Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Рыцарство и поклонение женщине



 

Романтики с богатой фантазией и люди с хитрым расчетом старались представить средние века как эпоху высоко нравственную и воодушевленную истинным уважением к женщине. Этому особенно должно было способствовать время миннезенгеров — с XII до XIV столетия. Служение любви рыцарей, которому они научились у морисков в Испании, должно было свидетельствовать о высоком уважении, которым женщина пользовалась в то время. Здесь необходимо припомнить некоторые вещи: во-первых, рыцарство составляло лишь очень незначительную часть населения и соответственно с этим рыцарские дамы составляли очень незначительный процент женщин вообще, во-вторых, лишь очень небольшая часть рыцарства выполняла это столь прославленное служение любви, в-третьих, истинная природа этого служения любви неверно понята или сильно искажена. Эпоха процветания этого служения любви была в Германии временем самого грубого кулачного права, когда были уничтожены все устои порядка и рыцарство безудержно предавалось разбою на больших дорогах, грабежу и вымогательству. Время подобных грубых насилий не подходит для господства нежных и поэтических чувств. Напротив, это время особенно способствовало уничтожению еще существовавшего до тех пор уважения к женскому полу. Рыцарство, и притом как в деревнях, так и в городах, состояло большей частью из грубых, развратных молодцов, самой благородной страстью которых наряду с поединками и пьянством было безудержное удовлетворение половых желаний. Хроникеры того времени более чем достаточно рассказывают об изнасилованиях женщин и прочих разбоях, совершаемых дворянством как в деревнях, так и в городах, управление которыми оно до тринадцатого и отчасти до четырнадцатого и пятнадцатого столетий держало в своих руках. Подвергшиеся насилию редко имели возможность стать под защиту права, так как в городе судьи состояли из дворян, а в деревне право уголовной кары принадлежало помещику. Таким образом, это сильное преувеличение — считать, что дворяне и помещики при подобных нравах и обычаях питали особенное уважение к женщинам и носили их на руках, как своего рода высших существ.

Ничтожное меньшинство рыцарей, казалось, предавалось мечтаниям о женской красоте, но эти мечтания отнюдь не были платоническими, а преследовали очень реальные цели. Даже смехотворной памяти Ульрих фон Лихтенштейн, этот арлекин среди мечтательных обожателей женщин, был платонически влюбленным лишь до тех пор, пока он им принужден был быть. В сущности это служение любви сводилось к обожанию, боготворению возлюбленной за счет законной жены, то есть было не чем иным, как греческим гетеризмом эпохи Перикла, перенесенным на почву средневекового Христианства . Взаимный соблазн жен и в рыцарское время был сильно распространенным видом «служения любви», как это происходит и в настоящее время в известных кругах нашей буржуазии.

Несомненно, что в ту эпоху открытая проповедь культа чувственности означала признание того, что естественная потребность, заложенная в каждом зрелом и здоровом человеке, имеет право на удовлетворение. В этом отношении здесь была победа здоровой природы над аскетизмом христианства. С другой стороны, необходимо снова подчеркнуть, что это признание относилось лишь к одному полу, другой же пол рассматривался так, как будто он не мог и не должен был иметь равных потребностей. Малейшее нарушение моральных законов, предписанных женщинам в этом отношении мужчинами, наказывалось самым жестоким образом. И женский пол вследствие продолжительного угнетения и своеобразного воспитания настолько сжился с этими идеями своего повелителя, что до сих пор находит это состояние естественным.

Не было разве миллионов рабов, находивших рабство естественным, и они никогда не освободили бы себя, если бы освободители не явились из класса рабовладельцев. Подавали же прусские крестьяне петиции, когда они должны были быть освобождены от крепостной зависимости вследствие штейновского законодательства, чтобы крепостная зависимость была сохранена, «ибо кто же о них станет заботиться, если они сделаются больны или стары?» И разве не то же самое видим мы в современном рабочем движении? Как много рабочих, позволяющих еще влиять на себя и руководить собою своим эксплуататорам!

Угнетенный нуждается в возбуждении и воспламенении, так как для инициативы ему не хватает независимости. Так было в современном пролетарском движении, и то же самое наблюдается в борьбе за освобождение женщины. Даже буржуазии, поставленной в ее освободительной борьбе в сравнительно благоприятные условия, проложили путь руководители из дворянства и духовенства.

Как бы много недостатков ни имело средневековье, оно обладало здоровой чувственностью, которая вытекала из прямой, жизнерадостной народной натуры и которую не могла подавить христианство. Лицемерная стыдливость и скрытая развращенность нашего времени, которые боятся называть вещи своими именами и говорить естественно о естественных вещах, были ему чужды. Оно не знало также той пикантной двусмысленности, которою скрывают вещи, не желая называть их открыто или из-за недостатка естественности или вследствие вошедшей в обычай стыдливости. Это тем опаснее, что такой язык только возбуждает, а не удовлетворяет, заставляет только предполагать, но не высказывает ясно. Наши разговоры в обществе, наши романы и наши театры полны этих пикантных двусмысленностей, и результат налицо. Этот спиритуализм развратника, скрывающийся за религиозным спиритуализмом, имеет в настоящее время громадную силу.

 

 

Глава пятая

Реформация

 

Лютер

 

Здоровая чувственность средних веков нашла в Лютере своего классического истолкователя. Здесь мы имеем дело с Лютером как человеком, а не как религиозным реформатором. Как у человека, у Лютера выступила крепкая первобытная натура без всяких искажений; она принуждала его прямо и метко высказывать свою потребность в любви и наслаждении. Его положение как бывшего римского священника открыло ему на это глаза. Он практически, так сказать, на своем теле изучил неестественность монашеской жизни. Отсюда тот жар, с которым он нападал на священническое и монастырское безбрачие. Его слова и ныне подходят к тем, которые думают, что можно грешить против природы, и примиряют со своими понятиями о морали и нравственности государственное и общественное устройство, которое препятствует миллионам людей выполнять их естественное назначение. Лютер говорит: «Женщина в тех случаях, когда нет свыше редкой милости, так же мало может обходиться без мужчины, как без еды, сна, питья и других удовлетворений естественной потребности, точно так же и мужчина не может обходиться без женщины. Причина в том, что потребность производить детей так же глубоко коренится в природе, как и потребность есть и пить. Поэтому бог снабдил тело членами, сосудами, истечениями и всем, что для этого служит. Кто хочет противиться этому и не делать того, чего хочет природа, тот хочет, чтобы природа не была природой, чтобы огонь не жег, чтобы вода не мочила, человек не ел, не пил, не спал». И в своей проповеди о супружеской жизни он говорит: «И точно так же, как не в моей власти, чтобы я не имел вида мужчины, точно так же не зависит от тебя, чтобы ты была без мужчины, ибо это не свободный произвол или совет, но необходимо естественная вещь, что все, что есть муж, должно иметь жену и все, что есть Жена, должно иметь мужа». Но Лютер высказывается так энергично не только за супружескую жизнь и необходимость полового общения, он оспаривает также то, что брак и церковь имеют между собою что-нибудь общее. Он стоял в этом отношении совершенно на почве древности, когда в браке видели акт свободной воли участников, до которого церкви не было никакого дела. Он говорит об этом: «Поэтому знай, что брак — внешняя вещь, как всякое другое светское действие. Если я могу с язычником, евреем, турком, еретиком есть, пить, спать, ходить, ездить верхом, покупать, говорить и торговать, точно так же могу я с ним вступить в брак и оставаться в браке. И тебя не касаются законы глупцов, запрещающих это…  Язычники — мужчина и женщина точно так же от бога правильно и хорошо созданы, как святой Петр, и святой Павел, и святой Лука, не говоря уже о том, что точно так же, как пустой и лживый христианин». Лютер высказывался далее, подобно другим реформаторам, против всякого ограничения брака и хотел допускать брак разведенных, против чего восставала церковь. Он говорит: «По поводу того, как нам теперь держаться в брачных делах или при разводе, я сказал, что это надо предоставить юристам и светским властям, ибо брак исключительно светское, внешнее дело» . Согласно с этим взглядом церковное венчание лишь к концу XVII столетия сделалось у протестантов необходимым условием признаваемого брака. До тех пор признавался так называемый брак по совести, то есть простое взаимное обязательство смотреть друг на друга как на мужа и жену и жить вместе брачной жизнью. Подобный брак по немецкому праву рассматривался как законный. Лютер шел даже далее, признавая за стороной, оставшейся в браке без удовлетворения и в том случае, если это была жена, право искать удовлетворения вне брака, «чтобы удовлетворить природе, которой невозможно противостоять».[78] Лютер выставляет здесь положения, которые должны вызывать сильное возмущение большей части «почтенных жен и мужей» нашего времени, охотно ссылающихся на Лютера в своем благочестивом усердии. В своем трактате «О супружеской жизни» (П, 146, Иена, 1522 год) он говорит: «Если здоровая женщина оказалась в браке с бессильным мужем и не может ваять открыто другого и таким образом запятнать свою честь, то она так должна сказать своему мужу: видишь, любезный муж, ты не можешь мне дать того, что нужно, и ты обманул меня и мое молодое тело, и к тому же подверг опасности честь и благочестие, и для бога нет между нами никакой чести, позволь мне, чтобы я вступила в тайный брак с твоим братом или близким другом, но с твоим именем, чтобы твое имущество не перешло к чужим наследникам, и позволь мне обмануть тебя по своей воле, как ты меня обманул помимо своей воли» . Муж, продолжает Лютер, обязан на это согласиться. «Если он не хочет, то она имеет право убежать от него в другую страну и отдаться другому. С другой стороны, если жена не хочет выполнить супружеской обязанности, то муж имеет право сойтись с другой, но только должен ей заранее об этом сказать».[79] Как видите, великий реформатор развивает очень радикальные, а для нашего времени, столь богатого лицемерием и фальшивой стыдливостью, безнравственные взгляды.

Лютер высказал лишь то, что в то время было народным взглядом. Вот что сообщает Яков Гримм.[80]

«Если муж не может по своей доброй воле хорошо жить со своей женой, то пусть он осторожно посадит ее на свою спину, понесет ее девять шагов от своего дома и посадит ее там осторожно, не толкая, не ударяя, не говоря ей худого слова и не глядя на нее дурно; пусть он позовет своего соседа, чтобы он помог ее горю, и если его сосед этого сделать не хочет или не может, то пусть он ее пошлет на будущую ближайшую ярмарку; она же должна быть наряженная и разукрашенная, а он должен повесить ей сбоку мешок, весь вышитый золотом, дабы она могла сама приобресть, что ей нужно; и если ей и это не поможет, то помоги ей сам черт».

Крестьянин средних веков в браке прежде всего хотел иметь наследников, и если он не мог их производить сам, то, как практический человек, без особенных терзаний предоставлял это удовольствие другому. Главное было достигнуть своей цели. Мы повторяем: не человек господствует над собственностью, но собственность господствует над ним.

Места о браке, приведенные из сочинений и речей Лютера, тем более важны, что выраженные там взгляды стоят в самом резком противоречии со взглядами, господствующими в настоящее время в церкви. Социал-демократия в борьбе, которую ей приходится вести с духовенством, с полным правом может ссылаться на Лютера, который в вопросах брака стоит на точке зрения, совершенно свободной от предрассудков.

Лютер и реформаторы в вопросе о браке шли даже еще дальше, правда, из любезности по отношению к владетельным князьям, крепкой поддержки или длительного благоволения которых они искали. Дружественный реформации ландграф гессенский Филипп I наряду с законной женой имел возлюбленную, которая только под условием брака хотела ему отдаться. Случай был трудный. Развод без важных причин должен был вызвать большой скандал, а брак с двумя женами одновременно для христианского князя новейшего времени был неслыханным событием, которое должно было произвести не меньший скандал. Тем не менее Филипп в своей влюбленности решился на последний шаг. Следовало лишь установить, что этот шаг не стоит в противоречии с Библией, и найти поддержку со стороны реформаторов, в особенности Лютера и Меланхтона. Ландграф начал переговоры сначала с Бутцером, объявившим, что он согласен с этим планом, и обещавшим получить согласие Лютера и Меланхтона. Свой взгляд Бутцер мотивировал следующим образом: иметь одновременно нескольких жен не противоречит евангелию. Павел, указывавший многих, которые не должны наследовать царствие божие, не упоминает тех, которые имеют двух жен; более того, Павел говорит, что «епископ должен иметь только одну жену, то же самое священнослужители». Если бы была нужда в том, чтобы каждый имел только одну жену, то он так бы и приказал и запретил бы иметь больше жен». Лютер и Меланхтон примкнули к этим основаниям и одобрили двойной брак после того, как на это согласилась и жена ландграфа под условием, «что он по отношению к ней будет выполнять супружеские обязанности еще больше, чем прежде».[81] Лютеру уже и раньше вопрос о правильности бигамии, когда дело шло об одобрении двойного брака Генриха VIII, короля английского, причинял головные боли. Это можно видеть из одного письма, отправленною в январе 1524 года саксонскому канцлеру Бринку, в котором он писал: «Принципиально он, Лютер, конечно, не может отвергать бигамию , так как она не противоречит священному писанию,[82] но ему досадно, что она встречается среди христиан, которые должны бы воздерживаться и от дозволенных вещей». И после венчания ландграфа, состоявшегося в марте 1540 года, он так писал (10 апреля) в ответ на благодарственное письмо: «Да будет ваша милость довольна данным нами советом, который мы охотно желали бы видеть сохраненным в тайне. Иначе в конце концов пожелали бы еще и грубые крестьяне (следуя примеру ландграфа) приводить такие же и еще более важные причины, благодаря чему для нас возникло бы слишком много хлопот».

Меланхтон отнесся гораздо легче к согласию на двойной брак ландграфа, так как он еще раньше писал Генриху VIII, что «каждый князь имеет право ввести в своей области полигамию». Но двойной брак ландграфа произвел такое сильное и неприятное впечатление в его стране, что он в 1541 году приказал распространить сочинение, в котором полигамия защищалась как не противоречащая святому писанию. Это было уже не в IX или XII столетии, когда многоженство не вызывало протеста. Двойной брак ландграфа гессенского был, впрочем, не единственным, который в широких кругах произвел неприятное впечатление. Подобные княжеские двойные браки повторялись, как будет указано дальше, и в XVII и XVIII веках.

Объявляя удовлетворение половой потребности законом природы, Лютер высказывал лишь то, что думали его современники и как поступали в особенности мужчины. Благодаря реформации, устранившей безбрачие духовенства и уничтожившей монастыри в протестантских странах, для сотен тысяч явилась возможность в законных формах удовлетворять свои естественные потребности; для сотен тысяч других вследствие существующего имущественного порядка и созданных на основании его законов этой возможности по-прежнему не существовало.

Реформация была протестом возникавшей крупной буржуазии против стеснений феодальных условий в церкви, государстве и обществе. Эта возникавшая крупная буржуазия стремилась к освобождению от узких рамок цеховых, придворных и помещичьих прав, к централизации государства, к упрощению расточительно обставленной церкви, к уничтожению многочисленных поселений праздных людей — монастырей — и обращению их к практическим занятиям.

В религиозной области Лютер был представителем этих буржуазных стремлений. Когда он выступал за свободу брака, то здесь дело могло идти лишь о буржуазном браке, который осуществился лишь в нашу эпоху благодаря закону о гражданском браке и связанной с этим буржуазным законодательством свободе передвижения, свободе промыслов, поселения. Насколько благодаря этому изменилось положение женщины, это нужно еще исследовать. Пока что, во времена реформации, положение вещей еще не настолько изменилось. Если, с одной стороны, благодаря реформации многим дана была возможность вступить в брак, то, с другой стороны, свободное половое общение было затруднено строгим преследованием. Если католическое духовенство показывало некоторую слабость и терпимость по отношению к половым эксцессам, то зато протестантское духовенство, обеспечив самих себя, выступало против этого с тем большей яростью. Домам терпимости была объявлена война, они были закрыты как «адские учреждения сатаны». Проститутки преследовались как «дочери дьявола», и «согрешившая» женщина, как и раньше, выставлялась к позорному столбу как олицетворение всякой мерзости.

Жизнерадостный мещанин средних веков, живший сам и дававший жить другим, превратился в суеверно-набожного, строго нравственного, угрюмого шпицбюргера, который копил деньги для того, чтобы его будущие крупнобуржуазные потомки могли вести жизнь еще более разгульную и еще более расточительную. Честный бюргер со своим высоко завязанным галстуком, со своим узким кругозором, со своею строгою, но ханжескою моралью являлся прототипом общества. Законная жена, которой не особенно нравилась терпимая католицизмом чувственность средних веков, очень сочувствовала пуританскому духу протестантизма. Но другие обстоятельства, которые неблагоприятно действовали на общие условия жизни в Германии, были неблагоприятны и для женщин.

 


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2019-03-22; Просмотров: 313; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.024 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь