АНАТОЛИЙ ИВАНОВИЧ ФЕДОРОВ

Анатолий Иванович Федоров родился 9 октября 1913 года в городе Санкт-Петербурге в семье Ивана Семеновича и Ольги Петровны Федоровых. У Толи было две старшие сестры, - шестилетняя Люся и четырехлетняя Валя. Ему еще не было и года, когда 15 июля (28 июля по новому стилю) 1914 года Австрия объявила войну Сербии. Так началась Первая Мировая война. Отец Толи был призван в армию и оставлен на службе при военном госпитале. Жизнь стала труднее. Мама стала прирабатывать шитьем. Раненые в госпитале, где служил его отец, сплели Толе в подарок на его первый день рождения высокое детское кресло (воспоминания его сестры Людмилы Ивановны Королевой, урожденной Федоровой). Но поистине трудное время не только в их семье, но и в Петербурге и во всей России сложилось после прихода к власти большевиков. Смена власти, начало Гражданской войны привели к голоду и холоду в Петербурге, отсутствию медицинской помощи. В начале марта 1918 года от менингита умерла сестра Валя.

Мир ее праху!

 Летом 1918 года умер маленький брат Валентин от дизентерии.

Мир его праху!

Заболела дизентерией и мама, но смогла преодолеть болезнь и поправиться. К зиме 1918-1919 годов в Петрограде голод и холод. В семье Ивана Семеновича Федорова нечего есть. Остался маленький мешочек муки и больше ничего. Толе пять лет. Кушать хочется все время. Мама с папой уезжают в деревню, чтобы обменять вещи на продукты. Толя остается с одиннадцатилетней сестрой Люсей. Она кормит его лепешками, а иногда мучной кашей. Когда к ним приходит проведать их двоюродный брат Ваня Виноградов, то он приносит им что-нибудь поесть и дрова, чтобы истопить «буржуйку». Тогда Толе хорошо. Ваня уже работает и их с Люсей любит. Потом приехали родители и привезли продукты. Летом 1919 года Толя с родителями и сестрой Люсей ездил в деревню «Михайловская» к папиному двоюродному брату Алексею Осиповичу Королеву. Там было очень хорошо. Они с сестрой пили молоко, ели картошку столько, сколько хотели, и бегали по траве босиком. В 1921 году Толя пошел учиться в первый класс. Учился он хорошо. Успешно окончил среднюю школу. Поступить в институт он не смог, хотя это была его мечта. Детей служащих в институт не принимали. Толя поступил работать на завод и получил рабочую специальность.

           В 1929 году сестра Люся вышла замуж. Толя очень любит свою сестру. В июле 1930 года Толя впервые стал дядей. У сестры родилась дочь, которую назвали Галей. В 1933 году у Люси родился сын Коля. В 1936 году Люся переехала со своей семьей жить в Сестрорецк.

           Летом 1937 года Анатолий Иванович наконец-то поступил учиться в Электротехнический институт связи имени Бонч-Бруевича. Но радости от исполнения мечты не было. Отец тяжело болен. 30 октября 1937 года отца Ивана Семеновича Федорова не стало.

Мир его праху!

           После похорон отца на Митрофаньевском кладбище остро встал вопрос о средствах к существованию. На что им жить, как Толе учиться? Его стипендия и мамина пенсия за умершего кормильца – вот и все их финансы. Если Толя на экзаменах получит хоть одну только тройку, то он не получит стипендию. А это значит, что он должен будет бросить учебу и идти работать. Он старается учиться без троек, даже случайных. Они с мамой поменяли их большую и светлую комнату на улице Егорова на две смежные комнаты меньшей площади на улице Эдиссона, дом 2/10 на Петроградской стороне. Толя Федоров подружился с двоюродным братом Георгием Ивановичем Вилкас. У них общие интересы к электротехнике, хотя Юра Вилкас младше его. Толя увлекается спортом – плавание, лыжи. Он хорошо играет на пианино и отличный собеседник. В 1940 году на свадьбе у двоюродной сестры Веры Александровны Федоровой, Толя познакомился с ее подругой Ирой. Толя и Ира понравились друг другу. Им было интересно вместе.

           22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. Ира уехала с родителями в эвакуацию. Проводил Толя в Свердловск и свою сестру Люсю с четырьмя маленькими детьми, своими племянниками Галей, Колей, Юрой и месячным Игорьком. Муж Люси – Николай Алексеевич Королев с первых дней войны в армии. Толе остался один год учебы. Он надеется, что война скоро кончится, что он сможет окончить институт и получить диплом инженера. Но все обернулось иначе. Немцы стремительно наступают. Они окружили Ленинград, отрезали его от страны, сожгли в Ленинграде Бадаевские склады с продовольствием. Толя с мамой уехать опоздали. Наступила зима 1941-1942 годов. Ранние, сильнейшие морозы, ледяные квартиры и страшный голод. 25 декабря 1941 года Анатолий Иванович Федоров умер.

Мир его праху!

Пусть будет ему царствие небесное мученику! Умер он в 28 лет. Умер с беспокойством о судьбе матери, которая оставалась одна в ледяном, темном и голодном городе. В последнем письме к сестре Людмиле Ивановне Королевой в далекий город Свердловск, которое он написал еще 19 ноября 1941 года, он знал о своей судьбе. Он простился с матерью и своими племянниками. Его мать Ольга Петровна Федорова еще смогла похоронить сына в братской могиле на Серафимовском кладбище.

 

(письма из блокадного Ленинграда)

«22/ VIII -41 г. Люся, это письмо я начал писать у тебя в комнате, в Сестрорецке, здесь мы с мамой, когда мы подъезжали к Сестрорецку, то, видя бегающих ребят и твои, заклеенные крестиками бумагой окна, чувствовалась болезненная пустота. Когда же я взошел по лестнице, то оставленные тобою вещи, тряпица на перилах, горшки в углу, висящая на гвоздике Колина спецовка – вместе с сознанием, что здесь пусто, создавали настроение как после покойника. Это то чувство, которое мешает мне ходить к папе на кладбище. Теперь и я понял, что дорогое для нас узнается только после того, как его потеряешь. Я, думаю, ты понимаешь мое состояние. Учиться я больше не смогу, от завода я уже отстал, потерял квалификацию. У всех наших подавленное состояние, как перед неизбежной катастрофой. Даже тетя Варя, наш образец оптимизма, приуныла. Однако на улицах города близости неприятеля не чувствуется. Как раньше снуют блестящие авто, ходят «расфранченные дамочки» с самодовольными лицами. Их закудрявленные головы не пропадут, губной помадой подмажут и проедут. Убыли населения так же не чувствуется. Только люди с тюками, да грузовики полные вещей напоминают об эвакуации. Ребят так же всюду пока еще много. Если бы мы знали, как все будет, тебе нужно было бы ехать в Новосибирск и взять с собой маму. Она помогла бы тебе по хозяйству и материально, обшивая и тебя и кое-кого и твоих знакомых, из не очень требовательных. Училище, в которое пошли наши ребята, эвакуировалось куда-то в Сибирь: не то в Омск, не то в Томск. Я остался совсем один. Из нашей родни уехали: дядя Коля с семьей, Лёля с мужем, Тамара с ребятами (Саша во флоте). Вчера должна была уехать Шура с Милой в Челябинск. Ваня остается. Тети Наташины тетя Варя, Саша, Вера и мы с мамой влипли. Я боюсь, что немцы устроят пир победы с человеческими жертвами, но, в общем, пока пишу настроение улучшилось и опять стало на все наплевать. Поездка в Сестрорецк уже вчерашний день, а я надеюсь увидеть еще и завтрашний. Теперь немного о деле. Мы с мамой постарались вывезти из Сестрорецка все мало-мальски ценное. Дело в том, что Ленинградские окраины приходится выселять, а людей помещать в менее угрожаемые районы. Поэтому может случиться, что твою комнату займут не жители, так войска. А так, если мы не переселимся в «лучший мир», где нет никаких противоречий и борьбы, то твои вещи сохраняться. Говоря откровенно, я из этой каши не надеюсь выбраться живым, уж очень круто заваривается. Мама тоже очень слаба: после вчерашней поездки она встала с головной болью, вся разбитая; ее видимо продуло, да много сидела с больными по ночам. Если мама выдержит, то ты, я в этом не сомневаюсь (почти, т.к. у тебя самой куча ребят) ей поможешь. Самое неприятное в сознании, что ей, под конец дней, быть может, придется стоять с протянутой рукой. Сейчас идет, видимо смена войск в Колином районе. Об этом подробнее от него самого, его письмо мы получили 18/ VIII . Он пишет, что кое-кого уже отправили. Мы с мамой опасаемся, что тебя в Свердловске не пропишут, там, говорят, получается перенаселенность. Привет всем, особенно Алексею Осиповичу, на голову которого вы свалились.

Толя, Мама.

 

28 августа 1941 г.

Здравствуйте мои дорогие Люся, Галя, Ника, Юра, Игорь. Шлем мы вам привет из Ленинграда и Сестрорецка, а также привет Алексею Осиповичу и Акулине Ивановне, и Верочке. Желаем мы вам всего наилучшего. Люся, телеграмму от тебя мы получили 26 августа, чему очень были рады. Я думала, не дождусь этого дня. Я очень беспокоилась, вы так долго в дороге, и еще Юра заболел, наверно вам еды не хватало. Напиши, как вы доехали и как устроились. Пишет ли Леонид, как там у них. Хорошо, что ты раньше уехала. Теперь еще хуже с отъездом. Наши родственники многие уехали: дядя Коля с семьей, Тамара с детьми, Шура с Милой, дядя Сережа и Нина и Нина с Вадей. Вера скоро уезжает. Соня с тетей Лидой собираются. Дядя Ваня остался в охране завода. Юра на фронте, тетя Варя поступила в охрану завода Макса Гельца. Их службу эвакуировали, служащих не взяли. Карл Матвеевич уехал, тетя Дуня пока здесь. Да, сейчас ничего не разберешь, одни уезжают, другие приезжают с местности, где близко враг. В Ленинграде пока тихо, бывают тревоги, но неприятельские аэропланы не были допущены в город, будем надеяться, что и дальше будет так. Я и Толя ездили 22 августа в Сестрорецк, очень тяжело было войти в пустую квартиру, даже Толя прослезился. Кошечка Колина ласкалась, ее приютили Ельзы. Сестрорецк ничем не изменился за это время, многие шлют тебе поклон. Там есть посылка на твое имя, но тете Поле не выдают без твоей доверенности, это вероятно Колины вещи. Толя, пожалуй, напрасно не поступил туда, пошлют он говорил, в институте занятий нет. То поедет, то приедет, был несколько дней болен, теперь устраивается в мастерские на работу при институте. За это время от Коли получили 2 письма. Он все в той части и там же, здоров. Пока все написала, еще раз желаю вам всем всего наилучшего, будьте здоровы. Игорь подрос или в дороге заморился. Если останемся живы, увидимся. До свиданья. Крепко целую всех.

                                                                         Мама.

Люся, не успела отправить тебе письмо, получила письмо от Коли. Он просит написать, что мы знаем о вас. Просит написать вам, что он здоров, шлет вам свой привет и новый адрес, его перевели под Красное Село, я думаю, ты знаешь эту местность, недалеко от Дудергофа. Посылаю тебе его адрес, сейчас же вместе с этим письмом отправляю и ему. Еще до свидания, будь здорова. Колин адрес: п/о Красное Село Ленинградской области п/я № 6 Литер 13.

9 ноября 1941 года.

Здравствуйте дорогие мои Люся, Галя, Ника, Юра, Игорь. Шлем мы вам наш привет и пожелания всего лучшего. Люся, письмо твое мы получили 25 ноября (я думаю, она ошиблась, наверное, 25 октября). По письму понятно, что тебе там не очень-то живется. Что делать. В настоящее время немногим живется хорошо. А главное плохо, что ты не можешь устроиться по своей специальности. Люся, получила ли ты от Коли письмо, мы не получаем с 8-го сентября. Не знаем, что и подумать. Мы писали ему несколько писем, писали в его часть, просили сообщить о нем, но ответа нет. Толя прошел медкомиссию, признали годным. Вот ждем, ни сегодня, завтра заберут и его. Вот и будем, - ты там одна, а я здесь одна. Если бы можно было все это предвидеть раньше, конечно все можно было устроить иначе, но теперь будем надеяться, как говорится на судьбу. А об эвакуации сейчас не может быть и речи. Кто и уезжает, только на то, если улетают, а мы будем ждать своей участи. У Толи начались занятия с 20 октября. Но на занятия очень мало времени остается. Работа сменная, с работы уйти нельзя, да и не стоит. Как пойдут занятия неизвестно. Начинали в августе и в сентябре. Так очень тяжело ему работать и учиться, на сон и отдых очень мало остается времени, свободных дней давно не было, вот так и крутится. Живем мы все так же, как я тебе писала, если ты получаешь мои письма. Живем очень невесело, хотя пока что еще под своей крышей. Хочу устроиться в госпиталь работать бесплатно, шить, чинить белье. Но ничего не выходит, знакомства нет, туда устраиваются большинство из наших, если там есть правая рука. А так дома одной – тоска заест, темно, холодно и голодно. На днях тетя Поля заходила ко мне, узнать насчет Коли, она на работу еще не устроилась. Люся, в Сестрорецке пропадет пожалуй все твоя квартира и вещи, я очень мало успела вывезти, очень скоро запретили въезд после вашего отъезда, да и здесь еще не известно, что сохранится. Я со страхом думаю все время об этом. Люся, как у вас погода. У нас нынче очень рано началась зима, уже много снега. Я не помню когда было так в ноябрьские праздники столько снегу. Да и этот праздник 24 года октября не весел, мы Ленинградцы ждем его со страхом, боимся, что фашисты начнут нападать на город итак они покоя не дают, поживем - увидим. Кончаю мое письмо, привет вам от всех родных. Юра Вилкас жив и здоров, он под Ленинградом. Толя писал Юре. Просил разузнать о Коле. До свиданья мои дорогие, родные. Будьте счастливы и здоровы. Крепко целую вас. Мама и бабушка.

Привет Алексею Осиповичу, Акулине Ивановне и Вере.

Завод Воскова перевезен в Ленинград. Что было еще остается там».

 

И последнее письмо Анатолия Ивановича Федорова. Ему 9 октября 1941 года исполнилось 28 лет. Даты на письме нет.

           «Здравствуйте дорогие Люся и ребята, как бы мне хотелось распрощаться с вами в последний раз. Меня мобилизовали, и завтра в 9 часов я отправляюсь в часть. Люся, весь ужас положения не из-за меня, я, быть может, хотя и мало вероятно, выживу. Мама остается совсем одна. На днях в дом напротив нас и на площадке перед окнами упали снаряды дальнобойной артиллерии. Мама от испуга упала и не могла встать. Мы сейчас систематически недоедаем, и она очень ослабла. Она неизбежно погибнет если не от бомб и снарядов, то от холода и голода. Я готов выть от горя и обиды, но ничего не поделаешь, видно дошла очередь и до меня. Особенно обидно умирать, не увидав в жизни ни одного дня радости. Жить эти последние дни, зная, что гибнет дорогой мне человек из-за того, что он стар и не может за себя постоять, а его опора выбита и бездействует зря. Ты знаешь мое здоровье, я опять сойду с ума и не смогу больше поправиться, хорошо если убьют. Мои же нервы сейчас напряжены до предела: голод, обстрелы и бомбежки сделали из меня комок нервов. Мама не лучше, а главное жить на паек, который дают иждивенцам нельзя, а с завтрашнего дня норму хлеба еще больше уменьшают. Будем надеяться, что меня убьют быстрой смертью, а если бы у меня хватило воли, то я убил бы сегодня маму, чтобы ей не мучаться.

Прощай сестра! Считай, что мы погибли и нас нет. Радио доносит сейчас до меня, что Ленинград окружен, получишь ли ты это письмо? Но все равно. Прощай. Прощай еще раз. Целуй ребят.

Толя.

P S      От Коли писем нет. Красное занято немцами. Коля наверное погиб.

                                          Прощай».

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться: