Чудом уцелевший будильник

          Ещё раз подтвердилось, что восточное взяточничество и коррупция, распространившиеся в Закавказье, поразили партийную верхушку, кичившуюся своим достатком. Особняк Степаняна это только подтверждал и говорил о страшном контрасте в уровне жизни жителей Армении.

         Соседним с роскошным особняком Степаняна был домик Ованеса. Он не перенёс землетрясения и был почти полностью разрушен, но на этого беднягу навалились и другие напасти. Он держал корову и овец. Овец, переживших эту беду, подстерегла беда другая. Их у него угнали мародёры (он в овраге видел следы их разбоя), а корову придавили обломки хлева.

          Мы, чем только сумели, помогли бедолаге: очистили от обломков его кухню под открытым небом, разобрали развалины дома, вытащили оттуда постель и тёплые вещи, разобрали хлев, вытащили оттуда труп коровы и сожгли его.

          Обо всём этом мы составили акт. Засвидетельствовали этим актом его несчастье, надеясь, что эта бумага ему поможет. Но при том уровне коррупции, который был в Армении, эта надежда была очень и очень слабой.

          И всё же эта наша тяжёлая, инициативная работа принесла нам больше удовлетворения, чем работа на роскошном особняке соседа, который, не стесняясь нас, потирал руки: при теперешней ситуации, он превратит все стройматериалы в золото. Это бедствие Спитака принесёт ему немалый барыш.

          Во время нашей работы на доме Ованеса пришёл его двоюродный брат. Он живёт в селе, в горах, в 20 км от Спитака. В селе была школа. В ней училось около 200 школь-ников. Во время землетрясения вся она разрушилась от первого толчка. После первого толчка один учитель схватил и вынес нескольких учеников. Когда он вернулся в

развалины за другими пострадавшими, второй толчок накрыл всех. Три дня пищали развалины. Тяжёлая техника для разборки завалов пришла только через неделю.

 

- 16 -

          Работы подходили к концу, и мы начали понимать, что штаб использует нас для помощи своим людям. Не нуждающимся в помощи, а своим. Это проявилось даже в

распределении присылаемой гуманитарной помощи: коробки с дефицитным товаром – своим, а остальным – тазы да вёдра. Дублёнки из гуманитарной помощи первыми появились на рынках Грузии. Появились слухи о таинственных вертолётных площадках для разгрузки дефицитного товара в горах. В подтверждение этого начались полёты военной авиации. Борьба с мародёрами была поднята, так сказать, на высоту. Они летали низко, едва не задевая развалины.

           Наше пребывание в Спитаке заканчивалось, и штаб выдал нам бумагу с хорошим отзывом о нашей работе. Мы сами себе написали рукописные командировки. Норик Мурадян, начальник штаба, позвонил в ЦК КП Армении с просьбой помочь нам с авиабилетами до Москвы и дал нам автобус до Еревана. Мы въехали на гребень перевала и простились с этим истерзанным, гибнущим городом.

          От тепла и непривычного комфорта многие тут же уснули и проспали до Еревана. Тем, которые не спали, шофёр рассказывал о себе. Землетрясение застало его на работе в автохозяйстве. Из всех автомашин и шофёров толчки оставили немногих, и они все работали непрерывно без сна и отдыха более двух суток. Сразу после землетрясения он кинулся домой, с помощью домкрата высвободил своих домашних и отправил их в больницу. Сам же отправился на работу. Когда через двое суток он пришёл в дом, чтобы отдохнуть, то увидел в доме полный разгром. Всё, что пожалело землетрясение, было разграблено мародёрами. Теперь его жилище – автобус.

          Ереван нас встретил безразличием к нам и весельем. Нам дико было наблюдать это. Наши мысли были ещё там, в Спитаке, а здесь, в городе благополучном, на нас смотрели с равнодушием. Мы в наших замызганных робах были здесь лишними. Лишь один пожилой армянин, узнав кто мы, упорно приглашал к себе, но нам было не до того. Равнодушие к нам проявилось и в другом: обещанные билеты до Москвы оказались пустым звуком. Без взятки никто в городских кассах Аэрофлота нас даже не слушал. Видя эти трудности, наш шофёр предложил нас отвезти в аэропорт «Звартнотц» и там попробовать со своими друзьями нам помочь. Этот симпатичный парень так и сделал. Он отвез нас за 15 км в «Звартнотц», и его шёпот с работниками аэропорта позволил нам записаться на очередной рейс на утро. Мы с благодарностью простились с шофёром и ушли в дальний, пустынный угол «Звартнотца», развернули наши лежаки и прикорнули до утра. Утром на огромном «Ил-86» мы перелетели в Москву.

          Эпопея наша заканчивалась. Денег у нас не оставалось. В углу вокзала мы своими рюкзаками отгородили местечко, и там на туристских примусах наши дежурные сготовили нам обед. На последние гроши взяли билеты и приехали в Пензу.

          Никто из начальства о нас и не вспомнил. Ведь они были на высоте положения – маленькая Пенза дала около 50 спасателей-волонтёров. Начальству было наплевать на трудности, которые возникли у добровольцев. Многие отъезжали в воскресенье и не успели сообщить на предприятия. Ретивые начальники, вошедшие в административный раж, начали требовать от них объяснений. А начальство помалкивало. Видя это, 4 января 1989 года мы в ПНИЭИ провели пресс-конференцию, чтобы громко заявить о себе. Но всё

- 17 -

же серьёзных трудностей многим не удалось избежать. Кто-то из чиновников схалтурил, не сообщил официально на предприятия о нашем отъезде на спасательные работы, и для некоторых из нас это стало источником неприятностей. Четверых добровольцев уволили. Восстановить на работе с помощью партийных органов удалось только двоих. Двое, обидевшись на непонимание их поступка, уволились. Чрезвычайная Комиссия, да и мы, инициаторы, тоже не доработали, не замкнули круг. С трудностями на работе стали

бороться по одиночке. Нужно было Александру Евгеньевичу не пожалеть 40 минут и устроить приём для спасателей-добровольцев, а мы не подсказали ему необходимость этого.

           Если бы нашу поездку подтвердили, например, благодарственными письмами, то многие из нас избежали бы неприятностей. Письма послужили бы для нас охранными

грамотами от ретивых чинуш и недругов. И мы были бы избавлены от ненужных обид, и необходимости объяснять, что мы – не прогульщики, и руководство предприятий может гордиться такими сотрудниками.

          И тогда нас не сделали бы только свидетелями награждения наших коллег-добровольцев, приехавших в Армению много позже нас и по нашему приглашению последовать за нами, Почётными Знаками Красного Креста. Но они были рядом с начальством, обладали острыми локтями и тщеславием. Они, видимо, никогда не имели понятия о «гамбургском счёте». А ведь смысл этого хорошо выражен в пословице: «Не лезь в пекло попередь батьки». Это было для нас, инициаторов этой поездки, обидно, даже оскорбительно.

         Не поняли они бестактность этого поступка. Что делать? Не всем дано это понимание. Правда, мы и нисколько не претендовали на награды.

         Как сказал наш руководитель - «Борода»: «Горе Спитака – не тот случай, чтобы тщеславно выпячивать грудь». Досадно, что напомнить об этике поведения некоторым коллегам-добровольцам приходится.

        Потом в лесу на туристском слёте мне вручили пачку Почётных грамот Красного Креста для спасателей нашей группы. И о нас надолго забыли.

         Самое лучшее, что мы смогли сделать, осталось там – в Спитаке. Но как же мало было сделано всеми нами для того, чтобы унять страдания и горе Спитака и Ленинакана. Сил наших было явно недостаточно.

         Вскоре по приезде из Спитака мы с Геннадием Васильевичем Кабановым, бывшим в то время председателем спорткомитета Железнодорожного района, собрали материалы и подготовили письмо в журнал «Огонёк». В письме, наряду с описанием наших работ в Спитаке, мы поставили вопрос о создании профессиональной спасательной службы в чрезвычайных ситуациях. Эта служба, по нашему понятию, должна была основываться на:

• профессиональной подготовке спасателей (учёбе, учебных сборах),
• обеспечении отрядов спасателей специальным снаряжением и оборудованием,
• социальной защите спасателей и их семей, во время выполнения ими их служебного долга. (Напомню, что при разборке развалин элеватора погибли трое спасателей, а нас судьба миловала: отделались легкими ушибами и ссадинами).

         Воспользовавшись командировкой в Москву, я зашел в редакцию «Огонька», чтобы сдать это письмо. Мне дали корреспондента и 10 минут для пояснений. Материал был настолько злободневным, что потом мне пришлось перед всем составом редакции полтора часа рассказывать, что же мы хотим по результатам опыта работ в Спитаке.

         Прошёл месяц. Публикации не было. Во время очередной командировки я снова зашёл в редакцию, чтобы спросить о причине задержки публикации. Мне ответили, что материал такой горячий, что жжёт руки. Публиковать его не будут, а переслали в ЦК КПСС и Совет Министров.

 

- 18 -

         Там образована комиссия и материалы там. По ним и по другим аналогичным будут приняты соответствующие решения.

         Я далёк от мысли, что появившееся потом через много лет Министерство Чрезвычайных Ситуаций было результатом наших хлопот, но что пензяки не остались в стороне от этого дела – это факт.

          Заканчивая свой рассказ о Спитаке и о нашем участии в спасательных работах там, хочется напомнить мысль, ставшую потом афоризмом:

         «Спасатель не профессия, а состояние души».

          Это мы, пензяки, хорошо поняли.

⇐ Предыдущая1234Следующая ⇒

Поделиться: