Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Канцеромания и шизофреномания



Второе наблюдение касается больной с канцероманией, которой пожилая женщина страдала пятнадцать лет. Она утверждала, что больна раком желудка. Через пятнадцать лет после начала заболевания она умерла от рака печени. Значит ли это, что у нее не было канцеромании? Любопытный случай мы наблюдали в 1975—1978 гг., когда лечили женщину с субкататоническими расстройствами и бредом ипохондрического содержания — шизофреноманией.

Она утверждала, что больна шизофренией, а поскольку работала медицинской сест­рой, считала себя особо грамотным в медицине человеком и убедительно доказывала нали­чие у себя шизофрении. При этом говорила с налетом легкомысленного, почти ироничного отношения к тяжелому психическому заболеванию. У нее действительно диагностиро­вался шуб (приступ) заболевания с наличием специфических нарушений мышления, субдепрессивными расстройствами и ипохондрическим бредом. Она же основным проявлением заболевания считала кривошею, которая держалась несколько месяцев.

Снова спрашиваем себя, означало ли наличие заболевания, именуемого боль­ной именно так, как оно было записано в истории болезни, отсутствие ипохонд­рического бреда? Чтобы ответить на данный вопрос, мы должны вспомнить заме­чание Ясперса о значении феноменологии как подготовительного этапа построе­ния психиатрии. По мнению ученого, феноменология нужна в том числе и для того, чтобы мы одинаково понимали термины и названия, существующие в пси­хиатрии. То же самое относится и к различному пониманию нозологических оп­ределений. Врач и больной понимают под одним и тем же определением и назва­нием болезни разные вещи. Разное исходное содержание они вкладывают и в клинику заболевания. Таким образом, получается, что содержание бреда само по себе не то чтобы совсем ничего не значит, но не является облигатным призна­ком бреда, независимо от того, соответствует это содержание действительности или нет. В итоге получается три варианта рассмотрения вопроса об объективном признаке бреда — его содержании. Во-первых, это случай, когда имеется несоот­ветствие содержания бредовых высказываний существующей реальности. В этих случаях содержание — один из признаков бреда, объективно регистрируемый психиатром через рассказ больного, самоописание или беседу с пациентом. Во-вторых, это случай, когда имеется соответствие конечной формулы бредового умозаключения итоговой оценке реального события или факта, но внутри цепоч­ки доказательств в самом содержании и раскрытии умозаключения мы обнаружива­ем несоответствие промежуточных выводов событиям и фактам реальности. Это наши случаи с гепатитом С, канцероманией и шизофреноманией. В них можно опоз­нать логические ошибки, подмены тезиса и аргумента, установление причинно- следственных связей там, где их нет, а имеется только временная последователь­ность — «после того, как». И наконец в-третьих, случаи, когда имеется полное совпадение фабулы бреда, конечных формулировок, умозаключений и действи­тельных событий или явлений, а бред, между тем, имеет место. Вот в этих случаях полностью перестает действовать критерий «объективного» несоответствия бре­довых суждений самой реальности, и на арену выходит иная, на наш взгляд, истин­ная суть бреда — аподиктическая, абсолютная убежденность, владение абсолютной истиной, бредовое инобытие больного как носителя абсолютной истины. С по­мощью этих бесед, отличающихся от академического пособия, мы должны учить­ся размышлять, искать свой собственный путь познания истины. Химику для ра­боты нужна лаборатория, врачу любой иной специальности - вспомогательные методы исследования. Только психиатр вынужден основывать диагностический процесс, полагаясь преимущественно на свой собственный разум. Этого невоз­можно добиться без тщательного обдумывания сути каждого феномена психичес­кой болезни. Поэтому-то мы так долго описываем бред с различных исходных позиций и разных точек зрения.

Наиболее важной особенностью одного нашего наблюдения и исследуемого психического состояния у больного Ивана Б., 17 лет, является наличие в его ста­тусе особого отношения к своему состоянию, своим психическим нарушениям и заболеванию в целом, что нельзя назвать иначе, как псевдокритическим.

Этот пациент сам себе поставил диагноз простой формы шизофрении и объяснил про­исхождение диагноза. Рассказал, что прочитал много книг по медицине, в том числе и учебник «Психиатрия» для медицинских колледжей, в котором описана шизофрения простой, гебефренической и других форм. Выбирая между разными формами, он решил, что у него нет дурашливости в поведении, нет ступора и нет преследования, поэтому он остановился на диагнозе простой формы. Высказанное им диагностическое суждение - суждение молодого человека, осуществляющего тщательный самоанализ и изучение фено­менов собственного психического расстройства. Одним из сквозных синдромов, проходя­щих через длинник всего заболевания, являлся ипохондрический синдром, включавший псевдоневротическую ипохондрию, с раскрашиванием болезненных переживаний и ощущений многословными объяснениями и трактовками псевдоневротического, а также сверхценного характера. Чем же является диагностирование у себя признаков шизофрении, учи­тывая большое количество реально прочитанной медицинской литературы, и правильное с точки зрения формального содержания? Если подходить к феномену исключительно с позиций объективной психопатологии, оценивать суждение о шизофрении только с со­держательной точки зрения — это формально есть критика. Но если тщательно проана­лизировать, как пациент переживает, как прогнозирует свою жизнь, как соотносит свое психическое состояние с окружающим миром, людьми, как реагирует на рационально-психотерапевтические разъяснения врачей, мы убедимся в псевдокритичнос­ти отношения пациента к своей болезни, ибо его онтологический статус уже превраща­ется в инобытийный, в бредовый, коренным образом отличающийся от доболезненного, несмотря на формальное признание своей болезни именно с тем диагностическим сужде­нием, какое имеется в реальности.

Дисморфоманический синдром.

Чуть меньше столетия назад из круга бредовых расстройств выделен дисморфоманический синдром. Хотя структура бреда, механизм бредообразования та­кой же, как при остальных видах бреда, видимо, в связи с распространенностью и тяжестью купирования дисморфоманический бред выделен в отдельный синд­ром. Имеется давняя путаница с понятиями дисморфофобия и дисморфомания. Под дисморфофобией следует понимать навязчивый страх в отношении собст­венной внешности, строения своего тела или его частей. Нам кажется, что нельзя считать дисморфофобию первой стадией развития дисморфомании. Это совершенно различные феномены, имеющие лишь сходное название. Человек испытывает страх за уже имеющийся или могущий развиться, ухудшиться со време­нем какой-либо дефект своей внешности — большой нос, форма ушей, узкий разрез глаз, короткая шея, малый рост, большая масса тела, кривые ноги, большие или маленькие, висячие или топорщащиеся молочные железы, большой или малень­кий половой член, короткие ноги, узкий лоб, висячий зад, неправильный прикус и т.д. и т.п. Дисморфофобия запрограммирована у многих людей, имеющих ак­центуированные или аномальные психастенические черты, по той простой при­чине, что особенности строения тела и его частей настолько индивидуальны и ва­риабельны, что зачастую совершенно не соответствуют существующим в общест­ве идеальным параметрам человеческого тела. Трудно представить себе молодую девушку, имеющую слегка лишнюю массу тела, чуть коротковатые ноги и широ­кие бедра, которая смотрит по телевизору трансляцию с подиума модного женского кутюрье, равнодушно взирающей на блестяще подобранные модели с длинными стройными ногами, узким тазом и небольшой грудью. Конечно же она будет испытывать в это время нормальное и оправданное неудовлетворение от особенностей своей внешности, внушаемое ей средствами массовой информа­ции. Но наша тема сегодня — дисморфомания — убеждение в наличии дефекта, уродства, аномалии собственного тела или его частей, замечаемые, обсуждаемые и осуждаемые другими людьми. Многие авторы относят к дисморфомании бредо­вую анорексию, и, на наш взгляд, это вполне оправдано, так как в ее основе ле­жит убеждение в уродливо излишнем весе и уродливых формах живота, ягодиц, ног, груди и т.д. Сама по себе анорексия — лишь внешнее проявление бредового пове­дения. Прежде чем начать разговор о собственно дисморфомании и клинических примерах, хочется вернуться к теме среды обитания души. Одним из самых ярких примеров патологической «одежды» души и является «среда обитания души» больного с дисморфоманией. Девочки и девушки с излишней, по их мнению, массой тела, используют специальные корсеты, пояса, медикаменты, техничес­кие снаряды для многочасовых упражнений. Этой же средой является туалет с унитазом, ставший на несколько лет «излюбленным» местом обитания девуш­ки, пользующейся огромными дозами слабительных средств. К этому же феноме­ну относятся наборы инструментов, специальные стамески, которые были найде­ны в письменном столе юноши, едва не приступившего к коррекции собственно­го носа. У другого 18-летнего парня в гараже были найдены непонятного вида полупружины, которые должны были соединяться болтиками и одеваться на соб­ственную, излишне короткую и уродливую шею с целью вытянуть ее по примеру давно описанного африканского племени.

Одна наша пациентка много лет назад, прежде чем обратиться к косметологам с просьбой и желанием приподнять ее грудь, изготовила и носила несколько месяцев специ­альные подвески, крючками приподнимающие чашечки лифчика, петлей охватывающие шею. В течение 5 лет у нее развивался дисморфоманический бред, интерпретативный, на­чавшийся якобы сверхценными идеями после вторых родов и кормления ребенка. Вполне ес­тественно, что молочные железы изменили форму. Она работала педагогом, и ей стало ка­заться, что ученики старших классов обращают излишнее внимание и бросают «красноре­чивые взгляды» на ее грудь. В течение месяца она изучала перед зеркалом в ванной комнате свою грудь и пришла к неутешительному выводу, что грудь действительно обезобразилась. Тогда она стала использовать изобретенные ею подвески. Не помогло, ученики стали не только поглядывать на нее, но и шептаться между собой. Она точно не слышала, о чем они шепчутся, но по «ехидным улыбочкам» понимала, что обсуждают изменения ее груди. Вот тогда она и начала хождение по косметическим салонам. Несколько операций желаемого результата, естественно, не принесли. Молочные железы торчали у женщины, как у вось­миклассницы, но она продолжала настаивать на новых операциях. В конце концов, косме­тологи догадались проконсультировать больную у психиатров.

Однажды довелось познакомиться с молодым человеком, которого родители боялись лечить у психиатров, но согласились однократно показать врачу.

Он был убежден в уродливости собственных ушей. По его мнению, они были заострены кверху и торчали, как у добермана или дога. В «одеждах» его больной души мы обнаружили прелюбопытный инструмент — маленькое зеркальце стоматолога, которое было вмонти­ровано в пиджачный карман, где обычно выглядывает кончик носового платочка. В это зеркальце «заднего вида» он наблюдал за реакцией посторонних людей, рассматривающих его уродливые уши.

В прошлой лекции мы рассказывали вам о конформном бреде у отца и сына. Так вот, у сына кроме бреда психического воздействия имелся еще бред дисмор- фоманический — он считал себя уродливо высоким.

Он действительно был стройным и высоким парнем. Но высокий рост, обычно прини­маемый мужчинами и юношами как достоинство, им воспринимался как уродство. Он считал, что окружающие смеются над ним, когда он головой подпирает крышу автобуса. Спокойно и серьезно он поведал нам, как готовится к отпиливанию своих ног, по 10 см с каждой, чтобы довести себя до «нормального роста».

А вот еще один замечательный случай. Студент медицинского института, будучи маленького роста, имел, по его мнению, маленький половой член, который через одежду рассматривали девушки с факультета, смеялись над ним и шушукались. После нескольких высказанных вслух огорчений на эту тему сокурсницы решили провести своеобразную «психотерапию» — поставили десяток парней и стали «через штаны» определять разме­ры мужского достоинства сокурсников. Они, видимо, желали сообщить парню утеши­тельные сведения, но он оценил это как насмешку и издевательство и убежал на чердак, где попытался повеситься.

Особый вид дисморфомании

М.В. Коркина описывает особый вид дисморфомании: пациент считает, что от него исходит постоянный запах кишечных газов, и окружающие отворачива­ются, чихают, затыкают носы, часто пользуются носовыми платками и т.д. [40]. В настоящее время этот вид бреда встречается нечасто.

Лет тридцать назад мы консультировали в соматическом стационаре одного молодо­го человека, который в хирургическом отделении лечился по поводу трещины прямой киш­ки. Зайдя в палату, психиатр обратил внимание на резкий запах мужского одеколона, один флакон которого с пульверизатором стоял на тумбочке, а второй торчал из кармана больничной пижамы. Удивительной оказалась история появления ректальной трещины. Парень постоянно «вколачивал», иначе не скажешь, в задний проход деревянную пробку, которая, по его мнению, должна была предохранять от выделения кишечных газов. После долгих расспросов, с большим нежеланием он поведал, что постоянно замечает реакцию окружающих на его появление в любом помещении. Через пару минут люди начинают кашлять, часто дышать, чихать, подносить руку к носу и рту, поглядывать в его сторо­ну. Сначала «затычка» помогала, но приходилось постепенно увеличивать ее размеры.

На консилиуме девушка 18 лет, ростом 1 м 68 см и массой тела 33 кг. После двухлетнего стажа анорексии внешне она полностью идентична жертве концлагеря, освобожденной советскими солдатами. Скелет, обтянутый кожей, через которую просвечивают сосуды. Суставы рук и ног словно анатомические экспонаты, выставленные в музее медицинского института. Какие-либо вторичные половые признаки отсутствуют, более полутора лет отсутствуют месячные. Девушка выглядит как бесполое существо. Все началось, по ее словам, со случайно брошенной мальчишкой шутки: «Какая толстая задница». Вскоре по поводу полноты ее ног якобы отреагировала подружка. Сначала она ограничивала себя в еде не очень сильно, затем, в последние месяцы ела на завтрак грамм 30—35 творога, на обед — три-четыре яблочка, на ужин — стакан несладкого катыка. Много месяцев она пыталась исправить свою фигуру, она хотела уменьшить размер таза, оставив прежни­ми грудь и плечи, т.е. ей представлялась некрасивой, неправильной нижняя часть тела. Накануне поступления в стационар она начала кушать и съела тарелку супа. За неделю прибавила в массе тела один килограмм. При беседе ровным, несколько монотонным голо­сом рассказывает свою историю. Крайне охотно, неправдоподобно легко соглашается со всеми доводами врача, буквально повторяя его доводы слово в слово: «Да, так нельзя, да, я довела себя, да, очень худая, да, буду кушать». Сама себя называет замкнутой, неотк­ровенной. Друга-парня никогда не было, имеет двух подруг, но о своих переживаниях им не рассказывает. Внешне производит впечатление соглашающейся с врачами, в действи­тельности же все свидетельствует об особом варианте диссимуляции, при котором боль­ная свои переживания диссимулирует прилежным дословным повторением доводов врача. Совершенно случайно при беседе возникает эпизод, который пациентка расценивает как розыгрыш. Будучи студенткой юридического колледжа, она узнает, что сможет встре­титься с доктором на занятиях по судебной психиатрии. Категорически отрицает эту возможность, заявляя, что такого предмета нет и не может быть. Доктор начинает искренне убеждать ее в обратном, демонстрирует руководство по судебной психиатрии для средних специальных учебных заведений МВД, беседует по телефону с зав. учебной частью колледжа, договариваясь о часах по данному предмету. Называет фамилию и имя этого сотрудника колледжа, продолжая убеждать пациентку, что наверняка встре­тится с нею на занятиях по судебной психиатрии. Но в ответ слышит вновь категори­ческое «нет». На следующий день, проводя разбор данного случая в «школе молодого психи­атра», вернувшись к этому случаю, доктор с удивлением слышит от нашей пациентки весьма твердое категорическое «нет» и утверждение, что ее разыграли, что такого предмета нет, что это подстроили. Мы встречаемся со случаем вкрапления элементов острого чувственного бреда, бреда инсценировки в структуру интерпретативного бреда толкования — дисморфоманического бреда. Это еще одно доказательство, что в реаль­ной жизни не бывает чистых, идеальных, учебных феноменов и расстройств.

Бред Котара

Одним из часто встречающихся в позднем возрасте видов бреда является бред Котара. Это вариант чувственного, но не острого бреда. А.В. Снежневский в сво­их лекциях относит этот вида бреда к протграгированным1 формам (растянутым во времени).

Наш 55-летний пациент на фоне выраженного депрессивного аффекта утверждал, что в настоящее время происходит глобализация, цивилизация вконец испортилась и гибнет, уже в страшном землетрясении погибли города Армении, цунами уничтожил ряд городов побережья Южной Азии, что наш город также гибнет, свидетельством чего являются бес­конечные автомобильные пробки, газы, обволакивающие город, в котором уже задыхаются люди, гибнут деревья. Часть его высказываний носили вполне правдоподобный характер и поначалу не вызывали у близких людей особой настороженности. Но спустя несколько не­дель он стал заявлять, что город уже полностью разрушился, страна ввергнута в пучину Ада. Не существует и его собственного дома, и хотя формально он стоит на земле, но на самом деле его уже нет, осталась оболочка дома, все, что внутри стен, погибло, все, что внутри городской черты, исчезает. Это вариант бреда Котара — бред отрицания. Другая больная с двенадцатилетним непрерывным периодом тяжелой монофазной эндогенной деп­рессии в последние годы утверждала, что мучиться ей предстоит вечно, что у нее уже нет мужа. Она не помнит своих детей. Они, наверное, умерли, как исчезли с этого света все ее сестры и братья, она одна осталась одинокой свечой, которой предстоят бесконечные жизнь-умирание, мучения, растянутые на столетия. Эта больная покончила жизнь самоу­бийством после многолетнего непрерывного пребывания в стационаре.

Это случай меланхолической формы бреда Котара, именуемого иногда бредом громадности. И наконец, чаще всего встречается нигилистический бред Котара, при котором больные утверждают, что внутри организма все сгнило, внутренние органы отсутствуют, они сами как материальные тела не существуют.

Протаргированный (лат. protarho — затягивать) — затянувшийся, затяжной. — Прим. авт.

Пациент 67лет, болеющий сосудистым психозом, извещал нас, что его легкие, сердце и желудок сгнили, превратились в вареную требуху, вместо кишечника образовалась не­большого размера помойка, в которой накапливается кал. Он сам — уже не Иван Ивано­вич, а бестелесное пустое существо с исчезнувшим организмом и умирающей душой. Голо­ва, как у «Страшилы», набита соломой вместо мозгов. Пищу, лекарства, воду и питье он воспринимает как продукты, выбрасываемые в помойку. С обреченностью приговоренного к смерти, уныло-монотонным голосом призывает врачей выбросить его на свалку, где найдется сотня бодрых ворон, чтобы окончательно стереть с земли его бренные останки.

Нам осталось изучить различные варианты парафренного бреда, которые на­иболее ярко описаны в художественной литературе в виде бреда величия. Когда какой-либо писатель хотел изобразить тяжелого психически больного, он прибе­гал к образу бредового пациента, декларирующего свои великие возможности, свое выдающееся значение для судеб человечества. Вспомним классиков. В «Зо­лотом теленке» у И. Ильфа и Е. Петрова герой, намеренно попавший в сумасшед­ший дом, с целью симуляции душевного заболевания восклицает: «Я — вице-ко­роль Индии», на что Берлага ответствует: «Молчи, сволочь». На примере бреда величия, чаще всего являющегося очевидно нелепым и не соответствующим дейст­вительности, мы еще раз убеждаемся в феномене абсолютизации истины. Перед нами лежит письмо больного С. мэру города. Читаем в этом письме:

«Мой приход к власти станет Днем возрождения Человека на Планете... Мне знакомы законы природы и все проблемы человечества. Будущее Планеты — это я единственный, таких еще не было и не будет больше много веков. Россия будет назваться Жомширият, т.е. райским уголком нашей прекрасной Планеты...»

Приведем отрывок из нашей статьи о бреде, напечатанной в НПЖ в 2003 г.:

«Конюх захудалого совхоза ежегодно поступает в психиатрическое отделение, и при его появлении все отделение хохочет искренним смехом. Ненормальность поведения этого человека имеют возможность оценить самые больные жители отделения. Маленький щу­пленький старичок бодрой горделивой походкой, высоко вскинув голову, расправив моло­децки грудь, шествует по отделению и отдает направо-налево приказы. Он настолько живет образом и ролью маршала Георгия Константиновича Жукова, что ни малейшего сомнения у него на эту тему нет.

А вот в кабинет входит очаровательная пациентка. Подает очередное письмо на имя начальника ГИБДД — с требованием выдать ей документы на «мерседес», высланный ей из Англии английской королевой. Сегодня она — родственница королевы, завтра — вторая жена премьер-министра Венесуэлы».

Чем объясняется такая легкость в диагностике бреда величия? Очевидностью абсурдности содержания. Но на модели бреда величия легче понять и природу некритичности, некорректируемости бреда. Если очевидно абсурдное содержа­ние бреда не считается таковым самим больным, то следует неминуемо сделать только один вывод: для самого больного настолько же очевидна истинность его мыслей, умозаключений и всего содержания болезненной идеи, она настолько аксиома для него, как наличие невидимой шерсти на руке ликантропа, что не подлежит никакому обсуждению.

Бред реформаторства

Очень своеобразный бред, примыкающий к бреду величия, бред реформатор­ства, содержанием которого являются утверждения в создании новых общечело­веческих теорий, подготовке и проведении реформ, революционных преобразо­ваний, потрясений основ общества и государства. Очень милый пациент.

Миша С., о котором я упоминал в книге воспоминаний [5], создавал несколько лет теорию победы социализма над капитализмом.

Это было в начале восьмидесятых годов. В двух толстых тетрадках он вынашивал и обосновывал идею «гипервооружения СССР с целью доведения с помощью гонки вооруже­ния до состояния нищеты и банкротства Соединенные Штаты Америки». Все было ниче­го, если бы одновременно с этой тихонькой реформаторской идеей он не вздумал написать в ЦК КПСС письмо с угрозой жизни Д. Устинову и Ю. Андропову как врагам социализма. Несколько раз он лечился в стационаре, а потом как-то тихо, так же как и создавалась в его болезненном уме, идея исторической победы социализма угасла, одновременно, кста­ти, с угасанием социализма в самой жизни. Другой наш пациент, о чем я также уже рас­сказывал, написал письмо в ЦК КПСС в 1985 г. с предложением на нескольких десятках страниц невиданного доселе способа создания мясного изобилия в нашем отдельно взятом городе методом выращивания баранов на городских газонах.

Как правило, такой вид бреда довольно успешно и быстро опознается как психическое расстройство не только психиатрами, но и иными здравомыслящи­ми людьми в силу его очевидной абсурдности.

И еще об одном пациенте хотелось бы поведать, так как очень любопытной была беседа с ним спустя 13 лет после первого предъявления психиатрам своего реформаторского бреда.

Средних лет мужчина, работая на заводе простым рабочим, выступил на партийном собрании цеха с речью, в которой утверждал, что необходимо срочно уничтожить ком­мунистическую партию, которая довела страну до ручки и превратилась в полуфашистс­кую организацию. Эту крамолу, свойственную В. Новодворской, пациент заявил в 1986 г., задолго до краха коммунизма. Ну, его прямо с собрания доставили к нам на скорой помо­щи. При беседе выявился масштабный реформаторский бред, касающийся не столько пар­тии коммунистов-полуфашистов, сколько его личной роли в грядущем переустройстве страны и всего мира, который без коммунистов станет поистине гуманным.

То, что это был не диссидент, а обычный психически больной с параноидно- парафренным этапом шизофрении, сомнений ни у кого не было. Прошло много лет. В 2002 г., уже спустя 12 лет после исчезновения с исторической арены ком­партии, он в очередной раз поступает в стационар с очередным галлюцинатор­но-бредовым приступом. Как-то раз в разговоре с врачом наш «реформатор» иро­нично заметил: «Ну что, доктор, кто оказался прав, — я или вы? Коммунизм исчез, такие, как я, сейчас у руля государства и мира».

Индуцированный бред

Позволим себе остановиться на двух редко встречающихся видах бреда: инду­цированном и резидуальном бреде.

Индуцированный бред - это один из видов необычных реактивных психозов. Действительно, в двух случаях, с которыми мы встречались, имел место реактив­ный момент. Правда, он являлся не столько психогенией как таковой, сколько реакцией на длительное совместное проживание и пропитывание души и ума ра­нее психически здорового человека упорными, длительными и бредово-аргумен- тироваными идеями.

Бабушка, 77лет, с бредом малого размаха постоянно обвиняла своих соседей по лест­ничной клетке в совершении всевозможных мелких подлостей, довольно банальных — про­никновении через замки в квартиру, воровстве из холодильника пакетов с кефиром и сме­таной, порче постельного белья на веревке перед подъездом и т.д. И вот в один прекрас­ный момент к соседям стучится дед, проживший в мире и согласии со своей бабкой более 55 лет. Он заходит в прихожую, разворачивает газету и выбрасывает на пол в коридор­чике двух дохлых мышей. После этого разразился длинной тирадой, смысл которой сводил­ся к тому, что и он, в конце концов, убедился во враждебности и гнусности поведения со­седей. Мыши валялись возле двери его квартиры, и мышей, по его мнению и мнению его старушки, подбросили эти самые соседи, чтобы в очередной раз насолить и испортить им жизнь. И далее он почти слово в слово повторил все прежние заявления и обвинения своей бабушки, которые сам же пытался многократно опровергать. Соседи были немало удив­лены таким «заразительным» сумасшествием.

Второй случай был еще более уникальным.

Девочка одиннадцати лет, у которой на фоне истерической личности возникло патоло­гическое фантазирование, утверждала, что время от времени учебный класс и их дом посе­щает «Он», «Фин», передвигает вещи, двери, выбрасывает с балкона одежду, «раскидыва­ет» плевки по классу, поджигает одежду школьников, домашние одеяла, пишет на стенах всякие угрозы и слова с типично детским орфографическим оформлением и ошибками, под­писываясь именем «Фин» (так звали героя романа Марка Твена). В кабинете главного врача в течение двух часов не девочка, а мать и бабушка, брызгая слюной, с напором и аффектив­ной заряженностью доказывали нескольким врачам-психиатрам истинность подобных фантазий. В их устах это были уже не фантазии, не бредоподобные идеи, а по содержанию и способу доказательства очень напоминали настоящие бредовые идеи.

И все же, позволительно предположить, что индуцированный бред похож на бред только названием. На самом же деле - это совокупность ошибочных утвер­ждений, императивно навязанных индуктором и принятых зависимым от индук­тора человеком не по механизмам бредового мышления и сознания, а по меха­низмам внушенных и реактивно обусловленных психических феноменов. В слу­чае с индуцированным бредом нет иной, другой личности, нет перехода человека через мост в инобытие, он вовсе не является носителем абсолютной, аподикти­ческой истины, он такой же, как все мы, сопереживающий близкому человеку, «пропитавшийся» его бедами, мыслями и сомнениями. Если многие годы два че­ловека живут вместе, они «пропитываются» в прямом и переносном смысле запа­хами общего дома и запахами друг друга. С утратой индуктора или освобождени­ем его от бреда «зараженный» индуцированным бредом пациент выздоравливает.


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2017-05-05; Просмотров: 693; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.033 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь