Решетников М.М. Современная демократия
Решетников М.М. Современная демократия
Введение
В последние годы становится все более очевидным: что-то происходит с демократическими институтами. И это «что-то» происходит не только в России. Совсем недавно почти привычным стал новый термин «управляемая демократия»; ранее пытались говорить о «постсовременности», «сверхновом» периоде истории и т. д. О чем это свидетельствует? Я попытался поискать ответ, но не могу сказать, что нашел его. Поэтому в том, что здесь обсуждается, будет больше вопросов, чем ответов, и автор заранее просит его извинить.
Если исходный постулат неверен…
Как известно, каждый общественный институт имеет какое-то символическое выражение или идею, лежащую в его основе. Консультации с несколькими квалифицированными экспертами позволили сделать вывод, что таким символическим выражением идеи современной демократии стал в свое время лозунг: «Свобода, равенство, братство».
Позволю себе напомнить, что этот принцип, обладающий огромной социальной силой и заразительностью, был выдвинут и обоснован французскими просветителями Ж.-Ж.Руссо, Вольтером, Д.Дидро и др. еще в XVIII веке. И со времен Французской революции (1789-1794) стал стержнем новой мировой идеологии, а если точнее – идеологии Нового времени. В то, уже давнее, время (на фоне привилегий высших сословий, деспотического контроля государства и духовного гнета церкви) свобода воспринималась как настоятельная необходимость. Более того, в обществе сложился идеал ничем не ограниченной свободы, которая, как считалось, отвечает естественным потребностям человеческого духа и естественному порядку вещей. Естественность, разум и свобода духа – становятся основными идеалами эпохи Просвещения. И хотя эта эпоха закончилась к началу XIX века, но идеалы остались и продолжали определять общественное мнение и общественное устройство передовых стран мира на протяжении всей последующей истории.
Уместно также напомнить, что понятие свободы трактовалось в нескольких смыслах, но, прежде всего - в экономическом, политическом и этическом. В экономическом смысле свобода означала резкое снижение зависимости личности от государственной власти. В политическом - она понималась, как право поступать по собственной воле. В этическом - по сути, предлагало новую веру: в величие свободы духа и свободной личности.
Последний тезис априори предполагал естественное (или природное) равенство всех людей, а все имеющиеся формы неравенства рассматривались как искусственные, обусловленные сложившейся в обществе несправедливостью, пережитками и предрассудками, а также - воздействием морально устаревших социальных институтов. Считалось, что достаточно освободиться от этих институтов, как человек проявится во всем величии своих духовных и физических сил.
И здесь было первое и глубочайшее заблуждение, ибо, как убедительно доказано современной наукой, а также всем историческим и социальным опытом Человечества, люди не равны по своим физическим, интеллектуальным и духовным качествам, и с этим, как отмечал даже Карл Маркс, ничего нельзя поделать (см. «Капитал»). Тем не менее, на протяжении двух последних столетий формальным критерием развития Европейской цивилизации оставалась апелляция к тем правам и свободам, которые были записаны сначала во французской революционной «Декларации прав человека и гражданина», а затем, уже в середине ХХ века - во «Всеобщей декларации прав человека».
И хотя провозглашенные принципы «Свободы, равенства и братства» фактически никогда не пересматривались, в ХХ веке они претерпели существенные изменения. Но пока - не были переосмыслены.
Немного апологии
С этими тезисами, конечно, можно и будут спорить. Более того, излагаемые позиции будут пытаться представить, как сугубо конъюнктурные, направленные на обоснование новых инициатив действующего Президента России. Но здесь у меня есть одно преимущество: впервые эти идеи были озвучены мной в докладе на Международном семинаре сенаторов Европы, посвященном «Конституционному статусу верхних палат Парламентов», в Совете Федерации РФ 17 октября 2002 года, и тогда же опубликованы впервые. Поэтому я могу сказать, что последовательно поддерживаю апелляцию при поиске новых региональных лидеров не к некомпетентному «большинству от меньшинства», а к квалифицированным выборщикам, каковыми, вне сомнения, в гораздо большей степени являются члены региональных парламентов. Более того, я уверен, что этот принцип следовало бы развивать и качественно трансформировать избирательную систему в целом, создавая коллегии выборщиков с учетом образовательного ценза, ценза оседлости и т.д. Здесь многое, конечно же, требует серьезного осмысления, в частности: как при этом не утратить принцип соревновательности, и не столько с точки зрения персональных имиджей кандидатов или их финансовых, информационных или административных ресурсов, сколько программ, платформ и компетентности.
Мера свободы и мера насилия
Как представляется, в настоящее время уже достаточно очевидно, что гуманистические идеи, ранее составлявшие стержень развития Европейской цивилизации, в ХХ веке последовательно дискредитировались, а «всеобщая свобода» приобрела оттенок «права на неравенство». И, как это не парадоксально, это - естественно. Так как равенство среди исходно неравных людей, предполагает их насильственное приведение к одному «знаменателю» (мы хорошо знаем это по советскому периоду). А если присутствует насилие, значит, нет свободы.
Одновременно с этим, нельзя не замечать, что развитие без насилия непременно порождает еще большее неравенство во всех сферах жизни. И это неравенство будет только нарастать и, соответственно, будет увеличиваться конфликтогенность современного общества. И тогда встает вопрос о «мере насилия» и «мере свободы».
К этому тезису можно было бы добавить еще одно веское обоснование: за последние 30 лет преступность во всем мире возросла в 4 раза, а в самых демократических странах (например, в США) - в 8 раз. В России – также в 8 раз. Средний рост мировой преступности составляет 5% в год. Это что – обязательный атрибут «последовательного развития» демократии или ее побочный продукт?
Может быть, действительно, наступает какая-то ИНАЯ эпоха. И требуются какие-то иные механизмы общественного и государственного регулирования? Более того, как мне представляется, мы ее еще не назвали, но эта эпоха уже наступила… Еще раз: каковы ее идеи, лозунги и принципы?
Сейчас трудно сказать. Но можно с уверенностью предположить, что эта эпоха будет пост-демократической. Еще раз подчеркну, чтобы избежать нелепых обвинений и спекуляций – не анти-демократической, а пост-демократической. И, безусловно, она будет строиться на основе укрепления государства, а также отказа от все более сомнительных в своей безграничности прав и свобод, как со стороны государства, так и со стороны граждан. Плюс – качественно новая самоорганизация общества, как ответ на угрозы (и всеобщие террористические, и планетарные экологические), перекладывание защиты от которых только на государство и его институты явно безуспешно. Мы уже убедились, что общество без разумного насилия трансформируется в общество беспредела.
Мир явно изменился. Но у нас нет осмысления картины этого изменившегося мира. И даже изменившейся страны. За бесконечными вопросами: «Что делать?» и «Кто виноват?» - бесконечно ускользающим стал вопрос: «Почему это происходит?» и «Зачем вообще все это нужно?!» Вопрос не столько нравственный, сколько стратегически важный для всего последующего развития.
О смысловом поле
Если взглянуть на историю двух последних столетий, то легко заметить, что именно просвещенные парламентарии были трибунами и глашатаями новых эпох. Нет ли сейчас у парламентской элиты определенного дистанцирования от этой функции, а именно – осмысления действительности, а если точнее - наполнения современной действительности смыслами, а также – определения вектора социального развития? Не потому ли мы так часто корректируем законы, что не вполне определились по «коренному вопросу»: к какой цели и каким путем мы идем или будем идти?
Никто уже не отрицает, что в предшествующий период современных российских реформ было сделано много ошибок, но сейчас явно прослеживается очень специфический подход к этому «наследию», а именно: «Как бы так все исправить, чтобы ничего не менять?» Так, явно, не получится. Нужны новые нестандартные стратегические инициативы, подходы и решения. И не столько в сфере экономики, сколько в области общественной морали и нравственности
Как ни печально, но наступившее тысячелетие уже мало ассоциируется с идеями «Свободы, равенства, братства». Еще раз тот же вопрос: что взамен?..
В процессе уже упомянутого Международного семинара «Конституционный статус верхних палат Парламентов» с участием парламентариев ведущих стран Европы, неоднократно поднимались проблемы централизации и децентрализации парламентов, приближения их к исполнительной власти и дистанцирования от последней и т.д. Не отражает ли эта дискуссия ситуацию поиска новой идентичности органов представительской власти? И тогда вновь возникает вопрос: на основе каких новых общественных императивов?
Мне трудно сказать какими могут быть эти новые общественные (и лучше бы – не только общеевропейские, а - общемировые) идеалы. Но человек так устроен, что он обязательно должен во что-то верить и на что-то надеяться. Поэтому все предшествующие эпохи опирались на реальные или идеальные гуманитарные концепции. Как можно было бы определить современную гуманитарную концепцию?
Как известно, смысл жизни у каждого конкретного человека появляется тогда, когда у него есть какая-то благая (или даже иллюзорная) цель, общая с другими людьми, и выходящая далеко за рамки его повседневного существования. Есть ли такая цель у нас всех, как Человечества, сейчас? Или хотя бы у России, как страны? На это вопрос нет ответа в рамках подражательной демократии.
Стремление к защищенности и желание быть избавленным от терроризма – это условия, или потребности, но они не могут быть целью жизни, хотя и определяют современное отношение к свободе.
Заключение
В заключение, возвращаясь к идее гражданского общества. Пока реалистичным представляется только один из его параметров, а именно: посредническая роль общественных объединений между государственными структурами и гражданами. Но здесь мы тут же сталкиваемся с несколькими противоречиями. Во-первых, власть явно морально не готова к такому сотрудничеству с общественными объединениями граждан (за исключением ею же, властью, созданных «под себя»). В силу этого, например, появившаяся некоторое время тому назад идея «общественной экспертизы» законодательных инициатив «повисела» в воздухе, и благополучно растворилась в нем же. Во-вторых, отсутствие экономически независимых граждан приводит к тому, что абсолютное большинство их объединений оказываются экономически зависимыми от той же власти, спонсоров или грантов, а, следовательно – исходно, в той или иной мере «ангажированными» (исключение составляет, пожалуй, лишь Союз промышленников и предпринимателей). В третьих, в большинстве действующих объединений (начиная от традиционных филателистов и нумизматов, и кончая новыми экологами и антиглобалистами) существует весьма различное понимание того, что есть «общественное благо». Таким образом, здесь еще очень многое требует своего осмысления, как применительно к текущему периоду, так и на перспективу. Но для начала было бы важно уловить хотя бы основные тенденции, выявить ведущие противоречия и избавиться от исторических иллюзий.
Это пока еще далеко не очевидно, но демократия – обречена самим объективным ходом истории. Она умрет, даже если этого - в запале традиционной любви к кумирам и мумиям прошлого - никто не заметит. Хотелось бы, чтобы Общество было хоть немного готово к этой утрате.
Решетников М.М. Современная демократия
Введение
В последние годы становится все более очевидным: что-то происходит с демократическими институтами. И это «что-то» происходит не только в России. Совсем недавно почти привычным стал новый термин «управляемая демократия»; ранее пытались говорить о «постсовременности», «сверхновом» периоде истории и т. д. О чем это свидетельствует? Я попытался поискать ответ, но не могу сказать, что нашел его. Поэтому в том, что здесь обсуждается, будет больше вопросов, чем ответов, и автор заранее просит его извинить.
Если исходный постулат неверен…
Как известно, каждый общественный институт имеет какое-то символическое выражение или идею, лежащую в его основе. Консультации с несколькими квалифицированными экспертами позволили сделать вывод, что таким символическим выражением идеи современной демократии стал в свое время лозунг: «Свобода, равенство, братство».
Позволю себе напомнить, что этот принцип, обладающий огромной социальной силой и заразительностью, был выдвинут и обоснован французскими просветителями Ж.-Ж.Руссо, Вольтером, Д.Дидро и др. еще в XVIII веке. И со времен Французской революции (1789-1794) стал стержнем новой мировой идеологии, а если точнее – идеологии Нового времени. В то, уже давнее, время (на фоне привилегий высших сословий, деспотического контроля государства и духовного гнета церкви) свобода воспринималась как настоятельная необходимость. Более того, в обществе сложился идеал ничем не ограниченной свободы, которая, как считалось, отвечает естественным потребностям человеческого духа и естественному порядку вещей. Естественность, разум и свобода духа – становятся основными идеалами эпохи Просвещения. И хотя эта эпоха закончилась к началу XIX века, но идеалы остались и продолжали определять общественное мнение и общественное устройство передовых стран мира на протяжении всей последующей истории.
Уместно также напомнить, что понятие свободы трактовалось в нескольких смыслах, но, прежде всего - в экономическом, политическом и этическом. В экономическом смысле свобода означала резкое снижение зависимости личности от государственной власти. В политическом - она понималась, как право поступать по собственной воле. В этическом - по сути, предлагало новую веру: в величие свободы духа и свободной личности.
Последний тезис априори предполагал естественное (или природное) равенство всех людей, а все имеющиеся формы неравенства рассматривались как искусственные, обусловленные сложившейся в обществе несправедливостью, пережитками и предрассудками, а также - воздействием морально устаревших социальных институтов. Считалось, что достаточно освободиться от этих институтов, как человек проявится во всем величии своих духовных и физических сил.
И здесь было первое и глубочайшее заблуждение, ибо, как убедительно доказано современной наукой, а также всем историческим и социальным опытом Человечества, люди не равны по своим физическим, интеллектуальным и духовным качествам, и с этим, как отмечал даже Карл Маркс, ничего нельзя поделать (см. «Капитал»). Тем не менее, на протяжении двух последних столетий формальным критерием развития Европейской цивилизации оставалась апелляция к тем правам и свободам, которые были записаны сначала во французской революционной «Декларации прав человека и гражданина», а затем, уже в середине ХХ века - во «Всеобщей декларации прав человека».
И хотя провозглашенные принципы «Свободы, равенства и братства» фактически никогда не пересматривались, в ХХ веке они претерпели существенные изменения. Но пока - не были переосмыслены.
