Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
ИЗВЕСТНЫЙ ЦЕРКОВНОСЛУЖИТЕЛЬ В РОЛИ КОРРЕСПОНДЕНТАСтр 1 из 4Следующая ⇒
Неожиданно фактор протянул оттиск назад, со словами: – Погоди. А где же письмо архиепископа? Его надо перепечатать в «Телеграфе». Где этот, как его? Он обвел взглядом свои шумные, но не дающие ответа машины. – Монкс, сэр? – спросил голос из словолитни. – Ну да. Где Монкс? – Монкс! Мистер Блум взял свою вырезку. Пора уходить. – Так я принесу эскиз, мистер Наннетти, – сказал он, – и я уверен, вы дадите это на видном месте. – Монкс! – Да, сэр. Заказ на три месяца. Это надо сперва обдумать на свежую голову. Но попробовать можно. Распишу про август: прекрасная мысль: месяц конной выставки. Боллсбридж[467]. Туристы съедутся на выставку.
СТАРОСТА ДНЕВНОЙ СМЕНЫ
Он прошел через наборный цех мимо согбенного старца в фартуке и в очках. Старина Монкс, староста дневной смены. Какой только дребедени не прошло у него через руки за долгую службу: некрологи, трактирные рекламы, речи, бракоразводные тяжбы, обнаружен утопленник. Подходит уж к концу своих сроков. Человек непьющий, серьезный, и с недурным счетом в банке, я полагаю. Жена отменно готовит и стирает. Дочка швея, работает в ателье. Простая девушка, безо всяких фокусов.
И БЫЛ ПРАЗДНИК ПАСХИ
Он приостановился поглядеть, как ловко наборщик верстает текст. Сначала читает его справа налево. Да как быстро, мангиД киртаП. Бедный папа читает мне бывало свою Хаггаду[468] справа налево, водит пальцем по строчкам, Пессах. Через год в Иерусалиме. О Боже, Боже! Вся эта длинная история об исходе из земли Египетской и в дом рабства аллилуйя. Шема Исраэл Адонаи Элоим. Нет, это другая. Потом о двенадцати братьях, сыновьях Иакова. И потом ягненок и кошка и собака и палка и вода и мясник. А потом ангел смерти убивает мясника а тот убивает быка а собака убивает кошку. Кажется чепухой пока не вдумаешься как следует. По смыслу здесь правосудие а на поверку о том как каждый пожирает всех кого может. В конечном счете, такова и есть жизнь. Но до чего же он быстро. Отработано до совершенства. Пальцы как будто зрячие. Мистер Блум выбрался из лязга и грохота, пройдя галереей к площадке. И что, тащиться в эту даль на трамвае, а его, может, и не застанешь? Лучше сначала позвонить. Какой у него номер? Да. Как номер дома Цитрона. Двадцатьвосемь. Двадцатьвосемь и две четверки.
ОПЯТЬ ЭТО МЫЛО
Он спустился по лестнице. Кой дьявол тут исчиркал все стены спичками? Как будто на спор старались. И всегда в этих заведениях спертый тяжелый дух. Когда у Тома работал – от неостывшего клея в соседней комнате. Он вынул платок, чтобы прикрыть нос. Цитрон-лимон? Ах, да, у меня же там мыло. Оттуда может и потеряться. Засунув платок обратно, он вынул мыло и упрятал в брючный карман. Карман застегнул на пуговицу. Какими духами душится твоя жена? Еще можно сейчас поехать домой – трамваем – мол забыл что-то. Повидать и все – до этого – за одеванием. Нет. Спокойствие. Нет. Из редакции «Ивнинг телеграф» вдруг донесся визгливый хохот. Ясно кто это. Что там у них? Зайду на минутку позвонить. Нед Лэмберт, вот это кто. Он тихонько вошел.
ЭРИН, ЗЕЛЕНЫЙ САМОЦВЕТ В СЕРЕБРЯНОЙ ОПРАВЕ МОРЯ [469]
– Входит призрак, – тихонько прошамкал запыленному окну профессор Макхью полным печенья ртом. Мистер Дедал, переводя взгляд от пустого камина на ухмыляющуюся физиономию Неда Лэмберта, скептически ее вопросил: – Страсти Христовы, неужели у вас от этого не началась бы изжога в заднице? А Нед Лэмберт, усевшись на столе, продолжал читать вслух: – Или обратим взор на извивы говорливого ручейка, что, журча и пенясь, враждует с каменистыми препонами на своем пути к бурливым водам голубых владений Нептуна и струится меж мшистых берегов, овеваемый нежными зефирами, покрытый то играющими бляшками света солнца, то мягкою тенью, отбрасываемой на его задумчивое лоно высоким пологом роскошной листвы лесных великанов . Ну, каково, Саймон? – спросил он поверх газеты. – Как вам высокий стиль? – Смешивает напитки, – выразился мистер Дедал. Нед Лэмберт хлопнул себя газетою по коленке и, заливаясь хохотом, повторил: – Играющие бляхи и задумчивое лоно. Ну, братцы! Ну, братцы! – И Ксенофонт смотрел на Марафон, – произнес мистер Дедал, вновь бросив взгляд на нишу камина и оттуда к окну, – и Марафон смотрел на море[470]. – Хватит уже, – закричал от окна профессор Макхью. – Не желаю больше выслушивать этот вздор. Прикончив ломтик-полумесяц постного печенья, которое непрерывно грыз, он тут же, оголодалый, собрался перейти к следующему, уже заготовленному в другой руке. Высокопарный вздор. Трепачи. Как видим, Нед Лэмберт взял выходной. Все– таки похороны, это как-то выбивает из колеи на весь день. Говорят, он пользуется влиянием. Старый Чаттертон[471], вице-канцлер, ему двоюродный то ли дедушка, то ли прадедушка. Говорят, уж под девяносто. Небось и некролог на первую полосу давно заготовлен. А он живет им назло. Еще как бы самому не пришлось первым. Джонни, ну-ка уступи место дядюшке. Достопочтенному Хеджесу Эйру Чаттертону. Я так думаю по первым числам он ему выписывает иногда чек а то и парочку дрожащей рукой. То-то будет подарок когда он протянет ноги. Аллилуйя. – Очередные потуги, – сказал Нед Лэмберт. – А что это такое? – спросил мистер Блум. – Вновь найденный недавно фрагмент Цицерона, – произнес профессор Макхью торжественным голосом. – Наша любимая отчизна .
КОРОТКО, НО МЕТКО
– Чья отчизна? – спросил бесхитростно мистер Блум. – Весьма уместный вопрос, – сказал профессор, не прекращая жевать. – С ударением на «чья». – Отчизна Дэна Доусона, – промолвил мистер Дедал. – Это его речь вчера вечером? – спросил мистер Блум. Нед Лэмберт кивнул. – Да вы послушайте, – сказал он. Дверная ручка пихнула мистера Блума в поясницу: дверь отворяли. – Прошу прощения, – сказал Дж.Дж.О'Моллой, входя. Мистер Блум поспешно посторонился. – А я у вас, – сказал он. – Привет, Джек. – Заходите, заходите. – Приветствую. – Как поживаете, Дедал? – Жить можно. А вы? Дж.Дж.О'Моллой пожал плечами.
ПРИСКОРБНО
Раньше был самый способный из молодых адвокатов. Скатился, бедняга. Этот чахоточный румянец вернейший признак что песенка спета. Теперь только прощальный поцелуй. Интересно, с чем он пожаловал. Трудности с деньгами. – Или задумаем достигнуть горных вершин, сомкнувшихся мощным строем . – Вид у вас просто люкс. – А редактора можно сейчас увидеть? – спросил Дж.Дж.О'Моллой, кивая в сторону другой двери. – Сколько угодно, – сказал профессор Макхью. – Не только увидеть, но и услышать. Он с Ленеханом[472] в своем святилище. Дж.Дж.О'Моллой не спеша подошел к конторке с подшивкой газеты и начал перелистывать розовые страницы. Практика захирела. Неудачник. Падает духом. Азартные игры. Долги под честное слово. Пожинает бурю. А раньше имел солидные гонорары от Д. и Т.Фицджеральдов. В париках, чтоб показать серое вещество. Мозги выставлены наружу как сердце у той статуи в Гласневине. Кажется, он пописывает какие-то вещицы для «Экспресса» вместе с Габриэлом Конроем[473]. Неплохо начитан. Майлс Кроуфорд начинал в «Индепенденте». Просто смешно как эти газетчики готовы вилять, едва почуют что ветер в другую сторону. Флюгера. И нашим и вашим, не поймешь чему верить. Любая басня хороша, пока не расскажут следующую. На чем свет грызутся друг с другом в своих газетах, и вдруг все лопается как мыльный пузырь. И на другое утро уже друзья-приятели. – Нет, вы послушайте, послушайте, – взмолился Нед Лэмберт. – Или задумаем достигнуть горных вершин, сомкнувшихся мощным строем … – Пустозвонит! – вмешался профессор с раздражением. – Довольно нам этого надутого болтуна! – Строем , – продолжал Нед Лэмберт, – уходящих все выше в небо, дабы словно омыть наши души … – Лучше омыл бы глотку, – сказал мистер Дедал. – Господи, Твоя воля! Ну? И за этакое еще платят? – Души бесподобною панорамой истинных сокровищ Ирландии, непревзойденных, несмотря на множество хваленых подобий в иных шумно превозносимых краях, по красоте своих тенистых рощ, оживляемых холмами долин и сочных пастбищ, полных весеннею зеленью, погруженной в задумчивое мерцание наших мягких таинственных ирландских сумерек …
ЕГО РОДНОЕ НАРЕЧИЕ
– Луна, – сказал профессор Макхью. – Он забыл «Гамлета»[474]. – Застилающих вид вдаль и вширь, покуда мерцающий диск луны не воссияет, расточая повсюду свое лучезарное серебро … – Ох! – воскликнул мистер Дедал, испустив безнадежный стон. – Ну и дерьмо собачье! С нас уже хватит, Нед. Жизнь и так коротка. Он снял цилиндр и, раздувая в нетерпении густые усы, причесался по валлийскому способу: растопыренной пятерней. Нед Лэмберт отложил газету, довольно посмеиваясь. Через мгновение резкий лающий смех сотряс небритое и в темных очках лицо профессора Макхью. – Сдобный Доу! – воскликнул он.
КАК ГОВАРИВАЛ ВЕЗЕРАП [475]
Язвить можно конечно но публика-то это хватает как горячие пирожки. Кстати он кажется сам из булочников? А то с чего его зовут Сдобный Доу. Но кто бы ни был гнездышко он себе устроил недурно. У дочки жених в налоговом управлении, имеет автомобиль. Ловко подцепила его. Приемы, открытый дом. Угощение до отвала. Везерап всегда это говорил. Проводи захват через брюхо. Дверь, ведущая в кабинет, распахнулась резким толчком, и в комнату вдвинулась красноклювая физиономия, увенчанная хохлом торчащих как перья волос. Дерзкие голубые глаза оглядели присутствующих, и резкий голос спросил: – Что тут происходит? – И вот он, собственною персоной, самозваный помещик[476], – торжественно объявил профессор Макхью. – Анепошелбыты, жалкий преподавателишка! – выразил редактор свою признательность. – Пойдемте, Нед, – сказал мистер Дедал, надевая шляпу. – После такого мне надо выпить. – Выпить! – вскричал редактор. – Перед мессой спиртного не подают. – Что верно, то верно, – отвечал мистер Дедал, уже выходя. – Пойдемте, Нед. Нед Лэмберт боком соскользнул со стола. Голубые глаза редактора, блуждая, остановились на лице мистера Блума, осененном улыбкой. – А вы не присоединитесь, Майлс? – спросил Нед Лэмберт.
|
Последнее изменение этой страницы: 2019-03-20; Просмотров: 36; Нарушение авторского права страницы