Как же управлялась Церковь в его отсутствие?

⇐ ПредыдущаяСтр 12 из 23Следующая ⇒

Согласно распоряжению митр. Петра от 23.11/6.12.1925 г., после ареста митр. Сергия временным заместителем Местоблюстителя стал митр. Иосиф (Петровых), незадолго до этого назначенный митр. Сергием, по настойчивому требованию верующих, на Ленинградскую кафедру. Понимая, что и ему недолго придется оставаться на свободе, митр. Иосиф сразу же составил распоряжение об управлении Церковью на случай своего ареста. Документ этот показывает, до какой степени развилась ложная идея заместительства, согласно которой для получения всей полноты Первосвятительской власти достаточно иметь " распоряжение" предыдущего " фактического управляющего". Распоряжение митр. Иосифа оставляет впечатление, будто речь идет не о Церкви, но об армии, в которой любыми средствами должно сохраняться единоначалие. С этой целью была установлена детально разработанная система передачи власти, в случае выбывания или возвращения в строй определенных лиц, в строго определенном порядке старшинства. Митр. Иосиф в этот период совершенно не отдает себе отчета, что устанавливая новую систему преемственности Высшего Церковного Управления, он покушается на такое действие, которое не вправе был совершить даже сам Святейший Патриарх.

Митр. Иосиф указывает четырех иерархов, которые при строго определенных условиях могут заменить митр. Петра на посту Местоблюстителя, и шестерых иерархов, которые могут в определенном порядке занимать пост заместителя Местоблюстителя. Более того: " если будет исчерпан ряд поименованных кандидатов в Местоблюстители - то все права и обязанности Патр. Местоблюстителя, вместе со званием такового, канонически должны быть усвоены наличному Заместителю". Непосредственно же митр. Иосиф " преемственно" призывал к " канонически неоспоримому продолжению" своих " полномочий" архиепископа Корнилия (Соболева), архиеп. Фаддея (Успенского) и архиеп. Серафима (Самойловича). И лишь " в том критическом положении, если бы оказалось совершенно невозможным дальнейшее управление Церковью ни Местоблюстителями, ни их Заместителями, таковое управление в отдельности, в пределах возможности и законных прав и велений чувства долга, возлагается на архипастырскую совесть ближайших иерархов каждой в отдельности епархии", причем оговаривалась необходимость уклонения от каких бы то ни было компромиссов с обновленцами.

В этом документе проявились все слабые строны экклезиологического сознания русского епископата: непонимание природы Первосвятительской власти; неготовность епископов к самостоятельному управлению своей " Местной Церковью"; общая привычка к бюрократической централизации. Особенно печально, что ошибки эти разделяет и распространяет такой нравственно твердый и пользующийся народным доверием иерарх, как митр. Иосиф. Но если митр. Иосиф, который действительно искал церковной правды, на практике убедившись в своих ошибках, впоследствии исправил их и словом и действием - то митр. Сергий на этих дефектах церковного сознания построил все свое дело.

При возникшей чехарде заместителей вполне естественной становится позиция, например, архиепископа Томского Дмитрия (Беликова), который в конце 1926 г. созвал епархиальный съезд и объявил Томскую епархию автокефальной, т.е. не подчиняющейся никому из временных " управителей" Церкви. Казалось бы, такие действия можно было только приветствовать, предоставив архиереям исполнять Указ 1920 года, и лишь тем, кто не считал себя и свою паству к этому готовыми, оставить возможность добровольно подчиняться наличному заместителю, как духовно-нравственному авторитету. Но архиеп. Серафим (Угличский), сменивший митр. Иосифа, без колебаний пошел путем, проторенным митр. Сергием, и запретил арх. Дмитрия в священнослужении! Тот же арх. Серафим в беседе с Тучковым сказал, что ничего не может сказать об условиях " легализации", так как не считает себя вправе решать принципиальные вопросы в отсутствие старших иерархов. Между тем, запретив арх. Димитрия, арх. Серафим мимоходом решает вопрос более принципиальный, чем любая " легализация" или " декларация": вопрос о положении и правах Епископа в Православной Церкви. Запрещение епархиального архиерея - событие, согласно Соборным установлениям, чрезвычайное и исключительное, совершает очередной временный заместитель, отчетливо сознающий ограниченность своих полномочий!

Здесь скрывался корень грядущих бедствий, которые не замедлили наступить... Митр. Иосиф и многие другие епископы полагали тогда, что главный замысел НКВД заключается в том, чтобы лишить Русскую Церковь центрального управления и, воспользовавшись этим, создавать новые расколы. Но действительный замысел, как показали ближайшие события, был значительно глубже и коварнее. Иметь дело с большим количеством расколов было для НКВД крайне нежелательно - самую же большую " неприятность" для властей представлял массовый переход Епархий на самоуправление, столь напугавший их в 1922 году. Суть замысла была в том, чтобы, пугая Церковь расколами, удержать ее от " автокефализации" и любой ценой сохранить центральное управление; затем, создав чехарду и конкуренцию временных управителей, выбрать среди них такого, который стал бы удобным проводником разрушительной программы НКВД. Весной 1927 года такой выбор был окончательно сделан.

В то время как репрессии против епископата по делу, " возглав-ляемому митр. Сергием", все возрастали, сам митр. Сергий, неожиданно для всех, 7/20 марта был освобожден. Через месяц был освобожден и еп. Павлин (Крошечкин), вместе с которым митр. Сергий собирал подписи об избрании митр. Кирилла. Наконец, митр. Сергий получил официаль-ное право проживания в Москве, хотя даже до ареста он таким правом не обладал. Митр. Сергий немедленно и с большой уверенностью приступил к энергичным действиям.

5/18 мая он собирает несколько епископов, которые образуют из себя " Синод при Заместителе Патриаршего Местоблюстителя". Встревоженные уже самым фактом неожиданного освобождения митр. Сергия, русские архиереи были еще больше обескуражены составом этого " Синода". В него вошли: митр. Серафим (Александров), которого все подозревали в особо тесных связях с НКВД; архиеп. Сильвестр (Братановский) и архиеп. Алексий (Симанский) - бывшие обновленцы; архиеп. Филипп (Гумилевский), незадолго до этого переходивший в секту беглопоповцев. Приглашен был также митр. Арсений Новгородский, проживавший в ссылке в Ташкенте, однако ответа он не прислал и в работах Синода не участвовал. (Н.Ф.Фиолетова, вдова известного профессора Фиолетова, свидетельствет о том, что митр. Арсений вначале был настроен отрицательно к действиям митр. Сергия и лишь позже примирился с ним, приняв от него назначение на Ташкентскую кафедру).

Получив, наконец, в НКВД справку о регистрации ( о " неусмотрении препятствий к деятельности" ), митр. Сергий начинает страшное и непоправимое дело - целенаправленное изменение состава иерархии Русской Церкви: по существу, создает новую церковную организацию, связанную с прежней лишь названием. Прежние единичные опыты властного распоряжения судьбами Епископов, столь необдуманно одобренные многими другими Архиереями, теперь производились в массовом масштабе. Ссыльные Епископы увольнялись на покой, возвратившиеся из ссылки и " неблагонадежные" переводились на дальние окраины. Одновременно начались массовые хиротонии и назначения бывших обновленцев и вообще лиц, близких к митр. Сергию и разделявших его программу.

После того, как был сменен епископат (а мы помним - " где Епископ, там Церковь" ), митр. Сергий предает гласности новую духовную позицию созданной им церковной организации. Речь идет о печально знаменитой " Декларации митр.Сергия" от 16/29 июля 1927г. Ключевой фразой этой Декларации было утверждение: " Мы признаем Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой - наши радости и успехи, и неудачи - наши неудачи". Формально, казалось бы, в этих словах нет принципиального отступления от позиции Патриарха Тихона и митр.Петра, с их призывами к добросовестной лояльности. В действительности это было нечто совершенно новое. В контексте реальной общественной ситуации эти слова однозначно прозвучали как выражение духовно-нравственной солидарности с революционной идеологией. Именно эти слова обеспечили митр. Сергию поддержку государства, но они же вызвали целую бурю в церковном народе и духовенстве. Поистине, как говорил Афанасий Великий, " с концами слогов распадутся концы вселенной...". В самых верноподданнических заявлениях Патриарха Тихона и митр. Петра не было одного: внутренне-сердечной солидарности, слияния церковного духа с духом революции. Такое слияние и есть " синергизм" - только на этот раз не с Богом. Но, в то же время, мощным свидетельством о том, что в русском церковном народе не погиб еще дух подлинного синергизма, была эта поразительная чуткость к такому, казалось бы, " тонкому" различию духовных позиций. Народ сердцем почувствовал, что за этим различием - два разных пути...

Другой путь был определен в Послании Соловецких епископов, появившемся за несколько месяцев до Декларации митр. Сергия. Твердо провозглашая принципы лояльности и аполитичности Церкви, это Послание в то же время провозглашало:

" При... глубоком расхождении в самых основах миросозерцания, между Церковью и государством не может быть никакого внутреннего сближения или примирения, как невозможно примирение между положением и отрицанием, между да и нет, потому что душою Церкви, условием ее бытия и смыслом ее существования является то самое, что категорически отрицает коммунизм" (полный текст см. в " Датах и документах" ).

Отдавая себе ясный отчет в том, что Высшее Церковное Управление и вся централизованная структура церковной организации без труда могут быть разрушены государством, если оно будет в этом заинтересовано, - соловецкие узники провозглашают принцип, развивающий традицию Собора и Патриарха, но никогда еще с такой ясностью и силой не звучавший из уст русских епископов:

" Если предложения Церкви будут признаны приемлемыми, Она возрадуется о правде тех, от кого это будет зависеть. Если Ее ходатайство будет отклонено, Она готова на материальные лишения, которым подвергается, помятуя, что не в целости внешней организации заключается Ее сила, а в единении веры и любви преданных Ей чад Ее, наипаче же возлагает свое упование на непреоборимую мощь Ее Божественного Основателя на Его обетование о неодолимости Его Создания".

Здесь, в узах и темницах, начала утверждаться в сознании русских Епископов идея внутренней свободы Православной Церкви. Напрасны будут попытки усмотреть в этих освобождающих словах новый протестантизм или умаление Соборных принципов Патриаршества. Ибо само Патриаршество - через которое Господь управляет Церковью - есть одно из выражений этого упования Церкви на " непреоборимую мощь Ее Божественного Основателя и на Его обетование о неодолимости Его Создания". Патриаршество не есть " внешняя организация", но благодатное увенчание соборной церковной жизни, сутью которой изначально было и остается свободное " единение веры и любви". Соборность, понимаемая как благодатное единство иерархического, личного и общественного начал, всегда была одной из самых излюбленных идей русского религиозного сознания. Поместный Собор, на котором избранные представители Русской Церкви пережили минуты такого благодатного единения, еще более увеличил стремление утвердить соборность как норму церковной жизни. Но, как показал реальный исторический опыт, идеал этот предъявлял чрезвычайно высокие требования к каждому члену Церкви. Для участия в соборной жизни было необходимо воспитание в себе двух способностей: первое - умения и желания смиряться перед общим законом и общим благом, и второе, оказавшееся неизмеримо более трудным, - способности каждой личности быть свободной, избегая при этом греха, ибо грех есть " преодоление" закона не к свободе, а к внутреннему ( а затем - внешнему) рабству. Отказ от непреложного требования быть свободным порождал соблазн осуществления лжесоборности: уже не путем добровольного взаимного смирения, а путем насилия целого над индивидуальным, общего - над частным, власти - над подвластными. И тогда в Русской Церкви возникла опасность превращения церковного организма - в механизм; собора - в безликое и безвольное собрание; гармонии иерархического и личного начал - в канцелярски-бюрократический деспотизм церковного " начальства".

Вместо того, чтобы внедрять дух соборности во все сферы народной жизни, Русская Церковь сама оказалась захваченной смертоносным процессом распада и разложения, который стал уделом русского общества и государства. Но именно перед лицом этого победоносного шествия духа смерти с небывалой прежде силой проявили себя животворные энергии подлинной церковности. Наше спасение - в том, чтобы сквозь долгие годы забвения пробиться к этим источникам, нешумно струящимся у подножия Русской Голгофы; наш долг - обеспечить, чтобы доступ к этим источникам не преграждался более никем и никогда...

* * *


	Содержание

Соловецкие епископы, оценивая позицию митр. Сергия, в своем отзыве от 14/27 сент. 1927 г., соглашаясь с заявлениями о лояльности, содержавшимися в Декларации, в целом этот документ не одобрили, т.к. он давал повод думать о " полном сплетении Церкви и государства"; содержал " неискреннее", не отвечающее достоинству Церкви выражение благодарности правительству за внимание к ее духовным нуждам; возлагал на Церковь " всю вину в прискорбных столкновениях между Церковью и государством". Наиболее важным было возражение против церковных прещений, налагавшихся митр. Сергием на своих собратьев:

" Послание угрожает исключением из клира Московской Патриархии священнослужителям, ушедшим с эмигрантами, за их политическую деятельность, т.е. налагает наказание за политические выступления, что противоречит постановлению Всероссийского Собора 1917-18 гг. от 3/16 августа 1918 года, разъяснившему всю каноническую недопустимость подобных кар и реабилитировавшему всех лиц, лишенных сана за политические выступления в прошедшем (Арсений Мацеевич, свящ. Григорий Петров)".

Не будет мира в Русской Церкви, пока этот Соборный принцип аполитичности Церкви и личной свободы Ее членов в отношении дел внецерковных не будет со всей искренностью осуществлен во всех аспектах человеческой жизни. Чего стоит любовь церковная, если она не может подняться выше мирских и политических разномыслий!

Можно было бы признать право на существование и такой политической позиции, которую занял митр. Сергий и его сторонники, - ибо в условиях жестоких гонений неизбежно проявляются и малодушие, и маловерие. Твердых же ревнителей церковной правды можно было бы лишь призывать к братскому снисхождению, терпению, несению немощей своих собратьев. Даже в этих условиях можно было бы сохранить взаимную братскую любовь, эту реальную основу церковного единства, если бы митр. Сергий действовал в духе Соборных установлений, в духе канонической правды и церковной свободы. Без претензий на Первосвятительскую власть, без насилия над Епископатом и над совестью верующих, пусть бы он опирался только на свой личный авторитет и призвал к добровольному объединению вокруг себя тех, кто разделял бы с ним взгляды, изложенные в Декларации! Главная трагедия Русской Церкви заключалась не столько в духовном бессилии, беспринципности и малодушии части Ее иерархии, сколько в том, что эти слабости и пороки навязывались всей Церкви насильственным путем, ценой отречения от братской любви и церковной правды. Тот же грех братоненавистничества, который разрушил Россию, угрожал теперь духовно разрушить Русскую Церковь. Насилие это не могло быть оправдано даже и в том случае, если бы митр. Сергий занял позицию канонически, нравственно и граждански безупречную - но как можно назвать поведение иерарха, который подкреплял ссылки своих собратьев-архиереев увольнениями их с кафедр и предпосылал арестам - " канонические" запрещения не признавших его власть и программу Епископов?

Один из духовных наследников митр. Сергия - архим. (вспоследст-вии архиеп.) Иоанн (Снычев) писал в 1965 г. по поводу рассматриваемых событий:

" Христова Церковь на земле не может существовать иначе, как только в союзе с государством. Бесправное положение не может продолжаться долго... Древняя Церковь во времена мучеников тяготилась своим святым бесправием и всегда стремилась к тому, чтобы выйти из своего нелегального положения... Митр. Сергий правильно оценил, что неразумно ввергать великое множество " малых сих" в горнило искушений и что развитие нормальной жизни церковной может происходить только в правовом союзе Церкви и Государства".

Приведем в качестве возражения мысль святителя, безусловно авторитетного и для архиеп. Иоанна (Снычева) - великого московского митрополита Филарета, который еще за сто лет до этого писал:

" Да, есть в том польза, когда алтарь и престол союзны, но не взаимная польза есть первое основание союза их, а самостоятельная истина, поддерживающая тот и другой. Благо и благословение царю покровителю алтаря; но не боится алтарь падения и без сего покровительства. Прав священник, проповедующий почтение царю, но не по праву взаимности, а по чистой обязанности, если бы то случилось и без надежды взаимности... Константин Великий пришел к алтарю Христову, когда сей уже стоял на пространстве Азии, Европы и Африки: пришел не для того, чтобы поддержать оный своей мощью, но для того, чтобы со всем своим величеством повергнуться перед его Святыней. Живый на небесах рано посмеялся тем, которые поздно вздумали унизить Его божественную религию до зависимости от человеческих пособий. Чтобы сделать смешным их мудрование, Он три века медлил призывать мудрого царя к алтарю Христову, а между тем со дня на день восставали на разрушение алтаря сего: царь, народы, мудрецы, сила, искусство, корысть, хитрость, ярость. Что же, наконец? Все сие исчезло, а Церковь Христова стоит не потому, что поддерживается человеческой силой..." (В.М.Скворцов, " Церковный Совет и государственный разум", Спб, 1912, стр.26).

Можно привести и другие доводы, но мы слишком хорошо знаем, что с таким " аргументом", как страх, безполезно бороться с помощью исторических и канонических рассуждений. Мы знаем, что, к сожалению, многие в Русской Церкви думали так-же, как арх.Иоанн, но, скорбя об этом, отнюдь не считаем, что это ставило их вне Церкви. Но мы также твердо знаем, что так думали не все в Русской Церкви, а в 1927 г. было немало также и Епископов, которые думали не так, как митр. Сергий. И на это их церковное право занимать другую позицию, на их положение как самостоятельных церковных иерархов, как раз и покушался митр. Сергий, нарушая все канонические и нравственные нормы.

Главным оправданием в глазах самого Сергия был аргумент " бюрократический", изложенный им в послании от 18/31 декабря 1927 года:

" Господь возложил на нас великое и чрезвычайно ответственное дело править кораблем нашей Церкви в такое время, когда расстройство церковных дел дошло, казалось, до последнего предела и церковный корабль почти не имел управления. Центр был мало осведомлен о жизни епархий, а епархии часто лишь по слухам знали о центре. Были епархии и даже приходы, которые, блуждая на ощупь, среди неосведомленности, жили отдельной жизнью и часто не знали, за кем идти, чтобы сохранить православие. Какая благоприятиная почва для распространения всяких басен, намеренных обманов и всяких пагубных заблуждений. Какое обширное поле для всякого самочиния...".

Великую боль вызывает такое состояние Церкви, когда ее пастыри - епископы и священники, без распоряжений из " центра" не знают, как " сохранить православие"; которые так легко, оставшись без начальства, становятся жертвами " басен", " обманов" и " заблуждений". Как бы сильно не преувеличивал митр. Сергий эту " беспомощность пастырей", в его словах, безусловно, была доля правды. Об эту беспомощность в значительной мере разбился великий Патриарший замысел, выраженный в Указе 7/20 ноября 1920 г.; в этой беспомощности - корень многих бед Русской Церкви.

Ни в какой мере не отрицая необходимости в ту эпоху разного рода церковных объединений вокруг авторитетных иерархов, мы никак не можем согласиться с тем, что митр. Сергий был единственным архиереем Русской Церкви, способным стать цетром такого объединения. Дальнейший опыт показал, что в Церкви нашлось достаточно много иерархов, которые без руководства митр.Сергия и без пресловутой " легализации", добытой ценой нарушения нравственной и канонической правды, смогли сохранить Православие в своих Епархиях не хуже, чем это делал митр.Сергий! И самые выдающиеся из этих иерархов не только осуществили замысел Патриарха, но и доказали незаконность, экклезиологическую ничтожность, фиктивность всех претензий митр. Сергия быть вершителем судеб Русской Церкви, доказали беззаконность и недействительность всех его " прещений", " запрещений" и " увольнений". И чем больше старался митр. Сергий узаконить и усугубить вековые недуги Русской Церкви, тем значительнее и плодотворнее становилось то пророческое дерзновение, с которым лучшие ее пастыри эти недуги исцеляли.

В письме из места лишения свободы от 10/23 дек.1927 г. архиеп.Иларион (Троицкий) предлагает создать Временный церковный орган, основная задача которого была бы в переговорах с властью и объединении духовенства с целью подготовки нового Поместного Собора:

" Временный церковный орган свою задачу должен мыслить скромной и практической - созвание Собора... Над иерархией и церковными людьми витает отвратительный призрак ВЦУ 1922 года. Церковные люди стали подозрительны. Временный церковный орган должен как огня бояться хотя бы малейшего сходства своей деятельности с преступной деятельностью ВЦУ. Иначе получитcя только новое смятение. ВЦУ начинало со лжи и обмана. У нас все должно быть построено на правде ( здесь и ниже - курсив наш, Л.Р.)... ВЦУ занялось гонением на всех, ему не подчиняющихся, то есть на всех порядочных людей из иерархии и из других церковных деятелей... Эта отвратительная сторона преступной деятельности ВЦУ и его преемника, так называемого Синода, с его Соборами 1923-25гг., заслужила им достойное презрение... Ничего подобного, до самого малейшего намека, не должно быть в действиях временного церковного органа.

Эту мысль я особенно подчеркиваю, потому что здесь именно вижу величайшую опасность...

Временный церковный орган должен собрать, а не подбирать Собор, как то сделано печальной памяти ВЦУ в 1923 году. Собор подобранный не будет иметь никакого авторитета и принесет не успокоение, а только новое смятение в Церкви. Едва ли есть нужда увеличивать в истории количество разбойничьих соборов; довольно и трех: Ефесского 449г. и двух Московских 1923-25 гг."

Опасность, указанная арх. Иларионом, проявилась со всей силой в деятельности митр. Сергия. Признанием за собой " права" на перемещения и увольнения Епископов, он создавал порочный круг: изменяя в желательном для себя направлении состав иерархии, он затем получал возможность создавать впечатление " соборного" одобрения своих действий. Ясно, что при такой постановке дела " соборность" превращалась в полную фикцию. Аналогичную процедуру митр. Сергий проделал с Синодом: выбрал по своему усмотрению из нескольких десятков русских архиереев шесть епископов с сомнительной репутацией, но полностью ему послушных; и после этого стал говорить о " соуправляющем" органе власти, подкрепляя подписями членов Синода свои решения, по существу не переставшие от этого быть единоличными. Признание принципа бюрократического единовластия приводило к тому, что один Епископ, захвативший в свои руки церковную канцелярию, получал возможность полностью изменить иерархический состав и духовное лицо целой Поместной Церкви. Такое положение было бы абсолютно недопуcтимо даже в том случае, если бы на месте митр. Сергия был настоящий Патриарх...

Первую попытку разорвать порочный круг предпринимает Ленинградский митр. Иосиф, которого митр. Сергий со своим Синодом указом от 31 авг./13 сент. 1927 г. перевел на Одесскую кафедру - на том основании, что гражданские власти запретили митр. Иосифу въезд в Ленинград. Митр. Иосиф ответил полным и категорическим отказом подчиниться приказу о своем перемещении, как незаконному и неприемлемому. Поступок митр. Иосифа создавал прецедент, грозивший разрушить всеь план переделки Церкви, задуманный митр. Сергием. Необходимо было принимать экстренные меры.

По докладу Петергофского епископа Николая (Ярушевича) о волнениях в Ленинградской епархии в связи с делом митр. Иосифа, митр. Сергий с Синодом - получившим уже название Временного Патриаршего (! ) Священного Синода - принимают постановление, в котором используют все приемы, рассчитанные на восприятие поверхностного и незрелого экклезиологического сознания: и ссылка на каноны, не относящиеся к сути дела; и напоминание о " церковной пользе"; и призывы к " церковному послушанию и дисциплине"; и утверждение об " искусственности" связи митр. Иосифа с Ленинградской епархией; и совет митр. Иосифу " не соблазняться легкой возможностью жить в Ростове"; и требование к нему не производить " смущение" среди верующих... Верующим Ленинградской епархии предписывалось прекратить возношение за богослужением имени митр. Иосифа и подчиниться временному управляющему епархии еп. Николаю (Ярушевичу). Митр. Иосиф, однако, снова не подчинился, а в своем (третьем) письме к митр. Сергию от 17/30 окт. последовательно отверг обвинения митр Сергия: нестроения в епархии породил не он, митр. Иосиф, а тайно оглашенный по епархии приказ митр. Сергия о его смещении; связь его с епархией не искусственная, но основана на горячей любви к нему пасомых; скудная жизь в Ростове ничем его " соблазнить" не может; наконец, " послушания" церковной власти он оказывать не желает, поскольку сама эта " церковная власть" находится в " рабском состоянии". Митрополиту Киевскому Михаилу на запрос относительно прибытия в Одессу митр. Иосиф ответил телеграммой: " Перемещение противоканоническое, недобросовестное, угождающее злой интриге, мною отвергнуто". Митр. Иосиф еще не может четко сформулировать, в чем именно состоит противозаконность действий митр. Сергия, но, формально признавая его за носителя церковной власти, всем своим глубоко церковным чутьем знает, что Святые Каноны - это то, что охраняет Церковь, а не то, что разрушает ее; что в данной ситуации именно он, а не митр. Сергий, действительно исполняет церковную правду.

И это оставалось несомненным для верных сынов Церкви, несмотря на то, что митр.Сергий, как прежде обновленцы, начал получать одно за другим приветствия Восточных Патриархов, " с радостью" узнавших о его примирении с гражданскими властями и признавших его законным возглавителем одной из " половин" Русской Церкви, наряду с обновленцами...

В октябре 1927г. с гневным письмом обращается к митр. Сергию епископ Ижевский Виктор (Островидов), так отзываясь " воззвании" (Декаларации) митр. Сергия:

" От начала до конца оно исполнено тяжелой неправды и есть возмущающее душу верующих глумление над Святой Православной Церковью и над нашим исповедничеством за истину Божию. А через предательство Церкви Христовой на поругание " внешним" оно есть прискорбное отречение от своего спасения, или - отречение от Самого Господа Спасителя. Сей же грех, как свидетельствует слово Божие, не меньший всякой ереси и раскола, а несравненно больший, ибо повергает человека непосредственно в бездну погибели...

Насколько было в наших силах, мы, как себя самих, так и паству сберегали, чтобы не стать нам причастниками греха сего, и по этой причине самое " воззвание" возвратили обратно. Принятие " воззвания" являлось бы перед Богом свидетельством нашего равнодушия и безразличия в отношении к Святейшей Божией Церкви - Невесте Христовой...".

Как это часто бывает свойственно ревнителям, еп. Виктор не проявляет должного терпения и снисхождения к тем колеблющимся и малодушным членам Церкви, выразителем настроений которых в какой-то мере явился митр. Сергий. Но, защищая духовную чистоту Церкви, еп. Виктор также выразил чувства многих верующих, и это лишний раз указывало на всю ложь и фальшь претензий митр. Сергия навязать свою частную политическую позицию всей Русской Церкви. Не все писали такие письма, как еп.Виктор, но, как сообщает архим. Иоанн (Снычев) [изучавший этот вопрос по материалам митр. Мануила (Лемешевского)], во многих епархиях оказались в большинстве такие приходы, которые отослали Декларацию обратно ее автору!

В связи со своим категорическим отказом принять курс церковной политики, навязываемый митр. Сергием, Воткинская и часть Вятской епархии во главе с еп. Виктором перешли на самоуправление, повторяя опыт борьбы против обновленчества.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒