На фоне русско-турецкого стратегического

 партнерства «не рекомендовалось» громко говорить

 о том, что в период мусаватистской республики

 он являлся членом Бакинского комитета

 партии «Мусават», редактором

 ее печатного органа – газеты «Азербайджан».

           

       Выше уже говорилось о том, что с советизацией Азербайджана многие иттихадистские и мусаватистские активисты так и не покинули республику, а «трансформировавшись в коммунистов» даже удостоились значительных должностей. Случай с Мирза Балой – типичный пример практиковавшейся тогда кадровой политики «совмещения несовместимостей». Достаточно отметить, что «Истиглал» проповедовал идею независимого тюркского государства, да и само название издания переводилось как «независимость».

       В 1922г. в Баку вышла книга Мирза Балы «Азербайджан-тюрк мятбуаты» – открытый вызов интернациональной идеологии. Лишь после выхода в свет этого сочинения типография «Истиглал» вдруг «накрылась», а сам редактор в 1923г. был арестован. Однако при всем при этом необходимо учитывать, что в первой половине двадцатых годов социалистический Азербайджан являлся единственным советским регионом, где подобного рода аресты никаких роковых последствий для большинства заключенных не предусматривали. Это обусловливалось философией большевистско-кемалистского стратегического сотрудничества.

       Например, к тому времени уже были выпущены на свободу активные участники антисоветского мятежа в Гяндже – бывший военный министр мусаватистской республики С.Мехмандаров и его помощник в правительстве республики А.Шихлинский. Известно письмо руководителя азербайджанского Совнаркома Нариманова на имя Ленина с просьбой вызволить из заточения военачальников, «которые ненавидят мусаватистов, являются врагами Англии и убеждены, что Азербайджан без Советской России не может существовать».

       В начале двадцатых вышел на свободу и бывший первый секретарь ЦК партии «Мусават», бывший глава «Азербайджанского национального совета» Мамед Расулзаде. В дни советизации республики он некоторое время скрывался в горном селении, однако вскоре был арестован и заключен в Бакинскую тюрьму. Примечательно, что после своего освобождения Расулзаде работал в Наркомате национальностей в Москве, откуда и эмигрировал в Турцию.                    В контекст большевистско-кемалистского сотрудничества вписывается и скорое освобождение того же Мирза Балы, позднее также эмигрировавшего в Стамбул. Ни в одной другой советской республике подобной практики в отношении «националистов» не существовало.

       Ситуацию проясняет весьма откровенное признание генсека Сталина, озвученное им в апреле 1923г.: «Все дело в том, что на наш Союз Республик весь Восток смотрит как на опытное поле. Либо мы в рамках этого Союза правильно разрешим национальный вопрос в его практическом применении <...> – и тогда весь Восток увидит, что в лице нашей федерации он имеет знамя освобождения, имеет передовой отряд, по стопам которого он должен идти, и это будет началом краха мирового империализма – либо мы здесь допустим ошибку. В этом международное значение национального вопроса»^[261]. Иными словами, «привилегированное положение» тюркских националистов действительно являлось политическим решением.

       Особенности рассматриваемого периода вскрываются и в содержании письма перебравшегося в Турцию Расулзаде, адресованного советскому генсеку. Датируемое декабрем 1923г., это письмо примечательно тем, что, с одной стороны, однозначно указывает на наличие лояльного подхода большевиков в отношении пантюркистских лидеров Азербайджана (другими словами, на факт наличия «соответствующей политической воли», обусловленной главными акцентами апрельского выступления Сталина), однако с другой – констатирует необратимость именно пантюркистской идеологии.

       «Уважаемый Сталин! Мои друзья очень удивились, узнав, что меня выпустили из тюрьмы особого отдела. И я их понимаю: ведь многих рабочих расстреливали только за то, что они были простыми членами мусаватской партии. Я же был ее лидером. Но это чудо оказалось возможным благодаря Вам, именно Вы вспомнили о нашей прежней дружбе и вытащили меня из Бакинской тюрьмы. Эта дружба помогла мне и в Москве. Конечно, и мне пришлось испытать трудности, но не больше, чем остальным. Я даже пользовался некоторыми привилегиями, и все это благодаря Вашей заботе, за которую я Вам очень признателен.

       Тем не менее, уезжая из Москвы, я не повидался с Вами, потому что решил бежать из России. Думаю, Вы меня поймете: я не мог спросить у Вас разрешения, потому что не верил, что Вы меня отпустите. И тогда мне пришлось бы навсегда распрощаться с мечтой уехать из России. <…> То, что сейчас происходит в России, практически ничем не отличается от того, что происходило здесь сто лет назад. Так же, как и сто лет назад, Россия вновь присоединяет к себе все новые и новые колонии. История распорядилась таким образом, что пришедшая к власти коммунистическая партия, полностью отступив от своих прежних идеологических установок, решила вновь возродить российскую империю. Это произошло вследствие имперских амбиций правящей верхушки и ведет к вполне определенным результатам.

       Замена великодержавного шовинизма рабочим космополитиздатом ничего не меняет по сути и тоже в конечном итоге приводит к уничтожению малых наций. Кроме того, вы подавляете силой своего оружия национальные движения на Кавказе и в Туркестане и говорите, что делаете это в интересах местного пролетариата. Но ведь пролетариат возник здесь вследствие царской политики русификации и составляет ничтожное меньшинство. И ради интересов этого меньшинства вы без тени сомнения растоптали законное право абсолютного большинства местного населения на самоопределение и независимость.

       Итак, совершенно ясно, что провозглашенная в Азербайджане и Туркестане диктатура пролетариата есть, в сущности, та же диктатура Москвы, и ничего больше. Когда столицей империи был Петроград, все было точно так же. И говорить всерьез об автономии, которую якобы получили бывшие независимые республики, просто невозможно. Азербайджанские ханства при первых царских наместниках на Кавказе были не менее самостоятельны, чем нынешние кавказские республики при секретарях Закрайкома. Если и есть какая-то разница, так только в том, что нынешние республики были захвачены гораздо быстрее тех ханств.

       Зная, что жесткий централизм – это основополагающий принцип для большевиков, я и раньше говорил, что, в сущности, эта партия – имперская и что в ближайшем будущем она кардинально изменит свою политику по отношению к малым народам. В дальнейшем это подтвердилось, но в то же время за два года, проведенных в Москве, я понял и другое: восточные народы, и в частности тюркские, все равно, несмотря ни на что, обретут, в конце концов, свою независимость. Поэтому я не мог бесстрастно наблюдать за тем, как, с одной стороны, национальные меньшинства приходят от периода национального самосознания к идее национальной революции, а с другой стороны, вы пытаетесь подорвать веру народов в свое будущее.

       Все равно вы не добьетесь того, что хотите. Народы Востока будут жить так, как захотят сами, а не по коммунистическим нормам и принципам. Они будут бороться со всеми, кто будет им мешать. И будут искать союзников, тех, кто смог бы им помочь. Именно поэтому они поверили вначале принципам Вильсона, а затем – вашей декларации. Но так же как принципы Вильсона были похоронены Версальским, Тройским и Севрским договорами, ваша декларация обернулась оккупацией Украины, Туркестана и Кавказа. Поэтому у моего Азербайджана есть такое же право бороться против вашей оккупации, какое имела героическая Турция в борьбе против Антанты»^[262].

       Показательно, что это письмо бывшего мусаватистского лидера было опубликовано в журнале «Ени Кафкасия» («Новый Кавказ»), который начал выходить в Стамбуле с осени 1923г. А значит, содержание самого обращения не могло «сильно противоречить» государственной политике Мустафы Кемаля, особенно с учетом того факта, что месяцами раньше границы республиканской Турции были признаны Лозаннским договором, а Кемаль уже контролировал и Константинополь. Вообще, в начале двадцатых кемалистская Турция не только являлась «лежбищем» эмигрировавших из советской страны пантюркистов, но и обеспечивала их идеологическим прикормом. Основатель республиканской Турции никогда и не отходил от пантюркизма на практике.

       Еще за три месяца до публикации процитированного письма Сталину журнал «Новый Кавказ» напечатал рассказ того же Расулзаде «Прометей, укравший огонь». Нужно признать, что древнегреческий сюжет был обыгран автором весьма умело: в образе бдительного орла легко угадывалась Российская империя («с четкой периодичностью терзавшая тюркские народы»), тогда как

скалой, «где должно расклевывать отраставшую печень», оставался Кавказ. Более того, сам термин «Азербайджан» представлялся (уже в свою очередь) на

фоне народно-этимологического толкования «страна огней» и ассоциировался с благородным героем. В целом все рубрики журнала (будь то «художественная литература» или «международные отношения») подчинялись пантюркистской идеологии и постоянно освещались Расулзаде и Мирза Балой – видными деятелями мусаватистской партии, которых большевики, внемля просьбам азербайджанских коммунистов и исходя из соображений солидарности с «турецкими трудящимися», выпустили на свободу.

 

 

***

 

⇐ Предыдущая49505152535455565758Следующая ⇒

Поделиться: