Гурджиев прав: сначала должно быть отброшено ложное. Чтобы существовало реальное, должно прекратиться ложное.

Второй вопрос:

Возлюбленный Мастер,

Пожалуйста, никогда не говори ничего плохого об ин­дийском уме, потому что это приводит меня в такой гнев, что я начинаю думать о том, как мне Тебя убить.

Дэва Кумар,

Люди, которые думают об убийстве, никогда не убивают. Ты можешь продолжать думать; мыслители никогда ничего не делают. И почему тебя так беспокоит то, что я говорю об индийском уме?

Я против всех видов ума - индийского, немецкого, анг­лийского, американского, - и я осуждаю все виды ума, потому что ум есть ум. Между умами нет большой разницы - разнятся лишь образцы, идеи, но основная структура остается прежней.

Ум означает, что ты бессознателен, и ты можешь быть бессознательным на индийский, китайский или японский лад; какое это имеет значение? И если ты не можешь слышать слов в осуждение твоего ума, не нужно сюда приходить; это непра­вильное место для тебя.

Я здесь не для того, чтобы подпирать ваши эго; я здесь для того, чтобы разрушить их. Я должен говорить об этом. Вся моя работа состоит в разрушении. Сначала нужно великое разруше­ние, и лишь тогда твоя энергия освободится для какой-то творческой работы.

А что такое на самом деле индийский ум? То, что ты родился в Индии и был воспитан определенным образом, - это просто случайность. Кто-то другой родился в Японии и воспитан по-другому, но и то и другое - обусловленность. А функция мастера в том, чтобы разобусловить тебя.

Я могу понять твой гнев, но этот гнев тебе не поможет. Помочь может только понимание. Попытайся понять. Гнев будет все больше затуманивать твое существо; он лишит тебя способ­ности видеть истину.

Как-то раз одна собака сидела у железной дороги, и мимо проехал курьерский поезд и отрезал ей кончик хвоста.

Желая отомстить, она терпеливо дождалась, пока он снова проедет мимо, и, когда он приблизился, попыта­лась его укусить. Колеса поезда переехали шею бедной собаке и отрезали ей голову.

Мораль этой небольшой истории проста: никогда не теряй головы из-за кончика хвоста.

Дэва Кумар, это только начало; тебе отрезали лишь кончик хвоста. Если ты останешься здесь достаточно долго, то потеря­ешь весь хвост, затем голову... и только тогда впервые ты будешь рожден заново: рожден заново как сознание - не индийское, не французское, не итальянское.

Но ты не замечал? Я осуждаю итальянский ум, я осуждаю немецкий ум, я осуждаю еврейский ум, и никто против этого не протестует. Но если я осуждаю индийский ум, обязательно находится кто-то и начинает протестовать. Индийцы стали очень чувствительными; глубоко внутри они чувствуют некую неполноценность, которую на поверхности выдают за превос­ходство. В особенности в том, что касается религии и духовнос­ти, они чувствуют себя духовными наставниками мира, они считают, что Бог выбрал их своими посланцами, что они являют собой исток всех религий, что они святее всех святых в мире, их страна священна, а все остальные страны злы; они святые, праведные люди, а все остальные грешники, они идеалисты, а все остальные материалисты.

И из-за того, что твои глупые так называемые Махатмы продолжают внушать тебе эти ложные идеи, когда ты слышишь что-нибудь об индийской глупости, это приводит тебя в ярость. Ты не можешь этого впитать, ты не можешь оставаться к этому открытым, потому что все твои Махатмы подпирают твое эго. Именно поэтому индийские массы против меня - по той простой причине, что я не могу подпереть их эго. Я не могу сказать: «Вы великие духовные люди» - а именно это они хотят услышать. Они не хотят слышать ничего другого. У них нет науки, у них нет технологии, у них нет денег, они бедны; у них нет еды, они голодают. Единственное, что может дать им немного надежды, немного удовлетворения, - это духовность.

Поэтому, когда я говорю: «У вас нет даже этого», это очень больно. Тогда не остается ничего.

Помни: духовность была у Будды, у Кришны, у Махавиры, у Нанака, но это не значит, что она есть у всех индийцев. Она была у Сократа, она была у Пифагора, она была у Гераклита, она была у Плотина; это не значит, что она есть у всех греков. Она была у Лао-цзы, она была у Чжуан-цзы, она была у Ли-цзы; это не значит, что она есть у всех китайцев. Эти редкие люди случались повсюду; в тебе нет ничего особенного.

Поэтому перестань этим хвастаться. Это хвастовство дела­ет тебя слепым к реальной ситуации; оно стало твоим глубоким опьянением. Оно удерживает тебя в бессознательном состоянии.

Один парень зашел к мистеру Вандеруотеру на Парк-авеню и сказал:

- Мистер Вандеруотер, был ли у вас вчера мой друг Билл, явившийся на вечеринку без приглашения?

- Да, был.

- О, это проклятое спиртное! Что только человек не сделает, когда он пьян. Я хотел бы задать вам другой вопрос, мистер Вандеруотер. Не начал ли он бить неко­торых из ваших гостей и стал ли, в конце концов, выбра­сывать ваши зарисовки в окно?

- Да, он делал это.

- Мне так жаль. Еще один вопрос: а я был там?

Эго очень опьяняет, помни это. Оно алкогольнее самого спирта. Оно благочестиво: когда оно притворяется святым, оно очень благочестиво, а благочестивый яд - это чистейший яд. Избегай его. Вернись на землю. Будь проще и увидь реальность как есть.

Двое пьяных проходили мимо двери апартаментов для молодоженов отеля «Ритц» и на мгновение остановились, чтобы послушать. Внутри жених говорил невес­те:

- Дорогая, ты так обворожительна и очаровательна. Твоя сказочная красота стоит того, чтобы ее запечатле­ли для потомков величайшие художники мира.

Двое пьяных облокотились на дверь, она хлопнула, и муж закричал:

- Кто это, черт возьми?

- Рубенс и Рембрандт, - ответили они хором.

Дэва Кумар, спустись на землю! Если ты меня убьешь, это не поможет. Если тебе этого хочется, можешь это сделать; я полностью согласен. Но это тебе не поможет.

Что действительно поможет, так это если ты убьешь свое эго. Вложи всю свою энергию в то, чтобы убить эго. Я не заинтересован в том, чтобы кого-то обижать, - я ничего не имею против кого-либо. Если иногда я и бью вас по головам, то лишь из любви и сострадания.

Третий вопрос:

Возлюбленный Мастер,

Если слушать дискурс с полным и безоговорочным приня­тием, является ли это формой бессознательности?

Ра,

Если ты бессознателен, ты не можешь ничего сделать полностью. Бессознательному уму никогда не удается быть в чем-то полностью, целиком, тотально. Определенно одно: если у тебя получается быть в чем-то целиком, полностью, тотально, ты не бессознателен. Ты можешь быть каким угодно, но только не бессознательным.

Ты спрашиваешь меня: «Если слушать дискурс с полным и безоговорочным принятием, является ли это формой бессозна­тельности? »

Нет, это не может быть бессознательностью, потому что совершение сознательного усилия - это обязательное условие для того, чтобы быть абсолютно, тотально принимающим. Тебе придется приложить намеренное усилие; тебе придется быть в этом очень сознательным.

Бессознательный ум всегда фрагментарен; он множествен, он не один. Он не может быть одним; это толпа, это гул голосов у тебя внутри. Когда ты бессознателен, ты - много людей; ты не единая индивидуальность. Ты не интегрирован. Любое усилие в тотальности интегрирует тебя. Это только средство - слу­шать тотально.

Но кто тебе сказал, что я предлагаю тебе это принимать? Чтобы слушать, нужна тотальность, но я не советовал тебе принимать все. Если ты принимаешь, ты не будешь тотальным, потому что приятие значит, что ты уже выбираешь, а выбор всегда частичен: что-то выбрано, а что-то нет.

Приятие означает, что ты многие вещи отвергаешь: отвер­гаешь собственные идеи, отвергаешь то, что противоречит мне. Если я говорю что-то одно и ты это принимаешь, это значит, что ты отвергаешь противоположное. Это постоянный выбор.

Я не прошу тебя принимать все, что я говорю; я только прошу слушать тотально. Что это значит? Это совершенно другое явление, не приятие, не отвержение - просто осознан­ность. Когда ты слушаешь пение птиц, ты принимаешь или отвергаешь? Ты согласен или не согласен? Ты просто слушаешь. Звуки водопада... что ты делаешь? Просто слушаешь. Ветер в кронах сосен... нужно ли соглашаться или не соглашаться? Ничего не нужно; ты просто слушаешь. Музыка ветра в ветвях на солнце... ты просто видишь, слушаешь. Ты просто зеркало. Зеркало не соглашается и не спорит; оно только отражает.

И это требуется от ученика - не приятие, помни. Я не создаю никакого кредо, я не даю никаких догм. Я не хочу, чтобы вы были верующими, я не хочу, чтобы вы были неверующими. Но какой смысл привносить в это верование или неверие? Просто слушай меня молчаливо, полностью, чтобы ничего не упустить, вот и все.

И красота истины в том, что, если ты слушаешь молчаливо, тотально, она проникает в самый центр твоего существа. Этой тотальности достаточно, чтобы выбросить любого рода неправ­ду. В тотальное состояние сознательности, в тотальное молча­ние не может проникнуть неистинное; может проникнуть лишь истина.

Поэтому я не заинтересован в том, чтобы ты соглашался со мной; я заинтересован только в том, чтобы ты был открыт. И я не предлагаю тебе принимать безоговорочно, как не предлагаю и выискивать оговорки. Обе эти деятельности бесполезны, пока ты слушаешь. Если ты слушаешь с тысячей и одним вопросом в уме, как ты можешь вообще слушать? Эти вопросы поднимут такой шум и гам; они не впустят больше ничего. А если ты слушаешь без вопросов в уме, это значит, что ты легковерен, что ты просто неразумен. Поэтому нет необходимости ни в вопросах, ни в безоговорочном принятии.

Все, что нужно, все, что требуется от ученика, - это тотальное молчание; просто будьте здесь в глубокой сопричас­тности, в единении, и понемногу ваше дыхание сонастроится с моим дыханием, ваши сердца попадут в ритм с моим сердцем, мы утратим свою отделенность, и эти три тысячи человек станут почти одним существом, настолько сонастроенным, в таком глубоком созвучии друг с другом, что не смогут чувствовать себя отдельными. Происходит великое таяние, сплавление. Это мгновения истины, мгновения великой радости, мгновения меди­тации.

От ученика требуется слушать медитативно, потому что в эти медитативные мгновения открываются окна в Божественное, открываются двери - о существовании которых ты никогда не подозревал, которые ты всегда считал стенами. Внезапно двери открываются. Мост, который ты никогда не считал возможным, внезапно появляется там, где ты и не подозревал. Это очень таинственное явление.

Поэтому те, кто здесь в качестве посторонних, получат самое поверхностное: мои слова. Они не смогут соучаствовать в моем сердце. Они не смогут пить от моего существа. Они не смогут быть частью моего танца, моей песни.

Четвертый вопрос:

⇐ Предыдущая55565758596061626364Следующая ⇒

Поделиться: