ПОНЯТИЕ НОРМЫ. ФОРМИРОВАНИЕ НОРМ

Норма — это принятые среди большинства говорящих на русском языке, сознательно поддерживаемые образованными людьми и предписываемые грамматиками и словарями образцовые способы употребления слов, форм слов и отдельных звуков. Норма фиксируется грамматиками и словарями, а также справочниками и учебниками. Норма обязательно должна соблюдаться в текстах, которые относятся к литературному языку. Литературный язык — это обработанная, нормированная разновидность национального языка, употребляемая образованными людьми.

Грамматические категории и значения слов в литературном языке подвержены историческим изменениям, которые приводят к сдвигам в нормах, возникновению вариантов. Поэтому норма может быть обязательной, т.е. единственной, или рекомендуемой, вариативной, причем варианты нормы могут быть как равноправными (например, в именительном падеже окончание множественного числа существительного трактор может быть и трактор ы , и трактор а , в слове творог ударение может падать и на первый, и на второй слог) или зависящей от сферы употребления слова (формы) или этапа развития языковой системы (например, «Словарь ударений русского языка» Ф.Л. Агеенко и М.В. Зарва (1993 г.) рекомендует ударение ве`стерн, а «Словарь трудностей произношения и ударения» К.С. Горбачевича 2000 г. — весте`рн; форма пять килограммов является книжной, а пять килограмм – разговорной)

Для того, чтобы понимать процессы, происходящие в языке сегодня, надо представлять этапы его развития, поскольку норма формировалась в процессе исторического развития языковой системы.

История нормы русского языка связана с его происхождением. Вопрос о происхождении литературного языка на Руси довольно сложен, так как до крещения Руси древнерусский язык — язык восточных славян — существовал лишь в устной форме. Литературный язык возник после принятия православия в связи с необходимостью переводить священные и исторические книги, писать ораторские и религиозные сочинения и летописи.

Главной особенностью этого литературного языка было то, что в качестве языка церковных и частично светских произведений использовался не собственный восточнославянский язык, а чужой, хотя и родственный, — старославянский, или церковнославянский. Именно для перевода церковных книг был создан Кириллом и Мефодием славянский алфавит — кириллица — который стали использовать и русичи (862 г.) Литературная деятельность Кирилла и Мефодия состояла в переводе книг святого Писания Нового и Ветхого завета.

В то же время в устной и письменной, особенно деловой, речи на Руси использовался также собственно русский, восточнославянский язык. Иногда исследователи пишут о древнерусском двуязычии, имея в виду то, что в Киевской Руси существовало два литературных языка: церковнославянский и русский. Однако все-таки можно говорить и о едином древнерусском литературном языке, поскольку основные различия церковнославянского и собственно русского языка были в области фонетики и отчасти лексики, а грамматические нормы у старославянского и восточнославянского языка отличались незначительно. При этом многие слова в этих языках были общими, унаследованными из общеславянского языка — их общего «предка».

До сих пор в русском языке сохранились так называемые славянизмы – слова, по своему происхождению связанные со старославянским языком и имеющие определенные, прежде всего фонетические, признаки. Эти слова обладают определенными признаками, указывающими на их происхождение: Е в начале слова (единый), буква Щ, происходящая из особого звука, похожего на сочетание ШТ (текущий), неполногласие (вратарь, враг, нрав, среда, охладить), сочетание ЖД (рождаться) Исконно русские слова имеют О в начале слова (один, олень), букву Ч (текучий), полногласие (ворота, город, дерево, дорогой, здоровый, холод), букву Ж в тех морфемах, где у церковнославянских по происхождению слов ЖД (роженица). В современном русском языке существует множество вариантов однокоренных слов, восходящих как к старославянским, так и к древнерусским истокам: единый – один, середина – среда, дорожить – драгоценный и другие.

Нормы древнерусского литературного языка значительно отличались от современных литературных норм в области произношения, грамматики, а также значения слов. Эти нормы отразились, например, в замечательном произведении древнерусской литературы ― «Слове о полку Игореве», в котором присутствует, с одной стороны, большое количество слов, употребляемых в том же значении, что и в наше время (облако, земля, болото, дерево, волк, лисица), с другой — слова, имеющие странный для современного читателя облик или изменившие свое значение, а иногда и вовсе незнакомые (кресити – воскресить, яруга – овраг, туга – тоска, котора – распря). В «Слове...» отразились морфологические нормы древнерусского языка, среди которых наиболее отличаются от современных следующие: звательный падеж — особая падежная форма существительного, называющая лицо, к которому обращена речь (Бояне, брате); форма двойственного числа, которое противопоставлено и единственному, и множественному числу, сохранилось в языке с древнейших времен и употреблялось, когда речь шла о двух предметах или лицах, и, когда речь идет о двух князьях, была употреблена именно эта форма («…Молодая месяца, Олег и Святослав»); неопределенная форма глагола с суффиксом –ТИ вместо современного –ТЬ (пети); форма второго лица единственного числа глагола с окончанием –ШИ вместо современного –ШЬ (стреляеши); использование отсутствующих в современном языке четырех специфических форм прошедшего времени («Тогда Игорь возре на светлое солнце…»).

После монголо-татарского нашествия (в 14 веке) центр развития государства перемещается в Москву, где формируется новая языковая норма. На эту норму влияло, с одной стороны, время, с другой — диалекты земель, находившихся к северу от Москвы. Русский литературный язык Московского государства значительно изменяется. При этом формируется особая система — система двуязычия, при которой при общении в зависимости от содержания сообщения используются два литературных языка. В части текстов сохраняется норма древнерусского языка, совпадающая с церковнославянской. В других произведениях, более близких к языку разговорному, мы видим нормы, часто сходные с нормами современного русского языка: утрачиваются древние формы двойственного числа и звательного падежа: теперь употребляются только два числа — единственное и множественное, а при обращении используется именительный падеж. Система падежных окончаний существительного сближается с современной. Вместо неопределенной формы глагола с суффиксом –ТИ в большинстве случаев употребляется форма с суффиксом – ТЬ, а форма второго лица единственного числа с окончанием –ШИ заменяется на форму с окончанием на –ШЬ. Все чаще употребляется одна форма прошедшего времени с суффиксом -Л-. Например, в «Домострое», памятнике, посвященном изложению правил того, как должен был жить человек Московской Руси, мы читаем: «…Вымыть и вытереть и выместь и выскресть». Появляются новые слова (солдат, пушка), меняют значение старые (глагол пытать ранее имел значение «расспрашивать», существительные порох и брань – «пыль» и «битва»).

Для систематизации церковнославянских текстов и введения единых языковых норм были написаны первые грамматики — грамматика Лаврентия Зизания (1596) и грамматика Мелетия Смотрицкого (1619). Процесс формирования церковнославянского языка был, в основном, завершен в конце 17 века, когда патриархом Никоном было произведено исправление и систематизация богослужебных книг.

В 17 веке в Московском государстве все больше русских людей начинают говорить и писать по-русски. Происходит демократизация литературного языка, формируется новая норма и все более сокращается употребление архаических форм, сохранившихся со времен Древней Руси. Используется все больше слов живой разговорной речи, в том числе называющих предметы и явления обыденной жизни (пьяница, кабак, дрова, хвост, лошадь, дровни, шти, блохи).

Все это подготовило изменения языка в Петровскую эпоху, особенность языка которой состоит прежде всего в отсутствии единых языковых норм, даже орфографических: например, слово матрос могло писаться четырьмя способами — матрос и мотрос, матроз и мотроз. И в устной, и в письменной речи употреблялись как устаревшие, архаические морфологические нормы, так и новые. Так, при обращении мы можем видеть, как рядом употребляется устаревшая форма звательного падежа и форма именительного падежа, который ее заменил в русском языке: «Любезный господине генерал-лейтенант». Помимо этого, для времени Петра I характерны активные процессы заимствования. Заимствовались слова из всех сфер жизни, многие из которых мы активно употребляем и в наши дни: бытовые (квартира, конфета), военные (генерал, лагерь), общественно-политические (конституция, патриот, полиция, сенатор), научные и технические (алгебра, глобус, винт, кран, машина), связанные с искусством и культурой (балет, гимназия). В речи в одном тексте и даже в одном предложении нередко соседствовали слова, относящиеся к народной речи, высокие, книжные слова и слова заимствованные: «Тогда царевич скочил на свои резвыя ноги и дал по обычаю всем комплимент …».

Новая система морфологических норм литературного языка складывается уже к середине 18 в. Огромную роль в формировании морфологических норм сыграла изданная в 1757 г. «Российская грамматика» М. В. Ломоносова — первая русская научная грамматика. В ней были четко сформулированы и узаконены как единственно правильные нормы собственно русской, а не церковнославянскоой морфологии, сложившиеся к тому времени. Сформулированные в этой книге морфологические нормы русского языка в основном совпадают с современными. Это относится, например, к формам склонения существительных и спряжений глаголов, которые совпадают с формами, приведенными в «Русской грамматике» 1980 года.

В этой же книге Ломоносов, подчёркивая достоинства русского языка, писал: «Карл пятый, римский император, говаривал, что ишпанским с богом, французским — с друзьями, немецким — с неприятельми, итальянским — с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашел бы в нем великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность италиянского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка».

Теория трех стилей, также созданная М. В. Ломоносовым и разделявшая литературный язык на 3 стиля ― высокий, средний и низкий, была важна для развития языка в целом: она ограничила употребление архаических церковнославянских слов, которые часто были непонятны уже современникам Ломоносова (овогда – иногда, рясны - женские украшения и т.д.). Тем не менее в произведениях высокого стиля и сам Ломоносов, и его последователи употребляли как лексические и фонетические славянизмы, так и архаические морфологические формы. Примером может служить фрагмент из «Оды на день восшествия на Всероссийский престол ея величества государыни императрицы Елисаветы Петровны 1747 года» М. В. Ломоносова: «И се Минерва ударяет / В верьхи Рифейски копием, / Сребро и злато истекает / Во всем наследии Твоем. / Плутон в расселинах мятется, / Что Россам в руки предается / Драгой его металл из гор, / Который там натура скрыла; / От блеску дневнаго светила / Он мрачный отвращает взор ». Стилистическая система Ломоносова была еще довольно далека от стилистической системы современного русского литературного языка, однако ее роль в становлении этой системы достаточно велика. Именно на основе норм словоупотребления и грамматики среднего (простого) стиля, выделенного Ломоносовым, формируется в дальнейшем норма русского литературного языка.

Изменения в словарном составе русского литературного языка нашли отражение в «Словаре Академии Российской», который издавался в 1789-1794 гг. В дальнейшем становлении норм словоупотребления русского литературного языка важную роль сыграл выдающийся русский писатель и историк Н. М. Карамзин: он воплотил в своих произведениях принципы употребления славянизмов, народно-разговорной лексики и иноязычных заимствований. Карамзин утверждал, что церковнославянизмы — слова родственного, но не русского языка и что они могут употребляться в русском языке, но обязательно с какой-либо целью, например, для создания исторического колорита, как он делал это в «Истории государства Российского» и исторических повестях («Когда же обряд торжественный совершился, когда священный собор нарек всех граждан киевских христианами…»; «Ты зришь глубину моего сердца»), или для создания поэтического или возвышенного стиля («История, отверзая гробы, поднимает мертвых, влагая им жизнь в сердце и слово в уста …»).

Народно-разговорные слова, по мнению Карамзина, могут употребляться в произведениях любого жанра для наименования реалий, связанных с жизнью, бытом и понятиями народа. Однако писатель предлагал использовать только «красивые», эстетичные народные слова, такие, как овечка, крынка, травка, жаворонок.

Карамзин считал, что иностранные слова следует употреблять только там, где это необходимо. Например, в «Письмах русского путешественника» он заменяет иностранное слово вояж на русское путешествие, но не пытается заменить русским слово тротуар. Этот принцип отбора заимствований был унаследован А. С. Пушкиным и остается актуальным до сих пор.

Очень много сделал Н. М. Карамзин для формирования современных синтаксических норм русского литературного языка: предложения в произведениях этого автора строятся почти так же, как это предписывают правила современного синтаксиса.

В начале 19 века становится весьма актуальной проблема, которую не сумел разрешить в свое время Карамзин — проблема введения в нормативный язык народных слов и выражений. Все большее количество образованных людей признают возможность употребления в нормативном, литературном языке слов, выражений и конструкций из народной речи. Народные, разговорные элементы появляются в знаменитой комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума» (сойти с рук, бить баклуши, врать) и баснях И. А. Крылова (соседушка, гуторить, лавливать). Это время ознаменовалось борьбой шишковистов и карамзинистов, то есть сторонников лингвистических взглядов А. С. Шишкова и Н. М. Карамзина. Первые считали, что литературный язык не имеет отношения к разговорному, в котором можно употреблять простонародные слова и выражения; в литературном же языке следует соблюдать старинные нормы (шишковисты иногда писали языком более архаичным, чем М. В. Ломоносов) и ни в коем случае не использовать заимствований, вместо которых предлагалось употреблять либо реально существовавшие ранее слова, либо вновь изобретенные по образцу старославянских слова.

Чрезвычайно важную роль в окончательном формировании современного русского литературного языка сыграл А. С. Пушкин. Именно в его текстах складывается новая норма словоупотребления, отвечающая принципу «соразмерности и сообразности». Слова из народно-разговорной речи употребляются в поэтических и прозаических произведениях писателя рядом со словами книжными, церковнославянскими, если это необходимо для выражения содержания, авторских мыслей. Заимствования Пушкиным используются, если нет соответствующего русского слова, обозначающего предмет или понятие, например, турнир, бульвар, бриллианты, фрак, жилет. Именно в текстах Пушкина окончательно сформировалась стилистическая норма, предписывающая различать две разновидности литературного языка ― книжную и разговорную.

Начиная с 30-х годов 19 в. в основных чертах система языка соответствует современной, поэтому мы можем говорить о современном русском литературном языке, в котором происходят частные изменения нормы. Лексика — наиболее динамичная часть языка, поэтому в середине 19 — начале 20 вв. происходят изменения прежде всего в словарном составе русского литературного языка. Это усвоение новых иноязычных слов в разных сферах жизни (индустрия, спорт), образование новых слов (гласность, предприниматель) и вовлечение в язык новых слов живой народной речи, которые становятся нормативными, нейтральными (шуршать, ерунда). Лексическая норма отражается в словарях, которых издается довольно много. Наиболее известные — «Словарь церковнославянского и русского языка» и «Толковый словарь живого великорусского языка» В. И. Даля.

Изменения в грамматических нормах русского литературного языка середины 19 - начала 20 вв. были незначительны и касались прежде всего синтаксической нормы. Например, деепричастные обороты, совпадающие по значению с придаточными предложениями («Винюсь перед Вами.., не писав так давно»), заменяются соответствующими придаточными (…что не писал так давно).

В советский период развитие русского литературного языка было связано с изменениями нормы в области словоупотребления, связанными с социальными процессами. Это образование слов, обозначающих новые понятия советской жизни (комсомол, колхоз), изменение значения или стилистической окраски некоторых слов (миллионер, знатный или барыня, лакей). Помимо этого, норма словоупотребления меняется в связи с активным развитием науки и техники, что требует новых слов, таких, как космонавт, термоядерный, магнитофон, телевизор, луноход. Языку 20-х-50-х гг. свойственны, с одной стороны, демократизация в области словоупотребления, связанная с вхождением в литературный язык слов прежде нелитературных — просторечных, диалектных, профессиональных (буханка, ватник, хлебороб, задел, отдача), с другой ― борьба за чистоту русского языка в 30-е годы, овладение нормой употребления слов и грамматических конструкций весьма значительной частью населения, широкое распространение новых заимствований (диспетчер, свитер, снайпер, диспансер, комбинезон, метро, репортаж, компьютер).

Заметных изменений в морфологии литературного языка 20 в. не произошло. Можно указать лишь на появление у существительных мужского рода, обозначающих лиц мужского пола по роду занятий, способности обозначать лиц женского пола (хирург сделала операцию, крупье стояла у стола), увеличение количества слов с окончанием –а во множественном числе (трактора, конструктора), возможность употребления нулевого окончания родительного падежа множественного числа в непринужденной устной речи в тех словах, в которых ранее это было невозможно (пятьсот грамм, много помидор). Очень важным для точного формулирования и массового распространения нормы было создание академических грамматик, которые подытожили более чем вековое развитие русского языка: «Грамматика русского языка» (1952 г.), «Грамматика современного русского литературного языка» (1970 г.), «Русская грамматика» (1980 г.)

В 60-е годы происходит стабилизация и даже некоторая консервация нормы русского литературного языка, а в 70-80-е годы, с одной стороны, нормы литературного языка усваиваются широкими массами и достаточно строго соблюдаются в научных, деловых и публицистических текстах, с другой — на речь городских жителей оказывает влияние речь жителей деревни, переселяющихся в большие города, распространяется сленг в речи молодежи, нелитературная живая разговорная речь активно влияет на разговорный литературный язык.

Все это, наряду с социальными факторами, подготовило процессы, происходившие в русском литературном языке конца 80-х-90-х гг.: снижение общей речевой культуры, вторжение в литературные тексты и устную речь даже образованных людей просторечных, грубо-просторечных и жаргонных слов (беспредел, одуревший, жрать, шестерка), чрезмерное количество заимствований. Изменяется значение и стилистическая окраска некоторых слов.

Изменения нормы и ее вариативность отражаются в словарях 90-х гг.: значительные изменения в русской лексике представлены в «Толковом словаре русского языка» С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой (1992 г. и последующие издания), в «Большом толковом словаре» (1999 г.), в «Толковом словаре русского языка начала ХХI века. Актуальная лексика» (2006 г.). Однако грамматическая норма русского языка в целом сохраняет свою устойчивость (за исключением владения носителями языка нормой склонения сложных и составных числительных). Несмотря на некоторое размывание границы между нормативными и ненормативными явлениями, понятие нормы русского языка продолжает существовать, хотя не следует забывать о существовании вариантов нормы (свитеры и свитера, ставня и ставень, хво'я и хвоя'). На протяжении времени норма может меняться: например, до недавнего времени слово кофе следовало употреблять только как слово мужского рода, а современная норма позволяет употреблять его как слово среднего рода.

Современный русский язык — русский язык начала 21 века также активно развивается и изменяется. Можно выделить следующие процессы, происходящие сейчас в языке:

- взаимопроникновение и смешение стилей, сочетание резко контрастных стилистических элементов (например, обилие разговорных и даже просторечных элементов в публицистике);

- в массовой коммуникации участвует всё большее число людей (письма читателей в газеты, звонки на телевидение, активной общение в Интернете);

- отмена цензуры, как политической, так и нравственной, что приводит к демократизации языка, а порой и ко вседозволенности;

- усиление в языке личностного, индивидуального начала, отход от казённых штампов советской и перестроечной эпохи;

- расширение сферы неподготовленного общения;

- активизация внелитературных элементов, жаргонов, просторечия;

- рост числа заимствований;

- поиск новых средств выражения, обилие новообразование (окказионализмов, неологизмов) в языке.[1]

Именно современную норму русского литературного языка изучают в школах, лицеях и вузах.

Упражнения.

Упражнение 1. Прочитайте тексты. Попытайтесь определить, к какой эпохе они относятся.

а) Владимир вошел в город с дружиною своей и послал к царям Василию и Константину сказать: «Вот взял уже ваш город славный; слышал же, что имеете сестру девицу; если не отдадите ее за меня, то сделаю столице вашей то же, что и этому городу». И, услышав это, опечалились цари, и послали ему весть такую: «Не пристало христианам выдавать жен за язычников. Если крестишься, то и ее получишь, и царство небесное восприимешь, и с нами единоверен будешь. Если же не сделаешь этого, то не сможем выдать сестру за тебя». Услышав это, сказал Владимир посланным к нему от царей: «Скажите царям вашим так: я крещусь, ибо еще прежде испытал закон ваш и люба мне вера ваша и богослужение, о котором рассказали мне посланные нами мужи». И рады были цари, услышав это, и упросили сестру свою, именем Анну, и послали к Владимиру, говоря: «Крестись, и тогда пошлем сестру свою к тебе». Ответил же Владимир: «Пусть пришедшие с сестрою вашею и крестят меня». И послушались цари, и послали сестру свою, сановников и пресвитеров. Она же не хотела идти, говоря: «Иду, как в полон, лучше бы мне здесь умереть». И сказали ей братья: «Может быть, обратит тобою Бог Русскую землю к покаянию, а Греческую землю избавишь от ужасной войны. Видишь ли, сколько зла наделала грекам Русь? Теперь же, если не пойдешь, то сделают и нам то же». И едва принудили ее. Она же села в корабль, попрощалась с ближними своими с плачем и отправилась через море. И пришла в Корсунь, и вышли корсунцы навстречу ей с поклоном, и ввели ее в город, и посадили ее в палате. По божественному промыслу разболелся в то время Владимир глазами, и не видел ничего, и скорбел сильно, и не знал, что сделать. И послала к нему царица сказать: «Если хочешь избавиться от болезни этой, то крестись поскорей; если же не крестишься, то не сможешь избавиться от недуга своего». Услышав это, Владимир сказал: «Если вправду исполнится это, то поистине велик Бог христианский». И повелел крестить себя. Епископ же корсунский с царицыными попами, огласив, крестил Владимира. И когда возложил руку на него, тот тотчас же прозрел.

 

б) …Таже меня взяли от всенощнаго Борис Нелединской со стрельцами; человек со мною с шестьдесят взяли: их в тюрьму отвели, а меня на патриархове дворе на чепь посадили ночью. Егда ж россветало в день недельный, посадили меня на телегу, и ростянули руки, и везли от патриархова двора до Андроньева монастыря и тут на чепи кинули в темную полатку, ушла в землю, и сидел три дни, ни ел, ни пил; во тьме сидя, кланялся на чепи, не знаю — на восток, не знаю — на запад. Никто ко мне не приходил, токмо мыши, и тараканы, и сверчки кричат, и блох довольно. Бысть же я в третий день приалчен, — сиречь есть захотел, — и после вечерни ста предо мною, не вем-ангел, не вем-человек, и по се время не знаю, токмо в потемках молитву сотворил и, взяв меня за плечо, с чепью к лавке привел и посадил и ложку в руки дал и хлеба немножко и штец похлебать, — зело прикусны, хороши! — и рекл мне: «полно, довлеет ти ко укреплению! » Да и не стало ево. Двери не отворялись, а ево не стало! Дивно только — человек; а что ж ангел? ино нечему дивитца — везде ему не загорожено…

 

в) Человек некий винопийца бяше

меры в питии хранити не знаше,

Тем же многажды повнегда упися,

в очню ею всяка вещь двоися.

В едино время прииде до дому

и вся сугуба зрешася оному,

Име два сына, иже предстояста

ему четыри во очию стаста.

 

г) Услышали мухи

Медовые духи,

Прилетевши, сели,

В радости запели.

Егда стали ясти,

Попали в напасти,

Увязли бо ноги.

Ах! — плачут убоги, —

Меду полизали,

А сами пропали.

 

д) «Ах, Эраст! — сказала она. — Всегда ли ты будешь любить меня? » — «Всегда, милая Лиза, всегда! » — отвечал он. «И ты можешь мне дать в этом клятву? » — «Могу, любезная Лиза, могу! » — «Нет! Мне не надобно клятвы. Я верю тебе, Эраст, верю. Ужели ты обманешь бедную Лизу? Ведь этому нельзя быть? » — «Нельзя, нельзя, милая Лиза! » — «Как я счастлива, и как обрадуется матушка, когда узнает, что ты меня любишь! » — «Ах нет, Лиза! Ей не надобно ничего сказывать». — «Для чего же? » — «Старые люди бывают подозрительны. Она вообразит себе что-нибудь худое». — «Нельзя статься». — «Однако ж прошу тебя не говорить ей об этом ни слова». — «Хорошо: надобно тебя послушаться, хотя мне я, не хотелось бы ничего таить от нее».

Они простились, поцеловались в последний раз и обещались всякий день ввечеру видеться или на берегу реки, или в березовой роще, или где-нибудь близ Лизиной хижины, только верно, непременно видеться. Лиза пошла, но глаза ее сто раз обращались на Эраста, который все еще стоял на берегу и смотрел вслед за нею.

 

е) Главное, не хотел он его мочить. Реально не хотел. Думал, подскочит сзади, когда Ботаник в тачку полезет (в тачку он, в смысле Ботаник, влезал по-уродски, башкой вперёд, с откляченным задом), и тогда он, в смысле Рулет, подлетит, рванёт у него, в смысле у Ботаника, папку — и ноги. …

Совсем Рулет глухой стал. Не в смысле, что слышал плохо, а в смысле, что вконец доходил. Дороги у него теперь по всем жилам — что на руках, что на ногах. Прямо шоссейные, ширнуться некуда, одни узлы. Центровую трассу, которая у локтя, он раньше называл «Вена-Глюкенбург», типа в шутку. Теперь по ней не проедешь, тромб на тромбе.

Варианты ответов:

- «Повесть временных лет», о 988 годе, XII век.

- Симеон Полоцкий. Вторая половина XVII века

- «Житие протопопа Аввакума», 1672 – 73 годы.

- Б. Акунин. «ФМ». 2006

- Н. М. Карамзин. «Бедная Лиза». 1792

- М. В. Ломоносов. 1734

 

Ключи к упражнению 1: а)«Повесть временных лет»; б) «Житие протопопа Аввакума»; в) Симеон Полоцкий; г) М. В. Ломоносов; д) Н. М. Карамзин. «Бедная Лиза»; е) Б. Акунин. «ФМ»

 

12345678910Следующая ⇒

Поделиться: