Bumboks feat. Assai «Скажи, как мне жить»

 

 

Такое привычное серое утро, предсказуемое и спокойное, очередное из вереницы ему подобных. Макс открывает глаза, реагируя на сигнал будильника и отключив его, несколько минут лежит, глядя в окно. Сползти с кровати, выполнить обязательный алгоритм, собраться на работу. Действия, принявшие форму своеобразного ежедневного ритуала за последнее время, и помогающие держаться в строю. Одно и то же. Каждый день. Максу иногда начинает казаться, что у него начался невроз навязчивых состояний. Отбрасывает одеяло и спускает ноги с кровати, ступни касаются холодного пола. Встает и, разминая рукой шею, подходит к окну, чтобы выглянуть на улицу. На градуснике снаружи плюс пять. Несколько детей с яркими рюкзаками, оживляющими серость ноября, спешат в школу. Небо угрожающе низко нависло над крышами домов, занавесив многоэтажки туманом. Мокрый асфальт. Был дождь? Будет? Или уже совсем скоро снег? Макс ежится и несколько раз поворачивается корпусом в стороны, приняв упор лежа и сделав вдох, начинает отжиматься от пола.

 

…три, четыре, пять…

 

Каждое утро Макса теперь начинается с отжиманий, качания пресса и приседаний. Им действительно заинтересовались настолько, что пригласили в команду, и осознание огромной разницы между гонкой в удовольствие и работой на результат окончательно пришло к Максиму с этим шагом в профессиональный спорт. Оно въелось в каждую мышцу напряжением, тянущей болью и дрожью, ощутить которые он смог уже с первых тренировок и нагрузок. Здесь расслабиться невозможно, в особенности, когда ты практически новичок и, все, что у тебя есть в активе лишь энтузиазм и желание попытаться доказать, что тоже чего-то стоишь среди тех, кто уже успел добиться определенных успехов. С конца лета до прошлой недели он выматывал себя на треке до седьмого пота. Десять — двенадцать кругов с ребятами из команды, пятьдесят — шестьдесят километров в общей сложности за раз, при прохождении которых нужно сосредоточиться на управлении не только мотоциклом, но и собственным телом и эмоциями, каждый раз непременно улучшая свой результат, пока время каждого круга фиксируется тренером с беспристрастием и требованием выжимать себя сильнее. До предела. Работать лучше и старательнее.

 

Выносливость — первое и основное условие для профессионального мотогонщика. Это Макс усвоил хорошо, возвращаясь домой полностью разбитым, психуя всякий раз, когда у него не получалось то, чего от него ожидали. Собирался и все начинал сначала, подстегиваемый желанием добиться лучшего результата, вывести свои навыки на совершенно новый уровень, выжать из себя и своего байка все, что возможно, ощущая тот самый адреналин от скорости, соревнования и духа соперничества. У него появилась конкретная цель, которая держала его в куче все это время, не оставляя времени на что-либо другое. Это то единственное место в жизни, где Макс действительно хочет быть, где он может развиваться и добиваться чего-то. И Максим готов использовать все предлагаемые ему возможности, согласен буквально пахать асфальт для того, чтобы добиться этой цели. И определенные сдвиги в этом направлении уже есть.

 

…тридцать три, тридцать четыре, тридцать пять…

 

На последних отжиманиях мышцы начинают сдавать. Максу совсем немного не хватает до нормы в пятьдесят. Через две-три недели добавит еще пять сверху, когда привыкнет к этой нагрузке, которую постепенно увеличивал с тех пор, как начал всерьез заниматься физической подготовкой. До весны ему необходимо быть в хорошей форме. Максим ложится на спину и, касаясь висков кончиками пальцев, начинает качать пресс.

 

Выкладываясь на треке и на работе, Максу на протяжении прошедших месяцев удавалось загружать себя так, что по возвращении домой его уже не хватало на какие-то другие мысли, кроме как принять душ, поесть и поспать. Сейчас же тренировок на треке нет, сезон вновь закрыт до весны и прятаться от себя стало сложнее. Он мало с кем общается, в основном ребята с работы, иногда приятели из команды и его тренер — отец Пашки. Макс непроизвольно морщится, продолжая следить за дыханием, отрывая корпус от пола. С самой Пашкой они видятся не так уж часто в последнее время. У нее начался новый учебный год, гонки пока забыты, а других поводов для частых встреч вроде и нет. Они больше не возвращались к теме их проведенной вместе ночи, которую Макс практически не помнит, но время от времени он ощущает исходящий от Кристины интерес. Не такой, как был до того памятного события, после которого Максим… вернулся домой.

 

Обязательное количество приседаний, и Макс шлепает в ванную. Включив свет, бросает взгляд на полочку под зеркалом — одна зубная щетка в стакане, один бритвенный станок… Один. Включает душ и, раздевшись, забирается под горячую воду. Мышцы немного тянет, но это хорошо. Тщательно моется, подставляя лицо расслабляющим струям. Несколько обрывочных воспоминаний сами собой вспыхивают в сознании, когда он выдавливает на ладонь перламутрово-белый гель для душа. Макс непроизвольно встряхивает головой, проводя ладонью по коже и не давая себе на них зацикливаться. Ополоснувшись, закрывает воду и тянется за новым полотенцем, которое зачем-то купил несколько недель назад. Темно-зеленое. Махровое.

 

Обмотав им бедра, выбирается на пол и, опираясь ладонями о края раковины, несколько секунд смотрит на запотевшее зеркало. У него депрессия? Нет, точно нет. Это что-то другое. Макс проводит ладонью по поверхности зеркала и открывает кран. Набрав в ладони воды, несколько раз щедро плескает себе на лицо. Бросает взгляд на свое отражение и тянется за гелем для бритья. Автоматические действия. Макс сосредоточенно бреется, всего на секунду замирает, когда его взгляд вновь натыкается в отражении на полотенце. Максим поспешно переводит взгляд на утекающую в раковину воду и всполаскивает станок. Он, что, не может купить себе первое попавшееся полотенце?

 

В последнее время слишком много вопросов, адресованных самому себе, проносится в его голове, а ответы на них не успевают до конца сформироваться в сознании, разгоняемые самим Максом. Ему не нужно больше думать для того, чтобы знать, что происходит внутри на самом деле. Но от этого знания легче уже никому не станет. Тщательно чистит зубы и идет на кухню мимо гостиной, дверь в которую приоткрыта. Несколько первых дней после того, как он вернулся, Макс не заходил в нее, а потом все-таки нашел в себе силы взяться за дверную ручку. Сердце колотилось, как бешеное, пока он замерев на пороге смотрел на пустую комнату, в которой абсолютно ничего не изменилось с того дня, как они нашли его отца. Оказалось, побывав на кладбище, ему стало немного проще открыть эту дверь. Сделав несколько шагов, Максим тогда опустился на диван, и какое-то время просто сидел в ней, погрузившись в воспоминания. Он отлично помнит все, что с ним было почти год назад… и позже.

 

На разделочном столе в кухне стоит одна чашка. Очередной невроз (какой по счету?) — отрезать тонкий кружочек лимона, две чайные ложки сахара с горкой, около минуты растереть это, потом залить заваркой, и после этого кипятком. Только в такой последовательности, нарушить которую ни за что нельзя, иначе день будет неудачным. Максим пропускает пальцы под ручку, обхватывая чашку ладонью, и не спеша делает глоток, бросив взгляд на тонкий кружочек лимона, заменяющий спрятавшееся и сонное солнце. Чай, к которому не примешивается нотка кофе, почему-то до сих пор кажется непривычным, каким-то не таким. Приоткрыв оконную створку, встряхивает пачку и вытаскивает губами сигарету. Щелчок зажигалки и глубокая затяжка. Дым устремляется в форточку, но натыкаясь на холодный воздух с улицы, разбивается об него.

 

Сентябрь неосознанной злости на все сразу, которую ему удалось направить в свои тренировки, сменился октябрем растерянности и непреодолимого ощущения, что он чего-то лишился. Сродни тому, как человеку удаляют аппендицит — он может так же полноценно жить дальше, его организм функционирует все так же… но на память остается болезненный поначалу рубец и знание того, что какой-то части уже нет на своем месте. Тогда к Максу начало приходить осознание, что с каждым новым днем он делает еще один шаг назад, отдаляясь все дальше и дальше от той точки возврата, когда еще что-либо можно было исправить или вернуть. Их с Женей непонятной дружбе пришел конец. С приходом ноября, когда кроме работы занять себя стало нечем, Максим понял, что даже «удаление аппендицита» может иметь свои последствия. Особенно, когда вдруг понимаешь, что по врачебной ошибке, это оказался не аппендицит, а что-то другое, более жизненно-важное.

 

Съедаемый обидой и злостью, вымещая ее на треке, Максим не обращал на это внимания, пока впервые не сел на свой байк, чтобы доехать до работы. Без страха. Когда он забирал «Машку» со стоянки перед Жениным домом, его Тойоты там не было. Знакомый двор, подъезд, двенадцатый этаж… Добравшись до работы, первым неосознанным и почти не превозмогаемым порывом было позвонить Жене и сказать, что у него все-таки получилось. Что он смог. Что… Но повертев в руке телефон, в списке контактов которого до сих пор есть Женин номер, Макс так и не набрал его. Именно в тот момент он и почувствовал пустоту, ощутить которую возможно только лишившись какой-то части себя. Он не знал, что ему сказать. До сих пор не знает. Да и, очевидно, задумываться над этим вопросом уже несколько поздно, даже если он не может отделаться от преследующих его в последнее время воспоминаний.

 

Три месяца ни звонка, ни слова. В многомиллионном городе, оказывается, так просто затеряться, исчезнув из поля зрения друг друга. Практически без труда. Особенно, когда больше ничего и никак не связывает и уже понятно, что никаких первых шагов делать просто некому — они двигаются по жизни, как два скорых поезда в разных направлениях, лишь ненадолго встретившихся на перегоне. И даже теперь, когда Макс обнаружил в себе пустоты, которые раньше, как выяснилось, были всецело заполнены другим человеком, он не может найти сил попытаться вернуть то, чего ему так не хватает. Он почти привык к этой мысли и этому постоянству. Постоянству одиночества, сквозящего в каждой мелочи. Там, где раньше всего было по два, теперь по одному и исключительно его. Личное пространство, заполненное только собой, вдруг оказалось нестерпимо пустым и тоскливым. Неполноценным. Макс получил то, за что так яростно боролся, пытаясь отстоять свою независимость, но оно не оправдало себя. Ни разу. Только признаться в этом уже некому, кроме самого себя. То самое вожделенное личное пространство на поверку оказалось самым обычным одиночеством, которого он когда-то так боялся. За что боролся?

 

Макс делает последнюю глубокую затяжку и, выпустив струйку дыма, гасит окурок, бросая его в полулитровую банку на подоконнике, уже почти доверху забитую его сородичами. Одевается и, закрыв за собой входную дверь, сбегает по ступенькам. Впереди рабочий день и передышка от собственных мыслей. До вечера.

 

 

* * *

 

Женя здоровается с персоналом, открывает дверь в свой кабинет и включает свет. С приходом осени и недостатком естественного освещения ему кажется, что он сам начинает «гаснуть». Сняв серое полупальто-пиджак и повесив его, усаживается за свой стол и включает компьютер. Перманентное состояние усталости и раздражительности, с которых начинается каждый новый день для Жени, постепенно высасывают последнюю энергию, и он впервые понимает, что значит «черная полоса» не зависящих от тебя обстоятельств. Последние месяцы Евгений практически живет на работе, бывая дома лишь считанные часы, необходимые для мало-мальски полноценного сна. Хотя вряд ли четыре часа достаточно для того, чтобы чувствовать себя лучше, но их достаточно, чтобы не начинать задумываться, где он раньше черпал силы. Или, точнее, в ком.

 

После изнуряющей проверки налоговиков и наложенных ими штрафов, они только чудом не ушли в минус, но их финансовое положение явно пошатнулось и это стало первой мощной пробоиной, затопляющей отсеки его дела, подобно началу конца «Титаника». Получаемой прибыли несколько месяцев хватало только на выплату зарплат его штату и… все. Не давая длительной передышки, месяц назад в дверях появились проверяющие из Госпотребинспекции, защищающей права потребителей. На этот раз с плановой проверкой, о которой его по всем правилам предупредили за десять дней. Еще одна неделя состояния стресса, откровенно наглое поведение проверяющих и четкое осознание того, что все свалившиеся на него проверки проводятся с единственной целью — собрать мзду и пошатнуть и без того неустойчивое положение. Ответ на вопрос «для чего это нужно?» трансформировался в «кому это нужно?» несколько недель назад, когда господин Савлев осчастливил его своим очередным визитом с великодушным и щедрым повторным предложением, на которое получил очередной категорический отказ и указание на дверь. После чего Женя тут же подал в суд, чтобы обжаловать результаты последней проверки. Разумеется, аннулировать их работу не удалось, но снизить масштабы санкций помогло. Небольшая победа, придавшая сил.

 

Теперь Евгений со всей отчетливостью понимает, что сидит на пороховой бочке посреди то и дело вспыхивающих фейерверков, и когда роковая искра упадет к его ногам неизвестно. Завтра? Уже сегодня? Он так до сих пор и не признался отцу в критической ситуации, в которой оказался, пытаясь самому выкарабкаться из этого. Своими силами. Проблема только в том, что сил этих все меньше и меньше. Очередным «ударом» по их резерву стала не проверка, а неожиданный утренний визит к нему домой в одно прекрасное воскресенье спустя несколько недель после их с Максом… ссоры? Разрыва? Уже не важно. Застав на своем пороге Кристину, интересующуюся дома ли Макс, Женя ощутил, будто его переехал грузовик. Новая болезненная волна горечи, разочарования и злости — вот и весь широкий спектр испытываемых им в последнее время эмоций. Как можно более нейтрально и спокойно объяснив ей, что Макс больше здесь не живет и, записав его адрес, ему потребовалось несколько дней, чтобы вновь взять себя в руки.

 

Сейчас Женя не дает себе думать об этом. Ему и некогда на самом деле. Но пришедшая в голову неожиданная мысль, когда он в очередной раз засыпал на своей половине кровати, просто выбила его из колеи — если бы Макс вдруг вернулся сам, сделав осознанный выбор в его пользу, Женя, скорее всего, перешагнул бы через свою гордость и дал бы им еще один шанс. Даже если бы одним из обязательных условий стала универсальность секса. Он несколько минут растерянно думал над этим и, в конце концов, признал всю гипотетичность подобного решения. Условная ситуация, условие в которой кажется маловероятным. Почти нереальным, то есть, абсолютно. Женя знал, что рано или поздно их может ждать такой конец. То, что Макс жил и спал с ним, еще ничего не значило. Женя не стал для него кем-то особенным, Макс просто давал Жене то, что ему хотелось. Ровно до того момента, пока его это устраивало. Евгений до сих пор не знает, что Макса удерживало рядом — плата, благодарность за помощь, новизна ощущений — но знает, что не то же, что самого Женю и не то, чего ему хотелось бы на самом деле. Макс — совсем отличное от всего, что с ним было в жизни и не подпадающее ни под одну из категорий бывших отношений. Поэтому в своих фантасмагорических бесперспективных желаниях Женя впервые почувствовал в себе способность переступить через ущемленное самолюбие. Потому что в реальности такого не будет. Ему просто нужно еще немного времени, чтобы окончательно прийти в себя. Забыть.

 

Выматывающий рабочий день, отвлекающий от личных проблем, обходится без новых непредвиденных эксцессов, но напряжение, скопившееся внутри за долгое время, ищет выхода. Воспользовавшись временным затишьем, Женя не выдерживает и, решив необходимые первоочередные рабочие вопросы, уходит с работы раньше, то есть до полуночи. На улице практически ночь, зябко и отвратительно сыро. Сев за руль, выезжает с парковки перед рестораном. Но едет не домой. Стоя на светофоре, набирает короткое сообщение и, получив в ответ улыбающийся смайл, делает глубокий вдох. Телефон самопроизвольно вибрирует и дисплей гаснет. Отлично, еще и батарея села.

 

Спустя полчаса заезжает во двор. Знакомый дом, подъезд, лифт. Через несколько секунд распахивается входная дверь и на пороге застывает Олежка.

 

— Мы рады снова приветствовать Вас на борту наших авиалиний, — лучезарно улыбается он. — Спасибо, что выбираете наши рейсы.

 

Женя чуть усмехается и проходит в квартиру, куда его пропускает Олег, захлопывая за ним входную дверь.

 

 

* * *

 

— Привет, каким ветром надуло? — немного удивленно хмыкает Макс, распахнув дверь и застав на пороге Пашку, после возвращения с работы. За окном уже практически ночь и погода не располагает к простым прогулкам.

 

Фраза «из-под земли достану» в «археологическом» случае Кристины имеет и прямое, и образное значение. Она уже бывала у него пару раз, и он даже успел перестать удивляться ее способности вычислить местонахождение того, кто ей нужен. Макс не в курсе, как она узнала его настоящий адрес. Пашка, как и всегда, обошлась без объяснений, отделавшись очередной фразой про агентуру, которая не дремлет, а он не стал уточнять.

 

— Я с подарком, — улыбается она, проходя в квартиру и протягивая Максиму пакет. — Так что с тебя, как минимум, чашка чая.

 

Пока Макс извлекает из него промо-одежду — черную тенниску и кепку с яркими логотипами спонсоров их команды — Кристина снимает обувь и разматывает шарф.

 

— Пару дней назад привезли, решила сама тебе занести. Нравится? — довольно хмыкает и когда Максим кивает в ответ, берет сумку с ноутбуком и проходит в гостиную. — Я тут кое-что набросала для дополнительного брендинга твоего байка, показать?

 

— Пашина, а не слишком заранее? Я еще даже допуск не прошел, — рассеянно замечает Максим, пряча вещи обратно в пакет.

 

— Переживаешь, что спортивно-физкультурный диспансер забракует по состоянию здоровья? — подкалывает она.

 

— Кар-кар-кар, — скопировав ее интонацию, парирует Макс.

 

— Ну и не парься тогда. Смотри.

 

Пашка включает компьютер и, усевшись за стол в гостиной, открывает папку на рабочем столе под названием «Мак». Около получаса показывает, как она извращалась над его именем и прозвищем. Несколько вариантов Максу действительно нравятся и Кристина, довольно улыбаясь, обещает заказать наклейки. Потом показывает, как будет выглядеть его байк после полноценного внешнего тюнинга, от чего внутри у Максима ощутимо начинает вибрировать нетерпеливое возбуждение.

 

После двух чашек горячего чая, Кристину несет еще дальше, и они два часа сидят в интернете, подбирая полную комплектацию набора экипировки. Разумеется, Макса на трек и так не выпускают без стандартного комплекта, но шлем, комбинезон, перчатки и мотоботы — это далеко не все, что ему понадобится. В его личный полный комплект должны так же входить «спина» — протектор, защищающий позвоночник от травм и повреждений в случае падения и термобелье, чтобы после заезда не приходилось отдирать с влажного от пота тела прилипшую намертво кожаную экипировку.

 

За обсуждениями и шуточными спорами они незаметно перебираются на диван, и когда после очередного приступа смеха ненадолго повисает пауза, Макс вдруг чувствует теплую ладонь на своем животе. Переводит взгляд на Пашку. Несколько секунд смотрит, ожидая, что она будет делать дальше. Кристина придвигается чуть ближе и, на миг замерев возле его лица, уже в следующую секунду касается губ поцелуем. Макс не отстраняется. Возможно, это именно то, что ему нужно. У него давно не было секса, а последний раз, который и был с Пашкой, он даже толком вспомнить не может.

 

Кристина приподнимается и усаживается на его колени, обнимая за плечи. Мягкие ласкающие касания, нежная кожа, тепло другого тела, медленный поцелуй одними губами. Макс толкается языком и не встречает никакого сопротивления. Здесь все просто. Все роли распределены изначально, даже если она выступает инициатором, она хочет быть ведомой. Это ведь то, чего Максим хотел от Жени… Женя? Макс всего на секунду вспоминает жесткие и требовательные поцелуи, от которых его мозг со своей способностью адекватно мыслить тут же уходил в отключку. Дикость и агрессия, которая совершенно не похожа на то, что он испытывает сейчас — готовность и мягкая податливость. Господи, о чем он думает? Он думает? Кристина слегка ерзает на его коленях, отчетливо трется об него, отвечая на поцелуй, а он в это время… думает?

 

Макс едва уловимо снова начинает злиться. На себя и на Женю. За то, что не может просто забыть или выбросить из головы все, что между ними было. Даже сейчас. Чуть яростно сжимает Кристину за бедра и неосознанно прикусывает ее нижнюю губу, отчего она непроизвольно айкает и отстраняется.

 

— Полегче, ковбой, — улыбается и запускает ладони под реглан Максима, касаясь мягкими пальцами его кожи, — а то съешь меня… — вновь тянется к его губам.

 

— Хочешь в душ?

— Можно, потом? У меня глаза слипаются.

— Можно. Только меня разбудишь.

— Обойдешься. А то еще сожрешь меня в душе…

 

Макс заглушает эхо непрошеных воспоминаний и дает стащить с себя реглан. Следом за ним Пашка расстегивает молнию на своей зеленой кофте, под которой только черное кружево ее бюстгальтера. Сладкий запах духов, пропитавший кожу, улавливается рецепторами и щекочет в носу, но не опьяняет. Макс стаскивает с нее кофту, и она падает на пол. Пальцы Кристины тут же нащупывают пряжку ремня на джинсах Макса. Пока она справляется с ней, Максим отчаянно пытается уловить этот момент. Всякий раз, когда пуговицы на его джинсах касались пальцы Жени, дыхание становилось тяжелым, а мышцы живота непроизвольно сокращались. В кровь впрыскивался адреналин, разнося покалывающее напряжение по всему телу. Доза. Искра. Зажигание. Ему нравилось именно это ощущение предвкушения, риска, напора и временного сумасшествия «здесь и сейчас». Нравилось, когда можно было не сдерживать себя. Они могли кусаться и щипаться, дурачиться и шутя бороться, быть на равных… Но рядом с Женей Макс всегда отчетливо чувствовал, что не он главный.

 

Металлический вжик молнии на джинсах и Макс вдруг ощущает, как его начинает утягивать под воду, только в отличие от тех раз, когда ему хотелось именно этого погружения в невесомость и которым он просто не мог сопротивляться, сейчас он почему-то пытается задержаться на поверхности.

 

— Я хочу тебя, — возбужденный шепот Кристины между короткими поцелуями.

 

— Макс… скажи, что хочешь… Меня… просто скажи… пожалуйста…

— Хочу тебя…

 

Он был ведомым с Женей. И от этого получал удовольствие? От того, что ему хотели доставить наслаждение в первую очередь? Максим всегда достигал финиша первым и таких оргазмов, как с Женей, у него никогда не было. И уже не будет? Так все дело в сексе? Ему этого не хватает? Максим опрокидывает их на диван, накрывая Пашку своим телом и быстро расстегивая ее джинсы. Он хочет. Он отчаянно хочет хотеть ее. Именно сейчас. Быть главным. Обладать. Доказать что-то? Себе? Разводит коленом ее ноги, впиваясь губами и языком в рот, а пальцами в кожу. Кристина что-то стонет в ответ, пытаясь стащить с него джинсы и слегка царапая кожу ногтями.

 

Тихо-тихо-тихо… дыши со мной. Сейчас привыкнешь…

 

Слабое эхо прошлых эмоций и ощущений медленно стекается по венам к паху, пока он скользит ладонью по телу Кристины и спускает тонкую бретельку с плеча. Макс идеально знал тело Жени — чувствительную кожу вдоль позвоночника и на ягодицах, улавливал смену дыхания в ответ на свои прикосновения. Знал. Чувствовал. Ладони Кристины проскальзывают под ткань белья… Светло-ореховый взгляд и уверенные прикосновения… Пашка вновь царапает его кожу… Царапина от металлического ремешка часов Жени, забытых снять впопыхах… Кристина шумно выдыхает в его губы… Тяжелое и рваное дыхание Жени, кончики пальцев меж ягодиц, поцелуй-укус, наслаждение…

 

Я… чувствую тебя…

 

Блядь! Максим напрягается. Да в чем же дело?! Несколько секунд чуть неуклюжих ласк и, ругнувшись, наконец, отстраняется от Пашки. Она непонимающе смотрит на него, пока Макс приподнимается, освобождая ее от тяжести своего тела, и усаживается у нее в ногах. На миг запускает пальцы в волосы, опираясь локтями о колени, и сделав вдох, сжимает челюсть. Растерянность быстро затекает во все его пустоты и уголки сознания. Он уже сам не знает, чего хочет. Или… снова врет сам себе.

 

— Извини, Пашка… — впервые поражается этому мужскому прозвищу.

 

Кристина несколько секунд молчит, а потом приподнимается на локтях и замечает:

 

— Либо мне пора начинать страдать комплексом неполноценности… либо…

 

Она не договаривает, садясь рядом и сделав глубокий вдох, тянется за своей кофтой, валяющейся на полу у дивана. Дыхание все еще неровное и грудь часто вздымается.

 

— Либо что? — со вздохом интересуется Максим, повернув голову в ее сторону и наблюдая, как она одевается и застегивает молнию.

 

— Либо ты из другой песочницы, — чуть шутливо хмыкает, поправляя волосы. — Как еще объяснить, почему ты со мной не… функционируешь должным образом, я придумать не могу.

 

— В прошлый раз местонахождение моей песочницы и мое функционирование тебя не заморачивали, — парирует он в ответ.

 

— Я сама тогда была не лучше, так что вряд ли у нас получилось бы что-нибудь стоящее. В любом случае... — пожимает Кристина плечами в ответ. — Но сейчас-то…

 

— В смысле, получилось бы? — рассеянно перебивает ее Макс.

 

— Лично я честно старалась, — предостерегающе произносит она, — пока не вырубилась, конечно.

 

— Подожди, так мы не… — чуть ошарашено, — ничего не было, что ли?

 

— Ну, было… что-то. Но явно не то, от чего бывают дети… Я ж говорю, ты со мной не функционируешь. Почему-то.

 

— У меня не встал?

 

— Сечешь, — хмыкает она и поднимается с дивана. — Сигарету дашь?

 

Макс все еще ошарашено молчит несколько секунд и, наконец, кивает. Поднимается следом, застегивая джинсы и подхватывая свой реглан. Они несколько минут молча курят на кухне, каждый думая о своем.

 

— Почему ты… — начинают одновременно, и Кристина замолкает, кивая Максу, — …сразу не сказала? — договаривает он.

 

— Сначала думала, что ты именно поэтому начал избегать меня. Ну, знаешь, ваши эти заморочки мужские типа эго, уязвленная гордость, все дела… — делает затяжку и выпускает дым в форточку. — А потом, когда поняла, что ты все равно ничего не помнишь, решила, что нет никакого смысла об этом говорить, — пожимает она плечами. — Ну сказала бы я, это что-нибудь изменило?

 

Макс не знает. Изменило бы?

 

— Почему ты жил у друга, если у тебя есть своя квартира? — спустя несколько секунд договаривает до конца она свой вопрос.

 

Почему? Потому что после аварии его отец повесился, и он не мог находиться в квартире? Потому что впал в депрессию, с трудом передвигался, а Женя просто забрал его к себе? Потому что отец в очередном алкогольном угаре продал квартиру, и Максу пришлось почти полгода таскаться по судам и прокуратурам, чтобы вернуть ее? Или потому что, когда это все закончилось, он по каким-то причинам захотел остаться жить с Женей? Быть с ним? Почему?

 

— Тебе все не дает покоя моя «песочница»? — хмыкает Макс и, затушив окурок, тут же вытаскивает из пачки новую сигарету, щелкая зажигалкой и выпуская очередное облако табачного дыма.

 

— Ты не похож на гея, — просто замечает Пашка, выбросив свой окурок в форточку и сложив руки на груди, приседает на подоконник.

 

— Спасибо, — чуть едко отвечает Максим.

 

— Пожалуйста, — улыбается она, — но это так?

 

— Мне ответить «да», чтобы у тебя не начал развиваться комплекс неполноценности? — поддевает он, пытаясь замаскировать за стебом свою внутреннюю растерянность сейчас.

 

— Этот Женя, который тебя раньше с трека постоянно забирал и с которым ты жил… был не просто друг, да? — игнорируя его колкость, спрашивает Кристина.

 

Макс несколько секунд не отвечает, бессознательно прикусывая подушечку на большом пальце правой руки, которой держит сигарету и сосредоточенно думая. Потом вновь делает глубокую затяжку.

 

— Сечешь, — произносит с выдохом.

 

 

* * *

 

— И ты отпустил? — интересуется Олежка, все еще лежа на животе. — Так просто? После того, как столько вложил в эти отношения?

 

— Олег, у тебя всегда после секса привычка обсуждать личную жизнь тех, с кем спишь? — сделав глубокий вдох, произносит Женя, глядя в потолок.

 

— Нет, — улыбается он, — только твою. Я же видел вас вместе…

 

— На тот момент его просто все устраивало, — предвосхищая очередную травмирующую лекцию на тему «вы так хорошо смотрелись вместе», замечает Евгений. — Когда этот период закончился, закончились и «эти отношения»…

 

— И ты снова решил начать дружить организмами со мной, вместо того, чтобы явиться к нему, затащить за шкирку на кровать и отлюбить по полной программе?

 

Женя бросает на Олега мрачный взгляд и тот поспешно добавляет.

 

— Я бы на его месте посопротивлялся пару секунд, ну что б уж не совсем сразу явно обрадоваться, а потом бы сдался на милость победителя. И всех дел.

 

— Олег, проблема в том, что в твоем сценарии явно есть один прокол, — невесело хмыкает Женя. — «Отлюбить» хотели меня.

 

— И в чем проблема? — непонимающе переспрашивает Олежка. — Можно и друг друга, главное, чтобы эффект был достигнут. Или… Костромицкий, вот только не говори мне, что ты весь из себя брутальный самец типа Кости с Игорем. Те вон тоже до сих пор поделить друг друга не могут. Не знают, от чего отказываются, — закатывает Олежка глаза.

 

Женя про себя хмыкает. Уже поделили. Спустя три года, методом «орла-решки», но поделили. И Игорь все-таки честно дал Косте насладиться его выигрышем. На самом деле, Женя уверен, что они уже давно оба были готовы попробовать это, просто за такой период времени привыкли играть в свои оборонительные игры. Может быть и у него все дело в этом?

 

Женя непроизвольно вспоминает все претензии, которые получал от всех своих бывших бой-френдов и хотя проблема из-за смены ролей в сексе стала новшеством Макса, в остальном многие совпадали. Что же он делает не так? Что он сделал не так с Максом?

 

Женя поднимается с кровати и направляется в душ. А потом ему нужно домой, где его ждет одна подушка и одно одеяло.

 

 

* * *

 

Макс закрывает входную дверь за Пашкой, которую уже ждет такси у подъезда, и идет в душ. К его удивлению и облегчению она больше ни о чем не стала расспрашивать и уточнять. Полученной информации ей оказалось достаточно, а он не смог бы добавить что-нибудь еще к фактическому признанию, что у него что-то было с другим парнем. Что-то… Исчерпывающая характеристика для их с Женей отношений.

 

В ванной его все так же ждет одна зубная щетка и темно-зеленое махровое полотенце, которое, если взглянуть правде в глаза, один в один идентичное полотенцам Жени. Макс не знает, зачем его купил. Или знает? Точно так же, как и то, почему ему не хватает запаха кофе по утрам, который он не пьет, почему покупает только определенный гель для душа и почему он слишком много думает об этом в последнее время, после того, как закончились тренировки и пропала возможность сбрасывать напряжение на треке.

 

И в чем суть подобного неосознанного поведения, если он сам тогда ушел, он тоже уже знает. Уйти было просто. По сути, сделать это не составило никакого труда. Трудно стало потом. Сейчас. Но, несмотря на это, Макс понимает, что написать, позвонить или встретиться было бы еще трудней. Нет ничего сложнее первого шага, особенно, наугад, когда эта дорога в неизвестность. Он никогда не умел находить правильные слова, когда они нужны. Никогда не знал, как остановиться на полной скорости, с которой он двигается вперед, пока не сталкивался с чем-то или… кем-то на этом пути, не говоря уже о том, чтобы добровольно вернуться к старту и начать все заново.

 

По большому счету, скажи Пашка тогда, что между ними ничего не было, это действительно ничего не изменило бы. Женя предпочел, как и всегда, ограничиться собственным мнением, не дав Максу возможности конструктивного диалога. Вместо этого пошел на принцип и провел ночь с кем-то, ясно давая понять, что Макса легко можно заменить в любой момент. Так есть ли в таком случае смысл разбираться в себе, вытаскивая наружу спрятанное за растерянностью, злостью и обидой? Есть ли смысл делать хоть какой-либо шаг спустя столько времени? Даже если…

 

— И что ты чувствовал?

— Предательство, разочарование и горечь…

 

…Максим, наконец, понял, что же он наделал. Знал ведь, к чему это все могло привести, и все равно с маниакальным упрямством продолжал провоцировать ситуации. Сам того не замечая отдалился от Жени и то, что они жили вместе и спали в одной кровати, вовсе не было показателем близости. Подсознательно хотел понять, что с ним происходит? Идентифицировать это? Но не мог сделать этого рядом с Женей? Макс невесело хмыкает. Что ж, с этим заданием он справился на отлично. Как всегда, с опозданием и только после того, как добровольно потерял последнего близкого человека в своей жизни. Обвинить жизненные обстоятельства, на которые всегда так удобно списывать собственные неудачи, здесь не получится. Он все-таки окончательно стал чертовым геем. И он… Макс делает глубокий вдох и несколько секунд смотрит на свое отражение в зеркале. Произнести это мысленно тоже не так просто. Ему не хватает не просто друга, с которым ему было комфортно и даже не почти брата, в котором находил поддержку и отнюдь не просто любовника, идеально подходящего ему по темпераменту. Ему не хватает человека, которого он любит. Парня… которого он любит. Которого он любил уже тогда.

 

Макс включает душ и стягивает с себя одежду. Отрицание правды не имеет смысла, как уже и сама правда. У них не осталось никаких точек соприкосновения, они продолжают жить в совершенно разных мирах, с разными целями и жизненными взглядами. Они просто продолжают жить. Самое страшное для Макса — пережить долгую зиму. С приходом весны он вновь сядет на мотоцикл и начнет свои тренировки. У него появится стимул, жизнь вновь найдет свое правильное русло и все обязательно будет хорошо. Максим добьется своей цели, во что бы то ни стало — он будет участвовать в Чемпионате страны в середине июля.

 

Приняв душ и почистив зубы, Максим заводит будильник на утро и ложится в кровать. Завтра его ждет все тот же алгоритм — сползти с кровати, утренние упражнения, душ, чай, работа, дом. Макс проваливается в сон, но вдруг вздрагивает от громкого звука. Спросонок понимает, что это телефон и нашаривает его около подушки. Чуть щурясь от яркого света дисплея, секунду смотрит на неопределенный номер, затем на время — половина третьего ночи. Почему-то не поддавшись порыву просто сбросить звонок, он нажимает на кнопку приема вызова.

 

— Да? — сонно.

 

— Максим, я тебя не разбудила? — шепотом из динамика.

 

Судя по тому, что на том конце знают его имя, вряд ли ошиблись номером, но женский голос, звучащий из динамика, Максу незнаком.

 

— Кто это? — уточняет он.

 

— Это Анастасия. Помнишь, ты как-то был у нас в гостях? С Женей.

 

Знакомое имя и в кровь самопроизвольно вбрасывается адреналин, выводя сознание из сонного режима.

 

— Мне нужно, чтобы ты послушал…

Глава 30

 

В окнах гаснет свет, как-будто навсегда,

Уходит из-под ног чужая планета.

Полцарства за билет оплачено сполна

Из тысячи дорог я выбираю эту:

Держаться за воздух, за острые звезды,

Огромного неба коснуться рукой.

Держаться за воздух, за острые звезды

И там над землей дышать им с тобой…

Мой зеркальный враг мне верен до конца

И на ветру дрожат воздушные своды.

Так трудно сделать шаг, еще сложнее два -

Дорога наугад. Я выбрал свободу…

⇐ Предыдущая10111213141516171819Следующая ⇒

Поделиться: