Международные стандарты в сфере правосудия.
Трансформирующее воздействие
процессов глобализации на нормативный компонент правовой системы России проявилось в ряде направлений. В первую очередь процессы глобализации вызвали углубление взаимодействия международного и внутригосударственного российского права, обусловившее тенденцию интернационализации и стандартизации в праве. Другой важной тенденцией развития современного, в том числе российского, права является расширение и углубление правового регулирования. Это привело, в частности, к изменению существующих и появлению новых нормативных образований в системе российского права и законодательства. Изменение системы источников права как одна из ведущих тенденций в развитии права, вызванных глобализацией, выразилось в возрастающем значении в правовой системе России судебной практики.
Среди тенденций современного права следует указать возрастающее значение в условиях демократии роли правовых процедур и процессов, демократизацию и гуманизацию права [1].
В условиях развития национального права, процессов конвергенции (лат. con-vergere — приближаться, сходиться) и приведения его норм в соответствие с международными стандартами вызывает научный интерес последний термин, который прочно вошел в юридическую терминологию, хотя прямо в литературе об этом не говорится. Слово стандарт (англ. standard) означает норму, образец, мерило, основу либо рассматривается как эталон, модель, принимаемые за исходные для сопоставления с ними других предметов. В неодобрительном смысле слово стандарт толкуется как шаб-
лон, трафарет [2]. Тогда как стандартизация различными словарями определяется как «установленный порядок строго определенных норм, качества, форм и размеров» [3].
Следовательно, стандартный — соответствующий стандарту, удовлетворяющий его условиям; типовой. Стандарт представляет собой эталон для предметов и явлений, их свойств и качеств, проверяемых на соответствие с ним. Как отмечается в литературе, стандарты играют роль своеобразного масштаба измерения в законодательном регулировании различных сторон [4].
Как правило, для них характерна типизация, эталонность правил поведения, не предусматривающих альтернативы в действиях государственных органов. С учетом типизации формулируются соответствующие права и обязанности государства. Международно-правовой стандарт отражает единство содержащихся в нем требований для всех участников соответствующего международного обязательства и имеет целью быть для них типовым ориентиром, обеспечивать их равные права и единообразное поведение в рамках данного стандарта [5]. Отклонения от стандарта, пишет О. И. Тиунов, возможны только с целью превышения или большей конкретизации данного эталона [6].
По мнению С. А. Голубок, стандарты в международном праве являются универсально признанными нормами, которые, с одной стороны, представляют собой минимально допустимый консенсус, а с другой — предстают образцами для подражания. В этой двойственной роли стандартов заключается причина их подвижности в сфере защиты прав человека — в сторону постоянного расширения содержания защищае-
мых прав [7]. По определению Р. А. Мюл-лерсона, все международные нормы в области прав и свобод личности следует называть международными стандартами [8]. Отдельные авторы отмечают определенную узкую направленность подобного подхода, указывая на принципиальную важность того, что стандарты должны быть закреплены в международных документах и приняты мировым сообществом [9], и что понятие «стандарты в области прав человека» означает обязательные требования, нормы, закрепленные в международных актах [10]. И. А. Коновалова под международными стандартами понимает нормы, закрепленные в международно-правовых актах, имеющих разную юридическую силу, представляющих ценность для каждого человека, государства и мирового сообщества в целом, в силу чего возникает необходимость их соблюдения всеми членами мирового сообщества [11].
Представляется обоснованной точка зрения А. С. Автономова на стандарты как на принципы международного права [12]. Исходя из положений ч. 4 ст. 15, ч. 1 ст. 17, ст. 18 Конституции РФ, права и свободы человека согласно общепризнанным принципам и нормам международного права, а также международным договорам Российской Федерации являются непосредственно действующими в пределах юрисдикции Российской Федерации. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления, в том числе обеспечиваются правосудием.
Общепризнанные принципы международного права регламентируются как основополагающие императивные нормы международного права, принимаемые и признаваемые международным сообществом государств в целом, отклонение от которых недопустимо (например, принцип всеобщего уважения прав человека и принцип добросовестного выполнения международных обязательств). Под общепризнанной нормой международного права понимается правило поведения, принимаемое и признаваемое международным сообществом государств в целом в качестве юридически обязательного.
Согласно правовой позиции Верховного Суда РФ, изложенной в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5, международным договорам принадлежит первостепенная роль в сфере
защиты прав человека и основных свобод. В связи с этим необходимо дальнейшее совершенствование судебной деятельности, связанной с реализацией положений международного права на внутригосударственном уровне [13]. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотрено законом, то применяются правила международного договора. Отдельными авторами, в частности С. Ф. Афанасьевым, предлагается даже внести изменения в ч. 2 ст. 1 ГПК РФ, изложив ее следующим образом: «Если международным договором с участием Российской Федерации, а равно актами применения и толкования наднациональных судебных органов, которым предоставлено подобное право, установлены иные правила гражданского судопроизводства, чем предусмотрено национальным процессуальным законодательством, применяются надлежащие правила» [14].
Следует обратить внимание на специфику применения норм иностранного права в российской правовой системе. Согласно п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебном решении» судам также следует учитывать постановления ЕСПЧ, в которых дано толкование положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод, подлежащих применению [15]. В силу ст. 14 АПК РФ арбитражные суды должны устанавливать содержание этих норм в соответствии с их официальным толкованием, практикой применения и доктриной в соответствующем иностранном государстве. В случае если содержание норм иностранного права, несмотря на принятые меры, в разумные сроки не установлено, арбитражный суд применяет соответствующие нормы российского права.
Представляется весьма интересным научный подход в понимании правовой природы проверки международных договоров как разновидности правовых актов на соответствие Конституции РФ. Известно, что Конституционным Судом РФ проверяются на соответствие основному закону страны только международные договоры, не вступившие в силу (п. «г» ч. 2 ст. 125 Конституции РФ). После их вступления они не могут проверяться на соответствие Конституции РФ. То обстоятельство, что Конституционный Суд РФ проверяет конституционность только не вступивших в силу международных договоров, по мнению
В. А. Сивицкого, является проявлением дипломатии. В продолжение он пишет: «Не “вычеркивать” же в открытую, на глазах всего мирового сообщества, международный договор из правовой системы страны. А вот тихо и “политично” не применять его, в случае противоречия Конституции Российской Федерации, вполне можно» [16].
Правовые стандарты охватывают самые различные сферы правового регулирования и, прежде всего, международно-правовые стандарты прав и свобод личности. С учетом смысловой нагрузки международные (европейские) стандарты следует различать. Во-первых, международные стандарты в области прав и свобод человека и гражданина (Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод; Минимальные стандартные правила ООН, касающиеся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних, 1985 г. (Пекинские правила); Международный пакт о гражданских и политических правах, 1966 г.; Документ Московского совещания Конференции по человеческому измерению СБСЕ, 1991 г.; Всеобщая Декларация прав человека, 1948 г.; Парижская Хартия для новой Европы, 1990 г. и пр.).
Во-вторых, международные стандарты доступа к правосудию как возможность или гарантия защиты законных интересов и прав граждан и юридических лиц. Понятие «доступность правосудия» в литературе определяется как обеспеченная международным и конституционным национальным законодательством справедливая и равная возможность осуществления оперативного рассмотрения и разрешения судом инициированного заинтересованным лицом обращения посредством судебной защиты нарушенных либо оспариваемых прав, свобод или законных интересов в порядке конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства, судопроизводства в арбитражных судах, с последующим безотлагательным исполнением вступившего в законную силу судебного решения.
В-третьих, международные стандарты следует рассматривать в контексте справедливого судебного разбирательства и иных аспектов осуществления правосудия (структурные и процедурные вопросы национальной судебной системы). Термин «осуществление правосудия» рассматривается в широком смысле по отношению к «доступу правосудия», поскольку последний является
неотъемлемым элементом системы правосудия. Вместе с тем международные стандарты осуществления правосудия также являются неким ориентиром для развития российского процессуального законодательства.
Рассматривая вопрос о понятии европейских стандартов в области прав человека, нельзя не отметить, что ни Устав ООН, ни Всеобщая декларация человека, ни Конвенция о защите прав человека и основных свобод (далее — Европейская Конвенция) не содержат определений вышеуказанных понятий. Вместе с тем попытки дать определение европейским стандартам в области прав человека уже предпринимались в научной литературе.
С. А. Глотов считает, что европейские стандарты в области прав человека — это «прежде всего международно-правовые обязательства, развивающие и конкретизирующие принципы уважения прав человека» [17]. По мнению Д. Ю. Матвеева, европейские стандарты — «это юридические нормы, касающиеся всех общепризнанных прав и свобод человека, а также механизмов их гарантирования» [18]. Некоторые авторы называют стандарты новым источником международного права. Так, например, Э. Ридел полагает, что стандарт может быть использован в качестве синонима нормы или принципа права и играть важную роль вместе с традиционной триадой источников международного права [19]. По мнению Е. А. Ершовой [20], с этим нельзя согласиться, поскольку, как справедливо замечает Н. А. Цивадзе, стандарт может формулироваться в любой из норм, точнее, и договор, и обычай могут содержать стандартное правило [21].
В большинстве работ, посвященных вопросу европейских стандартов, указывается, что российское законодательство не должно расходиться с Европейской Конвенцией, со стандартами Европы [22]. Одной из основных задач, стоящих перед государствами — участниками Европейской Конвенции, является контроль за соответствием как существующего, так и вновь принимаемого национального законодательства, а также правоприменительной практики ее стандартам [23].
Уникальность Европейской Конвенции состоит в том, что она является юридически обязательной для договаривающихся сторон и устанавливает механизмы контроля за выполнением обязательств. Данные механиз-
мы включают в себя обязательную юрисдикцию Европейского суда по правам человека и систематический контроль за выполнением постановлений Суда со стороны Комитета министров Совета Европы. В силу п. 1 ст. 46 Конвенции эти постановления в отношении Российской Федерации, принятые окончательно, являются обязательными для всех органов государственной власти Российской Федерации, в том числе и для судов.
Таким образом, если законодательство или правоприменительная практика страны — участницы Европейской Конвенции противоречат международным стандартам, это влечет неблагоприятные последствия. В результате можно с уверенностью говорить об императивном характере предписаний Европейской Конвенции.
Перед правотворческими органами России поставлена задача совершенствования российского законодательства в соответствии с практикой ЕСПЧ. Невозможность непосредственного применения в правоприменительной практике положений международного договора Российской Федерации состоит в указаниях, содержащихся в договоре, на обязательства государств-участников по внесению изменений во внутреннее законодательство этих государств.
Эти правовые обоснования вызывают вопрос о том, где содержатся данные стандарты, которые следует учитывать при внесении изменений в национальное законодательство стран-участниц Европейской Конвенции. Полагаем, что без анализа правовой природы Европейской Конвенции и Протоколов к ней, а также решений Европейского суда по правам человека (далее — ЕСПЧ) крайне затруднительно сформировать позицию по данному вопросу.
Как уже отмечалось выше, некоторыми авторами решения ЕСПЧ, с оговоркой на определенные условия, рассматриваются как источники (формы) российского права, но в той части, в какой они касаются нашего государства. Последним отводится роль гаранта прав граждан и их защиты в области личных имущественных и неимущественных прав, так как основной целью его создания было формирование конституционных рамок для федеративного порядка в Европе, что предполагает стимулы по совершенствованию действующего законодательства стран-участниц и их правоприменительной практики, в том числе и Российской Федерации [24].
Вместе с тем не все ученые придерживаются данной позиции. В частности, В. А. Туманов считает, что «не стоит преувеличивать правомочия Европейского суда в отношении действующего права и судебной практики государства-участника» [25], так как Европейский суд не составляет звено национальной судебной системы, и не вправе давать суверенному государству какие-либо указания, тем более обязательные, касающиеся его судебной, административной, правотворческой практики. Ссылки российских судов на дела Европейского Суда по правам человека, где ответчиком было, в том числе, и наше государство, могут быть обусловлены лишь авторитетностью международного суда [26]. Не соглашаясь с данной аргументацией, Е. Г. Лукьянова указывает, что государства добровольно ограничивают свои суверенные права, признают их источниками своего внутреннего права и обязуются следовать им во внутригосударственной практике [27].
Тот факт, что Европейская Конвенция и Протоколы к ней содержат стандарты в сфере прав и свобод человека, сомнений не вызывает. Данной точки зрения придерживается большинство ученых, занимающихся исследованиями в данной области. В Постановлении Европейской комиссии по правам человека от 25 апреля 1978 г. по делу «Тайрер против Соединенного Королевства» отмечалось, что «Конвенция — это живой инструмент, который необходимо толковать в свете условий современной жизни». Поэтому, пишет А. Нусбергер, европейский международный договор не есть раз и навсегда установленная шкала гуманистическо-юридических ценностей, но предмет по своему внутреннему содержанию постоянно находящихся в развитии [28].
На взаимосвязь компетенции арбитражных судов по рассмотрению имущественных споров и компетенции ЕСПЧ по рассмотрению жалоб на нарушение имущественных прав в своем Информационном письме от 20 декабря 1999 г. № С1-7/ СМП-1341 «Об основных положениях, применяемых Европейским Судом по правам человека при защите имущественных прав и права на правосудие» указывал Высший Арбитражный Суд РФ.
В рамках Европейского союза ст. 81 Договора о функционировании Европейского союза, введенного Лиссабонским
договором в 2009 г., большое значение уделяется судебному сотрудничеству, которое основано на принципе взаимного признания судебных и внесудебных решений. Данное сотрудничество может включать в себя принятие мер по сближению законодательных и регламентарных положений государств-членов. Например, решения иностранных судов, которые не требуют принудительного исполнения, признаются в отечественном гражданском процессуальном праве без какого-либо дальнейшего производства, если со стороны заинтересованного лица не поступят возражения относительно этого (ст. 413 ГПК РФ), в том числе признаются и исполняются решения иностранных третейских судов (арбитражей) (ст. 416 ГПК РФ).
Аналогично с учетом специфики арбитражного судопроизводства признаются и приводятся в исполнение в Российской Федерации арбитражными судами решения судов иностранных государств, принятые ими по спорам и иным делам, возникающим при осуществлении предпринимательской и иной экономической деятельности (иностранные суды); решения третейских судов и международных коммерческих арбитражей, принятые ими на территориях иностранных государств по спорам и иным делам, возникающим при осуществлении предпринимательской и иной экономической деятельности (иностранные арбитражные решения). Такое признание и приведение в исполнение решений должно быть предусмотрено международным договором Российской Федерации либо федеральным законом [29]. Решения судов иностранных государств по делам о несостоятельности (банкротстве) признаются на территории Российской Федерации в соответствии с международными договорами Российской Федерации, а при их отсутствии признаются на территории Российской Федерации на началах взаимности, если иное не предусмотрено федеральным законом [30].
Дальнейшее углубление взаимодействия внутригосударственного и международного права требует и обуславливает гармонизацию российского законодательства с законодательством стран СНГ и Европы. Необходимость сближения законодательства (прежде всего предпринимательского и финансового) стран СНГ определяется расположением на едином экономическом пространстве, а также традиционными историческими, социальными, культурными,
хозяйственными и иными связями. Для достижения этой цели оптимальной может быть ориентация на формирующиеся или уже сформированные стандарты Европейского сообщества [31].
Некоторые судьи применяют европейские правовые стандарты и основывают на них свои решения по таким щепетильным вопросам, как свобода слова и свобода собраний, хотя их число зависит от региона [32]. Установленное ЕСПЧ нарушение положений Европейской Конвенции при рассмотрении арбитражным судом конкретного дела, в связи с принятием решения по которому заявитель обращался в Европейский суд по правам человека, в настоящее время является правовым основанием для отмены судебного акта, ранее вынесенного и подлежащего пересмотру. О том, что российские суды ссылаются в своих решениях на нормы международного права, свидетельствуют дела о защите деловой репутации в обоснование субъективного мнения; дела о присуждении компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок (гл. 27.1 АПК РФ).
Обращает внимание, насколько отечественный законодатель уважает решения ЕСПЧ. Так, согласно ст. 2 Федерального закона [33] компенсация за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок присуждается судом, арбитражным судом в денежной форме. Размер компенсации определяется российскими судебными органами исходя из требований заявителя, обстоятельств дела, по которому было допущено нарушение, продолжительности нарушения и значимости его последствий для заявителя, а также с учетом принципов разумности, справедливости и практики ЕСПЧ.
Пунктом 24 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 23 декабря 2010 г. № 30/64 регламентируется, что лица, в отношении которых было вынесено решение о приемлемости их жалобы на предполагаемые нарушения их права на судопроизводство в разумный срок в ЕСПЧ, не имеют права на подачу заявления в российский суд. Относительно размера компенсаций следует учитывать практику Европейского суда по правам человека, размер сумм компенсаций вреда, присуждаемых
этим судом за аналогичные нарушения» (абз. 3 п. 49 Постановления № 30/64).
Определением Верховного Суда РФ от 19 апреля 2011 г. № 41-Г11-23 судебный акт по делу о присуждении компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок был изменен в части размера присужденной компенсации, поскольку судебная коллегия, учитывая установленные судом конкретные обстоятельства дела, продолжительность нарушения, значимость его последствий для заявителя, руководствуясь принципом разумности и справедливости, приняла во внимание практику Европейского суда по правам человека и увеличила размер компенсации.
Таким образом, законодательные и судебные органы России применяют в национальной правовой системе ст. 6 Конвенции [34], согласно которой каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях или при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона.
Некоторые авторы, например Т. Н. Не-шатаева, полагают, что если национальная интерпретация Европейской Конвенции будет расходиться с той, которая содержится в прецедентах Европейского суда, то нужно придерживаться последней [35]. В связи с этим возникает серьезный вопрос: содержатся ли международные стандарты в решениях ЕСПЧ или же в данных решениях стандарты, закрепленные в Европейской Конвенции, лишь получают свое толкование и применение? Б. Л. Зимченко считает, что не существует прецедентного права Европейского суда, есть лишь прецеденты толкования [36]. Вместе с тем М. Н. Марченко считает, что в природе нет «универсального» явления под названием «прецедент» как нет и аналогичного ему и адекватно отражающего его понятия, одинаково «приложимого» к любой национальной правовой системе, включая правовую систему России [37]. Автор обосновывает, что в каждой национальной правовой системе имеют место свои особенности судейского права и выделяет три различных варианта, или «модели», его восприятия и применения:
1) «модель частной аналогии»;
2) «нормоустанавливающая модель»;
3) «модель, содержащая в себе используемые в качестве примера принципы» [38].
Обратившись к ст. 32 Европейской Конвенции, убеждаемся, что в компетенции ЕСПЧ находятся все вопросы, касающиеся толкования и применения положений Конвенций и Протоколов к ней. «Суд... изначально был ориентирован на “обслуживание” единичных правовых актов в виде Конвенции и Протоколов к ней.» [39]. Несколько в другом аспекте, однако, с идентичной мыслью обращается С. А. Глотов, отмечающий, что транснациональный орган создавался не только для разъяснения положений европейского международного договора, но и как контрольный механизм, с помощью которого предполагалось воздействовать на нормы национального законодательства, а также формировать единую политику Совета Европы [40]. С ним солидарен Н. Б. Топорин, обосновывающий абсолютную юридическую силу решений ЕСПЧ, которые не подлежат обжалованию и обязательны для исполнения всеми российскими органами государственной власти. Гарантом выполнения решений Европейского суда являются высшие руководящие органы РФ, которые взяли на себя обязательство соблюдать положения ЕКПЧ [41].
Полагаем, что ЕСПЧ не создает нормы права в области прав человека, суд лишь излагает свое мнение о том, как должна быть применена и истолкована действующая норма. Таким образом, европейские стандарты в области прав человека содержатся только в Европейской Конвенции, а в решениях ЕСПЧ лишь получают свое толкование.
Природа международных (европейских) стандартов состоит в том, чтобы государства-члены Европейской Конвенции могли признавать их обязательными, реализовывать и приводить в соответствие с ними национальное законодательство и правоприменительную практику по своему усмотрению. Правовые стандарты, содержащиеся в Европейской Конвенции и Протоколах к ней, в том числе получившие толкование в Постановлениях ЕСПЧ, представляют собой минимально достаточные требования по защите прав человека в национальной правовой системе, неприменение которых может повлечь наступление неблагоприятных последствий, в частности для государств-членов Европейской Конвенции.
Следует отметить, что под влиянием общепризнанных принципов и норм международного права радикально обновлено рос-
сийское законодательство по правам человека, гражданское, уголовное, административное, особенно арбитражное процессуальное законодательство. Попробуем разобраться в различном отношении к международным стандартам, где право ЕСПЧ (ст. 6) играет важную роль в установлении минимальных требований каждого национального процессуального режима.
Правовые стандарты охватывают самые различные сферы правового регулирования в области правосудия. Широкое распространение получили базовые положения о верховенстве права, одним из аспектов которого признается правовая определенность; о справедливости судебного разбирательства и равенстве использования юридических средств; о балансе частных и публичных интересов; о пропорциональности и соразмерности; о праве на суд и запрете на отказ в правосудии [42]. Как неоднократно указывал Конституционный Суд РФ, данное право предполагает наличие таких конкретных правовых гарантий, которые позволяют реализовать его в полном объеме и обеспечить эффективное восстановление в правах посредством правосудия, отвечающего общеправовым требованиям справедливости и равенства [43]. Принцип правовой определенности нашел свое закрепление в процессуальном законодательстве в институте пересмотра судебных актов. Верховный Суд РФ разъяснил, что из принципа правовой определенности вытекает недопустимость пересмотра вступившего в законную силу судебного акта только в целях проведения повторного слушания по делу и получения лицом, участвующим в деле, нового судебного акта. Наличие двух точек зрения по одному вопросу не может являться основанием для пересмотра вступивших в законную силу судебных актов. В отдельных случаях отмена в порядке надзора обжалуемых судебных постановлений может привести к нарушению принципа правовой определенности, предполагающего стабильность правового регулирования. Пересмотр окончательного решения суда возможен лишь с целью исправления судебных ошибок существенного и непреодолимого характера [44].
Для повышения темпов рассмотрения дел судами и своевременного исполнения судебных решений предпринимаются серьезные меры вплоть до изменения законодательства [45] и внесения изменений в российские процессуальные правовые нормы
(ст. 6.1 АПК РФ, ст. 6.1 ГПК РФ, ст. 6.1 УПК РФ). Граждане Российской Федерации получили право взыскивать денежные средства за нерадивость судей. Следует отметить, что произошедшие изменения в ГПК РФ в значительной степени сближают гражданский и арбитражный процесс. Вместе с тем механизмы, разработанные в АПК РФ, следует признать более детальными и гибкими. Небезосновательной, как пишет М. Н. Толчеев, является критика того, что законодатель повторяет ошибки АПК РФ, создавая апелляционную и кассационную инстанцию в рамках одного суда (имеется в виду система судов общей юрисдикции). Структурно правильнее было бы их разделить, как это сделано в арбитражном судопроизводстве, и постараться создать действенную инстанцию по пересмотру решений, вступивших в законную силу, но вынесенных с нарушением правовых норм. В противном случае вновь создаваемая кассационная инстанция, по сути, просто встает на место нынешнего надзора, который ни юристами, ни Европейским судом по правам человека не признается действенным средством правовой защиты [46].
Следует признать, что важным шагом на пути глобальной реформы процессуального права является формирование единой системы постадийного движения гражданских дел в судах общей юрисдикции вне зависимости от категории дел. Более всего изменения затронули именно апелляционное производство (ст. 321—330 ГПК РФ), а именно увеличен срок на обжалование решения, не вступившего в законную силу; предоставлена возможность исследования новых доказательств; введено правило неизменности предмета иска (как стандарт единой правовой позиции по иску) и пр.
Надлежащее извещение лиц, участвующих в деле, о времени и месте проведения судебного разбирательства либо проведения отдельного процессуального действия — одна из правовых гарантий, обеспечивающих право на справедливое судебное разбирательство, одно из средств реализации процессуальных принципов состязательности и равноправия сторон. Под судебными извещениями понимается информация о времени и месте судебного заседания или совершении отдельного процессуального действия, которая направляется судами лицам, участвующим в деле, в виде копии судебного акта либо путем размещения на
официальном сайте суда в сети Интернет не позднее, чем за пятнадцать дней до начала судебного заседания или совершения процессуального действия (ст. 121—123 АПК РФ). Неисполнение процессуальных обязанностей лицами, участвующими в деле, влечет за собой для этих лиц неблагоприятные последствия (ст. 41 АПК РФ). Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 9 февраля 2012 г. № 3 извещение участников гражданского и уголовного судопроизводства допускается, в том числе, посредством СМС-сообщения в случае их согласия на уведомление таким способом и при фиксации факта отправки и доставки СМС-извещения адресату. Факт согласия на получение СМС-извещения подтверждается распиской, в которой наряду с данными об участнике судопроизводства и его согласием на уведомление подобным способом указывается номер мобильного телефона, на который оно направляется.
Однако такие меры не решают общей задачи реформирования судебной власти России. Особую актуальность и озабоченность вызывает то, что российское общество негативно относится к функционированию национального правосудия, тогда как, например, американцы свято верят в судебную систему, которая призвана защищать гражданские права и действительно их защищает. Как отмечает М. Винокуров, если американец три раза в жизни не судился, он не американец [47].
Следует проиллюстрировать негативное отношение некоторых авторов к развитию в российской правовой системе международных стандартов осуществления правосудия. «Судебный процесс из устного превращается в письменный. Миновало время незабвенных мастеров слова Плевако и Кони, наступил век “информационных” технологий. Каждый, кто сталкивался в последнее время с необходимостью защищать свои права в суде, убедился в том, что судьи в заседании элементарно не дает разговаривать, высказываться, отстаивать свою точку зрения и правовую позицию. Таким образом, главенствует принцип процессуальной экономии в ущерб и в нарушение основополагающих принципов устности и достижения объективной истины по делу. Судебный процесс теряет свою сущность, процессуальная состязательность сторон, к которой мы так стремились, умирает, так и не родившись в нашей судебной системе» [48].
Развитие информационных технологий привело к созданию в России электронного правосудия. Как показало время, достижение основной цели начавшейся в 1991 г. судебной реформы — сделать систему судопроизводства более совершенной, эффективной и демократичной — возможно только путем комплексных мер (экономических, организационно-технических, правовых и т. д.). Среди этих мер особое место занимает повышение уровня информатизации судов, их компьютеризации, широкое применение информационных технологий, создание на этой базе современных и надежных систем сбора, хранения и анализа информации, в частности судебных актов, доступа к ним, а также их использование и распространение.
В последнее десятилетие информационные технологии стали одним из важнейших факторов, влияющих на развитие общества (например, электронное декларирование в таможенном праве, электронные запросы о контрагентах и налоговые отчеты в налоговом праве и др.). Их революционное воздействие касается и государственных структур. Ни у кого не вызывает сомнения тот факт, что движение к информационному обществу — это путь в будущее человеческой цивилизации. Для укрепления гарантий открытости и доступности правосудия, повышения доверия общества к судам, а также упрощения процедуры получения судебной информации значимость глобальной сети Интернет на сегодняшний момент очевидна (например, исследование судебной практики; отслеживание движения дела; подача искового заявления посредством заполнения формы, размещенной на официальном сайте арбитражного суда в сети Интернет и пр.).
Большие изменения были внесены в действующее процессуальное законодательство относительно процедуры пересмотра судебных актов по вновь открывшимся и новым обстоятельствам, существо которых различно. Вместе с тем объединяет их допустимость или возможность исправления судебной ошибки. Если смысл нормативного положения, придаваемый ему сложившейся правоприменительной практикой, расходится с его действительным, конституционноправовым смыслом, выявленным Конституционным Судом РФ, то это влечет пересмотр (изменение или отмену) основанного на нем решения суда (вступившего в закон-
ную силу и не исполненного или частично исполненного либо не вступившего в законную силу), притом, что заявление заинтересованного лица, не являвшегося участником конституционного судопроизводства, о пересмотре вынесенного по его делу судебного решения подано с соблюдением закрепленных законодательством процессуальных норм [49]. Данная правовая позиция Конституционного Суда РФ послужила основанием введения в отечественное процессуальное право нового для России института пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам. Речь идет о процедуре отмены окончательного, вступившего в законную силу судебного решения, предполагающей, что имеются доказательства, которые ранее не были объективно доступными и которые могут привести к иному результату судебного разбирательства. Эта процедура направлена на восстановление справедливости, достигаемое путем предоставления права субъекту требовать отмены решения в связи с тем, что при разрешении дела суду не были известны важные обстоятельства, которые могли повлиять на его исход.
Возможность отмены решения в этой процедуре зависит от того, смогло ли лицо, обращающееся с соответствующим требованием, доказать то, что действительно обстоятельство является вновь открывшимся, и то, что заявитель требования о пересмотре не имел возможности представить доказательство существования данного обстоятельства до окончания судебного разбирательства, и что такое обстоятельство имеет важное значение для разрешения дела. Поскольку реализация процедуры пересмотра судебного решения по вновь открывшимся обстоятельствам означает отмену решения, вступившего в законную силу, возникает вопрос: не будет ли данная процедура находиться в противоречии с принципом правовой определенности? В целом ряде своих решений ЕСПЧ раскрывает содержание этого принципа, ссылаясь на свои постановления по делу «Брумареску против Румынии», «Рябых против Российской Федерации», «Праведная против Российской Федерации» и пр. и указывает, что данная процедура используется в других правовых системах многих стран-членов Совета Европы, не противоречит принципу правовой определенности и используется для исправления судебных ошибок.
Аналогичного мнения придерживается Конституционный Суд РФ, указавший в
своем постановлении следующее [50]: отрицание соответствующих процессуальных возможностей для лиц, по делам кото<
