Гимн 40. Благодарение с богословием, и о тех действиях, по которым наименована Божественная Благодать Духа.
Что это за новое таинство, Владыко всех, которое Ты показал на мне, потерянном и заблудшем?
Что это за великое чудо, внутри меня замечаемое и непостижимое, но сокровенное ?
Ибо во мне видится как бы Звезда, восходящая вдали, и становится будто великим Солнцем, не имеющим ни меры, ни веса, ни предела величине своей.
И становясь малым Сиянием, снова видится, как Свет, в середине сердца моего и во внутренностях моих.
Часто обращающийся и сжигающий все, что в глубине моих внутренностей, и делающий их светом, и таким образом с любовью учащий и вещающий
мне, совершенно недоумевающему и ищущему научения.
Я—та Звезда прекрасная, которая некогда, как ты слышал,
Взошла от Иакова—это Я, не сомневайся.
Я являюсь тебе и Солнцем, восходящим вдали, которое для всех праведных есть Свет неприступный в будущем веке и Жизни Вечной.
Я являюсь и Сиянием и, как Свет, созерцаюсь тобою, неопалимо сжигая страсти сердца твоего, и росою сладости и Божественной благодати Моей
омывая нечистоту твою и совершенно угашая телесные угли греховных сластей, и соделывая все то по человеколюбию Своему, что и древле творил Я во всех святых.
Помилуй сетующего, сжалься над сокрушенным и не прогневайся на меня, что я снова хочу сказать:
Как Ты, совершенно невместимый, Звездою от Иакова и являешься и даже доныне бываешь для всех?
Как, подобно восходящему солнцу, показываешься Ты, нигде не находящийся и сущий везде и превыше всякой твари, и невидимый для всех?
Как Ты бываешь и Сиянием, и мне видишься Светом, и сжигаешь вещество, будучи по существу невещественным?
Как, орошая, Ты омываешь телесную нечистоту мою, весь будучи огнем неприступным и нестерпимым для Ангелов?
Как обнимаешься тленною сущностью тела моего и без смешения смешиваешься с душою человеческою?
Как, бывая через нее во всем теле неслиянно, Ты, неосязаемый, всего меня обоготворяешь?
Скажи и не отошли меня печальным и скорбным.
О дерзость! о бессмыслие! о неразумные речи!
Как не трепещешь ты так дерзко вопрошать об этом?
Как не сознаешь, что спрашиваешь о том, что тебе известно?
Но дерзаешь говорить о Боге, как бы искушая, и как бы неведущий, притворяясь, вопрошаешь Меня о том, что знаешь, желая со всей ясностью описать всем свое знание.
Но, однако, будучи человеколюбив, Я снисхожу к тебе и снова стану учить тебя, так говоря тебе:
Я по естеству невыразим, будучи невместим, неоскудевающ, неприступен, невидим для всех, неприкосновен, неосязаем и по существу неизменен;
Один в единой вселенной и Один со всеми познающими Меня во тьме сей жизни, но вне всего мира, вне всего видимого, вне чувственного света, и солнца, и тьмы, и места мучения и страшной кары, в которое попали гордые рабы, злобно поднявшие голову против Меня, своего Владыки.
Я неподвижен, ибо где Меня нет, чтобы через перемещение я достиг Своего места?
Я и присноподвижен безгранично, ибо куда ты пойдешь искать Меня, чтобы найти Меня там?
Небо, как ничто, произведено словом Моим; солнце, звезды и земля
как бы малым поделием для Меня были, и все прочее также, что видишь ты.
Ангелы, видящие Славу славы, а не самое естество Мое, задолго прежде них произведены Мною.
Ибо только помыслил Я произвести небесные силы, и они тотчас предстали, славословя державу Мою.
Ты же, сидящий в той самой юдоли изгнания, куда ниспали все первые преступники, то есть Адам и Ева, праматерь твоя, и злой диавол, их обольстивший, где глубокая тьма, где великий ров, где змеи, всегда жалящие вас в пяту, где плач, горе и непрестанное рыдание, где всякая теснота, беспокойство и печаль, смерть и тление всех вас содержит,
Как ты остаешься спокойным и беззаботным? как нерадишь скажи Мне?
Как не печешься о злых делах, которые ты в мире соделал?
И не ценишь высоко одного только покаяния?
И не стараешься явить его истинным?
И не вопрошаешь о нем с великою мольбою?
И тщательно не исследуешь, как тебе исправить его, чтобы через него по человеколюбию Моему мог получить ты и великое оставление беззаконий твоих?
Но, оставив его, спрашиваешь о том, что превыше естества, исследуешь то, что на Небесах, лучше же, и не то даже, но испытуешь само естество Мое, Того, Кто произвел, как сказано, небо и все прочее, как ничто, и хочешь познать то, что касается Меня, как никто другой не знал.
О диво! О произволение человеческое!
Ибо хотя и порицал Я тебя, но Я, напротив, и хвалю тебя, потому что и ты—Мое дело и творение.
Как ты, созданный из земли, из глины и праха, на ней держимый и с нею живущий, все вменяешь в ничто и даже считаешь как бы тенью?
И, минуя все, ищешь Меня одного, желаешь говорить обо Мне, рассказывать про Меня и смотреть на Меня, если возможно, в продолжение всей жизни,
Не зная ни сна, ни пищи и питья и совершенно не заботясь об одежде?
Но как бы деревьями и пнями, стоящими вдоль пути, считаешь все славное в мире, пропуская его, как ничто, на пути жизни, и не задерживая ока ума,
И не позволяя очам души взирать на все это, но воображаешь Меня и обо Мне одном помнишь, и любишь Меня, как никто из находящихся с тобою?
Ибо кто о имени Моем радуется сердцем и тотчас побуждается к любви и желанию?
Кто, услышав многократное упоминание обо Мне, плачет от души, имея в мыслях Меня одного?
Кто со тщанием взыскал познания и соблюдения Божественных слов или заповедей Моих?
Кто счел Меня, как ты. Богом над всеми и немедленно пожелал служить Мне Одному, и ради того родителей, и братий, и дом, землю и родных, и соседей, и друзей так презрел и так приступил ко Мне, как бы никогда не видел никого из них и не знал на земле человека в этом мире, но как бы пришел в некую чужую страну и город, где все—варвары и говорят на ином языке?
Так ты среди близких, знакомых и друзей своих и начальников и богатых мира живешь и так настроен, находясь среди них.
Но это, считаемое бесчувственными пустым и маловажным, у Меня, взирающего на это, велико и высоко.
Кто из великих земных властей и владык или из утверждающих на Мне свое начальствование и царствование, или из изображающих лицо Моих Божественных Апостолов либо помыслил, либо мог соблюсти то, чтобы во время исполнения заповеди Моей и закона, как на одного взирать на всех: на сродников и чужих, богатых и бедных, славных и бесславных, на вельмож и нищих?
Какой судья беспристрастно смотрит на грабеж среди них?
Если Я найду человека, сохранившего это в мире, в особенности в настоящем поколении и в настоящее время, то Я прославлю его наравне с Моими апостолами и пророками.
И он воссядет со Мною в пришествии Моем, ибо будет судить праведно, как и на земле, и получит славу судии живых и мертвых.
Благо взыскать этого, и прочего с этим, и, сколько есть силы, соблюдать и точно хранить, не исследуя естества Моего, сын человеческий,
ни действий Духа Моего Святого, как Он показывается солнцем и видится звездою, появляясь где-то вдали и поднимаясь выше гор.
Когда же Он скрывается от глаз твоих, то причиняет тебе неутешную скорбь и печаль.
И в то время, как ты полагаешь, что Он еще не явился тебе, Он обретается где-то внутри твоего сердца, неожиданно доставляя тебе и изумление, и радость.
И так как не показывается тебе уже пламенем и не видится сиянием и огнем,
то ты удивляешься и задаешь вопросы. Ибо не полезно тебе это.
Итак, веруй, что Я—Свет совершенно неизобразимый, простой, несложный, нераздельный естеством, неисследимый и вместе доступный недоступным образом.
Ибо поистине Я видим бываю и человеколюбиво являюсь, преобразуясь сообразно восприятию каждого из людей;
Не со Мною, впрочем, это бывает, но видящие так удостаиваются Меня видеть, ибо иначе не могут, не вмещая больше.
И поэтому одни и те же иногда видят Меня Солнцем, когда имеют ум очищенным, иногда же звездою, когда окажутся под мраком и ночью этого тела.
Ибо горение любви делает Меня огнем и светом, потому что когда возгорится в тебе уголь любви, тогда и Я, видя ревность сердца твоего,
Оказываюсь в соединении с тобою, и подаю свет и показываюсь как бы огнем, Я— словом создавший огонь.
Ибо душевные добродетели являются как бы веществом, охватывая которые, Божественный Свет Духа и называется соответственно данному веществу,
ибо собственного имени у людей Он не имеет.
Поэтому, когда человек придет в умиление и прослезится, тогда и Он называется водою, ибо очищает и, соединяясь со слезами, омывает всякую скверну.
Когда же плач угасит раздражительность сердца при его содействии, то Он именуется кротостью.
Возгораясь же против нечестия, что делается через него же, Он называется ревностью.
Миром же, напротив, и радостью, и благостью Он именуется потому, что плачущему подается и то и другое, и Он производит в сердце, как источник, обильную благодать, от которой изливается всякое сострадание и милосердие, истекающее вовне от души на всех окружающих, в особенности на желающих каяться и спастись.
Ибо хотя и всех Он милует, но этим и помогает, и содействует, и одобряет, и состраждет во всем, соединяясь с душевным произволением их, и, усматривая в их уме красоту покаяния, приобретает к ним более искреннюю любовь.
Смирением же Он называется потому, что все мирское, и даже самую душу, и собственное тело, и всякое совершаемое действие человек считает как бы ничем, вкусив Его сладости и узрев неизъяснимую красоту этого Света.
Зная это, ты более не просил бы Меня говорить о таких вещах или точно изъяснить тебе, ибо они по природе невыразимы и совершенно неизглаголанны, для людей неизреченны, неведомы и для Ангелов,
и для всякой иной тварной сущности поистине непостижимы.
Познай же лучше то, что касается тебя или гораздо глубже себя самого,
и тогда познаешь, что Я совершенно непостижим и сопребываю и люблю одних любящих Меня и всегда горячо помнящих Мои заповеди,
и никоим образом не предпочитающих им чего-либо скоротечного:
С ними Я и буду сопребывать, собеседуя, ныне и вовеки. Аминь.
Гимн 41: Точное Богословие о неуловимом и неописуемом Божестве, и о том, что Божественное естество, будучи неописуемо (неограниченно), не находится ни внутри ни вне вселенной, но и внутри и вне есть, как причина всего, и что Божество только в уме уловимо для человека неуловимым образом, как лучи солнца для глаз.
О Троица, Создательница всех, о Единица начальнейшая!
О Боже мой Единый, единым по естеству неописуемый, непостижимый в славе, неизъяснимый в делах, Существо неизменное, о Боже - жизнь всех!
О превысший всех благ, о Начало Безначального Слова,
Пребезначальный Боже мой, Который никоим образом не произошел,
но был не имеющим начала, как найду я всего Тебя, носящего меня внутри? кто даст мне удержать Тебя, Которого и я ношу внутри себя? как Ты и вне тварей, и, напротив, внутри их, если Ты - ни внутри, ни вне?
Как неуловимый, Я не внутри, а как уловимый, не вне нахожусь;
Будучи же неограничен - ни внутри, ни вне.
Ибо Творец внутри чего может быть или же вне чего, скажи мне?
Я все ношу внутри, как содержащий всю тварь, а нахожусь вне всего, будучи отделен от всего.
Ибо Творец тварей как не будет вне всего?
Существуя прежде и наполняя все, как исполненный всем, как не буду существовать Я, и создав все? пойми, о чем Я вещаю тебе.
Создав всю тварь, Я отнюдь не переменил места и не соединился с созданиями. Если же Я неограничен, то где, скажешь ты, нахожусь Я когда-либо, не телесно, говорю тебе, но, пойми Меня, мысленно?
Ища же Меня духовно, ты найдешь Меня неограниченным, а потому опять - нигде, ни внутри, ни вне, хотя и везде во всем, бесстрастно и неслиянно, а потому вне всего, так как Я был прежде всего.
Но оставим всю эту тварь, какую видишь ты, потому что она не причастна разуму и справедливо не имеет близости к Слову, будучи лишена всякого ума. Итак, сродное животное дадим слову премудрости, дабы как ум к премудрости и слово сродно и близко к Слову, превыше слова, так и это создание имело благое общение с Создателем, как являющееся по образу Создателя и по подобию. Какое же это я разумею животное?
Я сказал тебе, конечно, о человеке, словесном (разумном) среди бессловесных, так как он двояк из двух: чувственного и умопостигаемого.
Он один среди тварей знает Бога; для него же одного в силу ума Бог уловим неуловимо, видится невидимо и держится недержимо.
Как это уловимо и неуловимо? и как в смешении и без смешения?
Каким образом? скажи и изъясни мне это!
* Отсюда и до конца гимна преподобный Симеон снова, по-видимому, ведет речь от своего лица, обращаясь по временам с разъяснениями к слушателю или читателю и отвечая на предполагаемые его возражения и недоумения.- Примеч. пер.
Как изъясню я тебе неизъяснимое? Как изреку неизреченное? Однако внимай, и я скажу.
Солнце испускает лучи - я говорю тебе о чувственном солнце,
ибо другого ты еще не увидел; итак, ты смотришь на лучи его,
и они уловимы для глаз твоих; свет же очей твоих пусть будет соединен с твоими очами. Теперь ответь мне на вопрос: как свет твой соединен с лучами?
В несмешанном ли смешении, или они слились друг с другом?
Знаю, ты назовешь их не смешанными и признаешь смешанными.
Свет этот, скажи мне, и уловим, когда глаза открыты
И хорошо очищены; но он же, если ты закроешь их,
Тотчас и неуловим: в слепых он не пребывает,
Зрячим же соприсутствует; когда же заходит, то и последних
Оставляет как бы слепыми, ибо ночью человеческие
Глаза не видят. Итак, выглядывая через них, душа
Видит свет. А когда нет света,
Она находится совершенно как бы во тьме; когда же восходит он,
Тогда она видит, во-первых, свет, а во свете и все прочее.
Но, имея свет, ты, собственно, не имеешь, ибо потому и имеешь, что видишь.
Не будучи же в состоянии удержать или взять его руками своими,
Ты отнюдь не думаешь, что нечто имеешь. Ты простираешь свои ладони,
Их освещает солнце, и ты думаешь, что держишь его.
Я утверждаю, что тогда ты имеешь его; вдруг ты снова сжимаешь их,
Но оно неудержимо, и, таким образом, ты опять ничего не имеешь.
Простое просто удерживается, но его нельзя сжать, удержав.
Хотя и телом по природе мыслится этот свет
Видимого солнца, однако он неделим.
Итак, скажи мне, как бы ты ввел его в дом свой?
Как сможешь удержать, как удержишь неуловимое? Как все его приобретешь, отчасти или всецело?
Как часть его получишь и в недре сокроешь?
Конечно, скажи мне, это никоим образом и никогда невозможно.
Итак, если природу того, о котором говорю я и которое Творец повелением
Произвел, как светильник, чтобы оно светило всем в мире,
Ты совершенно не можешь изречь или исследовать,
Каким образом оно есть тело - не бестелесно же оно, разумеется?
Как оно уловимо неуловимым образом и как смешивается без смешения?
Как через лучи видимо бывает и освещает тебя ими?
То, на которое если ты ясно посмотришь на все, то оно скорее
ослепит тебя; даже и о свете очей твоих ты затруднишься сказать мне,
Как без другого света он совершенно не может видеть?
А соединяясь со всяким светом, видит все, как свет;
Отделяясь же от других светов, он пребывает совершенно бесстрастным,
Так же, как и соединяясь со светом, весь светом бывает;
И это соединение их невыразимо и неслиянно,
Подобно же и отделение неуловимо -
То как же (можно) всецело исследовать природу Творца всех?
Как изречь мне? как выразить? как посредством слова представить?
Воспринимай все верою, ибо вера не сомневается;
Вера поистине не колеблется. Однако, как говорю я, Он есть все,
Ясно говорю тебе - все и никоим образом ничто из всего.
Творец всего есть Божественное естество и премудрость;
И как ведь не будет во всем то, что есть ничто из всего?
Будучи же причиною всего. Он везде есть во всем
И весь все наполняет по существу и по естеству,
Равно и по Ипостаси Бог везде есть, как жизнь и податель жизни.
И в самом деле произошло ли что-либо, чего Сам Он не произвел, вплоть до комара, согласись со мною, и паутины паука? ибо откуда, скажи, таковою
тканью снабжается тот, кто не прядет, но неутомимо каждый день выпрядает, будучи мудрее рыбаков И всех птицеловов?
Распростирая свои нити и издали завязывая их, он среди них, наконец,
Как бы сеть, ткет на воздухе западню и, сидя, сам поджидает добычу,
Не поймается ли откуда-либо попавшее нечто крылатое.
Итак, Тот, Кто простирается Промыслом даже до всего этого,
Как не есть во всем? как не находится со всеми?
Подлинно Он и среди всего есть и вне всего,
Подлинно, Сам будучи Светом, куда бы Он скрылся, наполняющий все?
Если же ты не видишь Его, то познай, что ты слеп и среди света весь наполнен тьмою.
Ибо Он видим бывает для достойных, видится же не вполне,
Но видится невидимо, как один луч солнца;
И уловимым для них бывает, будучи по существу неуловим.
Луч ведь видится, солнце же скорее ослепляет;
И луч его уловим для тебя, как сказали мы, неуловимо.
Поэтому я говорю: кто даст мне то, что я имею?
То есть кто покажет мне все то, что я вижу?
Ибо луч я вижу, но солнца не вижу.
Луч же не солнцем ли для тебя и кажется и видится?
Видя его, я желаю увидеть и всего Родителя (его).
Таким образом, видя, я опять говорю: кто покажет мне то, что я вижу?
И наоборот, имея лучи все внутри дома, я снова говорю: где найду я источник лучей?
Луч же, со своей стороны, другим источником во мне ясно является.
О необычайное чудо чудес! Солнце вверху блистает,
Луч же солнца, напротив, на земле другим солнцем для меня
Является и освещает поистине подобно первому,
И это есть второе солнце; имея его, я и говорю, что имею;
Но созерцая точно так же это другое солнце вдали от себя, я кричу:
Кто даст мне того, кого я имею? ибо они не отделены друг от друга,
Но и совершенно неразлучны и разделены несказанно.
По сравнению со всем много ли я имею? - зерно одно или искру -
И желаю получить все, хотя и все, конечно имею.
О чем это по сравнению со всем ты говоришь мне? как над неразумным,
ты глумишься; перестань глумиться надо мною и не говори: но я все имею,
Хотя отнюдь ничего не имею.- Удивляюсь, как или к чему ты говоришь это?
Послушай, снова скажу я: помысли о великом море и нарисуй в уме моря морей и бездны бездн.
Итак, если ты стоишь лицом к ним на морском берегу, то, конечно, ты скажешь мне, что хорошо видишь воду, хотя всю отнюдь не видишь.
Ибо как бы ты увидел всю воду, когда она беспредельна для глаз твоих
И неудержима для рук твоих? - Сколько видно тебе, конечно, столько
и видишь ты.
Если бы кто спросил тебя: видишь ли ты все моря?
Никоим образом, ответишь ты. А держишь ли все их в горсти?
Нет, скажешь ты, ибо как могу я держать их? Но если бы он
снова спросил тебя:
Не вполне ли ты видишь их? - да, скажешь ты, нечто немногое вижу
И держу морскую воду. Итак, в то время, когда ты держишь руку в воде, имеешь в руке своей и все в совокупности бездны, ибо они не разделены друг от друга; и не все, но лишь немного воды.
Итак, по сравнению со всеми много ли ты имеешь?
Как бы каплю одну, скажи; но всех бездн ты не имеешь.
Так и я говорю тебе, что, имея, я ничего не имею.
Я нищ, хотя и вижу лежащее предо мною богатство;
Когда я насыщусь, тогда голоден; когда же беден, тогда богат;
Когда пью - жажду; и питье весьма сладко;
Одно вкушение его тысячекратно утоляет всякую жажду.
И я всегда жажду пить, пия совершенно без насыщения;
Ибо желаю удержать все и выпить, если бы возможно было,
Все вместе бездны; но так как это невозможно,
То я всегда жажду, говорю тебе, хотя в устах моих всегда находится вода, текущая, изливающаяся и омывающая.
Но, видя бездны, я вовсе не думаю, что пью нечто, желая удержать всю воду; и обильно опять имея всю всецело в руке своей, я всегда нищ,
Имея с малым количеством всю, конечно, в совокупности воду.
Итак, море - в капле, и в ней же опять бездны бездн в совокупности. Поэтому, имея одну каплю, я имею все в совокупности бездны. Капля же эта опять, которую, говорю тебе, приобрел я, вся нераздельна,
Неосязаема, совершенно неуловима, неописуема также,
Неудобозрима вовсе, или она и есть Бог весь.
Если же так и такова для меня эта Божественная капля, то могу ли я думать, что всецело имею нечто? поистине, имея, я ничего не имею.
Скажу тебе снова об этом иначе: вот с высоты светит солнце;
Входя в лучи его, лучше же, обладая лучами, я бегом поднимаюсь вверх, чтобы приблизиться к солнцу.
Когда же, достаточно приблизившись, я думаю прикоснуться, луч ускользает из рук моих, и я тотчас ослепляюсь и лишаюсь того и другого - и солнца и лучей.
Ниспав с высоты, я сижу и опять плачу, ища прежнего луча.
Итак, когда я нахожусь в таком состоянии, он, луч, весь мрак ночи разняв, ко мне, как вервь, с высоты небесной нисходит.
Я тотчас хватаюсь за него, как за уловимый, и сжимаю, чтобы удержать,
Но он неудержим; однако же неуловимо я держу его и иду вверх.
Итак, когда таким образом восхожу я, и лучи совосходят со мною. Превосходя небеса и небеса небес, я опять вижу солнце.
Оно гораздо выше их, но бежит ли оно - не знаю, или стоит - не ведаю. Дотоле я иду, дотоле бегу и между тем не могу достигнуть. Когда же я превосхожу высоты высот и бываю, как мне кажется, превыше всякой высоты, лучи вместе с солнцем исчезают из рук моих,
И я, падая, несчастный, тотчас низвергаюсь во ад.
Таково дело, таково делание у духовных.
У них непрестанный бег сверху вниз и снизу вверх:
Когда упал, тогда бежит, когда бежит, то стоит; склонившись весь книзу, весь есть вверху, обтекая же небеса, снова утверждается внизу.
Начало этого течения конец есть, конец же - начало.
Совершенствование бесконечно, начало же это - опять конец.
Как же конец? - как сказал богословски Григорий:
Озарение есть конец - предел - всех вожделевающих *,
И Божественный свет - упокоение от всякого созерцания.
Поэтому достигший видения его упокоевается от всего и отделяется от тварей, ибо он видит Творца их.
Видящий Его вне всего есть, один с Единым, ничего из всего не видя.
Да молчит же то, что в нем, ибо оно неясно видится и отчасти познается.
Итак, ты поражен, услышав о том, что внутри видимого.
Если же ты поражен этим, то как не покажусь я тебе баснословом,
Изъясняя тебе то, что вне видимого? Ибо совершенно неизреченны
И невыразимы вовсе Божественные вещи и то, что в них.
Да и настоящее слово разве может быть любовию принуждаемо говорить
О вещах Божественных и человеческих? Поэтому, оставив Божественные вещи и поведав тебе нечто из своих, переживаний, я в этом слове покажу тебе путь и закончу.
Познай себя, что ты двояк, и двоякие имеешь очи, чувственные и умные,
Так как два есть солнца и два также света, чувственный и умный.
Если ты видишь их, как и создан ты в начале, то будешь человеком; если же чувственное видишь, а умного Солнца - отнюдь нет, то ты полумертв, конечно.
Полумертвый же и мертвый во всем бездействен.
Ибо если бездействен всяк не видящий чувственно, то не тем ли более не видящий умного света мира?
Он мертв и хуже мертвого: мертвый ничего не чувствует, но какое мучение будет иметь умерший чувством?
Лучше же сказать: он будет как бы вечно умирающим в муках.
Но видящие Творца разве не пребывают живыми вне всего?
Да, они и вне всего живут, и среди всего суть, и видимы бывают всеми, но не для всех видимы.
Ощущая настоящее, хотя и находятся они среди всего, но бывают вне всего, являясь превыше чувства к нему;
Сочетавшись с невещественным, они не ощущают чувственного, ибо очи их хотя и видят, но с нечувственным ощущением.
Каким образом? скажи мне, скоро скажи.
Как видящий огонь не обжигается, так и я вижу нечувственно.
Ты видишь огонь, каков он, и пламя, конечно, видишь, но не чувствуешь боли; но ты находишься вне его и, видя, не обжигаешься, однако видишь с ощущением.
То же самое, пойми меня, испытывает и видящий духовно, ибо ум его, созерцая все, рассуждает бесстрастно. Какую дивную красоту видит он!
Но без похоти. Итак, огонь есть красота, прикосновение - похоть; если ты не коснешься огня, как почувствуешь боль? - никоим образом.
Точно так же и ум: пока не возьмет худого желания, видя золото,
Будет смотреть на него совершенно как на грязь, и на славу не как на славу,
Но как на один из воздушных призраков, и на богатство - как на сухие деревья в пустыне, долу лежащие вместо ложа.
Но зачем пытаюсь я все это рассказывать и изъяснять? Если опытом не постигнешь, то не можешь познать этого.
Недоумевая же в познании, будешь говорить:
Увы мне, как не знаю я этого! Увы мне, скольких благ я лишаюсь в неведении! и будешь стараться познать это, дабы называться гностиком (ведущим). Ибо если себя самого ты не знаешь,
Какого рода и каков ты, то как познаешь Творца?
Как назовешься верным? как даже человеком назовешься, будучи волом, или зверем, или подобным какому-либо бессловесному животному?
А то и хуже его будешь, не ведая Создавшего тебя.
Кто, не зная Его, посмеет сказать, что он разумен, не будучи таковым?
Ибо как разумен тот, кто лишен разума?
Лишенный же разума (слова) находится в разряде бессловесных.
Но упасенный людьми, он, конечно, будет спасен.
Если же не желает, но удаляется в горы и ущелья, то добычею зверей будет, как заблудший ягненок.
Это делай и об этом, чадо, заботься, да не отпадешь.
* Преподобный Симеон разумеет здесь, вероятно, следующие слова Григория Богослова: "где очищение, там озарение; озарение же есть исполнение желания для стремящихся к предметам высочайшим..." (13, 258).-Примеч. пер.
