Телевизионные реалити-шоу
Так называемые телевизионные реалити-шоу предоставляют новые доказательства, если таковые требуются, социального торможения англичан и того, что психотерапевты, наверно, назвали бы «проблемами частной жизни». Реалити-шоу имеют мало общего с тем, что любой здравомыслящий человек подразумевает под реальностью, поскольку, как правило, главная задача их сценария — ставить людей в необычные, неправдоподобные условия и заставлять их конкурировать друг с другом, выполняя нелепейшие задания. Правда, сами люди вполне «реальные», в том смысле, что это не профессиональные актеры, а простые смертные, которых от остальных обычных людей отличает лишь страстное желание «попасть в телевизор». «Реальное» телевидение ни в коем случае нельзя считать исключительно английским или британским явлением. Самая известная и популярная из таких программ, «Большой брат», была придумана в Голландии. Сейчас во многих странах есть свои версии этой передачи, что позволяет нам провести кросскультурное сравнение. Сценарий довольно прост. Из тысяч кандидатов, подавших заявки, отбираются 12 участников, которых поселяют в дом особой планировки, где они живут на протяжении девяти недель. В доме всюду спрятаны телекамеры, снимающие каждое движение участников 24 часа в сутки. Наиболее важные моменты каждый вечер транслируют по телевидению. Жизнь этих людей полностью контролируют режиссеры телешоу (так называемый Большой брат), которые ставят перед ними задачи и затем кого-то из них награждают, а кого-то наказывают. Ежевечерне каждый из «жильцов» этого дома называет две кандидатуры из числа участников «на вылет», а телезрители путем голосования определяют, кого их названных кандидатов они хотят «выселить», и в результате одного из «жильцов» удаляют. В конце победитель — последний «невыселенный» участник телешоу — получает в награду денежный приз, довольно внушительную сумму. Всем участникам удается побыть хотя бы пятнадцать минут в ореоле славы, а некоторые даже попадают в список «знаменитостей» категории «D». Из всех стран только в Великобритании и США участники телешоу «Большой брат» не занимаются сексом (думаю, по разным причинам: нам мешает наша скованность, а американцы просто ханжи). В Голландии участникам названного телешоу, очевидно, запретили постоянно заниматься сексом, потому что беспрерывное совокупление на телеэкране стало утомлять телезрителей. В Великобритании газетчики впадали в исступление, если двое «жильцов» осмеливались поцеловаться. Когда в третьей серии пара участников наконец-то решилась пойти дальше поцелуев, они предусмотрительно спрятались под одеялом, так что нельзя было сказать, чем конкретно они там занимались. Даже когда режиссеры «Большого брата» — в отчаянной попытке придать пикантность своей передаче — устроили в доме «любовное гнездышко», где пары могли бы прятаться от любопытных глаз своих соседей (хотя скрытые телекамеры все равно их снимали на пленку), никто из застенчивых участников шоу не воспользовался предоставленной возможностью. «Любовное гнездышко» использовали для задушевных бесед. В 2003 г. одна бульварная газетенка предложила награду в 50 000 фунтов (почти столько же получает победитель шоу «Большой брат») тем из участников, кто станет на телеэкране заниматься сексом, но ничего не произошло.
В других странах жильцы «Большого брата» постоянно скандалят и даже дерутся, ломая стулья и посуду. В английском «Большом брате» даже повышенный тон или замечание, пронизанное мягким сарказмом, — это уже крупное событие, которое на протяжении нескольких дней обсуждают как сами участники, так и многочисленные поклонники шоу. Наших «жильцов» отличает поразительная сдержанность и учтивость. Они редко выказывают недовольство непосредственно в лицо кому-то из своих соседей — чаще, в типично английской манере, ворчат и жалуются на того, кем недовольны, за его спиной.
Несмотря на то что данное шоу — состязание, малейший намек на настоящее соперничество вызывает решительное недовольство у всех участников телешоу «Большой брат». «Обман» — попрание важнейшего идеала «честной игры» — считается самым страшным грехом, но ни в коем случае нельзя признавать, что у вас есть определенный план действий, что вы «играете на победу». То, что это табу, познал на собственной шкуре один из участников телешоу, когда похвастался тем, что он выработал умную стратегию: его подвергли остракизму и быстро «выселили» из дома. Если б он не раскрыл свои мотивы, сделал вид, что он «участвует в шоу ради забавы», как и все остальные, у него был бы хороший шанс победить. Главное — лицемерие.
Сдержанность, скованность, скрытность, застенчивость, смущение, уклончивость, лицемерие, вежливость сквозь стиснутые зубы — все это очень по-английски. Так чему ж тут удивляться, можете спросить вы. Однако задумайтесь на минутку о том, что представляют собой эти участники «Большого брата». Люди, которые подают заявки и проходят пробы, чтобы участвовать в этой программе, очень хотят быть на виду у всей страны двадцать четыре часа в сутки на протяжении девяти недель, не имея при этом возможности уединиться ни на минуту, даже в туалете и в душе, — не говоря уже про то, что они обязаны выполнять всякие идиотские смущающие задания. Это не нормальные обычные люди. Это самые отъявленные эксгибиционисты в стране, самые бесстыдные самые наглые, самые раскованные люди, стремящиеся быть в центре внимания. Таких особей в Англии еще надо поискать. И, тем не менее, их поведение в «Большом брате» отличают присущие всем англичанам сдержанность, скрытность, щепетильность и неловкость. Правила они нарушают только тогда, когда пьяны, — или, вернее, они напиваются, чтобы узаконить свои отклонения от правил[93], — но даже в это случае они никогда не выходят за определенные рамки.
В моем представлении телешоу «Большой брат» — это полезный опыт, испытание на прочность «правил английской самобытности».
Правила чтения
Любовь англичан к словам занимает центральную строчку в большинстве перечней наших «национальных черт», с которыми мне случилось ознакомиться в процессе работы над данной книгой. Таких перечней очень много, и это лишний раз подтверждает ту точку зрения, что мы составляем списки — так сказать, «забрасываем» проблему словами, — потому что не уверены в собственной национальной идентичности. Основоположником этой традиции стал Оруэлл, и теперь списки составляют все кому не лень. Джереми Паксман, включивший «викторины и кроссворды» в свой собственный «оруэлловский» список характерных черт английской самобытности, называет англичан «народом, одержимым словами», ссылаясь на то, что мы выпускаем феноменально огромное количество печатной продукции (100 000 новых книг в год), что у нас газет на душу населения больше, чем в любой другой стране, что мы «беспрерывно шлем письма редактору», что у нас «неутолимый аппетит» ко всем формам словесных игр и головоломок, что у нас процветают театры и книжные магазины.
Я бы добавила, что чтение книг у нас даже еще более популярно, чем такие занятия на досуге, как «сделай сам» и садоводство. Более 80% населения нашей страны регулярно читает ежедневные газеты. Наша страсть к словесным играм и головоломкам хорошо известна, но также следует отметить, что каждому невербальному виду хобби или увлечению — таким как рыболовство, филателия, наблюдение за поездами, наблюдение за птицами, пеший туризм, спорт, уход за домашними питомцами, флористика, вязание и разведение голубей — у нас посвящен хотя бы один специальный журнал. А более популярным увлечениям у нас посвящены как минимум с полдюжины еженедельных и ежемесячных изданий, равно как и бесчисленные сайты в Интернете, так что зачастую мы больше времени проводим за чтением о наших любимых видах досуга, чем занимаемся ими на практике.
Чтение в туалете
Мы читаем постоянно — в любое время, в любом месте. Во многих английских домах вы найдете то, что я называю «туалетной литературой»: стопки книг и журналов, лежащих возле унитаза или даже аккуратно расставленных на специальной полочке или в книжном шкафу в туалете. В других странах я тоже иногда натыкаюсь в туалетах на книгу или журнал, но, по-видимому, нигде, кроме Англии, чтение в туалете не является укоренившимся обычаем или традицией. Многие англичане — особенно мужчины — вообще не в состоянии справить нужду, если им нечего почитать, сидя на унитазе.
Один мой циничный приятель заметил, что причиной тому является не наша любовь к словам, а подверженность запорам, но я не уверена. Часто говорят, что англичане чрезмерно озабочены своим кишечником, и, судя по содержимому шкафчиков в ванных (да, я всегда туда заглядываю — а вы разве нет?) и аптечек в домах моих соотечественников, мы и впрямь злоупотребляем средствами от запоров и поносов, стремясь достичь некоего сомнительного идеального состояния нормальности и надежности. Но разве мы более озабоченны, чем немцы? В отличие от них мы не ставим себе унитазы с полочками, чтобы рассматривать свои испражнения (по крайней мере, в моем представлении, унитазные полочки только для этого и предназначены — а для чего же еще?). В сущности, наш обычай читать в туалете свидетельствует о том, что процесс отправления естественной нужды вызываем у нас смущение. Мы предпочитаем отвлекаться на слова, чтобы не разглядывать пристально (по-немецки? с пристрастием?) собственные фекалии. Но, возможно, это еще одно проявление английского лицемерия.
Согласно неписаным правилам чтения в туалете, книги и журналы, которые мы держим рядом с унитазом, должны быть из разряда несерьезной литературы — юмор, цитаты, сборники писем и дневников, справочники непонятного назначения, — в общем, все, во что можно углубиться ненадолго, a не тяжелые тома, требующие длительной сосредоточенности.
«Туалетная литература», как и фактически любая вещь и английском доме, — это достаточно надежный индикатор классовой принадлежности.
• «Туалетная литература» рабочего класса — это в основном легкое развлекательное чтиво юмористического или спортивного содержания: анекдоты, комиксы, от случая к случаю кроссворды, иногда глянцевые журналы со сплетнями или спортивные журналы. Порой в туалетах представителей рабочего класса можно увидеть журналы о таких хобби и увлечениях, как мотоциклы, музыка или катание на скейтборде.
• Представители низшего и среднего слоев среднего класса не особо увлекаются чтением в туалете. Иногда они берут с собой в уборную книгу или журнал, но предпочитают не афишировать эту свою привычку, устраивая в туалете библиотеку. По их понятиям, это вульгарно. Женщины этих слоев населения неохотно признают, что они читают в туалете. Представители верхушки среднего класса менее щепетильны в этом вопросе. У них в туалетах зачастую можно увидеть мини-библиотеки. Некоторые из них держат в туалете несколько претенциозные собрания книг и журналов, которые призваны не развлекать, а поражать воображение гостей[94]. Но у многих в туалетах воистину эклектические, интереснейшие собрания, так что гостей не выманишь из уборной к обеденному столу.
• Представители высшего света в туалетах обычно читают то же, что и рабочий класс, — главным образом «литературу» спортивного и юмористического содержания, хотя их спортивные журналы, как правило, посвящены не футболу, а охоте и рыболовству. В «туалетных библиотеках» некоторых из них можно увидеть чудесные детские книжки и старые измятые номера журналов «Лошади и собаки» (Horse and Hound) и «Сельская жизнь» (Country life), в которых можно увидеть фотографию хозяйки дома, запечатленной во время собственной помолвки в 1950-х гг.
Газеты
Когда я говорю, в поддержку своего утверждения о любви англичан к словам, что более 80% населения нашей страны читает национальные ежедневные газеты[95], те, кто не знаком с английской культурой, могут ошибочно предположить, что мы — нация сверхобразованных интеллектуалов, поглощенных серьезным анализом политических и текущих событий, освещаемых на страницах «Таймс», «Гардиан» и других крупных газет. На самом деле, хотя у нас целых четыре таких информационных издания, только 16% англичан читают так называемые качественные национальные ежедневные газеты.
Это широкополосные газеты, и я никогда не могла понять, зачем их выпускают в таком неудобном формате, — пока не стала наблюдать за читающими пассажирами в общественном транспорте. Оказывается, дело вовсе не в читабельности или удобстве издания. Англичане берут с собой в дорогу крупноформатные газеты, потому что за ними можно спрятаться. Английские широкополосные газеты — яркий пример того, что психологи называют «сигнальным шлагбаумом», хотя в данном случае более уместное определение — «сигнальная крепость». За огромными разворотами газет можно не только полностью спрятаться — и тем самым исключить всякие формы взаимодействия с окружающими, искусно убеждая себя в том, что этих людей не существует. Закрываясь большими газетными листами, англичане отгораживаются от окружающих прочной стеной слов. Очень по-английски.
Широкополосные газеты также служат, до определенной степени, индикаторами политических взглядов. «Таймс» и «Дейли телеграф» — газеты правого толка, хотя «Телеграф», которую также называют «Ториграф», считается более правой, чем «Таймс». «Индепендент» и «Гардиан» относятся к изданиям левого толка, но, опять-таки, «Гардиан» считается газетой более либеральной направленности, чем «Индепендент». Выражение «читатель «Гардиан» часто используют для обозначения человека, исповедующего нечетко выраженные левые, политически корректные взгляды. Хотя речь идет об Англии, и поэтому ни одна из упомянутых политических позиций не выражается в крайней форме. На самом деле различия между ними установить очень трудно, если только вы не англичанин и не знакомы со всеми тончайшими нюансами. Англичане не приветствуют экстремизм — ни в политике, ни в любой другой сфере. Помимо всего прочего, политические экстремисты и фанатики, будь они правые или левые, неизменно нарушают важнейшие правила английского юмора и, в частности, правило «как важно не быть серьезным». У Гитлера, Сталина, Муссолини и Франко было много грехов, в том числе и то, что они никогда не прибегали к преуменьшению. В принципе ни один из подобных им лидеров тоталитаризма в Англии не имел бы шансов на успех. Дело даже не в том, что они по природе своей безнравственны; их отвергнут уже хотя бы потому, что они воспринимают себя слишком серьезно. Джордж Оруэлл в одном оказался не прав: в Англии «1984» год был бы попросту невозможен; Большому брату (настоящему, а из не телевизионной программы) мы ответили бы: «Ой, да будет тебе».
Бульварные газеты, так называемая массовая пресса, имеют меньший формат (хотя они достаточно большие — прикрывают голову и плечи) и требуют меньшего напряжения — как в интеллектуальном плане, так и в физическом. Читатели широкополосных газет иногда приподнимают свои печатные «шлагбаумы», чтобы взглянуть на тех, кто читает бульварную прессу. Когда читатели крупноформатных изданий говорят, что «пресса» у нас отвратительная, а жалуются на прессу они постоянно, они обычно имеют в виду бульварные газеты.
Согласно отчету «Мори»[96], «недовольных» нашей национальной прессой среди англичан больше, чем «довольных», но в процентном отношении эта разница незначительная и, как отмечают исследователи, «пронизана иронией».
Недовольных прессой больше за счет читателей широкополосных газет (меньшинства), которые более склонны ругать нашу прессу, чем читатели бульварных газет (большинство) Маловероятно, что читателей крупноформатных изданий не удовлетворяют газеты, которые они сами покупают, поэтому, говорят сотрудники «Мори», эти люди, скорей всего, выражают недовольство газетами, которых они не читают. Прессу и целом критикуют «люди, которые на самом деле не читают того, что вызывает у них неодобрение». Справедливое замечание. Англичане любят критиковать, а английские образованные классы имеют привычку критиковать громко то, о чем имеют весьма приблизительное представление. Но я осмелюсь предположить, что читатели крупноформатных изданий, возможно, выражают недовольство как газетами, которые они читают, так и теми, которых не читают. Если англичане что-либо покупают, это вовсе не значит, что им это нравится или что они «удовлетворены» тем, что покупают. И это тем более не значит, что мы не станем выражать недовольство по поводу своих покупок. Нам только дай возможность поворчать, мы будем критиковать все что угодно — например, любопытных сотрудников «Мори» с блокнотами, интересующихся нашим мнением.
Поскольку сама я принадлежу к преданным читателям крупноформатных изданий, меня, возможно, сочтут предателем за добрые слова в адрес «массовой» прессы, но, думаю, в некотором отношении бульварные газеты — жертвы несправедливой клеветы. Да, я сыта по горло их сенсационными статейками и «страшилками», но так называемая качественная пресса зачастую виновна в тех же грехах. У нас как минимум восемь крупнейших национальных ежедневных газет — четыре бульварные и четыре широкополосные — ведут жесткую борьбу за относительно маленький рынок, и все они порой вынуждены вводить в заблуждение и преувеличивать, дабы привлечь наше внимание. Но, оставив в стороне вопросы нравственности, отметим, что качество публикаций и в бульварных газетах, и в широкополосных превосходное. «Массовая» и «качественная» пресса отличаются только по стилю, но мастерство авторов и тех и других изданий достойно восхищения. Что, впрочем, неудивительно, поскольку в тех и других газетах зачастую печатаются одни и те же авторы: журналисты переходят из бульварных газет в широкополосные или даже пишут одновременно для тех и других.
На мой взгляд, нашу любовь к словам — и особенно универсальную природу этого пристрастия, для которого не существует классовых барьеров, — наиболее наглядно демонстрируют не остроумные эрудированные авторы широкополосных газет, даже в самых блестящих публикациях, а журналисты и редакторы отделов, придумывающие заголовки для статей в бульварной прессе. Возьмите на выбор несколько бульварных газет и пролистайте их. Очень скоро вы заметите, что почти каждый заголовок — это, по сути, игра слов — каламбур, двусмысленность, умышленно неверное написание слов с шутливым подтекстом, литературная или историческая ссылка, ироничное замечание или забавная аллитерация и т. д.
Да, многие каламбуры ужасны; юмор зачастую вымученный, вульгарный или детский; фразочки с сексуальным подтекстом непристойны. И вообще бесконечная игра слов утомительна. Вы стремитесь найти заголовок — не смешной и не умный, заголовок, который бы просто передавал суть статьи. Но настоящая языковая изобретательность, тонкий, блестящий юмор достойны восхищения. И эта повальная страсть к каламбурам, стишкам и шуткам присуща только английским журналистам. В других странах, наверно, тоже есть «качественные» газеты, для которых пишут такие же умные и талантливые журналисты, как наши. Но ни одна другая национальная пресса не может похвастать столь занимательными каламбурными заголовками, как английские бульварные газеты. Нам есть чем гордиться.
Киберпространство
С недавних пор у англичан появился новый предлог, чтобы остаться дома, поднять воображаемый «подъемный мест» и избавить себя от стрессов социального взаимодействия: Интернет, электронная почта, чаты, веб-серфинг, мгновенные сообщения. Будто все это было специально придумано для замкнутых, социально заторможенных, обожающих слова, англичан.
В киберпространстве мы в своей стихии — в мире бесплотных слов. Не надо беспокоиться о том, что надеть, следует ли встречаться взглядом с собеседниками, пожимать руки, целоваться в щеки или просто улыбаться. Никаких тебе неловких пауз или конфузливых фальстартов. Не нужно нарушать напряженное молчание репликами о погоде, пустой болтовней оттягивать начало делового разговора, предлагать чай или применять другие механизмы защитной реакции. Нет нужды в традиционных долгих прощаниях. Ничего материального, никаких людей из плоти и крови. Только написанные слова. Как раз то, что мы любим.
И самое главное, киберпространство — прекрасный растормаживатель. Растормаживающее воздействие киберпространства — универсальное явление, наблюдаемое не только в Англии. Представители многих культур признают, что в процессе интерактивного общения они более открыты, более разговорчивы, менее сдержанны, чем при общении с глазу на глаз или по телефону. Но для англичан, которые в большей степени, чем другие народы, нуждаются в таких социальных «посредниках», растормаживающее воздействие имеет очень большое значение.
Эффект раскованности — постоянная тема во всех моих беседах с участниками целевых групп и другими пользователями Интернета из числа англичан. Все мои собеседники без исключения говорят, что в киберпространстве они менее скованны, выражаются более свободно, чем при общении, по их определению, в «реальной жизни»: «По электронке я пишу такие вещи, которые ни за что бы не сказал в реальной жизни»; «Все верно, входя в Интернет, ты освобождаешься от сдерживающих факторов. Так бывает, когда ты немного пьян».
На мой взгляд, знаменательно, что так много людей, которых я интервьюировала, противопоставляют свой стиль общения в Интернете манере разговора, как они сказали бы (или не сказали бы), в «реальной жизни». Эта любопытная деталь дает ключ к пониманию природы эффекта раскованности при общении в киберпространстве. По-видимому, Уильям Гибсон, придумавший данный термин, был прав, говоря: «В сущности, это не место и не пространство». Для нас киберпространство — это нечто отдельное от реального мира: в киберпространстве мы ведем себя не так, как в «реальной жизни».
В этом смысле киберпространство можно считать тем, что антропологи назвали бы «пороговой зоной», Это, так сказать, отделенная от повседневного существования предельная, пограничная среда, в которой приостанавливается действие традиционных норм и социальных моделей, что позволяет освоить альтернативные пути бытия. Входя в киберпространство, мы перестаем соблюдать традиционные правила орфографии и грамматики, игнорируем социальные факторы и ограничения, регулирующие наше поведение в реальной повседневной жизни. В киберпространстве англичане ведут себя совершенно не по-английски. Например, в интернетовских чатах, в отличие от большинства «реальных» общественных мест в Англии, вступление в разговор с незнакомыми людьми считается совершенно нормальной формой поведения и даже поощряется. Потом, продолжая общаться по электронной почте и в режиме мгновенных сообщений, мы открываем о себе то, что никогда не рассказали бы в «реальной жизни». Возможно, поэтому, как было установлено в ходе недавнего исследования, в киберпространстве дружеские отношения завязываются легче и быстрее, чем при «реальном» общении.
Ощущение социальной раскованности в киберпространстве во многом зиждется на иллюзии. Благодаря «эффекту лиминальности»[97] кажется, что сообщения, приходящие по электронной почте, более эфемерные и менее обязывающие, чем «письма на бумаге», но на самом деле электронные письма более долговечны и откровенны.
Почему эта альтернативная реальность — хоть многие англичане и получают ощущение свободы, общаясь через Интернет, — может иметь обратные последствия. Как порой мы сожалеем о своих словах или поступках, сказанных или совершенных под воздействием алкоголя, так же мы иногда ругаем себя за несдержанность во время общения в киберпространстве.
Проблема в том, что киберпространство не отделено от «реального» мира, так же и корпоративные рождественские вечеринки проходят не в параллельной вселенной. Не исключено, что чрезмерно откровенное электронное сообщение, как и дурное поведение на корпоративной вечеринке, впоследствии может нам аукнуться. И все же я готова поспорить, что преимущества «эффекта лиминальности» в киберпространстве, помогающего нам побороть нашу «социальную неловкость», перевешивают эти недостатки.
Магазины
Может показаться странным, что мы включили тему посещения магазинов в главу о «занятиях личного характера и бытовой деятельности», ведь магазин — это общественное место. Однако мы ведем речь об англичанах, а это значит, что «публичная» деятельность может носить такой же «личный характер», как и домашние дела. Для большинства людей посещение магазинов — это не вид светского времяпрепровождения. В действительности для большинства людей посещение магазинов — это вовсе не «времяпрепровождение», а утомительная домашняя работа, и посему эту тему следовало бы рассматривать в главе о работе, а не здесь.
Но было бы еще более удивительно увидеть тему посещения магазинов в разделе о работе. Существует странное несоответствие между понятием «посещение магазинов» и посещением магазинов как реальным видом деятельности — между нашими абстрактными рассуждениями о посещении магазинов и реальностью наших действительных впечатлений, получаемых при осуществлении этого вида деятельности[98].
При обсуждении темы магазинов — в средствах массовой информации, в кругу социологов и зачастую в разговорах между обычными людьми — упор делается на гедонистические, материальные, индивидуалистические аспекты данного вида деятельности. Мы говорим о посещении магазинов как о болезненном пристрастии и как о форме терапии. Мы говорим о власти рекламы, о людях, тратящих огромные деньги, которых у них нет, на вещи, которые им не нужны. Мы говорим о посещении магазинов в контексте различий между мужчинами и женщинами. Мы говорим о посещении магазинов как о потакании собственным прихотям, как об удовольствии, о виде досуга.
Порой посещение магазинов и впрямь представляет собой сочетание всех этих факторов, но для большинства людей, за исключением очень богатых и совсем юных, ежедневная беготня по магазинам имеет мало общего с бездумным гедонизмом. В магазины мы ходим главным образом «за провизией», покупая товары первой необходимости — продукты питания, напитки, стиральные и чистящие порошки, туалетную бумагу, лампочки, зубную пасту и т. д. Назвать это потаканием собственным прихотям — все равно что обвинить в сибаритстве наших далеких предков, занимавшихся охотой и собирательством, чтобы прокормиться. Посещение магазинов — это не работа в смысле «производственной деятельности», а форма «потребления», и люди, которые осуществляют этот вид деятельности, называются «потребителями». Тем не менее, для многих покупателей поход по магазинам — это работа: они «осуществляют обслуживание», только бесплатно.
С другой стороны, посещение магазинов может быть и приятным развлечением, даже для тех, кто рассматривает этот вид деятельности как тяжелую обузу. (Согласно данным одного из недавних опросов, 72% англичан ответили, что в минувшем месяце они «ходили по магазинам ради удовольствия»). Многие из покупателей, у которых я брала интервью в неофициальном порядке, проводили различия между посещением магазинов как «обычным делом» и развлечением, как покупкой провизии и приятным времяпрепровождением, как работой и игрой. В сущности, когда я заводила разговор о посещении магазинов, меня часто просили уточнить, что конкретно я под этим подразумеваю. В других случаях из самих ответов опрашиваемых было ясно, что они ведут речь о каком-то одном из двух типов посещения магазинов. Зачастую это зависело от того, где я брала интервью: в супермаркетах покупатели думали, что меня интересует прозаический аспект данного вида деятельности, а в магазинах одежды, антикварных лавках и магазинах для садоводов-любителей те же самые люди считали, что я веду речь о занятии на досуге. Возраст тоже является немаловажным фактором: подростки, студенты и некоторые молодые люди 20–30 лет склонны рассматривать посещение магазинов как форму игры/отдыха/развлечения; люди постарше чаще делают упор на прозаических, рутинных сторонах этого занятия.
