Валерий Фисенко в центре внимания

Первое апреля мы отмечали в море Уэдделла, кстати говоря, самом глубоководном в Антарктике: два года назад океанологи «Оби» открыли здесь впадину глубиной семь тысяч метров.

Почему «отмечали»? А потому, что по инициативе московских сатириков и «Клуба 12 стульев» со стихией первоапрельских шуток покончено: отныне первое апреля — День смеха. Конечно, старые традиции остаются в силе. Можно, как и сто лет назад, насмерть перепугать товарища: «Тебя срочно вызывает капитан! Чего ты натворил?! » Но общего одобрения такие шуточки уже не вызывают. Недостаточно современны они, что ли. Первое апреля нынче предъявляет человеку новые, повышенные требования, главное из которых — внесение в смех элемента интеллектуальности. И место мало изобретательной «купли» занимают весёлые истории, которые непринуждённо рассказываются в дружеском кругу.

Утром после завтрака первый помощник капитана Виктор Алексеевич Ткачёв, ветеран «Оби» и один из самых весёлых членов её экипажа, по трансляции созвал желающих в столовую команды и провозгласил День смеха открытым. Вступительное слово было доверено мне. Оратор я никудышный и успеха у широкой публики не имел. Она сочувственно, но без тени улыбки следила за моими усилиями. Минут десять я добросовестно пыхтел и даже лез вон из кожи, чтобы хоть кого-нибудь рассмешить, но, после того как в зале послышалось чьё-то всхрапыванье, понял, что нельзя до бесконечности испытывать терпение аудитории. Покидая трибуну, я споткнулся и нелепо взмахнул руками, что вызвало общий и дружный смех — удачнейшая концовка, которую я отныне возьму на вооружение и буду горячо рекомендовать своим коллегам-юмористам. Нужно только хорошенько отрепетировать этот трюк, чтобы его исполнение выглядело по возможности естественным.

В этот день я убедился, что наибольшим успехом пользуются не высосанные из пальца схемы, а «невыдуманные истории», достоверность которых ни у кого не вызывает сомнения. Причина этого успеха в том, что каждый слушатель легко может представить себя в роли действующего лица подобной истории, потому что она может случиться с кем угодно.

Валерий Фисенко рассказал об одной радиограмме, которую получил, когда его экспедиция находилась в девятистах километрах от Тикси. Ближайшее от заброшенного в тайгу отряда почтовое отделение было в этом посёлке, и туда адресовалась вся корреспонденция. И вот Валерий получает от бабушки из Ленинграда такую радиограмму: «Пётр Иванович едет в Тикси в свободное время забеги к нему за посылкой».

А история с паспортом гидролога Вениамина Совершаева? Прилетел он как-то в Чокурдах и первым делом отправился в гостиницу, занимать номер. Администратор почему-то долго вертел в руках паспорт, с некоторым недоумением посматривал то на фотокарточку, то на гостя. Совершаев удивился:

— Что, не похож?

— Если говорить откровенно, не очень.

— Понимаете, паспорт я получал лет десять назад, все, знаете ли, течёт, все изменяется.

— Это я понимаю. А что, десять лет назад вы были женщиной?

Совершаев взглянул на фотокарточку и обмер: второпях он взял с собой паспорт жены!

Жизнь рождает ситуации куда более смешные, чем те, что создаются фантазией даже самого выдающегося юмориста. И не только ситуации. Иной раз в обычном разговоре мелькнёт такая фраза, что пальчики оближешь. Как-то у нас с Димдимычем в каюте сидело несколько ребят, и разговор зашёл о доисторической эпохе. И Гена Арнаутов по ассоциации вспомнил:

— На Таймыре какая-то экспедиция откопала мамонта, который за двадцать тысяч лет великолепно сохранился — вечная мерзлота! Решили для экзотики поесть его мяса. А почему бы и нет? Наши предки ели, чем мы хуже? И поели. Только вечером все оказались в больнице: видимо, мясо было несвежее.

Фраза, которой, на мой взгляд, не постыдился бы сам Твен!

Или афоризм Валерия Фисенко, когда на одной станции он увидел занесённое снегом оборудование:

— Уничтожение государственных ценностей путём открытого хранения!

Валерины истории в этот день вообще были гвоздём программы. Вот уж воистину прирождённый рассказчик! Ему ещё не было и тридцати, но в жизни он успел повидать много и хорошего, и плохого, а гибкий мозг и цепкая память сохранили увиденное и окрасили его в комические тона. К тому же Валера превосходный мастер своего бурового дела, безотказный работник, что у полярников всегда вызывает уважение. А личность рассказчика при живом общении — фактор далеко не последний.

Скажем, речь зашла о трещинах — тема, в которой, как легко понять, ничего смешного нет и быть не может. Но Валера дважды проваливался в трещины и поэтому имеет моральное право на такой рассказ:

— В сезон Тринадцатой экспедиции в Мирном меня с Колей, взрывником, послали уничтожить негодную к употреблению взрывчатку. Сначала мы везли её в вездеходе, а потом, когда началась зона трещин, перегрузили на санки и потащили на сопку Ветров. Уничтожили взрывчатку, отправились по своему следу обратно. А началась позёмка. Смотрю, следы наши замело. А когда позёмка заметает следы, всякий знает, что эти места светлее остального снега. И мосты через трещины тоже светлее. Ничего, думаем, разберёмся. Идём, за саночки вдвоём держимся, анекдоты рассказываем, хохочем. Очень нам было весело. Помню, что когда снег подо мной провалился и я полетел вниз, то ещё продолжал повизгивать. Итак, провалился, держусь за верёвку от саней и от скуки дрыгаю ногами в воздухе. И тут наблюдаю ужасную картину: Коля, которому очень не хотелось одному возвращаться в Мирный, решает меня спасти. А для этого он намеревается бросить санки и протянуть мне руку помощи. Вы скажете — честный и благородный поступок. Может, так оно и есть. Но если Коля отпустит санки, кого он будет спасать? В лучшем случае мою репутацию и светлую память. Поэтому я мгновенно срабатываю и со страшной силой ору, чтобы он не бросал санки, а, наоборот, держался за них, как за лотерейный билет, который выиграл швейную машину. Коля тоже срабатывает и вытаскивает меня за санки. Вытаскивает и начинает хохотать ещё больше, чем над анекдотом. «Иду, — хохочет, — гляжу, — хохочет, — а вместо тебя на меня твоя голова смотрит! » Я тоже засмеялся так называемым нервным смехом и не мог остановиться, пока не заглянул в трещину: красивая такая, голубая и без дна. Остальную дорогу до Мирного икал, потом прошло, после щей с мясом…

Среди слушателей были Саня Ненахов, Виктор Сахаров и другие «адские водители» папы Зимина. Добавляя все новые подробности, они стали наперебой рассказывать, как встречала поезд группа Фисенко на трассе Мирный — Восток. Валерий морщился и негодующе мотал головой.

— Вы изложили только концовку — и ту исказили. Разве можно по хвосту судить о лошади? А где психологические детали? Где сюжет? Образы персонажей?

— Расскажи про детали, сюжет и персонажи, — потребовали слушатели.

— Только без вранья! — решительно заявили Юрий Зеленцов и Игорь Сирота из группы Фисенко.

— Отродясь не врал! — Валера обиженно перекрестился. — Сообщаю кристальную правду. Дело было так. В октябре 1969 года наш буровой отряд выехал из Мирного на пятидесятый километр. Задача — пробурить Антарктиду и поднять керн. Нашли ровное место, поставили вышку, балок, проводили ребят и остались одни. Юра, как все знают, — большой профессионал по сну, но тогда ему пришлось спать меньше других, потому что он выполнял обязанности главного механика, главного энергетика, метеоролога, синоптика, начальника радиостанции и парторга. Отыгрался он потом, в Мирном, где по возвращении проспал трое суток и встал худой и голодный, как медведь из берлоги после зимней спячки. Игорь же был главным инженером, буровым мастером и шеф-поваром ресторана «Пятидесятый километр». Я осуществлял общее руководство. Юра поднимался первым без пятнадцати семь и шёл снимать показания с приборов. Его морально угнетало, что мы ещё спим, и поэтому через полчаса он с наслаждением будил Игоря, который, проклиная свою несчастную судьбу, выползал из мешка и топал на камбуз разогревать свою подгоревшую кашу…

— Ни разу не подгорала! — возмутился Сирота.

— Зола не подгорает! — тихо вставил Зеленцов.

— …разогревать свою золу с мясом, — исправился Валера. — Шучу, каша была хорошая; мы, во всяком случае, ни в какой другой ресторан не ходили. Кашу мы запивали компотом, если Юра, чемпион и рекордсмен мира по этому продукту, не успевал выдуть его до завтрака.

— Преувеличение. Я всегда оставлял немного товарищам, — скромно уточнил Зеленцов.

— …запивали кашу столовой ложкой компота, великодушно оставленного Юрой, — вновь поправился Валера. — Буровой отряд работал у нас неплохо, за пятьдесят дней прошли скважину в двести пятьдесят метров и подняли около трех тонн керна, того самого, что едет с нами домой в рефрижераторе. Работали часов по шестнадцать в сутки, скучать было некогда, но если в Мирном ночами снился Ленинград то на пятидесятом километре нам снился Мирный, в котором сосредоточилась вся цивилизация: кают-компания, баня, кино и Ксюха, которая всегда спала в нашем шестом доме и облаивала всех там непрописанных. Короче, ждали поезд с огромным нетерпением, в день его выхода не слезали с вышки, все глаза просмотрели. Наконец увидели, начали бездумно палить из ракетниц, и вот поезд совсем рядом, а ракеты, как назло, кончились. Ну как встречать дорогих товарищей? Залезли на, крышу балка, и когда ребята с нами поздоровались, мы в ответ дружно залаяли. Почему? А потому, во-первых, что ни ракет, ни коньяку у нас не было, а во-вторых, в Мирном всё равно были уверены, что мы одичали!

⇐ Предыдущая19202122232425262728Следующая ⇒

Поделиться: