Таким незатейливым образом Сокол неспешно завершил ритуал своего утреннего  завтрака, съев все зёрна орехов, которые он долго и медленно пережёвывал.

6.3.Сокол: - Так вот, Атлант, я, от нечего делать, и про себя размышляя, всё же пришёл к не утешительному для себя выводу о том, что жизнь моя, как не крути, а всё же состоялась не самым успешным образом.

Атлант: - Да, брось ты хандрить, ведь всё хорошо, а будет ещё лучше.

Сокол: - Всем моим знакомым кажется о том, что теперь я достиг всего, о чём мог мечтать любой урка. Денег у меня много, тёлки  -  в  любое  время дня и ночи, жратвы, да  ханки (водки) - сколько душа пожелает.…

Атлант: - А что, это не так?

Сокол: - А вот желаемого, человеческого счастья и удовлетворения, от такой крутой жизни, у меня лично уже давно небыло, и, как я понимаю, уже не предвидится.

Атлант: - А что так трагично….

Сокол: - Атеист

 Я имею, сам знаешь, солидный авторитет, среди знакомых воров, но я никогда не претендовал на титул вора в законе, хотя и законно мог.

Атлант: - Ну, и что в этом плохого?

Сокол: - Пять ходок, проведённых  в  лагерях по серьёзным  статьям  уголовного кодекса.  Да и жизнь на свободе в постоянных осложнениях с ментами, сильно измотали меня.

Атлант: - Да, все наши так живут.

Сокол: - А тихая и размеренная жизнь, пока для меня недосягаемо неведома. Ведь наша жизнь немыслима без постоянной борьбы за выживание, где я  вынужден ежедневно доказывать самому себе и другим уркам тоже, что  я по праву  занимаю этот, достаточно высокий  ранг в  уголовном  мире.

Атлант: - Да я был бы только рад, имея я такой, как у тебя, твой послужной список добротных дел.

Сокол: - Но я всё равно не могу, как простые жлобы (не воры) жениться и жить в  спокойном режиме беспечного благоденствия, в связи с полулегальной деятельностью нашей бригады.

Атлант: - Ну, и что из этого следует?

    Сокол: - А то, что я не могу так же бросить все мои сегодняшние заботы, и уйти в  сторону от всех своих дел, оставив свою блатную  профессию, да своих дружков в желаемом мною прошлом.

Атлант: - Всем этим, твоим теперешним желаниям не суждено сбыться, поскольку, если ты влез в мир блатного авантюризма, так бросить эту деятельность, ты уже будешь не в праве.

Сокол: - Вот видишь, а эта наша нынешняя деятельность теперь, для меня просто противна.

Атлант: - Да в каждой профессии есть свои недостатки. Но тебе Сокол грех жаловаться. А если ты Сокол, пожелаешь оставить бригаду, так тебя тогда просто и элементарно замочат. Свои же братки, легко отобрав всё что ты, блатной кореш, смог заработать за долгое время своего, как ты говоришь, беспутного существования.

Сокол: - Но отречься от блатных друзей и от воровской жизни мне уже никто не позволит. Да и для чего мне нужна такая свобода, когда, настоящих друзей, а не блатных корешей, у меня давно уже нет. Да чем ещё я могу заниматься, оставив блатную жизнь.   

Атлант: - Да брось ты, все эти свои переживания.

Атеисту

Сокол: - Мне недавно исполнилось сорок пять лет, но я выгляжу, увы, на много лет старше своего биологического возраста.

Атлант: - Наверно от постоянных забот, да от осознания своей, по твоим соображениям, совсем никчемной напряжённой жизни, вот морщины и избороздили твой крутой лоб.

Сокол: - А, походка моя, как говорят, за долгие годы преодоления множества опасностей, стала осторожно напряжённой. Я, будто раненый зверь, крадусь только мне известной тропой, не желая сделать шаг в опасную для моего не всегда легального дела, сторону.

Атлант: - Да, я заметил как ты, в моменты особого напряжения по службе, невольно изгибаешь свою спину. И, как дикий зверь перед прыжком, ты, будто бы стараешься всем своим организмом прочувствовать предполагаемую опасность. И это не плохо.

Сокол: - А Никифор сказал мне, что я будто сапёр крадусь по жизни как по минному полю, стараясь без урона для бригады, осуществлять свою не простую деятельность.

Атлант: - Я так же думаю Сокол, что ты с лёгкостью можешь предугадать любое развитие событий в любом, даже, в самом запутанном деле. И эта твоя способность к ясновидению, особенно пугает, как я слышал, наших врагов.

Сокол: - За долгие годы своей напряжённой деятельности я приобрёл способности профессионального разведчика, надеюсь, не уступая в силе и в разуме этому киношному Штирлицу.

Атлант: - Что, правда, то, правда. Да этот Штирлиц, тебе и в подмётки не годится!

6.4. Сокол: - За время, проведённое в местах заключения, я будто пропитался не убиенным запахом тюремной атмосферы. А любая еда для меня, как будто, не пойму за какое наказание, теперь источает вкус и запах тюремной баланды.

Атлант: - А что такое настоящая баланда? Эту баланду по-разному трактуют, а что это такое на самом деле, я так и не знаю.

Сокол: - Баланда, это напрочь некачественная еда, которая когда-то характеризовалась тем, что тюремщики в своём НОУ-ХАУ сливали вместе: первое, второе и третье блюда, в одну посуду. И такой коктейль из трёх блюд, плохо пахнущий и малокалорийный, зеки называли баландой.

Атлант: - И эту баланду ты пробовал?

Сокол: - Да нет, хотя настоящей баландой, зеков в местах заключения уже давно не почуют. И эта особенность моего вкусового воображения, особенно раздражает меня теперь, да самым неприятным образом.

Атлант: - Да, ты Сокол просто поэт, только в своём роде!

Сокол: - А я вижу мало поэтического в нашей жизни. Особенно тогда, когда мы пытаемся отомстить судье или следователю, за их профессионально исполненную работу.

Атлант: - А я думаю, что те судьи и менты, кто бессовестно врали и не по делу, а по их личному эгоизму привлекали нашего брата к солидным срокам, да кто на следствии избивал своего клиента, пытаясь физическим воздействием добиться желаемой для них, но не существующей по делу, правды….

Сокол: - Таких порочных следаков, да судей и я не против того, что бы их наказывали, да самым серьёзным образом. Но честно исполняющие свой долг и служебную обязанность менты с судьями и прокуроры, так этих порядочных людей трогать нельзя, как недопустимо мстить свидетелям, правдиво указывающих о наших преступлениях.

Атлант: - Я с тобой согласен. Но новая формация воров в законе давно наплевала на чистоту своих воровских обязанностей и на ранее существующее табу, по определённым вопросам. А ещё, что необычного наблюдается в твоих миражах?

Сокол: - За долгие годы своей тяжелой жизни, я научился распознавать по еле уловимому запаху, почти любого человека.

Атлант: - Это, как ещё?

Сокол: - Да так. Менты для меня источают запахи, если так можно выразиться, стойкого беспредела и изощрённого садизма. А также они будто бы нашпигованы запахом резко пахнущей ваксы, которой менты жирно смазывают свои сапоги.

Атлант: - А ещё, по каким признакам?

Сокол: - И эта вакса сапог резко контрастирует с запахом свиной кожи, из которой ментам изготовляются их кобуры для пистолетов, да и их портупеи. А ещё, я чётко определяю стойкий запах ружейной смазки, которой менты смазывают своё оружие.

Атлант: - Ну, ты даёшь!

Сокол: - Несмотря на то, что нынешние менты уже не так остро источают знакомые для меня запахи ваксы, кожи и ружейной смазки, но подсознательно, я могу распознать ментов с первого взгляда даже по их профессиональным повадкам и по характерным нюансам поведения людей, работающих в правоохранительных органах власти.

Атлант: - Так, с твоими запахами, я думаю, мы уже покончили?

 Сокол: - Не совсем. А вот урки старой формации, для меня носят на себе не убиваемые запахи, как уже было сказано выше, запахи тюремной баланды и спёртую затхлость камеры заключения.

Атлант: - А как насчёт законопослушных граждан?

Сокол: - А, законопослушные граждане, распространяют запахи кто: аромат приятного и душистого домашнего борща, а иные пахнут макаронами по-флотски или домашними котлетами с гречневым гарниром.

Атлант: - Так вот эти самые запахи, и я тоже слышу.

Сокол: - Но, не сидевшие в заключение женщины, для меня всегда разносят нежнейшие ароматы чистоты и сексуальной греховной безбрежности, обильно сдобренные всевозможной душевной чистотой, да запахами шикарной парфюмерии.

Атлант: - Ну, это и у меня, то же самое.

Сокол: - А вот женщины, проведшие долгие годы в заключение, для меня источают запахи терпкого утомлённого секса и не выветриваемого, из кожи женщин, запаха хлорки, которая непременно сопровождает их по тюремной жизни долго.

Атлант: - Ну, а дети….

Сокол: - А вот дети для меня всегда, почему-то пахнут молоком матери и ангельской чистотой, независимо от их места рождения, да проживания.

Атлант: - А ещё, что тебя смущает, по жизни?

6.5. Сокол: - А то, что, редко кому из настоящих воров в законе удавалось дожить до пенсионного возраста.

Атлант: - Да это правда, настоящие воры живут не долго, а если и доживают до пенсии, тогда они выглядят на много лет старше своего возраста, ты извини, как ты Сокол.

Сокол: - Притом, что старые зеки страдают многими серьёзными хроническими заболеваниями. И умирают серьёзные бывшие зеки, в основном в одиночестве, без желанных детей, да без близкой женщины, способной обиходить старость больного человека, в рамках приятного жизнеустройства.

Атлант: - Притом, что старость вора в законе отошедшего от дел, сколько я знаю, как правило, проходит в скромных условиях быта, в одиночестве и без большого достатка, как бы бурно и удачливо не протекала его прошлая, воровская жизнь.

Сокол: - Да, что там говорить. И, даже беспробудная бедность, совсем не смущает старого вора на «заслуженном» отдыхе, пресытившегося разными изысками в его прошлой напряжённой и непутёвой жизни. Что всегда считалось нормой для человека, ничего хорошего не сделавшего для других людей, в своей воровской жизни.

Атлант: - А с годами вор понимает эту простую, для многих людей неоспоримую истину, истину никчемности своей не простой жизни.

Сокол: - И не редко, как я слышал, воры заканчивали своё бренное существование на «заслуженном» отдыхе самоубийством, испытывая в старости страшнейшие угрызения совести.

Атлант: - Так, к чему нам нужна, такая бодяга?

 6.6. Сокол: - Я, как только понял всю глубину порочности своего нынешнего положения, так всё чаще меня стали посещать не всегда приятные мысли о том, что я не так жил, да и настоящей жизнью, всё это моё авантюрное существование, назвать никак нельзя.

Атлант: - Да и я, с этим твоим интересным мнением, вполне согласен.

Сокол: - Я всё тяжелее и с горечью вспоминаю свою прошлую жизнь на воле, без простых человеческих удобств, да без особых радостей, а также нудное, вынужденное пребывание в тюрьмах и лагерях.

Атлант: - Неужели и меня, всё это когда-то будет грызть?

Сокол: - Но эти все воспоминания, как раньше, уже не радуют меня, поскольку, кроме постоянных унижений моего человеческого достоинства, в заключениях….

Атлант: - Это да….

Сокол: - Да, и неприятного и постоянного надзора на свободе, я сегодня ничего не могу вспомнить. А теперь, вся эта мерзкая жизнь уже кажется мне чередой разочарований, а не как раньше - издержками моей «романтической» профессии.

   Атлант: - Теперь и я Сокол понимаю, что гораздо спокойней не иметь никакого дела с ментами и вертухаями, а также не знать и не вязаться со всеми нынешними нашими подельниками….

   Сокол: - Вот потому, желаемого для себя спокойствия, да жизни без оглядки я лично припомнить не могу, просто, у меня никогда небыло, как говорят люди, заслуженного и дурманище - блаженного отдыха. О чём напрасно мечтают, хотя и не говорят в открытую, все мои блатные подельники.

 Атлант: - Я теперь так же твёрдо знаю, что эта, наша, нынешняя деятельность всё равно приведёт нас к длительному сроку очередного тюремного заключения.

Сокол: - А ещё, мы каждый день можем получить пулю от конкурентов по уголовному бизнесу в лоб, или от тех людей, которых наша бригада ежедневно унижает, пусть даже и по заслуженному для них поводу.

Атлант: -  А иной жизни, как для себя, так и для своих корешей (друзей), я лично не вижу. Поскольку, мы не имеем, да и не желаем иметь законных, как все простые граждане, профессий. Хотя в тюрьмах и лагерях, мы не раз работали в производственных цехах, да в подсобных хозяйствах, где выращивали животных и птицу.

 6.7. Сокол: - А мне всегда нравилось ухаживать за животными, особенно за лошадьми, такими статными и независимыми.

Атлант: - Почему лошади?

Сокол: -  Да потому, что я всегда был уверен в том, что никакая лошадь никогда не подведёт своего хозяина, она всегда будет благодарна человеку, за добротную кормёжку и за приличное отношение к ней.

Атлант: - Это правда.

Сокол: - Я всегда был готов целыми сутками ухаживать за этими гордыми животными, пусть даже если за эту работу, в оплату, я получал самую скромную еду и тесную коморку в заключении.

Атлант: - Ухаживать за лошадками в лагере, это всегда – блатная работа.

 Сокол: - Теперь я, могу полностью доверять только лошадям, а люди мне давно стали противны, одни - своей жестокостью, а другие - ничтожны, одной своей способностью подчиняться грубой силе и злу.

Атлант: - Да и как, если посмотреть здраво, простые люди могут противостоять расплодившемуся по стране злу, когда менты – первые и самые крутые в стране уголовники, а чиновники – алчны, беспринципны в своих деяниях, и бездушны к проблемам простых людей.

Сокол: - А кто, в таком случае, может помочь простым людям в этом сегодняшнем бардаке? Да никто, кроме конечно самих граждан, которые обязаны иметь возможность законным путём приобретать любой вид огнестрельного оружия, для защиты своей семьи и имущества, в пиковых ситуациях предполагаемого беспредела.

Атлант: - Ты Сокол, порой с явным удовольствием защищаешь, я это заметил, людей честных и безвольных. Особенно детей, порядочных женщин, стариков, да инвалидов.

Сокол: - Возможно со временем, у меня внутри что-то обломилось. Поскольку, я уже не могу как раньше, ударить человека без последствий для угрызения своей совести, даже совсем никчемную личность, каким бы плохим человек ни был.

Атлант: - Да и мне этот беспредел, творимый везде надоело наблюдать. Взять бы всех этих чиновников, ментов и всех других беспредельщиков, да посадить их на нары, да у параши, на всю их оставшуюся гнилую жизнь!

6.8. Сокол: - Мне, так же не нравится и то, что всё наше могущественное содружество воров, особенно воров в законе, просто не желает менять свою жизнь и свою деятельность в расчёте на более достойное существование, в рамках закона и в достойной для нас нише бизнеса.

Атлант: - Ведь теперь, даже и наша бригада обладает огромными деньгами, на которые можно было бы давно и легко учредить приличный бизнес, после чего можно спокойно получать солидные доходы, не позволяя другим упырям «доить» (вымогать деньги) наш законный бизнес.

Сокол: - Да, нельзя позволять унижать других, законопослушных и беспомощных людей, по любому поводу.

Атлант: - Но вот эту защиту, должны осуществлять правоохранители….

Сокол: - А мне последнее время, всё больше нравится участвовать в делах, где можно восстанавливать попранную любыми лицами несправедливость.

Атлант: - А в своих праведных акциях, ты Сокол становишься безмерно изобретательным и отважным бойцом, до немыслимого предела. Я это заметил.

Сокол: - И бойцов, в свою бригаду я, если ты заметил, подбираю с учётом тех их личных качеств, которые  близки мне самому, по духу и по темпераменту.

Атлант: - Вот потому и наша бригада работает слаженно, понимая те задачи, которые ставишь ты Сокол перед бойцами, не стремясь совершать поступки, способные вызвать негативное отношение к нашим действиям, у законопослушных граждан России.

Сокол: - А где, я бы спросил наших Кремлёвских небожителей, где это эти нормальные структуры власти, которые способны защитить простых людей быстро, надёжно и без лишних сомнений?

Атлант: - Да нет пока, таких структур на Руси!

Глава 7.

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться: