Неверное представление Ренни о естественном отборе – II (вопрос 11)

Когда дело доходит до второго вопроса на тему естественного отбора, нельзя не подивиться ловкости рук со стороны Ренни. «Вопрос», на который он пытается отвечать, звучит так: «Естественный отбор может объяснить микроэволюцию, но не может объяснить появления новых видов и форм жизни более высокого порядка».

Ответ Ренни ограничивается описанием концепции аллопатрического видообразования, предложенной Эрнстом Майром.

В чем суть подтасовки? Вспомним определения «аллопатрического видообразования» и явления, на котором основана эта концепция, – «географической изоляции». Хорошо известно, что все виды обладают внутривидовой изменчивостью, обусловленной генетическими различиями. Если между особями одного вида возникают географические преграды, иными словами, происходит их «изоляция» друг от друга, то велика вероятность, что в двух изолированных группах станут преобладать различные формы изменчивости. Носители этих форм, отличающиеся некоторыми морфологическими признаками (назовем их «форма А» и «форма Б»), называются «подвидами», хотя они и принадлежат к одному виду.

С этого места в нашей формуле появляется процесс, который Ренни называет видообразованием. Иногда формы А и Б вследствие географической изоляции приобретают и генетическую изоляцию – они перестают скрещиваться друг с другом при встрече. Согласно современному определению «вида», если они не скрещиваются, то они представляют собой уже не разные «подвиды», а разные «виды». И это называется видообразованием.

При этом следует сказать две важные вещи:

1. Формы А и Б, изолированные друг от друга, при встрече могут оказаться неспособными к скрещиванию. Однако, как правило, это обусловлено «репродуктивным поведением». Поэтому с генетической точки зрения они все же относятся к одному виду. (И по этой причине концепция «вида» продолжает быть предметом споров в научном сообществе).

2. Такое «видообразование» в принципе обусловлено не приобретением, а утратой генетической информации. Причина видообразования – не в том, что обе формы приобрели генетическую информацию. Они ничего не приобрели. Произошло обратное: на месте исходной популяцией с большим генофондом появились две новые различные популяции с обедненными генофондами.

На примере этого явления Х. Я. щедро раздаёт ярлыки «подтасовщиков» сторонникам теории эволюции. Единственное, чего он не заметил, так это того, что самую большую долю этих ярлыков спрятал себе в карман. Поэтому чьей «ловкости рук» здесь надо удивляться – это уже совсем другой вопрос...

Для начала, думаю, следует немного поговорить о видообразовании и его способах. Я не знаю, насколько много мог разговаривать о способах видообразования Джон Ренни и насколько он был стеснён лимитами объёма журнальной статьи. Но Х. Я., похоже, не хочет «копать» глубже, чем Джон Ренни. Поэтому я постараюсь немного расширить кругозор любезного читателя.

Аллопатрическое видообразование (когда два вида оказываются разделёнными географически) – это лишь один из многих способов видообразования. Существует и другой способ видообразования – симпатрическое. Он имеет гораздо больше форм и встречается в природе гораздо чаще. При этом две популяции одного вида обитают вместе на одной территории, но в силу различий в проявлении каких-то жизненно важных признаков внутри этой популяции происходит как бы «расслоение», приводящее к тому, что особи с крайними проявлениями такого признака оказываются совершенно изолированными друг от друга в плане возможности давать потомство. Хотя они могут встречаться в повседневной жизни, их спаривание оказывается затруднённым в силу различных обстоятельств.

Итогом как симпатрического, так и аллопатрического видообразования становится изоляция – внутри популяции появляется несколько группировок, отличающихся какими-либо признаками, не позволяющими им спариваться. И эта изоляция проявляется в различных формах.

Когда Х. Я. утверждает, что между видами, появившимися в результате аллопатрического видообразования, возникает генетическая изоляция, то здесь он, надо сказать, слегка привирает. Так, например, европейский зубр (Bison bonasus) и американский бизон (B. bison) свободно скрещиваются и дают плодовитое потомство. Просто в природе эти виды в принципе не имели возможности скрещиваться, поэтому естественный отбор просто не шёл в сторону генетической изоляции. Они и так были достаточно изолированы географически, чтобы между ними не происходило гибридизации. А вот у ворон серой (Corvus corone) и чёрной (C. corvus) в зонах совместного обитания образуются бесплодные гибриды, препятствующие дальнейшему смешению видов. Думаю, Х. Я. знает, что гибриды лошади (Equus caballus) и осла (E. asinus) также бесплодны. Это результат того, что ареалы этих видов в доисторическое время перекрывались, а экология обоих видов сходна. А вот верблюды дромадер (Camelus dromedarius) и бактриан (C. bactrianus), хотя и принадлежат к разным видам, дают при гибридизации неограниченно плодовитое потомство, ведь они были надёжно и непреодолимо разделены географически: дромадер обитал в диком виде в Северной Африке, а дикий бактриан и сейчас живёт в Центральной Азии.

Барьеры между видами могут быть различными. Это может быть разница в сроках размножения, различия в экологии и поведении. Так, иногда два вида могут быть очень сходны внешне, но хорошо отличаться особенностями поведения. Например, у птиц пеночек (Phylloscopus) представители очень трудно различаются по анатомии. Точно определить вид мёртвой птицы этого рода можно, лишь тщательно сверяя (вплоть до точного измерения длины перьев! ) тушку птицы с целой серией стандартных музейных образцов, учитывая индивидуальные отклонения, которые могут совпадать с крайними выражениями некоего признака у другого вида. Но стоит живым птичкам запеть, и их вид можно определить с лёгкостью. А уточнить видовую принадлежность поможет характерная форма их гнезда.

У рыб семейства цихлид (Cichlidae) при наблюдении в условиях аквариума было установлено, что южноамериканский вид Geophagus brasilensis – это не единый вид, а комплекс из нескольких похожих внешне видов, которые совершенно разными способами заботятся о потомстве. Одни из них инкубируют икру во рту, другие роют для неё ямку в песке, третьи откладывают икру на камень или на корягу. Но внешне они очень сходны. А два вида африканских рыб тиляпий (Oreochromis niloticus и O. macrochir) при сходстве в анатомии легко различаются по особенностям брачных игр, и это один из самых точных критериев определения вида у них.

«… Дж. Бейлис (Baylis, 1976) изучал процесс ухаживания у трёх видов цихлазом и пришёл к выводу, что этологические изолирующие барьеры вполне достаточны для объяснения видовой изоляции между двумя цихлазомами – Cichlasoma (Amphilophus) citrinellum и Cichlasoma (Amphilophus) zaliosum, обитающими в озере Апойо (Никарагуа). Бейлис показал, что далеко не всегда можно судить о различии цихловых по разнице в окраске, так как это могут быть вариации одного и того же вида». (И. Седлецкий «Преднерестовое поведение цихлид: факты и предположения», журнал «Аквариум» № 1/94, стр. 26).

Орхидеи образовали множество видов благодаря специализации к опылению разными видами насекомых. Благодаря этому они оказались настолько изолированными друг от друга (даже произрастая на одной ветке! ), что естественный отбор просто не шёл по пути образования генетического барьера между их видами. Коварно и хитроумно обойдя этот барьер с помощью мягкой кисточки, человек вывел гибриды орхидей, у которых все «бабушки» и «дедушки» были представителями трёх - четырёх разных биологических родов (не просто видов! ). Таковы, например, искусственные гибридные роды орхидей Vuilstekeara, Sophrolaeliocattleya (тройные гибриды), Potinara (четверной гибрид). А вот злаки изолировались от соседей иным способом: они распространяют пыльцу (и, соответственно, восприимчивы к опылению) лишь в строго определённое время дня (с точностью до нескольких минут). Разные их виды, растущие рядом, просто не могут переопылиться из-за того, что при цветении одного вида другой просто физиологически не может быть восприимчивым к пыльце.

Фазаны золотой (Chrisolophus pictus) и алмазный (Chr. amherstiae) в природе встречаются совместно в одном регионе – в Центральном Китае. Но алмазный фазан обитает в горах выше, чем золотой, поэтому в природе эти виды практически не встречаются вместе – у них разная экология. И вместе с тем в зоопарке они дают неограниченно плодовитые помеси. Из-за этого любители экзотической птицы в начале ХХ века даже сетовали, что в коллекциях чистокровный алмазный фазан совершенно перевёлся. Точно так же неограниченно плодовиты получаемые в зоопарках гибриды медведей: белого (Ursus maritimus), обитающего в море, и бурого (U. arctos), жителя лесов и гор.

Наконец, при симпатрическом видообразовании у представителей разных видов может развиться разное строение половых органов, препятствующее контакту разных видов. Таковы представители живородящих рыб семейства Gambusiidae, известные любителям аквариума. У них самцы имеют особый орган внутреннего оплодотворения, гоноподий, образованный передними лучами анального плавника. У представителей разных родов, иногда даже живущих в одном пруду где-нибудь в Мексике, он имеет разное строение, что препятствует спариванию (но искусственным оплодотворением удалось вывести плодовитые жизнеспособные гибриды). Ещё более выражена эта особенность у малоизвестных неискушённому человеку рыб семейства Phallosthetidae, у которых сложный совокупительный аппарат расположен на горле.

Думаю, обилие примеров заставляет задуматься о том, что Х. Я. сильно кривит душой, излагая концепцию видообразования. А что же касается «обеднения» генотипов, то этого просто не произойдёт: вид-потомок, конечно, утратит часть генофонда вида-предка. Особенно быстро исчезнут признаки, не позволяющие выжить в новых условиях. Но зато оставшийся у вида-потомка набор генов в результате непрерывного мутационного процесса обогатится новыми генами, которых нет у предка! И этими генами в силу своей изоляции он не «поделится» с родственными видами, с которыми ранее составлял единое целое. Ожидаемое Х. Я. обеднение генофонда, если оно произойдёт, не даст виду возможности выжить, если условия изменятся.

Можно ли считать виды-близнецы с разным поведением «с генетической точки зрения... всё же относятся к одному виду»? Нет, нет, и ещё раз нет! Дело в том, что поведение как раз и определяется генетическими задатками организма. У представителей каждого вида живых существ (в том числе и у людей) есть наследственная программа идентификации образа представителя своего вида. У кого-то она может корректироваться в течение жизни, у кого-то жёстко закреплена с рождения. Но самка какого-то вида птиц не пойдёт на крик самца другого вида, даже если с человеческой точки зрения этот самец будет почти неотличим от самца её вида. Рыба не проявит интереса к рыбе другого вида, если в момент встречи та нарушит ритуал «знакомства» - видового распознавания.

Особенности поведения передаются по наследству – это уже доказано на примере гибридов разных видов. Так, в книге Н. Тинбергена «Поведение животных» рассказывается о гибридных попугаях-неразлучниках (Agapornis), которые при постройке гнезда демонстрировали смесь черт поведения родительских видов. А если у представителей таких видов за поведение отвечают разные гены, то считать их идентичными генетически нельзя. Поэтому я утверждаю, что Х. Я. либо сознательно врёт, либо невежествен настолько, что не знает того, что обязан знать.

Поэтому «видообразование», которое Ренни приводит в качестве примера эволюции, на самом деле никак не может быть доказательством этой теории. Теория эволюции утверждает, что все ныне живущие виды образовались вследствие случайных мутаций и естественного отбора – от простых форм к сложным. Чтобы всерьез обосновать такую теорию, необходимо объяснить «механизмы, которые создают и увеличивают генетическую информацию».

Создание генетической информации в природе происходит благодаря непрерывному мутационному процессу. Сводя понятие «мутация» только к появлению откровенных уродств (как в книге «Обман эволюции»), Х. Я. сознательно подменяет одно понятие другим, чтобы ввести в заблуждение несведущего читателя. Я не спорю с тем, что мутации – случайный процесс. Я не спорю с тем, что значительная часть мутаций может быть вредна для живых организмов. Но я категорически не согласен с тем, что абсолютно все мутации вредны. Среди них могут возникать как нейтральные, так и даже полезные для выживания вида признаки. Конечно, после одной мутации новый вид не образуется. Видообразование идёт путём накопления мутаций, которое включает также жёсткое «просеивание» их путём естественного отбора. Именно на этом этапе отбрасываются, удаляются из процесса размножения носители неблагоприятных для выживания признаков. Зато доля носителей полезного признака возрастает, и он распространяется в популяции.

Популяция, которая способна существовать и самоподдерживаться в течение неограниченного времени (пока есть благоприятные условия), включает множество носителей мутаций, и частота мутаций в популяции заведомо выше, чем у отдельной особи. Именно поэтому в результате скрещивания, происходящего в популяции, появляются организмы, несущие в генотипе множество различных мутаций, полученных от предков по разным линиям (от папы, от мамы, от маминой прабабки со стороны отца, от папиного дедушки и т. д.), причём в разных сочетаниях. Этот процесс называется «комбинативная изменчивость». И в популяции как раз происходит накопление признаков, невозможное у отдельной особи.

Вот две главные ошибки креационистов (в том числе Х. Я.), порождающие недоумённые и откровенно глупые вопросы к сторонникам теории эволюции:

1. Безусловное и огульное признание всех мутаций заведомо вредными – из этого проистекают вопросы об источниках формирования признаков, благоприятных для выживания.

2. Незнание (или замалчивание) того факта, что единицей эволюции является не особь, а популяция. Следствие этого – выдвигаемое к одной особи абсолютно неосуществимое «требование» множества благоприятных изменений подряд для образования нового вида.

Таким образом, мы видим, что рассуждения Х. Я. несут ошибку в своей сути, проистекая от неверных предположений. Следовательно, его рассуждения неверны в корне. И здесь вновь возникает задаваемый им вопрос: а не являются ли такие рассуждения выражением желания обмануть несведущего читателя?

Учитывая это, вернемся ко второму заблуждению (а то и измышлению) Ренни. Вспомним: Ренни формулирует «вопрос креационистов №11» в следующем виде: «Естественный отбор может объяснить микроэволюцию, но не может объяснить появления новых видов и форм жизни более высокого порядка». Иными словами, он ведет речь о происхождении не только видов, но и «форм жизни более высокого порядка».

Однако в своем «ответе» Ренни говорит только о происхождении видов, причем чрезвычайно неубедительно! Он вообще не касается происхождения родов, семейств, отрядов, классов и типов – высших категорий по отношению к виду, и никак этого не объясняет!

Этот прием явно рассчитан на невнимательных читателей. Люди, читающие «Пятнадцать вопросов», но не утомляющие себя чтением длинных (но бессодержательных) ответов под каждым из них, отложат журнал в уверенности, что Ренни в самом деле ответил на все вопросы. Если дарвинисты прибегают к таким ухищрениям, значит, их теории и впрямь приходится туго.

Что же касается отличий макро- и микроэволюции, то я хочу сказать, что Джон Ренни, скорее всего, осветил в статье оба этих процесса, а Х. Я. в силу своего стиля прочтения и изложения статей не заметил или сознательно «не захотел» замечать это упоминание. Дело в том, что принципиальных различий в механизмах этих явлений не существует. Макроэволюция – это просто эволюционный процесс, растянувшийся на долгое время. Его итог, соответственно – более глубокое различие между потомками ранее единой группы животных, и образование таксонов более высокого, чем вид, ранга. И здесь я опять-таки отошлю Х. Я. к книге, которую он уже читал (№ 37 в списке литературы к «Обману эволюции») – к книге «Палеонтология и эволюция позвоночных» Р. Кэрролла.

В главе «Эволюция» его книги сказано:

«Уилсон (Wilson, 1971) описал прогрессивную эволюцию примитивных селенодонтных парнокопытных, у которых популяции одного раннего вида дали представителей разных родов, а затем и семейств».

«... радиация перспективных отрядов копытных, например парнокопытных и непарнокопытных Северной Америки и нотоунгулат Южной Америки протекала в общих чертах по одной и той же схеме (...). Признаки, ранее сохранявшие внутривидовую изменчивость, стабилизировались и усиливались, признаваясь в итоге отличительными чертами семейств и отрядов».

И кто же тут является «невнимательным читателем»?

Таксономические единицы (вид, род, семейство, отряд) выделены людьми для удобства классификации. В природе они не имеют чётких границ. Именно поэтому в сводках у разных авторов различается количество видов и других таксонов в какой-то группе организмов – это отражает взгляды самих авторов на систематику группы. А раз у таксонов разного ранга нет чётких границ – следовательно, нет границ у микро- и макроэволюции. Они идут по совершенно одинаковому принципу, просто разница между ними состоит в длительности и интенсивности их действия, выраженной в появлении новых таксонов.

Говоря о естественном отборе как о механизме эволюции, Ренни предполагает, что существуют и другие механизмы. Однако единственный пример, который он приводит, – гипотеза о происхождении митохондрий, с которой эволюционисты носятся уже много лет. Тот факт, что Ренни прибегает к умозрительной гипотезе в качестве доказательства умозрительной теории, говорит сам за себя.

К большому сожалению, Х. Я. не привёл ни одного довода в пользу того, что гипотеза о происхождении митохондрий (добавлю, что не только их, но и хлоропластов) является «умозрительной». Зато доказательств в пользу симбиотического происхождения этих органоидов много. Для митохондрий это, например:

1) наличие самостоятельных и независимых от ДНК клетки носителей генетической информации – особой митохондриальной ДНК, замкнутой в кольцо (как у прокариот! );

2) информационная, транспортная РНК и рибосомы прокариотного типа, отличающиеся от таковых в эукариотной клетке;

3) относительная автономность митохондрий в плане синтеза белков и размножения (делением, а не синтезом на каких-либо других клеточных органоидах).

Также считается, что хроматофоры (в том числе хлоропласты) растений тоже произошли от симбиотических прокариот. По крайней мере, у хлоропластов тоже есть автономный генетический аппарат, а также специфические особенности биосинтеза белков. Хлоропласты, как и митохондрии, на ранних стадиях формирования могут размножаться делением.

Из этого можно сделать вывод, что теория симбиогенеза не является умозрительной, у неё есть доказательства, которые можно проверить в любой момент (хотя действительно, не все эволюционисты согласны с ней). А вот у «альтернативной» гипотезы, приверженцем которой является Х. Я., таких доказательств нет. Её нельзя проверить, а любые аргументы в пользу реальности креационной теории обязательно имеют какой-то изъян, или, если угодно, неоправданное допущение, на котором и базируются. Если исправить это допущение (точнее – просто ликвидировать его за ошибочностью и неподтверждённостью), то теория креационизма повисает в воздухе. Собственно говоря, эта статья, как и многие другие на эту же тему, как раз посвящена исправлению неоправданных допущений и прямой лжи приверженцев креационизма.

Так какая же гипотеза более умозрительна?

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: