Общественное устройство шумерской цивилизации

 

От письменных артефактов Индской цивилизации сохранилось весьма ограниченное количество текстов, которые сами по себе весьма коротки и до сих пор не поддаются расшифровке. Поэтому об обществе этой цивилизации, его устройстве и функционировании мы знаем крайне мало – да и то, что знаем, представляет собой по большей части лишь наше собственное толкование археологических данных.

В отличие от Индской цивилизации, со времен Древнего Шумера до нас дошли сотни тысяч различных надписей и документов, которые специалистам довольно давно уже удается переводить. И хотя порой эти переводы не бесспорны, они позволяют составить достаточно полное представление об общественном устройстве и жизни шумерского общества. При этом в данном случае мы имеем возможность опереться именно на «показания очевидцев» в лице самих шумеров, а не только лишь на косвенные указания материальных останков этой древней цивилизации.

Что же в целом представляло собой древнее шумерское общество?..

Воспользуемся тем, что констатируют ныне историки. Однако в отличие от сторонников диалектико-материалистического подхода не будем ограничиваться только классовой структурой Древнего Шумера и посмотрим более внимательно не на формальные, а на реальные особенности отношений собственности – то есть будем обращать внимание не на то, кем кто формально числится в качестве владельца средств производства (в том числе и земли), а прежде всего на то, кто реально ими распоряжается, как происходит распределение материальных благ, и кто именно это распределение контролирует…

 

Рис. 114. Шумерский город (реконструкция)

 

«Археологические исследования и клинописные тексты подтверждают, что в центре каждого шумерского города находился «священный участок» (теменос), специально огороженное, выделенное из общей застройки место, где были сосредоточены храмы наиболее почитаемых богов городской общины и дворец правителя. Вокруг теменоса группировались кварталы жилых домов основной массы горожан» (В.Гуляев «Шумер, Вавилон, Ассирия: 5000 лет истории»).

«Центром каждого шумерского города был храм главного городского божества. Верховный жрец храма стоял и во главе администрации нома, и во главе ирригационных работ. Храмы имели обширное земледельческое, скотоводческое и ремесленное хозяйство, которое позволяло создавать большие запасы хлеба, шерсти, тканей, каменных и металлических изделий, что постоянно дополнялось приносимыми богу жертвами. Ценности, которые скапливались на храмовых складах, служили, во-первых, запасным фондом для всей общины на случай неурожая или войны; во-вторых, обменным фондом для международной торговли; в-третьих, для жертвоприношений; в-четвертых, для содержания служебного и рабочего персонала храма. В храмах впервые появляется письменность, создание которой было вызвано нуждами хозяйственного учета и учета жертв. Месопотамский ном, город и храм являются теми основными структурно-территориальными подразделениями, которые впоследствии станут, так сказать, действующими лицами политической истории Шумера…

Из самых ранних пиктографических текстов, дошедших из храма в городе Уруке и дешифрованных А.А.Вайманом, мы узнаем о содержании древнего шумерского хозяйства. Нам помогают сами знаки письма, которые в то время еще ничем не отличались от рисунков. В большом количестве встречаются изображения ячменя, полбы, пшеницы, овец и овечьей шерсти, финиковой пальмы, коров, ослов, коз, свиней, собак, разного рода рыб, газелей, оленей, туров и львов. Понятно, что растения культивировались, а из животных одних разводили, а на других охотились. Из предметов быта особенно часты изображения сосудов для молока, пива, благовоний и для сыпучих тел. Были также специальные сосуды для жертвенных возлияний. Рисуночное письмо сохранило для нас изображения металлических орудий и горна, прялок, лопат и мотыг с деревянными рукоятями, плуга, саней для перетаскивания груза по заболоченным местам, четырехколесных повозок, канатов, рулонов ткани, тростниковых ладей с высоко загнутыми носами, тростниковых загонов и хлевов для скота, тростниковых эмблем богов-предков и многого другого. Существует в это раннее время и обозначение правителя, и знаки для жреческих должностей, и специальный знак для обозначения раба. Все эти ценнейшие свидетельства письменности указывают, во-первых, на земледельческо-скотоводческий характер цивилизации с остаточными явлениями охоты; во-вторых, на существование в Уруке большого храмового хозяйства; в-третьих, на наличие в обществе социальной иерархии и отношений рабовладения. Данные археологических раскопок свидетельствуют о существовании на юге Двуречья ирригационной системы двух видов: бассейнов для накопления вод весеннего паводка и магистральных каналов большого протяжения с постоянными узлами плотин» (В.Емельянов, «Древний Шумер. Очерки культуры»).

Каким бы странным это ни казалось, но все указывает на полностью сформированное общество уже на самых ранних этапах шумерской цивилизации. Более того, структура этого общества и общие принципы взаимодействия разных его групп практически не меняются очень длительное время – фактически на всем протяжении существования шумерской цивилизации как таковой (за исключением лишь самого последнего этапа, который, строго говоря и вопреки мнению историков, уже нельзя относить к шумерской истории – но об этом далее). Это входит в противоречие с представлениями диалектико-материалистического подхода, однако настолько однозначно следует из доступных древних текстов, что историки вынуждены констатировать данный факт.

«...уже в самых ранних пиктографических текстах из Урука и Джемдет-Насра существуют знаки для обозначения управленческих, жреческих, воинских и ремесленных должностей. Стало быть, никто ни от кого не отделялся, и люди разного общественного предназначения жили в самые первые годы существования древнейшей цивилизации» (В.Емельянов, «Древний Шумер. Очерки культуры»).

 

Рис. 115. Пиктографическая надпись из Урука

 

На мой взгляд, особо показательно положение ремесленников и торговцев. Согласно логике диалектико-материалистического подхода, соответствующие группы населения должны были естественным образом сформироваться при разделении различных форм труда и обладать определенной степенью самостоятельности, хотя и сохранять при этом тесные связи с общиной (из которой они якобы выделились). Однако в Древнем Шумере все обстояло принципиально иначе.

«Ремесло и торговля в Шумере развились очень рано. Древнейшие списки имен храмовых ремесленников сохранили термины для обозначения профессий кузнеца, медника, плотника, ювелира, шорника, кожевенника, гончара, ткача. Все ремесленники были храмовыми работниками и получали за свой труд как натуральные выдачи, так и дополнительные наделы земли. Однако на земле они работали редко и с течением времени утратили с общиной и земледелием всякую реальную связь. Известны из древнейших списков и торговые агенты, и корабельщики, перевозившие товары по Персидскому заливу для торговли в восточных странах, но они также работали на храм. К особой, привилегированной части ремесленников относились писцы, работавшие в школе, в храме или во дворце и получавшие за свой труд большие натуральные выдачи» (В.Емельянов, «Древний Шумер. Очерки культуры»).

Ремесленники и торговцы в Древнем Шумере – вовсе не самостоятельно возникшие из общины группы населения, постепенно выделившиеся со своим скарбом и специфическим инвентарем из общей массы общинников. Они являются всего лишь своеобразными «работниками храма». Сырье для изготовления ремесленных изделий хранится в храмовых кладовых и выдается ремесленникам служителями храма, которые забирают готовые изделия, поступающие вновь в храмовые кладовые. Инструменты и рабочий инвентарь принадлежат не ремесленникам, а храму. Ремесленники фактически являются всего лишь работниками храма, получающими за свою работу натуральную оплату в виде части урожая.

(Любопытно, что земледельцы, обрабатывающие земли храма, получают необходимые для работы орудия труда, которые опять-таки принадлежат храму.)

То, что по привычке историки называют «товаром», также принадлежит храму, а вовсе не торговцу, который лишь получает от храма «товар» для доставки в некий другой пункт и обмена данного «товара» на другой. За свои хлопоты торговец вознаграждается вовсе не долей прибыли от совершенной сделки (как это происходит у привычных нам торговцев), а как и шумерский ремесленник, получает свой «натуральный паек» от храма. По сути, шумерский торговец – тот же ремесленник, только его «ремеслом» является транспортировка и обмен «товара». При этом труд торговцев оплачивался очень хорошо, и они занимали довольно значимое положение в обществе, но сути имущественных отношений это не меняет.

Подобное положение ремесленников и торговцев уже не просто не согласуется с диалектико-материалистическим подходом, а в корне противоречит ему!..

(Заметим попутно, что ситуация имеет много схожего с тем, что мы могли наблюдать в период «развитого социализма» в нашей стране, когда практически все трудились за зарплату, размеры которой практически не зависели от результатов работы, а для работы использовали средства производства, которые реально работникам не принадлежали. При этом система «развитого социализма» вовсе не возникла в результате естественного развития общественных отношений, а была волюнтаристическим образом «внедрена сверху» по идеологическим соображениям «строителей коммунизма», так что решающими в ее формировании были не объективные, а субъективные факторы.)

 

Рис. 116. Ваза из Урука (3000 г. до н.э.)

 

Диалектико-материалистический подход также не в состоянии объяснить, каким образом уже на самых ранних стадиях шумерского общества внушительная часть земли оказывается в собственности храма. По каким соображениям первобытной общине в ходе ее разложения пришло бы в голову отдать землю-кормилицу в распоряжение служителей храма?.. Какие мотивы двигали бы при этом членами и руководством общиной?.. Никакие рассуждения о религиозно-культовых предрассудках древнего общества не дают на эти вопросы сколь-нибудь вразумительного ответа...

При этом можно заметить, что опять же с самых ранних этапов земля не просто находится в собственности храма – ее использование организовано оптимальным (!) образом для обеспечения функционирования всего храмового хозяйства в целом. Никакого периода «отладки и настройки» хозяйственного механизма нет – все появляется вдруг в уже готовом виде, как будто жрецы уже заранее знают, как нужно организовывать работы.

«Из Лагаша до нас дошло гораздо больше документов и надписей этого периода, чем из других городов Нижней Mecoпотамии. Особенно важен дошедший архив храмового хозяйства богини Бабы. Из этого архива мы узнаем, что храмовая земля делилась на три категории: 1) собственно храмовая земля ниг-эна, которая обрабатывалась зависимыми земледельцами храма, а доход с нее шел отчасти на содержание персонала хозяйства, но главным образом составлял жертвенный, резервный и обменный фонд; 2) надельная земля, состоявшая из участков, которые выдавались части персонала храма – мелким администраторам, ремесленникам и земледельцам; из держателей таких наделов набиралась и военная дружина храма; нередко надел выдавался на группу, и тогда часть работников считалась зависимыми «людьми» своего начальника; наделы не принадлежали держателям на праве собственности, а были лишь формой кормления персонала; если администрации почему-либо было удобнее, она могла отобрать надел или вовсе не выдавать его, а довольствовать работника пайком; только пайком обеспечивались рабыни, занятые ткачеством, прядением, уходом за скотом и т.п., а также их дети и все мужчины-чернорабочие: они фактически были на рабском положении и нередко приобретались путем покупки, но дети рабынь впоследствии переводились в другую категорию работников; 3) издольная земля, которая выдавалась храмами, по-видимому, всем желающим на довольно льготных условиях: некоторая доля урожая должна была держателем участка такой земли уступаться храму» (И.Дьяконов, «Города-государства Шумера»).

Следует, однако отметить, что термин «собственность храма» является уже современным, а в Древнем Шумере такого понятия просто не было. Шумеры считали, что земля, урожай с нее, ремесленные изделия, товары и прочее принадлежали вовсе не храму, а богу!.. Это было «собственностью бога»!.. Ремесленники и торговцы работали на бога, а не на храм или его служителей (которые сами при этом служили богу)!..

Для современного историка, который придерживается диалектико-материалистического подхода, в этой «терминологической тонкости» нет ничего важного, поскольку эти понятия для него являются чуть ли не синонимами. Однако подмена «собственности бога» на «собственность храма» возможна лишь для варианта абстрактных, выдуманных богов. В случае же когда под богами понимаются вполне реальные и материальные представители высоко развитой цивилизации, представления шумеров о принадлежности их земли, продуктов труда и самих людей не храмам, а именно, богам приобретают совсем иной, вполне конкретный смысл.

 

Рис. 117. Шумеры работали на богов, а не на храм

 

Но историки не рассматривают богов в качестве реальных сущностей, поэтому их совершенно не устраивает буквальное восприятие показаний очевидцев (то есть сами шумеров). В результате им приходится идти на различные ухищрения, пример которых дает следующая цитата.

«Поскольку все хозяйственные архивы раннего Шумера дошли до нас из храмов, в науке возникла и укрепилась мысль о том, что и сам шумерский город был городом-храмом и что вся земля в Шумере принадлежала исключительно жречеству и храмам. На заре шумерологии эту мысль высказал немецко-итальянский исследователь А.Даймель, а во второй половине двадцатого столетия [н.э.] его поддержал А.Фалькенштейн. Однако из работ И.М.Дьяконова стало ясно, что, помимо храмовой земли, в шумерских городах существовала еще земля общины, причем этой общинной земли было значительно больше. Дьяконов подсчитал численность городского населения и сравнил его с численностью храмового персонала. Затем он точно так же сравнил общую площадь храмовых земель с общей площадью всей земли Южного Двуречья. Сравнения получились не в пользу храма. Оказалось, что шумерская экономика знала два основных сектора: хозяйство общины (уру) и хозяйство храма (э). О внехрамовой общинной земле, кроме числовых соотношений, говорят также и документы о купле-продаже земли, совершенно проигнорированные сторонниками Даймеля» (В.Емельянов, «Древний Шумер. Очерки культуры»).

Посмотрим чуть внимательней на драматургию в приведенной цитате.

Первым предложением факт принадлежности земли храмам (то есть богам) мимоходом, но весьма категорично приравнен всего лишь к иллюзии, якобы возникающей из-за принадлежности большинства документов именно к храмовой отчетности. Этим сразу же создается атмосфера недоверия к выводам исследователей, упоминаемых во втором предложении. И в противовес этим выводам выставляются – сразу в качестве чуть ли не установленной истины – некие «подсчеты Дьяконова», которые гораздо больше похожи на простое жонглирование высосанными из пальца цифрами.

Во-первых, количество крестьян всегда много больше количества феодалов, но отсюда вовсе не следует, что в экономике средневековой Европы крестьянские наделы играли более важную роль, нежели земля феодала, поэтому сравнение Дьяконовым численности населения и храмового персонала не говорит на деле ни о чем. А во-вторых, храмовые земли нужно сравнивать по площади не со всей территорией Южного Двуречья, а лишь с площадью именно плодородной земли, коей было не так уж и много (о природных условиях региона – см. ранее).

В результате этого грубого и неприкрытого манипулирования данными историки вроде бы получают вывод о центральной роли некоего «общинного хозяйства» в шумерском обществе. Но так ли это на самом деле?..

Во времена Советского Союза, например, колхозники формально считались собственниками земли, но это было именно формальное «владение», которое не имело практически ничего общего с реальной собственностью (в полном смысле этого слова). В действительности землей и урожаем с нее распоряжались не крестьяне (которые вообще мало на что имели право), а колхозное руководство, поставленное и контролируемое (а соответственно, и управляемое) государственными и партийными органами. Колхозники же получали совсем небольшую (часто натуральную) оплату за свой труд и реальными собственниками земли никак считаться не могут.

 

Рис. 118. Колхозники получают пшено за трудодни

 

Нечто аналогичное наблюдается и в Древнем Шумере.

«Представители общинной знати (в том числе и жрецы) наделов на земле храма или вообще не имели, или располагали лишь небольшими наделами, преимущественно на земле возделывания. Из документов купли-продажи мы знаем, что эти лица, как и родичи правителя, имели большие земельные владения, получаемые непосредственно от общины, а не от храма.

О существовании внехрамовой земли сообщают самые различные типы документов, относимые наукой к договорам купли-продажи. Это и глиняные таблички с лапидарной констатацией основных аспектов сделки, и надписи на обелисках правителей, где сообщается о продаже царю больших земельных наделов и описывается сама процедура сделки. Для нас, несомненно, важны все эти свидетельства. Из них выясняется, что внехрамовой землей владела большесемейная община. Под этим термином подразумевается коллектив, связанный общностью происхождения по отцовской линии, общностью хозяйственной жизни и земельного владения и включающий более чем одну семейно-брачную ячейку. Такой коллектив возглавлялся патриархом, который и организовывал процедуру передачи земли покупателю. Эта процедура состояла из следующих частей: 1. ритуал совершения сделки – вбивание колышка в стену дома и возливание масла рядом с ним, передача покупателю жезла как символа продаваемой территории; 2. уплата покупателем цены земельного участка в ячмене и серебре; 3. приплата за покупку; 4. «подарки» родственникам продавца и малоимущим членам общины» (В.Емельянов, «Древний Шумер. Очерки культуры»).

Уцепившись за подобные договора, которые дают хоть что-то согласующееся с представлениями диалектико-материалистического подхода, историки успокоились, упустив из виду целый ряд очень важных моментов.

Во-первых, плата за землю (в продуктах или в меди) в таких договорах была очень низкой, если не сказать символической. Это явное несоответствие между договорной ценой и реальной стоимостью основного средства производства (то есть земли) даже породило у историков версию, что после определенного периода времени «покупатель» должен был возвращать участок домашней общине первоначальных хозяев (хотя никаких актов подобного возврата земли по истечении срока «покупки» среди древних текстов не зафиксировано, как не зафиксировано вообще каких-либо сроков действия прав «покупателя»).

Между тем сами древние шумеры считали, что вся земля в конечном счете принадлежит богам, а следовательно никакого права собственности (в привычном нам смысле этого слова) на землю люди не имеют. И скорее всего речь в договорах шла не о продаже земли как таковой или праве собственности на нее (в современном понимании таких сделок), а лишь о передаче прав управления работами на этой земле.

А во-вторых, нигде ни единым словом не упоминаются какие-либо документы, которые касались бы вопросов управления общинной землей, ее обработки и распределения полученного с нее урожая самими общинниками. При огромнейшем количестве всевозможных хозяйственных документов это по меньшей мере странно. Все, что можно встретить по этому поводу, относится к передаче всех функций управления общинной землей некоему лицу, носящему титул «эн» или «энси» (господин, обладатель, правитель). Именно на него возлагались обязанности по регулированию всей общественной жизни – в том числе и по организации работ на земле.

 

Рис. 119. Энси города Лагаша

 

Эн сочетал в себе функции военного вождя, градоначальника и председателя парламента. Эн и его люди по традиции должны были спрашивать разрешения на свои действия у народного собрания, состоявшего из «юношей города» и «старцев города». Однако даже не получив одобрения собрания или получив его лишь у одной из палат, правитель мог все же решиться на свое рискованное предприятие. Впоследствии роль народного собрания постепенно вообще сошла на нет.

«Кроме должности градоправителя, известен из шумерских текстов и титул lugal – «большой человек», в разных случаях переводимый или как «царь», или как «хозяин». И.М.Дьяконов в своей книге «Пути истории» предлагает переводить его русским словом «князь». Титул этот впервые появляется в надписях правителей города Киша, откуда он, вполне возможно, и пошел. Первоначально это был титул военного вождя, который выбирался из числа энов верховными богами Шумера в священном Ниппуре (или в своем городе при участии ниппурских богов) и временно занимал положение хозяина страны с полномочиями диктатора. Но впоследствии царями становились не по выбору, а по наследству, хотя при интронизации все еще соблюдали старый ниппурский обряд. Таким образом, один и тот же человек одновременно был и эном какого-то города, и лугалем страны, поэтому борьба за титул лугаля шла во все времена истории Шумера...

Крупные должностные лица номового государства, включая жрецов и самого правителя, получали весьма значительные имения по своей должности. На них работали их зависимые «люди», точно такие же, как и на храмовой земле. Не совсем ясно, считались ли такие земли принадлежащими к государственному фонду и находящимися лишь в пользовании должностных лиц или же их собственностью. По всей видимости, это было недостаточно ясно и самим лагашцам» (В.Емельянов, «Древний Шумер. Очерки культуры»).

За всем этим довольно отчетливо просматривается две различные (хотя во многом и схожие) подсистемы единой системы управления – храм и царский двор. Царь (эн или лугаль) не занимается работами на земле. Точно так же, как это имело место в храмах, в системе царского двора работы и обязанности раздавались вместе с наделами – только в данном случае распределялась не храмовая, а «общинная» земля (переданная или «проданная» царю). Сходство двух подсистем прослеживается вплоть до ремесленников и торговцев, которые также со временем появляются при царских дворах (с сохранением таких же отношений, что и при храмах).

Любопытно, что при достаточно развитой ремесленной деятельности и торговле и при явно имевшей место сильной дифференциации общества частной собственности как таковой на ранних этапах Древнего Шумера просто не было. Более того, вся система общественных отношений и законодательство не способствовали развитию института частной собственности, а... тормозили ее!.. Ситуация меняется лишь на более поздних этапах, когда шумерское общество испытывает серьезные изменения, о которых речь пойдет позднее...

 

Рис. 120. Две подсистемы управления в Древнем Шумере

 

Но зачем могла бы понадобиться такая система общества с практически дублирующими друг друга параллельными подсистемами управления?.. В рамках диалектико-материалистического подхода ответа на этот вопрос нет, поскольку в этом случае одна подсистема оказывается просто-напросто лишней. А вот с позиций версии реальности древних богов (представителей высоко развитой цивилизации) ответ напрашивается сам собой – храмовая подсистема была нацелена на обслуживание и снабжение богов, а главным назначением подсистемы царского двора было обеспечение функционирования самого шумерского общества. Таким образом данные подсистемы не конкурировали между собой, а гармонично дополняли друг друга, исполняя разные (!) функции в шумерском обществе.

Впрочем, большой разницы между двумя подсистемами управления жители Древнего Шумера не видели, на что косвенно указывает тот факт, что в те далекие времена жрецы были практически государственными служащими и не отделялись от основной массы общинников. В шумерском языке нет даже обобщающего слова для обозначения всех культовых должностей – выделяют умастителя, очистителя, окропителя, облачителя статуй, изгонителя злых духов и другие должности, но нет как такового слова «жрец». И это (с позиции представлений древних шумеров) вполне понятно, ведь все они – и жрецы, и общинники, и правители – должны были служить богам...

Любопытно, что в текстах, относящихся к раннему периоду, ничего не говорится о том, каким образом определялась кандидатура на роль главного жреца храма. По самым простым соображениям можно предположить, что главный слуга бога (управляющий всеми остальными слугами) назначался на эту должность самим богом. При этом данную фразу следует воспринимать буквально, ведь боги – не выдумка, а реальные представители высоко развитой цивилизации.

 

Рис. 121. Жрецы – слуги бога

 

Гораздо больше сведений в древних текстах о руководителе второй подсистемы, хотя и здесь есть некоторые разногласия среди историков.

«Неясным остается и вопрос о процедуре выборов. Царские надписи досаргоновской эпохи, дошедшие до нас из Лагаша, указывают одновременно на наследование престола и на выборы...

Царя выбирает собрание свободных взрослых мужчин, число которых в различных текстах варьируется, но всегда кратно 60 (3600, 36000, 216000). В надписях упоминается обряд передачи избраннику богами всех лучших качеств, атрибутов власти и, кроме того, нового имени...

Документы из архивов горда Шуруппака (XXVI в.) показывают, что в этом городе люди правили по очереди, причем правитель менялся ежегодно. Каждая очередь, по-видимому, падала по жребию не только на то или иное лицо, но и на определенный территориальный участок или храм» (В.Емельянов, «Древний Шумер. Очерки культуры»).

Это порой преподносится некоторыми историками в качестве чуть ли не образца народной демократии, а выборы представляются в этом случае абсолютно свободными, предоставляющими шанс любому стать царем. Но так ли это?..

Достаточно очевидно, что для управления большими массами общинников, для организации их на совместные ирригационные и строительные работы, для управления войском и тому подобных действий кандидат на роль царя должен был обладать соответствующими способностями и навыками. Так что простой очередности или слепого жребия скорее всего не было, а круг кандидатур для голосования был весьма ограничен. И косвенно на это указывает то, что помимо выборов упоминается и наследование престола – ведь сыновья в семье царя могли заранее воспитываться и готовиться к роли управленцев.

Более того, избранный (или наследовавший) кандидат оставался всего лишь кандидатом. Правителем он становился только после утверждения его богом Энлилем, храм которого располагался в Ниппуре. Цари и правители даже похвалялись, что получили власть над той или иной страной от самого Энлиля, что это Энлиль ниспослал им процветание и победу над врагами. Именно Энлиль «называл имя царя», «вручал ему скипетр» и «взирал на него благосклонным взглядом».

 

Рис. 122. Лугаль Ур-Намму перед богом Наннар-Сином

 

Впрочем, и тут были варианты.

«На первый вопрос истории шумерского права – вопрос о процедуре назначения лугалей – до сих пор нет однозначного ответа. В науке устоялось мнение, согласно которому каждый лугаль избирался в священном городе Ниппуре. Но старошумерские царские надписи нередко сообщают о даровании царской власти родными богами энси в его собственном городе. Отсюда можно сделать вывод о неверности утвердившегося мнения насчет Ниппура. Но не стоит спешить с выводами. Например, если взять надписи правителя Лагаша Энметены, избранного царем, то можно встретить такие формулы: «Высокий скипетр определения судьбы Энлиль от Ниппура Энметене даровал»; «Когда Нанше Энметене царскую власть (над) Лагашем даровала...». Здесь мы видим, казалось бы, взаимоисключающие положения: царская власть даруется и богиней-покровительницей династии в месте проживания энси, и владыкой Ниппура Энлилем. На самом же деле это может означать, что утверждение в царском достоинстве проходило в два этапа: сперва по месту проживания кандидата, а затем уже на съезде всех богов и правителей в священном Ниппуре» (В.Емельянов, «Древний Шумер. Очерки культуры»).

Остается лишь отметить, что процедура выборов с последующим утверждением царя была даже выгодна богам, поскольку общинники неизбежно более сговорчиво подчинялись требованиям утвержденного лугаля в том случае, когда они сами выдвигали его (путем выборов) на должность своего правителя.

 

Календарь земледельца

 

При описании достижений древних шумеров историки любят приводить в пример так называемый «Календарь земледельца», посвященный детальному описанию сельскохозяйственных работ. Не будем нарушать эту традицию и воспользуемся тем вариантом, который приводится в книге Сэмюэля Крамера «История начинается в Шумере».

Текст «Календаря земледельца» был собран и составлен более чем из десятка клинописных табличек и фрагментов, датируемых началом II тысячелетия до нашей эры, однако никто из исследователей не сомневается в том, что истоки его уходят во времена Древнего Шумера.

Данный документ состоит из более ста строк и представлен в форме советов, которые знающий земледелец дает своему сыну. Советы явно направлены на то, чтобы обработанное соответствующим образом поле дало максимальный урожай.

«Во время оно землепашец поучал своего сына. Когда ты начнешь заниматься своим полем (приступишь к его возделыванию), зорко следи за шлюзами плотин, рвов и запруд, (чтобы), когда ты затопишь поле, уровень воды не поднялся слишком высоко. Когда ты спустишь с поля воду, следи за тем, чтобы пропитанная водой земля сохранила нужное тебе плодородие.

Пусть волы с обвязанными копытами топчут его для тебя, (и) после того как сорняки будут вытоптаны (ими) (и) поверхность поля выровнена, подровняй его окончательно маленькими мотыгами, весящими (не более чем) две трети фунта каждая. (Исполнив это), заставь работника разбить мотыгой следы копыт для тебя (и) разровнять их. Заровняй рытвины бороной, и пусть он обойдет все четыре стороны поля с мотыгой» (строки 1-12).

 

Рис. 123. Инструменты древнего земледельца

 

Строки с 13 по 21 посвящены периоду, когда поле просыхает. Это время следует использовать на то, чтобы подготовить инвентарь к последующим работам. Готовить инвентарь должны некие лица, «послушные тебе», что Крамер переводит как «домочадцы», хотя из самой сути фразы следует, что здесь подразумеваются не столько члены семьи, сколько слуги и подчиненные работники. В пользу именно такой трактовки говорит и то место в этих строках, где особо подчеркивается необходимость привести в порядок бичи, стрекала и другие средства «дисциплинарных взысканий», предназначенные заставлять усердно трудиться как скотину, так и людей.

Этот небольшой «штрих» показывает, что работа на полях была далека от добровольного труда свободных общинников и подразумевала неизбежность определенной системы принуждения.

«Когда твое поле будет снабжено всем необходимым, зорко следи за работами. Когда подпряжешь второго быка к плугу – если один бык подпряжен к другому, то они напашут больше по сравнению с (обычным) – заставь их… один буру; они сделают для тебя… подобно урагану, так что три гура ячменя будут посеяны на одном буру.

Средства к существованию дает плуг! (Таким образом) обработав поле плугом бардиль – (да), плугом бардиль, (а потом) обработав его плугом шукин, повтори (процесс). После того как его (поле) проборонили (и) трижды разровняли граблями и мелко раздробили комья земли молотком, пусть рукоятка твоего бича поможет тебе. Будь нетерпим к лени. Стой над ними (работниками) во время их работы (и) не допускай остановки. Не (отвлекай) работающих в поле. Раз они должны работать в течение десяти (дней) днем и при свете звезд, все их силы должны быть положены на работу в поле (и) они не должны прислуживать тебе» (строки 22–40).

Как легко заметить, здесь опять упоминаются некие работники, находящиеся в подчинении у того, к кому обращен «Календарь». И трудиться в этот важный для будущего урожая период времени они должны на пределе своих сил, поэтому землепашцу запрещается отвлекать их на что-либо иное. Однако некоторую (видимо, наиболее ответственную работу) землепашец должен выполнить все-таки непосредственно сам.

«Когда ты приступаешь к возделыванию поля, пусть твой плуг поднимет для тебя стерню. Оставь свой «закрыватель рта» на плуге… (и) повесь свой…. на тонкий гвоздь. Установи отвал плуга, проложи борозды – восемь борозд проложи на одном гаруше. Чем глубже борозда, тем выше вырастет на ней ячмень» (строки 41–47).

Затем можно приступить непосредственно к севу. Сев производится одновременно с пахотой, при помощи плуга со специальным приспособлением, через которое семена попадают в борозды. Здесь следуют очень четкие и однозначные указания по деталям сева.

«Когда ты приступаешь к пахоте поля, не спускай глаз с человека, который будет бросать семена ячменя в землю. пусть он бросает семена на одинаковую глубину в два пальца (и) высеивает по одному шекелю ячменя на каждый гаруш».

Если семена не попадают достаточно глубоко, землепашец должен переменить лемех – «язык плуга». При этом упоминается целый ряд различных видов борозд (часть из которых не переведена), которые следует проводить плугом в разных ситуациях.

«(Потом) пусть уничтожат все комья, все возвышенные места перепахают бороздами (и) все впадины перепахают мелкими бороздами. (Все это) хорошо повлияет на всходы» (строки 48–63).

Все эти тщательные инструкции направлены на то, чтобы обеспечить семенам наилучшие условия для прорастания и дальнейшего роста – задаются нормы расхода семян по площади, глубина их засева, а также указаны способы создания необходимой степени разрыхления почвы (для получения семенами достаточного количества воздуха).

 

Рис. 124. Вспашка поля

 

«После того как молодые побеги пробьются сквозь (поверхность) земли», земледельцу следует вознести молитву богине Нинкилим, покровительнице полевых мышей и прочих вредителей, дабы они не попортили всходы. Земледелец должен также отгонять от поля птиц.

Когда ячмень подрастет и сравняется с узкой нижней частью борозды, это значит, что наступило время для его полива. Когда ячмень «стоит высоко, словно (солома) циновки в середине лодки», наступает время для второго полива. В третий раз земледельцу предлагается полить «царский» ячмень – то есть ячмень, достигший полной высоты. Если при этом земледелец увидит, что влажные зерна ячменя начинают краснеть, это означает появление опасной болезни (самана), которая может погубить урожай. Если же ячмень в хорошем состоянии, земледелец должен полить его в четвертый раз; тем самым он увеличит урожай примерно на десять процентов.

«Когда подойдет время уборки урожая, не давай ячменю склониться под собственной тяжестью, (а) начинай его жать в момент его (полной) силы. Жнец, вязальщик снопов и тот, кто (складывает снопы), – эти трое (работающие вместе) снимут для тебя урожай. Собиратели колосьев не должны наносить тебе ущерба; они не должны раздирать снопы. Пусть земля твоя в каждый день уборки урожая, как «в дни нужды», дает хлеб насущный детям и собирателям колосьев, согласно их числу [по-видимому, имеется в виду, что земледелец должен оставить на поле некоторое количество колосков для нуждающихся детей и подбирающих колосья], (и) разреши им спать (на твоем поле) как (на открытой) болотистой местности. (Если ты исполнишь это), твой бог будет всегда милостив к тебе. После того как ты получишь…. не…., (а) поджарь (немного) сжатого ячменя (для того, чтобы) люди каждый день возносили за тебя «молитву сжатого ячменя»» (стр. 73–86).

Молотьба, которая начинается сразу же после уборки урожая, производится в два приема. Сначала (пять дней подряд) по колосьям возят взад и вперед повозку, а потом молотилку в виде салазок, сделанную из брусчатых перекладин и зубьев, которые привязываются ремнями и скрепляются битумом. Они предназначены для «открывания ячменя». При этом автор текста советует землепашцу перед молотьбой накормить быков до отвала, чтобы их не мучил вкусный запах свежего зерна.

Полный цикл работ завершается процессом веяния ячменя.

«Когда ты сгребешь ячмень в кучу, прочти «молитву (еще) не очищенного ячменя». Когда приступаешь к веянию ячменя, обрати внимание на людей, которые будут поднимать ячмень. Его должны поднимать два «поднимателя ячменя». В день, когда приступаешь к очистке ячменя, разложи ячмень на настиле (и) прочти молитву вечером и ночью. (Потом) «отдели» ячмень (от мякины) как бы (с помощью) сильного ветра, (и) «освобожденный» ячмень будет убран для тебя» (строки 100–108).

 

Рис. 125. Ячмень

 

Легко заметить, что текст «Календаря земледельца» обращен не к обычному труженику поля, а к человеку, который отвечает за организацию работ на вверенном ему участке земли. При этом он должен был не только контролировать труд других, но и давать им четкие указания, когда чем что надо делать. Так что это и бригадир, и агроном в одном лице. Можно назвать его и фермером, если проводить какие-то параллели с современностью. Но в любом случае это вовсе не рядовой земледелец, так что принятое название «Календарь земледельца» не совсем корректно.

Более того.

«...не удивительно, что шумерские учителя составили «Календарь земледельца», в который входили разнообразные советы, призванные помочь земледельцу в проведении всех полевых работ, начиная с затопления поля в мае-июне и кончая веянием зерна, созревавшего в апреле-мае следующего года» (С.Крамер, «История начинается в Шумере»).

Во-первых. То, что Крамер называет «советами», в действительности является очень четкой и довольно жесткой регламентацией работ. Такая регламентация действительно была необходима, поскольку ирригационное земледелие в Междуречье было довольно сложной отраслью хозяйства, и любая ошибка или недосмотр в обработке земли и уходе за посевами, нарушение сроков или технологии сбора урожая могли свести на нет все усилия по созданию и поддержанию в рабочем состоянии огромной ирригационной системы, что в конечном счете привело бы к неурожаю и голоду. И здесь уж не до «советов» (которым их получатель волен следовать или нет) – тут выдаются однозначные инструкции, которые требуется исполнять неукоснительно!..

А во-вторых, возникает вопрос о том, кого понимать под словом «учителя», которые составили эти инструкции.

Историки, конечно же, полагают, что «Календарь земледельца» является результатом обобщения большого практического опыта самими жителями Древнего Шумера и создан ими для передачи этого опыта следующим поколениям. Однако, во-первых, никаких признаков более ранних «недоработанных» вариантов «Календаря» не найдено (а их наличие как раз наиболее логично ожидать в случае постепенного накопления эмпирического опыта). А во-вторых, в конце текста прямо указан его автор – бог Нинурта, сын Энлиля (согласно шумерским преданиям, Нинурта был «верным земледельцем Энлиля»).

 

Рис. 126. Нинурта на троне

 

И именно этой версии максимально соответствуют все детали и нюансы, связанные с «Календарем земледельца». За текстом просматривается очень глубокое знание соответствующей сферы хозяйствования – такое, каким обладала цивилизация богов. Никаких недоработанных вариантов текста не обнаружено, поскольку их и не было – цивилизация богов обладала достаточным уровнем знаний, чтобы написать данные инструкции один раз и навсегда. И это были именно инструкции, поскольку боги не советовали людям, а давали указания, которые люди обязаны были исполнять...

 

Зубрежка вместо познания

 

Легко также заметить, что инструкции, составляющие «Календарь земледельца», дают очень детальный перечень действий, которые необходимо произвести, но совершенно не поясняют, почему именно и зачем нужно то или иное конкретное действие. Скажем, при севе требуется обеспечить тщательное разрыхление почвы, но нет ни слова о том, что это необходимо для создания оптимальных условий прорастания зерна. Это совершенно определенно указывает на то, что посредством «Календаря земледельца» боги вовсе не передавали людям знание (в полном смысле этого слова) и даже не обучали их технологии, опирающейся на это знание, а давали лишь директиву в виде списка действий, которые требовалось слепо воспроизводить, чтобы соблюсти данную технологию, даже не понимая ее смысла.

Отсюда можно сделать вполне логичный вывод о том, что богов абсолютно не интересовало развитие людей. Центральной задачей в данном случае было лишь обеспечение функционирования созданной системы ирригационного земледелия с целью получения максимально возможной отдачи от нее. А для достижения этой цели не нужно было обучать людей знанию и/или технологии – шумерам было достаточно всего лишь зазубрить данные богами инструкции…

Примечательно, что абсолютно тот же самый подход мы наблюдаем в системе шумерского образования.

Подавляющее большинство найденных табличек, относящихся к III тысячелетию до нашей эры, содержат административные и хозяйственные записи, по которым можно шаг за шагом проследить весь ход экономической жизни древнего Шумера. Из этих же табличек мы узнаем, что количество профессиональных писцов в это время достигало нескольких тысяч. Писцы делились на младших и старших; были писцы царские и храмовые, писцы с узкой специализацией в какой-либо одной области и писцы высокой квалификации, которые занимали важные государственные должности. Все это дает основания предполагать, что в Шумере имелось множество довольно крупных школ для писцов и что этим школам придавалось немалое значение. Ряд историков даже полагает, что (по крайней мере к концу III тысячелетия до нашей эры) грамотой в той или иной степени владело большинство правителей, жрецов, чиновников и торговцев, а также многие другие представители высших и средних слоев населения, не исключая и женщин.

 

Рис. 127. Шумерская школа

 

«Шумерская школа известна как э-дубба, что означает «дом табличек». Ее изначальная задача была, по нашей терминологии, «профессиональной», то есть она была учреждена с целью обучения писцов для удовлетворения экономических и административных потребностей страны, в первую очередь, конечно, храмов и дворцов. Эти приоритеты не менялись на протяжении всего существования шумерской школы» (В.Гуляев, «Шумер, Вавилон, Ассирия: 5000 лет истории»).

От более позднего периода, первой половины II тысячелетия до нашей эры, до нас, благодаря археологам, дошли сотни учебных табличек, исписанных всевозможными упражнениями учеников в качестве самостоятельных заданий в процессе ежедневной школьной практики. Среди них есть и беспомощные царапины «первоклашек», и элегантно начертанные знаки уже искушенных в деле студентов, готовых к выпуску.

«Во главе школы стоял «уммиа» (знающий человек, учитель), который именовался также «отец школы». Ученики назывались «сыновьями школы», а помощник учителя – «старшим братом». В его обязанности, в частности, входило изготовление каллиграфических табличек-образцов, которые потом переписывали ученики. Он же проверял письменные задания и заставлял учеников рассказывать выученные ими уроки. В числе преподавателей были также учитель рисования и учитель шумерского языка, наставник, следивший за посещаемостью, и так называемый «владеющий хлыстом» (очевидно, надзиратель, отвечавший за дисциплину в школе)... С утра, придя в школу, ученики разбирали табличку, которую написали накануне. Затем «старший брат», то есть помощник учителя, подготавливал новую табличку, которую ученики начинали разбирать и переписывать. «Старший брат», а также «отец школы», видимо, следили за работой учеников, проверяя, правильно ли они переписывают текст» (С.Крамер, «История начинается в Шумере»).

Историки признают, что преподавание в школах Шумера не имело ничего общего с современной системой обучения, при которой усвоение знаний в значительной степени зависит от инициативы и самостоятельной работы самого ученика. В э-дуббе никакой самостоятельности не предусматривалось в принципе, поскольку практически все обучение сводилось к переписыванию табличек и зазубриванию их содержимого.

 

Рис. 128. Шумерская школьная табличка, перечеркнутая рукой учителя

 

Пожалуй, особо показательны в этом отношении таблички с математическими задачами.

Ясно, что как ирригационное земледелие (со строительством дамб, запруд и каналов), так и масштабное строительство (храмов, дворцов и прочего) требовало решения массы практических инженерно-математических задач. Знания, необходимые для решения этих задач, давались в шумерской школе, но давались они не в виде методов и обобщенных формул для расчетов, а в форме конкретных примеров уже готовых решений. От подготовленного таким образом «специалиста» требовалось лишь подобрать подходящее готовое решение к конкретной практической задаче.

«Задачи не формулировались абстрактно, они всегда оперировали конкретными предметами, площадями, объемами. Ход их решения приводился без какого-либо логического обоснования и, видимо, должен был просто зазубриваться (допускалась даже подгонка под ответ, лишь бы решение соответствовало инструкции). Столь же конкретными были названия действий и геометрических фигур. Так, операция сложения у шумеров называлась двояко – «накопление» и «прибавление». В первом случае производилось сложение равноправных величин, во втором – двух величин, одна из которых основная, а другая дополнительная. Для двух величин, сложение которых называлось накоплением, при вычитании применялся термин «недоставать»; для величин, образованных прибавлением, при вычитании употреблялся глагол «вырывать». Термин же для умножения вообще назывался «скушать». Треугольник в шумерской геометрии назывался «клин», трапеция – «лоб быка», круг – «обруч». Емкость обозначалась термином «вода», объем – «земля, песок», площадь именовалась «поле». Эта терминология показывает конкретно-практический характер арифметических и геометрических операций шумерской математики...

Знать истину для шумера значило уметь назвать словами реальные предметы и определить их статические признаки, то есть главными были имя предмета и стандартный набор признаков. Основными целями обучения являлись следующие: а) запоминание со слуха и повторение (до нас дошли большие списки всевозможных предметов, которые ученик должен был воспроизводить по памяти); б) умение читать и считать (чтение и счет обозначалась одним глаголом), то есть считывать, фиксировать в памяти образы и числа с последующим их комбинированием; в) умение переводить устную речь с одного языка на другой; г) знание основных распевов и умение руководить хором. Таким образом, мы видим, что основной методический упор древнейшей государственной школы делается на развитие памяти... Тренировка памяти и ее постоянное заполнение ничего не оставляют развитию сознания – наблюдательность и внимание совсем не означают понимания, хотя и составляют первый шаг к нему. Заучивание неизменных фактов, означавшее у шумеров знание земных истин, не могло долго способствовать развитию интеллекта» (В.Емельянов, «Древний Шумер. Очерки культуры»).

На мой взгляд, Емельянов сделал очень важное наблюдение – система образования в Древнем Шумере не способствовала развитию интеллекта. Судя по всему, такой задачи и не ставилось. Богам не нужны были интеллектуалы, им были необходимы рабы и слуги, обладающие минимальными знаниями, достаточными для решения простых шаблонных задач – не более того. Вот шумеры на протяжении длительного времени и решали фактически одни и те же простейшие задачи. Как тут не вспомнить Индскую цивилизацию, которая тоже как будто застыла на месте после резкого рывка вперед, воспроизводя длительное время одни и те же стандартизированные шаблоны...

 

Рис. 129. Таблица с перечнем прямоугольных треугольников с рациональными сторонами

 

На именно такой вывод наводит и еще один тип табличек, который был широко распространен в шумерской школе. Речь идет о таких табличках, в которых содержатся лишь перечни терминов на определенную тему. В одних текстах приводятся длинные списки названий деревьев и тростников; в других – названия всевозможных живых существ (животных, насекомых и птиц); в третьих – названия стран, городов и селений; в четвертых – названия камней и минералов.

С.Крамер с воодушевлением заявляет, что подобные списки свидетельствуют о значительной осведомленности шумеров в области «ботаники», «зоологии», «географии» и «минералогии», а также считает что эти таблички предназначались для обучения шумерскому письму. Однако по моему мнению, под влиянием неоправданного оптимизма Крамер совершает серьезную ошибку.

Зачем кому-нибудь понадобилось бы учить свой собственный язык подобным образом?.. Даже для того, чтобы обучиться письменности как таковой, это не нужно – достаточно лишь изучить базовые основы письменности (ее правила и структуру), а далее следует лишь тренировка навыков. Имевшаяся же у шумеров система с упомянутыми терминологическими списками больше подходит для изучения... чужого (!) языка.

Но тогда чей это язык?..

Помочь найти ответ на этот вопрос могут таблички, которые написаны не шумерской клинописью, а более ранней ее формой – так называемой протоклинописью. Протоклинопись появляется, как считается, еще в конце IV тысячелетия до нашей эры. Ныне всего найдено примерно 5400 протоклинописных табличек, из которых около 5000 проис­ходит из древнего Урука.

«Протоклинопись представляет собой идеографическое письмо, в котором знаки происходят от изображений предметов окружа­ющего мира и обозначают сами эти предметы или ассоциативно связанные с ними понятия. Такая письменность неспособна пе­редавать фонетические единицы или грамматические форманты языка, поэтому язык протоклинописных текстов определить едва ли возможно. По-прежнему неясно, говорили ли их создатели на шумерском или на каком-то другом языке. Напротив, совершенно очевидно, что шумерская клинопись III тыс. до н.э. и вся месо­потамская письменная традиция происходят именно от урукской протоклинописи» (И.Архипов, «Писцы Месопотамии в протописьменный и раннединастический периоды»).

Но мы все-таки попробуем определить принадлежность языка протоклинописи. Для этого пойдем путем, которым лингвисты не ходят. Возьмем еще одну цитату из того же исследования.

«...протоклинопись была создана как средство бухгалтерского учета, однако она быстро приобрела ряд новых функций. Около 15% протоклинописных табличек представляют собой не отчетные документы, а так называемые лексические тексты – списки знаков и их комбинаций, организованные по тематическому принципу, как перечни профессий, животных, растений, ремесленных изделий и т.п. Репертуар знаков в них значительно превосходит тот, что использовался для учета. Лексические тек­сты служили прежде всего для обучения письму; многие из них, вероятно, были написаны учениками как «школьные» упражне­ния» (И.Архипов, «Писцы Месопотамии в протописьменный и раннединастический периоды»).

Учтем также и то, что тематическая направленность текстов табличек практически не изменяется с переходом от протоклинописи к шумерской клинописи – подавляющее большинство текстов составляют, как и в предшествующие периоды, отчетные документы о перемещении материальных ценностей и об управлении персоналом в храмовых и дворцовых хозяйствах.

Обобщив все это, легко заключить, что по сути мы имеем дело с отчетностью перед богами, хотя историки назвали бы это более мягким и привычным термином «храмовая отчетность». И с этим выводом все встает на свои места.

 

Рис. 130. Бухгалтерская табличка урукского периода

 

Боги назначают главного жреца – служителя, который несет перед ними всю полноту ответственности за сохранность и приумножение «храмовой собственности» (то есть собственности богов). Любая ответственность предполагает хотя бы периодический учет и контроль (в данном случае – со стороны богов). А для учета и контроля больших объемов (предметов, ресурсов и тому подобного) необходимо вести подсчеты и записи, то есть нужна письменность. В данном случае письменность, понятная богам!..

Отсюда автоматически вытекает логическое следствие – для организации такого учета и контроля боги дали людям письменность (сначала протоклинопись, позднее – шумерскую клинопись), которая базировалась на их собственном (божественном) языке, которому шумерам приходилось учиться (для чего и составлялись таблички со списками терминов). Эта узкое назначение письменности, в частности, объясняет и тот весьма ограниченный ассортимент текстов, которые мы имеем на древних табличках.

Заметим, что протоклинопись возникает как бы вдруг и на пустом месте, но сразу уже в явно готовом виде. А по прошествии времени появляется шумерская клинопись (тоже в готовом виде) – без малейших признаков каких-либо промежуточных форм, что указывает на внешний источник данного знания...

И вот тут вплотную подошли к, казалось бы, совсем неожиданному вопросу – а были ли вообще шумеры?.. То есть был ли в действительности такой народ?..

 

А был ли мальчик?..

 

Воспользуемся тем, что пишут по данному вопросу авторитеты.

«Сами шумеры о своем происхождении ничего не говорят. Древнейшие мифы начинают историю сотворения мира с отдельных городов…

Несемитский народ Месопотамии – шумеры – был назван так своим первооткрывателем Ю.Оппертом на основании ассирийских царских надписей, в которых северная часть страны названа «Аккад», а южная «Шумер». Опперт знал, что на севере жили в основном семиты, а их центром был город Аккад, – значит, на юге должны были жить люди несемитского происхождения, и именоваться они должны шумерами. И он отождествил название территории с самоназванием народа. Как выяснилось впоследствии, эта гипотеза оказалась неверной.

Что же касается слова «Шумер», то существует несколько версий его происхождения. Согласно гипотезе ассириолога А.Фалькенштейна, слово это является фонетически измененным термином Ки-эн-ги(р) – названием местности, в которой находился храм общешумерского бога Энлиля. Впоследствии это название распространилось на южную и центральную часть Двуречья и уже в эпоху Аккада в устах семитских правителей страны исказилось до Шу-ме-ру. Датский шумеролог А.Вестенхольц предлагает понимать «Шумер» как искажение словосочетания ки-эме-гир – «земля благородного языка» (так называли свой язык сами шумеры)…

И это все, что можно сказать сейчас об истоках шумерской цивилизации. Как выразился один из маститых ассириологов, «чем больше мы обсуждаем проблему происхождения шумеров, тем сильнее она превращается в химеру»…» (В.Гуляев «Шумер, Вавилон, Ассирия: 5000 лет истории»).

 

Рис. 131. Табличка из Шуруппака с текстом на шумерском языке

 

Тут не только историки, но и обычные читатели вправе возмутиться – разве это все говорит о том, что шумеров не было вообще?.. Ведь есть же в конце концов многочисленные тексты на шумерском языке, который относится специалистами к несемитским языкам и который кардинальным образом отличается, скажем, от аккадского (относимого к семитским языкам). На основании этого, в частности, появилась широко распространенная версия о том, что существовало два отдельных народа – аккадцы и шумеры.

Но в том-то и дело, что все выводы историков в данном случае базируются исключительно на текстах и на языках, которые использованы при написании этих текстов. И все упирается на самом деле в трактовку и той, и другой письменности. Лингвисты (а вслед за ними и историки) привыкли соотносить разную письменность с разными народами. Отсюда и возникли «шумеры» и «аккадцы».

Однако учтем несколько важных деталей.

Во-первых, шумерские легенды и предания (как, впрочем и предания других народов) утверждают, что письменность людям дали боги. Отсюда, между прочим, и упомянутое выше словосочетание «земля благородного языка» (благородный = имеющий высокородное, в данном случае божественное, происхождение).

Косвенно, с шумерскими преданиями, вынуждены согласиться и историки, признавая определенную степень искусственности шумерской письменности.

«…система шумерской письменности, при всей ее сложности и при разобщенности отдельных политических центров, практически тождественна по всей Месопотамии. Тождественны и использовавшиеся учебные пособия – перечни знаков, без изменения переписывавшиеся вплоть до второй половины III тыс. до н. э. Создается впечатление, что письменность была изобретена единовременно, в одном центре, а оттуда в готовом и неизменном виде распространена по отдельным номам Двуречья» (В.Гуляев «Шумер, Вавилон, Ассирия: 5000 лет истории»).

Во-вторых, появление письменности признается историками одним из важнейших событий, отражающих непосредственно рождение шумерской цивилизации как таковой. А эта цивилизация была создана под воздействием богов. Соответственно, шумерская письменность была теми же богами адаптирована под те цели и задачи, для которых они создавали шумерскую цивилизацию (об этих целях и задачах чуть позднее). В результате эта письменность имела ограниченную сферу применения (см. ранее), а не была подчинена сугубо функции коммуникации между людьми, как разговорный язык.

В-третьих, аккадская письменность появляется значительно позднее шумерской письменности и является, по мнению лингвистов, своеобразной адаптацией шумерской клинописи к разговорному аккадскому языку.

И в-четвертых, если шумеры называли себя санг-нгиг – «черноголовые», то точно также именовали себя на своем языке и месопотамские семиты. Любопытно, что вообще культурные проявления в археологических находках аккадцев и шумеров настолько близки друг к другу, что некоторые историки говорят даже о неком шумеро-аккадском симбиозе, который якобы имел место в III тысячелетии до нашей эры, а к середине этого тысячелетия привел к формированию двуединого и двуязычного суперэтноса с единой культурой...

 

Рис. 132. Шумеро-аккадский словарь

 

Все это подсказывает совсем иную версию трактовки двух видов письменности и событий в целом.

Шумеров (как отдельного народа) вообще не существовало!..

Шумерская письменность была передана богами вовсе не шумерам несемитского происхождения, а тем самым говорящим по-аккадски восточно-семитским племенам, которые и обитали в Междуречье – не только на севере, но и на юге региона. И в результате создания богами шумерской цивилизации местные жители стали использовать, по сути, два разных языка – один разговорный (привычный аккадский) для общения между собой, второй письменный (данный богами шумерский) для отчетности перед богами.

Именно на это, в частности, указывают упомянутые ранее многочисленные таблички, которые содержат просто перечни терминов, относящихся к какой-либо сфере. Эти шумерские термины ученики в школах зазубривали, чтобы в дальнейшем использовать их в составляемых ими различных отчетных документах (предназначенных прежде всего для богов).

Позднее, в последней четверти III тысячелетия до нашей эры, шумерское письмо стали применять для написания текстов уже на аккадском языке. И в начале II тысячелетия до нашей эры жители Междуречья полностью перешли на аккадский язык, хотя образованные люди продолжали учить шумерский язык (как «высокий язык ритуала», или просто божественный язык) еще очень долгое время.

Появление текстов на аккадском языке относится уже к периоду, когда происходили весьма значимые события, приведшие в итоге к кардинальным изменениям в общественном устройстве и концу шумерской цивилизации как таковой. Но прежде, чем перейти к этим событиям, необходимо вкратце еще раз остановиться на том, какие же общественные процессы имели место в Междуречье в III тысячелетии до нашей эры при образовании шумерской цивилизации.

 

Анти-Энгельс

 

Итак, согласно диалектико-материалистическому подходу (или, если хотите, по модернизированному на современный лад Энгельсу) в Междуречье должны были происходить следующие процессы.

В результате произошедшей еще задолго до появления шумерской цивилизации неолитической революции, которая сопровождалась появлением новых, более эффективных орудий, во-первых, значительно возросла производительность труда, а во-вторых, появилась специализация – выделилась отдельная группа ремесленников, которая по своему роду деятельности (создание орудий труда, производство керамики, производство металлический изделий и т.п.) значительно отличалась от земледельцев, скотоводов и охотников-собирателей.

Возрастание производительности труда создало условия для появления излишков производимого и добываемого продукта. Совместно со специализацией это привело к развитию обмена, а в конечном счете и к торговле, которой стала заниматься отдельная специальная группа населения – торговцы.

Вследствие различия в положении людей излишки начали скапливаться в руках отдельных лиц и групп, что привело к появлению частной собственности – в том числе на землю и орудия труда – и создало условия для формирования элиты. Это, в свою очередь, неизбежно приводило к неравенству и конфликту интересов разных групп населения. Элита, сосредоточившая в своих руках основную часть излишков и богатств, для защиты своих интересов вынуждена была концентрировать у себя и власть, постепенно формируя аппарат насилия, который позволял этой элите обеспечивать доминирование своих интересов. Все это с неизбежностью должно было привести к появлению государства, каковым и стали города-номы шумерской цивилизации.

 

Рис. 133. Мирная жизнь шумерского общества на штандарте из Ура

 

Но это – в теории (пусть ныне и доминирующей в академической науке). А на деле просматривается совсем другая схема развития событий.

Инструменты и знания (в том числе связанные с переходом к земледелию и освоением металлургии), которые историки соотносят с составляющими «неолитической революции», были даны людям богами – представителями очень высоко развитой в техническом отношении цивилизации.

К началу III тысячелетия в Междуречье боги организуют создание системы хозяйствования на основе ирригационного земледелия с двумя подсистемами управления – храмовое хозяйство и царский двор. Во главе каждой из подсистем боги ставят доверенных лиц – главных жрецов (назначаются богами) и царей (утверждаются богами, будучи предварительно избранными общиной или получившими права царствования по наследству).

В этой системе хозяйствования земля принадлежит богам и распределена по двум упомянутым выше подсистемам управления. Формально общинная земля (не столько принадлежащая общине, сколько переданная богами общине для возделывания) реально находится в распоряжении царского двора.

Цари и главные жрецы (каждый в своей подсистеме хозяйствования) назначают лиц, ответственных за работы и наделяют их землей в соответствии с должностью. Это создает условия для формирования слоя управленческой элиты.

Часть урожая, получаемая с обрабатываемых земель, уходит на оплату труда различных работников (как простых исполнителей, так и управляющих определенными участками работ). Оставшийся урожай поступает в закрома – с храмовой земли в хранилища храма, с царской и «общинной» на дворцовые склады.

Содержимое дворцовых складов служит для содержания армии, оплаты общественно значимых и обязательных работ (например, работ по поддержанию ирригационной системы) и тому подобного – распределение с этих складов осуществляется по централизованному принципу. Содержимое храмовых складов является собственностью богов, но при необходимости зерно с этих складов используется в качестве «резервного фонда» или «подушки безопасности» для раздачи населению в периоды неурожая и голода (тоже, между прочим, весьма грамотное решение со стороны богов!). Однако преимущественно содержимое складов направляется на обмен с целью получения товаров, производимых в других регионах.

Этот обмен осуществляют «торговцы», которые не являются собственниками «товара» и по сути являются лишь специфическими работниками храма. Аналогичное положение и у «торговцев», которые обслуживают обменовые потребности царского двора.

Столь же несамостоятельными являются ремесленники, которые первоначально появляются в храмовой подсистеме. Их орудия труда, сырье для производства и изготовляемые ими предметы принадлежат храму (то есть являются собственностью богов). Позднее такие же ремесленники появляются и в подсистеме царского двора.

 

Рис. 134. Военный поход на штандарте из Ура

 

В обществе создается система «податей» богам – помимо работы на бога в системе храмового хозяйства и приумножения храмового имущества (то есть собственности бога) организуется дополнительная система приношений, которые на регулярной основе обязаны отдавать храму (то есть богу) все члены шумерского общества. И хотя до сих пор многое здесь остается неясным, никто из историков не сомневается в том, что система «податей» богам имела довольно значимые масштабы.

«Данные, собранные И.М.Дьяконовым и Н.В.Козыревой в их обобщающих статьях на эту тему, свидетельствуют о том, что существовали обязательные жертвенные дары, взимавшиеся в пользу храмов в виде скота, зерна и ремесленных изделий... В эпоху III династии Ура существовали обязательные ежегодные поставки праздничных жертв в два главных урских храма, причем Лагаш должен был поставлять жертвы два месяца в году (как провинившийся), а все другие округа – только месяц. За все поставки отвечали энси; доставляемый ими скот, скорее всего, собирался с частных лиц, имевших собственные хозяйства (что-то вроде «разверстки»)» (В.Емельянов, «Древний Шумер. Очерки культуры»).

Для учета и контроля за состоянием своей собственности боги дают людям письменность и создают систему обучения, имеющую узкую направленность на решение практических задач, связанных с эффективным функционированием созданной цивилизации (прежде всего для учета «податей»).

Элита, организующая и управляющая различными работами на нужды храма (богов) и царского двора, поощряется в зависимости от должностей, в результате чего возникает и усиливается неравенство в обществе. Это создает предпосылки для появления частной собственности, однако ее развития на первых этапах не происходит, поскольку законы и правила в обществе, установленные богами, препятствуют этому. Такое «торможение» частной собственности на первый взгляд может показаться странным, но оно вполне объяснимо заинтересованностью богов в сохранении установленной ими общественной системы в неизменном виде.

В целом можно констатировать, что в шумерской цивилизации III тысячелетия до нашей эры мы наблюдаем все признаки общества, в котором вся система управления и общественных отношений не является результатом естественного и постепенного развития, а целенаправленно выстроена «сверху» (хотя точнее было бы говорить «извне сверху», поскольку все преобразования выполнены явно не правящей верхушкой самого общества, а осуществлены под влиянием внешней силы).

 

Рис. 135. Шумерское общество выстроено внешней силой

 

Заметим также, что выстроенная богами система весьма рациональна и гармонична (если абстрагироваться от эмоциональной составляющей слов «эксплуатация», «неравенство» и тому подобных и акцентировать внимание лишь на решении задач, которые перед этой системой поставлены). Это вполне согласуется с высоким уровнем развития цивилизации богов, которая, по всей логике, должна была обладать развитым знанием, как законов развития общества, так и законов индивидуального и массового сознания, без учета которых невозможно было бы выстроить устойчивую общественную систему, просуществовавшую весьма длительное время.

Но все-таки эта (весьма совершенная) система на некотором этапе рухнула, и шумерская цивилизация прекратила свое существование. Что же произошло?..

 

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться: