|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
|
|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
Основные международные договоры, соглашения, конвенции и протоколы в области охраны окружающей среды ⇐ ПредыдущаяСтр 8 из 8
Договор о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, в космическом пространстве и под водой (1963 г., Москва). Венская конвенция о гражданской ответственности за ядерный ущерб (1963 г., Вена). Рамсарская конвенция о водно-болотных угодьях, имеющих международное значение (1971 г., Рамсар). Конвенция о всемирном культурном и природном наследии (1972 г., Париж). Конвенция о международной ответственности за ущерб, причиненный космическими объектами (1972 г., Москва, Лондон, Вашингтон). Конвенция по предотвращению загрязнения моря сбросами отходов и других материалов (1972 г., Москва, Лондон, Мехико). Конвенция о международной торговле видами дикой фауны и флоры, находящимися под угрозой исчезновения (1973 г., Вашингтон). Конвенция о трансграничном загрязнении воздуха на большие расстояния (1979 г., Женева). Конвенция о сохранении мигрирующих видов диких животных (1979 г., Бонн). Венская конвенция об охране озонового слоя (1985 г., Вена). Монреальский протокол по веществам, разрушающим озоновый слой (1987 г., Монреаль). Базельская конвенция о контроле за трансграничной перевозкой опасных отходов и их удалением (1989 г., Базель). Повестка дня на XXI век (1992 г., Рио-де-Жанейро). Рамочная конвенция ООН об изменении климата (1992 г., Нью-Йорк). Конвенция ООН по борьбе с опустыниванием (1994 г., Париж). Конвенция о биологическом разнообразии (1992 г., Рио-де-Жанейро). Киотский протокол к Рамочной конвенции ООН об изменении климата (1997 г., Киото, Япония). Объединенная конвенция о безопасности обращения с отработавшим топливом и о безопасности обращения с радиоактивными отходами (1997 г., Вена). Орхусская конвенция о доступе к информации, участии общественности в процессе принятия решений и доступе к правосудию по вопросам, касающимся окружающей среды (1998 г., Орхус, Дания). Стокгольмская конвенция о стойких органических загрязнителях (2001 г., Стокгольм). Международное соглашение по тропической древесине (2006 г., Женева). ПРИЛОЖЕНИЕ Б
Особо охраняемые природные территории и объекты Брестской области Национальные парки
Заказники республиканского значения
Памятники природы республиканского значения
ПРИЛОЖЕНИЕ В
Вопросы экологии в литературных произведениях А.С. Пушкин ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН (глава седьмая)
Когда благому просвещенью Отдвинем более границ, Со временем (по расчисленью Философических таблиц, Лет чрез пятьсот) дороги, верно, У нас изменятся безмерно: Шоссе Россию здесь и тут, Соединив, пересекут. Мосты чугунные чрез воды Шагнут широкою дугой, Раздвинем горы, под водой Пророем дерзостные своды, И заведет крещеный мир На каждой станции трактир.
Теперь у нас дороги плохи, Мосты забытые гниют, На станциях клопы да блохи Заснуть минуты не дают; Трактиров нет. В избе холодной Высокопарный, но голодный Для виду прейскурант висит И тщетный дразнит аппетит, Меж тем, как сельские циклопы Перед медлительным огнем Российским лечат молотком Изделье легкое Европы, Благословляя колеи И рвы отеческой земли.
Зато зимы порой холодной Езда приятна и легка. Как стих без мысли в песне модной – Дорога зимняя гладка. Автомедоны наши бойки, Неутомимы наши тройки, И версты, теша праздный взор, В глазах мелькают как забор. К несчастью, Ларина тащилась, Боясь прогонов дорогих, Не на почтовых, на своих, И наша дева насладилась Дорожной скукою вполне: Семь суток ехали оне.
1829–1831 гг. А.П. Чехов ДЯДЯ ВАНЯ …Елена Андреевна (Астрову). Вы еще молодой человек, вам на вид... ну, тридцать шесть – тридцать семь лет... и, должно быть, не так интересно, как вы говорите. Все лес и лес. Я думаю, однообразно. Соня. Нет, это чрезвычайно интересно. Михаил Львович каждый год сажает новые леса, и ему уже прислали бронзовую медаль и диплом. Он хлопочет, чтобы не истребляли старых. Если вы выслушаете его, то согласитесь с ним вполне. Он говорит, что леса украшают землю, что они учат человека понимать прекрасное и внушают ему величавое настроение. Леса смягчают суровый климат. В странах, где мягкий климат, меньше тратится сил на борьбу с природой и потому там мягче и нежнее человек; там люди красивы, гибки, легко возбудимы, речь их изящна, движения грациозны. У них процветают науки и искусства, философия их не мрачна, отношения к женщине полны изящного благородства... Войницкий (смеясь). Браво, браво!.. Все это мило, но не убедительно, так что (Астрову) позволь мне, мой друг, продолжать топить печи дровами и строить сараи из дерева. Астров. Ты можешь топить печи торфом, а сараи строить из камня. Ну, я допускаю, руби леса из нужды, но зачем истреблять их? Русские леса трещат под топором, гибнут миллиарды деревьев, опустошаются жилища зверей и птиц, мелеют и сохнут реки, исчезают безвозвратно чудные пейзажи, и всё оттого, что у ленивого человека не хватает смысла нагнуться и поднять с земли топлива. (Елене Андреевне.) Не правда ли, сударыня? Надо быть безрассудным варваром, чтобы жечь в своей печке эту красоту, разрушать то, чего мы не можем создать. Человек одарен разумом и творческою силой, чтобы преумножать то, что ему дано, но до сих пор он не творил, а разрушал. Лесов все меньше и меньше, реки сохнут, дичь перевелась, климат испорчен, и с каждым днем земля становится все беднее и безобразнее. (Войницкому.) Вот ты глядишь на меня с иронией, и все, что я говорю, тебе кажется не серьезным и... и, быть может, это в самом деле чудачество, но, когда я прохожу мимо крестьянских лесов, которые я спас от порубки, или когда я слышу, как шумит мой молодой лес, посаженный моими руками, я сознаю, что климат немножко и в моей власти, и что если через тысячу лет человек будет счастлив, то в этом немножко буду виноват и я. Когда я сажаю березку и потом вижу, как она зеленеет и качается от ветра, душа моя наполняется гордостью, и я... …Астров (Показывая на картограмме). Теперь смотрите сюда. Картина нашего уезда, каким он был 50 лет назад. Темно- и светло-зеленая краска означает леса; половина всей площади занята лесом. Где по зелени положена красная сетка, там водились лоси, козы... Я показываю тут и флору, и фауну. На этом озере жили лебеди, гуси, утки, и, как говорят старики, птицы всякой была сила, видимо-невидимо: носилась она тучей. Кроме сел и деревень, видите, там и сям разбросаны разные выселки, хуторочки, раскольничьи скиты, водяные мельницы... Рогатого скота и лошадей было много. По голубой краске видно. Например, в этой волости голубая краска легла густо; тут были целые табуны, и на каждый двор приходилось по три лошади. Теперь посмотрим ниже. То, что было 25 лет назад. Тут уж под лесом только одна треть всей площади. Коз уже нет, но лоси есть. Зеленая и голубая краски уже бледнее. И так далее, и так далее. Переходим к третьей части: картина уезда в настоящем. Зеленая краска лежит кое-где, но не сплошь, а пятнами; исчезли и лоси, и лебеди, и глухари... От прежних выселков, хуторков, скитов, мельниц и следа нет. В общем, картина постепенного и несомненного вырождения, которому, по-видимому, остается еще каких-нибудь 10–15 лет, чтобы стать полным. Вы скажете, что тут культурные влияния, что старая жизнь естественно должна была уступить место новой. Да, я понимаю, если бы на месте этих истребленных лесов пролегли шоссе, железные дороги, если бы тут были заводы, фабрики, школы, – народ стал бы здоровее, богаче, умнее, но ведь тут ничего подобного! В уезде, те же болота, комары, то же бездорожье, нищета, тиф, дифтерит, пожары... Тут мы имеем дело с вырождением вследствие непосильной борьбы за существование; эта вырождение от косности, от невежества, от полнейшего отсутствия самосознания, когда озябший, голодный, больной человек, чтобы спасти остатки жизни, чтобы сберечь своих детей, инстинктивно, бессознательно хватается за все, чем только можно утолить голод, согреться, разрушает все, не думая о завтрашнем дне... Разрушено уже почти все, но взамен не создано еще ничего. 1896 г. Н.С. Гумилев САХАРА
Все пустыни друг другу от века родны, Но Аравия, Сирия, Гоби – Это лишь затиханье сахарской волны, В сатанинской воспрянувшей злобе.
Плещет Красное море, Персидский залив, И глубоки снега на Памире, Но ее океана песчаный разлив До зеленой доходит Сибири.
…Потому что пустынные ветры горды И не знают преград своеволью, Рушат стены, сады засыпают, пруды Отравляют белеющей солью.
И, быть может, немного осталось веков, Как на мир наш, зеленый и старый, Дико ринутся хищные стаи песков Из пылающей юной Сахары.
Средиземное море засыпят они, И Париж, и Москву, и Афины, И мы будем в небесные верить огни, На верблюдах своих бедуины.
И когда, наконец, корабли марсиан У земного окажутся шара, То увидят сплошной золотой океан И дадут ему имя: Сахара.
1918–1920 гг. И. Ильф и Е. Петров
ЗОЛОТОЙ ТЕЛЁНОК
Пешеходов надо любить. Пешеходы составляют большую часть человечества. Мало того – лучшую его часть. Пешеходы создали мир. Это они построили города, возвели многоэтажные здания, провели канализацию и водопровод, замостили улицы и осветили их электрическими лампами. Это они распространили культуру по всему свету, изобрели книгопечатание, выдумали порох, перебросили мосты через реки, расшифровали египетские иероглифы, ввели в употребление безопасную бритву, уничтожили торговлю рабами и установили, что из бобов сои можно изготовить сто четырнадцать вкусных питательных блюд. И когда все было готово, когда родная планета приняла сравнительно благоустроенный вид, появились автомобилисты. Надо заметить, что автомобиль тоже был изобретен пешеходами. Но автомобилисты об этом как-то сразу забыли. Кротких и умных пешеходов стали давить. Улицы, созданные пешеходами, перешли во власть автомобилистов. Мостовые стали вдвое шире, тротуары сузились до размера табачной бандероли. И пешеходы стали испуганно жаться к стенам домов. В большом городе пешеходы ведут мученическую жизнь. Для них ввели некое транспортное гетто. Им разрешают переходить улицы только на перекрестках, то есть именно в тех местах, где движение сильнее всего и где волосок, на котором обычно висит жизнь пешехода, легче всего оборвать. В нашей обширной стране обыкновенный автомобиль, предназначенный, по мысли пешеходов, для мирной перевозки людей и грузов, принял грозные очертания братоубийственного снаряда. Он выводит из строя целые шеренги членов профсоюзов и их семей. Если пешеходу иной раз удается выпорхнуть из-под серебряного носа машины – его штрафует милиция за нарушение правил уличного катехизиса. И вообще авторитет пешеходов сильно пошатнулся. Они, давшие миру таких замечательных людей, как Гораций, Бойль, Мариотт, Лобачевский, Гутенберг и Анатоль Франс, принуждены теперь кривляться самым пошлым образом, чтобы только напомнить о своем существовании. …Вот идет он из Владивостока в Москву по сибирскому тракту, держа в одной руке знамя с надписью: «Перестроим быт текстильщиков», и перекинув через плечо палку, на конце которой болтаются резервные сандалии «Дядя Ваня» и жестяной чайник без крышки. Это советский пешеход-физкультурник, который вышел из Владивостока юношей и на склоне лет у самых ворот Москвы будет задавлен тяжелым автокаром, номер которого так и не успеют заметить. Или другой, европейский могикан пешеходного движения. Он идет пешком вокруг света, катя перед собой бочку. Он охотно пошел бы так, без бочки; но тогда никто не заметит, что он действительно пешеход дальнего следования, и про него не напишут в газетах. Приходится всю жизнь толкать перед собой проклятую тару, на которой к тому же (позор, позор! ) выведена большая желтая надпись, восхваляющая непревзойденные качества автомобильного масла «Грезы шофера». Так деградировал пешеход. И только в маленьких русских городах пешехода еще уважают и любят. Там он еще является хозяином улиц, беззаботно бродит по мостовой и пересекает ее самым замысловатым образом в любом направлении. 1931 г.
Д. Гранин
ЗУБР
…Немцы, как известно, первые, раньше американцев, начали работы над атомной бомбой. Проблема увлекла Риля. Для ученого всякая интересная проблема – великий соблазн, часто перевешивающий нравственные соображения. Риль работал самозабвенно. Его энергия, изобретательность позволили в короткие сроки развернуть промышленное производство металлического урана. Пришлось создавать технологию нового производства. К тому времени Риль стал главным химиком «Ауэргезельшафт». История работ над атомной бомбой в нацистской Германии запутана, таинственна. Несмотря на усилия историков, многое в ней остается неясным. В одном серьезном исследовании сказано: «Неудачи Германии в деле создания атомной бомбы и атомного реактора часто объясняют слабостью ее промышленности в сравнении с американской. Но, как мы теперь можем видеть, дело заключалось не в слабости немецкой промышленности. Она-то обеспечила физиков необходимым количеством металлического урана». Действительно, семь с половиной тонн урана было произведено уже в 1942 году. Мнения историков расходятся: одни считают, что немецких физиков преследовали неудачи, бомба не получилась из-за просчетов, досадных случайностей, другие полагают, что и Гейзенберг, и Вайцзеккер, и Дибнер незаметно саботировали атомные работы. Их неудачи – не случайность, а умысел. Они ясно понимали, что нельзя давать в руки Гитлеру столь страшное оружие. Делали вид, что занимаются изготовлением, темнили, ловко использовали льготы, избавляя от армии талантливых ученых, спасали немецкую физику. Не науку ставили на службу войне. «Война на службу немецкой науке! » – вот каков был их тайный лозунг. …С 1942 года Риль стал собирать все запасы тория в оккупированных европейских странах. Это был реальный капитал, ценность которого понимали только осведомленные. Постепенно в его руках сосредоточились огромные богатства – уран, торий... Кроме группы Гейзенберга над бомбой работала вторая, не зависимая от нее группа физиков Дибнера. Работали они успешно, дух соперничества подстегивал их. Все благие намерения вскоре стали отступать перед азартом гонки: кто кого, кто первый. Оправданием была любознательность. Чистое, казалось, бескорыстное чувство, из которого родилась наука. Опасное чувство, когда забываешь о любых запретах, лишь бы проникнуть, узнать, что там, за занавеской... Но и Риль, и Гейзенберг, и Дибнер, и Вайцзеккер, как ни хитрили, в конце концов оказались в ловушке. Даже если поверить безоговорочно в их антифашистские настроения – все равно им не удалось удержаться. Тот, кто вступал на эту дорогу, попадался в капкан. То одна группа, то другая получала обнадеживающие данные. Еще немного, совсем немного – и реактор заработает как следует. Бомбы тут ни при чем, уверяли они себя, реактор будет означать только атомную энергию. Точнее, возможность цепной реакции с имеющимися у них материалами. Ясно, что Германия проигрывает войну, зато реактор поможет ей выиграть мир, она опередит все страны в такой решающей области, как атомная энергия. Германия станет продавать энергию, чтобы восстановить разрушения... Впоследствии Вернер Гейзенберг так сформулировал свое отношение к созданию бомбы: «Исследования в Германии никогда не заходили столь далеко, чтобы потребовалось принимать окончательное решение об атомной бомбе». Не заходили потому, что наступление Советской Армии не позволило зайти. Да и кто бы принимал окончательное решение? Вряд ли бы оно зависело от физиков. А если бы зашли далеко? Удержались бы немецкие физики от искуса сотворить бомбу? Испытать ее?.. Что происходило дальше с немецкой бомбой. Об этом придется рассказывать, ибо она связана с судьбой Николауса Риля, которая в свою очередь, связана с судьбой Зубра. Итак, разгром Германии приближался, броневой вал советских танков накатывался, и обе группы физиков изо всех сил торопились изготовить практический атомный реактор. Мешали тревоги, бомбежки, эвакуация. В берлинском бункере в конце января 1945 года принялись собирать большой реактор. В эти дни из Берлина побежали те, кто мог. Нарастала паника. Персонал нервничал. Когда эксперимент, в сущности, был подготовлен, поступило распоряжение об эвакуации. Еще каких-нибудь два-три дня, и эксперимент осуществился бы. Но этих дней не было. Счет пошел на часы. Обливаясь слезами, проклиная и Гитлера и Советскую Армию, физики демонтировали реактор, не успев его испытать. 31 января груженые машины двинулись в Тюрингию. Из городка Штадтильм пришлось переезжать дальше, в Хейгерлох. В конце февраля группа Гейзенберга обосновалась и стала собирать в пещере Хейгерлоха новый котел. Наконец в последний день февраля котел запустили. Реакция не получилась. Гейзенберг подсчитал: надо добавить тяжелой воды и урана. Эти материалы были, но доставить их из-под Берлина оказалось невозможно. Опоздали. Нарушилась телефонная связь, не хватало электроэнергии, бомбили дороги. Германия агонизировала. Еще в сентябре 1944 года при бомбардировке Франкфурта сгорели заводы по очистке урана. Пробовали налаживать завод в Рейнсберге, но пустить не успели, подошли советские войска. Остались заводы в Ораниенбурге. Вместе с Бухом Ораниенбург должен был отойти в зону советских войск. Американцы к тому времени уже прознали об атомных работах немцев. Подробностей они не знали, знали, что немцы работают вовсю. Была создана «Миссия Алсос», проще говоря, спецгруппа для захвата материалов, документов по атомной бомбе и ученых-физиков. Американцы боялись, чтобы все это не попало русским. Генерал Гровс, руководитель американского атомного проекта, указал «Миссии Алсос» на Ораниенбург как на важнейший объект. Прикинули и решили послать туда инженерную команду демонтировать урановый завод, захватить специалистов во главе с Рилем. Перед этим были захвачены профессор Флейшман, специалист по разделению изотопов урана, и еще семь физиков. Таким же манером были «добыты» Отто Ган, Багге, Вайцзеккер, затем – Дибнер, Лауэ и сам Гейзенберг. Война гналась за атомщиками уже в прямом смысле. Немцы спохватились, но было поздно. История отомстила гитлеровцам за пренебрежение наукой, за презрение к высоколобым, за ненависть к интеллекту, к своей собственной культуре. Проникнуть в Ораниенбург не удавалось. Генерал Гровс просил командование ввести туда американскую часть, но военные побоялись осложнений, которые могла вызвать незаконная акция. Тогда Гровс потребовал у генерала Маршалла, пока не поздно, разбомбить завод. Маршалл медлил, не видя военной необходимости. Гровс настаивал, угрожал и все же добился: 15 марта шестьсот бомбардировщиков – «летающих крепостей» несколькими волнами обрушились на этот город, превратив его в развалины. Уничтожено было все начисто.
1987 г. С. Гиголян, Д. Мелик-Сетян ЭКОЛОГИЧЕСКИЙ КРИЗИС: ШАНС НА СПАСЕНИЕ «Да кому интересна ваша экология? – пробурчит читатель-скептик: – Какое мне дело до прохудившегося озонового слоя, до потепления температурного режима или таяния арктических льдов? Каким боком все это меня касается? Я вот люблю свою собачку, выращиваю под окном цветочки, не стреляю зайцев... Есть правительство, есть министерства всякие, есть, наконец, «Гринпис»: уж им-то лучше знать, что делать. А я добросовестно плачу налоги и отстаньте от меня со своей экологией....» Вроде бы – очевидные истины. Но, увы, совсем не очевидные. И совсем не истины. Все намного сложнее...
Мода… и природа
Однажды на Каннском кинофестивале суперзвезда мирового кино, актриса Мери Х., предстала перед восторженными поклонниками в совершенно невероятном наряде – сногсшибательном платье из кожи питона! В свете юпитеров и софитов уникальное одеяние сверкало, блестело, переливалось всеми цветами радуги, вызывая резь в глазах и дикую зависть в сердцах актрис-соперниц. Это был звёздный час очаровательной Мери! Все теле- и фотообъективы были нацелены исключительно на нее одну. Сотни, тысячи модниц мгновенно взяли на заметку «писк сезона», а невероятное количество телезрительниц, наблюдавших ошеломляющий триумф Каннской звезды, внезапно озадачили своих супругов сакраментальной фразой: «Я, Вань, такую же хочу! …» Практичные мужья тут же стали уверять своих «единственных и ненаглядных», что ничего особенного в этом платье нет, кроме, естественно, соблазнительных форм самой владелицы, которые, к слову говоря, значительно более достойны восторженных отзывов, чем обтягивающая их «упаковка». Но «процесс уже пошёл», как любил говаривать один немалоизвестный лидер некогда огромной державы: зёрна зависти попали в благодатную почву и успели пустить цепкие и устойчивые ростки… Бедные, несчастные питоны! Если бы вы могли знать, чем обернётся для вас это шоу, растиражированное по всему свету усилиями журналистов… А пока они нежились в жарких лучах тропического солнца, пока высматривали себе добычу в буйной растительности, пока неторопливо и основательно переваривали её в своих утробах, невидимая и неотвратимая опасность уже приближалась с неумолимостью рока. И вскоре тишину девственных Амазонских джунглей разбудили раскаты выстрелов… Охотники и браконьеры дружно паковали тюки из питоньих шкур, сбрасывая обесшкуренные туши-колбасы в речную глубину, к дикой радости прожорливых пираний, или оставляя в чаще леса, к великому удовольствию не менее прожорливых рыжих муравьёв. Затем тюки переправлялись в более цивилизованные регионы Земли, часть из них – официальным путём, через таможенные и прочие заслоны, взимающие причитающиеся пошлины, другая же часть – нелегально, по контрабандным просёлкам и тропам. Набирая обороты, заработала на полную мощь кожевенная отрасль, превращая окровавленные шкуры-полуфабрикаты в гладкие, глянцевые, шелковисто-нежные заготовки и попутно отравляя окружающую среду выбросами и стоками производства. Заготовки же попадали в руки швейников, постепенно приобретая форму вожделённых нарядов для нетерпеливо поджидающих модниц. Вовсю старались модельеры, извлекая из таинственных глубин своих фантазий всё новые и оригинальные фасоны, пытаясь перещеголять и затмить своим мастерством конкурентов. Шло время… Постоянно увеличивалось число людей, занятых в доходном бизнесе, расширялся и приобретал всё большую основательность сам конвейер, поглощавший с неутолимой жадностью питоньи шкуры и в ходе долгого и сложного процесса превращавший их в шелестящие пачки денежных купюр… И вдруг – первый сбой в налаженном механизме. Какой-то седобородый натуралист, обременённый знаниями и огромным багажом учёных званий, ведущий скрупулезный подсчёт оставшихся в живых злосчастных рептилий в густых зарослях Амазонии, внезапно обнаружил, что поголовье некогда обильно заселявших эту местность удавов, резко сократилось. Причём до такого опасного уровня, что может нарушить какие-то, никому неведомые, экологические балансы и взаимосвязи в природе. Поднимается истошный шум и крик. И не только, как Вы понимаете, в центре тропической сельвы, но – очень скоро – в прессе: «Природа в опасности! Змеи – друзья человека! Все на борьбу! Руки прочь!..» и так далее. Кто посмеет утихомирить въедливого и скандального старичка с такими знаниями и таким количеством регалий? Падкая до сенсаций и скандалов общественность тут же стала бурно реагировать: «Ах, это плохо! Ох, это ужасно! Надо что-то делать! » Что? А кто его знает… Но – надо! Первыми зашевелились чиновники на родине питонов: пишутся распоряжения, издаются указы, принимаются новые законы – строгие и очень сложные. «Запретить отстрел и добычу… Увеличить штат егерей… Усилить таможенные посты… Ужесточить контроль… Границу – на замок… Ввести новые штрафы и новые уголовные статьи… Привлечь армию и полицию»… Указывать не сложно. Сложнее (и дороже! ) выполнять указы. Но как вытрясти из налогоплательщика дополнительные средства? Остаётся призвать его к патриотизму и самосознанию. «Природа – национальное богатство! Берегите природные ресурсы! Родина ждёт! » И вновь шелестят денежные купюры, пополняя казну, чтобы распределиться по новым статьям расходов – на разбухшие штаты стражей порядка, на возросшие штаты контролирующих и карающих органов, на усиление границы и т. д. Не осталась в стороне от движения «В защиту змей! » и общественность цивилизованных стран. Акции протеста, осуждения, возмущения, солидарности, поддержки всколыхнули массы людей, никогда в жизни не носивших платьев и штанов из питоньих шкур – дорого, да и непрактично! Плакаты, лозунги, демонстрации, марши, пикеты… Невероятный бум подняли в прессе и на телевидении: выступают коллеги – сторонники и противники седобородого учёного-натуралиста. Спорят и соглашаются, порицают и поддерживают, одобряют и осуждают… Издаются сотни научных трудов, трактатов, диссертаций, монографий и прочей учёной литературы. Щедро раздаются степени, звания, премии… Возмущённые кожевники и химики, швейники и модельеры пытаются гнать «встречную волну», козыряя тем, что теряют доходы, пустуют производственные помещения, остались безработными тысячи людей, простаивает дорогое и уникальное оборудование. К их протесту присоединились торговцы – спрос остаётся неудовлетворённым, товара нет, торговля чахнет, растут убытки. И вся эта масса недовольных апеллирует к правительству своих стран – кто возместит потери? Кто дотирует убыточную отрасль, которая в пору расцвета платила в казну приличные налоги? Требования, что и говорить, вполне обоснованные и законные, поэтому чиновники начинают искать выходы, источники дотаций… И вновь шелестят денежные купюры, напрягается бюджет… Однако бизнес есть бизнес! Пусть даже подпольный, теневой. Самые отчаянные и осторожные (а может – самые алчные) браконьеры по-прежнему пакуют тюки из змеиных шкур, добытых уже без выстрелов – ловушками и капканами. Выстрелы же звучат только при нежелательных встречах с егерями или усиленными нарядами полиции, пограничников. Но и тут больше стараются не шуметь, а тихо-мирно договориться друг с другом – язык не зря дан человеку, а нехватку словесных аргументов зачастую можно дополнить более весомыми – денежными знаками. Растут поборы, ширится коррупция, увеличивается риск, а это, естественно, увеличивает цену. Теперь уже чиновники вынуждены ужесточить контроль над контролирующими – чтобы не брали. Но тогда и этим – (контролирующим контролирующих! ) – надо платить зарплату, да немалую, чтобы не соблазнились… Опять расходы, и вновь – из кармана обывателя. Шуршат денежные знаки… Изрядно поредевший, но значительно подорожавший, поток «шкурного» модного одеяния всё ещё находит своих покупателей, пользуется спросом. На сей раз – в силу дефицитности и труднодоступности. Тут уже настаёт время наиболее экзальтированных защитниц природы: они начинают свои оригинальные акции протеста, доказывая всему миру, что их собственная кожа – лучшее украшение женщины, особенно если не прикрыта никакими вообще одеяниями. Многочисленными группами эти обаятельные защитницы далёких питонов демонстрируют восторженным толпам соотечественников прелести своих обнажённых тел, призывая сограждан следовать их примеру. Но не все могут последовать этому призыву: одних сдерживает врождённая щепетильность, вторых – погодные условия, третьих – не слишком пропорциональные или не столь совершенные формы собственного тела… …На очередном Каннском фестивале киноактриса Мери Х., пренебрежительно и свысока разглядывая с подиума заурядные обновы из питоньих шкур, во множестве демонстрируемых как второразрядными звёздами, так и частью представительниц зрительской аудитории, предстаёт перед ошеломлёнными поклонниками в элегантном, умопомрачительном наряде из шкур зебры, отороченным мехом голубой обезьяны. И вновь ослепительно вспыхивают юпитеры, вновь журналисты хищно следят за суперзвездой объективами своих теле-, кино- и фотоаппаратов, чтобы миллионы телезрителей во всём мире могли воочию увидеть новое чудо. И вновь супруга какого-нибудь телезрителя, взвизгивая от умиления и вожделённо потирая ладошки, произнесёт страшную фразу: «Я, Вань, такую же хочу…» Опять «пойдёт процесс», опять зашуршат денежные купюры, заработает новый конвейер. И вновь кто-то окажется в большом выигрыше. Но только не рядовой налогоплательщик. И уж никак не зебры и обезьяны. Об этом им могли бы убедительно и красноречиво поведать питоны, когда бы умели говорить… В богато обставленном кабинете, в клубах сизого сигарного дыма, ушлые ловкачи-имиджмейкеры суперзвезды докладывали ее продюсеру о баснословных доходах, которые принесло «змеиное платье» и обсуждали ожидаемые прибыли от производства и реализации новых нарядов, ставших наимоднейшими на будущий сезон, благодаря популярности их подопечной… Сама же Мэри Х., ласково прижимая к себе любимую болонку, мирно возлежала на шезлонге возле великолепного бассейна, с наслаждением вдыхая густые запахи вечернего сада и упоительный аромат хризантем, фиалок и роз, в изобилии растущих вокруг ее особняка. Нежный щебет птиц ласкал ее слух. Господи, какая прелесть! Как прекрасна природа!..
1997 г. ПРИЛОЖЕНИЕ Г
Маркировка пластика |
Последнее изменение этой страницы: 2017-03-15; Просмотров: 579; Нарушение авторского права страницы