Суббота, вечер, еще позже, женский туалет школы имени Альберта Эйнштейна

 

Почему?

Почему??

Почему???

Не могу поверить, что это происходит со мной! Я вообще не могу поверить, что это происходит на самом деле!

НУ ПОЧЕМУ, ПОЧЕМУ Я? Почему такие вещи всегда происходят только со мной???

Сейчас попытаюсь вспомнить, что бабушка говорила насчет поведения в кризисных ситуациях, потому что сейчас я явно нахожусь в кризисной ситуации. Я стараюсь дышать, как учила бабушка: вдох через нос, выдох через рот. Вдох через нос, выдох через рот…

КАК ОН МОГ СДЕЛАТЬ ЭТО СО МНОЙ??? КАК, КАК, КАК?????!!!

Честное слово, я готова просто разорвать его дурацкую физиономию. В конце концов, за кого он себя принимает? Вы знаете, что он сделал? Представляете, что он сделал? Сейчас я вам расскажу, что он сделал.

После того как мы усидели девять (девять!) бутылок шампанского – практически по одной на человека, за исключением меня, я выпила всего пару глотков, а это значит, что кто-то выпил и мою бутылку, – Джош и его друзья наконец решили, что пришло время двинуться на танцы. Да уж, пришло. Танцы начались всего лишь ЧАС назад. Мы собрались как раз «вовремя»!

Значит, мы вышли и стали ждать, пока служащий ресторана подгонит машину. Джош обнял меня за плечи, это было очень кстати, потому что мне было холодно в платье без рукавов, у меня, правда, была еще накидка, но она совсем тоненькая и прозрачная, как вуаль. Так что я была рада, что Джош обнял меня своей теплой рукой, и думала, что, может, все еще будет хорошо. Джош занимается греблей, так что руки у него очень сильные и мускулистые. Одно только плохо: от Джоша не так уж приятно пахнет, совсем не так, как от Майкла Московитца, от которого всегда пахнет мылом. Такое впечатление, что Джош принял ванну из туалетной воды «Драккар Нуар», а она, оказывается, в больших количествах пахнет довольно противно. Мне было даже трудно дышать. Но неважно. Несмотря на все это, я думала, что все, в сущности, не так уж плохо. Да, Джош не посчитался с тем, что я вегетарианка, но ведь любой может ошибиться, вы знаете. Зато мы придем на танцы, Джош снова заглянет мне в душу своими удивительными голубыми глазами, и все будет хорошо.

Господи, как же я ошибалась!

Во-первых, перед школой скопилась такая уйма машин, что мы едва смогли подъехать. Поначалу я не могла понять, в чем дело. Да, конечно, в субботний вечер перед школой имени Альберта Эйнштейна могло скопиться много машин, но чтобы столько… Я хочу сказать, это ведь всего-навсего школьный вечер. В Нью-Йорк-Сити у большинства детей вообще нет своих машин. Из тех, кто собрался на вечер, мы, наверное, единственные подъехали к школе на машине.

А потом я поняла, откуда такое столпотворение. Повсюду стояли фургоны телестудий и машины репортеров. Почти каждый шаг от улицы до школы освещали эти большущие яркие лампы. Повсюду снова репортеры, они дымили сигаретами, говорили по мобильным телефонам и чего-то ждали.

Чего они ждали?

Как выяснилось, меня.

Как только Ларс увидел софиты, он стал очень цветисто ругаться на каком-то языке, точно не на французском и не на английском, не знаю на каком, но по голосу было ясно, что он именно ругается. Я наклонилась вперед и спросила:

– Как они могли узнать? Откуда? Неужели им сказала бабушка?

Знаете, я не думаю, что это сделала бабушка правда, не думаю. Она просто не могла – после нашего разговора. Я бабушке четко объяснила, как я к этому отношусь. Я ей сделала внушение, как нью-йоркский полицейский наперсточнику. Я уверена, что бабушка никогда, никогда больше не наведет на меня репортеров без моего согласия.

Но репортеры были здесь, значит, кто-то им сообщил, и если это была не бабушка, то кто?

Джоша все эти телекамеры, софиты и все такое ничуть не смутили.

– Ну и что из этого, – сказал он. – Ты должна была уже к этому привыкнуть.

Ну да, как же. Я вам расскажу, как я к этому привыкла. Так привыкла, что при одной мысли о том, чтобы выйти из машины навстречу этим репортерам, пусть даже в обнимку с самым классным парнем из нашей школы, мне становилось так плохо, что я боялась, как бы меня не вывернуло наизнанку всем этим салатом и хлебом.

– Не дрейфь, – сказал Джош, – пусть Ларс припаркует машину, а мы с тобой совершим марш-бросок до школы.

Ларсу такой вариант совсем не понравился.

– Нет, так дело не пойдет. Лучше ты припаркуешь машину, а мы с принцессой добежим до школы.

Но Джош уже открывал дверь со своей стороны, держа меня за руку.

– Ну, давай, – сказал он, – живешь только раз.

Он первый вышел из машины и потянул меня за собой. И я, как последняя дура, ему позволила. Именно так и было. Я позволила ему вытащить меня из машины, потому что его рука, державшая мою, казалась такой большой, теплой, такой надежной, было так приятно чувствовать себя под его защитой.

«Подумаешь, – говорила я себе, – ну что такого может случиться? Ну ослепят меня несколько фотовспышек, и что с того? Мы просто совершим марш-бросок до школы, как сказал Джош. Все будет хорошо».

Поэтому я сказала Ларсу:

– Все нормально, Ларс, поставь машину, а мы с Джошем пойдем вперед и скроемся в школе.

Ларе попытался возразить:

– Нет, принцесса, погоди…

Это было последнее, что я от него слышала, во всяком случае, в этот раз, потому что к этому времени мы с Джошем вышли из машины и Джош захлопнул за нами дверь. И тут вдруг все эти репортеры и фотографы побросали свои сигареты, перестали говорить по мобильным телефонам, поснимали крышки со своих объективов и разом накинулись на нас с криками:

– Это она, это она!

Джош потянул меня за собой вверх по лестнице, и я даже засмеялась, потому что мне все это впервые показалось смешным. Повсюду сверкали фотовспышки, слепя мне глаза, поэтому, когда мы бежали, я видела только ступени у себя под ногами. Я полностью сосредоточилась на том, чтобы приподнимать подол платья, иначе я могла споткнуться и упасть, мне пришлось целиком довериться руке, которая держала мою руку и вела меня вперед. Из-за того что я ни черта не видела, я полностью зависела от Джоша. Внезапно он остановился. Я подумала, что он сделал это потому, что мы дошли до дверей. Я думала, что мы стоим, потому что Джош открывает передо мной дверь. Сейчас-то я понимаю, как это глупо, но тогда я именно так и думала. Мне было видно двери: мы стояли прямо перед ними. Репортеры смотрели на нас снизу, с лестницы, выкрикивали какие-то вопросы и фотографировали. Какой-то обормот завопил:

– Поцелуй ее, поцелуй ее!

Думаю, можно не объяснять, что это меня смутило. Поэтому вместо того, чтобы поступить по-умному, то есть открыть дверь самой и скрыться в школе, где я была бы в безопасности, где не было репортеров и никто не орал «Поцелуй ее!», я просто стояла, как законченная идиотка, и ждала, когда Джош откроет дверь.

А потом… Не знаю точно, что и как произошло дальше, помню только, что Джош снова обнял меня за плечи, притянул к себе и вдруг его рот впился в мой. Клянусь, ощущение было именно таким.

Он просто впился в мой рот, вспышки засверкали все разом, но, честное слово, это было совсем не так, как описывается в Тининых любовных романах. В тех книжках, когда мальчик целует девочку, у нее в глазах вспыхивает разноцветный фейверк и все такое. Я на самом деле видела огни, только это был никакой не фейерверк, а вспышки фотоаппаратов. Все, абсолютно все снимали первый поцелуй принцессы Миа.

Честное слово, я не шучу, как будто мало того, что это был мой первый поцелуй. Надо же было такому случиться, что мой первый поцелуй фотографировали корреспонденты «Тин пипл».

В книжках, которые так любит Тина, есть еще кое-что: когда девушка целуется в первый раз, у нее внутри разливается приятное тепло, ей кажется, что парень вытягивает из нее душу. Ничего подобного я не почувствовала, просто ничего мало-мальски похожего. Я чувствовала только смущение и неловкость. Честно говоря, ощущать, как меня целует Джош Рихтер, было не особенно приятно. Ощущение было какое-то странное, и только. Было очень странно чувствовать, как парень стоит рядом и прижимается своим ртом к моему. Вообще-то, если учесть, как часто я думала о том, что Джош – самый лучший парень на свете, я должна была бы хоть что-то почувствовать, когда он меня поцеловал. Но я чувствовала только смущение и ничего больше.

И, как в машине, когда мы ехали к ресторану, я все время ждала, когда же это кончится. У меня в голове вертелись только такие мысли: «Ну когда же он закончит? Правильно ли я все делаю? В кино, когда герои целуются, они поворачивают головы из стороны в сторону, может, мне тоже надо поворачивать голову?»

И вот, когда я уже думала, что не выдержу больше ни минуты, что умру от смущения прямо здесь, на ступенях средней школы имени Альберта Эйнштейна, Джош поднял голову, помахал репортерам рукой, открыл дверь и втолкнул меня внутрь школы. А здесь стояли и смотрели на нас абсолютно все, кого я знаю, все до одного, богом клянусь. Кроме шуток. Здесь были Тина с ее парнем из Тринити-колледжа, Дэйвом, оба смотрели на меня как-то ошарашенно. Здесь были Лилли с Борисом, и в кои-то веки у Бориса не было заправлено в брюки ничего, что не должно быть заправлено. На самом деле он выглядел даже симпатичным, конечно, на свой лад, как «ботаник» и гениальный музыкант. А Лилли была в прекрасном белом платье с блестками и с белыми розами в волосах. Здесь были Шамика и Линг Су со своими парнями и еще куча других ребят, которых я, наверное, знала, но без школьной формы не узнавала. Все смотрели на меня с одним и тем же выражением, примерно таким же, как у Тины, – полного изумления.

А еще тут был мистер Дж. Он стоял рядом с билетной будкой перед входом в кафе, где проходили танцы. Он выглядел еще более ошарашенным, чем кто бы то ни было. Ну, может, кроме меня. Должна признаться, из всех присутствующих я пребывала в состоянии самого сильного шока. Джош Рихтер только что меня ПОЦЕЛОВАЛ. Меня только что поцеловал ДЖОШ РИХТЕР. Джош Рихтер только что поцеловал МЕНЯ.

Я не забыла упомянуть, что он поцеловал меня в губы?

Ах да, и еще одна деталь: он поцеловал меня перед репортерами из «Тин пипл».

И вот я стою здесь, и на меня все смотрят, а снаружи еще слышны крики репортеров, а из кафе слышится «тумп, тумп, тумп» – это басы нашей акустической системы отбивают ритм хип-хопа – уступка нашим ученикам, выходцам из Латинской Америки. И тут у меня в голове начинают медленно поворачиваться колесики, и эти колесики выстукивают:

Он тебя подставил.

Он пригласил тебя на танцы только для того, чтобы его фотография попала в газеты.

Это он известил репортеров, что сегодня ты будешь здесь.

Пожалуй, Джош и с Ланой-то порвал только для того, чтобы иметь возможность хвастаться перед друзьями, что встречается с девушкой, которая стоит триста миллионов долларов. До тех пор, пока твоя фотография не попала на обложку «Пост», он тебя даже не замечал. Лилли была права: в тот раз, в «Байджлоуз», когда он тебе улыбнулся, у него и впрямь было расстройство зрения. Наверное, он думает, что, если он станет парнем принцессы Дженовии, это увеличит его шансы попасть в Гарвард, или куда там еще он собрался.

А я-то, как последняя дура, на это купилась.

Здорово, нечего сказать, просто класс.

Лилли считает, что я не умею настоять на своем. Ее родители считают, что я склонна загонять проблемы внутрь, копить все в себе и боюсь конфронтации. То же самое говорит и мама. Вот почему она дала мне этот блокнот, она надеялась, что я смогу хоть как-то выплеснуть наружу то, что не могу сказать ей. Если бы в свое время не выяснилось, что я принцесса, наверное, я бы до сих пор была такой, как они говорят, то есть не умела настоять на своем, копила бы все в себе, боялась конфронтации и все такое. Прежняя я, наверное, никогда бы не сделала того, что я сделалa дальше. Но я, новая, повернулась к Джошу и спросила:

– Зачем ты это сделал?

Джош в это время хлопал себя по карманам, пытаясь найти билеты на вечер, чтобы предъявить их дежурным.

– Что сделал?

– Поцеловал меня вот так, перед всеми.

Наконец Джош нашел билеты в бумажнике.

– Не знаю, – сказал он. – Разве ты не слышала? Они кричали и требовали, чтобы я тебя поцеловал. Я так и сделал. А что?

– А то, что я от этого не в восторге.

– Не в восторге? – Джош, кажется, растерялся. – Ты хочешь сказать, что тебе не понравилось?

– Да, – говорю я. – Именно это я и имею в виду, мне не понравилось. Совсем не понравилось. Я, видишь ли, понимаю, что ты поцеловал меня не потому, что я тебе нравлюсь. Ты поцеловал меня только потому, что я – принцесса Дженовии.

Джош посмотрел на меня так, как будто у меня крыша съехала.

– Но это же бред сумасшедшего, – сказал он, – ты мне нравишься, даже очень.

– Я не могу тебе «очень нравиться», это невозможно. Ты меня даже не знаешь толком. Я думала, ты для того и пригласил меня на вечер, чтобы узнать получше, но ты даже не попытался это сделать. Оказывается, тебе всего лишь хотелось увидеть свою фотографию на обложке «Экстры».

В ответ Джош засмеялся, но я заметила, что он избегает смотреть мне в глаза. Глядя в пол, он спросил:

– Я тебя не знаю? Что ты хочешь этим сказать? Конечно, я тебя знаю.

– Ничего подобного. Если бы ты меня знал, ты бы никогда не заказал мне на обед говядину.

Я услышала, как по рядам моих знакомых прошел ропот. Наверное, они поняли, какую серьезную ошибку допустил Джош, даже если он сам этого не понимал. Но он тоже услышал их реакцию, и его следующие слова были обращены не только ко мне, но и к ним.

– Я заказал девушке говядину, ну и что из этого? – Он развел руками, словно говоря: «Вот он я, весь перед вами». – Разве это преступление? Между прочим, это было не что-нибудь, а филе-миньон.

– Послушай, ты, социопат, – сказала Лилли самым злобным голосом, каким только могла, – Миа вегетарианка.

Кажется, это известие не очень расстроило Джоша. Он только пожал плечами и заметил:

– Ну, ошибся, ну, бывает.

Он повернулся ко мне и как ни в чем не бывало сказал:

– Потанцуем?

Но я не собиралась танцевать с Джошем. Я вообще не собиралась никогда больше ничего делать вместе с Джошем. Мне не верилось, что после всего, что я ему наговорила, он мог подумать, что я соглашусь с ним танцевать. Видно, этот парень действительно социопат. Как мне только в голову могло прийти, что он способен заглянуть мне в душу? Как???

Мне стало все противно, и я сделала единственное, о может сделать девушка в такой ситуации: я повернулась к Джошу спиной и пошла прочь.

Вот только выйти из школы я не могла, если, конечно, не хотела, чтобы репортеры сфотографировали меня крупным планом, всю в слезах, поэтому мне оставалось только одно – скрыться в женском туалете.

До Джоша наконец дошло, что я дала ему от ворот поворот. К тому времени к школе подкатили все его дружки. Они как раз входили в двери, когда Джош развел руками и с кислой миной пробормотал:

– Черт, это был всего лишь поцелуй!

Я круто повернулась:

– Это был не просто поцелуй! – Я по-настоящему разозлилась. – Может, ты и хотел представить дело так, будто это был просто поцелуй. Но мы с тобой оба понимаем, что это было: рекламная акция. И ты запланировал ее еще тогда, когда увидел мой снимок в «Пост». Что ж, Джош, спасибо тебе, конечно, но я могу сделать себе рекламу без твоей помощи. Ты мне не нужен.

Потом я протянула руку к Ларсу за дневником, взяла его и гордо удалилась в туалет. Где и сижу сейчас, записывая все это.

Господи боже, вы можете в это поверить? Я хочу сказать, что я впервые в жизни поцеловалась, это был мой самый первый поцелуй, а на следующей неделе он попадет во все газеты и молодежные журналы по всей стране. Пожалуй, фотографию могут напечатать и некоторые международные издания, например «Мэджести», который следит за жизнью молодых членов королевских семей Великобритании и Монако. Как-то раз они посвятили целую статью гардеробу Софии, жены принца Эдварда, оценив каждую вещь по десятибалльной шкале. Статья так и называлась; «На свет из гардеробной». Пожалуй, недалеко то время, когда «Мэджести» начнет следить и за мной, станет оценивать мой гардероб и моих мальчиков. Интересно, какую подпись они дадут под нашей с Джошем фотографией? «Юная принцесса влюбилась»?

Б-р-р!!!

Самое смешное во всем этом то, что я нисколечко не влюблена в Джоша Рихтера. То есть это, конечно, было бы неплохо – кого я пытаюсь обмануть, это было бы здорово! – иметь мальчика. Иногда мне кажется, что со мной что-то не в порядке, раз у меня до сих пор нет ни одного. Но суть в том, что по мне лучше уж совсем не иметь друга, чем иметь такого, кому я нужна только из-за денег, или только потому, что мой папа – принц, или еще по какой-нибудь причине такого типа, а не сама по себе, потому что я ему просто нравлюсь.

Конечно, теперь, когда все знают, что я принцесса, будет довольно трудно определить, кому из мальчиков нравлюсь я сама, а кому – моя корона. По крайней мере, хорошо, что я раскусила Джоша до того, как дело зашло слишком далеко.

И как он только мог мне нравиться? У него ко мне чисто потребительское отношение. Он меня просто использовал! Он нарочно причинил боль Лане, а потом попытался использовать меня в своих целях. А я-то ему подыграла, как последняя дурочка, пошла у него на поводу, как глупый щенок.

Что же мне делать? Когда папа увидит фотографию, он на стенку полезет от ярости. Мне ни за что не удастся ему объяснить, что я в этом не виновата. Вот если бы я дала Джошу под дых перед репортерами, тогда папа, может, еще и поверил бы, что я в этом не участвовала… А может, и тогда не поверил бы. Теперь меня никогда, никогда не отпустят на свидание с мальчиком.

Под дверью моей кабинки показались чьи-то туфли. Кто-то пришел со мной поговорить.

Это Тина. Тина спрашивает, все ли со мной в порядке. Она не одна, с ней кто-то еще. Боже, я узнаю эти туфли! Это туфли Лилли! Лилли пришла с Тиной узнать, все ли со мной в порядке!

Лилли действительно снова со мной разговаривает. Она меня больше не критикует, не возмущается моим поведением. Она через дверь просит у меня прощения за то, что смеялась над моей прической, и признает, что вела себя слишком по-командирски. Лилли говорит, что знает за собой такой недостаток, что у нее пограничное психическое состояние, проявляющееся в повышенной авторитарности, и что теперь она будет следить за собой и постарается не указывать всем и каждому, и в особенности мне, как им жить и что делать.

Вот это да! Лилли признает, что была в чем-то не права! Ушам своим не верю. Этого просто не может быть!

Они с Тиной хотят, чтобы я вышла из кабинки и пошла с ними в зал. Но я им сказала, что не хочу. Мне будет очень неловко: все вокруг парочками, а я, как дура, буду болтаться одна.

А Лилли и говорит:

– Ну, с этим как раз все в порядке, тебе не придется быть одной. Здесь Майкл, и он весь вечер, как дурак, болтается один.

Майкл Московитц пришел на школьный вечер? Не может быть! Он никогда никуда не ходит, кроме как на лекции по квантовой физике и все такое!

На это стоит взглянуть своими глазами.

Я выхожу из туалета.

Потом допишу.

 

Октября, воскресенье

 

Я только что проснулась от самого странного на свете сна. Мне приснилось, что мы с Лилли больше не в ссоре, что она подружилась с Тиной, что Борис Пелковски, когда при нем нет его скрипки, оказался, в сущности, не таким уж плохим парнем, что мистер Джанини сообщил, что за девятую неделю он сможет повысить мне оценку до тройки, что мы с Майклом Московитцем танцевали медленные танцы, что Иран бомбил Афганистан, поэтому все газеты пишут только о начале войны, и фотография, на которой я целуюсь с Джошем, не попала ни в газеты, ни даже в выпуски новостей.

Но это был не сон. Все это происходило не во сне, а на самом деле!

Сегодня утром я проснулась оттого, что моему лицу стало мокро. Я открыла глаза и увидела, что лежу во второй кровати в комнате Лилли, а мое лицо лижет шелти ее брата. Честное слово! Этот пес всю меня обслюнявил.

А мне было все равно. Ну и пусть Павлов мажет меня слюнями, если ему так хочется! Главное, что моя лучшая подруга снова со мной дружит! Я больше не заваливаю алгебру! Папа не убьет меня за то, что я целовалась с Джошем Рихтером!

Ах да, и еще, кажется, я немного нравлюсь Майклу Московитцу.

Я так счастлива, что даже с трудом пишу.

Когда вчера вечером я выходила из школьного туалета с Лилли и Тиной, кто бы мог подумать, что впереди меня ждет такое счастье. Из-за этой истории с Джошем я была в жутенной депрессии, да, в жутенной – правда, хорошее слово? Я подцепила его у Лилли.

Но когда я вышла из туалета, Джош исчез. Позже Лилли мне рассказала, что, после того как я его публично отчитала и гордо удалилась в женский туалет, Джош пошел танцевать и казалось, что его все это не особенно задело. Что было дальше, Лилли точно не знала, потому что мистер Дж. попросил ее и Тину зайти в туалет и узнать, как там я. (Очень мило с его стороны, правда?) Но я догадываюсь, что Ларс применил к Джошу особый нервно-паралитический газ или еще что-нибудь в этом роде, потому что, когда я увидела Джоша в следующий раз, он сидел, упав на экспозицию островов Тихого океана и уткнувшись лбом в модель вулкана Кракатау. За весь вечер он так и не пошевелился. Мне только сейчас пришло в голову, что, может, это из-за выпитого шампанского.

Как бы то ни было, Лилли, Тина и я присоединились к Борису и Дэйву – кстати, Дэйв очень славный парень, хотя он и учится в Тринити, – и Шамике с ее парнем, Аланом, и Линг Су с ее парнем, Клиффордом. Мы все устроились возле столика, который они немного расчистили. Это был столик Пакистана. Выставка, которую спонсировал экономический клуб, показывала падение сбыта риса. На столе лежали маунды (это пакистанская мера веса) риса. Короче говоря, мы отодвинули часть этих рисовых гор в сторону и сели прямо на стол, чтобы все видеть.

Вдруг, откуда ни возьмись, появился Майкл. В смокинге, который мама его заставила купить ко дню совершеннолетия его двоюродного брата Стива, он выглядел свежим, как молодой месяц. Забавное выражение, правда? Я подцепила его у Майкла. Майклу и правда не к кому было приткнуться. Директриса Гупта заявила, что Интернет – это не культура, поэтому компьютерному клубу не разрешили оформить отдельный стол, и тогда ребята из клуба из принципа бойкотировали Праздник многообразия культур.

Но Майкл, похоже, наплевал на решение компьютерного клуба, хотя он у них и казначей. Он сел рядом со мной и стал спрашивать, как я. Потом мы немного посмеялись на тему, что команда болельщиц не демонстрирует никакого многообразия культур, потому что они все явились одетыми почти одинаково, в обтягивающих черных платьях от Донны Каран. Потом кто-то завел разговор про «Стар Трек», мы стали обсуждать серию про путешествие в глубокий космос и заспорили, есть ли кофеин в кофе, приготовленном репликатором. Майкл утверждал, что все, что выходит из репликатора, готовится из отходов, поэтому, если заказать, к примеру, фруктовое мороженое, может оказаться, что оно приготовлено из мочи, из которой удалены микробы и загрязнения. Всем стало противно, но тут музыка сменилась, заиграли медленный танец, и все встали со стола и попели танцевать. Все, кроме меня и Майкла, конечно. Мы остались сидеть между гор риса.

Между прочим, это было не так уж плохо, потому что у нас с Майклом никогда не кончались темы для разговора, не то что с Джошем. Некоторое время мы еще спорили насчет репликатора, потом заспорили о том, кто лучше как командир: капитан Пикард или капитан Кирк. В это время к нам подошел мистер Джанини и спросил, как я себя чувствую.

Я ответила, что прекрасно, и тут он мне говорит, что рад это слышать и что, кстати, по итогам моих последних оценок за упражнения, которые он мне каждый день задает, у меня по алгебре вместо двойки выходит тройка, с чем он меня и поздравляет и желает и дальше продолжать трудиться так же упорно.

Но я сказала, что своими успехами в математике обязана Майклу. Это он учил меня не писать алгебру в этом дневнике, записывать строчки аккуратнее и отчеркивать числа, которые я занимаю при делении. Майкл смутился и стал говорить, что он тут ни при чем, но мистер Джанини не слышал: он поспешил к группе готов,^[18] чтобы отговорить их устраивать демонстрацию протеста. Организаторы вечера не разрешили им выставить стол, посвященный последователям культа сатаны, и готы решили, что это несправедливо.

Заиграла быстрая музыка, все вернулись с площадки, мы сели рядом и заговорили про передачу Лилли. Тина Хаким Баба решила стать ее продюсером. Мы узнали, что Тине выдают на карманные расходы пятьдесят долларов в неделю, теперь она будет не покупать книги, а брать их в библиотеке, а деньги сможет вкладывать в продвижение передачи «Лилли рассказывает все, как есть». Лилли спросила, не соглашусь ли я стать гостьей ее следующей передачи под названием «Новая монархия: члены королевских семей, которые опровергают стереотипы».

Я пообещала ей эксклюзивные права на свое первое публичное интервью, если она пообещает спросить о моем отношении к мясной промышленности.

Потом снова заиграли медленный танец, и все снова встали и пошли танцевать. Мы с Майклом снова остались сидеть среди риса. Я собиралась спросить у него, с кем бы он хотел остаться вдвоем, если бы Армагеддон уничтожил все остальное население: с Баффи – Истребительницей вампиров, или с маленькой ведьмой Сабриной, но не успела: он спросил, не хочу ли я потанцевать. Я так удивилась, что согласилась не раздумывая. И вот не успела я и глазом моргнуть, как впервые в жизни танцевала с мужчиной, который не является моим папой.

И это был медленный танец!

Медленные танцы, они такие странные… На самом деле это даже не совсем танцы, двое просто стоят, обнимая друг друга, и просто переступают с одной ноги на другую под музыку. И кажется, при этом не полагается разговаривать. Во всяком случае, никто вокруг нас не разговаривал. Кажется, я понимаю почему: когда танцуешь медленный танец, тебя настолько поглощают всякие ощущения, что становится довольно трудно думать над словами. Это я к тому, что от Майкла очень приятно пахло чем-то вроде дорогого мыла, и вообще было приятно просто чувствовать его рядом. Бабушка выбрала для меня очень красивое платье и все такое, но я в нем немного замерзала, поэтому было очень приятно стоять так близко к Майклу, который был очень теплый, до того приятно, что я была почти не в состоянии что-нибудь говорить.

Наверное, Майкл чувствовал то же самое, потому что во время танца он тоже молчал, хотя, когда мы сидели за столом среди всего этого риса, у нас было так много тем для разговора, что мы оба болтали без умолку.

Как только песня закончилась, Майкл сразу заговорил снова. Он спросил, не хочу ли я тайского чаю со льдом со столика Таиланда или, может, чего-нибудь японского со стола клуба любителей японского анимэ. Для человека, который никогда не бывал ни на одном школьном мероприятии, за исключением собраний компьютерного клуба, Майкл проявлял удивительный энтузиазм. Он как будто наверстывал на этом вечере все, что упустил на остальных.

До конца вечера так и продолжалось: во время быстрых песен мы сидели и разговаривали, а под медленные танцевали. И, знаете, я сама не поняла, что мне больше понравилось: разговаривать с Майклом или танцевать с ним. И то, и другое было очень, как бы это сказать, интересно. Только, конечно, по-разному.

Когда вечер закончился, мы все загрузились в лимузин, который мистер Хаким Баба прислал за Тиной и Дэйвом. Фургоны телестудий к тому времени все разъехались, потому что стало известно про бомбардировку. Наверное, они поехали осаждать иранское посольство. Из лимузина я по сотовому позвонила маме и спросила, можно ли мне остаться переночевать у Лилли – именно туда мы все направлялись. Мама без единого вопроса разрешила, из чего я сделала вывод, что она уже поговорила с мистером Джанини и тот ввел ее в курс дела о событиях сегодняшнего вечера. Интересно, сказал он ей, что повысил мне оценку до тройки, или нет…

Если разобраться, он мог бы поставить мне и три с плюсом. Я проявила полное понимание в его отношениях с моей мамой, такая лояльность должна быть вознаграждена.

Кажется, мистер и миссис Московитц немного удивились, когда мы ввалились к ним в дом все вдесятером. Если считать с Ларсом и Вахимом, нас было даже двенадцать. Особенно они удивились, увидев Майкла: они вообще не заметили, как он выходил из своей комнаты. Однако они разрешили нам оккупировать гостиную. Мы играли в «Конец света» до тех пор, пока мистер Московитц не спустился к нам в пижаме и не сказал, что всем пора по домам, а ему пора спать, потому что у него рано утром тренировка с инструктором по тай-чи.

Все, кроме меня и Московитцев, попрощались и набились в лифт. Даже Ларса подбросили до «Плазы». Теперь, когда меня заперли на ночь, он мог считать себя свободным от обязанностей. Я взяла с него обещание, что он не расскажет папе про поцелуй. Он обещал не рассказывать, но с этими мужчинами никогда ничего не знаешь наверняка. У них есть свой собственный тайный язык. Я снова об этом вспомнила, когда увидела, как Ларс и Майкл прощаются, ударяясь ладонями поднятых рук, перед тем как Ларс уехал.

А вот что было самым удивительным за прошлую ночь. Я узнала, чем Майкл все время занимается в своей комнате. Он мне показал, но заставил поклясться, что я никому не расскажу, даже Лилли. Наверное, мне даже не стоило писать это в дневник – вдруг кто-нибудь его найдет и прочитает. Могу только сказать, что Лилли зря тратит время, восхищаясь Борисом Пелковски, гениальный музыкант есть в ее собственной семье.

И подумать только, Майкл за всю жизнь не брал ни одного урока музыки! Он научился играть на гитаре совершенно самостоятельно и сам пишет все свои песни. Он мне одну сыграл, она называется «Высокий стакан воды». Эта песня поется от лица мальчика, который влюблен в красивую девушку очень высокого роста, а она об этом даже не догадывается. Я предсказываю, что в один прекрасный день эта песня займет первое место в хит-параде «Биллборд». А Майкл Московитц когда-нибудь станет так же знаменит, как Пафф Дэдди.

Только когда все разошлись, я вдруг поняла, как сильно устала. День был очень, очень длинный. Я порвала с мальчиком, с которым у меня было всего одно, нет, даже не одно, а половина свидания. Такие вещи бывают очень тяжелы в эмоциональном отношении.

И все-таки утром я проснулась рано, как всегда бывает, когда я ночую у Лилли. Я лежала в кровати, рядом пристроился Павлов, и слушала, как внизу, на Пятой авеню, шумят машины. Шум транспорта был не очень громким, потому что у Московитцев в окнах установлены специальные шумопоглощающие пакеты. Лежала я, лежала и думала:

«Если разобраться, я очень счастливая девочка».

Некоторое время тому назад жизнь представлялась мне в довольно мрачном свете, но разве не удивительно, как хорошо все в конце концов устроилось, причем само собой?

Из кухни послышалась какая-то возня. Наверное, Майя уже там, готовит завтрак и разливает по стаканам апельсиновый сок без мякоти. Я собираюсь пойти к ней и спросить, не нужна ли какая помощь.

Сама не знаю почему, но я очень счастлива!

Похоже, для счастья нужно не так уж много, правда?

 

Воскресенье, ночь

 

Сегодня вечером к нам в мансарду нагрянула бабушка с папой на буксире. Папа хотел узнать, как прошли танцы. Ларс ему ничего не рассказал! Господи, какой же он хороший! Я люблю своего телохранителя! А бабушка пришла, чтобы сообщить, что ей нужно уехать на неделю, поэтому наши уроки на некоторое время прекращаются. Она сказала, что ей пора нанести визит какому-то господину по имени Баден-Баден. Наверное, это друг другого господина с похожей фамилией, с которым бабушка одно время встречалась. У того тоже было двойное имя, Бутрос-Бутрос или что-то в этом роде.

Ну вот, даже у моей бабушки есть бойфренд!

Как бы то ни было, они с папой объявились у нас в мансарде без предупреждения. Видели бы вы выражение лица моей мамы! У нее был такой вид, как будто ее сейчас затошнит. Особенно когда бабушка начала было ее отчитывать за беспорядок в мансарде. (В последние дни у меня совсем не было времени на уборку.)

Чтобы отвлечь бабушкино внимание от мамы, я сказала, что провожу ее до лимузина, и по дороге рассказала ей все про Джоша, от начала до конца. Кажется, ей было интересно, наверное, потому, что в моем рассказе было все, что ей нравится: и репортеры, и классные парни, и поруганные сердца, и растоптанные чувства, и все такое.

Как бы то ни было, пока мы стояли на углу, прощаясь до следующей недели (представляете, целую неделю – никаких уроков принцессы! Всенародное ликование!), мимо проходил Слепой парень. Он шел по тротуару, постукивая своей тросточкой, остановился на углу и стал ждать, когда появится следующая жертва, которая согласится помочь ему перейти улицу. И представляете, бабушка попалась в его ловушку. Увидев его, она начала мне говорить:

– Амелия, подойди и помоги этому несчастному молодому человеку перейти улицу.

Я-то знала, что этого делать не стоит, поэтому я ответила:

– Ни за что.

Бабушка была потрясена.

– Амелия! Ты знаешь, что является одной из важнейших добродетелей принцессы? Ее неизменная доброта к незнакомым людям. А теперь иди и помоги этому молодому человеку.

Я опять говорю:

– Нет, бабушка, ни за что. Если ты думаешь, что ему так нужна помощь, помоги ему сама.

И бабушка, вся сгорбившись, – наверное, она решила продемонстрировать мне свою неизменную доброту, чтобы мне стало стыдно, – подошла к Слепому парню и фальшивым таким голосом говорит:

– Молодой человек, разрешите, я вам помогу…

Слепой парень тут же схватил ее за руку. Видно, ему понравилось то, что он ухватил, потому что дальше я услышала:

– О, мэм, спасибо вам огромное.

И они с бабушкой стали переходить Спринг-стрит.

Честное слово, я не думала, что Слепой парень попытается лапать мою бабушку, иначе я бы не позволила ей ему помогать. Я хочу сказать, бабушка давно уже не первой молодости, если вы понимаете, что я имею в виду. Не могу себе представить, чтобы какой-то парень, пусть даже незрячий, стал бы ее лапать. Но вдруг я услышала, как бабушка вопит что есть мочи. Ее водитель тут же бросился к ней на помощь. Но бабушка, оказывается, не нуждалась в помощи. Она врезала Слепому по физиономии своей сумочкой, да с такой силой, что сбила с него очки. Тут сразу стало ясно, что этот Слепой – вовсе не слепой.

И вот что я вам скажу: мне кажется, этот парень теперь не скоро отважится совершать прогулки по нашей улице.

После всех этих криков я почти с удовольствием вернулась домой, чтобы до конца дня делать домашнюю работу по алгебре. Мне нужно было побыть некоторое время в тишине и покое.

 

^[1] Игра в слова, напоминающая «Эрудит».

 

^[2] Персонажи телесериала.

 

^[3] Игра слов: Гринвич, искаженное от Гринвидж, звучит по-английски так же, как Green Witch, т. е. зеленая ведьма.

 

^[4] Район Манхэттена, один из самых интересных уголков Нью-Йорка.

 

^[5] Остров у северо-восточного побережья США, летний курорт, популярный у писателей и художников.

 

^[6] Ивана Трамп получила отель «Плаза» в результате развода с Дональдом Трампом.

 

^[7] Самый популярный магазин игрушек.

 

^[8] Комната в школе для внеклассной работы и приготовления уроков.

 

^[9] Сеть универмагов с низкими ценами.

 

^[10] Район в Нижнем Манхэттене, известный как центр авангардного искусства.

 

^[11] «Бергдорф Гудман» – очень дорогой нью-йоркский магазин.

 

^[12] Марка французского вина.

 

^[13] Персонаж популярного телесериала, основанного на реальных случаях из судебной практики.

 

^[14] Персонаж боевика.

 

^[15] Известные тележурналистки.

 

^[16] Ресторан в Центральном парке.

 

^[17] Восемь старейших и наиболее престижных частных колледжей и университетов на северо-востоке США.

 

^[18] Имеются в виду поклонники «готической» музыки.

 

⇐ Предыдущая10111213141516171819

Поделиться: