А.Ф. Лосев и учение о мифе. Переживания человека как опыт самого себя. Сфера мифа как сфера выстраданных и пережитых смыслов (Рогалевич Е.Г.).

 

 

Под мифом жизни А.Ф. Лосев понимает саму реальность и конкретность бытия («Миф всегда чрезвычайно практичен, насущен, всегда эмоционален, аффективен, жизненен»). Миф жизни человека – это некая глобальная его установка на способ понимания мира, способ бытия. Сфера мифа – это сфера выстраданных и пережитых смыслов, которые вновь и вновь человек стремится переживать, и оттого она неизмеримо более сильна, нежели реальность как таковая, фактическая. И далеко не случайно то, что внимание многих исследователей вновь и вновь обращается к мифу.

По А.Ф. Лосеву любое реальное переживание всегда характеризуется бесконечной сложностью и противоречивостью, оно всегда мифично. А само выразительное бытие есть всегда синтез двух планов, одного – наиболее внешнего, очевидного, и другого – внутреннего, осмысляющего и подразумеваемого. Миф, как и переживание – наиболее чувственная, дышащая жизненной теплотой и энергией реальность. Поэтому миф говорит не о механизмах, но об организмах и даже больше того – о личностях. «В мифе, – пишет А.Ф. Лосев, – личность старается проявиться, высказать себя, иметь какую-то свою историю». Анализ личности через миф её жизни, через её стремление к проявлению в своей истории напрямую подводит нас к нарративной психологии, возникшей несколько десятилетий спустя в западной психологии. Бытие личностное обретает своё становление только в истории. Поэтому одно из определений мифа по Лосеву выглядит так: «…миф есть личностное бытие, данное исторически». Если на место слова «миф» мы поставим слово «переживание», то получим очень важную и точную характеристику последнего: переживание есть личностное бытие, данное исторически.

И даже наука не существует без мифа. Но, к сожалению, отмечает   А.Ф. Лосев, во многих учениях «нет теплоты и жизни, а есть канцелярская книга на производство тепла и жизни…». И далее: «Миф знания и миф веры – вот где подлинная человеческая, а не учебно-кабинетная реальность».

Миф выступает общим замыслом жизни, который начинает формироваться вместе с первыми представлениями о том, что такое «хорошо» и что такое «плохо», что такое справедливость, красота, свобода и т.п. «В каждом человеке можно заметить, как бы ни была богата его психика, эту одну общую линию понимания вещей и обращения с ними. Такая линия свойственна только ему и никому больше». И поэтому важной особенностью мифа выступает то, что он «есть бытие личностное или, точнее, образ бытия личностного, личностная форма, лик личности».

В мифе отражено наиболее значимое для человека. Благодаря мифу возможно простраивание, «выверение» своей линии жизни в соответствии с ценностно-смысловыми образованиями. И поэтому переживания можно уподобить своеобразному «гирокомпасу» (метафора А.С. Шарова), который в изменяющихся социокультурных условиях позволяет человеку реализовать его жизненную стратегию.

Миф тоже перестраивается в событиях жизни, т.к. человек изменяет себя, он самоорганизуется именно через переживания, через рефлексивные переживания. Хотя миф, конечно же, имеет и неосознаваемый, непонятный для субъекта аспект. В основе мифа лежит эмоциональный корень, т.к. он всегда есть выражение жизненных и насущных стремлений. Он не только личностен, но и социален. Здесь опять мы можем обратиться к М.М. Бахтину, отмечавшему, что «принципы оформления души суть принципы оформления внутренней жизни извне, из другого сознания».

Социальная, социокультурная определённость мифа и переживания редко осознаётся человеком, но в моменты «прозрений» определенный порядок вещей, жизненный уклад и сама жизнь предстаёт как чудо (ещё одна характеристика мифа по А.Ф. Лосеву): «Всякий переживал это странное чувство, когда вдруг становится странным, что люди ходят, едят, спят, родятся, умирают, ссорятся, любят и пр., когда вдруг всё это оценивается с точки зрения какого-то другого, забытого и поруганного бытия, когда вся жизнь предстаёт вдруг как бесконечный символ, как сложнейший миф, как поразительное чудо». И поэтому определение мифа А.Ф. Лосев конкретизирует так: «Миф есть в словах данная чудесная личностная история». Таким образом, миф есть слово о личности, о её внутреннем бытии, о её переживаниях.

Вера и знание сходятся у Лосева в мифе. Поэтому миф – это оформленное переживание, переживание, которое выражено, которое этим выражением своим и живо. Переживание (в этом смысле) рождается в способе выражения. Переживание есть не только есть единство аффекта и интеллекта (Л.С. Выготский), но он есть также и единство веры и знания. Вера есть воля, эмоционально заряженная. «…Я глубоко убеждён, – отмечает Лосев, – что чистое мышление играет весьма незначительную роль в жизни» [5].

 

Переживание как установление и снятие внутренних границ (Тихиня А.Е.).

 

 

Есть связь идеи о переживании как о процессе построения и разрушения границ и идеи о единстве субъектности и субъективности: субъект – ограниченное существо, которое ограничивает свои смыслы и значимости, т.е. овладевает своей субъективностью, вступая во взаимодействия с миром. Поэтому переживание есть возможность для субъекта быть и наоборот субъект необходим, чтобы состоялось переживание. Реализуется эта возможность путём простраивания (ограничения) культурными средствами мира и себя в мире. Поэтому понимание переживаний, пусть самых интимных и личных, невозможно вне культурно-исторической специфичности. Человек как субъект не только один на один миром, но и один на один с вечностью. Человек историчен, он устанавливает границы своей жизни (своего переживания) исходя из актуальных проблем (погружён в суетное), но может осознавать себя частью всеобщего человеческого движения, который и есть история. Индивидуум, вне зависимости от того, осознаёт он это или нет, живет общей судьбой человечества, разделяет с ним всё богатство переживаний, или имеет, как минимум, возможность пережить то, что пережито кем-то

Таким образом, трактовка интериоризации, переживания как процесса установления и разрушения границ, позволяет, во-первых, более очевидно видеть в усваиваемых человеком артефактах средство определения значимости, необходимое для построения смысловой системы (сознания); во-вторых, подчеркнуть процессуальность, динамизм переживания и личностного развития, т.к. человек склонен не только устанавливать, но и разрушать границы, стремясь к большей полноте жизни, к развитию значимостей; в-третьих, трактовать человека не как ставшее, но как становящееся, развивающееся, историческое существо, поскольку в каждой новой ситуации он должен сконструировать, определить (ограничить) направление и характер своей активности, с усилием воли (на основе имеющихся смыслов) эту активность реализовать, и, наконец, в-четвёртых, постулировать диалектику границ во внутреннем мире личности как изначально интерперсональный феномен, поскольку граница создаётся сознанием, а не потребностью, а потому процесс ограничения имеет своим предметом участливое внимание к Другому, заботу о нём, т.е. нравственное, индивидуальное самоопределение моральными средствами, которое делает переживания Другого доступными для меня и тем самым обогащает мою субъективность. Н.А. Бердяев напоминает: Бог создал мир, а человек должен сотворить свой мир [9].

 

Феноменология Э. Гуссерля

Феноменология — одно из важнейших направлений в философии XX века. Основатель этого направления — немецкий философ Эдмунд Гуссерль (1859–1938). Он был учеником немецкого философа Франца Брентано (1838–1917), разработавшего метод непосредственного описания психических явлений и вычленения их структур. Брентано также выдвинул идею интенциональности (направленности на другое) как отличительной особенности психических явлений. Эта идея стала ядром феноменологического подхода. С самого начала формировалась не как замкнутая философская школа, а как широкое философское движение, в котором уже в ранний период возникают тенденции, несводимые к философии Гуссерля. Тем не менее ведущую роль в феноменологии становлении сыграли именно работы Гуссерля, и прежде всего его двухтомный труд «Логические исследования» (1900–1901), а также сочинение «Идеи чистой феноменологии и феноменологической философии» 1913.

Гуссерлевский лозунг «К самому предмету! » ориентирует на отстранение от причинных и функциональных связей, существующих между сознанием и предметным миром, а также на отказ от признания их мистического взаимопревращения. Тем самым за сознанием остается лишь функция смыслообразования, не связанная с какими-либо мифологическими, научными, идеологическими и повседневно-обыденными установками. Движение к предметам — это воссоздание смыслового поля (поля значений) непосредственно между сознанием и предметами.

С точки зрения Гуссерля, любой предмет должен быть взят только как коррелят сознания, то есть как находящийся лишь в соотношении с сознанием (восприятием, памятью, фантазией, суждением, сомнением, предположением и т. д.). Предмет при этом не превращается в сознание, но его значение, или смысл (для Гуссерля эти термины тождественны), схватывается именно так, как он усматривается сознанием. Феноменологическая установка нацелена, таким образом, не на восприятие известных и выявление еще неизвестных свойств, функций предмета, но на сам процесс сознания как процесс формирования определенного спектра значений, усматриваемых в предмете, его свойствах и функциях. При этом неважно, существует ли предмет реально или же он иллюзия, галлюцинация, мираж. «Безразличие» к существованию предмета носит условно-методологический характер, сознание предстает здесь как «переплетение переживаний в единстве их потока», никак не определяемого предметом, смысл которого оно устанавливает (конституирует). У Гуссерля взаимная несводимость сознания и предметного мира выражается в различении трех видов связей: между вещами (предметами и процессами внешнего мира), между переживаниями и между значениями. Связь значений — идеальная, а не дедуктивно- или индуктивно-логическая, она дана только в описании как процесс смыслоформирования. Сознание в своей сущности принципиально непредметно, оно не может быть представлено как объект, причинно- определяемый или функционально регулируемый. Сознание обнаруживает себя как направленность на предмет (это и есть конституирование значения), как бытие осознанности, но не как осознанная предметность.

 «Строгость» в учении о сознании подразумевает, во-первых, отказ от высказываний, в которых нечто утверждается о существовании предметов в их пространственно-временных и причинных связях; во-вторых, отказ от высказываний относительно причинно-ассоциативных связей переживаний. Ни предметы, ни психологические состояния не перестают существовать оттого, что при повороте к феноменологической установке причинность и функционализм лишаются статуса единственного метода изучения сознания.

Гуссерль вводит особые термины для обозначения процедур феноменологического метода, благодаря которым совершается переход от естественной (натуралистической) установки к феноменологической: эпохе (воздержание от суждений по поводу того, что является внешним по отношению к сознанию) и феноменологическая редукция (вынесение его за скобки), то есть выдвижение на первый план смысловой связи сознания и мира. Для «наивного человека» (выражение Гуссерля) тип связи между предметами сливается с типом связи между предметами и сознанием. Лозунг «К самому предмету! » — это требование удерживать внимание на смысловой направленности сознания к предметам, в которой предметы раскрывают свой смысл без отсылки к природным или рукотворным связям с другими предметами. Постижение смысловых связей Гуссерль называет «созерцанием сущностей», к чему и должна подготовить сознание феноменологическая редукция, очистив его от всякого эмпирического содержания и вынеся за скобки вопрос о существовании внешнего по отношению к сознанию мира. Гуссерль отождествляет идеальное и общее; усмотрение общего — не интеллектуальная, рассудочная операция, но особое, «категориальное созерцание». Созерцание общего должно иметь чувственную опору, которая, однако, может быть совершенно произвольной: идеальный предмет не связан необходимым образом с каким-либо определенным видом восприятия, памяти и т. д. Таким образом, имеют место два существенно различных уровня интенциональности: усмотрение идей (чистых сущностей) надстраивается над восприятием индивидуальных предметов и процессов и радикально изменяет саму направленность сознания.

Принципиальным для феноменологии является разработка онтологического понимания истины. Гуссерль называет истиной, во-первых, определенность бытия, то есть единство значений, существующее независимо от того, усматривает ли его кто-то или нет, а также само бытие, понимаемое как «предмет, свершающий истину». Во-вторых, истина — это структура акта сознания, которая создает возможность усмотрения положения дел именно таким, каково оно есть, то есть возможность тождества (совпадения) мыслимого и созерцаемого; очевидность как критерий истины является переживанием этого совпадения.

⇐ Предыдущая12345Следующая ⇒

Поделиться: