Лекция о фоне и идентичности (Е. Калитеевская). Большой Азовский Интенсив-2007.

Действительно, мы очень много говорим про фигуры и очень мало говорим про фон. В последнее время фон у нас в нашей жизни, не только здесь на интенсиве, но вообще в нашей жизни, становится каким-то очень агрессивным явлением. То есть, вообще, развитие гештальт-терапии как метода, получило такое большое распространение по сравнению, например, с психоанализом, который был очень стабильным и распространенным методом раньше, да и сейчас в общем остается вполне уважаемым направлением, но распространение гештальт-терапии сейчас связано с тем, что человеческое Я и человеческая жизнь являются чем-то гораздо более стабильным, чем общество и фон, на котором это все протекает и происходит. То есть, раньше, когда психоанализ развивался, то общество и жизнь, и порядки этой жизни, и строй этой жизни, оказывались гораздо более стабильными, чем человеческая жизнь. То есть, общество было достаточно консервативным. А с течением времени какие-то процессы, которые происходят в фоне, стали очень активно меняться, и тогда получается, что на протяжении нашей жизни мы все время оказываемся в разной среде. То одна среда, то другая, то третья и поэтому единственный способ творчески приспособиться к этой ситуации – это адаптироваться к себе. К себе как-то приспособиться. Самому к себе. Потому что приспосабливаться бесконечно к окружающей среде невозможно, потому что она все время меняется. Ну я думаю, что по политическим событиям вы это видите. Только вот приспособишься к одному обществу – раз, все поменялось, уже по-другому надо жить, нужно как-то приспосабливаться. Раньше такая вещь как семья была гораздо более стабильной характеристикой, можно было как-то приспосабливаться. Сейчас семья становится менее стабильной характеристикой в жизни людей. Ну и люди относятся к этому с какой-то тревогой вполне понятной. Потому что были какие-то вещи, которые были понятны. Ну например, наши родители, они выросли в более стабильном мире. В том мире, где были ясные ценности, и была гарантированная пенсия. И можно было как-то спокойно работать и ожидать того, что вот потом настанет некоторое время, когда тебе зачтется. А потом в какое-то время, во время нашей знаменитой перестройки и дальше, стала постепенно выясняться следующая вещь. Что те ценности, которыми люди дорожили, все то, во что они закладывались, жили и так далее – все это как-то потеряло смысл. И в результате люди оказывались в такой растерянности перед детьми. То есть, они попали в такой экзистенциальный вакуум. То есть, огромное поколение людей попало в такое состояние, которое экзистенциальные психологи называют экзистенциальным вакуумом. То есть – не очень понятно, кто я, где я живу, в каком я мире живу. Что от этого мира можно ждать, во что тут стоит верить, на что тут можно опереться и так далее. И при такой нестабильности фона, а у нас… почему я сейчас говорю про эту нестабильность фона, я хочу, чтобы была какая-то связь того, о чем сейчас говорю с тем, что происходит здесь на интенсиве. Интенсив – это очень интенсивное событие. Интенсив – это то событие, которое очень сильно меняет фон. То есть, вроде бы вы одни и те же, с одними и теми же проблемами, с которыми ходили к своим терапевтам, в своих городах, в своих семьях жили. И вдруг приехали сюда. В эту огромную гущу людей. Для многих – незнакомое место. И оказались в контакте с очень большим количеством новых каких-то людей. В каких-то совершенно новых для себя обстоятельствах, к которым надо, конечно же, приспосабливаться. И вот представляете, - приехали на интенсив муж и жена. Их отношения вроде те же, да, но не совсем те же. На другом фоне. Потому что вообще-то какой-то смысл, жизненный смысл и какое-то переживание, понимание, проживание создается не только оттого, что мы как-то судорожно цепляемся за фигуры, а из соотношения фигуры и фона. И вот когда фон такой трепещущий, дрожащий, меняющийся, агрессивный – то с моря подует что-то, то люди в процесс-группе на что-то отреагируют, то вдруг терапевт что-нибудь скажет, то вдруг придет супервизор. А тут придешь в номер – и муж сидит, и дети хотят тоже какого-то привычного внимания. Вот на этом фоне возникает какая-то очень сильная тревога. И что же в этой ситуации делать? Возникают какие-то способы совладания. Совладания, связанного с тем, чтобы как-то встроиться во все это мероприятие с минимальными усилиями. А как можно встроиться во все это мероприятие с минимальными усилиями? Постараться как-то цепляться за привычные формы отношений. Что я замечаю по группа, о которых как-то говорят. Что приехали люди, привезли с собой какие-то проблемы. Вот о них они и разговаривают. Друг друга не очень замечают. Не очень замечают, что происходит здесь. И когда фон становится очень давящим, становится очень агрессивным, мы забываем, что роскошь человеческого общения – вещь довольно сомнительная и начинаем как-то цепляться друг за друга, типа того, чтобы поговорить подольше, посидеть вечером побольше, побольше поговорить о своих переживаниях – а от этого становится хуже. То есть, в тот момент, когда хочется отделиться и отстроиться, начинаем цепляться. Впиваться и как-то стараться опереться на какие-то привычные формы. И вот то, что я хотела сказать. Что поскольку гештальт-терапия – это действительно тот метод, который помогает человеку в большей степени не установить равновесие со средой, а как-то установить отношения с самим собой, то хорошо бы нам сегодня поговорить о таком, я думаю, большинству из вас известном, понятии как понятие идентичность. Ну вот понятие идентичность – это понятие в разных психотерапевтических направлениях означает приблизительно одно и то же. Это некоторая способность понимать, кто я такой. И как-то способность распознавать себя в разных средовых условиях. Не надо путать понятие идентичности и понятие аутентичности. Аутентичность – это некоторый процесс использования своей идентичности. А вот идентичность – это некоторая целостность человека и некоторые его представления о самом себе. Которые на языке гештальт-терапии описываются целостностью функции Personality. То есть, что же это такое. Это некоторая совокупность опыта и способность образовывать опыт в разных средовых ситуациях, когда я понимаю в разные ситуации своей жизни, понимаю – это было со мной, и это тоже со мною было, и это тоже было со мною, и эта история есть со мною. И поэтому я самому себе могу где-то в своем внутреннем мире рассказать историю о себе. Собственно, внутренний мир – он образуется в зоне постконтакта. То есть тогда, когда я уже распознаю свои потребности, ищу какие-то возможности их удовлетворения, проживаю какой-то опыт контакта, а после этого, как-то отстраиваясь, отходя, говорю себе – ага, так вот оно что со мной случилось. Вот она какова я, оказывается, вот каков мой опыт оказался на сегодняшний день. Ага, а вот похоже со мной были похожие штучки и раньше. Понятно – так это же я, оказывается, такая.

Сегодня хочется поговорить о том, чтобы у вас была возможность, попадая в довольно агрессивные средовые волнения, которые связаны просто объективно с условиями интенсива. Я говорю не только о том, что много людей, меняются погодные условия. А то, что у вас происходит какая-то смена постоянная функционирования. То вы сейчас сидите, слушаете лекцию. Потом вы пойдете в группы. У вас там какие-то свои отношения. А в процесс-группе у вас какие-то другие отношения, совсем с другими людьми. А с терапевтом у вас какие-то третьи отношения. Придет супервизор – и вы встроитесь еще в какие-то отношения и с терапевтом еще на каком-то фоне. А придете в номер – вы там с кем-то живете, у вас там пятые и шестые отношения. А если кто-то с семьей приехал – тогда еще седьмые и восьмые. То есть, вам тут приходится существовать многим в трех-четырех-пяти, в шести-семи-восьми разных контекстах. И это вообще довольно нагрузочное мероприятие, в котором все время надо как-то себя обнаруживать. И самый простой способ – это впасть в зависимость от условий среды. Пришел в группу, смотрю – и подстраиваюсь под то, что в группе. Пришел к терапевту – ну и подстраиваюсь под то, что говорит терапевт. Готов вообще интроецировать все, что говорит. Пришел супервизор – привычно испугался, замолчал, интроецировал эту ситуацию. Потом пришел домой в номер, обнаружил там кого-то из членов своей семьи и привычно наехал на них, ну так, как дома происходит. А они, бедные, ничего не поняли, испугались, забились под кровать. А вы после этого в процесс группу. Ну в общем, хорошо бы понимать, что во всех этих многообразных условиях есть очень большие искушения. Искушение, например, рвануть в близость раньше, чем она сформировалась. То есть, кинуться как-то в отношения, которые изменились и которые в другом контексте существуют как что-то совершенно иное. Или попытка опереться на какие-то старые достижения и совершенно не замечать, что сегодня настал новый день си снова надо к этой ситуации творчески приспосабливаться. То есть, понимать, что с тем человеком, с которым вы вчера вели задушевную беседу и с которым у вас установилось полное взаимопонимание, сегодня может оказаться какая-то другая ситуация в отношениях. То есть, некоторое отчуждение возможно. Ну типа вчера пересидели, переговорили, побыли вместе несколько дольше, чем хотелось. И вроде человек остался милым, дорогим и важным, а тем не менее, сегодня как-то от него хочется отойти на некоторую дистанцию. Ну как же от него отойти – он же обидится. Значит, надо с ним вместе находиться. И тот, кто с вами вместе рядом находится, тоже, может, хочет отойти, но боится, думает –наверное, обидится. Потому что в этой ситуации как-то много тревоги. И хочется опереться на отношения, как-то рисковать этими отношениями очень страшно. И поэтому лучше не обнаруживать себя, а лучше опираться на какие-то такие стереотипы, которые уже есть. Как будто бы с малыми затратами. И накапливать, накапливать, накапливать вот это необнаружение себя, когда я вроде бы никак не могу опереться на согласие с собой, а пытаюсь установить согласие то с тобой, то с тобой, то с тобой, то с тобой. И вообще, со всей этой средой, со всей этой ситуацией. И тогда я могу совсем потерять себя и впасть в полную зависимость от тех условий, в которых нахожусь. То есть, вот это такой феномен зависимости, когда я сама не занимаюсь тем, чтобы свою тревогу как-то аккумулировать и пытаться как-то с ней обратиться. А пытаюсь как-то за счет того, что вступаю в какие-то отношения с другими людьми или опираюсь на какие-то уже сложившиеся стереотипы в предыдущей жизни, я пытаюсь эту тревогу как-то интегрировать. То есть, я не буду сама заниматься своей тревогой, а я впаду с кем-нибудь в отношения, и вот теперь пусть этот человек отвечает за мою безопасность, пусть теперь эта ситуация в группе, со мной как-то разбираются. А меня как бы и нет. И вот хотелось бы, чтобы вы немножко задумались над тем, что согласие с собой дороже, чем согласие с кем-либо другим. Потому что для того, чтобы установить какие-то отношения близости, взаимопонимания, очень важно, чтобы было кому устанавливать эти отношения. Потому что если нет никого, кто устанавливает отношения, то это превращается в какое-то беспорядочное слияние. И вот феномен зависимости – он, конечно, очень обширный. Но это феномен, который возникает каждый раз тогда, когда я не хочу сама справляться со своей тревогой. А когда я начинаю вопить аки младенец, впадать в детство, вспоминать обиды на родителей, искать какие-то фигуры вокруг, на которые можно обратить все эти нереализованные чувства и понимать, что вообще-то меня охватывает дикая тоска, ощущение брошенности. Причем поразительно – в тот момент, когда хочется отделиться. Вот это такая какая-то парадоксальная вещь. Ну как же отделиться – вспоминаются родители, вспоминаются какие-то непрожитые с ними ситуации, и тут как-то тоскливо на интенсиве. И вот наконец дорогой друг, брат, муж, сестра, ребенок, наконец я нашел время и место поговорить на интенсиве о наших с тобой отношениях. Вот попытайтесь этого не делать. Просто потому, что на интенсиве вы действительно находитесь, может быть, в привычных отношениях с теми же люди, но в какой-то иной ситуации. И для того, чтобы найти это согласие с собой, нужно избегать каких-то ловушек. Ну какие тут могут быть ловушки. Ну, первая ловушка - это впасть в ужас. Вторая ловушка – это впасть в высокомерие. Типа, ничего мне тут не важно, не интересно, хожу я такой одинокий, никем не понятый и нет тут людей, которые способны меня понять. Третья ловушка – это вцепиться в кого-нибудь. И пытаться в этих отношениях как-то выжить. Уже невозможно, а все равно, вцепившись, существовать. Можно впасть в тоску от брошенности. Вот это все какие-то ловушки, которые нам предоставляет ситуация, когда мы не занимаемся своей идентичностью. Когда согласие с собой не достигается за счет усилия. А вот усилие, которое хорошо бы предпринять для того, чтобы достичь согласия с собой – это такая серьезная вещь. Потому что вся наша жизнь – это ситуация выбора для рыцаря на распутье трех дорог: насилие, усилие и бессилие. Мераб Мамардашвили. В общем, ничего человека не заставляет это усилие делать, кроме желание как-то проживать собственную жизнь. Не для того, чтобы его жизнь его жила, а чтобы он сам жизнь свою жил. Для этого у нас существует некоторое такое представление о цикле контакта, о том, что если прыгнуть несколько раньше в отношения, не проработав зону безопасности, то это согласие с собой не достигается. Потому что попав в ситуацию такого огромного интенсива практически почти в 300 человек., мы пытаемся организовать привычно какие-то свои формы бытия, как-то не очень реагируя на то, что ситуация довольно стрессовая и требующая какого-то ежедневного приспособления, встраивания в новые ситуации, то возникает действительно такая ловушка – то ли начать на кого-нибудь давить, пытаясь как-то так в жизни устроиться, то ли впасть в бессилие. И как-то говорить – я вот тут ничего не могу. А сегодня новая ситуация, новый вызов с точки зрения творческого приспособления. В ваших группах меняются тематические тренеры. И вот опять сегодня возможность попасть в зону преконтакта. То есть, тематические тренеры, которые приходят сегодня в группы, будут вынуждены опять вас обратить к этой зоне. Опять с вам знакомиться. И задавать вам вопрос – скажите, пожалуйста, а кто вы такие? А как вам здесь живется? А расскажите историю о том, как вы прожили предыдущие три дня. И если вы просто скажите, что я Петя, менеджер по персоналу из Саратова, это мало о чем говорит. Потому что вы уже некоторое время тут находитесь. И очень хотелось бы, чтобы сегодня на утренних группах вы смогли как-то интегрировать те четыре дня, которые вы уже провели на интенсиве. В какую-то связную историю о себе. Вот я такой сейчас, вот это со мною случилось. Не просто – Петя, менеджер из Саратова, который приехал сюда со своей девушкой и тоскует по кому-нибудь дома. А вот человек, живущий на этом интенсиве, как-то вот себя распознающий. Среди этих людей, среди этой местности. Чего-то думающий, чего-то чувствующий. В этой группе. Способный как-то понимать события, которые в этой группе происходят. То есть, это то, что связано с усилием. Потому что, знаете, вот встречаешь человека, он приходит на какую-то первичную консультацию, вот у меня бывает такое. Приходит человек на первичную консультацию и как-то так бодренько рассказывает чего-то там, рассказывает. Вот родился от такой-то беременности, вот такие вот братья-сестры. В детстве вот тогда-то пошел, тогда-то заговорил, тогда-то у меня были первые контакты, с учителями в школе были вот такие-то проблемы. А потом вот что-то там женился, учился. Думаю, что-то очень странное звучит. Как будто рассказывает о себе историю болезни. Как будто привычно рассказывает о себе что-то, что уже много раз толкал разным людям. То есть, это вот какое-то клише. Когда не происходит какого-то творческого приспособления, что я этот текст говорю другим людям. Вот, например, в этой группе, людям, которых я не видел. Или этому человеку, с которым я знакомлюсь впервые. А я просто говорю какой-то текст и какую-то историей о себе подменяю самого себя. Так вот хотелось бы, чтобы вы не подменяли себя историями о себе. А чтобы сегодня удалось бы найти ту точку проживания, которая является тонким балансом между фигурой и фоном. Когда из среды все время приходят какие-то возмущающие воздействия, и на фоне этих воздействий я в «здесь и теперь» существую. Здесь и теперь в какой-то точке своей жизни. Здесь и теперь в этой конкретной человеческой ситуации. Здесь и теперь конкретно в разговоре с тобой. Здесь и теперь конкретно в работе этой группы. Это понятие «здесь и теперь» - оно очень широкое. Оно как бы интегрирует то, что я как бы сохраняю какую-то целостность. Переходя из одной ситуации в другую. И для чего мне, собственно, нужна эта целостность? Для того, чтобы я не теряла связь со своими потребностями. Чтобы не моя жизнь меня жила, чтобы не среда диктовала, чего я хочу, чтобы не люди навязывали мне какие-то свои желания, а чтобы я могла распознавать свои собственные потребности. Вот для этого мне нужна моя целостность и моя идентичность. Для того, чтобы в конечном счете, мое поведение с людьми было аутентичным. Чтобы я могла построить какой-то процесс поиска оптимальной дистанции, оптимальной интенсивности, выбора какой-то тональности, тематики. Где-то подойти, где-то отойти, от чего-то удержаться, где-то рискнуть. Для того, чтобы было ощущение конгруэнтности. Или то, что относится к такому философскому принципу эстетики психотерапии – это поиску хорошей формы. Мы сейчас находимся в очень ресурсной точке интенсива. В той точке интенсива, когда вы уже познакомились, но у вас еще очень много впереди каких-то ресурсных переживаний, встреч. Когда еще не поздняк метаться, уже надо уезжать и приходится понимать, что чего-то дел наделал, и можно это либо выбросить со стыдом, либо собирать с тоской, либо еще чего-нибудь с этим делать. У вас впереди еще много того, к чему вы можете красиво, прекрасно, творчески приспособиться. В той зоне человеческих отношений, в которой вы можете остаться самим собой, на нужной вам дистанции, в какой-то нужно тональности, с каким-то пониманием того, что вы и ваша жизнь – это огромная ценность для вас самих. С которой вы обращаетесь как с ценностью. И поэтому вы выбираете тех людей, с которыми вам хочется общаться. И выбираете форму несколько отстраниться от тех людей, с которыми общаться не очень хочется. И вот если вы сможете построить эту мелодию, тогда будет ощущение полноты, целостности, интегрированности, связности. Как-то очень хочется сказать об этом сегодня. Не на последнем дне последней трехдневки, когда уже надо будет прощаться, а сегодня, когда очень много чего впереди. Просто потому, что есть форма поведения, которое психиатры описывают как пограничное поведение. Некоторые предпочитают сводить это все к феномену зависимости. Кто-то говорит об этом как о неврозе отношений. Это все не так важно, по поводу терминологии. Будет мы как-то встраиваться в какой-то психиатрический ряд или будем относиться гуманистически и говорить исключительно как о феноменах привязанности. Но так или иначе наш интенсив плавно движется к различным открытиям и ловушкам в зоне привязанности. А привязанность – это такая вещь, в которой есть огромная потребность каждого человеческого организма. Но это – не единственная потребность. Потмоу что так же есть потребность и в уединении. И не забывайте про то, что чтобы к кому-то привязаться, нужно вовремя отвязываться. Для того, чтобы была встреча, должна быть какая-то дистанция, должно быть какое-то расставание, должна быть какая-то пауза. Должна быть возможность отойти, чтобы была возможность приблизиться. Для того, чтобы не была одна-единственная нота, даже самая прекрасная нота, а была бы мелодия. Необходимо как-то понимать, что человеческие отношения – они как гармошка. Ближе-дальше, тише-громче, интенсивнее-медленнее. И так далее. То есть для этого, чтобы свою дистанцию выбирать, очень важно себя обнаруживать. Очень важно вот это согласие с собой. Чтобы не было того, что описывает Кернберг в свое книжке «Тяжелые личностные расстройства» под названием «диффузия идентичности». Тогда, когда я не понимаю, кто я , чего я хочу. Когда согласия с собой я не могу достичь. И когда я начинаю пытаться устроиться за счет среды. И тогда среда начинает мною управлять. И тогда я становлюсь человеком зависимым, аффективным, склонным к пограничному отреагированию, к алкоголизации, к аффективным срывам, к тому, чтобы давить в отношениях. К тому, чтобы выжимать регрессивно, как младенец, делая всех какими-то сильными родительскими фигурами, какую-то дополнительную безусловную любовь. В общем, все различные способы, которые связаны с тем, чтобы не быть собой. Вот я когда встречалась и говорила с Бьюдженталем, это есть известный психотерапевт экзистенциальный, Джеймс Бьюдженталь, на меня очень сильное впечатление произвела одна его фраза. Он говорил, что вообще-то жить – это работать собой. А если человек избегает этой работы или делает эту работу плохо, то ему потом становится как-то неловко, как-то стыдно. И очень важно, чтобы в эту трехдневку вот это усилие, чтобы быть собой, работать собой, находить какие-то действительно важные тональности и важные дистанции, было осуществлено вами.

 

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться: