Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
Параноидальная (параноидная) личность
Паранойяльная (параноидная) личность. Главная особенность данного характера — склонность к образованию сверхценных идей. Основная идея параноика - мысль «об особом значении его собственной личности». Эти личности отличаются эгоизмом, большим самомнением. Они упорно отстаивают свои идеи, оказываются борцами, но это менее всего «идейные борцы». Как пишет П.Б. Ганнушкин: «Им важно, их занимает, что это — их идея, их мысль». Мышление параноиков незрелое, неглубокое, субъективное, но резко аффективно окрашенное. Фанатики отличаются от параноиков тем, что бескорыстно подчиняют свою деятельность тем или другим идеям общего характера. Центр тяжести их интересов лежит не в самих идеях, а в претворении их в жизнь. Нередко основной идеей паранойяльной личности становится борьба «за справедливость», прежде всего имеющая отношение к личности самого параноика. К главному врачу психоневрологического диспансера обратился за помощью начальник цеха одного из крупных заводов страны. Инженер-технолог его цеха, мужчина 42 лет, прошедший большую школу общественной работы, «поставил на уши» весь коллектив цеха. В юности этот инженер был секретарем комитета ВЛКСМ школы, затем членом комитета ВЛКСМ района. Закончив кое-как институт, не отличаясь могучими способностями, он устроился инженером на одно из предприятий строительной индустрии. Вскоре стал председателем профкома. Борясь за интересы трудящихся, добился смены нескольких директоров. После начала перестройки был вынужден прекратить общественную работу как не приносящую доход в семейный бюджет. Устроившись на завод, в тот самый цех, обнаружил малую способность к инженерному труду, о чем ему было сказано на первой же планерке у начальника цеха. Он тут же начал разоблачать бардак, творящийся, по его мнению, в цехе. В течение нескольких лет он довел до белого каления нескольких бригадиров, уволившихся из цеха, заместителей начальника цеха. Множество писем-жалоб следовало регулярно. Каждый месяц в цехе появлялась новая комиссия: из мэрии города, из прокуратуры, из комиссии по связям с общественностью, из Минавтопрома, из комитета Госконтроля. В письмах приводилось множество «фактов» нарушений дисциплины, весьма конкретных, легко проверяемых и почти всегда подтверждающихся. К примеру, он замерял время отсутствия женщин на рабочем месте, которые, уходя на обед, заглядывали в киоски с промышленными товарами, записывал и предъявлял очередной комиссии сводку, суммирующую прогулянное время. Поскольку самих работниц за минуты отсутствия на работе уволить было невозможно, а наказывать грешно, доставалось бригадирам. Но женщины продолжали работать. Несколько месяцев замерял время отсутствия секретаря на рабочем месте, время пребывания «секс-символа» в кабинете начальника, сопроводив разоблачительный анализ фотографиями нижней части тела девушки и длинных ног в короткой юбке (разве в такой одежде можно работать в кабинете серьезного начальника? ). Он стал замерять время отсутствия женщин, уходящих по нужде в туалеты. При очередной проверке поставил в тупик весь состав комиссии вопросом: «А сколько положено женщине времени на маленькую и на большую нужду? » Когда член комиссии — дама средних лет — попыталась дать разумный ответ и тут же сообщила искателю справедливости, что у женщин бывают еще некие иные нужды, жалобщик предложил комиссии потребовать от «разгильдяек» справки от гинеколога, подтверждающие эти некие иные нужды. Очередная комиссия предложила начальству провести хронометраж использования рабочего времени самим блюстителем порядка, дабы косвенно призвать его к осуществлению основной инженерной деятельности. Но они «не знали, с кем связались», — как замечал наш герой. Он «не лыком шит» и установил «автоматизированный хронометраж» с использованием светодиодов и автоматической регистрацией выхода-входа любого человека в помещение, включая женщин, справляющих нужду, и тех, кто выходит с некими иными нуждами, и, наконец, самого хронометражника. Это окончательно добило руководство цеха. Оно решило, что человек нуждается в психиатрической помощи. Поскольку в его действиях и письмах не было никаких психотических элементов и эпизодов, врачи-психиатры пытались отшутиться и спросили начальника цеха: «А что, женщины у вас на самом деле так часто ходят в туалет? » Нужно было видеть затравленный взгляд измученного человека, чтобы понять, как же устал он от деятельности своего бдительного общественного контролера. Шизоидная личность Шизоидная личность является, по Ганнушкину, феноменологически почти такой же, как и личность шизофреника, только в первом случае проявления личности возникают и существуют с рождения. Она характеризует шизоидов аутистической оторванностью от внешнего мира, отсутствием внутреннего единства, причудливой парадоксальностью эмоциональной жизни. Общей чертой моторики шизоидов надо считать отсутствие естественности, гармоничности и эластичности. Они обращают на себя внимание тугоподвижностью и угловатостью движений, отсутствием плавных и постепенных переходов. Ганнушкин описывает шизоидов, ранее никогда не служивших в армии, но поражающих своей военной выправкой. Они кажутся деревянными, вроде кукол, двигающихся на шарнирах. У многих — привычные гримасы. Особенно интересной бывает походка. «Одни ходят, не сгибая колен, другие, — как бы подпрыгивая, третьи волочат ноги». Е. Кречмер писал: «Многие шизоидные люди подобны лишенным украшений римским домам, виллам, ставни которых закрыты от яркого солнца; однако в сумерках их внутренних покоев справляются пиры». Кречмер отмечает у них отсутствие аффективного резонанса. Они могут сочувствовать всему человечеству, малознакомым, воображаемым людям, но им труднее понять горе и радость самых близких людей. У мимозоподобных гиперэстетиков чувствительностьсоединяется с известной отчужденностью от людей, а в эмоциональной тупости холодных анестетиков всегда заметен какой-то налет раздражительности и ранимости. Аристократическая сдержанность, а то и просто чопорность и сухость некоторых шизоидов — не всегда их исконное свойство. Иногда это — выработанное опытом жизни средство держать других людей на расстоянии (дистанции) во избежание разочарований. «Среди шизоидов можно найти и людей, занимающих позиции на тех вершинах царства идей, в разряженном воздухе которых трудно дышать обыкновенному человеку: сюда относятся утонченные эстеты-художники, творчество которых большей частью формальное, глубокомысленные метафизики, талантливые ученые-схематики и гениальные революционеры в науке...» П.Б. Ганнушкин указывает еще на одну важную особенность шизоидов, незнание которой вынуждает психиатров диагностировать эндогенный процесс там, где нет нозоса, а имеется лишь патос. Он считает, что шизоид находится в постоянном и непримиримом внутреннем конфликте с самим собой. По мнению П.Б. Ганнушкина, это служит причиной того, что накапливающееся, но сдерживаемое шизоидом внутреннее напряжение время от времени находит себе выход в совершенно неожиданных аффективных разрядах. Памятуя пожелание великого К. Ясперса больше доверять самоописаниям больных, мы сейчас прочтем автобиографию одной нашей пациентки и сопоставим ее с основными чертами изученной патологии личности. Текст автобиографии представлен в несколько сокращенном виде и для лучшего восприятия от третьего лица, изменено также имя пациентки. «Итак, она звалась Татьяной». Первые семь лет ее жизни прошли в маленьком военном городке, состоящем из двух десятков пятиэтажных домов, огороженных бетонной стеной от учебных полигонов. С раннего детства приходилось быть самостоятельной. Родители уделяли больше времени воспитанию старшей сестры. Отца помнит добрым, веселым, когда был трезвым. Мама — преподаватель, но работать по специальности не смогла. Жизнь в маленьком городке была для нее нормальной, так как ничего другого тогда в жизни не видела. Сестра была общительная, затейница, ни минуты не могла просидеть в покое. Они часто дрались друг с другом, один раз старшая сестра даже разбила Тане голову. И никогда не общались ни как сестры, ни как подруги. Таня иногда причиняла гадости старшей сестре, так как держала внутреннюю обиду на то, что родители любят ее больше, что у сестры много друзей, а она всегда одна. Одиночество было само собой разумеющимся. Принимала его как должное и даже радовалась ему. Уходила в себя настолько, что забывала о проблемах в семье. В пять лет стала свидетелем финала ужасного события. Кто-то ночью позвонил в дверь. Отец услышал «знакомые» голоса. Открыл дверь, и «знакомые голоса», решив ограбить их квартиру, проломили отцу голову. Утром, проснувшись, Таня увидела, что вся мебель в крови, вещи перевернуты. Родители попали в больницу. Несмотря ни на что, очень любила отца, пусть он и пил, пусть он и не самый лучший отец, но был единственным, с кем она могла пообниматься, посидеть на коленках, посмеяться. В сравнении с ним даже просто разговоры с матерью проходили очень сдержанно и холодно. Дворовые ребята ее не любили, издевались, обзывали. Они не понимали ее: вроде обычная девочка, а всегда одна, ни с кем не разговаривает. Она и не хотела ни с кем из них общаться. Хотела только, чтоб они оставили ее в покое. После семи лет привыкла к одиночеству, была замкнута в себе, с родственниками общалась с трудом. Много времени проводила за уроками, училась на одни пятерки. Чувство отчуждения в ней было постоянным. Делала то, что ей нравилось. Бегала по сугробам, возилась с собаками на улице, часами могла сидеть в обнимку с кошками. Но не помнит, где в это время были родные. Никогда не помнит их рядом с собою. Через год переехали в Уфу. Уфа — отдельная часть ее жизни, самый любимый город. Несмотря на то что и там была одна, не имея ни друзей, ни подруг, этот город для нее стал настолько родным, близким и любимым, что любила просто гулять по улицам. Нигде так не билось сердце от радости. Возвращалась в этот город снова и снова, там обретала покой, восстанавливала свои моральные силы. Ей никто не нужен, у нее есть Уфа, лучше любой подруги. Стоит только пройти по улицам Уфы, они все понимают. После выхода отца на пенсию перешла в новую школу, в 9-й класс. Поняла глобальную для себя вещь — здесь ее никто не знает, значит, она сможет стать в глазах знакомых такой, какой захочет. Стала веселой, общительной, завела «подружек» — просто, чтобы не ходить одной на переменках. Преподаватели любили ее за «откровенность» — они так думали. Поняла, что может и умеет быть милой и очаровательной. Она видела, что многие считали ее другом. Когда узнавали ее ближе, понимали, что ее душа для них — потемки. Хотела доказать, что может быть нужной людям. И стала нужной, но ей никто не был нужен. Чувствовала свою силу над людьми — их зависимость от нее и свое безразличие к ним. В душе была несчастна. Тогда в ней начинало кипеть отчаяние. Столько всего накопилось. Казалось, что уже многое видела и так устала от всего. В 16лет начала обращать внимание на парней. Ее кумир был высокий, красивый, крепкий парень. Встречались в колледже на переменах, гуляли после занятий. Но чем больше он узнавал ее, тем чаще говорил: «А ты уверена, что я тебе нужен Ь> Он прекратил общение с ней, так как пришел к выводу, что она — слишком сложная. Было больно и обидно. В 18 лет устроилась оператором ЭВМ в детскую поликлинику, поняла, что может сама зарабатывать. Стала вскоре хорошим специалистом, ее повысили в должности. Появился любимый человек. Ничего никому не доказывала, просто любила. Это было сумасшедшее чувство. Ее не волновало, ■ что этот человек был в два раза старше. Он стал первым мужчиной. Была счастлива с ним, пока не узнала, что он женат и у него двое детей. Это был ужасный удар. Но только первый. Она поняла, что беременна. Ее герой тут же заявил: «Извини, у меня жена, дети...разбирайся сама». Больше его не видела. Чувствовала себя тряпкой, о которую вытерли ноги. Никто ничего не узнал. До сих пор это остается ее личной тайной. Ничего не оставалось, как сделать аборт. Врачи хором заявляли, что при ее отрицательном резус-факторе — это безумие, но деваться было некуда. Родители понятия не имели, что их дочь уже взрослая, а она и не хотела шокировать их. Да и зачем? У нее всегда была только своя жизнь. И здесь боролась в одиночку. Была спокойной, жила обычной жизнью, работала, училась, и только внутри навеки поселилось: «Ненавижу»... Очень скоро появился новый парень. Он очень любил ее и был счастлив, а ей было все равно. Два месяца встречалась с ним. И не смотря на это с каждым днем почему-то копилась злость на весь мир. Начала уставать. Не видела смысла в этой жизни, ненавидела все живое. Две недели обдумывала мысль о самоубийстве. Все спланировала. День, место, время. Никто не заподозрил ее намерений. Выпила 6 пачек димедрола. Была намерена именно умереть — ни напугать, ни привлечь внимание. Утром выпила лекарство, а вечером пришла мама и вызвала «скорую помощь». Расчета, что она к этому времени все еще будет живой, не было. Раскаивалась только в том, что не смогла умереть. Нашла вторую работу, стала хорошим специалистом. На второй работе — курсах — ученики ее очень любят за строгость, за поддержку, за знания. Спорт и танцы — ее стихия. Здесь она «отрывается». Родители стали уделять ей больше внимания. Но уже поздно, они остаются для нее просто биологическими родителями. Парень бросил ее, считая ее психически больным человеком. Ему нужен нормальный человек. Что с ней после того, как она выжила? Ничего. Пустота. Безысходность, истерики, сожаления, слезы. И тут же отчаяние, равнодушие ко всему. Думает, что в этом мире ей нет места. Чувствует себя изгоем, хотя многие ее любят. Она хороший специалист. Но ей от этого ни жарко, ни холодно. Иногда бывают моменты, когда ей хочется жить, творить, идти вперед. И у нее много чего получается, но не получается одного — получать от этого удовольствие. Ей очень тяжело, она не знает, как себе помочь. Умереть хотела бы, но покончить с собой не получается, надоели неудачные попытки. Как будто не судьба...Хочет попытаться найти способ жить как все, стать нормальным человеком, радоваться жизни, но жить так, как она сейчас живет, — просто невозможно. Она больше не может...вся ее жизнь — полный бред. Психическое состояние: В отделение пришла в назначенный день, терпеливо дождалась приглашения в кабинет врача, села на стул. Походка свободная, ровная. Больная одета со вкусом, одежда молодежного стиля. На лице нанесен легкий, подчеркивающий макияж, имеют место элементы пирсинга. На вопрос врача, с чем связано желание иметь такое большое количество серег в ухе, больная ответила... «Мне нравится, когда это на мне есть...» В словесный контакт с врачом вступает с некоторым недоверием и напряжением. О своем состоянии говорит неохотно... «мне кажется, что я на допросе и мне надо доказать возможность пребывания здесь... я вообще-то не напрашивалась... одно дело, когда врача 2 года знаешь, и совсем другое, когда первый раз беседуешь». При переводе темы на разговор о работе больная несколько успокоилась, стала отвечать более охотно и подробно. Сообщила, что переживает по поводу перевода на новое место работы, так как испытывает неприязнь людей, с которыми работает в одном отделе. Затрудняется объяснить и охарактеризовать свое состояние... «меня ничего не радует... смысла ни в чем не нахожу...». Входе беседы сообщает, что не испытывает никаких особо теплых чувств ни к сестре, ни к родителям... «у меня с ней нет никаких отношений, я ее не понимаю абсолютно... родителей воспринимаю как обычных, банальных родителей..». Отмечает, что является одиноким человеком, но считает это чувство неотъемлемой частью своей жизни: «Одиночество обыденное, нормальное привычное состояние...» Сообщает, что в последние два года стала модно одеваться и применять косметические средства, чтобы через одежду, пирсинг, косметику давать сигналы остальным людям о себе, сообщать через внешние атрибуты хоть какие-то сведения о своем внутреннем мире. Если раньше, наоборот, внешность, детали туалета и одежды служили для сокрытия своих переживаний и внутреннего мира, то сейчас полагает исчерпанной роль маски и превращает свое внешнее убранство в сигнальное устройство, опознавательные знаки, своеобразный словарь, по которому можно что-то прочитать о ней. Говорит о том, что не собирается выходить замуж и тем более заводить детей... «я их всегда не любила, даже на руки не брала», при этом больная пренебрежительно поморщилась. Фон настроения снижен. Выражение лица напряженное, взгляд усталый, безрадостный. Входе беседы сообщает, что в свободное время охотно занимается спортом (легкой атлетикой, гимнастикой)... «физические нагрузки изматывают и можно сбросить лишний негатив., все раздражает — и погода, и то, что утро, зима и т.д.». Грубых нарушений со стороны интеллектуально-мнестической сферы не выявляется. Острой психопродуктивной симптоматики не отмечено. На лечение и обследование в условиях дневного стационара согласилась. Анализируя данный случай, мы обращаем внимание прежде всего на почти художественное талантливое изложение своей автобиографии нашей подопечной. На протяжении всей жизни, начиная с самых малых лет, сквозным состоянием проходит аутичный статус пациентки. При этом она не всегда оценивалась окружающими как аутистическая личность. Любопытен эпизод самостоятельного изменения внешней стороны общения, при котором сама пациентка констатирует исключительную внутреннюю закрытость. Внутри ее души, как в тех самых кречмеровских римских домах, разыгрываются богатейшие пиры, идет напряженная и, что немаловажно для дифференциальной диагностики патоса с нозосом, плодотворная интеллектуальная и эмоциональная жизнь. Личные, душевные привязанности больной носят парадоксальный, необычный характер. Она обнимается с кошками и собаками, она необычной любовью, как живое существо, любит город детства, Уфу, она описывает свое чувство к городусловами лучших любовных романов XIX века. Это отражает сенситивные черты личности, поэтому характер нашей пациентки можно квалифицировать как сенситивно-шизоидный. Но при этом неизменно отмечает внутреннюю холодность и пустоту к близким людям. Она овладевает искусством «казаться» общительной, «казаться» любящей, беспощадно отмечая отсутствие истинной потребности к общению и сопереживанию. Интересно проанализировать «среду существования души» этой шизоидной личности. Описываемые в психическом состоянии демонстративность одежды, молодежный стиль, элементы пирсинга, яркость макияжа меняли свое предназначение на протяжении жизни. Во времена отрочества и юности Татьяны это было маской, изобретенной талантливой натурой для сокрытия внутренней стены. Весь внешний вид и одежда пациентки как бы кричали: «Я — ваша», и кричали только затем, чтобы никто не догадался, насколько она чужая, иная, недоступная в своей душе постороннему проникновению. И она сама, будучи натурой богатой, писательской, раскрывала эту защитную функцию своего внешнего вида, своего поведения, способа вольного или невольного обмана окружающих людей. Вся среда обитания ее души вопила известными словами песни: «А чтоб никто не догадался, что эта песня о тебе». Если раньше ее внешность служила в качестве маски, закрывающей истинное душевное нутро Татьяны, то в последние два года наша больная переназначила свое внешнее выражение, одежду, макияж, косметику на роль сигнала, на роль окошка, через которое, говоря словами Лейбница или Гуссерля, монада души нашей героини желает установить связь с внешним миром, вступить с ним в диалог. При шизоидной психопатии нередко отмечается состояние, описываемое термином «анахоретство», при котором больные обособляются от окружающего мира, стремятся к безлюдным местам, избегают контактов с людьми. У нашей пациентки во внешнем поведении все как раз наоборот. Она не только не избегает людей, она с девятого класса заставила себя «казаться иной», стала внешне общительной девушкой, «завела себе подружек, чтобы ходить с ними на переменках». Вот только ее внутренний мир, ее самосознание и ее душевная деятельность находятся в позиции анахоретства к внутреннему миру других людей и всего остального человечества. У Татьяны, прямо как по тексту П.Б. Ганнушкина, накапливаясь в течение многих лет, внутренние противоречия и напряжение разрешаются внезапным аффективным разрядом и совершением истинной попытки суицида, по случайности не завершившейся смертью. Отсутствие перелома в истории жизни, отсутствие новых, несвойственных данной личности изменений в течение жизни, если можно так выразиться, «гармоничное» плановое развитие этой дисгармоничной личности отличают ее характер от постпро- цессуального дефекта личности, исключают диагностирование болезненного процесса. Хотя это не делает переживания и само существование этой аномальной личности менее страдающим. Само обращение к психиатрам, выворачивание наружу своих глубоко спрятанных внутренних душевных переживаний есть, по сути, крик о помощи, есть объективное подтверждение ее слов о появлении время от времени желания жить. Итак, мы изучили феноменологию пяти типов личности, наиболее часто имитируемых психопатоподобными нарушениями других психических заболеваний. Негативные синдромы Не существует однозначного определения негативных синдромов и негативной симптоматики. В этом случае, как и во многих похожих, психиатры прекрасно понимают, о чем идет речь, описывают множество различных психических нарушений, но не могут дать точное определение их сущности. Несмотря на это, переходя к данной теме, мы должны определить для себя различия психопродуктивной и негативной симптоматики. В общем смысле позитивные расстройства — это нечто новое, ранее не свойственное нормальной психике человека, а негативные — потеря уже имеющихся нажитых свойств и качеств психики преимущественно на личностном уровне. Попробуем провести аналогию с соматическим заболеванием человека. Перед нами пациент с гнойным отитом. Появление гноетечения из уха будет в нашем понимании продуктивным симптомом, ибо у здорового человека гной из уха никогда не течет. Больной до болезни имел хороший слух. После перфорации барабанной перепонки слух на больное ухо резко снизился — это будет негативный симптом как результат развития отита. Для лучшего усвоения сути разделения синдромов можно воспользоваться следующим художественным образом. По дороге идет путник и несет за спиной рюкзак. На пути встретился оригинальный камень. Он положил его к себе в рюкзак. Идет дальше, попадается консервная банка. Он посмотрел, она не ржавая, целая, в нее можно налить воды. Положил в рюкзак. Дойдя до конца своего пути, он принес полный рюкзак всякой всячины. Это и будут приобретенные предметы — позитивные расстройства. Тот же человек вновь пошел, но уже другим путем. В его рюкзаке во время привала мышка прогрызла дыру. Человек вышел с большим запасом еды, питья, предметов обихода. Из дырки в рюкзаке при ходьбе вываливаются различные продукты и предметы. Путник постепенно беднеет, теряет тот запас материальных ценностей, которые брал с собой в дорогу. Вот так и наш больной. Если на болезненном пути у него появляются галлюцинации, бред, депрессия, — это все примеры психопродуктивных нарушений - их не бывает у здорового человека. А вот если он начинает терять то, что раньше имел (память, волю, чувства, способность к общению, стержневые особенности своего характера и личности), — это и будут негативные расстройства. В данной главе будет приведено большинство описанных различными авторами и школами негативных нарушений, примеров из психиатрической практики. Негативные нарушения нередко являются финалом, итогом развития болезни. Само выделение Э. Крепелиным «преждевременного слабоумия» (dementia precox) связано с введением гейдельбергским профессором в клиническую практику понятия «исхода» как необратимого финала выделенной им же болезни. По своей сути исход и был совокупностью нескольких негативных синдромов. Многие психиатры мира считают неправомочной диагностику шизофрении при отсутствии проявлений негативных расстройств, утверждая, что они являются центральными при шизофрении, а психопродуктивная симптоматика отражает декомпенсацию психической деятельности. Но если во времена Крепелина негативные состояния были необратимыми, то в наши дни, особенно после введения в клиническую практику атипичных нейролептиков, негативная симптоматика в определенной степени редуцируется. Это явилось даже одним из поводов возвращения к концепции единого психоза и проведению симпозиума на VIII Всемирном конгрессе биологических психиатров в 2005 г. под названием «Был ли Э. Крепелин прав? ». Название этого симпозиума отражало и отражает сомнения психиатров в необратимости негативной симптоматики при шизофрении. Клиническим фактом остается сочетание в ряде синдромов и симптомов проявлений и расстройств и психопродуктивного, и негативного спектра. Как, например, однозначно оценить аутизм? Или нарушения мышления при шизофрении? А если в ходе болезни личностные проявления не столько сглаживаются и стираются, сколько появляются черты характера, ранее не свойственные данному человеку? Скажем, не в виде бреда, а в качестве псевдопсихопатии появляются паранойяльные черты личности или шизоидные черты — нажитая шизоиди- зация или нажитая паранойяльность? Мы вновь приходим к тому, что часто невозможно выделить, вылущить из «объемлющего», единого психического состояния человека какой-либо однозначный синдром или симптом. В 1983 г. А.В. Снежневский опубликовал в своем руководстве «два знаменитых круга» — соотношения общепатологических позитивных и негативных синдромов и нозологических единиц. В этой главе нас интересует второй круг. Поскольку более гармоничную классификацию негативных синдромов найти трудно, мы попробуем пройтись по окружности этого круга. Итак, вот перечисление негативных синдромов от легких до тяжелейших и конечных состояний: 1) истоща- емость психической деятельности; 2) субъективно осознаваемая измененность «Я»; 3) объективно определяемая измененность личности; 4) дисгармония личности (в том числе шизоидизация); 5) снижение энергетического потенциала; 6) снижение уровня личности; 7) регресс личности; 8) амнестические расстройства; 9) тотальное слабоумие; 10) психический маразм. Из представленных групп синдромов последние три финальных круга мы уже изучили. Необходимо вспомнить знаменитую теорию И.В. Давыдовского второй половины XX столетия об эквифинальности течения многих болезней. Суть ее очень проста, именно этот принцип интуитивно был положен Э. Крепелиным в основу выделения преждевременного слабоумия. Многие различные нозологические формы в своей динамике и течении приводят к одинаковому финалу, который Э. Крепелин называл конечным состоянием, а И.В. Давыдовский — экви- финальностью. И действительно, в своих терминальных и конечных состояниях многие органические заболевания мозга приводят к одному и тому же состоянию - психическому маразму. К дисгармонии личности приводят также многие варианты эндогенных психических заболеваний и даже некоторые пограничные психические расстройства. Итак, в первом круге рассматривается истощаемость (астенизация) психической деятельности. Она наблюдается при пограничных психических нарушениях, в частности именно это нарушение является стержневым при неврастении, а также при шизофрении, эпилепсии, любом органическом заболевании мозга. Если сказать образно, почти не бывает такого психического расстройства, где бы не встречалась истощаемость психической деятельности. Еще в 1910 г. К. Бонгоффер описал гиперэстетически-эмоциональное состояние слабости, т.е. астенический синдром после перенесенных соматогенно-обусловленных психозов или тяжелого соматического заболевания. Для него, по описанию К. Бонгоффера, характерны ощущение слабости, повышенной утомляемости, раздражительности, ослабление памяти и внимания, эмоциональная лабильность, непереносимость к сильным внешним раздражителям. Больные могут жаловаться на кошмарные сновидения. Если психическая астения при пограничных нарушениях понятна и проста, многими психически здоровыми людьми неоднократно испытана, то проявления астенизации при эндогенных психических расстройствах нам необходимо обсудить. Андрей, 16 лет, учащийся девятого класса, отличник, победитель областной олимпиады по физике, сочиняющий небольшие четверостишия, стремится в своем лице объединить физиков и лириков, кумир девчонок своего класса. После летних каникул постепенно стал чуть хуже учиться. То не успеет выполнить домашнее задание, то не выучит часть главы из «Евгения Онегина», то напутает при ответе у доски. Ничем не болел, лето провел в деревне, на свежем воздухе. Периодически жалуется на головную боль, иногда на бессонницу. Нагрузка в том году в девятом классе не превышала обычной, установленной в течение многих лет в этой гимназии. Все показатели соматического здоровья - в норме. Все тестовые методики, исследующие память, внимание, также показывают норму. Однако к концу девятого класса стал изредка поговаривать, что нет желания готовиться к очередной олимпиаде. Что мы видим в описании психической истощаемости у этого пациента? Беспричинность психической астенизации в смысле какого-либо соматического заболевания. Мы видим, хотя и не сразу, обязательное подключение компонента волевого снижения, снижения желания деятельности. Нередко налицо несоответствие между психической и интеллектуальной нагрузкой и обнаруживаемой истощае- мостью и астенизацией. Плохо то, что такая астенизация проходит, как правило, мимо психиатра, она обнаруживается постфактум только при тщательном сборе анамнеза. У Степана В., 17 лет, десятиклассника, обнаруживались астенизация и истощаемость психической деятельности при следующих обстоятельствах. В начале десятого класса он перенес обострение хронического пиелонефрита с длительным подъемом температуры до 38—39, 5 °С. К началу второй четверти состояние нормализовалось, но он был вынужден решать по двадцать-тридцать задач по физике и математике ежедневно, так как перешел в профильный класс подготовки к учебе в вузе по специальности программиста. К концу второй четверти он стал плохо спать, появились раздражительность, головные боли в вечернее время, повышенная потливость. Снизилась успеваемость, отмечались случаи засыпания на уроках, пропуски занятий. Отдохнув на зимних каникулах в зимнем доме отдыха, он всю третью четверть вполне успешно учился. Исчезли головные боли, улучшился сон. Второй пациент и его астенизация - очень понятны, объяснимы и легко диагностируемы как следствие перенесенного соматического заболевания и резко повышенной интеллектуальной нагрузки. Симптом Феофраста Субъективно ощущаемые изменения склада личности проявляются изменением жизненных позиций, мотивов своих поступков, изменением отношения человека к самому себе и окружающим друзьям и родственникам. Эти изменения человек на уровне рефлексии улавливает сам, но окружающие до поры не замечают этих перемен. Владимир Сергеевич, 32лет, директор небольшого предприятия автосервиса, отличаясь скрытой акцентуацией личности, с отдельными чертами сенситивно-шизоидной структуры, после нескольких лет работы руководителем предприятия получил, по его словам, «отравление людьми», которые один за другим вызывали разочарование «предательством» своих коллег и начальника. В течение двух последних лет он стал замечать, как былое доверие к людям сменяется нарастающей подозрительностью, постепенным закрытием своего «Я» от коллег. При этом никто не замечал перемен. Владимира Сергеевича по-прежнему приглашали на вечеринки, журфиксы, чествования, просили рассказать очередной новый анекдот, спеть под собственный аккомпанемент на шестиструнке старый романс или модный шлягер. Только он один, наедине сам с собой, улавливал нарастающие перемены своего внутреннего мира, своей «улитки с торчащими глазками». Он считал эти изменения порождением неблагоприятной среды и «несовершенства человечества». И только спустя три года от «начала нового обледенения» (так именовал свою собственную болезнь наш пациент) окружающие коллеги начали замечать объективноопределяемую измененность личности Владимира Сергеевича. Коллеги стали с удивлением обнаруживать пренебрежительные взгляды, которые наш пациент бросал то на одного, то на другого бывшего друга. Он мог на собрании или совещании грубо оборвать сослуживца, выставить на всеобщее посмешище своего преданного помощника, обвинив его вслух в предательстве интересов фирмы. Перестал посещать дружеские попойки. Стал ревновать жену к своему первому заместителю, пока еще находя «реальные подтверждения» едва заметному флирту. Составил договор с частной охранной фирмой, поставив у входа в офис двух бритоголовых с квадратными плечами. Один из коллег образно дал определение этим объективным изменениям: «Крыша еще не поехала, но Трансвааль накопил уже много снега, жди обвала». Очень своеобразной дисгармонией личности является симптом Феофраста, описанный в 1982 г. В.М. Блейхером и Л.И. Завилянской, представляющий собой один из признаков изменений личности при старении человека. Если считать крайние варианты пубертантного криза преходящей возрастной дисгармонией личности, то симптом Феофраста можно также отнести к возрастной дисгармонии. Наблюдается данное состояние в возрасте 55—60 лет. Симптом проявляется в несвойственном возрасту поведении — повышенной активности, недостаточной самокритичности, оживлении интереса к модной одежде, стремлении и тенденции к завязыванию отношений со значительно более молодыми людьми, оживление сексуальных интересов, частое посещение танцевальных вечеров. Грубая сосудистая патология не выявляется. Симптом назван в честь Феофраста — философа Древней Греции, который в своих произведениях описал опсиматию, обозначавшую не подобающее пожилому возрасту поведение человека [9]. Профессор кафедры научного коммунизма одного из крупных вузов, 59 лет отроду, примерный муж и отец, имеющий двух внуков и трех внучек, в течение нескольких месяцев настолько преобразился, что стал объектом пристального интереса парткома института. Сначала его заметили на студенческих вечеринках, куда он «забегал», дабы блюсти нравственность студентов. При этом поражал публику джинсами, только входившими в моду. В зимние каникулы он вдруг вознамерился сходить в лыжный поход по Южному Уралу, скрыв от семьи эту молодецкую удаль. В походе приударил за молоденькой студенткой, почти на сорок лет младше его. Пел песни, наигрывая на гитаре, удивляя младшее поколение знанием блатного фольклора. Судя по описанию свидетелей, настроение было ровным, спокойным, т.е. признаков гипомании не зафиксировано. По возвращении из похода расстался с молодой пассией и приударил тут же за аспиранткой соседней кафедры, чем вызвал немалый переполох в научном мире. На одном из заседаний ученого совета жених аспирантки публично назвал его старым козлом. Профессор тут же вызвал его на дуэль, предлагая в качестве оружия плевки друг в друга. Кто плевком первый попадет в противника, выиграет дуэль и потребует извинения у пораженца. Нет нужды констатировать, что первым же своим плевком помолодевший дуэлянт попал в лицо жениха. Нарушив правила дуэли, молодой человек подбежал к профессору и слегка шлепнул того по физиономии. Профессор упал и ударился головой о мозаично-бетонный пол холла. Лежа в палате травматологического отделения, он рассказывал соседям свою эпопею, доводя до колик в животе болезный люд. |
Последнее изменение этой страницы: 2017-05-05; Просмотров: 614; Нарушение авторского права страницы