ГЛАВА 10. ИНТЕРПРЕТАЦИИ, ДРУГОЕ УЧАСТИЕ (интервенции) И ИНСАЙТ

 

Предыдущие главы были посвящены понятиям, связанным с получаемой от пациента информацией и с факторами, которые либо способствуют, либо препят­ствуют свободному коммуникативному потоку и взаи­мопониманию. В главе, посвященной так называемой проработке (глава 11), мы обсудим то возможное участие со стороны психоаналитика, которое имеет целью привести к качественным изменениям в состоя­нии пациента; в той же главе будет рассматриваться необходимость постоянного сотрудничества и усиления аналитического участия психотерапевта. Термин «ин­терпретация» («толкование») часто используют в общем смысле для обозначения такого участия (по крайней мере, в тех случаях, где оно не выходит за рамки словесных рекомендаций), а здесь мы рассмотрим данное понятие более детально.

 

ИНТЕРПРЕТАЦИИ И ДРУГОЕ УЧАСТИЕ (ИНТЕРВЕНЦИИ).

 

В литературе, посвященной психоаналитическим методам, интерпретации отводится особое место. Так, Бибринг (1954) отмечает, что «интерпретация есть верховный участник' в иерархии терапевтических прин­ципов, на которых основывается психоанализ». Ведущая роль интерпретации подчеркивается и в работе М.Жиля (1954), который утверждает, что «психоанализ есть метод, с помощью которого занимающий нейтральную позицию психоаналитик вызывает у пациента появление

 

невроза регрессивного переноса и затем его прекраще­ние исключительно путем интерпретации».

Поскольку психоаналитическая техника преимуще­ственно вербальпа и поскольку подготовка психоанали­тиков сделалась столь специализированной, с понятием «интерпретация» стал связываться определенный мис­тический налет.[24] Меннингер (1958) пишет по этому поводу: «Термин «интерпретация» является довольно неточным и свободно используется многими исследова­телями для вербального участия психотерапевта в психоаналитическом процессе. Я не в восторге от этого термина, ибо он может составить у начинающих специалистов неправильное представление об их основ­ной роли при лечении психоанализом- Им не помешало бы напомнить о том, что они должны выступать не в роли оракулов, волшебников, лингвистов, следователей, занимающихся «истолкованием» сновидений, но лишь в роли наблюдателей, слушателей и — иногда — комментаторов. Их участие в этом дуэте аналитика и пациента должно быть преимущественно пассивным..,, а то случающееся время от времени активное вмеша­тельство лучше было бы назвать участием. Оно может быть, а может и не быть «интерпретацией». Важно учесть, что любое слово, исходящее от психотерапевта в течение всего курса психоанализа, есть его вклад в процесс выздоровления больного...».

Как мы уже отмечали выше, Фрейд в своих ранних работах писал о восстановлении «забытых» воспомина­ний у пациента. На том этапе он ограничивал вербальное участие со стороны психоаналитика теми же ситуациями, в которых было необходимо добиться свободного выражения пациентом его мыслей. Он стремился избегать прямой суггестии, той, что харак­теризует гипнотические методы, из которых произошла психоаналитическая техника. Его комментарии и вну­шения были направлены лишь на облегчение у пациента возможности высказаться, поскольку Фрейд считал, что поток ассоциаций может, в конце концов, привести к возвращению (в одних случаях более, в других менее

 

спонтанно) эмоциональных воспоминаний больного, связанных с важными и значительными событиями его прошлого. На ранней стадии развития психоанализа эмоциональная абрсакция (отведение), сопровождающая восстановление таких воспоминаний, рассматривалась как необходимый терапевтический прием, ибо счита­лось, что болезненные симптомы у пациента вызыва­ются устойчивым действием «подавляемых» {дословно — «осуждаемых, проклинаемых» damned-up — прим. персв.) аффектов. Постепенно Фрейд пришел к убеж­дению, что истерические симптомы символизируют, неведомо для пациента, о каких-то аспектах предпола­гаемого травматического события, а также о мыслях и чувствах, связанных с этим давно забытым событием. К 1897 году Фрейд отказался от травматической теории истерии и занялся рассмотрением процессов символи­ческой репрезентации, особенно в том виде, как они протекают во время сновидений. Его исследование своих собственных снов и снов пациентов нашло отражение в знаменитой работе «Толкование сновидений»(1900).

Первые ссылки на психоаналитическую интерпрета­цию в работах Фрейда связаны с интерпретацией сновидений. В данной связи термин «интерпретация» связывался с собственным пониманием и восстановле­нием психоаналитиком скрытых источников и значений сновидения («латентного содержания»). Это достигалось путем изучения свободных ассоциаций пациента с осознанным воспоминанием о самом сне («манифестное содержание»). В ранние годы развития психоанализа психоаналитик раскрывал пациенту свою интерпрета­цию и объяснял ее, что само по себе носило достаточно дидактический характер.

В то время, когда Фрейд начал создавать свои работы, посвященные технике психоанализа (1911в, 1912а, 1912в, 1913а, 1914а, 1915а), он заявлял, что в манере представления психоаналитиком информации, полученной от пациента, произошли некоторые изме­нения. Психоаналитик может не открывать пациенту сделанную интерпретацию его снов и свободных ассо­циаций, а держать ее в секрете от него до того времени, пока со стороны пациента не появятся признаки сопротивления. С этого времени Фрейд стал выражать

 

свое «неодобрительное отношение к любому методу, при котором аналитик объясняет пациенту симптомы его болезни, как только сам для себя их раскрыва­ет...»(1913а)- Теперь он более или менее сознательно проводит разграничение между интерпретацией и пере­дачей интерпретации. Так, он писал (1926в): «Когда вы нашли правильную интерпретацию, перед вами встает другая задача. Вы должны дождаться подходя­щего момента, когда можно было бы сообщить свою интерпретацию пациенту с известной надеждой на положительный эффект... Вы сделаете большую ошибку, если... обрушите свою интерпретацию на голову паци­ента сразу же, как только се обнаружили».

В 1937 году Фрейд разграничил понятия интерпре­тации и «конструкции» в психоанализе. «Интерпрета­ция» относится к тому, что производится с каким-то единичным элементом психотерапевтического материа­ла, таким, как ассоциация или парапраксис.[25] Но, когда предметом рассмотрения оказывается какое-то событие из истории пациента, которое он сам забыл, это уже «конструкция» (1937в). Конструкция (ныне чаще на­зываемая «реконструкцией») представляет собой «пред­варительную работу», способствующую появлению вос­поминаний или их воспроизведению в виде переноса.

Хотя на ранней стадии развития психоанализа интерпретация рассматривалась как процесс, происхо­дящий в уме психоаналитика, а позднее по отношению к тому, что психоаналитик говорит пациенту, особой путаницы при этом не наблюдалось, ибо (если не считать ограничений, налагаемых необходимостью «пси­хоаналитического такта») содержание этих двух фор­мулировок, в сущности, совпадало. По мерс того, как укреплялось понимание необходимости раскрывать па­циенту виды его сопротивления и защиты, все большее внимание стали уделять форме, в которой аналитик даст свои комментарии и объяснения пациенту. Это привело к появлению в постфрейдовской психоанали-

 

тической литературе понятия «интерпретация», подра­зумевающего то, что психоаналитик говорит пациенту; значение термина при этом не ограничивается лишь пониманием материала, получаемого от пациента. Сейчас этот термин часто применяется для описания того или иного аспекта комментариев психоаналитика. Само же «искусство интерпретации», которым должен обладать психоаналитик, стало означать прежде всего искусство успешного вербального участия, нежели искусство понимания бессознательного смысла матери­ала, получаемого от пациента. Так, Феникель (1945а) называет интерпретацией «способность помочь бессоз­нательному перейти в сознание, называя его как раз в тот момент, когда оно стремится пробиться в сознание».

По-видимому, изменение этого понятия явилось неизбежным следствием появления структуральной те­ории Фрейда (1923, 1926а) и отхода от первоначальной «топографической» концепции (глава 1). В области психоаналитической техники все большее ударение стало делаться на формулировке интерпретаций, при­емлемых для конкретного пациента или способных оказаться особенно эффективными на данное время. Все больше внимания стало уделяться тому, что психоа­налитик выбирает для сообщения пациенту, когда он делает это и в какой форме. (Рейх, 1928; А.Фрейд, 1936; Феникель, 1941, 1945а; Хартман, 1939, 1951; Крис, 1951; Левснштейн, 1951; Гринсон, 1967).

Следует отметить, что с 1897 по 1923 год свободные ассоциации пациента рассматривались как поверхност­ные производные бессознательных желаний и импуль­сов, «пробивающие свой путь на поверхность из глубины». Проблема интерпретации рассматривалась преимущественно как проблема понимания «более глубокого» бессознательного материала из анализа сознательной продукции. Структуральная точка зрения подчеркивала роль организованной части личности (эго) в нахождении компромиссов между инстинктивными порывами (Оно), диктатами совести и идеалов (Супер-Эго) и внешней реальностью. Интерпретации рассмат­ривались как обращенные к эго пациента, при этом приходилось принимать во внимание его сильные

 

стороны и слабости. Психоаналитик был вынужден рассматривать результат того, что он хотел сообщить пациенту. Примером этого может служить анекдотиче­ский случай, приводимый Феникелем, о психоаналити­ке, который на протяжении нескольких недель неудачно интерпретировал желание пациента убить его. Хотя понимание психоаналитиком бессознательного желания пациента, по-видимому, было правильным, неправиль­ным было то, что он при этом говорил пациенту.» Такая интерпретация, в подобной ситуации увеличивает беспокойство, а вместе с ним и Защитные реакции эго, вместо того, чтобы их уменьшить. Правильная интер­претация в этом случае (согласно Феникслю) могла бы быть такой: «Вы не можете говорить, потому что боитесь, что вам в голову могут придти мысли и побуждения, которые будут направлены против ме-ня»(1941).[26]

По всей видимости, на сегодня ситуация такова, что термин «интерпретация» используется и как синоним почти всех видов словесного воздействия на пациента (а иногда и не словесного), с одной стороны, и как конкретное разнообразие вербального участия, с дру­гой.

В литературе по этому вопросу наблюдается весьма немного попыток разграничить на описательном уровне различия между разнообразными компонентами вер­бального участия аналитика. Левенштейн (1951) счи­тает, что комментарии со стороны аналитика, «созда­ющие условия, вне которых процесс психоанализа был бы невозможен», являются не интерпретациями, а скорее комментариями, имеющими целью освободить ассоциации пациента (например те, «что вынуждают пациента следовать основополагающему правилу, цель которого — ослабить барьер или цензуру, существую­щие в обычных условиях между бессознательными и сознательными процессами...»). Собственно, интерпре­тации — это вербальное участие, производящее «те динамические изменения, которые мы называем инсай-

 

том». Левенштейн, таким образом, исключает из понятия интерпретации инструкции и объяснения; инструкцию он считает термином, «применимым к тем пояснениям, которые аналитик дает пациентам и которые увеличивают знание пациентов о себе. Такие знания извлекаются психоаналитиком из элементов, содержащихся и выражающихся в мыслях, чувствах, словах и поведении пациента».[27]

Левенштейн также привлекает внимание к участию, которое можно было бы назвать «подготовкой к интерпретации», как/ например выявление психоанали­тиком сходных паттернов в пережитом пациентом опыте, который он сам полагает случайной последова­тельностью не связанных между собой случаев.

Эйслср (1953) указывает, что некоторое участие (например команды пациентам, страдающим фобией) не входят в «базисную модель психоаналитического метода». Они составляют то, что он считает «парамет­рами метода». В той же статье Эйслср добавляет, что определенные вербальные интервенции, не являющиеся интерпретациями, также являются весьма важными для «базисной модели психоаналитического метода». Сюда относятся инструкции, которые можно считать полез­ными для данного конкретного пациента (например об основополагающей роли свободной ассоциации) и воп­росы, имеющие целью добиться большей ясности в понимании получаемого от пациента материала. Он придерживается мнения, что «вопрос как тип комму­никации есть основной и, следовательно, необходимый инструмент анализа, инструмент, весьма отличный от интерпретации». Олайник (1954) дает в своей работе полезное обсуждение роли вопросов в технике психоа­нализа.

Гринсон выделил некоторые из вербальных компо­нентов аналитического метода (1967). Он считает, что

 

«сам термин «анализирование» есть краткое выражение, обозначающее... некоторые... способствующие возникно­вению инсайта приемы». К таким приемам он относит:

Конфронтацию. Последняя рассматривается как процесс привлечения внимания пациента к какому-то конкретному явлению, проясняя его и заставляя паци­ента признать что-то, чего он избегает и что ему в дальнейшем придется признать и осознать еще более четко.

Разъяснение. Хотя разъяснение может следовать за конфронтацией и перемешиваться с ней, оно представ­ляет скорее процесс четкого выявления психологических явлений, с которыми сталкивается пациент < и которые он сейчас готов рассмотреть). Этот процесс включает в себя «выкапывание» важных деталей, которые необ­ходимо отделить от постороннего материала.

Интерпретацию. Означает «перевод в осознанное состояние бессознательного значения источника, исто­рии, способа или причины данного психического события. Обычно этот процесс требует более чем одноразового участия».

К этим трем (зачастую переплетающимся) процеду­рам в качестве четвертой Гринсон добавляет проработ­ку (глава 11).

Итак, термин «интерпретация» используется в психоаналитической литературе в следующих значени­ях:

(1) Выводы и заключения психоаналитика, касающиеся бессознательного значения и важности коммуника­ций и поведения пациента.

(2) Сообщение аналитиком своих выводов и заключе­ний пациенту.

(3) Все комментарии, делаемые психоаналитиком. Это наиболее распространенное бытовое использование термина.

(4) Вербальные интервенции, специфически направлен­ные на выявление «динамических изменений» посредством инсайта.

 

Некоторые авторы дают следующую дифференциа­цию в понятии интерпретации:

(1) Инструкции, даваемые пациенту относительно про­цедуры проведения психоанализа для того, чтобы создавать и поддерживать соответствующую атмос­феру.

(2) Восстановление некоторых аспектов предшествую­щей ранней жизни и жизненного опыта пациента на основании материала, получаемого во время психоаналитического курса.

(3) Вопросы, имеющие целью извлечение и разъяснение материала.

(4) Подготовка к интерпретации (например демонстра­ция повторяющихся поведенческих схем, стереоти­пов и других паттернов в жизни пациента).

(5) Конфронтации, в том виде, как их описывает Гринсон (1967).

(6) Разъяснения, в том виде, как их описывает Гринсон (1967).

Степень произвольности в этих классификациях является весьма значительной. В литературе по психо­анализу общепринятым является убеждение, что ника­кое описание интерпретации не может быть полным и, возможно, есть смысл для практического использования данного понятия, включить в него все комментарии и другие вербальные интервенции со стороны психоана­литика, имеющие целью дать пациенту информацию относительно того или иного аспекта его психологиче­ского функционирования, о котором он ранее не был осведомлен. Сюда можно было бы включить то, что рассматривалось здесь, как «подготовка к интерпрета­ции», а также конфронтации, прояснения, реконструк­ции прошлого и т.д. Однако сюда не вошли бы обычные

 

и неизбежно вербальные социальное общение и инст­рукции, связанные с аналитической процедурой. Хотя последние могут оказывать влияние на пациента (например, способствовать появлению у него чувства уверенности, достигаемого благодаря регулярности на­значаемых сеансов), мы все же склоняемся к мысли рассматривать интерпретацию прежде всего с точки зрения намерения психоаналитика добиться инсайта у пациента и, уже во вторую очередь, искать следы воздействия на него замечаний психоаналитика. Райк-рофт дает весьма изящное описание того, что, с его точки зрения, можно было бы рассматривать как центральный элемент интерпретации. Он пишет (1958): «Психоаналитик приглашает пациента для того, чтобы разговаривать с ним, выслушивать его и время от времени высказываться самому. Когда он делает эти высказывания, то разговаривает не сам с собой, не сам о себе, а с пациентом о пациенте. Его цель при этом состоит в том, чтобы расширить знания пациента о себе, привлекая его внимание к определенным идеям и ощущениям, о которых тот не в состоянии сообщить психоаналитику в четкой и осознанной форме, но которые, тем не менее, являются неотъемлемой частью его текущего психологического состояния. Эти идеи, которые психоаналитик в состоянии заметить и сфор­мулировать, поскольку они находят проявление в том, что пациент говорит и как он это говорит, являются либо бессознательными, либо неуместными, если паци­ент осознает, но не понимает их места в своем настоящем и будущем... Другими словами, психоанали­тик стремится расширить эндопсихическое перцептивное поле пациента, сообщая ему о деталях и связях в общей конфигурации его текущей умственной деятель­ности, понять которые ему самому мешают механизмы психологической защиты».

Попытки сузить понятие интерпретации оказали вторичное воздействие и на технику объяснения, особенно в тех случаях, когда определенные интерпре­тации считают единственно «хорошими». Такое поло­жение наблюдалось при оценке интерпретаций перено-

 

са, которые превратились в единственный вид интерп­ретации для некоторых психоаналитиков, поскольку последние рассматривали их в качестве единственной «правильной» формы интерпретации. Вследствие этого, все интерпретации могут быть сведены в форму «переноса» (см. главы 4 и 5, а также комментарий относительно «мутационных» интерпретаций, приводи­мый ниже).

Содержанию интерпретаций уделено в психоанали­тической литературе значительное место, особенно с точки зрения относительной эффективности различных типов интерпретации. Ниже мы приводим список некоторых разновидностей интерпретации, которые мы описали.

 

⇐ Предыдущая12345Следующая ⇒

Поделиться: