеска линолеум, широко распахнутые глаза бессмысленно уставились куда-то вперед.

Макар Афанасьевич нагнулся, покряхтывая и вздыхая, схватил безвольную кисть и потянул женщину в сторону проема; тело дородной дамы сдвинулось лишь на чуточку, а вот старик покраснел от усилия и зашелся кашлем.

— Ишь, бочка отрастила! — недовольно проворчал он себе под нос. — И не утащишь ее, пузанью эдакую! Что ж… где же это у меня? Попробуем иначе, иначе…

Бормоча себе под нос, пожилой мужчина зарылся в сумку. Вскоре он аккуратно выложил на столик несколько предметов. Взяв в руки один из них — потемневший от времени, грубо сработанный нож, склонился над неподвижной женщиной и несколькими точными движениями рассек ей кожу на лбу, висках и подбородке. Потом собрал потекшую из ранок кровь в каменную плошку, посыпал сверху каких-то трав из маленького полотняного кисета. Руны, вырезанные на коже, засветились синим. Макар Афанасьевич удовлетворенно хмыкнул, обмакнул пальцы в кровь и начертил руну на собственном лбу. В тот же миг медсестра задергала руками и ногами, ее рот открылся, но ни звука не вырвалось из горла.

Макар Афанасьевич постоял, дожидаясь пока управляемое его волей тело встало на ноги, затем развернулся и пошел к палате. Медсестра, неловко дергая корпусом и подворачивая ноги, шагала следом. Двигалась она даже медленнее старика, и тот то и дело оборачивался и досадливо цокал языком.

— Вот ведь топорная ворожба! — бурчал он, дожидаясь, пока упавшая женщина поднимется обратно на ноги. — Может, ну ее? Пусть ползет? Или еще дольше получится? Ох-ох, а мне еще охранников и трех санитаров сюда доставлять… не успею, как есть не успею!

За окном уже начинало светать, когда вся предварительная подготовка была завершена. Макар Афанасьевич обрядился в полотняное рубище, подковылял к распростертым на полу телам, потоптался пару мгновений, прикидывая, как бы половчее нагнуться так, чтобы натруженная поясница окончательно не разболелась, повздыхал, а потом приступил к следующему пункту обряда: тела следовало вскрыть и достать некоторые строго определенные внутренние органы.

Босые ступни ныли от прикосновения холодного пола, пятки болели просто адски, а спина буквально убивала. На мокром и липком от крови полу немудрено было поскользнуться, потому старик ставил ноги весьма аккуратно, двигался неторопливо — ошибка была недопустима. Макар Афанасьевич тихо шипел сквозь сжатые зубы и безудержно мечтал о хорошо оборудованном помещении для ритуалов: с теплым полом, яркими лампами дневного света и помостом, на котором жертвы было бы удобно резать, не склоняясь в три погибели. К сожалению, все это были лишь несбыточные грезы. Оставалось работать и надеяться на то, что радикулит не разобьет старое больное тело вот прямо сейчас. Это было бы весьма неудачно.

Наконец все внутренние органы медперсонала были разложены, напитанные силой руны засияли. Макар Афанасьевич вытер дрожащими руками пот, достал из-за пазухи фиал, несколько раз глотнул обезболивающего сбора, постоял немного, закрыв глаза, а затем решительно проковылял к будущему вместилищу души Того, Кто Слышит.

Грудная клетка мужчины, неподвижно лежащего на больничном белье, мерно вздымалась. Макар Афанасьевич деловито надел на холодные руки по золотому браслету, еще раз внимательно проверил, верно ли разложены артефакты и отошел немного в сторону, крепко сжимая в ладони небольшой камень-артефакт. Добытый с таким трудом камень оказался непрезентабельным серым окатышем. Тем не менее, именно этот непримечательный шершавый камушек должен был притянуть нужную душу и закрепить ее в новом теле.

Настойчивое покалывание в висках явственно дало понять, что связь между мирами заработала, старик позвал своего иномирного собеседника, втайне опасаясь, что тот не ответит, но находящийся в невообразимых далях коллега откликнулся моментально, несмотря на то, что Макар Афанасьевич потревожил его значительно раньше срока.

— Как, уже пора? — несколько удивленно проскрежетал Тот, Кто Слышит, и старому звездочету почудилось, будто в искаженном расстоянием голосе прозвучало неудовольствие.
— Поторопимся, голубчик. У меня все готово. Жертвы принесены, есть несколько в запасе, если потребуется добавить силы. Давайте же начинать, а то как бы не сорвалось мероприятие! У нас, знаете ли, манипуляции, подобные тем, что я только что совершил, не слишком приветствуются. Как вы?
— Предпочел бы отложить, но раз нас поджимают обстоятельства, приступим! — решительно просипел голос.

Макар Афанасьевич довольно кивнул. После завершения ритуала он опустил на глаза большие круглые очки, упрощающие отслеживание тонких материй, к коим относятся и души умерших, и уставился на тщательно вычерченный многогранник. Именно в пределах переливающихся серебром линий должен был возникнуть проход в далекий нечеловеческий мир.

Старик поморщился — от мощного артефакта весьма неприятно фонило, болели глаза, а если глядеть через волшебные очки слишком долго — про то Макар Афанасьевич знал не понаслышке — заболит голова, а потом и мутить начнет. К несчастью, без данного инструмента было никак невозможно обойтись, без них старик не различал почти ничего, его слабого дара не хватало даже на такую малость, как распознавание аур. Зато в очках он видел не только начинающую закручиваться воронку прохода, но и прикованные к линиям силы души только что умерщвленных людей, и истаивающий туман их жизненной силы, медленно поглощаемый артефактами, и останки аур прежних обитателей палаты. Если бы Макар Афанасьевич не тревожился так сильно, то можно было бы даже полюбоваться на своеобразное сияние силы, заливающее почти все помещение, на переливающиеся приглушенными цветами ауры умерших, на яркие вспышки линий, которые то и дело разбухали, наливались слепящей синевой, а затем бесшумно взрывались прекрасными колкими снежинками.

Из темноты межмирового перехода уже показалось долгожданное переливчатое сияние, Макар Афанасьевич приготовился «ловить» душу, но тут его отвлек скрежещущий звук. Это затрещал стоящий у стены черный куб. На щербатой каменной поверхности появились глубокие вмятины, фигура потеряла свои строгие очертания, а затем древний артефакт осыпался на пол мелким черным песком. Старый звездочет громко вскрикнул и ринулся куда-то в сторону.

— Сильные, сволочи! — пробормотал он себе под нос. — Но ничего, а мы вот эдак!

С этими словами он достал большую стеклянную банку, в которой шевелилась какая-то темная масса. Сосуд полетел на пол, брызнули осколки, тонко зазвенело, будто некто легонько ударил по треугольнику. Звук еще раздавался, когда бесчисленные хитиновые тела зашуршали лапками, устремляясь в коридор. Макар Афанасьевич проводил взглядом свою маленькую армию, состоящую из ядовитейших магических скорпионов, и вновь повернулся к переходу. Старик прекрасно понимал, что опытных магов скорпионы надолго не задержат, даже с учетом того, что твари еще подрастут по пути, все равно — плоть можно уничтожить многими способами, пусть даже она и покрыта прочным хитином. На случай внезапных визитеров предусмотрительный старикан заготовил несколько сюрпризов, но их требовалось активировать. Хоть несколько секундочек, да потратить. А этих самых мгновений просто не было в запасе: душа Того, Кто Слышит уже выплыла из небытия перехода и теперь требовалось срочно притянуть ее ко временному пристанищу, иначе ничем не закрепленная, не имеющая ровно никаких якорей, она просто потеряется в новом для нее мире, потом ищи-свищи…

Серый камушек успешно привлек внимание растерянно дрейфующей души. Макар Афанасьевич медленно повел неотступно следующий за ним огонек к неподвижному телу, положил окатыш на грудь выбранного для иномирца мужчины. Душа будто бы колебалась, медлила; она три раза обплыла свое будущее вместилище и только после этого наконец начала неспеша затягиваться внутрь. Старик неотрывно наблюдал за этим процессом, готовый в любой момент скорректировать движение души, ему не очень нравилось то, как медленно все происходит, это казалось неправильным. Может, все дело в том, что человеческое тело незнакомо иномирному гостю? Возможно, его природа слишком чужда… Занятый этими мыслями звездовед упустил из виду еле заметную вибрацию. Сначала светящиеся линии, ограничивающие переход, подернулись дымкой; через несколько минут ровные стороны многогранника размылись, расползлись неряшливыми рыхлыми клубами, рассеялись по всей палате; осели мерцающими искорками на стенах и артефактах, на мертвых и живых телах. В помещении уже не было прежней тишины — медленно нарастающий гул становился все громче. Он был подобен ворчанию породы перед обвалом или бормотанию моря перед сильным штормом; от этого утробного, пробирающего до костей звука, приподнимались волоски на коже и ломило затылок.

Макар Афанасьевич уже давно не отличался остротой слуха, голова от волшебных очков раскалывалась, поэтому шум остался без внимания. Однако вскоре даже увлеченный наблюдением за иномирной душой старик заметил, что вокруг творится нечто невиданное. Он с недоумением огляделся и увидел, что очертания предметов начали двоиться, и совсем не из-за слабости старческих глаз — сама реальность размягчилась, становясь вязкой и зыбкой. Контуры плыли и изгибались, пол пружинил, будто подтаявший на жаре асфальт. Многогранник исчез, на его месте пульсировала, расширяясь, мгла перехода. Старик засуетился — то, что происходило, было попросту невозможным! Переход было нереально трудно открыть, он поддерживался только за счет силы, отнятой у жертв, а как только она иссякала — схлопывался, сейчас же он самопроизвольно увеличился, и было совершенно неясно, откуда взялось столько силищи, из каких таких источников?

Ужас и недоумение заставляли старческие руки трястись, Макар Афанасьевич кидался от одного артефакта к другому, но все они были либо оборонительными — их пожилой мужчина предусмотрительно припас на случай пристального интереса магов из отряда, либо содержали в себе дополнительные источники силы — их старик притащил для того, чтобы поддерживать переход между мирами. Вопрос о том, как закрыть брешь, Макар Афанасьевич даже не рассматривал. И его можно понять! Ни в одном источнике не сообщалось о подобной проблеме. И сейчас всегда и ко всему готовый мужчина попросту не представлял, какие меры можно предпринять.

Что может сделать слабосильный маг? Дар Макара Афанасьевича был настолько ничтожен, что ему приходилось выкручиваться при помощи артефактов, волшебных созданий и ритуалов. Может, выпустить джинна? Но что силат сможет поделать с кошмарной мощью, раскрывающей проход между мирами все шире? Макар Афанасьевич растерянно глядел на появляющуюся из прохода жидкость. Вода, или что там это было, возникала медленно, буквально, по капле. Она висела в воздухе, скатывалась в дрожащие сферы, и больше всего это напоминало кадры из документального фильма о космосе и невесомости. Это уже было совсем нехорошо! Значит, проход стал настолько широк и стабилен, в него влилась такая сила, что между мирами начали путешествовать материальные объекты. Макар Афанасьевич содрогнулся и зарылся в свой саквояж — если процесс не остановить, миры сольются, а так как они очень разные, то при этом, скорее всего, большая часть живого погибнет.

Вызванный от отчаяния джинн мгновенно оценил ситуацию и попросту исчез в неизвестном направлении. Тогда Макар Афанасьевич решил начертить новый многогранник, чтобы хоть немного сдержать проникновение чужого мира. Все остальное отошло на второй план — если мир будет разрушен, то где же Макар Афанасьевич будет обитать? Нет, нет! Этого никак невозможно допустить! И все же — что вызвало столь странный эффект?

Жаль, что занятый манипуляциями с контуром старик совершенно позабыл о том, из-за кого все это началось. О госте. Тот, Кто Слышит продолжал мучительно обживать новое тело. Его душа полностью втянулась, однако ни один член не шевельнулся, даже веки остались плотно сомкнутыми. Он ощущал колебания силы, его выворачивало от ужаса, ибо было предельно ясно — снаружи происходит нечто незапланированное, тем не менее, приходилось терпеливо выжидать — душа должна прорасти в каждую клеточку, заполнить ее собой.

А где-то далеко, по ту сторону перехода, колыхались в родовой пещере три растерзанных оболочки, студенистые зародыши пульсировали, свивая в конвульсиях недоразвитые хваталки. И древнее место стонало: тоскливо пела вода и раскручивалось невидимыми щупальцами вечное проклятие тому, кто прервал цепь поколений. Покрывалась мелкими трещинами порода, рушились некогда прочные своды; огромная, скопленная сотнями разумных сила вливалась в темный проход, напитывая его, укрепляя. Тянулись темные жгуты туда, на ту сторону, в безумной попытке схватить и перемолоть, растерзать предателя своего рода. Отголосок этой мощи вышел за пределы пещеры, распространился по водам, заставив стоящих на границе Охраняющих отплыть как можно дальше. А Черная скала все разрушалась, и сила вливалась в проход.

(7) А́ РЕД м. (Иаред? Ирод? ) дряхлый старичишка, выживший из лет, заедающий чужой век; старый брюзгач, кащей, скряга; старый ведун, колдун; злой знахарь.

Глава четырнадцатая или операция " Врата"

Федор с удивлением глядел на неторопливо оседающее здание частного медцентра. Вот вроде бы и колдуна нашли, и слежку за ним установили и, тем не менее, прохлопали все на свете!

Сотрудники, стоящие в оцеплении, так же как и сопровождающие их лица — исчезли в неизвестном направлении. Дракон подумал, что потом надо будет просмотреть записи всех близлежащих камер, ну не могли же они все раствориться! Хотя, с этим злобным колдуном не знаешь, чего ждать…

Как старику удалось это провернуть — непонятно. Однако факт оставался фактом. Сегодняшнее утро начиналось со спокойных сосредоточенных сборов, ничто вроде не предвещало беды. Федор, Матрена и джинн прибыли в отдел, обсудили с Алексеем Алексеевичем предстоящую операцию. Начальник уверил дракона в том, что Макар Афанасьевич взят под плотное наблюдение, отчеты отправляются каждые пять часов и все находится под неусыпным контролем.

— Мы его пока не трогали, уж больно непростой старикан, ждали вас, — сказал Алексей Алексеевич.
— Правильная мысль, — кивнул Федор, — я бы, если честно, попросил кого-нибудь из Совета нас подстраховать, но, к сожалению, как вы, наверное, знаете, у нас за завесой очередное вторжение, все заняты там. Придется своими силами. Сколько у нас людей?

Алексей Алексеевич заверил дракона, что созвал всех, кого мог.

— Кое-кто недоступен для связи, всех остальных выдернул, даже отпускников. В общем, думаю, пора по машинам.

Джинн поехал вместе со всеми, хотя и мог переместиться мгновенно, ему не хотелось демонстративно пренебрегать человеческим обществом, и так отрядовцы с недоумением и вопросом в глазах косились на не представленного члена команды. Дракон тоже сел в бронированный автобус. Матрена была тиха и непривычно серьезна: все поправляла многофункциональный пояс и проверяла застежки на бронежилете.

— А зачем броник-то? — с любопытством спросил Руслан, трогая плотный черный материал; он, несмотря на долгую жизнь, в первый раз сталкивался с работой человеческих спец служб, и ему все было интересно.
— Ты не представляешь себе, как часто маги используют огнестрел! Да и магические существа не брезгуют оружием — быстро, удобно, эффективно. А ты точно не хочешь надеть? И касочку еще. Не боишься, что голову прострелят?
— Я же джинн! — пожал плечом Руслан.
— И что? Разве тебя нельзя убить пулей? — удивилась Матрена.
— Теоретически, можно. Да только я должен быть укурен до звезд или пьян как сапожник, чтобы позволить медленной железячке разорвать плоть и повредить какой-нибудь важный орган. Пойми, я могу быть огнем и водой, воздухом и песком. То, что большую часть времени я предпочитаю человеческий облик — лишь дань привычки, да и удобное оно, тело. Чувства разные, ощущения. Когда ты песчинка — все не так.
— Интересно, — пробормотала Матрена, — то есть, что: выходит у джинна слабое место только — его разум?
— В принципе, да.
— Вона как… Руслан, но ты бы хоть автомат взял!
— Нет смысла. Я могу разорвать человека голыми руками, причем гораздо быстрее, чем долетит кусочек металла.

В голосе джинна было столько скромной горделивости и ненавязчивого хвастовства, что дракон с трудом удержался от насмешливого фырканья. Послушать Руслана, так джинны самые великие и могущественные существа на планете! Может, оно и так, но могущественнейший и почти неубиваемый джинн недавно как ужаленный метался по всему земному шару, чтобы преподнести обиженному любимому крылатого коня. Федор знал об этом из первых рук, потому что джинн и его привлек к поискам, воспользовавшись драконьим всезнанием. В итоге коняшку они нашли, даже не одного, а целый табун, но это еще было полдела, ибо твари оказались свободолюбивыми, полуразумными и совершенно немирными. Пришлось еще и Дамира подключать. Он чем-то зверя опоил, пошептал над ним и пообещал, что своенравная бестия присмиреет. В итоге джинн получил прощение, и сегодня с самого утра был неприлично жизнерадостен и весел.

Впрочем, все веселье как ветром сдуло, стоило им оказаться на месте. Уже на подходе стало ясно, что оцепления нет. Алексей Алексеевич велел остановиться и самолично проверил точки. Оборудование — мониторы, бинокли, тепловизоры — все осталось на месте, а людей как корова языком слизнула. Дальше поехали медленно, с осторожкой. Только это и спасло — внезапно дорожное покрытие начало крошиться и стремительно проседать, передние колеса забуксовали, потеряв опору, но водителю удалось остановиться вовремя и сдать назад, благодаря приводу на задних колесах.

Некоторое время маги ошарашенно наблюдали, как подъездную дорогу, ведущую к медцентру, прорезала широкая и глубокая трещина. На их глазах провал в земле расширился, разветвился, расползаясь все дальше. Уже через пару минут здание было окружено своеобразным рвом. Кавалькада из нескольких автобусов остановилась, стало очевидным, что их приближение не осталось незамеченным, и противник уже предпринял определенные контрмеры.

Преодолеть препятствие помог джинн. Шикарный мраморный мост с позолотой и узорчатым ограждением смотрелся излишне помпезно, даже нелепо. Федор посмотрел на Руслана вопросительно.

— А что? Я привык такие строить! — развел руками тот.

На другой стороне машины поехали тише, маги включили экраны, высматривая возможную опасность. Здание медцентра находилось в пригороде, вокруг — лесополоса, ближайший поселок на расстоянии пяти километров. Персонал проживал практически на рабочем месте, ютясь в небольших домиках-вагончиках. Неудобно, но специфика клиентуры не позволяла разместиться в черте города, а солидная зарплата примиряла с некоторым дискомфортом.

Территория вокруг здания была огорожена и, как грозно гласила табличка, охранялась каким-то частным агентством.

Ворота для проезда машин оказались приоткрыты, но шлагбаум опущен, перекрывая проезд. Маленькая будочка охранника пуста, что неудивительно. Федор вышел из автобуса, зашел внутрь и нажал кнопку, шлагбаум поднялся, пропуская транспорт. Перед уходом Федор окинул взглядом скудные метры, глаза задержались на приклеенной к стене фотографии молодой девушки. Дочь? Или, может, жена? Дракон мрачно подумал о том, что, кажется, Алексей Алексеевич сплоховал, не эвакуировав персонал и пациентов клиники. Теперь вряд ли кто из них жив. В том, что Макар Афанасьевич способен бестрепетно убить несколько десятков человек, дракон не сомневался.

Аппаратура демонстрировала полное безлюдье территории. Ни свечения аур, ни теплового отпечатка, характерного для живого объекта. Только в самом здании регистрировалась жизнь. Но, к досаде Алексея Алексеевича, приборы фиксировали лишь неровные пятна, из-за помех разобрать, сколько там находится человек, не говоря уж об их состоянии, не представлялось возможным.

— Мне кажется, нам имеет смысл пойти впереди, — предложил Руслан, ему явно не терпелось наконец встретиться с недругом лицом к лицу.

Федор не успел ответить; на небольшую полянку, где их группа изучала показания приборов и рассматривала подробную карту местности, так как Алексей Алексеевич желал убедиться, что поблизости нет селений или крупных магических существ, плотным строем вышли гигантские скорпионы. Алексей Алексеевич громко выругался, посетовал на тяжелую жизнь и направил оружие на блестящие тела.

В первый момент противник никому из отрядовцев не показался опасным. Скорпионы велики, но в руках людей — огнестрельное оружие и магия, а хитин не так уж и прочен. Пулю не остановит. Однако, уже через пять минут люди вынуждены были спешно отступить, и вообще, только благодаря помощи джинна не понесли серьезных потерь. Хитин оказался вовсе не хитином, а чем-то гораздо более прочным. Кроме того, членистоногие двигались весьма быстро, а их яд, соприкасаясь с кожей, оставлял болезненные покраснения, быстро покрывающиеся пузырями. Руслан озабоченно хмурился — его огонь, так же как огонь дракона, почти не вредил тварям.

— Да что ж это за скорпионы такие? — зло пробормотал Федор, поливая водой из пластиковой бутылки покрасневшую от яда кисть.
— Боюсь, что твари совсем не так просты, как кажутся, — проговорил Руслан, помогая отрядовцу снять совершенно испорченный бронежилет, — я чую в них джинью природу.
— Это как? — удивился дракон.
— В давние времена знавал я одного гения, чей разум, по общему мнению, был несколько омрачен безумием. Все свои дни проводил он глубоко под землей, стремясь сотворить живое из неживого. Мои собратья, да и я сам, полагали сие занятие бесполезным и безнадежным. Однако смотрю я сейчас на этих непробиваемых тварей, и мнится мне, что кое-что у безумца все-таки получилось. Нам на беду. Эх, придется мне попотеть, людям тут не справиться!

С этими словами Руслан взвихрился огнем и дымом и рванул туда, где шуршало и щелкало клешнями скорпионье воинство. Федор, подумав, тоже поторопился туда же — просто на всякий случай. Да и интересно же: как джинн будет бороться с превосходящим противником?

Джинн, конечно, воспользовался своей способностью к мгновенному перемещению, поэтому сначала Федор ничего толком не понял. Лишь гораздо позже, расспросив товарища, он узнал, что джинн, не мудрствуя лукаво, попросту раскидал скорпионов: кого-то закопал, кого-то перенес на дрейфующую льдину или опустил под воду на невообразимую глубину.

— А почему ты их просто не разрубил чем-нибудь? — спросил Федор.
— Да их хрен расколешь. Намудрил собрат, прочные они, собаки! А разбираться некогда. Так проще.
— Не выберутся? — забеспокоился дракон, ибо создания вполне могли доставить неприятности.
— Нет.

Когда со скорпионами было покончено, а все пострадавшие от яда отправлены скоростным джинном в больницу, отряд продолжил движение. По пути им встретилась еще пара преград, которые они успешно преодолели и вышли на позицию, с которой отчетливо просматривался вход в здание. И с дверями, и с самим строением, по мнению Федора, было что-то капитально не так. Ну не должен прочный бетон наплывами стекать на землю, как будто это и не бетон вовсе, а какой-нибудь стеарин!

А еще воздух нехорошо гудел, то тут, то там сухо потрескивало. Несколько деревьев, ни с того ни с сего, запылали бездымным красным огнем. Часть стекол треснула, несколько рам выгнуло пузырем, но в них стекла, вопреки здравому смыслу, остались целыми. Здание принимало все более фантасмагорический вид, однако даже не это пугало дракона. В принципе, при проведении почти любого ритуала немного силы утекает. Опытный и осторожный маг обязательно использует дополнительные контуры или поглощающие силу артефакты. Макар Афанасьевич, без сомнения, был и опытным, и осторожным, поэтому дрожащие муаром миражи, взмывающие в воздух пожухлые листья, какие-то расплывчатые силуэты и летающий кругами гравий были весьма угрожающим признаком. Видимо, старик не учел некие факторы, и ритуал вышел из-под контроля.

— Что думаешь? — осведомился у джинна Федор.

Руслан ответил не сразу. Он долго пристально вглядывался в переливающиеся светом миражи и что-то бормотал себе под нос. Наконец, Руслан повернулся к Федору; тот заметил, что переменчивый Руслан успел изменить свой облик, сейчас его кожа казалась темнее, чем обычно, черты лица неуловимо изменились. На дракона серьезно смотрел гений, рожденный в таинственной стране джиннов, тот, кому доступны знания, сокрытые даже от драконов.

— Не знаю. Никогда подобного не наблюдал. Мы знаем, что старик собирался пригласить кого-то в сосуд. Мы знаем, что он переговаривался с существом из иного мира. Неужели безумец додумался до того, чтобы перетащить собеседника из чужого мира?
— Похоже на то. Однако переход совсем не так происходит. Это буквально несколько секунд, а потом ворота между мирами захлопываются, я в свое время еле успел пропихнуть Ло и себя… эм, ты, кажется, удивлен?
— Вот уж не думал, что ты тоже путешественник! Не чую инородности.
— Это потому, что технически я родился тут. В общем, не важно. Сейчас давай сосредоточимся на другом — почему ворота все еще открыты? Кто вбухивает прорву силы в этот переход и какого же этот кто-то размера?
— Знаешь, я думаю, что тут уже не столь важно кто и почему. Как закрыть-то эти ворота, ты знаешь? Раз ты уже сталкивался с этим редким ритуалом прежде, может, подскажешь чего?
— Что ж, очевидно, что все защитные контуры уже полетели к ебеням. На то, что кто-то из гражданских жив, рассчитывать не стоит. Как и принимать во внимание. Предлагаю начертить здоровый контур и спалить все, что внутри. В смысле — все здание. Дотла.
— А если там у старика какие-нибудь хитрые артефакты? Как бы хуже не стало.
— Тут уже некуда хуже, если честно, — грустно покачал головой Федор, — кроме того, серьезные артефакты хрен уничтожишь. Сам же знаешь, что те амфоры, которые закупоривал сам Соломон, даже водородной бомбой не разнесешь.
— Ну, это да, — нехотя признал Руслан, как всегда поморщившись при упоминании нелюбимого им царя. — И все же не понимаю, что нам даст уничтожение здания?
— А ничего, что пока вы тут балакаете, какая-то херня лезет к нам через дыру? — нервно уточнил незаметно подошедший Алексей Алексеевич.
— Ничего, — сухо ответил Федор, — время еще есть. Кроме того, а что лично вы предлагаете? Я в это здание не сунусь. Видите, что с ним происходит? Это искривление пространства. Стоит подойти ближе — так перекрутит, что жизнедеятельность станет невозможной. Даже моя драконья природа не спасет. В этой ситуации единственное, что приходит в голову — испепелить все, что находится по эту сторону ворот, и надеяться на то, что эта мера остановит поступление силы и ворота захлопнутся. Если не поможет, будем думать.

Алексей Алексеевич пожевал губами и с неохотой кивнул, одобряя сомнительный план. Все понимали, что помощи со стороны ждать не приходится. Разве что царя силатов попросить подсобить или кого-нибудь из Руслановых собратьев.

После того, как джинн начертил простейший контур, Федор превратился в дракона и постарался сделать пламя пожарче, Руслан выбрал облик гигантского огненного смерча, а Алексей Алексеевич долго бормотал и делал руками пассы — в итоге к зданию устремилось целое полчище саламандр. Остальные отрядовцы присоединились чуть погодя. Алексею Алексеевичу пришлось потратить несколько драгоценных минут, чтобы убедить их в необходимости столь радикального шага. Сначала маги были шокированы приказом спалить медцентр, все-таки частная собственность, напичканная дорогостоящим оборудованием. Также у некоторых оставались сомнения и другого плана — если судить по документам, в центре находилось несколько пациентов. Работа в отряде была организована таким образом, что каждый маг привык самолично взвешивать аргументы, принимая решение, так как в конечном счете ответственность ложилась именно на него, на конкретного исполнителя. Слепое подчинение приказам не было в чести, ведь сила мага велика, а начальник — тоже человек и может ошибаться. Однако, Алексей Алексеевич сумел настоять на принятом решении.

Работа закипела: кто-то из магов достал гранатомет, кто-то пускал в стены пылающие шары. Джинн собственным телом сокрушал перекрытия и рушил стены. Федор чувствовал, что ворота находятся где-то там, в глубине здания, но переходить невидимую границу, за которой пространство и гравитация сходили с ума, опасался. Стоило только взглянуть на то, как огонь горел то синим, то желтым, на то, как плясали, сминаясь и распрямляясь, бетонные стены. Яркие искры летели во все стороны, как при сварке, заливая светом все вокруг; из огня выбежали несколько саламандр. Федор заметил, что одна из них пошатывается, а другие будто бы поддерживают товарку своими горячими боками. Саламандры покрутились на месте, а потом исчезли. Похоже, даже элементалям пришлось тяжко около ворот. Дракон подумал, что с джинном тоже может быть не все ладно. Оставалось уповать на благоразумие гения, на то, что он вылетит наружу, если безумное бурление силы начнет корежить его.

Дракону уже начало казаться, что он целую вечность поливает со всех сторон здание, а с ним ничего не делается. Стены гнулись, чернели и покрывались трещинами, но стояли. Где-то громыхал и дымил джинн. По личному мнению Федора, существо, за секунду построившее из мрамора широкий мост, могло бы рушить непрочную человеческую постройку и побыстрее. Наконец в ситуации наметились сдвиги — здание затряслось, крыша в середине просела. Увидев хоть какой-то результат, маги начали наседать активнее, да и Федор подбавил огня.

Бетон наконец-то стал просто бетоном, он не искривлялся и не тек восковыми наплывами, стекла осыпались осколками, вывернутые рамы треснули и развалились. Растаяли зловещие тени, перестало гудеть в ушах и тянуть тоской в груди. Обычное пламя — безо всяких инфернальных отсветов, пожирало разрушающееся здание. Федор немного потоптался на месте, вытягивая шею и вглядываясь вглубь освещенных огнем провалов. Вроде все утихомирилось, но дракон все же не решался пока переступить защитный контур. Руслана все не было видно. Где же он? Почему не появляется? Он еще несколько минут назад должен был бы появиться и, лучась самодовольством, сообщить, что ворота захлопнулись. Ведь, судя по внутренним ощущениям дракона, так и есть.

— Бля, ну ведь опять он вляпался! — с тревогой и злостью пробормотал себе под нос Федор. — Черт! Надо идти искать…

Искать в горящем здании кого бы то ни было — удовольствие невеликое. Пусть драконья плоть не чета человеческой, пусть его шкура спокойно выдерживает и жар, и холод, все же Федор обжег себе все ступни, пока топал по горячему крошеву, ободрался об торчащую из стен арматуру, а еще повредил переднюю лапу — какая-то неопознанная железяка упала прямо на сустав. Было больно. Зато почти сразу после этого неприятного инцидента нашелся Руслан. Как и ожидал дракон, джинн был без сознания. Что там с ним, Федор не понял, просто сгреб безвольное тело и поспешил выбраться наружу.

Алексей Алексеевич ахнул, увидев, обугленное мясо, в которое превратился Руслан.

— Нужно привести его в сознание, — пробурчал дракон, — там уж он сам излечится. Сам же рассказывал про песок и так далее. Верно же?
— Надеюсь, — мрачно кивнул Алексей Алексеевич, — а что там с воротами? Закрылись?
— Ну, видно же, что закрылись. Все прекратилось.
— А может, сгоняешь еще раз внутрь, проверишь? Что б наверняка? Дело-то нешуточное! — просительно произнес Алексей Алексеевич, Федор со вздохом развернулся и утопал обратно — в огонь.

Дракон осторожно ступал по острым кирпичам, отстраненно размышляя — как в этом месиве из битого стекла и обвалившихся перекрытий найти помещение, где старик проводил ритуал. Чем дальше заходил Федор, тем больше впадал в какое-то странное созерцание. Тишина. Только огонь трещит, курлычит, лепечет по-своему. Осколки кафеля противно скрипят под ногами, липнет к шкуре расплавленный пластик, мотающийся во все стороны хвост то и дело ударяется обо что-нибудь твердое или острое, а дракон все продвигается вперед, окутанный сизыми клубами.

Дыма становилось все больше, он пер изо всех щелей. Тянулись тоненькие струйки по полу и стенам разгромленных палат, застилало плотной серой завесой коридоры. Вонь стояла невыносимая — наверное, тлело что-то резиновое. Федор сделал еще несколько шагов, белое марево дыма качалось уже на уровне коленей. И тут дракона осенило — это не дым, а туманная тропа ложится под ноги, стремясь перенести в нужное место. Федор привычно сосредоточился, рванулся и оказался в небольшом помещении. Пришлось принять полудраконий облик, чтобы поместиться в палату. Она мало пострадала от пожара, стены целые, потолок лишь слегка подкопчен; Федор внимательно осмотрел остатки артефактов, но среди искореженных обломков и праха не обнаружил ничего уцелевшего. Место, где зияли врата, выделялось глубоким провалом. Вокруг идеально круглой, будто вырезанной буром дыры все еще наблюдалось остаточное сияние силы, однако врата, без сомнения, захлопнулись.

Федор прошелся еще раз по периметру помещения, осторожно дотронулся до лежащих на полу тел — все без исключения мертвы. Внимание дракона привлекло тело старика — видимо, того самого Макара Афанасьевича. Федор видел фото, но оторванная голова и множество ран несколько затрудняли опознание. Видимо, его смерть — работа джинна. Судя по всему, джинн также приложил руку к кончине еще одного человека — тело неизвестного было, буквально, смято. Конечности и торс застыли в неестественном положении; создавалось впечатление, будто кто-то огромный просто сжал человека в кулаке, а потом попытался скатать в шарик, как комок ненужной бумаги. Интересно, отчего джинн пришел в такую ярость? И почему в итоге оказался без сознания?

Когда дракон вернулся, Руслан уже зашевелился. Стоило джинну прийти в себя, как тело его пришло в норму, однако он наотрез отказался обсуждать произошедшее с Алексеем Алексеевичем.

— Врата закрыты, прохода в иной мир больше нет, злобный старикашка сдох, так о чем тут еще говорить? — проворчал джинн. — Пойми, человек, приключения, подобные этому, не каждое тысячелетие случаются. Дай же мне дух перевести! Федор, подкинешь к Зарьке? Что-то мне неможется, отлежаться надо…

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: