Глава пятнадцатая или инкубья жизнь, POV Елизара

Джинны могущественны и сильны. Практически неубиваемы. Боли не боятся, а если безумец попытается умертвить гения острой секирой, тот попросту рассмеется скудоумному в лицо, расплавит адским жаром металл и испепелит наглеца!

Джинны могут становиться невидимыми, летать и творить настоящие чудеса! Интересно, почему мой джинн, хотя все это тоже может, постоянно попадает в неприятности? Не джинн, а какое-то горе луковое!

И злюсь на него — говорил же: не суйся! И жалко беднягу — лежит, бледный такой, под глазами густые тени, глаза блестящие, больные. За руку меня все держит. Не отпускает. Настойчиво так поглаживает… Третий день уже лежит. Еле пошевелиться может. А у меня волосы секутся, подпитаться бы надо, но как, если Руся, словно тряпочка валяется? Силы от него идет — чуть. И от его усталого взгляда, от этого малозаметного потока силы сердце мое сжимает, будто тисками. Страшно. За него и за себя. Он всегда такой горячий был, а тут — тепленький, но не обжигающий. Смотрит жалостливо, понимает, скотина, что я мучаюсь, а все не выпускает на волюшку! Глядит умоляющими зенками и шепчет: «Потерпи! ». И мне приходится ведь. Места себе не нахожу, ругаюсь, пью до бесчувствия, но не решаюсь искать «питание» на стороне.

А все оттого, что хоть и погань он бестолковая, а герой. Отрядовец, а ему-то уж врать незачем, очень серьезно сказал, что без джинна они бы не обошлись, и что именно Руслан, без преувеличения, спас мир. Его даже к какой-то награде представить хотят, не знаю точно — к какой, не вдавался в подробности. Малоинтересно.

На четвертый день Русикового лежания без всякого предупреждения пришла целая делегация важных шишек из Совета. Все такие суровые, серьезные, старые, как пирамиды. Вот от них силища-то перла, хоть погрелся немного. Правда и страха натерпелся! Почему-то, когда я смотрел на этих дедков, то чувствовал себя, как нашкодивший ребенок, хотя члены Совета почти не останавливали на мне взгляда, все их внимание занимал Руслан.

Что-то они меж собой говорили, махали руками, колдовали, спорили. Я на них смотрел-смотрел, потом стало скучно: все равно непонятно, что они там лопочут. Пристроился у джинна под бочком, но чувствую — тревожно. А отчего? Наверное, нехорошее нечто с Русиком. Хотя напрямую об этом никто не сказал. Все терминами сыпали, да на разных древних языках лаялись. И все же — столь важные люди вот так запросто в задрипанную инкубью общину нос не кажут. У нас почитай лет сто не появлялись господа из Совета. Ясное дело, все заволновались. Сотовый буквально перегрелся от бесконечных звонков — каждый знакомец пожелал уточнить, чего это из моего дома так силой фонит, замучился каждому объяснять, что соваться ко мне «заряжаться» не стоит: маги из Совета — это вам не простые отрядовцы, жахнут при малейшей попытке накинуть чары, да так, что мозги всмятку.

Русик после прихода магов немного повеселел, уж он-то прекрасно понимал, о чем шел разговор: джиннам доступно знание всех языков мира. Наутро, после неожиданного визита, я был несколько заторможен — гости просидели у нас до поздней ночи, я отключился намного раньше — кажется, текила была лишней. Всегда так: как понервничаю — так перепью, а потом мне плохо. В последнее время плохо мне в основном из-за Руси. Так и тянет поскандалить по этому поводу, но совесть не позволяет: он же вроде как болеет. В общем, вместо того, чтобы предъявлять претензии, пошел к Снежку. Этот красавец всегда действует на меня умиротворяюще. А еще, стоит мне поглядеть на воплощенную детскую мечту, сразу вспоминаю и того, кто подарил прекрасного коня, и приходит понимание — не такой уж пропащий этот джинн! Вон, какую диковину мне добыл.

Я Снежка покормил, покатался, в смысле — полетал, настроение улучшилось. В общем, в комнату к джинну вошел, улыбаясь во все тридцать два. И, конечно, ему сразу понадобилось все испортить!

— Зарик, мы уезжаем! — безапелляционно заявил джинн.
— Что? Куда, зачем? А со мной посоветоваться? — возмутился я.
— В Джиннистан. Ненадолго. Мне надо полечиться. Ты же хочешь, чтобы ко мне вернулась сила?

Я тут же скис. Здоровье джинна мне нужно ничуть не меньше, чем ему. Пришлось собирать манатки. Зловредный гений не позволил взять с собой «ничего лишнего», как он выразился. То есть ни косметики, даже уходовой, ни одежды… сказал, что мы не задержимся.

— Погоди, а как же Снежок! — заволновался я.
— С сбой возьмем. Ему там понравится, вот увидишь!
— Ой, а как же этот твой мальчик, который болеет? Ну, с головой еще у него что-то?
— Пока лечится. За ним Федоровы мужья присмотрят, я договорился. Лекарство не сразу подействует, врач сказал, что судя по динамике еще пару недель подождать придется. Потом можно будет забрать его. Но все равно следить придется, чтобы лекарства принимал вовремя. У тебя дом большой, так что, думаю, разместится у нас.
— Эй, вообще-то домик-то мой! Хоть спросить для приличия ничего не хочешь? — от джинновой деловитой наглости меня аж на фальцет сорвало.
- Не ты ли все время жалуешься на удручающее малое число половых партнеров? — Руся выгнул бровь в театральном недоумении, а я задохнулся от смеси возмущения и радости: знает же, что от столь щедрого предложения не смогу отказаться!
— Руся, ты — нахал! — сообщил я ухмыльнувшемуся джинну, капитулируя.

В Джиннистан мы отправились уже через час. Руслан не позволил мне ни собраться (да, я это уже говорил, но как же я буду без своих вещичек? ), ни привести себя в приемлемый вид. Вытащил прямо из ванны, сам смыл маску с лица (попал в глаза и в нос! ), запихал мое тельце в махровый халат и выпихал наружу, а ведь я еще не успел увлажняющий крем нанести! И еще солнцезащитный надо бы, там же солнечно, как я понял…

Я все спрашивал, к чему такая спешка, но Руся игнорировал все вопросы и я сам не заметил, как занервничал. Торопимся куда-то, а почему — неясно…

Джинн кинул на кровать первый попавшийся ему под руку светлый костюм, и заставил меня его напялить. Сам бы я ни за что не выбрал этот льняной комплект — брюки сидят на мне не слишком хорошо. Выяснилось это уже после покупки — Мирка сказал, что моя попа в этих штанах не очень-то аппетитная и предъявил в доказательство фотку. Действительно! После эдакого провала я всегда беру с собой братика, если собираюсь покупать брюки или джинсы — мой зад должен манить даже импотентов! Все это я попытался объяснить джинну, но тот так рыкнул, что я мигом заткнулся. Руся волновался, это было очевидно. Причина его напряженности была неясна, в конце концов мы же собираемся посетить его родину, радоваться должен! И все-таки гений был мрачен и напряжен, из чего я сделал вывод, что есть какие-то моменты, о которых я не осведомлен.

Пока одевался, все гадал — как же мы достигнем далекой страны? Руся сейчас не в состоянии мгновенно перемещаться, неужели мы полетим на самолете? Оказалось, что средством передвижения станет дракон. Огромный страшный драконище.

Да, Руся постоянно называл отрядовца «драконом», но я понятия не имел, что он употребляет это слово в самом буквальном смысле. Богинюшка меня защити, какой же Федор оказывается жуткий! Клыки торчат, глаза горят недобрым светом, весь в твердой чешуе, папочка, верни меня под древо! ** А потом эта громадина протянула ко мне свою лапу и громовым голосом предложила в нее залезть. В лапу! Ой!

Джинн верно понял выражение моего лица и не сплоховал — протянул флягу с водочкой, я маханул, тихо молясь Богине, чтобы меня потом не укачало. Но ничего. Обошлось. Все оказалось не так уж и плохо: драконья лапа осторожно сжалась, в кулаке было довольно тепло, хотя и тесно. Твердовато немного, надо будет в следующий раз подушечку с собой взять под филей, а так вроде нормально. И не укачивало. Между пальцами была щель, оттуда поступал свежий воздух; Руслан «ехал» в другой руке и чтобы не скучать, я вынул мобильник, успел пройти два уровня игры, прежде чем драконьи пальцы поехали в стороны, и я понял, что мы прилетели. Довольно быстро, кстати. Я медленно выбрался — под ногами был мелкий песок, не хотелось бы его зачерпнуть, поэтому подошвы туфель ставил очень аккуратно. Неподалеку недоуменно мотал головой Снежок — кажется, путешествие ему не слишком понравилось, хотя, в отличие от меня, он добирался своим ходом. Пока я поправлял рубашку, дракон превратился в человека.

— Ну, Руслан, что дальше?
— Теперь ждем, когда отец соизволит обратить на нас внимание, — напряженно произнес джинн, приводя меня этими словами в трепет.

Я же не знал, что мы к папе Руслана едем! Ой, в смысле — летим. Неважно! Ну что за остолоп мой Руська! В самом деле, как же можно вот так: растрепанному, кое-как одетому, без презента, представать пред очами родни? Да и вообще, судя по тому, что известно о джиннах, во имя самосохранения мне предпочтительнее было оставаться дома. Не думаю, что папочка Руси обрадуется, увидев инкуба — любовника сына. У них тут свои законы и подобное ох, как не приветствуется. А Руся сейчас слабый, защитить меня не сможет, ой, Пресветлая, что-то мне все меньше и меньше нравится затея с путешествием в Джиннистан…

— Русь, а почему, если мы в Джиннистане, домов не видно? Разве это не город? — спросил я, чтобы отвлечься от панических мыслей.

Действительно — кругом только песок и ничего больше. Даже ни одного кактуса не видно. Солнце обжигающим шаром висит высоко в небе, а укрыться негде.

— Да, это город. Но дворец отца не в нем. Он находится здесь и в то же время не здесь. В другом измерении.
— Ой, как домики домовых, да? — обрадовался я.
— Примерно, — проворчал джинн недовольно.

Он все вглядывался куда-то, щурился и некрасиво изгибал рот, весь такой напряженный как струна, даже не посмотрел на меня, отвечая. Отрядовец тоже выглядел сосредоточенным и серьезным, я старался не поддаваться всеобщему настроению — чего хорошего, когда все психуют? Тем более, что мне ничего не пояснили, даже не знаю, чего бояться, вот и буду получать от происходящего удовольствие! Правда, это будет сложновато. В принципе, из положительных моментов пока только солнышко, которое, как известно, у нас гость нечастый, тем более глубокой осенью. И то — здесь оно слишком уж печет. И пейзаж унылый, глаз остановить не на чем. А еще за то время, что мы околачиваемся на дюне, мелкий песок успел набиться мне в рот и нос. Охохонюшки, я ведь солнцезащитным кремиком не успел намазаться, и инкубьей силушки маловато, так что теперь наверняка нос облезет. Или нет. Если папенька Руслана поторопится объявиться.

Не успел я так подумать, как бархан тряхануло, я чудом удержался на ногах; а потом гулко грохнуло, на прозрачных небесах откуда ни возьмись сгустились тучи, заслоняя солнце, и перед нами вырос большущий джинн. Лицо его было искривлено от гнева, он злобно потрясал кулачищами и что-то орал на неизвестном языке.

В отличие от меня, Руся и Федор отлично понимали слова разозленного гения, они быстро сориентировались и включились в перепалку, шумя ничуть не тише джинна. Крик подняли до небес! Неизвестный, предположительно папочка Руси, начал к нам приближаться. Вместо ног у него был дым, который бешено крутился, словно маленький смерч, мне в лицо полетели мелкие песчинки. Н-да, неласково нас встречают. Руся из-за болезни не мог превратиться в великана, чтобы остановить недружелюбно настроенного гения, спас нас отрядовец. Он обернулся драконом и весьма невежливо дохнул на оппонента огнем.

Потом они с гением немножко потолкались — я отбежал подальше, чтоб не затоптали, а затем гиганты еще чуть-чуть поорали друг на друга, заставляя меня морщиться от силы звука и прикрывать уши ладонями. Джинн попытался что-то такое с отрядовцем сделать — ручищу свою вытянул в его сторону, повел ею, колдуя, но отрядовец у нас мужик не промах — из его груди, жутко воя, вырвались тени. Полупрозрачные темные силуэты ударили гения в солнечное сплетение, и тот согнулся, уменьшился и даже оперся рукой о землю. Его зашатало, а тени закружились вокруг, подвывая так тоскливо и жутко, что дрожь пробила меня с ног до головы.

Некоторое время картина оставалась неизменной, наконец, гений с видимым трудом распрямился и что-то вполне мирно сказал отрядовцу, тот ответил, Руся постоял немного на месте, вслушиваясь, потом подошел и тоже присоединился к разговору. Я же переминался с ноги на ногу, чувствуя себя невероятно глупо: в переговорах поучаствовать не могу, ибо не понимаю ни словечка, в драке от меня тоже толку нет, то есть просто околачиваюсь неподалеку от Руси и не знаю, куда себя девать. Ну, вот и зачем Руся меня с собой потащил?

— Зарик! Идем! — позвал меня Русик.

Я проморгался, выплыл из задумчивой заторможенности, в которую успел погрузиться, и с удивлением увидел, что пейзажик сильно изменился — песок под ногами совершенно незаметно для меня превратился в светлые каменные плиты, из них вырастал поребрик, за которым плескались струи небольшого фонтанчика, миленькие кустики с ярко-розовыми и белыми цветами зеленели в вазонах, а прямо напротив нас оказались приоткрытые ажурные ворота.

Папин домик произвел на меня впечатление, не зря Русик его все время дворцом именовал. У меня самого обстановочка не дешевая, но тут прямо настоящая восточная роскошь — и ковры, и изразцы с элементами позолоты, и инкрустированные столики, и изящные расписные вазы, и сияющие идеальной полировкой мраморные плиты пола. Именно подобные образы всплывают в мозгу обывателя в связи с восточным колоритом. Я бы с удовольствием порассматривал узоры на стенах, любопытно же, как настоящие джинны живут, но Руся тащил меня куда-то вперед, не позволяя даже замедлиться, не то, что остановиться. Лицо у него было хмурое и недовольное, руку сжимал как клещами, до боли, и я не решился возникать со своим недовольством. Сначала надо выяснить, до чего они там с папочкой договорились. Кстати, а куда это подевался наш не очень любезный хозяин? Оглядевшись, заметил отрядовца, задумчиво бредущего вслед за нами, и — больше никого. Опять эти джинновы шуточки с невидимостью, небось!

Руслан остановился внезапно, я налетел на его спину и громко выругался от неожиданности.

— Руся! Ну, куда мы так несемся! И вообще — объясни мне уже наконец, что тут происходит!
— А что происходит? — хмуро переспросил джинн, явно не испытывая желания ничего пояснять, но я не отстал.
— Почему вы с папочкой — это же был он, да, твой отец? — дождавшись подтверждающего кивка, я продолжил вопрос: — Вот, чего вы там собачились? И если у вас с ним отношения не очень — зачем мы здесь?
— Я же сказал — мне нужно вылечиться. А отец… Ну, он несколько огорчен нашим с Таа-Нуш расставанием и моим э…

Руслан замялся, пытаясь подобрать верное слово, и я поспешил ему помочь:

— Твоим грехопадением?
— Отец выразился несколько резче.
— То есть он кричал из-за меня?
— Не только. Сам понимаешь, после того, как человеческая женщина, которую я считал бабушкой, меня крестила, правоверным я быть перестал. Слухи об этом дошли до отца. Кроме того, он еще и с матерью поссорился. Сказал ей в сердцах трижды «уходи» и с тех пор никак не может отыскать, дабы возвратить в семью. Вот теперь и бесится. Если мама сама не захочет, отец ее не найдет — джинния она сильная. А мама, видимо, дюже на него осерчала, и теперь как отец ни бьется — нигде ее нет!
— Понятно. Русь, а Русь! А твой отец — сильный джинн?
— Весьма.
— А тогда почему Федор так просто его победил? — я вспомнил наш давний разговор, Руся еще тогда с жаром доказывал, что отрядовец ничего ему не сделает: де даже кольцо Соломона не поможет, вот и возник у меня вопрос. — Ты же говорил…
— Мало ли, что я говорил! — перебил меня Руслан с досадой. — Ну, ошибся в оценке. Бывает. Эти неупокоенные много сил придают. Так, Зарик, давай сосредоточимся на том, для чего мы сюда приперлись. Вот, видишь?

Руслан повел рукой, и я наконец-то обратил внимание на то, куда мы попали. Это был большой зал с высоким сводчатым потолком. Джинн подошел к окну и отдернул занавеску, я заморгал, потому что за оконным стеклом стояла непроглядная мгла, хотя только что я сам жаловался на солнце. Между тем, Руслан подошел к другому окну, и я снова удивился — перед окном качались ветви с такой густой листвой, что ничего более не удалось разглядеть. За следующей занавесью мела метель, а в другое окно было видно лишь чуть розоватое от лучей заходящего солнца небо.

— Это особый зал, — проговорил Руслан, в глазах его медленно разгоралось пламя, — именно здесь я родился и здесь же должны были родиться мои дети. И дети моих детей. Место сосредоточения многих знаний и тайных умений, скрытое от посторонних взглядов за семью дверями, запрятанное в другом измерении, куда могут проникнуть лишь джинны. Мудрецы из рода человеков ведают о таких местах, они же подсказали, как провести ритуал, что поможет мне исцелить ужасные раны, нанесенные сокрушительной силой, с которой нам пришлось столкнуться.
— Оу, ну, хорошо. Так что от меня требуется? — деловито спросил я.
— Просто постой вот тут. Не пересекай защитные контуры. И вообще — желательно не шевелись. И ничего не говори!
— То есть: я в ритуале не участвую? Прекрасно! В таком случае, позволь спросить — что я здесь вообще делаю?
— Зарик, инжир моей души, твое присутствие необходимо. Иначе все помыслы мои будут лишь о твоем целомудрии, о сосредоточении можно будет забыть, что в итоге приведет к весьма неприятным последствиям.
— О! Иначе говоря, ты просто держишь меня на коротком поводке? Прелестно, просто прелестно!
— Ну, либо так, либо могу отнести тебя в башню, посидишь пока там! — раздраженно ответствовал Руся, и я тут же замолк.

Обидно очень — опять ревность и угрозы! Но ведь со своей природой ничего не поделаешь: джинны собственники, а инкубы — совсем наоборот: почти всегда находятся в легкомысленном поиске изысканных удовольствий и новых партнеров. Кстати, об удовольствиях — если Руслану поможет тот ритуал, о котором он столь туманно упомянул, то вскоре меня ждет настоящий пир плоти, а напитанный силой инкуб — довольный инкуб! Просто надо чуточку подождать и потерпеть некоторые неудобства.

В общем, я довольно быстро стряхнул с себя обиду и начал с интересом наблюдать за действиями джинна и отрядовца. Сначала все было понятно: они чертили на полу контуры, расставляли артефакты и свечи, из ниоткуда возник мрачный папочка Руси и молча присоединился к этим приготовлениям. А потом, когда начался сам ритуал, меня внезапно повело. Перед глазами стало двоиться, потом и вовсе — все расплылось в одно многоцветное пятно. Как ни тер глаза, ничего не изменилось — зрение не пришло в норму, зато я заработал окрик от Руси — мол ерзаю, а нужно стоять столбом, иначе испорчу что-то им там. Ну, я замер, стараясь игнорировать тот факт, что меня качает и трясет, как при землетрясении. Пятна плясали и мигали, становились то ярче, то тусклее, меняли очертания и цвет, от этой дикой фантасмагории у меня сжало виски и сердце заколотилось как бешеное. Я тихонько облокотился на стену, благо она была прямо за спиной, и стал терпеливо дожидаться, когда же, наконец, закончится эта свистопляска.

— За-а-арик! Зарик! — голос звучал откуда-то издалека, гулко и тягуче.

Кто-то все повторял и повторял «Зарик», а я никак не мог понять, отчего этот набор звуков кажется столь знакомым. Постепенно сознание прояснилось. Бессмыслица превратилась в мое собственное имя, я с трудом разомкнул слипшиеся ресницы.

— Русь? Почему я… Ох, голова-то как болит! Ах! Ты снова чуть меня не прикончил! Кончится это когда-нибудь?
— Голова сейчас пройдет. Выпей! С тобой все будет в порядке, ритуал вообще не должен был тебя затронуть.
— Не должен был, но затронул, да еще как! — проворчал я, принимая сидячее положение и оглядываясь.

Будуар, иначе не скажешь. Кровать с роскошным балдахином, многочисленные богато вышитые подушечки, от каждой детали спальни неуловимо веяло женственностью и кокетством. Я рискнул предположить, что это спальня мамы Руслана.

— Здесь очень миленько, — заметил я, проводя рукой по парчовому покрывалу и любуясь вышивкой.
— Еще бы! — проворчал густой бас, заставив меня подпрыгнуть, ведь я и не заметил, что в спальне не только я и Руслан, но и отец последнего.

Или он только что появился? Джинны, с их мгновенным перемещением, просто сводят с ума!

— Знаешь ли ты, сколько сил было мною потрачено, чтобы женушка была довольна! — проговорил меж тем гений. — Весь мир облетел в поисках самых искусных мастериц, самых красивых тканей. Облазил каждую гору, дабы добыть наипрекраснейшие, чистейшие камни, все для моей любезной! А теперь она от меня нос воротит, неблагодарная!

Ну что ж, это прямо прогресс в отношениях с родней: грозный отец Руслана заметил мое существование, да еще и заговорил на одном со мной языке! Просто счастье.

— Наверное, ее благодарность сильно померкла в тот момент, когда ты с ней развелся, — заметил Руслан.

Этот комментарий, сказанный вполне спокойным тоном, произвел впечатление разорвавшегося снаряда, отец Руслана взревел, из его рта вырвались черные клубы дыма. Он что-то прокричал сыну, и при каждом слове дыма становилось все больше, Руслан ответил в той же манере. Оба джинна заметно подросли, а потом стремительно кинулись друг на друга, сплетаясь в борьбе. Никогда ранее не видывал столь диковинной битвы: они становились водой и песком, молниеносно меняли облики, превращались в причудливых тварей, заращивали жуткие раны за мгновение, и почти не переставая осыпали друг друга ругательствами на своем языке. Ну, я думаю, что ругательствами, на самом деле не знаю, я же ни бельмеса не понимаю на джиньем.

Не знаю, как так можно — это же отец и сын! Кошмарно. От страха я зашкерился в угол и замер там, боясь пошевелиться. Мне казалось, что сейчас произойдет смертоубийство, ведь джинны били не жалея противника, весь пол был в крови, окна разбились в первые же мгновения, предметы мебели летали по всей спальне, деревянные щепки взбрызгивали во все стороны. Это было неожиданно, громко и страшно. Я уже почти привык к Русиным «выкрутасам», но максимум, что позволял себе мой гений — это закоптить потолок. Он никогда ничего не бросал, не ревел так чудовищно-оглушительно, не говоря уж о том, что он никогда не дрался со мной. И с отрядовцем тоже. Я даже представить себе не мог, что Руся может так неистово бить, рвать чужую плоть руками, беспощадно вгрызаться в тело зубами, как дикий зверь, вырывая целые куски. Я просто глазам своим не верил: только что джинны мирно разговаривали, а уже через секунду безжалостно истязали один другого.

Никогда не был поклонником жестоких зрелищ; от вида крови меня мутит, а насилие просто не переношу. В ситуациях, подобных этой, меня охватывает одно желание — бежать! Бежать, чтобы не видеть и не слышать этого ужаса. Оглушенный и растерянный, я не придумал ничего лучше, чем воззвать к Богине и попроситься домой.

Богиня всегда была ко мне благосклонна. Не все инкубы удостоены ее внимания, например Мирка, как ни старался, сколько ни взывал, ни разу не перенесся домой с помощью нашей покровительницы. Может быть, все дело в том, что он вечно пытался использовать великий дар в качестве бесплатного такси. Только при мне он раз десять желал быть доставленным домой от дверей клуба, хотя никакой опасности для его жизни не было, он всего лишь был пьян в дугу и еле шевелил языком. Я же просил помощи, только когда совсем уж прижимало. Наверное, раза четыре происходило в моей жизни подобное, и всегда Всемилостивая снисходила и мгновенно переносила домой.

Вот и сейчас, едва я проговорил обращение, как оказался у себя, далеко от всего этого кошмарного ужаса. И все равно я все не мог успокоиться, казалось, что сейчас драчуны явятся ко мне и продолжат громить, только теперь уже мою мебель и стены.

Действительно, через какое-то время они появились. Оба окутанные клубами чернющего вонючего дыма, пылающие, злющие, огромные. Руся тут же оставил на потолке жирное пятно от копоти, а его отец раздавил мое любимое антикварное кресло — просто наступил на него своей ножищей, и оно расплющилось, как под прессом, а он даже не обратил на это внимания. И сразу же оба начали на меня орать на два голоса. Страсти-то какие! А отрядовец-то в Джиннистане остался. Когда еще до меня долетит, да и поймет ли, что джинны с ума посходили и меня нужно от них спасать. На секундочку почудилось, что один из этих большущих, пышущих злобой великанов размозжит мой череп, расколет кости, размажет тело по паркету.

В этот страшный момент я перестал понимать, кто передо мной. Бронзовокожий лысый великан с искаженным от ярости лицом не был похож на моего гения. Это был кто-то совершенно чужой и опасный. Кто-то, кого я совсем не знаю. Меня охватил такой страх, что я, ничего не соображая от ужаса, вновь воззвал к своей защитнице. Я умолял Богиню укрыть, защитить меня от разъяренных джиннов. Я знал, что Богиня мне не поможет, за всю историю инкубов никто и никогда не лицезрел ее прекрасный лик, а также никогда не переносился никуда, кроме собственного дома. А я ведь уже дома! Только здесь совсем не безопасно. Однако, несмотря на всю бессмысленность молитв, я упорно продолжал повторять слова, которым отцы с малых лет учат своих сыновей.

И свершилось невероятное, немыслимое чудо! Раздался нежный перезвон, запахло фиалками, свет затопил всю комнату, и в его благодатных лучах откуда-то с невообразимой высоты явилась она. Сначала это был лишь ослепительный силуэт, затем лучи потускнели, и я смог разглядеть ее лицо. Никогда в жизни не ощущал более полного счастья, я бы мог провести вечность, обнимая ее ноги. Восторг, умиротворение, трепет, радость — я думал, что эти чувства мне знакомы, но оказалось, что ранее я испытывал лишь смутные отголоски этих эмоций. Впрочем, длилось это недолго. Божественный свет исчез, с ним пропало и невероятная гамма чувств. Я осознал, что нахожусь в холле собственного дома, цепляюсь за подол Богини, а она ласково, как ребенка, поглаживает меня по голове. Едва лицо Богини стало видно, джинны приняли почти обычный размер, оба протянули к ней руки.

— Ла-Тьюш! — воскликнул отец Руслана, и одновременно с ним сам Руслан крикнул: «Мама! »
— Здравствуй, Ка-Пуш. Здравствуй, Ар-Купуш, сын мой! — медленно произнесла Богиня. — Вам нельзя здесь быть. Это место только для моих созданий. Уходите.
— Мам, я здесь живу, вообще-то! — возмутился Руслан.
— Никуда я не пойду! — набычился Ка-Пуш. — Без тебя, во всяком случае. Зачем ты сбежала? А ну — быстро домой! Или нет, сначала объяснись-ка, ты не такая, как всегда! Что это на тебе надето? И перестань уже лапать чужого мужика!

Джинн решительно зашагал в сторону Богини, я сжался от дурных предчувствий. И — верно. Безумный гений схватил Великолепную за руку! Как он посмел? Невиданная наглость и сумасбродное безрассудство! Конечно же Богиня взъярилась. Сам воздух стал колюч и ядовит для дыхания. Свет резал глаза, слезы потекли потоками. Звук разрывал барабанные перепонки, я закричал, а потом, кажется, потерял сознание от невыносимой боли.

Опять и снова. Я лежу на чем-то мягком, слышу звуки, и только чуть погодя удается осознать, что это чьи-то голоса. Правда, я в любом случае не понял, о чем речь. Язык незнакомый. В общем, в этот раз я полежал-полежал, да и заснул.

Проснулся от ласк и знакомого горячего тела. Находясь в полусне, потянулся к родному теплу, но потом разум стряхнул дремоту и я дернулся, вспомнив все, что произошло, свой ужас и отстраненное жестокое лицо джинна.

— Зарик, ты чего? — поворчал Руслан мне в ухо. — Ай, не пинайся!
— Русь, уходи, а? — простонал я, слабо отталкивая сулящее райские наслаждения тело.
— Зар, Заречка, я соскучился, разве ты нет? — громким шепотом спросил джинн, шумно дыша мне в ухо.

Что тут скажешь, конечно, я соскучился. От каждого джиннова выдоха по телу бежали мурашки и сладко тянуло в паху. И все-таки перепугал меня любезный гений знатно, поэтому я сделал строгое и лицо и твердо ответил:

— Мою страсть значительно охладила весьма неприятная сцена. Я не переношу таких… экспрессивных ссор.
— Да, я понял. Мама все объяснила. Прости. Мы с папой больше не будем. Правда, Елизар, прекраснейший цветок, тебе не идет такое сердитое лицо. Милый, я знаю, что ты испугался…
— Испугался? Да я чуть не отправился к праотцам! Ты был похож на зверя. Я вообще не понимаю, как теперь с тобой общаться, раз ты можешь так… так!

Передо мной снова встали леденящие душу картины: кровь, летящие во все стороны щепки и пустой взгляд Русика. Несмотря на весьма фривольный образ жизни, на постоянное вращение в нетрезвых компаниях, я редко наблюдал столь яркое проявление агрессии. Шок до сих пор не прошел. При одном воспоминании об этом кошмаре по моим щекам побежали слезы и откуда ни возьмись появился озноб. Джинн запричитал что-то на своем языке, зашикал на меня, как на маленького. И как-то очень быстро успокоил — заговорил, зацеловал. Уже больше не хотелось ссориться и выяснять, что на них с отцом нашло…

Утром всегда соображается лучше. Особливо, если сила после страстной ночи так и бурлит.

— Так, значит, тебя зовут Аркипу?
— Нет, солнце. Ар-Купуш. Не забивай голову, человеческое имя представляется мне более уместным.
— А Богиня?..
— Моя мама. Я не знал, честно! И папа не знал. Она джинния только наполовину, от нас это скрывала, не ведаю отчего, впрочем, если вспомнить взрывной характер отца…
— Ох, Руслан, у меня голова кругом! Как же так?
— Честно говоря, я и сам не все понял из маминых объяснений. Единственное, что она четко сказала — просила передать, чтобы ты никому не рассказывал о том, что узнал. Это тайна.
— Хорошо. Не скажу, — растерянно пообещал я, — и все же: она создала нас, инкубов? Или кто-то другой?
— Она. Говорю же: в ней сочетаются силы древних богов и джиннов. Понятия не имею, как отец теперь будет с этим жить. Он-то всегда считал себя гораздо сильнее, а получается, что он и младше, и слабее.
— Так они помирились? — изумился я.
— Конечно, — спокойно подтвердил Русик, — куда ж денутся!
— Ну, например, разойтись можно, — пробормотал я себе под нос.
— Нет, ты что! Они, знаешь, как друг друга любят? Ссорятся иногда, но всегда ненадолго. В этот раз мама разозлилась сильнее обычного, ведь отец фактически с ней развелся. Пришлось старику попотеть, чтобы вернуть жену. Так ему и надо! Мужчина должен отвечать за слова! Теперь, помня о своей провинности, он еще лет десять будет тише воды ниже травы.

Н-да… теперь я ведаю захватывающие подробности семейной жизни Богини, но, что весьма обидно, поделиться ни с кем нельзя. Это просто невероятно — я владею величайшим секретом, лично видел создательницу нашего народа…

— Руся, Русь, а Благодатная не говорила тебе, ну, может, мельком… все-таки интересно — зачем вообще мы? То есть: она же нас сотворила, помогает и поддерживает по сей день. Так почему мы, инкубы — есть?
— Зар, я так понял, что инкубы отражают ее восприятие мира. Я… был в растерянности, если честно; джинны, ну, ты знаешь, относятся к блудникам с презрением. А мама, оказывается, совсем другая.
— Русь, ты говоришь несвязно.
— Так, хорошо. Существует такое понятие, как «неприкаянная душа». Таковой она может стать по разным причинам. Мать же из всего многообразия потерянных собрала тех, чье поведение во время земного пути было несколько… развязным.
— То есть блядей.
— Ну, в общем, да. Ей было жалко неприкаянные души, вся вина которых состояла лишь в том, что они были слишком охочи до плотских удовольствий. По ее мнению — это несправедливо. Она начала собирать их по всему свету, а потом создала ваш род. Она опекала инкубов много столетий, а потом встретила моего отца. Влюбилась. Правоверный джинн точно не одобрил бы подобного, потому мама ничего не рассказала про свою божественную суть, но продолжила вам помогать.
— А что твой папа? Теперь-то он в курсе, и как отнесся к новости?
— Счастья это ему точно не прибавило, — пожал плечами Руслан.

Об их с отцом страшной драке я не спрашивал — было очень неприятно вспоминать. Однако, признаюсь, мысленно я частенько нечаянно возвращался к безобразной сцене и гадал — что же нашло на Русю? Джинн вел себя как ни в чем не бывало, будто ничего страшного и не произошло. Может, так и есть? Все-таки гения трудно уязвить, на Русе не осталось никаких ран, наверное, на его отце тоже. Вероятно, для джиннов произошедшая кровопролитная бойня — это тоже самое, что для нас с Миркой драка подушками.

Мое размышление косвенно подтвердилось, когда к нам с Русей неожиданно заявился в гости его отец. Ка-Пуш сразу, без напоминания, заговорил на понятном мне языке, что почудилось хорошим знаком; и даже принес подарок — тонко расписанную высокую вазу. Пока родственники мирно беседовали за чашкой кофе, я задумчиво бродил по комнатам, выбирая местечко для симпатичной обновки: надо, чтобы ваза вписалась в общий стиль. Итак, подумаем: она достаточно крупная, яркая, не хотелось бы, чтоб она потерялась среди мебели. Мои раздумья прервал громкий шум, я поставил вазу на первую попавшуюся тумбочку и с гулко колотящимся сердцем кинулся на звук. Я вбежал в гостиную, уповая на то, что все не так понял, но мои надежды были тщетны — джинны рычали, горели и крушили мой дом. Вандалы пламенные! Пришлось вмешаться. Услышали меня не сразу, я даже чуть не попал под раздачу. Но потом джинны все-таки расцепились, Руся кинулся меня поднимать и осматривать на предмет повреждений, попутно ругаясь с отцом. Ка-Пуш в сердцах назвал меня ослом, за то, что влез в драку.

Ну, да. Пожалуй, это было не слишком разумно. Но ломать мебель в гостях — неприлично! О чем я и поспешил сообщить Ка-Пушу. Тот ответил, что отчитывать старших, а он уж точно поболее прожил на свете, чем я — тоже противоречит этикету. Я не принял этот упрек. В итоге кричали мы друг на друга долго. Зато высказали все претензии, а я еще вытребовал обещание, что никаких драк на территории инкубов больше не будет. Ка-Пуш, утомленный длительным спором, поворчал немного, сетуя на то, что всякие инкубы не дают нормально общаться с сыном, но все-таки поклялся ничего не рушить и не ломать.

Почти месяц мы с Русей жили спокойно — никто нам не мешал, отрядовец не появлялся, родня не беспокоила. Я приятно проводил время в обществе гения и Снежка: мы летали под облаками (когда не шел дождь), гуляли, Руся иногда переносил меня на какой-нибудь пляж, иногда мы выбирались в человеческий город, навещали пожилую женщину.

— Она мне не родня и вообще — никто, но я так привязался к ней за свое «детство»! — говорил Руся как будто извиняющимся тоном.
— Не оправдывайся, кто как ни инкуб может тебя понять, все-таки нас всех нашли под деревом, — улыбался я Русе.

Я заметил, что джинн постепенно отдаляется от своей человечьей жизни: не встречается с друзьями, подключил новый номер телефона и дал его только «бабушке», совсем перестал появляться в городской квартире. Впрочем, этого и следовало ожидать. Смешно заботиться о комнатушке, когда в любой момент можешь отгрохать себе роскошные хоромы в родном Джиннистане! Что же касается знакомцев, то с ними у Руслана и раньше было не очень много общих интересов, а теперь он, в основном, общался со мной, да еще заботы о больном парне отнимали много сил, не оставляя времени на пустопорожние разговоры с малоинтересными людьми.

А потом в первый день зимы у нас поселился Венька. Симпатичный на мордашку, но страшно неухоженный. У меня просто руки чесались за него взяться, но Руслан строго настрого запретил.

— Елизар, светило моей души, пойми — парню сейчас не до того. Он слышит пугающие голоса, у него апатия, вечная усталость и еще куча всего. Не до маникюра.
— Ну, если он устал, нужно просто отдохнуть! А ноготки я ему сам покрашу, пусть только посидит тихонечко…
— Зар, это не такая усталость. Слушай… — Руслан потер лоб, будто подбирая верные слова, — я говорил с его врачом. Доктор уверяет, что картина не типичная. Обычно пиромания, которая у Веньки налицо — это одно. Лечится курсом психотерапии. Но Венька, кроме неуемной страсти к огню, еще и голоса слышит! А это уже глюки. Учитывая еще некоторые особенности, видимо, это все-таки шизофрения. Что странно — лекарства не помогают. Только побочку дают мощную, даже импортные, дорогущие, которые вроде бы должны давать ее по-минимуму.

— То есть он, что — не выздоравливает? — ужаснулся я.
— В том-то и дело! Короче, я тут потолковал с драконом, тот обещал привести своего <

⇐ Предыдущая12345678910

Поделиться: