Документы и материалы в 5-ти томах

(Редакторское вводное слово)

Коллективизация сельского хозяйства стала рубежным событием в исто­рии СССР. Со стороны коммунистической партии это была первая попытка широкомасштабной социальной инженерии, и это было начало сталинского массового террора. Коллективизация разрушила традиционную крестьянскую общину и другие институты крестьянской автономии и поставила на их место принудительную структуру аграрного производства, социалистическую только по форме. Новая колхозная система позволила государству обложить крес­тьянство данью в форме обязательных поставок сельхозпродукции и обусло­вила бюрократическое господство на селе. Уважаемых и авторитетных в де­ревне людей заставили замолчать, священников арестовывали, а тех представи­телей сельской интеллигенции, которые не пожелали становиться агентами госу­дарства, всячески травили. Ярлык «кулак» навешивался на более или менее за­житочных, несдержанных на слово крестьян, а то и просто на тех, кому не по­везло, и это означало лишение собственности, арест и высылку. Такова была одна из наиболее ужасающих волн массовых репрессий двадцатого века.

Для истории коллективизации в бывшем СССР долгое время были харак­терны официальные табу, связанные с обязательной интерпретацией истори­ческого процесса, и ограниченный доступ к архивным материалам. До недав­него времени наиболее важные документы по этой проблеме были полностью закрыты даже для российских ученых. В последние годы партийные и госу­дарственные архивы открыли свои двери, и громадный массив материалов становится доступен для ученых, причем в количествах, значительно превы­шающих возможности индивидуального исследователя. Нашим откликом на данную ситуацию было формирование международного коллектива из 35 — 40 историков из шести стран — России, Соединенных Штатов, Канады, Вели­кобритании, Австралии и Южной Кореи, чтобы совместными усилиями иссле­довать вновь открывшиеся документы по коллективизации и раскулачиванию. Наши исследователи прорабатывают открытые архивные материалы и добива­ются рассекречивания дополнительных документов с тем, чтобы определить, как формировалась государственная политика в отношении деревни и каков был ответ разных слоев сельского населения на предпринимаемые сверху шаги в период формирования колхозной системы в СССР. Наиболее важные документы, выявленные в ходе нашего совместного исследования, будут пред­ставлены в этом пятитомнике. Они отразят развитие взаимоотношений между селом и политическим режимом, начиная с периода консолидации сталинских сил в конце 20-х годов и до начала Второй мировой войны.

Наш проект ориентируется на исследование всей глубины противоречий сталинской эпохи, он первым получил разрешение на работу в главных цент­ральных московских архивах, включая архивы органов государственной без­опасности, в частности, в Центральный архив бывшего ОГПУ —НКВД —КГБ, куда мало кто из историков допускался. Помимо Центрального архива Феде-

ральной Службы Безопасности Российской Федерации (ЦА ФСБ), как те­перь называется бывший архив О ГПУ — НКВД — КГБ, исследования прово­дятся в четырех важнейших московских архивах: Российском центре хране­ния и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ), прежде извест­ном как Центральный партийный архив; Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ); Российском государственном архиве экономики (РГАЭ) и Российском государственном военном архиве (РГВА). Эти архивы предоста­вили своих ведущих сотрудников для работы над нашим собранием докумен­тов и обеспечили участникам проекта рабочие помещения, возможности ксеро­копирования документов, а также помощь в обеспечении дальнейшего рассек­речивания нужных нам документов, что делает их доступными не только для участников проекта, но и для других ученых.

Работая единой командой и синтезируя результаты нашего общего иссле­дования, мы имеем возможность отбирать для публикации наиболее типичные и исторически значимые документы. Наш труд является результатом коллек­тивного научного творчества профессионалов, а потому представляет собой нечто большее, нежели просто собрание документов. При подготовке каждого тома наши исследователи изучают материалы ЦК ВКП(б) и его Политбюро, ВЦИК и ЦИК РСФСР, СНК СССР и РСФСР, Красной Армии, карательных органов (ОГПУ —НКВД), Наркоматов земледелия и юстиции, различных временных центральных органов, создававшихся для руководства и контроля за проведением коллективизации (вроде Колхозцентра и Тракторцентра), а также личные фонды основных исторических участников тех событий: Стали­на, Молотова, Кагановича, Микояна, Орджоникидзе и др. Предпринимаются специальные усилия для того, чтобы отыскать документы партийных и госу­дарственных органов, которые показывали бы, как формировалась правитель­ственная политика; а также отчетные материалы, обобщение которых дает воз­можность отслеживать реакцию общества на политику правительства опреде­ленных периодов времени. Различного рода отчеты с мест, на которых зиж­дется подобный анализ, включены в число документов, отбираемых для пуб­ликации. Материалы, по которым можно изучать социальную реакцию, отра­жают восприятие (или невосприятие) отдельными учреждениями или людьми, в особенности крестьянским населением, официальной политики.

В ходе исследования мы пытаемся определить роль центральных прави­тельственных учреждений, отдельных политических руководителей, местных властей и самих крестьян в появлении самой идеи коллективизации, в том, как она воплощалась в жизнь, и в сопротивлении ее воплощению. Для публи­кации отбираются документы, которые прежде никогда не публиковались, на­пример, сводки, справки и доклады ОГПУ—НКВД, которые шли под грифом «Совершенно секретно». Во введении к каждому тому будут даны обобщающие характеристики прежде опубликованных по данной проблематике материалов и показано значение новых, дающих действительно новое знание.

При отборе документов для публикации мы планируем сочетать материа­лы, отражающие роль центрального руководства в проведении коллективиза­ции, с материалами о местных процессах, крестьянской реакции, сельских традициях, экономических и экологических факторах. Оба подхода важны для лучшего понимания судеб советской деревни в правление Сталина. Наше собрание документов не только позволяет лучше рассмотреть, как формирова­лась и воплощалась в жизнь правительственная политика в эпоху Сталина. Здесь впервые начинает раскрываться такая проблема, как сопротивление коллективизации — как внутри Советского руководства, так и вне его, приро­да, почва и масштаб этого сопротивления. Особенно важна проблема крес­тьянского сопротивления. Об этом убедительно свидетельствуют следующие данные: в 1929 г. было зафиксировано 12781 различное проявление крестьян-

ского недовольства — массовые демонстрации, террористические акты против представителей власти и сельских активистов, распространение антиправи­тельственных воззваний и т.п., а в 1930 г. их уже было — 31998'.

В то же время внутри советского руководства разгорелась упорная борьба (преданная затем умолчанию и не изучавшаяся) по вопросу о путях и средст­вах преобразований в сельском хозяйстве. Среди высших руководителей, наи­более последовательно пытавшихся воспрепятствовать государственно-поли­цейским методам управления, были выдающиеся деятели большевизма — Н.И.Бухарин, А.И.Рыков и М.П.Томский, лидеры «правой оппозиции», ко­торые были выведены из состава советского руководства в 1929 г. и осуждены на смертную казнь в 1938 г. на последнем из московских показательных процес­сов; лидеры оппозиции начала 30-х годов — С.И.Сырцов, А.П.Смирнов, М.Н.Рютин и др.; даже Генеральный прокурор Н.В.Крыленко, который сохранял высокие посты в советской юриспруденции вплоть до 1937 г., когда также пал жер­твой «великих чисток», и многие другие. Невозможно глубоко понять сталинизм и его развитие в Советской России, не изучая сопротивления сталинским методам уп­равления, — это одна из многих «чистых страниц» в истории России XX века, и наш проект предполагает внести свой вклад в ее заполнение.

Предпринимаемая нами совместная попытка вряд ли была бы возможна, если бы историки сельской России и архивисты, участвующие в проекте, и прежде не искали взаимодействия через многочисленные контакты. Члены нашей редколле­гии значительную часть своей профессиональной деятельности посвятили изуче­нию российской деревни. Самые старшие из российских участников работали над изучением проблем коллективизации советской деревни еще с 1950-х годов и де­лали это настолько честно и скрупулезно, насколько позволяли условия — поли­тическая цензура и ограниченный доступ к источниковым материалам. После XX съезда КПСС этим исследователям удалось опубликовать ряд новаторских иссле­дований и приступить к широкой публикации документов. В 1957 — 1960 гг. при Главном архивном управлении СССР была создана Главная редакция общесоюз­ной серии издания документов и материалов «История коллективизации сельско­го хозяйства СССР». Первый том этой серии вышел в свет в 1961 г. В 1989 г. число томов в названной серии достигло 36-ти. Конечно, одновременно публико­вались и не связанные с серией сборники документов. Всего за тридцать лет опубликовано более 50 сборников документов о коллективизации советской деревни² (их перечень см. в приложении к данному тому).

Вышедшие в свет тома охватывают почти все бывшие союзные республи­ки: Украину, Белоруссию, Узбекистан, Казахстан, Туркмению, Таджикистан, Грузию, Азербайджан, Литву, Латвию, Эстонию. РСФСР была представлена автономными республиками: Башкирией, Дагестаном, Татарией и Якутией, а также 12 экономическими районами: Севером, Северо-Западом, Западом, Центрально-Промышленным районом, ЦЧО, Средней Волгой, Северным Кав­казом, Уралом, Западной Сибирью, Восточной Сибирью, Нижегородским краем и одной губернией — Нижегородской.

Обращаясь к научному содержанию и значению названных публикаций, приходится сказать о том, что они отразили возможности своего времени, ог­раниченные жесткими идеологическими рамками (несмотря на «оттепель») и — что не менее важно — допуском в архивах лишь к открытому слою ма­териалов. Гриф «секретности», поставленный в 20-х —30-х годах, продолжал сохранять свою силу и в 60-х, и в 70-х, и в 80-х годах. В названных сборни­ках публиковались постановления и резолюции, доклады и отчеты, свидетель­ства с мест, отражавшие официальную политику и версию коллективизации и раскулачивания, замалчивавшую практику насилия, хозяйственного упадка, голода, крестьянских протестов. Материалы о названных явлениях оставались недоступными исследователям, а то немногое, что оставалось невозможным

утаить и попадало в открытые документы, представлялось как всего лишь частные случаи «извращений» и «перегибов», допущенных на местах. В сбор­никах с величайшей тщательностью собирались свидетельства всего положитель­ного в кооперативно-колхозном строительстве конца 20-х — начала 30-х годов.

Задачи научного анализа исторического процесса в целом, а тем более его трагедийных слагаемых, стала возможной лишь в условиях снятия жестких идеологических ограничений с научной мысли и предоставления действитель­но свободного доступа к историческим источникам, прежде всего к архивным материалам, сохранение секретности которых утратило хоть сколько-нибудь реальный смысл. С приходом гласности началась публикация новых докумен­тов, дающих подлинное представление о деревенской трагедии³. Однако это лишь начало в решении проблемы источниковой базы для воссоздания карти­ны коллективизации как целостного исторического процесса, как народной трагедии, начиная с ее истоков и заканчивая главнейшими последствиями для деревни и страны в целом.

Западные участники проекта также имеют опыт сотрудничества друг с другом и с российскими коллегами. Они совместно выпускали сборники очер­ков, писали в соавторстве книги и статьи, издавали материалы конференций, а с открытием архивов участвовали и в издании документов по проблемам коллективизации^. Взаимное уважение и доверие сложились на основе давне­го сотрудничества, и это стало важнейшим условием работы данного междуна­родного научного проекта, в который вовлечены участники из шести стран трех континентов.

Наша документальная история коллективизации и раскулачивания дает возможность по-новому взглянуть на многострадальную историю советской де­ревни. Она позволит международной научной общественности и просто инте­ресующимся людям проверить существующие трактовки сталинизма на факти­ческом материале, отысканном в архивах, а также взглянуть на коллективиза­цию с разных точек зрения — с позиций политических руководителей высше­го уровня, местных чиновников и функционеров, карательных органов и, ко­нечно, с позиции самих крестьян.

Объем и характер ранее опубликованных документальных материалов (о чем мы говорили выше) отнюдь не привели к игнорированию свидетельств, от­носящихся к позитивно-созидательным компонентам в практике организации колхозов, в техническом перевооружении сельского хозяйства, в труде и культу­ре колхозников. В томах нашего издания исследователь найдет обо всем этом весьма обширные и ценные документы. Некоторые из них были известны специ­алистам уже давно, но не публиковались только из-за объективности их содержа­ния, поскольку включали сведения о подлинных трудностях и ошибках, а не мнимых, возникших на местах из-за «перегибов» при осуществлении «единствен­но правильных» директив сверху. Естественно, однако, что основное место в нашей работе занимают документы, ранее недоступные исследователям и раскры­вающие те стороны исторического процесса, которые оставались неизвестными. Без этих документов невозможно воссоздать подлинную картину происходивше­го в деревне крестьянской страны в конце 20-х —30-х годов.

По содержанию документов, выявленных и включаемых в формируемые сейчас тома, мы можем выделить три тесно связанных между собой ряда фак­тов, событий, действий: первый ряд — принудительные хлебозаготовки, под­чинившие себе все другие направления политики в деревне и создавшие обста­новку «чрезвычайщины»; второй ряд — борьба с кулачеством, ставшая глав­ным средством проведения хлебозаготовок и подчинения крестьянства в целом, и, наконец, третий ряд — собственно коллективизация, осуществляе­мая форсированными темпами, пренебрегая возможностями кооперативного развития и технического перевооружения.

В первом томе нашего собрания документов раскрывается связь между хлебозаготовительными кампаниями и «наступлением на кулачество» в 1927 — 1929 гг. с переходом к массовой коллективизации в конце 1929 г. Второй том будет иметь дело с развертыванием «сплошной» коллективизации и раскулачи­вания в конце 1929—1930 гг. Третий том будет посвящен причинам, ходу и пос­ледствиям Великого голода 1932 — 1933 гг., который, по утверждениям некото­рых историков, унес жизни большинства жертв сталинизма⁵. Содержание чет­вертого тома будет связано с усилиями по стабилизации колхозной системы и снижению репрессий как следствия Голода (1933 — 1935 гг.). В пятом томе вни­мание будет сосредоточено на Больших чистках в советской деревне в 1936 — 1939 гг., которые сопровождались новой и до сих пор совершенно неизученной волной «раскулачивания». Эта волна дала большую часть из 681 692 смертных приговоров, принятых в 1937 — 1938 гг.⁶.

Работа коллектива составителей и редакторов позволила выявить, проана­лизировать и обработать очень большой материал, показывающий, во-первых, складывание и развитие новой политики в деревне на практическом уровне: решения и директивы Политбюро, Оргбюро и Секретариата в их системе, перевод принятых решений на язык практики через постановления, циркуля­ры, разъяснения партийных и правительственных органов, особенно Нарком-торга, ОПТУ, Наркомюста, а также Верховного суда и Прокуратуры. Во-вто­рых, — и, конечно, это главное: материалы формируемых сборников показы­вают подлинную картину практики новой политики на местах, на деревенском уровне, включая крестьянское сопротивление. Перед нами предстает народная трагедия, в значительной мере предопределившая дальнейшие судьбы не толь­ко деревни, но и страны в целом.

Ни для кого из участников проекта нет сомнения в том, что главная задача состоит в показе, раскрытии того, что происходило непосредственно в деревне, с самим крестьянством, какой была практическая политика и практические следст­вия этой политики. Именно этим определяется основной состав сборника и осо­бая роль тех фондов архивов, в которых отражаются деревенские события.

Работа по определению состава включаемых в сборник документов, их ар­хеографической обработке и комментированию потребовала значительных усилий и времени. В этом сказываются прежде всего объективные причины. Назовем важнейшие: во-первых, мы работаем по фондам, исследуемым впер­вые, и поэтому должны изначально исследовать, выявить и даже копировать сравнительно большой объем документов. Во-вторых, необходимо сказать и о трудностях комментирования совершенно новых категорий документов, по­скольку здесь нет традиции, очень часто идет речь о событиях и людях, о ко­торых молчат энциклопедии и справочники, а исследования еще впереди.

Публикация документов будет иметь непреходящую ценность для исследо­вателей российской истории, исследователей крестьянства и крестьянских об­ществ, а также тех, кто интересуется проблематикой тоталитаризма, полити­ческих репрессий, аграрного развития. Поскольку колхозная система в России пережила падение советского социализма и развал СССР, мы полагаем, наша документальная серия найдет заинтересованных читателей среди тех, кому приходится размышлять над проблемами современной аграрной реформы в России, что помогло бы избежать повторения трагических ошибок прошлого. Пора наконец многострадальным российским крестьянам дать свободу выби­рать свое собственное будущее таким, каким оно видится им самим, а не выс­шему руководству с его капризами и диктатом, с его вечной погоней за идео­логическими установками, в которой не остается места для внимания к обыч­ной жизни простых людей.

Средства в поддержку проекта (в дополнение к плановым расходам) пяти московских архивов - РЦХИДНИ, ГАРФ, ЦА ФСБ, РГАЭ и РГВА, а также

Института российской истории РАН, были предоставлены Центрами россий­ских и восточноевропейских исследований университетов Торонто и Мельбур­на, Бостонским колледжем и Американским научным советом социальных ис­следований и изучения развития бывшего Советского Союза, и особенно Аме­риканским гуманитарным фондом (NEH Collaborative Project Grant). Науч­ные командировки проф. Маннинг в Россию для работы по проекту финанси­ровались Национальным советом советских и восточноевропейских исследова­ний (IREX). Проект «Исследование сталинской эпохи и архивы» (SERAP) университета Торонто, существующий на средства гранта MCRI Канадского совета социальных и гуманитарных наук, выделил средства для данного ис­следования. Без великодушной поддержки всех этих институтов данный пер­вый том нашей серии никогда не был бы завершен. Однако возможные ошиб­ки, недостатки и оплошности в нем — лишь наши собственные.

¹ ЦА ФСБ РФ (Центральный архив службы безопасности Российской Федерации, бывший
Архив КГБ) ОГПУ Информационный отдел «Секретно-политический отдел О Г.П У Докладная
записка о формах и динамике классовой борьбы в деревне в 1930 году» Л 4

² Характеристику опубликованных тогда сборников документов см Богденко М Л Первые
тома общесоюзной серии документов и материалов по истории коллективизации сельского хозяй­
ства // Вопросы истории 1966 № 8, Ивницкий Н А О публикации документов по истории кол­
лективизации сельского хозяйства // «Археографический ежегодник» за 1967 М, 1969, Каба­
нов В В Документы по истории коллективизации сельского хозяйства // История СССР 1978
No 5, Viola L Guide to Document Series on Collectivization //A Researcher's Guide to Sources on
Soviet Social History in the 1930s / Ed by Fitzpatnck S and Viola L Armonk, N Y, 1990

³ См Документы свидетельствуют Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации
М, 1989, Кооперативно-колхозное строительство в СССР 1917 — 1922 гг Документы и материа
лы М, 1990, Кооперативно-колхозное строительство в СССР 1923—1927 гг М, 1991, Из исто­
рии раскулачивания в Карелии 1930—1931 гг Документы и материалы Петрозаводск, 1991,
Спецпереселенцы в Западной Сибири В 4-х томах Новосибирск, 1992 — 1996, Раскулаченные
спецпереселенцы на Урале (1930—1936 гг ) Сб документов Екатеринбург, 1994, Красная армия
и коллективизация деревни в СССР (1928—1933 гг ) Сб документов Неаполь, 1996 (на русском
и итальянском языках), Коллективизация и крестьянское сопротивление на Украине (ноябрь
1929 — март 1930 гг ) Винница, 1997, Рязанская деревня в 1929—1930 гг Хроника головокру­
жения Документы и материалы М, 1998

⁴ См, напр Getty J and Manning R Stalinist Terror New Perspectives Cambridge University
Press, 1993, Farnsworth В and Viola L Russian Peasant Women Oxford University Press, 1992 //
A Researcher's Guide to Sources on Soviet Social History in the 1930s / Ed by Fitzpatnck S and
Viola L N Y ME Sharpe, Inc, 1990, Davies R W, Wheatcroft S and Harrison M The Economic
Transformation of the Soviet Union, 1913-1945 Cambridge University Press, 1994, Davies R W
and Wheatcroft S Materials for a Balance of the Soviet National Economy, 1928—1930 Cambridge
University Press, 1995, Davies R W, Wheatcroft S and Tauger M Stalin, Grain Stocks and the
Famine of 1932 — 1933 // Slavic Review Fall 1995, Маннинг Р Вельский район 1937 год Смо­
ленск, 1998 Отметим начавшееся было (но оставшееся без продолжения) издание документов о
коллективизации из Смоленского партархива, находящегося с первых послевоенных лет в США
Неуслышанные голоса документы Смоленского архива / Под ред Сергея Максудова (А П Ба-
бенышева). Т I Анн-Арбор, 1987

⁵ См Nove A Victims of Stalinism How Many?, Wheatcroft S G More Light on Scale of Re
pression and Excess Morality in the Soviet Union in the 1930s // Getty J and Manning R Stalinist
Terror New Perspectives Cambridge University Press, 1993 P 261-290

⁶ См Попов В П Государственный террор в советской России 1923—1953 гг (Источники и
их интерпретация) // Отечественный архив 1992 № 2 С 28, Thurston R W Life and Terror in
Stalin's Russia, 1934-1941 New Haven and London Yale University Press, 1996 P 63, Труд
1922 4 июня С 1, 4 В тексте постановления Политбюро от 9 июля 1937 г оговаривалось, что
должно быть арестовано по стране (исключая две области Украины) 260 450 «кулаков и преступ­
ников» и, кроме того, 73 050 человек должно быть занесено в списки на смертную казнь Однако
чрезмерно рьяные местные чиновники часто обращались с просьбами казнить значительно боль
ше — часто в три-пять раз больше, чем предписано этим постановлением См, напр, Центр до­
кументации новейшей истории Смоленской области Ф 5 Оп 2 Д 1727 Л 104

В.П.Данилов

12345678910Следующая ⇒

Поделиться: