Обострение классовых противоречий

 

В нашей социальной жизни борьба за существование становится все труднее. Война всех против всех разгорелась самым сильнейшим образом и ведется безжалостно, часто без разбора средств. Положение «Ote-toi de la, que je m'y mette» («Ступай прочь, чтоб я мог занять твое место») осуществляется в жизненной практике ударами и толчками. Слабейший должен уступать сильнейшему. Где недостаточно материальной силы, власти денег, собственности, там применяются самые изысканные и самые недостойные средства, чтобы достигнуть желанной цели. Ложь, обман, мошенничество, фальшивые векселя, лжеприсяга, самые тяжелые преступления совершаются для того, чтобы достигнуть желанной цели. В этой борьбе человек стоит против человека, класс против класса, пол против пола, возраст против возраста. Выгода — единственный регулятор человеческих отношений, всякий другой мотив должен устраниться. Тысячи рабочих и работниц выбрасываются на улицу, раз этого требует выгода предпринимателя, и им остается лишь рассчитывать на общественную благотворительность и странствование по принуждению. Рабочие таборами переходят с места на место, перекрещивая страну вдоль и поперек, и общество смотрит на них с тем большим ужасом и отвращением, чем больше безработица отражается на их внешности, а затем и внутренне деморализует их. Почтенное общество не имеет понятия, что значит в течение целых месяцев быть вынужденным отказывать себе в самых элементарных потребностях порядка и чистоты, бродить с голодным желудком с одного места в другое и получать от тех, кто является опорою этой системы, лишь плохо скрываемое отвращение и презрение. Семьи этих несчастных терпят иногда ужасную нужду и попадают на попечение общественной благотворительности. Нередко отчаяние толкает родителей к самым ужасным преступлениям по отношению к себе и своим детям — к убийству и самоубийству. Число этих актов отчаяния достигает ужасающих размеров, особенно во время кризисов. Но это мало волнует господствующие классы. В тех же номерах газеты, где описываются эти факты нужды и отчаяния, помещаются отчеты о шумных празднествах и блестящих официальных церемониях, как будто всюду царят радость и избыток.

Всеобщая нужда и все более тяжелая борьба за существование гонит все большее число женщин и девушек в объятия проституции и разврата. Деморализация, грубость и преступления учащаются, зато процветают тюрьмы, каторга и так называемые исправительные заведения, которые едва могут вместить всю массу направляемых туда.

Преступления стоят в теснейшей связи с социальным состоянием общества, однако общество не хочет об этом ничего и слышать. Как страус, оно прячет голову в песок, чтобы не видеть обвиняющие его условия жизни и предается самообману, уверяя себя в том, что во всем виноваты лишь «леность» и «праздность» рабочих, а также недостаточная их «религиозность». Это или самый худший самообман, или самое отвратительное лицемерие. Чем неблагоприятнее общественные условия для большинства, тем многочисленнее и тяжелее преступления. Борьба за существование принимает самую грубую и насильственную форму, она порождает состояние, при котором один видит в другом смертельного врага. Общественные связи ослабляются, и люди стоят друг против друга, как враги.[244]

Господствующие классы, которые не видят или не хотят видеть основной причины этого положения вещей, пытаются по-своему справиться со злом. Раз возрастают бедность, нужда и, как следствие этого, деморализация и преступления, то не ищут источника зла, чтобы его уничтожить, но наказывают продукты этого состояния. И, чем больше становится зло, чем больше увеличивается число преступников, тем более строгие преследования и наказания считают необходимым применять. Думают, что можно изгнать дьявола Вельзевулом. Профессор Геккель также находит совершенно правильным, чтобы преступления наказывались возможно тяжелее и, в особенности, чтобы чаще применялась смертная казнь.[245] В этом отношении он находится в трогательном согласии с реакционерами всех оттенков, которые всегда являлись его смертельными врагами.

Геккель полагает, что неисправимые преступники и бездельники должны быть истребляемы, как плевелы, отнимающие у растений свет, воздух и почву. Если бы Геккель занялся и социальною наукою, а не исключительно посвящал себя естествознанию, то он знал бы, что эти преступники могут быть превращены в полезных и нужных членов человеческого общества, если бы общество предоставило им соответствующие условия существования. Он увидел бы, что уничтожение и обезвреживание отдельного преступника так же мало препятствует возникновению новых преступлений, как устранение на пашне плевел не помешает им снова вырасти, если не уничтожены корни и семена. Абсолютно воспрепятствовать образованию в природе вредных организмов человек никогда не будет в состоянии, но улучшить свою собственную, им самим созданную общественную организацию настолько, чтобы для всех имелись благоприятные условия существования, чтобы каждый получил одинаковую свободу развития, не будучи принужден удовлетворять свой голод, свое стремление к собственности, свое честолюбие за счет других, это возможно.  Изучая причины  преступлений и устраняя их, устранят и сами преступления.[246]

Те, которые желают устранить преступления, устраняя их причины, не могут, разумеется, сочувственно относиться к насильственным средствам наказания. Они не могут, конечно, воспрепятствовать обществу на свой лад охранять себя от преступников, но тем настоятельнее они требуют основного переустройства общества, то есть устранения причин преступлений.

Связь между социальным строем общества и проступками и преступлениями многократно доказана статистиками и социологами.[247] Одним из самых обычных проступков во время экономического застоя является нищенство, которое наше общество преследует, несмотря на все христианские поучения о благотворительности. И вот статистика королевства Саксонии показывает нам, что в той же степени, в какой возрастал промышленный кризис, начавшийся в Германии в 1890 году и достигший своей высшей точки в период от 1892 до 1893 года, возрастало и число лиц, наказанных по суду за нищенство. В 1890 году за это преступление было наказано 8815, в 1891 году — 10075 и в 1892 году — 13120 человек. То же самое наблюдается и в Австрии, где в 1891 году было осуждено за бродяжничество и нищенство 90926 лиц, а в 1892 году — 98998.[248] Это — сильное возрастание.

Массовое обеднение на одной стороне, возрастающее обогащение на другой — такова вообще характерная черта нашего времени. Тот факт, что в Соединенных Штатах пять человек — И. Д. Рокфеллер, недавно умерший Гарриман, Д. Пирпонт Морган, В. Н. Вандербильд и Г. Д. Гулд — вместе имели в 1900 году свыше 3200 миллионов марок и их влияние господствует над экономическою жизнью Соединенных Штатов и отчасти распространяется и на Европу, показывает нам направление развития, свидетелями которого мы являемся. Во всех культурных странах крупные союзы капиталистов составляют самое знаменательное явление новейшего времени; социально-политическое влияние их становится все более решающим.

 

 

Глава семнадцатая

⇐ Предыдущая33343536373839404142Следующая ⇒

Поделиться: