Расстройства мышления. Бред - остановка, закупорка мышления

Шперрунг — остановка, закупорка мышления. Внезапный обрыв ассоциативного процесса, непредвиденная остановка в мыслительном пути, жуткое ощущение кратковременной пустоты в голове. Человек замолкает на несколько секунд. Такое бывает при абсансе, и эти два нарушения часто путают. При абсансе ребенок у дос­ки замирает на пару секунд. Время достаточное, чтобы на это обратили внимание, а затем продолжает прерванное действие или мысль именно с того места, где это действие или мысль оборвалась. Субъективно для ребенка такое кратковременное исчезновение сознания остается незамеченным, амнезируется. Больной со шперрунгом осознает остановку мышления, сам фиксирует внимание на этом, пытается объяснить это явление чем-либо: многомыслием, наплывом мыслей — ментизмом, изъятием мысли посторонней силой, внезапной пустотой в голове и т.д. После шперрунга мысль пациента может пойти по совершенно иному пути:

Я еду в автомобиле, внезапно меня останавливает постовой милиционер своим поло­сатым жезлом. Но после остановки он предписывает мне ехать не по нужной мне улице, а направляет мою машину по объездному пути или на совершенно неизвестную мне дорогу, так как по нашей улице мчится кортеж правительственных лимузинов.

Мышление и речь, при которых теряется связь между отдельными понятия­ми, суждениями, умозаключениями, когда соскальзывания возникают часто, иногда после каждой фразы, называются разорванными. Это - очень частое на­рушение мышления и речи, оно может появляться как следствие чередования соскальзывания и шперрунга, следующих друг за другом, может возникать и само по себе, при далеко зашедшем эндогенном процессе, когда вследствие эмоцио­нального опустошения теряется вообще всякая цель мыслительного процесса, путеводная нить ускользает, разум оказывается в ситуации терпящего бедствие корабля — без руля и без ветрил. Разорванность имеет две стадии развития. Сна­чала теряется логическая связь между суждениями и умозаключениями, но сохра­няется грамматическая стройность речи. В предложениях, которыми говорит больной, имеется подлежащее, сказуемое, прилагательные, связующие эти части речи частицы и предлоги, но теряется конечный смысл речи.

Разорванность второй стадии развития — это мышление и речь, где нарушается уже и грамматический строй речи, мышление и речь становятся бессвязными. Иногда такую речь называют шизофазией, иногда атактической бессвязностью. Разговор о ней пойдет, когда мы начнем дифференцировать три вида бессвязности.

Резонерство - мышление и речь, при которых пациент на протяжении всей беседы, разговора, общения или произнесения монолога занят исключительно рассуждательством на так называемые «общие темы», обсуждая посторонние, не­существенные для данной ситуации, данного места проблемы.

Собирается врачебный коллектив, чтобы обсудить психическое состояние сложного пациента, а один из врачей пускается в рассуждение на тему новых праздников России и их влияния на благосостояние бюджетников. Порассуждав изрядно на данную тему, он переключается на проблему отцов и детей, яйца и курицы, Адама и Евы и т.д...

Учитель средней школы на педсовете, обсуждавшем успеваемость учеников школы во второй четверти, пускается в пространные разглагольствования о реформе образования, педагогическом труде вообще, преимуществе системы Сухомлинского или Шаталова.

Так выглядит резонерство в обычной, непсихиатрической среде. По сути так же резонерство проявляется и у больных, только темы рассуждений более отвле­чены от реальности, рассуждательство является более пустым и беспредметным.

Крайне сложным и важным психическим расстройством является символи­ческое мышление. Давайте, во-первых, разберемся с понятием символа. Итак, символ — это вещественный или условный знак, обозначающий какое-либо по­нятие, образ, воплощающий какую-либо идею. Когда мы говорим о символизме, символическом мышлении, мы понимаем под этим в обыденном житейском смысле употребление в мышлении и речи иносказательных понятий, слов, опре­делений. Символизм во многом наполняет поэзию ее истинным глубоко духов­ным и прекрасным смыслом и содержанием. Сами по себе поэзия, музыка, живопись состоят из сплошного потока иносказаний. Поэт мог сказать: «Я уви­дел красивую женщину». Это информация, но не поэзия. Поэт сказал: «...Как ми­молетное видение, как гений чистой красоты». И это есть поэзия, искусство.

Наш пациент написал о себе: «Улыбка маньяка, желудок, как у яка. Глаза цвета гея, чтоб было виднее. Тело мазохиста, душа пацифиста. Сердце с морозилки, вместо крови - льдинки...»,

т.е. он иносказательно, поэтическими символами описал свое состояние. Слова­ми и понятиями мы говорим одно, а подразумеваем нечто иное. Как у Маяковс­кого: «Мы говорим Ленин, подразумеваем партия; мы говорим партия, подразу­меваем Ленин». Символизм далеко не обязательно есть патологическое явление.

Открываем лежащий на столе толковый словарь молодежного сленга. Слова, приводи­мые в нем, в массе своей — символизмы, иносказательное использование, зачастую, очень привычных слов. «Ванька-Встанька» — отнюдь не известная детская игрушка; для некото­рой части молодежи это понятие означает «легко возбуждающийся мужской половой ор­ган». Врубель — фамилия гениального художника. В этом словаре это понятие, это слово обозначает «понятливый сообразительный человек». Слово «замочить» раньше имело впол­не определенное значение, чаще всего связанное с процедурой подготовки к стирке белья. Сейчас слово «замочить» чаще понимается как убийство. В детстве, в той далекой социа­листической жизни, слово «зелень» обозначало большую группу овощей, выращенных на до­машней и садовой грядке. Сейчас чаще употребляется как синоним, как символ, обозначаю­щий валюту. Слово «черновичок» возвращало нашу память в школьное прошлое, когда учи­теля и родители заставляли нас сначала все домашние задания и контрольные работы выполнять на черновике, потом переписывать начисто. Сейчас черновичок означает пре­небрежительное именование лица кавказкой национальности.

Расстройства мышления. Бред в примерах

Наши больные используют привычные понятия, иногда особые научные тер­мины, искусствоведческие определения, профессиональные выражения для обозначения явления, понятия, предмета, давая этим явлениям, понятиям и предметам свое собственное иносказательное, исключительно индивидуальное определение. Один пациент называет свою жену лошадью. Другой в разговоре на­зывает свои многочисленные татуировки файлами.

Третий пациент долго не мог врачам объяснить смысл сообщения, что его жена ушла к «нижнему ротному». После долгих расспросов удалось перевести этот символ на общез­начимые понятия. В его употреблении выражение «нижний ротный» означало именование врача-гинеколога, который лечит «нижний рот». Ученик одиннадцатого класса в расска­зе при поступлении в психиатрический стационар несколько раз употребил одно и то же непонятное слово «духосиська». Так он именовал свою учительницу по литературе, кото­рая, по его же словам, постоянно «кормила своих учеников, как мать кормит ребенка, добрыми, вечными ценностями духовной жизни человечества».

Это неологизм, ставший символом конкретного человека, замещающий поня­тие «учитель». В литературе мы встретимся с понятием аморфное мышление. Име­ется в виду грамматически правильно построенная речь, при которой понятие ис­пользуется не совсем четко, однозначно, аморфно. Оно как бы расползается.

Один наш пациент с парафренным этапом шизофрении, с осколками былого бреда ве­личия и манихейского бреда, высказывал неоднократно идеи греховности и виновности всех женщин на свете, но в своей речи слово «женщина» он употреблял в значительно более широком контексте, расширительно, причисляя к ним все живые особи женского пола — животных, птиц, змей — и объединяя в этом слове все женское начало.

Речь в таком случае чем-то напоминает резонерство, но, как метко заметил А.О. Бухановский, при резонерстве непонятно, «зачем», а при аморфности — «о чем» говорит больной [11].

Особое расстройство мышления, встречающееся при шизофрении, слияние, сгущение, агглютинация понятий, проявляется в том, что сливаются гетерогенные, в обычном мышлении и речи не связываемые друг с другом понятия. Старые ав­торы приводят пример со словом «шоколадно», когда больной после инсулиношо­ковой терапии сообщил, что у него после шока все идет на лад. Сюда же можно отнести и новообразования молодежного сленга — «спихотехника» (умение ухо­дить от ответственности), «танкодром» (стоянка такси), «эмансипопка» (эманси­пированная женщина).

Один из наших пациентов в начале девяностых годов, в годы парада суверенитетов и активизации преподавания языков коренных национальностей, будучи русским по наци­ональности, именовал себя «шизобашем», сгущенным, аглютинированным понятием, сов­местившим понятие о заболевании — шизофрении (слова латинского происхождения) и обозначение на татарском языке слова «голова» — «баш».

В клинике позднего возраста врач-психиатр часто сталкивается с нарушени­ем мышления, именуемым персеверация. Под этим нарушением обычно понима­ется застревание мышления и речи на каком-либо одном представлении, поня­тии, словесном обороте, предложении.

Так, начав отвечать на вопросы врача об ориентировке во времени, назвав дату - 7мая 2005 г., больной затем на несколько иных вопросов, касающихся уже совершенно других сторон его психики, продолжает повторять одну и ту же фразу - 7 мая 2005 г., 7мая 2005г. и т.д.

Нам хочется рассказать молодому врачу еще об одном нарушении мышления, редко описываемом в учебниках и руководствах, но имеющем очень существен­ное значение для понимания особенностей мышления больных шизофренией, - нарушении актуализации знаний на основе прошлого опыта. Это нарушение под­робно описано в первом мультидисциплинарном исследовании по шизофрении под ред. А.В. Снежневского, вышедшем в 1969 г. Психически здоровые люди при актуализации ранее приобретенных знаний актуализируют, т.е. «вытаскивают» из кладовой памяти, стандартные, часто употребляемые признаки и свойства пред­метов. Число нестандартных, малозначимых свойств, актуализируемых больны­ми, в три раза больше, чем в группе здоровых лиц. Так, в примере, приводимом в том исследовании, больной объединяет в одну группу карандаш и ботинок по такому свойству — «оба оставляют следы»; часы и река объединяются в одну груп­пу, так как «идут по замкнутому кругу, связаны с бесконечностью» [61].

Один наш пациент с шизотипическим расстройством при рассказе о мюзикле по ро­ману «Собор парижской богоматери» объединил вместе в одну группу Виктора Гюго и Квазимодо, т.е. автора романа и одного из главных героев. Но не по признаку принад­лежности их к одному художественному произведению. В пространном рассуждении он сообщил, что оба этих человека подверглись генетическому сдвигу, толчку, мутации, в результате которых в одном случае появилась пассионарная личность — гениальный пи­сатель, в другом случае — генетический урод.

Как следует из экспериментально-психологических и клинических данных, у многих больных шизофренией с наличием нарушения актуализации ранее приоб­ретенных знаний обнаруживается оригинальность, необычность мышления, «лица не общее выражение». В 1863 г. в Милане Цезарь Ломброзо опубликовал первое из­дание своей книги «Гениальность и помешательство», наверное, самого скандально­го произведения мировой психиатрической литературы. Исследуя некие общие признаки, свойственные сумасшедшим и гениям, он приводит примеры высказыва­ний разных ученых: «Гоген считает оригинальность именно тем качеством, которое резко отличает гения от таланта....Юрген Мейер говорит: «Талантливый человек — это стрелок, попадающий в цель, которая кажется нам трудно достижимой; гений по­падает в цель, которой даже и не видно для нас. Оригинальность в натуре гения» [46].

Нетрудно заметить, что моментом, сближающим гения и больного шизофрени­ей, и является оригинальность, нестандартность мышления или, говоря языком пси­хологического исследования, — нарушение актуализации ранее приобретенных зна­ний. Значит ли это, что все шизофреники — сплошь таланты или гении? Отнюдь нет. Болезнь — это трагедия, это поистине, — «горе от ума». Но историческим фактом яв­ляется наличие среди талантливых и гениальных людей всех времен и народов опре­деленного процента психически больных людей. В том числе и поэтому никогда нельзя ставить крест на судьбе человека, заболевшего психическим расстройством, болезнь которого может не только сломать его жизнь, но и явиться сопутствующим генетическим феноменом, знаком, отметиной судьбы или бога об избранности.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: