Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Герметический Орден Золотой Зари



 

Сэр Джон был слегка разочарован, тем не менее оправился в библиотеку и начал читать.

 

 

1. Это книга о том, как открыть Глаз Гора. Символ этого действия — глаз в пирамиде, значение — Просветление.

2. Кто читает, не видит; кто ищет, не находит; кто думает, что понимает, ничего не понимает. Ибо понимание приходит только тогда, когда ты — это не ты, когда ты — ничто.

3. Жил‑ был монах, ученик Гаутамы, великого Мага нашего Ордена. Люди дали Гаутаме имя «Будда», или «Тот, Кто Пробудился». Ибо однажды они спросили его: ты бог? Он ответил: нет. Тогда они спросили его: ты святой? Он снова ответил: нет. И тогда они спросили его: кто же ты? И он ответил: я тот, кто пробудился. Поэтому его назвали Буддой, или Пробудившимся.

4. Стремясь пробудиться, монах занимался медитацией так, как учил Будда. Изначальная суть медитации, которая впоследствии была искажена ложными теориями и домыслами теологов, проста: Наблюдая за тем, что происходит вокруг, говорить себе: «Все проходит».

5. Монах наблюдал за тем, что происходило вокруг, и постоянно говорил себе: «Все проходит».

6. И приблизился монах к Пробуждению, а потому подвергся великой опасности. Ибо Демон Галлюцинаций, которого буддисты называют Марой, набрасывается на того, кто приближается к Пробуждению, и старается вернуть его в пределы Сна Дураков, то есть обычного сознания Человека.

7. Мара жестоко наказал монаха смертью его детей, безумием тех, кого он любил, болью в глазах, клеветой, злобой, великим проклятием Судебных Исков и прочими страданиями. Но, что бы ни происходило, монах повторял «Все проходит» и неуклонно приближался к Пробуждению.

8. И тогда Мара, Демон Галлюцинаций, убил монаха и возродил к жизни снова, но уже в теле глупого попугая, который порхал с ветки на ветку в глубине джунглей. Сделав так; подумал Мара: теперь не сможет он пробудиться.

9. Но однажды в джунгли забрел буддийский монах, который повторял вслух буддийские изречения. Попугай услышал одно изречение, и стал повторять его снова и снова: «Все проходит».

10. В конце концов ум попугая ожил, он вспомнил свою прошлую жизнь и смысл этого изречения. Мара ужасно разгневался, убил попугая и возродил его к жизни уже в теле слона. Слон этот жил в самом сердце джунглей, где никогда не звучала человеческая речь.

11. Прошло много лет и казалось, что эта душа уже никогда не пробудится. Но хорошая карма, как и плохая, действует вечно, поэтому случилось так, что и в эту часть джунглей забрел человек. Он поймал слона и продал его великому радже.

12. Слон жил при дворе раджи, и так прошло много лет.

13. Однажды пришел к радже странствующий буддийский монах и поведал ему свое учение: «Все проходит». И тогда слон вспомнил свои предыдущие жизни, вспомнил значение этих слов и еще больше приблизился к Пробуждению.

14. Мара разгневался и убил слона. На этот раз он решил сделать все возможное для того, чтобы душа монаха не пробудилась, поэтому вселил ее в тело американского проповедника‑ евангелиста.

15. Проповедник путешествовал по всей Америке, убеждая людей, что их ждет пламя ада и что Единственный Путь к Спасению — верить во все, что Он Сказал, и делать все, что Он Требует.

16. И превратил он многих людей в бездумные автоматы, которые ходили и кричали: «Аллилуйя, мы спасены! »

17. Мара возликовал, ибо теперь душа монаха была как никогда далека от Просветления. Прежде он был субъективно безнадежным невеждой — то есть тем, кто знает, что ничего не знает; теперь же он стал объективно безнадежным невеждой — то есть тем, кто думает, что знает все, хотя на самом деле не знает ничего.

18. Однажды этот проповедник встретился с другими проповедниками, и решили они отправить миссионеров к язычникам в восточные страны. Кто‑ то заговорил о восточных учениях и произнес буддийское изречение: «Все проходит».

19. В тот же миг ум проповедника ожил, он вспомнил свои прошлые жизни. Мара разгневался еще сильнее и прибег к Последнему Средству. Он сделал проповедника Махабрахмой, Верховным Повелителем, Богом всех возможных миров.

20. Махабрахма пребывал в Божественном Блаженстве миллиарды лет, создавая множество Брахм, которые создавали свои миры и становились в них Богами. Махабрахма созерцал всю эту деятельность с Высшим Безразличием, ибо он был Сознанием Без Желаний.

21. И казалось, что монаху уже никогда не пробудиться.

22. Но в конце концов Махабрахма, который видел, как боги и миры возникают из пустоты и растворяются в ней, понял, что есть только один Великий Закон: Все проходит.

23. И понял Махабрахма, что и он преходящ.

24. И тогда он достиг Просветления.

25. Сразу же после этого Махабрахма вернулся в обычное сознание в теле буддийского монаха, который созерцал мир и говорил себе: «Все проходит».

26. И монах не знал — то ли ему приснилось, что он был Махабрахмой, то ли Махабрахме приснилось, что он был монахом. Так он достиг абсолютного Просветления.

 

XXVI

 

На следующий день пришло письмо от Вири. Адрес на конверте был написан еще более неровным и прыгающим почерком, чем прежде, и у сэра Джона упало сердце. Полный дурных предчувствий, он вскрыл конверт.

 

 

Уважаемый сэр Джон,

Силы, которые пробудил мой испорченный младший брат вместе с проклятой Лолой, еще ужаснее, чем я когда‑ либо мог себе представить. Я никогда не воспринимал Священное Писание (особенно Откровение) буквально, и в этом была моя ошибка. «Начальства и власти» ада — выражение отнюдь не фигуральное.

Горе тем, кто не верует, ибо они уже осуждены.

Никогда в своей жизни я еще не испытывал такого ужаса.

В прошлую субботу вечером я, как обычно, запирал церковь и заметил, что огромный старый замок заржавел и нуждается в смазке. Ключ в нем с поворачивался с трудом, и я еще подумал: «Что, если завтра утром мне вообще не удастся его открыть? Когда я нашел масленку, оказалось, что она пуста. Я сказал себе, что нужно будет купить немного масла, когда я в следующий раз поеду в город. Кстати, в моей церкви только одно окно, которое расположено высоко над алтарем. Это окно не открывается ни внутрь, ни наружу; по сути, оно просто вмуровано в стену.

В ту ночь был сильный дождь. Проснувшись на следующее утро, я первым делом подумал: «Должно быть, из‑ за ливня замок на дверях церкви заржавел еще сильнее».

Мои опасения подтвердились: замок заржавел так сильно, что ключ в нем вообще не поворачивался. Представляете, я не мог попасть в свою церковь! Я ужасно расстроился, так как через час мне нужно было служить воскресную заутреню.

И тогда я решил прибегнуть к грубой силе: взял кувалду и сбил замок. Моему взору открылась ужасная картина. На алтаре была нарисована кровью пентаграмма, а к ее центру восточным кинжалом была приколота дохлая кошка. Шею кошки обвивала голубая подвязка, которой она, по‑ видимому, и была задушена.

Даже Библия была забрызгана кровью. Бог да накажет негодяев, которые творят подобные мерзости.

Эта ужасная картина по‑ прежнему стоит у меня перед глазами. Еще хуже то, что я до сих пор не могу понять, каким образом слуги дьявола, если только это были люди, могли совершить такое зверство. Окно (которое, как я уже заметил, не открывается) было совершенно целым, а для того, чтобы войти через двери, нужно было сбить ржавый замок. Но в то утро я не нашел на замке никаких повреждений, если, конечно, исключить ржавчину.

Зная, как быстро в наших краях распространяются дурные слухи, я выбросил кошку и начал быстро смывать кровь, стараясь привести церковь в порядок до того, как появятся первые прихожане. К несчастью, когда уборка была в самом разгаре, в церковь заглянула моя жена, и мне не оставалось ничего иного, как честно рассказать ей о случившемся. Это происшествие усилило ее беспокойство, и теперь она думает только о том, как бы поскорее покинуть это малолюдное место. Но я не хочу уезжать, так как всей душой привязан к этим холмам и долинам — об этом я уже писал — и к тому же отнюдь не уверен в том, что в другом месте нам будет безопаснее.

Кстати, я уже пытался найти разумное объяснение всему, что здесь происходит. Совсем не трудно нанять для грязных дел какого‑ нибудь араба или индуса. Не намного сложнее нарядить карлика в необычный костюм, и даже поймать где‑ нибудь огромную птицу и потом выпустить ее возле моего дома. Какие‑ нибудь злоумышленники вполне могли сделать это и доверить остальное суеверности местных жителей. Можно было бы также предположить, что в субботу ночью, когда я уже спал, кто‑ то незаметно прокрался ко мне в дом, взял ключ от церкви и побывал в ней до того, как начался ливень и замок окончательно заржавел. Увы, эта гипотеза совершенно абсурдна. Дело в том, что я всегда ношу ключ от церкви на небольшой цепочке, прикрепленной к браслету на моем запястье, а в воскресенье утром эта цепочка была целой. Выходит, богохульник должен был сначала разорвать цепочку и снять ключ, потом отправиться в церковь и сделать свое грязное дело, а после всего этого вернуться в мой дом и в темноте спаять разорванное звено цепочки, при этом не разбудив меня.

У меня есть только одно объяснение: мы имеем дело с существом, которое способно проходить сквозь стены.

Да хранит нас Господь.

Искренне Ваш,

преподобный Чарльз Вири

 

— Дубликат ключа, — сказал Эйнштейн.

Близорукие глаза Джойса сверкнули за толстыми стеклами очков. Он медленно улыбнулся и произнес:

— Все‑ таки мы с вами очень похожи. Я тоже сразу подумал о втором ключе.

— Это первое, что приходит в голову, — сказал Эйнштейн. — Предположим, вы хотите напугать какого‑ нибудь пожилого религиозного фанатика вроде преподобного Вири. Вы подбираете помощников и реквизит: карлика, азиата, птицу огромных размеров (вполне возможно, это был просто бумажный змей или какой‑ нибудь летательный аппарат). Потом вы делаете все возможное для того, чтобы у старика разыгралось воображение. Пару месяцев добросовестной работы — и он подготовлен к главному трюку. Темной ночью вы тихо подбираетесь к церкви и заливаете в замок горячий воск. Через несколько минут он застывает. Вы аккуратно извлекаете его из замка и получаете так называемый слепок, по которому любой толковый слесарь без особого труда изготовит вам ключ. Получив ключ, вы легко проникаете в церковь и оскверняете ее, а вашей жертве кажется, что она имеет дело с чудом или вмешательством потусторонних злых сил.

Джойс, перекатывая между пальцами сигарету, торжествующе улыбнулся Бэбкоку:

— Что вы на это скажете, сэр Джон?

— Видите ли, джентльмены, — сказал сэр Джон, — хотя я больше вас склонен к мистицизму, у меня все же есть немного здравого смысла. Безусловно, я тоже подумал о дубликате и незамедлительно написал несчастному Вири письмо, в котором изложил эту гипотезу.

Задумчиво хмурясь, Эйнштейн снова раскурил свою трубку.

— И что же он ответил?

— Дело в том, что его владения включают в себя церковь, дом и небольшой выгон, где он держит коз, свиней и лошадь. Как только кто‑ то приближается к этому хозяйству в темноте, сразу же начинают лаять собаки. Их лай будит всех остальных животных, и поднимается такой шум, что в конце концов просыпаются все домочадцы — сам Вири, его жена Энни и старший брат Бертран. Теперь предположим заведомо невозможное: есть некий взломщик‑ профессионал, который способен передвигаться так же бесшумно, как американские индейцы‑ апачи. Он незаметно проскальзывает через весь выгон к дверям церкви и делает восковой слепок, как вы и сказали. Конечно, таких гениальных взломщиков не существует в природе, но допустим, что все было именно так. Итак, у него появляется дубликат ключа. В ту дождливую субботнюю ночь он возвращается и снова умудряется пройти через весь выгон к дверям церкви, не разбудив ни одно животное. Он входит в церковь, оскверняет ее, затем выходит и запирает за собой дверь. Отличная гипотеза, но у нее есть один недостаток. После того, как преподобный Вири увидел, что творится в церкви, он вышел во двор и попытался найти следы взломщика. Их не было. К дверям церкви вела только одна цепочка следов — следы самого Вири. Выходит, наш гениальный взломщик не только два раза подряд — когда делал слепок и когда вернулся, чтобы осквернить церковь — прокрался мимо собак и других животных, не разбудив ни одно из них, но и, во второй раз, не оставил в грязи ни одного следа. — Сэр Джон торжествующе улыбнулся. — Как ваша Свободная Мысль объяснит это, уважаемые скептики?

Эйнштейн задумчиво осмотрел свою трубку и начал осторожно ее чистить. Его лицо оставалось бесстрастным.

— Кстати, — сказал он, — мы пока еще ничего не знаем о Бертране, старшем брате преподобного Вири.

— Ага, — догадался Джойс, — теперь вы тоже подумали, что у заговорщиков был сообщник среди членов семьи. Если из трех братьев сбился с пути один, почему бы за ним не последовать и второму? У меня даже есть некоторое объяснение, если только церковь расположена рядом с домом. Предположим, что Бертран — если это был он — пробрался по крыше дома, словно шотландский Д'Артаньян, затем перепрыгнул на крышу церкви и спустился по веревке вниз головой до уровня замка. Должно быть, старший брат преподобного Вири находился в превосходной физической форме для своих шестидесяти двух лет. Невероятно, но возможно, как часто говорит Холмс. «Если исключить все невозможное, то, что осталось, и есть истина, какой бы невероятной она ни была». К моему глубокому сожалению, я сам не смог ни на секунду поверить в эту дурацкую гипотезу.

— Воздушный шар, — сказал Эйнштейн, рассеянно блуждая по комнате, очевидно в поисках коробки с табаком. — Небольшой воздушный шар, наполненный гелием, с корзиной на одного‑ двух пассажиров — такие шары часто запускают на ярмарках. Пожалуйста, — добавил он, — не спешите насмехаться надо мной. Я в положении утопающего, который готов ухватиться за любую соломинку. Версия с воздушным шаром возможна, но мне легче поверить в то, что наш злоумышленник проходит сквозь стены, чем в то, что он спустился с неба на воздушном шаре, не разбудив при этом животных. Я начинаю подозревать, что мы имеем дело с дьявольски умными заговорщиками. Эта задача будет отличной проверкой для наших умственных способностей.

— Я что‑ то сомневаюсь, — мрачно сказал Джойс, — что нам вообще удастся ее решить.

— Дослушаем рассказ сэра Джона до конца, — предложил Эйнштейн. — Прежде, чем делать какие‑ либо выводы, мы должны знать все факты.

Настоятель сказал «О Боже Святый! Это брат Игнатий». Наконец‑ то я понял. Ed eran due in uno.[57] Точно!

— Да, да, конечно. Прошу вас, сэр Джон, продолжайте, — сказал Джойс и улыбнулся про себя.

 

XXVII

 

С нетерпением ожидая возвращения Джоунза из Парижа и со страхом — новостей из Инвернесса, сэр Джон начал читать «Книгу четыре». Она и в самом деле являла собой очень простое и доходчивое объяснение оккультных искусств и наук — по крайней мере, если судить по первым главам.

Кроули начинает с того, что отрицает Веру и Разум как инструменты познания мира. Веру — потому, что она может оказаться Верой не в того бога, не в ту церковь или не в того учителя; Разум — потому, что он не в силах выйти за пределы своего набора аксиом. Остается только Эксперимент, и потому Кроули называет любую подлинную оккультную систему физиологическим и нейрологическим экспериментом, который расширяет сознание человека и ускоряет его эволюцию.

Сэр Джон понял, что все эти идеи заимствованы из учения «Золотой Зари», однако Кроули — здесь следует отдать ему должное — наделен редким даром объяснять самые сложные вещи с волшебной ясностью и научной точностью.

После краткого теоретического вступления Кроули начинает объяснять методы и упражнения йоги, рассматривая их в качестве физиологических экспериментов.

Так, асана — особая гимнастика, которой сэр Джон занимался по настоянию Джоунза, — это всего лишь способ максимально расслабить тело, не засыпая. Пранаяма, особый йогический метод дыхания, — это способ подчинить эмоции Воле. Сэр Джон вновь поймал себя на том, что восхищается талантом Кроули описывать оккультные искусства с точностью ученого.

Первые настораживающие признаки появляются, когда Кроули начинает объяснять яму и нияму, целомудрие и самоконтроль. Он отвергает все традиционные учения как суеверные, пагубные и ненужные, и дает анархический совет: «Пусть ученик сам выберет тот образ жизни и тот моральный кодекс, которые меньше всего возбуждают его ум». Сэр Джон счел это чрезвычайно коварным: прикрываясь научной объективностью, Кроули разрешает читателю выбирать по своему усмотрению любую мораль или даже ее отсутствие.

Далее Кроули переходит к церемониальной магии и называет ее одним из вспомогательных методов йоги. По его словам, ум не может преодолеть себя, даже с помощью йоги, пока Воля не подчинит себе все тело, все эмоции и все механические привычки. Любая магия есть ни что иное, как набор трюков и фокусов, которые помогают ученику развить сильную Волю. Извращенность этой системы взглядов стала для сэра Джона еще более очевидной, когда он заметил, что Кроули совершенно не волнуют моральные аспекты развития и проявления этой «Воли».

Особый интерес у сэра Джона вызвала глава, посвященная стишкам Матушки‑ Гусыни.

«Каждый из этих стихов имеет глубочайший магический смысл», — утверждает Кроули с той же абсолютной серьезностью педантичного ученого, в которой выдержаны все остальные главы. И приводит пример:

 

Матушка Хаббард полезла в буфет

Песику косточку дать.

Глядь, а в буфете‑ то косточки нет.

Нечего псу поглодать

 

Далее следует объяснение:

 

 

Кто эта древняя и почтенная мать, о которой идет речь? Воистину она не может быть никем другим, кроме Бина, ибо ее имя начинается со священной буквы X.

 

Сэр Джон ошеломленно уставился на строки, которые только что прочитал. Да ведь это же самая настоящая Каббала! Бина — темный, вторичный лик Бога, неотделимый от Хокма — Его светлого, первичного лика. Символ Бина — старуха, символ Хокма — седобородый старик. Каббалисты утверждают, что Простой человек может понять только мужскую сущность Бога, тогда как первый шаг к Просветлению — интуитивно понять Его женскую, пассивную сущность. Буква Хе — вторая буква имени Бога Йод Хе Bay Хе — представляет именно эту сущность Бога, так как символизирует женское лоно. Итак, вся эта глава была сложней каббалистической шуткой, истинный смысл которой понятен только посвященным. Изумленный сэр Джон продолжал читать:

Кто же этот пес? Не имя ли это Бога, записанное каббалистически задом наперед? [58] А что символизирует кость? Кость — это Жезл, священный фаллос!

Теперь скрытый смысл этой руны абсолютно ясен. Тифон убил Осириса и бросил его расчлененное тело в Нил.

Исида долго искала части тела Осириса, и в конце концов собрала их все, кроме фаллоса, который был найден много позже.

Итак, Кроули был сведущ не только в Каббале, но и в мифологии. Учитывая, что символом Исиды считается Сириус, звезда из созвездия Пса, она и вправду отлично вписывается в это толкование. Но это была, пожалуй, весьма злая пародия на Каббалу, ибо какому здравомыслящему каббалисту пришло бы в голову искать скрытый смысл в детских четверостишиях?

В следующей главе Кроули объяснял глубокий мистический смысл нескольких других, не менее популярных, детских стишков и песенок, находя в них Будду, Иисуса, Смерть, а также множество других символов и персонажей. Тщательного анализа не избежал даже «Шалтай‑ Болтай».

Ну и ну! Книга, которая начиналась как одна из самых ясных и здравых работ по мистицизму, постепенно превратилась в изощренную насмешку над читателями. В памяти сэра Джона всплыло лаконичное предупреждение Виктора Нойбурга: «Ни один человек на свете не понимает и не способен понять Алистера Кроули, но тот, кто дорожит своим рассудком, ни за что не станет с ним связываться».

Как только Джордж Сесил Джоунз вернулся из Франции, сэр Джон немедленно договорился с ним о встрече, ибо ему не терпелось рассказать о Лоле Левин, «Облаках без воды», «Великом боге Пане» и дохлой кошке преподобного Вири.

Джоунз предложил встретиться у него дома, в Сохо. Когда Бэбкок приехал, Джоунз быстро представил его жене и детям — милое и ничем не примечательное английское семейство — и увел в свой уставленный книжными полками кабинет.

— Я вижу, вы связались с духами Абрамелина, — сразу же перешел к делу Джоунз.

— Нет‑ нет, ни в коем случае, — поспешил возразить сэр Джон, пораженный тем, что его беспокойство так заметно.

— Значит, они связались с вами, — сказал Джоунз. — Расскажите мне все.

Пока сэр Джон подробно описывал все, что с ним приключилось за то время, когда Джоунз был во Франции, тот внимательно и бесстрастно его слушал. Сэр Джон подумал, что именно такое выражение лица должно быть у Джоунза, когда он присутствует на деловых, встречах в своей химической компании. В кабинете горело около десятка свеч — две в латунных канделябрах на столе, остальные в настенных подсвечниках — поэтому было очень светло, но сэр Джон то и дело замечал на стенах движущиеся тени, которые пробуждали в его душе какое‑ то зловещее предчувствие.

— Похоже, — сказал Джоунз, когда Бэбкок закончил свой рассказ, — вы и в самом деле впутались в довольно‑ таки неприятную историю. Вам страшно?

— Страх — поражение и предвестник…

— Знаю, знаю, — перебил его Джоунз. — В это вы должны верить. Вопрос в том, насколько сильна ваша вера.

— Бывают моменты, когда я чувствую себя неуверенно, — сознался сэр Джон.

— Только моменты? А не часы и не дни?

— Только моменты, — уверенно повторил сэр Джон. — Упражнения «Золотой Зари» научили меня сдерживать негативные эмоции. Теперь я попросту не позволяю страху и неуверенности овладеть мною.

— Вообще, это должен уметь каждый Практик, — сказал Джоунз. — Но что, если я предложу вам более серьезные испытания? Если, скажем, я договорюсь со знакомым хирургом, чтобы он позволил вам присутствовать при хирургической операции или вскрытии… Или использую свои связи в правительстве и добьюсь для вас разрешения наблюдать за казнью преступника в тюрьме Нью‑ гейт… Сможете ли вы наблюдать бесстрастно, как Будда, не испытывая ни страха, ни отвращения?

— Не уверен, — признался сэр Джон. — С другой стороны, я уже достиг такой степени отрешенности от телесных ощущений и эмоций, что не упаду в обморок и не почувствую себя плохо.

Джоунз встал и начал молча ходить взад‑ вперед по кабинету, словно пантера в клетке. Лицо его было абсолютно непроницаемым.

— Предположим, — сказал он наконец, — я возьму вас с собой в Париж и отведу в один из тех клубов — уверен, вы не раз слышали о таких заведениях, — где посетителей развлекают зрелищем совокупления нескольких мужчин и женщин. Сможете ли вы наблюдать спокойно, без похоти и тех реакций, которые были заложены в вашем викторианском воспитании?

Сэр Джон смотрел в огонь, невольно вспоминая проповеди об адских муках.

— Нет, — хрипло произнес он. — Я думаю, что не смогу совладать ни с вожделением, ни с отвращением.

Джоунз обнадеживающе улыбнулся.

— По крайней мере, вы ответили честно.

Он перестал ходить по кабинету, сел на стул напротив сэра Джона и тихо спросил:

— А если бы я приказал вам сесть на ближайший поезд до Инвернесса, отправиться домой к преподобному Вири и выполнить ритуал экзорцизма, чтобы изгнать силы, не дающие покоя ему и его домочадцам?

У сэра Джона упало сердце.

— Я не смог бы этого сделать, — ответил он тихо. — Я еще недостаточно уверен в себе и в своей способности управлять астральными силами.

Джоунз неожиданно рассмеялся, похлопал молодого человека по плечу и воскликнул:

— Превосходно, просто превосходно.

— Вы зашли уже довольно далеко в этой ужасной истории, — продолжал Джоунз, при этом его взгляд заметно потеплел, — и я должен признать, что одновременно восхищаюсь вашим мужеством и осуждаю ваше безрассудство. Если бы вы сейчас без колебаний согласились провести экзорцизм, я был бы вынужден заключить, что вам свойственная глупость, а также самоуверенность, граничащая с библейским грехом гордыни. Ни один Практик не имеет права соглашаться на то, что я вам только что предложил. Для того, чтобы выполнять ритуал экзорцизма, нужно быть по меньшей мере Старшим Адептом.

Сэр Джон вздохнул с огромным облегчением.

— Спасибо, — сказал он, вкладывая в эти два слова гораздо больше чувства, чем они способны были передать.

— Мне нужно будет подумать над тем, что вы мне рассказали, — сказал Джоунз. — Возможно, мне даже придется обратиться за советом к моему Руководителю в ордене, хотя я надеюсь, что все не так уж серьезно. На мой взгляд, мы имеем дело с банальным преступлением.

— Очень серьезным преступлением! — горячо поправил его сэр Джон.

— Хорошо, очень серьезным преступлением, — уступил Джоунз. — Но постарайтесь немного успокоиться и оценить ситуацию более объективно. Вы когда‑ нибудь видели, чтобы я парил над полом или проходил сквозь стены? Быть может, вы считаете, что я способен творить подобные чудеса, но из скромности скрываю эту способность от вас? Уверяю вас, что такие способности, или сиддхи, как называют их индусы, встречаются у очень немногих адептов и в большинстве случаев только отвлекают от Великого Делания. Абсурдно предполагать, что этими способностями обладает кто‑ либо из погрязших в разврате сатанистов, о которых вы рассказали. Обычно у таких людей хорошо развито только эго, а не сверхъестественные способности. Безусловно, в этой истории чувствуется злой умысел, но в ней также много фокусов и надувательства. Дайте мне время подумать.

XXVIII

Той ночью сэру Джону снова снились кошмары. Лола, Лола, Лола была во всех, даже самых потаенных, закоулках его сна. Старый Челине вел его по какому‑ то мрачному дворцу, стены которого были увешаны старинными картинами. Когда они поравнялись с «Обнаженной махой» Гойи, сэр Джон с изумлением обнаружил, что с портрета махи на него насмешливо смотрит Лола. Сэр Джон в испуге побежал, но глаза на портрете поворачивались, продолжая следить за ним, заглядывая ему прямо в душу. «Постой, — закричал Челине, — это всего лишь искусство…» Но сэр Джон уже мчался через сад. Вокруг одного из деревьев обвилась голубая подвязочная змея размером с питона; под деревом сидела обнаженная Лола, продолжая насмешливо улыбаться. «Увидимся, когда ты закипишь», — сказала она. Внезапно прямо перед ним вырос знак «Посторонним вход воспрещен». Он мгновенно перенесся в Каир, в какой‑ то музей (его удивило, что Челине уже нет рядом с ним), и увидел древнюю стелу, на которой был изображен Гор с головой сокола, земной шар с крыльями и обнаженная богиня звезд Нуит. Кто‑ то рядом пропел:

 

Священники в черном, вязавшие тёрном

Желанья мои и отрады[59].

 

Не успел он и глазом моргнуть, как очутился в константинопольской Айя‑ Софии и начал с восхищением рассматривать украшенное множеством драгоценных камней православное распятие. Неожиданно он заметил под буквами I.N.R.I. более мелкий текст:

 

 

Ipsum Nomen Res Ipsa

(ешь его с кетчупом)

 

«Имя есть сущность, — перевел он латынь. — Ну, и что бы все это значило? »

Внезапно крест превратился в Лолу, лежащую с широко раскинутыми руками. Ее обнаженное тело излучало золотой свет.

— Йод: Исида, Дева‑ Мать, — сказала она с загадочным видом.

— Нун: Смерть, Апоп, Разрушитель, — с отвращением произнес Вири.

— Реш: Солнце, воскресший Осирис, — эмоционально добавил Челине.

— Йод: Исида, Дева‑ Мать, — повторила Лола.

Проснувшись, сэр Джон первым делом схватил свой дневник и записал в него: «ИМЯ ЕСТЬ СУЩНОСТЬ». Эти слова были слишком важны для того, чтобы их забыть.

С утренней почтой сэр Джон получил пакет необычной формы со знакомой надписью: «Шотландия, Инвернесс, „Общество распространения религиозной истины“». Сев за стол, он вскрыл пакет и нашел в нем письмо от преподобного Вири и цилиндр для фонографа. Отложив цилиндр, он с нетерпением схватил письмо.

Почерк Вири стал настолько неровным, что местами его было трудно разобрать. Это письмо начиналось просто, безо всяких формальностей:

 

 

Мой дорогой сэр Джон,

Случилось ужасное горе. Разум едва мне повинуется, и я с трудом пишу эти строки. Да поможет нам Бог.

Позавчера ночью бормотание и смех странных существ, которыми последнее время изобилует это злосчастное место, стали еще более ужасными, чем когда‑ либо. Я решил наконец записать эти звуки, чтобы другие могли послушать их и понять, что я ничего не выдумываю и что эти твари с перепончатыми крыльями действительно копируют человеческую речь. Но потом я подумал, что никто, кроме Вас, все равно мне не поверит. Честно говоря, когда я слушал эту запись, то поймал себя на мысли, что и сам вряд ли поверил бы в существование этих тварей, если бы не видел их своими глазами. Как бы то ни было, я отправляю эту запись Вам.

Но это еще не самое ужасное.

Со вчерашней почтой доставили какой‑ то пакет для моего брата Бертрана. Я успел заметить, что в том месте, где обычно пишется фамилия отправителя, были три буквы: «М.М.М.» Под ними был указан обратный адрес: Лондон, Джермин‑ стрит, а вот номер дома я не запомнил.

Пока я разбирал свою почту, Бертран отправился в библиотеку, чтобы открыть пакет. Через несколько мгновений я услышал очень необычный звук, нечто среднее между рыданиями и хохотом. Я сразу же побежал в библиотеку, но — увы! — было слишком поздно.

Когда я достиг дверей библиотеки, Бертран уже приставил свое охотничье ружье к голове. Я закричал «Остановись! » и бросился к нему, но он лишь взглянул на меня — о Боже, в его глазах было ничего, кроме безумия и страха, — и нажал на спусковой крючок. Я увидел, как его затылок буквально взорвался и — я не буду далее описывать подробности, ибо они слишком отвратительны. Не понимаю, как умудряются сохранять рассудок врачи и полицейские, которые каждый день видят подобные ужасы. Я не смог справиться с собой и в течение нескольких минут был совершенно безумен. Я помню, что сидел на полу, обнимая мертвое тело Бертрана, как мать обнимает своего ребенка, и горько рыдал. Я почему‑ то подумал — конечно, эта мысль была совершенно неуместной, — что писатели, сочиняющие полицейские романы, не представляют себе, о чем пишут, если считают подобные сцены поводом для развлечения. Боже, я (неразборчиво) происки Сатаны.

Придя в себя, я сразу же начал искать пакет, который, очевидно, и послужил причиной необъяснимого приступа меланхолии и, в конечном итоге, смерти Бертрана. Я вдруг увидел, что в камине горит огонь, хотя до прихода Бертрана его не было, и понял, что Бертран решил сжечь пакет. Как я ни старался, мне не удалось спасти из огня содержимое пакета, но я успел заметить, что это была какая‑ то книга, причем довольно тонкая.

Сейчас я пойду к коронеру и по дороге отправлю это письмо. Умоляю Вас, сэр Джон, если Вы обнаружите на Джермин‑ стрит дом этого М.М.М., ни в коем случае не пытайтесь проникнуть внутрь. Постарайтесь понаблюдать издалека и как можно скорее сообщите мне обо всем, что Вам удастся узнать.

Пишу в ужасной спешке,

Ч. Вири

 

Сэр Джон обнаружил, что завтрак совершенно остыл, а письмо Вири выпало у него из рук и лежит на полу. Сколько же времени он так просидел — молча, неподвижно, уставившись в одну точку? Голуби мягко ворковали за окном. Итак, силы зла и магии все‑ таки действуют, причем не только в мире снов, но в реальном, осязаемом мире.

— Это не самоубийство, — сказал он вслух, не отдавая себе отчета в том, что разговаривает сам с собой. — Это убийство.

Таинственный М.М.М., кем бы или чем бы он ни был, послал Бертрану Вири книгу, которая вынудила его отказаться от жизни и выбрать смерть.

Сэр Джон вспомнил о цилиндре с «бормотанием и смехом странных существ». Двигаясь словно во сне, он взял цилиндр и вставил его в фонограф.

Звуки, которые изводили несчастного Вири, и в самом деле были пародией на человеческую речь в исполнении каких‑ то насекомых.

 

(Неразборчивое бормотание)

(Лай собаки, в котором отчетливо слышен испуг)

БЕЗУМНЫЙ ЖЕНСКИЙ ГОЛОС

В ад! В ад! Вы все попадете в ад!

МУЖСКОЙ ГОЛОС

Неизбежно, неизбежно, неизбежно, неизбежно, неизбежно, неизбежно, неизбежно… (переходит в неразборчивое бормотание)

ВТОРОЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС

Верно. Верно. Верно.

МЕХАНИЧЕСКИЙ ГОЛОС

В этом доме все сойдут с ума.

БЕЗУМНЫЙ ЖЕНСКИЙ ГОЛОС

Да, здесь все сойдут с ума. Чарли, Берти, Энни — все они сойдут с ума.

МУЖСКОЙ ГОЛОС (напевает)

Чарли сходит с ума, Чарли сходит с ума, Чарли сходит с ума…

ТРЕТИЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС

Гигантские тараканы наступают!

РЕЗКИЙ ГОЛОС

Муравьи наступают…

БЕЗУМНЫЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС

Сороконожки наступают…

БЕЗУМНЫЙ ЖЕНСКИЙ ГОЛОС

Ни жены, ни лошади, ни усов!

ТРЕТИЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС

Это кровь, ты вонючка, я научу тебя ценить ее вкус!

РЕЗКИЙ ГОЛОС

Гигантские москиты! Мотыльки‑ убийцы на улицах!

(Неразборчивое бормотание)

(Гремит гром)

МЕХАНИЧЕСКИЙ ГОЛОС

Одну часть поваренной соли смешать с одной частью подвязки…

ТРЕТИЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС (нараспев)

Из глубин космоса, из темных планет, со звезд, которые святятся злобой…(неразборчиво) …склеп Безглазых Поедателей, проклятая долина Того, Кого Нельзя Называть По Имени.

РЕЗКИЙ ГОЛОС

Ты хочешь ее, Чарли. Ты хочешь ее.

БЕЗУМНЫЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС

В полном вурдалаков лесу странник пролил слезу.

БЕЗУМНЫЙ ЖЕНСКИЙ ГОЛОС

Генри Филдинг лучше Джейн Остин, и будь проклят тот, кто потревожит мои кости.

ТРЕТИЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС

Объявляется посадка на рейс «Лондон — Эльфляндия». Просьба оставлять разум у входа.

РЕЗКИЙ ГОЛОС

Чарли сходит с ума, Чарли сходит с ума, Чарли сходит с ума…

(Собака воет от страха)

МЕХАНИЧЕСКИЙ ГОЛОС

Верно: все неверно. Верно: все неверно. Верно: все неверно.

БОРМОТАНИЕ

(едва различимы отдельные слова)

Вввуы всссссие сдеттте сммммуммаааааа

ТРЕТИЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС

Йо Пан! Йо Пан! Я люблю тебя, Эвоэ! Я люблю тебя ИАО!

БЕЗУМНЫЙ ЖЕНСКИЙ ГОЛОС

Да, ты хочешь меня, Чарли. Ты хочешь меня.

ЧЕТВЕРТЫЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС

…к Черному Козлу; к алтарю из семидесяти тысяч ступеней, ведущих вниз; к центру Земли и мерзости из мерзостей.

БЕЗУМНЫЙ ЖЕНСКИЙ ГОЛОС

Магна матер! Магна матер! Атис! Диа ад агайд'с ад адойн! Агус бас дунах орт!

 

На этом месте запись обрывалась. Сэр Джон молча сидел, потрясенный тем, что ужасные существа из ночных кошмаров, которых он раньше считал творениями фантазии и страха безумных людей, оказались достаточно материальными не только для того, чтобы изводить несчастного священника, но и для того, чтобы их голоса можно было записать. Граница между миром снов и реальным миром исчезла окончательно.

Он вспомнил отрывок из «Великого бога Пана»: «Должно быть какое‑ то объяснение, какое‑ то избавление от всего этого ужаса. О, нет, если бы такое было возможно, Земля была бы сущим адом».

 

XXIX

 

Джордж Сесил Джоунз отложил письмо Вири. Его рука дрожала.

— Боже мой, — вымолвил он.

Они снова сидели в кабинете Джоунза. Даже при янтарно‑ желтом свете свечей сэр Джон заметил, как побледнел Джоунз, прочитав письмо.

— Известно ли вам хоть что‑ нибудь об этом М.М.М.? — спросил сэр Джон.

— Конечно, — ответил Джоунз. — Только это не человек, а книжный магазин. «Mysteria Mystica Maxima, оккультные и мистические книги всех времен и народов», Джермин‑ стрит, 93.

— Точно. Вири пишет, что на пакете была указана именно эта улица. Но почему книжный магазин?

Джоунз снисходительно улыбнулся.

— А что вы себе представляли? Сатанистский храм со злобно скалящимися горгульями на крыше? Магазин оккультной литературы — отличная приманка, если вам нужно завлечь человека, интересующегося мистицизмом, и сбить его с пути света на путь тьмы. Можете ли вы себе представить, как трудно будет убедить Скотланд‑ Ярд установить наблюдение за книжным магазином в наш век гражданских свобод и конституционных прав? О, книжный магазин — просто идеальная ловушка для дураков… — Он устало покачал головой. — Мы в «Золотой Заре» с большим интересом наблюдаем за этим магазином уже около двух лет, с момента его открытия. В нем очень много мистических изданий разных направлений и разных авторов, но больше всего книг мистера Алистера Кроули. Кстати, Кроули довольно часто читает там лекции.

— Это правда, что Лола Левин была любовницей Кроули?

— Была, — подтвердил Джоунз, — и, скорее всего, до сих пор ею является.

— Она и есть Лола из «Облаков без воды»?

— Я больше ни секунды в этом не сомневаюсь.

— Боже мой! — воскликнул сэр Джон, вскакивая со своего кресла. — Человек доведен до сумасшествия посредством одной лишь книги! Совершено убийство — да‑ да, именно убийство, хотя это никогда не удастся доказать в суде. Твари с перепончатыми крыльями, которые хихикают и разговаривают, как душевнобольные люди, злобные карлики из кельтских мифов, отвратительное жертвоприношение на алтаре. Умоляю вас, Джоунз, перестаньте напускать на себя таинственный вид — для этого уже слишком поздно. Ради Бога, объясните мне, что происходит.

— Прошу вас, сядьте, — спокойно произнес Джоунз, — и прекратите причитать. Конечно же, я расскажу вам все, что знаю сам. Если у нашего Ордена и есть тайны, то вовсе не потому, что мы любим играть в таинственность. Просто новообращенным не стоит знать всю правду о нашей деятельности, точно так же, как на войне новобранцам не стоит знать всю правду о том, что творится на передовой.

Сэр Джон сел и сухо произнес:

— Извините, я не смог сдержаться.

— Ничего, в подобных обстоятельствах это вполне естественно, — великодушно сказал Джоунз. — Теперь я постараюсь изложить вам все коротко и точно.

Очевидно, краткость не была основной целью Джоунза, ибо его рассказ длился около двух часов.

По его утверждению, масонство основали тамплиеры, и это совпадало с мнением сэра Джона, которое он выразил в своей книге «Тайные Вожди». Некоторые историки считают эту гипотезу о происхождении масонства мифом, ибо знакомы лишь с ритуалами и учением открытых масонских орденов — таких, как «Древний и Принятый Шотландский Устав» и «Королевская Арка». Однако для того, кто посвящен в секреты тайных обществ — таких, как орден розенкрейцеров и «Золотая Заря», — связь между тамплиерами и масонами совершенно очевидна.

Более того, начиная с 1314 года, когда священная инквизиция уничтожила орден тамплиеров, существуют две разные традиции мистического масонства, каждая из которых называет другую ложной и нелепой.

— Да, — кивнул сэр Джон. — По‑ моему, я знаю, о каких традициях вы говорите. Одни масоны считают, что тамплиеры виновны, другие — нет.

— Совершенно верно, — сказал Джоунз. Он поднялся, подбросил в камин еще несколько поленьев, затем вернулся и задумчиво продолжил. — Тамплиеров обвинили во многих грехах, включая богохульство, мужеложство и занятия черной магией. Все без исключения историки соглашаются с тем, что расправу над тамплиерами учинил король Франции Филипп IV Красивый, который хотел прибрать к рукам их несметные богатства. Но вот когда дело доходит до вопроса, какие из обвинений, предъявленных тамплиерам, были справедливыми, а какие — нет, здесь мнения историков расходятся. Ответить на этот вопрос было бы гораздо легче, если бы не странное поведение Жака де Молэ, Великого Магистра ордена тамплиеров.

— Причины такого поведения, — заметил сэр Джон, — абсолютно ясны любому, кто представляет себе, как и с помощью каких адских инструментов инквизиторы вели допросы.

— Безусловно, согласился Джоунз. — И все же де Молэ вел себя очень непоследовательно. После ареста его пытали, и он сознался во всех грехах, в которых обвинили тамплиеров, включая осквернение распятия и всевозможные половые извращения. Однако на суде де Молэ отказался от всех своих показаний под тем предлогом, что их вырвали у него под пытками. Его снова пытали, он снова сознался и на втором заседании суда уже ничего не отрицал. Тем не менее, во время казни — — а его сожгли на костре — он снова закричал, что тамплиеры невиновны, потом проклял святую инквизицию и французский королевский дом. Согласно легенде, он умер с криком «Vekam, Adonai! » — «Отмсти, Господи! ».

Любой здравомыслящий историк, — продолжал Джоунз, — даже если он категорически не согласен с утверждением, что масонство продолжает тайную традицию тамплиеров, согласится с тем, что орден тамплиеров не был окончательно уничтожен во время великой чистки 1314 года. Так, в Испании с тамплиеров были сняты все обвинения, и они благополучно продолжали там свою деятельность. Интересно, что даже в открытых масонских орденах — например, в «Шотландском Уставе» — до сих пор используются в ритуале посвящения последние слова де Молэ «Vekam, Adonai! », хотя в наши дни уже мало кто знает их происхождение и смысл.

За несколько столетий, прошедших после расправы над тамплиерами, французский трон постигло множество несчастий. Филипп Красивый, который казнил тамплиеров и захватил их богатства, был убит ровно через один год и один день после казни де Молэ. Не менее ужасная участь постигла Людовика XVI, который был гильотинирован во время революции 1793 года. Все это было делом рук одной ложи масонов‑ тамплиеров, которые восприняли последний призыв де Молэ буквально. Они уничтожили монархию во Франции, и теперь их цель — свергнуть остальных европейских королей и уничтожить святой престол.

Джоунз подошел к столу и достал из верхнего ящика какой‑ то листок со свежеотпечатанным текстом.

— Вот, — сказал он, — один из документов этой ложи. Сейчас она называется «Ordo Templi Orientis» — — «Орден Восточных Тамплиеров». Кстати, именно эта ложа является официальным владельцем книжного магазина «Mysteria Mystica Maxima» на Джермин‑ стрит 93. Каждый член «Ordo Templi Orientis» должен подписать три экземпляра этого документа. В нем кратко изложены основные идеи ложного масонства, с которым мы в «Золотой Заре» даем обет бороться.

Он протянул сэру Джону лист красивой плотной бумаги, на котором было всего несколько предложений:

 

Есть только один Бог — Человек.

Человек имеет право жить по своим собственным законам.

Человек имеет право жить так, как он хочет.

Человек имеет право одеваться так, как он хочет.

Человек имеет право жить там, где он хочет.

Человек имеет право идти туда, куда он хочет.

Человек имеет право есть то, что он хочет.

Человек имеет право пить то, что он хочет.

Человек имеет право думать так, как он хочет.

Человек имеет право говорить то, что он хочет.

Человек имеет право писать то, что он хочет.

Человек имеет право отливать из металла то, что он хочет.

Человек имеет право вырезать из камня то, что он хочет.

Человек имеет право работать так, как он хочет.

Человек имеет право отдыхать так, как он хочет.

Человек имеет право любить так, где, когда и кого он хочет.

Человек имеет право убить того, кто посягнет на эти его права.

 

— Но ведь это анархия! — воскликнул сэр Джон.

— Вы правы, — сказал Джоунз. — Они объявляют войну всей христианской цивилизации.

— И как же они коварны! — заметил сэр Джон. — Любой разумный и свободолюбивый человек согласится по меньшей мере с несколькими из этих утверждений. Призыв к прелюбодеянию, убийству и революции замаскирован так, что кажется естественным и неотъемлемым элементом философии свободы. Представляю себе, насколько привлекательна эта теория для незрелых, впечатлительных умов молодых людей!

— Взгляните еще раз на первую строку, — сказал Джоунз. — «Есть только один Бог — Человек». Вот в чем суть всей этой атеистической философии. Подобные утверждения могут легко привести атеистов к гуманистическому мистицизму, а гуманистов — к атеизму, одновременно вовлекая обе эти группы во всемирный заговор против гражданской власти и религии. В средние века, когда любая власть была тиранией, а религия была прочно связана в сознании людей с пытками инквизиции, этот сверхиндивидуализм находил сторонников даже среди самых светлых умов и самых чистых сердец.

— А ведь в «Облаках без воды» зашифрованы те же извращения, в которых обвинили тамплиеров, — начал размышлять вслух сэр Джон. — Связь очевидна, хотя прошло уже без малого шесть столетий… Но неужели они всерьез верят, что подобные мерзости могут сделать их богами?

— Эти эротические практики играют важную роль во многих культах, — сказал Джоунз. — Их элементы встречаются повсюду — в даосской алхимии в Китае, в тантризме в Индии, в египетских и греческих мистериях. В средние века они были распространены в некоторых сектах суфиев — похоже, именно там берет свое начало темное, дьявольское масонство, которое развивалось параллельно с масонством истинным.

— Но как могло случиться, что Кроули, который обучался в нашем ордене, сознательно отвернулся от истины и перешел на сторону этих лже‑ масонов, которые извратили суть Ремесла?

Джоунз печально вздохнул.

— Почему пал Люцифер? — спросил он. — Гордыня. Желание не служить Богу, а быть Богом.

Наступила долгая пауза, во время которой Джоунз и Бэбкок пытались мысленно измерить глубину моральной пропасти, скрывающейся за буквами М.М.М.

Сэр Джон нарушил молчание первым.

— Чем мы можем помочь несчастному Вири и его жене?

— Есть только один выход, — решительно произнес Джоунз.

— Мы должны сейчас же отправить ему телеграмму, которая убедит его и миссис Вири немедленно приехать в Лондон. Здесь руководитель Ордена поможет нам создать психический щит, который спасет им жизнь. Если же они останутся в своем доме в Инвернессе, беды не избежать. — Джоунз устало покачал головой. — Мы должны отправить телеграмму как можно скорее, — повторил он.

— Чем дольше они там остаются, тем больше вероятность того, что произойдет еще одна трагедия.

 

XXX

 

На составление телеграммы у них ушел целый час. Когда сэр Джон, валясь с ног от усталости, вернулся в поместье Бэбкоков, было уже далеко за полночь.

Если в ту ночь ему и снились кошмары, он все равно не смог бы их вспомнить, так как Уайлдблад, его дворецкий, резко разбудил его в семь часов утра.

— Простите, что разбудил вас, сэр, — сказал Уайлдблад, когда сэр Джон с трудом протер глаза, — но внизу вас ждет какой‑ то джентльмен. Он очень взволнован и настаивает на встрече с вами.

— В такую рань? — проворчал сэр Джон, нащупывая ногами домашние туфли. — Кто он, ради всего святого?

— Священник, сэр. Он назвался преподобным Чарльзом Вири.

Сэр Джон мигом выскочил из кровати и начал лихорадочно одеваться. Он понял, что еще одна трагедия произошла в Инвернессе прежде, чем Вири успел получить их телеграмму.

— Чай не нужен, — распорядился он. — Кофе, как можно крепче. И, пожалуй, две яичницы с беконом. Накройте стол в оранжерее.

Он быстро умылся и причесался, решив не тратить времени на бритье. Твари с перепончатыми крыльями… «маленький народец», которого считают добрым только невежественные сказочники, выросшие в городе… лох‑ несское чудовище… Что же еще могло произойти, если Вири в конце концов решил покинуть свои любимые шотландские предгорья?

Сбегая вниз по лестнице, сэр Джон увидел священника, который смирно стоял в прихожей. Преподобный Вири оказался горбуном, и это неприятно удивило сэра Джона. Хотя, подумал он, вряд ли стоило ожидать, что священник упомянет об этом физическом недостатке в своих письмах. Но гораздо больше сэра Джона поразило лицо Вири, на котором, казалось, навеки запечатлелось глубокое отчаяние.

Стараясь сохранять невозмутимый вид, сэр Джон протянул священнику руку.

— Я к вашим услугам, сэр, — сказал он ровным голосом. Спокойно, спокойно, приказал он самому себе.

Старик ответил слабым пожатием.

— Перед вами совершенно сломленный человек, — хриплым голосом произнес он. Затем, сдерживая рыдания, добавил: — Я почти разочаровался в Божьей милости.

— Пойдемте, — мягко сказал сэр Джон, — Должно быть, путешествие вас утомило. Давайте позавтракаем и решим, что нам делать дальше.

Он заметил, что лицо Вири было неестественно бледным, как будто его загримировали для роли покойника в театральной постановке.

Сэр Джон и священник — они оба отчаянно старались овладеть собой — отправились в оранжерею. Там сэр Джон держал целую коллекцию папоротников, азалий и вьюнков, между которыми были расставлены клетки с канарейками и говорящими скворцами. Это была самая светлая комната во всем доме, поэтому сэр Джон выбрал для разговора с Вири именно ее. К несчастью, один из скворцов случайно запомнил грубую фразу одного из рабочих, которые неделей ранее устанавливали в оранжерее новые полки.

— Берт, твою мать, держи свой край! — радостно закричала птица, когда сэр Джон и священник вошли в оранжерею.

— Молчи! — заорал сэр Джон, забыв, что криком от говорящего скворца ничего не добьешься.

— Берт, твою мать, держи свой край! — еще громче повторила птица, поняв, что на нее обратили внимание.

— Извините, — смущенно попросил сэр Джон священника. — Должно быть, скворец услышал это от одного из рабочих.

— Ничего, — рассеянно сказал Вири. — Энни умерла. Он уставился в стол, не в состоянии продолжать. («Берт, твою мать, держи свой край! »)

— Энни? — переспросил сэр Джон, — Ваша жена?

— Да, — тихо произнес священник и заплакал. — Энни, моя жена. Мы прожили вместе сорок три года. Она была моей единственной отрадой, моим раем на земле.

Теперь уже сэр Джон уставился в стол, не в силах смотреть, как старик пытается справиться со слезами.

— Кофе, сэр, — сказал Уайлдблад, который внезапно появился откуда‑ то из‑ за папоротников. — Через минуту будет остальное.

— Вот, ваше преподобие, выпейте кофе, — сказал сэр Джон.

— Он вас взбодрит. Я вам глубоко сочувствую — так глубоко, что даже не могу передать это словами…

«Берт, твою мать, держи свой край! »

— Уайлдблад! — не выдержал сэр Джон, — вынесите наконец отсюда эту черт… эту глупую птицу!

— Слушаю, сэр.

Уайлдблад взял клетку и пошел к дверям. «Привет! Привет! » пару раз выкрикнула птица, раскачиваясь вместе с клеткой. «Хочу крекер. Привет. Хочу крекер».

— Я не могу выразить словами всю глубину моего сочувствия… — сэр Джон осекся, поняв, что начинает повторяться. — Как это случилось? — спросил он. — Расскажите, и вам обязательно станет легче.

— Это произошло на следующий день после похорон Бертрана, — удрученно начал Вири. (Он все еще не может оправиться от шока, подумал сэр Джон). — Я не рассказал ей о пакете, который заставил Бертрана покончить с собой, так как подумал, что не стоит лишний раз ее беспокоить. О, каким же я был дураком, каким слепым, невежественным дураком! Если бы она знала… если бы я ее предупредил…

— Пожалуйста, постарайтесь взять себя в руки.

— Да‑ да, конечно. Извините… (Жертвы самых ужасных трагедий, подумал сэр Джон, почему‑ то всегда извиняются, будто считают себя виноватыми в том, что другие должны им сочувствовать.)

— Был еще один пакет, — продолжал Вири. — Я не заметил, когда принесли почту. В тот момент я был в своем кабинете и молился… просил Бога, чтобы он остановил демонов, преследующих меня и моих близких. Подобно Иову, я хотел знать, что Господь слышит меня и что существует какая‑ то причина, по которой он позволяет Сатане так жестоко нас наказывать… Я молился и плакал. Бертран был самым отважным человеком из всех, кого я знал, поэтому я был совершенно не в силах представить, что могло побудить его к такому малодушному и нехристианскому поступку. Что было в той проклятой книге? В конце концов мне удалось немного успокоиться. Я сказал: «Отче, не моя воля, но твоя да будет» и решился не терять веры, что бы ни случилось.

Вири поднял глаза и посмотрел на сэра Джона взглядом смертельно раненого животного.

— И тут я снова услышал тот истерический и безумный смех, которым перед смертью смеялся Бертран.

— Мужайтесь, — сказал сэр Джон, сжимая перекошенное плечо старика.

— Я побежал на кухню, — продолжал Вири. Он все еще не мог прийти в себя, и его голос был по‑ прежнему тусклым и невыразительным. — Энни бросила содержимое пакет в кухонную печь, но я успел заметить, что это была книга. Ее обложка уже почти обуглилась, но я все же успел прочитать часть названия — «КИ ГУ». Боже, что бы это могло значить? Энни ужасно кричала, и я вдруг с ужасом понял, почему. У ее ног валялась пустая бутылочка из‑ под йода, которая обычно стояла в нашей аптечке. Она выпила ее всю. Энни умирала у меня на руках, силясь что‑ то сказать. Я нагнулся к ней, и она прошептала: «Я… не думала… что будет… так… больно…».

Вири замолчал, воскрешая в памяти эту страшную сцену. Через минуту он произнес:

— Боже мой, Боже мой! Для чего Ты меня оставил?

— Яичница с беконом, сэр, — объявил Уайлдблад, который снова внезапно возник из‑ за кустов.

— КИ ГУ! КИ ГУ! — прокричал уже другой скворец. После завтрака сэр Джон и преподобный Вири поднялись в библиотеку, чтобы выпить кофе и поговорить более подробно о тех страшных и печальных событиях, которые их свели.

Бэбкок рассказал все, что ему было известно о Лоле Левин, Алистере Кроули, М.М.М. и «Великом боге Пане» Артура Мейчена. Вири слушал с отсутствующим видом. Казалось, после тех ужасов, которые ему довелось пережить, ничто уже не может его удивить.

— Ключом ко всему, — сказал Бэбкок, — может быть эта ужасная книга, которая вызвала оба самоубийства. По тем проклятым буквам, которые вы запомнили — «КИ ГУ», — совершенно невозможно представить себе какое‑ либо осмысленное название. Может быть, вам удастся вспомнить еще хотя бы пару букв?

— Нет, — отрешенно сказал Вири. — Я же сказал, что видел только часть обложки, да и то совсем недолго. К тому же я был взволнован и пытался понять, что произошло с Энни.

Сэр Джон налил кофе, пытаясь представить себе возможное название книги. «Сатанинские методики губителей душ»? «Пытки гуннов»? Внезапно у него возникла одна мысль.

— По крайней мере, теперь мы знаем, что эта книга не была ни «Облаками без воды», ни «Великим богом Паном», так как во втором названии отсутствует слог «ГУ», а в первом вообще нет ни «КИ», ни «ГУ». Кроме того, вы, я и множество других людей читали эти книги, но не потеряли рассудок.

Вири вскочил и начать шагать взад‑ вперед. Горб и пепельно‑ бледное лицо делали его похожим на трагического актера.

— Книга, о которой идет речь, не может иметь иносказательный характер, как «Великий бог Пан» или «Облака без воды», — уверенно произнес он. — Она должна вызывать ужас сразу, как только вы ее открываете. И Бертрану, и Энни достаточно был почитать ее две‑ три минуты, чтобы покончить с собой. Должно быть, им хватило всего нескольких строк… максимум одного абзаца…

Бэбкок внезапно побледнел.

— Я знаю, кто будет следующей жертвой этих дьявольских сил, — сказал он. — Вы. Вам следует оставаться у меня до тех пор, пока все не уладится. Вы ни в коем случае не должны распечатывать почту, которая будет приходить вам из «М.М.М.» Если такой пакет придет, и мы захотим узнать, что внутри, то обратимся за помощью к специалисту в области оккультных наук, который сможет справиться с губительным влиянием этой книги. Вири наблюдал за языками пламени в камине.

— Вы, конечно же, правы, — сказал он устало, — однако я категорически против того, чтобы кто‑ либо, пусть даже это будет самый опытный оккультист, открывал пакет, отправленный из этого проклятого «М.М.М.»

— Что ж, — сказал сэр Джон, — это будет решать Джоунз — тот человек, о котором я вам говорил. Конечно, ни вы, ни я такой пакет открывать не будем ни в коем случае. Если они хотят разделаться с вами, то и я сам вполне могу оказаться их следующей мишенью. Боже! — воскликнул он, — как слеп наш самодовольный материалистический мир, что не обращает внимания на такие вещи!

Вири вздохнул.

— Во всем виноваты эти атеисты из Оксфорда и Кембриджа, — сказал он. — А вместе с ними Вольтер, Дарвин и Ницше… Последние полтора века в европейских умах царит Антихрист, стараясь нас ослепить…

— Историю не изменишь, — сказал сэр Джон, — но наше будущее всегда в наших руках. Кстати, я недавно установил здесь телефон и сейчас позвоню Джоунзу, чтобы он приехал к нам как можно скорее. Поверьте, он знает гораздо лучше нас обоих, что нужно делать в подобных ситуациях.

Он поднялся с кресла и пошел было к дверям, но вдруг остановился, увидев, как внезапно изменилось от страха лицо Вири.

— Господи, — упавшим голосом произнес священник. — Макферсон.

Сэр Джон подбежал к нему.

— Макферсон? — переспросил он. — Кто такой Макферсон?

— Преподобный Дункан Макферсон, — сказал Вири. — Мой друг и помощник. Он работает вместе со мной в «Обществе распространения религиозной истины» и тоже получил необычную открытку.

Сэр почувствовал, как пол уходит у него из‑ под ног.

— Какую еще открытку? — вскричал он. — Вы не говорили мне ни о каких открытках.

Вири тоже поднялся и стал нервно шагать по комнате, вне себя от страха и нетерпения.

— Я должен предупредить его, — сказал он. — Вы сказали, что у вас есть телефон? Но я не знаю, у кого есть телефон в Инвернессе.

— Полиция! — воскликнул сэр Джон. — Мы должны связаться с инвернесскими полицейскими и попросить их, чтобы они предупредили Макферсона! О каких открытках вы говорили?

— Позже! Где тут у вас телефон?

— Внизу, в прихожей. Но что мы скажем полицейским? Они бросились вниз по лестнице.

— Полицейские уже все знают о самоубийствах, — взволнованно объяснял Вири, рискованно перепрыгивая через ступеньки, — и я рассказал им о том, что и Бертран, и Энни перед смертью получили по почте какую‑ то странную книгу. Хотя, я думаю, они поверили мне лишь наполовину…

К тому времени, как сэр Джон и преподобный Вири достигли ниши, в которой стоял телефон, их разговор уже принял более спокойный характер. Вири снял трубку и попросил телефонистку соединить его с номером Инвернесс‑ 418. Некоторое время он стоял неподвижно, прислушиваясь сначала к шумам, а потом к гудкам в трубке.

— Это преподобный Вири, — представился он, когда на другом конце сняли трубку. — Я хочу поговорить с инспектором Макинтошем по поводу недавних самоубийств.

По мере того, как Вири говорил, Бэбкок все больше поражался его уму и осторожности. Вири объяснил полицейскому ровно столько, сколько тот способен был понять, и даже выдумал на ходу, что в загадочных посылках из Лондона мог содержаться какой‑ то яд, расстраивающий рассудок людей. «Макферсон ни при каких обстоятельствах не должен притрагиваться к посылке, которая может прийти ему из Лондона, — добавил священник с неожиданной жесткостью в голосе. — Пусть он вообще не притрагивается ни к каким посылкам, даже если они отправлены не из Лондона. Эти негодяи могут написать другой обратный адрес, чтобы сбить нас с толку».

Повесив трубку, Вири вздохнул с облегчением.

— Они сейчас направят к Макферсону констебля, — сообщил он. — Похоже, моя импровизация насчет ядов произвела на них впечатление.

Сэр Джон мрачно кивнул.

— На меня тоже, — сказал он. — Но это, конечно же, невозможно. Не существует яда, который мог бы вызвать подобную реакцию, причем каждый раз одинаковую. Даже белладонна, самое ядовитое растение, действует на разных людей по‑ разному. Одни истерически рыдают, другие хохочут, третьи галлюцинируют, а четвертые сразу умирают. Гашиш тоже вызывает разные реакции. Так что ваша теория ничем нам не поможет, если не считать того, что она убедит полицейских охранять Макферсона…

Они молча вернулись в библиотеку. Сэр Джон вспомнил, что перед тем, как они побежали к телефону, Вири начал говорить о каких‑ то открытках. Когда они снова опустились в кресла, сэр Джон вернулся к своему вопросу.

— Кстати, о каких это открытках вы говорили? Вири горестно покачал головой.

— О, это было так глупо, — сказал он. — Я не придавал им никакого значения. Но сегодня, во время нашего разговора, мне вдруг пришла в голову одна мысль. Возможно, это всего лишь совпадение….

Всего лишь совпадение, с горечью подумал сэр Джон. Видимо, эти слова всегда будут казаться мне или дурацкими, или зловещими…

— На этих открытках даже не было лондонского штемпеля, — сказал Вири. — На них был почтовый штемпель Инвернесса, поэтому я и не придал им особого значения. Однако теперь мы знаем, что у Них есть агенты в Инвернессе, достаточно вспомнить того загадочного восточного человека…

— Что было в этих открытках? — нетерпеливо прервал его сэр Джон.

— Первая открытка пришла на имя Бертрана, — сказал Вири, — ровно за два дня до того, как принесли ту злосчастную посылку. В открытке не было ничего, кроме странного рисунка с буквой еврейского алфавита.

— Какая это была буква? — быстро спросил сэр Джон.

Вири на минуту задумался.

— Принесите мне лист бумаги и карандаш, — попросил он. — Конечно, я изучал древнееврейский язык в семинарии, только с тех пор уже прошло лет сорок. Впрочем, в шотландских семинариях учат на совесть, так что я, по‑ моему, помню эту букву.

Сэр Джон положил перед священником карандаш и лист бумаги, и тот быстро что‑ то нарисовал.

 

 

 

— Вот что было в той открытке, — сказал Вири. — Только это и еще имя Бертрана.

Сэр Джон взглянул на рисунок.

— Это буква Йод, не так ли? — спросил Вири.

— Да, — подтвердил сэр Джон и покраснел. — Йод значит «рука» или «кулак».

Он умолчал о том, что, по мнению некоторых каббалистов, рука и кулак — это эвфемизмы, которые были придуманы позже, а первоначально буква Йод значила «семя». Рисунок имел явно фаллическую форму, и поэтому сэр Джон чувствовал себя неловко.

— А что было в следующей открытке? — спросил он, заранее зная ответ. Нун, «рыба». Снова I.N.R.I.

— Следующая открытка пришла на имя Энни, — сказал Вири, — и тоже со штемпелем Инвернесса. К сожалению, в этот раз я тоже не смог увидеть связь, если она вообще была, между открыткой и трагедией, которая случилась два дня спустя.

Он быстро нарисовал:

 

 

 

— Я не уверен, что помню эту букву, — признался Вири.

— Хе, — сказал сэр Джон. — «Окно». Получается, что на первой открытке был изображен ритуальный жезл, ибо на этой, несомненно, чаша. Итак, кто‑ то посылает одно за другим изображения магических предметов. Держу пари, что в открытке, которую получил Макферсон, был нарисован меч.

— Поразительно! — воскликнул Вири. — Вы абсолютно правы. Вот что было в той открытке.

Он снова взялся за карандаш:

 

 

 

— Bay, — прочитал сэр Джон. — «Гвоздь». Вири побледнел.

— Некоторые вещи не забываются, даже спустя десятилетия, — произнес Вири с благоговением. — Видя эти три буквы, я уже знаю четвертую.

— Да, — сказал сэр Джон. — У нас уже есть Йод Хе Bay — первые три буквы Священного Непроизносимого Имени Бога. Четвертой буквой должна быть снова Хе, и тогда мы получаем Йод Хе Bay Хе — Яхве, или Иегова. Эти нелюди используют в своем кровавом деле самое священное слово в Каббале. Это ужасное богохульство и святотатство, чернейшая магия. Но когда Макферсон получил открытку с мечом?

— Два дня назад, — с ужасом прошептал Вири. Сэр Джон вскочил.

— Но ведь это значит, что сегодня он получит посылку с книгой!

— Святый Боже, — прошептал Вири с закрытыми глазами.

— Сделай так, чтобы полиция оказалась там до прихода почтальона…

В этот момент зазвонил телефон. Сэр Джон и Вири бросились в прихожую. Сэр Джон схватил трубку.

— Сэр Джон Бэбкок.

— Это инспектор Макинтош, — представился голос в трубке. — Могу я поговорить с преподобным Вири?

Сэр Джон передал трубку Вири и продолжал стоять рядом, напряженно вслушиваясь в слова Вири и пытаясь по ним восстановить весь разговор: «Да… О, Боже, нет… Да…Что? Безусловно… Да хранит нас всех Господь, инспектор… Непременно».

После того, как священник повесил трубку, он показался сэру Джону еще более маленьким и жалким, чем прежде.

— Это произошло снова, сэр Джон.

— Боже! Да рассказывайте же!

— Констебль, которого послали домой к Макферсону, нашел того уже мертвым. Макферсон бритвой перерезал себе горло, от уха до уха. Полицейские поискали в камине остатки пакета и нашли там обуглившуюся книжную обложку, на которой можно было разобрать только две буквы — «МА».

— «КИ, ГУ, МА», — задумчиво произнес сэр Джон. — Единственный ключ ко всему этому безумию и богохульству. Вы правы, нам всем остается уповать только на помощь Господа.

 

XXXI

 

Часы на Фраумюнстер пробили шесть. Лучи заходящего солнца окрасили комнату в багряные, желтые и коричневые тона. Причудливая игра света и тени навевала мысли о колдовстве, средневековых соборах и готических романах, на которые была очень похожа история сэра Джона. Эйнштейн, Бэбкок и Джойс с удовольствием приняли предложение Милевы Эйнштейн сделать перерыв и пообедать. К этому времени комната, в которой они сидели, наполнилась едким тяжелым дымом из трубки Эйнштейна. Милева открыла окно. Дым понемногу улетучился, но вместо него в комнату вторгся влажный и липкий фён.

Эйнштейн поднялся и начал задумчиво бродить по комнате. Джойс остался сидеть в красном плюшевом кресле, глубоко погруженный в свои мысли.

— Похоже, Джим, — наконец произнес Эйнштейн, — что на нас свалились сразу все декорации кельтского романтизма, который вы так презираете. И даже эльфы… Джойс кивнул и криво улыбнулся.

— Даже зловещий багряный закат, — сказал он. — И чем больше усилий мы прилагаем, чтобы разобраться в этой истории, тем больше в ней запутываемся… Это напоминает мне негритянскую сказку о кролике и смоляной кукле. Чем сильнее кролик бил куклу, тем сильнее к ней прилипал…

Эйнштейн вдруг остановился. Его веселые глаза затуманились, взгляд словно обратился вовнутрь. Наверное, подумал Джойс, сейчас он перестал мыслить словами и начал мыслить образами. Эйнштейн не раз рассказывал ему, что старается мыслить именно так, когда работает над какой‑ нибудь формулой. Бэбкок и Джойс обменялись недоумевающими взглядами, не в силах понять, что происходит в голове у Эйнштейна и каким образом слова Джойса, если только это были они, смогли повергнуть профессора в такой глубокий транс. Чем больше усилий… тем больше запутываемся… Смоляная кукла… Но какое отношение это имеет к книге, которая заставляет людей совершать самоубийства?

— Ну конечно, действие и противодействие, — прошептал Эйнштейн, очевидно обращаясь к самому себе. — Старина Ньютон все еще помогает нам, хотя прошло уже три столетия…

— Профессор, — воскликнул Бэбкок, — неужели? Неужели вы нашли научное объяснение этим невероятным событиям?

Эйнштейн моргнул и устало опустился в кресло.

— Не совсем, — ответил он. — Но мне кажется, я вижу слабый луч света в этой средневековой тьме… у меня складывается одна гипотеза… но я пока что не уверен…

— Сейчас, — сказал Джойс, — мы с радостью ухватимся за любую гипотезу, какой бы шаткой она ни была. Знаете, Эйнштейн, в прошлом году я несколько месяцев пытался написать самую ужасную и отвратительную проповедь об Аде за всю историю христианства. Кое‑ что я взял из своих конспектов по теологии, кое‑ что — из учебников иезуитов. Я составил такую речь, от которой даже у атеиста поднимутся дыбом волосы на голове. Надеюсь, теперь любой читатель поймет, что довелось пережить моему главному герою, которого воспитывали ирландские католики. Честно говоря, я наслаждался, составляя эту проповедь, ибо считал, что подобные вещи больше не имею власти надо мною, и я могу описывать их совершенно беспристрастно. Однако сейчас, когда я слушаю рассказ сэра Джона, во мне начинают пробуждаться все отвратительные страхи моей юности.

— Конечно, — сказал Эйнштейн, на лице которого играли багровый отсвет заката.

— Все дело именно в этом.

— Объясните же наконец! — вскричал Бэбкок.

— Наберитесь терпения, — сказал Эйнштейн. — Пока что свет едва забрезжил, и эта заря может быть ложной. Мне еще нужно подумать над этой теорией. Но я могу показать вам, в каком направлении движутся мои мысли. Представьте себе, что сражаются не кролик и смоляная кукла, а две смоляные куклы.

Джойс и Бэбкок удивленно застыли — две багровые статуи в сгущающейся темноте.

В комнату заглянула Милева Эйнштейн:

— Джентльмены, ужин готов.

Первым блюдом был салат из сыра, маслин и анчоусов.

— Прожив несколько лет в Милане, я пристрастился к итальянской пище, — пояснил Эйнштейн. — Цюрих мне нравится, потому что в здешних ресторанах можно найти самые разные блюда. В один вечер можно заказать итальянский ужин, в другой — немецкий, в третий — французский. Конечно, если у вас хватит денег ужинать в ресторанах три дня подряд.

— А я вот ужинаю в самом дорогом ресторане Триеста, — сказал Джойс, — но только один раз в месяц, когда получаю зарплату. После этого у меня практически не остается денег, поэтому я никогда не плачу за квартиру вовремя.

— И что думает по этому поводу ваш домовладелец?

— Он знает, что деньги есть у моего брата, поэтому начинает преследовать его. Но он делает это только тогда, когда его окончательно выводят из себя мои дурные манеры.

— Ну вы и бесстыдник, — по‑ матерински пожурила его Милева.

— Стыд мне не ни к чему, — быстро ответил Джойс. — Он мешает мне видеть мир. Провоцируя домовладельцев, я исследую области человеческой психики, которые пока что представляют собой terra incognita для этого местного мудреца, доктора Юнга, и даже для его учителя из Вены, доктора Фрейда.

Мужчины по молчаливому согласию не обсуждали за ужином готическую историю Бэбкока, чтобы не беспокоить Милли. Вместо этого Джойс быстро вовлек фрау Эйнштейн в разговор об истории Цюриха и удивил всех своими обширными познаниями в этой области. В частности, он объяснил, что многие из местных обычаев — например, весенний праздник Secheslauten, — имеют кельтские корни.

— Ритуал, во время которого проносят по улицам, а потом сжигают соломенное чучело, символизирующее зиму, — сказал он, — встречается в той или иной форме в любой кельтской культуре.

— Но ведь кельты покинули Швейцарию больше двух тысяч лет назад, — удивился Эйнштейн.

— Народы уходят, а исторические архетипы — этот термин придумал Вико — остаются, — торжественно объявил Джойс. — И этимология остается тоже. Известно ли вам, что само название этого города — Цюрих — происходит от латинского слова «турикум».

— Да, я что‑ то об этом слышала, — признала Милева.

— Ага, — воскликнул Джойс. — Но знаете ли вы, почему римляне называли это место «Турикум»? Если вы заглянете в этимологический словарь, как это сделал я, то узнаете, что жившие здесь кельты называли это место «Дур», что в приблизительном переводе значит «место, где соединяются воды». И действительно, здесь река Лиммат впадает в Цюрихское озеро. А римляне просто переиначили это название на свой лад, вот так и появился вместо Дура Турикум.

Эйнштейн удивленно поднял брови.

— Джим, — сказал он, — вы будто разглядываете слова в микроскоп. Я начинаю верить, что вы не шутили, когда прошлой ночью рассказывали нам о всяких парадоксах, в частности, о том, что в нашем сознании нет ничего, кроме слов.

— История сознания — это история слов, — убежденно сказал Джойс. — Какими бы возмутительно‑ высокомерными ни казались нам слова Шелли «поэты — непризнанные законодатели этого мира», мы вынуждены согласиться с ним. Люди, чьи слова образуют новые метафоры, которые проникают в общественное сознание, помогают нам по‑ новому увидеть самих себя.

— Любовь, что движет солнце и светила — неожиданно процитировал Эйнштейн. — Когда я впервые прочитал эту фразу у Данте, ее музыка сразу же вошла в мое сознание. Наверное, каждый, кто смотрит безлунной ночью в звездное небо, чувствует то же, что чувствовал Данте. Но все же умом я понимаю, что на самом деле и солнце, и звезды движутся стохастически.

— Как‑ как? — переспросил Бэбкок.

— Случайным образом, — перевел на нормальный язык Джойс. — Профессор говорит о втором законе термодинамики.

— Стохастически — не значит случайно, — быстро поправил его Эйнштейн. — В любом стохастическом процессе есть некая скрытая переменная. Некий закон. Думать иначе — значит овеществлять и обожествлять хаос. Но каков этот космический закон и можем ли мы назвать его Любовью, о которой говорит Данте? Любой, кто возьмется отвечать на этот вопрос — либо мудрейший из философов, либо глупейший из дураков.

— Мне легче поверить в любовь, чем в закон, — прямо заявила Милева. — Знаю, знаю: так могла сказать только женщина.

— Нет‑ нет, — сказал Джойс, — ни в коем случае. На мой взгляд, Мужчина — это остров у берегов огромного континента, имя которому — Женщина. Даже с биологической точки зрения самец всего лишь вспомогательный элемент, передвижной резервуар с семенем.

— Увы, любовь в этом мире — скорее редкость, — печально произнес Эйнштейн. — Но законы действуют в нем повсюду.

— Это если рассуждать логически, — сказал Джойс, явно желая поспорить. — Но логика есть лишь обобщение грамматики древнегреческого языка, сделанное Аристотелем. И это обобщение — всего лишь часть великой словесной реки сознания. Как вам, наверное известно, китайская логика не имеет ничего общего с логикой Аристотеля. Некоторые части потока сознания совершенно иррациональны и алогичны. Вот вы, профессор, доказали математически, что пространство и время неразделимы. Современный же психоанализ вот‑ вот придет к заключению, к которому сэр Джон и ваш покорный слуга уже пришли самостоятельно, анализируя самих себя. Суть этого заключения в том, что ум и безумие тоже неразделимы — как две смоляные куклы после долгой драки…

— Вы интересный человек, — заметила Милева, убирая со стола остатки ужина. — Если на свете существует миссис Джойс, она тоже должна быть очень незаурядной женщиной.

— Миссис Джойс не существует. Но я вот уже десять лет живу с одной женщиной и с удовольствием проживу с ней остаток своей жизни, если только ей не надоест мой скверный характер.

Мужчины вернулись в кабинет Эйнштейна, а Милева начала наводить порядок в столовой.

— Во имя всего святого! — набросился Бэбкок на Джойса. — Неужели вам доставляет удовольствие при каждом удобном случае выставлять напоказ свою аморальность? Фрау Эйнштейн, несомненно, глубоко шокирована вашими взглядами. Зачем, скажите на милость, вы хвастаетесь ссорами с домовладельцами и своей греховной любовной связью?

— Фрау Эйнштейн трудно шокировать, — успокоил его Эйнштейн. Большинство моих друзей — очень эксцентричные люди. Я подозреваю, что иногда кажусь окружающим тоже довольно эксцентричным.

— У каждого есть отклонения, — заметил Джойс. — Я еще никогда в жизни не встречал человека, который не был бы мне интересен. «Нормальных» людей не существует. Если внимательно присматриваться к людям, которые всем кажутся скучными, рано или поздно вы обнаружите, что каждый из них по‑ своему безумен и этим по‑ своему интересен. Скучный вид — всего лишь попытка скрыть это безумие. Человеческая психика являет собой сплошной маскарад. Кстати, хотя меня и заинтересовали некоторые ваши проблемы, — он повернулся к Бэбкоку, — я не даю вам права судить меня и мои поступки. И я не даю этого права ни толстобрюхой церкви, ни вору‑ государству. Нора живет со мной потому, что она сама так решила, а не потому, что ее заставляют предрассудки или закон. Мне нужна рядом не рабыня, не наложница и даже не жена, а друг, с которым я могу общаться на равных.

 

Тверд, как горные вершины,

С которых красовался я рогами.

 

Поистине благородные слова в устах человека, больного от ревности! Слушайте все! Слушайте все! Это звучит голос моей юности, голое Ибсена и Ницше. Но я уже слишком стар для роли Стивена Дедалуса. Если я спрошу, она мне все расскажет, но я не спрошу. Eleutheria. Моя участь: Ubermensch[60], или Проклятый Идиот. Героическая поза: merde.

— Некоторые поступки, — с прежней горячностью продолжал сэр Джон, — просто не принято совершать в приличном обществе.

— Не быть вам психологом, — сказал Джойс со свойственной ему кельтской иронией. — Люди совершают эти поступки сплошь и рядом, просто стараются о них не говорить.

— Джентльмены, — прервал их Эйнштейн, — этот спор длится с тех пор, как возник романтизм, то есть уже более века. Не думаю, что нам удастся окончательно разрешить его сегодня вечером. Давайте поищем более полезное применение нашим умственным способностям — например, постараемся разобраться в чрезвычайно занимательной истории, которую рассказал нам сэр Джон.

Джойс сел в кресло и привычно ссутулился.

— У меня тут возникли кое‑ какие идеи, — сказал он. — Если хотите, могу поделиться.

— Будьте так добры, — попросил его Эйнштейн. — Мне было бы очень интересно узнать, насколько хорошо ваши идеи согласуются с моей гипотезой.

— Рассказывайте же, — нетерпеливо сказал Бэбкок. Убрав кипу французских и немецких журналов с единственного незанятого кресла в комнате, он тоже сел.

— Начнем с того, — сказал Джойс, — что я не верю в существование книги, которая способна сводить людей с ума. На то есть две причины. Во‑ первых, это невозможно практически: книга, как и яд, не может действовать абсолютно одинаково на разных людей. Во‑ вторых, я припоминаю, что уже встречал подобный сюжет в одной книге. У меня есть подозрение, что Алистер Кроули и его помощники из М.М.М. хорошо знакомы с той книгой и попросту используют ее сюжет как прикрытие.

Эйнштейн едва не выронил из рук трубку.

— Очень интересно, — сказал он. — Я начинаю верить в свою гипотезу, ибо она полностью согласуется с вашими словами. Но о какой книге вы говорите?

— Это сборник рассказов о сверхъестественных явлениях, который называется «Король в желтом». Автор — американец по имени Роберт У. Чамберс. Все рассказы так или иначе связаны с таинственной книгой, которая сводит с ума любого, кто ее открывает. Кстати, там тоже часто упоминается о масках и маскарадах. На мой взгляд, это самая удачная книга ужасов со времен выхода «Дракулы», и поэтому я думаю, что она расходится миллионными тиражами. Вполне вероятно, что в «М.М.М.» ее читали и потому придумали весь этот злой маскарад и книгу, которая будто бы несет безумие и смерть.

Эйнштейн начал раскуривать трубку; в темном табаке засиял вишнево‑ красный огонек.

— Маски и маскарады, — сказал он. — Вот с чем мы имеем дело. Но как нам сорвать эти маски и увидеть, что скрывается за ними? Как совершаются эти «чудеса»? Если бы не Эрнст Мах и не сказка о смоляной кукле, мне вообще было бы не за что зацепиться… Но даже с тем, что я имею, у меня в три раза больше вопросов, чем ответов…

— Предположим, — продолжал он, — вы прочитали «Короля в желтом» и достаточно жестоки для того, чтобы воплотить сюжет этой книги в реальной жизни. Вы хотите убить кого‑ то и посылаете этому человеку книгу. По‑ моему, самое простое, что вы можете сделать, — приложить к этой книге письмо, в котором будет написано примерно следующее: «Эта бумага пропитана вирусом проказы» — или сифилиса, или любой другой болезни, упоминание о которой способно вызвать сильный страх. Сработает ли это? Возможно, хотя бы один человек окажется достаточно истеричным и легко внушаемым, чтобы сразу же поверить и покончить с собой. Возможно. Но не три человека подряд. Вероятность этого события чрезвычайно низка. Я думаю, что по меньшей мере одному из этих людей хватит здравого смысла посоветоваться с доктором прежде, чем верить в такое дурацкое письмо и уже тем более сводить счеты с жизнью.

— Вы правы, — согласился Джойс. — Я думаю, что трюк с письмом не прошел бы три раза подряд даже в кальвинистской Шотландии. Хотя мы ежедневно читаем в газетах о всевозможных безумствах, которые совершаются во всех уголках планеты, человечество все же состоит не из одних идиотов. Книга, которую нам так упорно подсовывают, — ни что иное, как уловка, чтобы сбить нас со следа. У меня нет ни малейшего сомнения в том, что самоубийства произошли по совершенно иной причине, а посылки с книгами должны были создать вокруг них некую ауру сверхъестественности.

— Мне бы вашу уверенность, — устало произнес Бэбкок. Джойс смиренно пожал плечами.

— Я ни в чем не уверен, — признался он. — Я просто рассуждаю.

— Давайте дослушаем рассказ до конца, — предложил Эйнштейн, усаживаясь поглубже в свое ярко‑ красное кресло. — По‑ моему, у нас еще недостаточно информации для того, чтобы строить какие‑ либо теории.

— Я рассказал вам почти все, — сказал сэр Джон. — Тем не менее, вам еще предстоит узнать кульминацию этой истории, которая еще более ужасна и невероятна, чем все, что я рассказывал вам прежде.

На стенах начали сгущаться багровые сумеречные тени, изгоняя последние золотые лучи солнца. Часы на Фраумюнстер пробили семь, фён по‑ прежнему наполнял комнату горячим и плотным воздухом.

 

XXXII

 

Когда сэр Джон снял трубку, чтобы позвонить Джоунзу, Уайлдблад как раз принес почту. Сэр Джон начал обсуждать с Джоунзом события последних дней, одновременно просматривая полученные конверты и газеты.

— Первое правило в шахматах — защищать короля, — сказал Джоунз. Его голос в телефонной трубке был искажен до неузнаваемости. — Наш король — Вири, и он оказался под ударом. Я думаю, нам следует его передвинуть.

Сэр Джон начал возражать.

— У меня здесь восемь слуг, пятеро из них — крепкие мужчины. По‑ моему, во всей Англии не сыскать места надежнее моего поместья… — внезапно голос сэра Джона ослабел и стал не таким уверенным, ибо у него руках оказалась почтовая открытка с адресом:

 

Преп. Вири  

Поместье Бэбкоков  

Вимс, Грейсток  

 

— Я в этом вовсе не уверен, — резко сказал Джоунз. — Они, несомненно, знают о вашей с Вири переписке, поэтому как только они поймут, что Вири покинул Инвернесс, сразу начнут искать его у вас. Если только они вообще не проследили за ним от его дома до вашего…

— Вы правы, — подавленно согласился сэр Джон, чувствуя, как что‑ то оборвалось у него в животе. Из вещества того же, что наши кошмары. Он перевернул открытку и увидел именно то, что он больше всего боялся увидеть:

 

 

 

— С сегодняшней почтой ему пришла открытка, — медленно сказал он. — Они настоящие специалисты своего черного дела. Господи, Джоунз, ведь Вири уехал из Инвернесса всего несколько часов назад! Но если открытка пришла сегодня, ее должны были отправить вчера. Выходит, они знают наперед все его действия?

Йод Хе Bay Xe: Священное Непроизносимое Имя Бога теперь было полным, как и набор магических предметов: жезл, чаша, меч, пентакль. Само время обернулось вспять, чтобы это случилось.

— Никогда не спешите верить в чудо, — прожужжал в телефонной трубке голос Джоунза. — Проверьте, есть ли на открытке марка.

Сэр Джон уже перевернул открытку и смотрел на нее, не веря своим глазам. Почтовой марки не было. Похоже, со временем пока все в порядке.

— Ну что? — нетерпеливо поинтересовался Джоунз. Vekam, Adonai… Имя есть сущность…

— Марки нет. Значит, открытку отправили не вчера. По‑ моему, ее вообще не отправляли, а просто бросили в мой почтовый ящик, как только ушел почтальон.

Они все время нас опережают, с ужасом подумал сэр Джон.

— Теперь вы понимаете, почему я хочу передвинуть короля? Преимущество все время было на их стороне. Сейчас мы должны изменить стратегию и переломить ход игры. — Джоунз помолчал.

— Будем исходить из того, что поместье Бэбкоков находится под пристальным наблюдением. Наше единственное преимущество в том, что вы знаете местность лучше, чем они. Вы сражаетесь на своей территории. Подумайте, как вам с Вири незаметно выбраться из усадьбы. Вообще, возможно ли это?

Сэр Джон мрачно улыбнулся.

— В детстве мы часто играли здесь в прятки, и я знаю эти места как свои пять пальцев, — сказал он.

— Хорошо. Только один совет: ни в коем случае не приближайтесь к железной дороге.

— Я понял, — сказал сэр Джон. — Они, конечно же, будут наблюдать за станцией, на тот случай, если нам с Вири удастся выбраться из дома незамеченными. Чем пытали де Молэ? Дыба, тиски для пальцев, «испанский сапог»… Vekam, Adonai…

— Отлично. Вы начинаете мыслить стратегически. Следующий ход очевиден. Есть ли у кого‑ нибудь из ваших знакомых автомобиль?

— У виконта Грейстока, — сразу же ответил сэр Джон. — Поэтому лучше всего пробраться через лес в его имение.

— Прекрасно. Если я правильно помню, вы не умеете водить автомобиль. Сможет ли виконт Грейсток одолжить вам вместе с автомобилем своего шофера?

— Думаю, да, если я скажу ему, что так нужно.

Сэр Джон почему‑ то вспомнил обряд посвящения. Куда идешь? — На Восток. — Что ищешь? — Свет. Джоунз на минуту о чем‑ то задумался.

— Если все будет хорошо, вы доберетесь до Лондона часам к пяти вечера. Конечно, вы не должны приближаться к моему дому, ибо там вас будут искать в первую очередь. Отправляйтесь на Пол‑ стрит, дом 201. Вас примет один мой знакомый, которого зовут Кеннет Кэмпбелл. Он абсолютно надежный и в высшей степени порядочный человек. Я присоединюсь к вам позже.

— Пол‑ стрит, 201, — повторил сэр Джон. — По‑ моему, я знаю, где это. Недалеко от Тотенхем‑ корт‑ роуд, не так ли?

— Точно. Не самый примечательный и респектабельный район Лондона, но отличное место для того, чтобы на время спрятать нашего короля. Надеюсь, мы все окажемся в обществе мистера Кэмпбелла к шести или семи часам вечера. Будьте осторожны, сэр Джон. Не забывайте о том, что горб Вири очень бросается в глаза.

Объясняя план бегства преподобному Вири, сэр Джон постепенно пришел в себя и даже почувствовал некоторое возбуждением Все происходящее начало казаться ему захватывающим приключением. Это легкомысленное ощущение исчезло только когда он вспомнил, что трое человек — трое близких людей Вири — уже умерли ужасной смертью.

Сэру Джону пришла в голову неприятная мысль о том, что встречи со смертью и опасностью кажутся приключением только потом и только тому, кто уцелел, а пока что было неясно, кто из них уцелеет в этой ужасной истории. Но, черт возьми, он ведь молод и намеревается перехитрить сильного врага — чем не приключение!

Пепельно‑ серое лицо священника напомнило ему о том, что он находится не в романе Конан‑ Дойла или Райдера Хаггарда, а в реальной жизни, где мертвые не воскресают, а те, кто их любили, страдают по‑ настоящему.

Вири выслушал план сэра Джона безучастно и без единого возражения. Недавние события лишили его уверенности в себе и окружающем мире, и теперь в его взгляде читалась только слепая покорность судьбе.

Сэр Джон намеревался использовать потайной ход между винным погребом и заброшенным сараем, который был расположен у самой границы поместья. Этот сарай построил несколько веков назад один из предков сэра Джона, чтобы установить там винодельный пресс. Прессом не пользовались уже очень давно, и о его существовании мало кто помнил.

— Скорее всего, они наблюдают за домом через бинокль или даже мощный телескоп, — на ходу объяснял сэр Джон священнику. — Но, поскольку сарай окружен густым лесом, его практически не видно, пока не приблизишься к нему вплотную.

Священник мрачно кивал. Он не проронил ни слова до тех пор, пока они наконец не спустились в винный погреб.

— У вас тут слишком много горячительных напитков для христианина и здравомыслящего человека, — с подозрением заметил он.

Сэр Джон шел впереди, неся в вытянутой руке канделябр с тремя свечами.

— Все это досталось мне по наследству, — ответил он извиняющимся тоном. — Большинству бутылок уже лет пятьдесят или сто, если не больше. Я к ним практически не притрагиваюсь, разве что если собираются особые гости.

— Угу, — отозвалась нескладная тень преподобного Вири откуда‑ то сзади. — Вот так все обычно и начинается. Сначала бутылка для особых гостей, а потом пошло и поехало… Все алкоголики, которых я знаю, начинали именно так.

Сэр Джон позволил себе улыбнуться, зная, что в темноте Вири этого не заметит. Все‑ таки приятно было знать, что старик еще держится, несмотря на все передряги, которые выпали на его долю. До этого сэру Джону какое‑ то время казалось, что преподобный Вири совершенно сломлен и больше похож на автомат, чем на живого человека.

Сэр Джон с удивлением обнаружил, что винный погреб гораздо больше, чем он привык думать. Неудивительно, что он показался таким неприлично огромным шотландскому священнику‑ пресвитерианцу. Сэр Джон не спускался сюда уже много лет, с далекого детства, когда он частенько проводил здесь время в надежде найти пиратский клад или пещеры гномов. Проходя мимо бесконечных рядов бутылок, затянутых паутиной, сэр Джон начал видеть Бэбкоков такими, какими, по его мнению, их видел Вири: когортой алкоголиков и развратников.

В конце концов им удалось найти вход в туннель. Здесь было еще темнее, и свечи едва рассеивали этот влажный мрак. Сэр Джон пожалел, что не взял два канделябра, чтобы Вири тоже мог освещать себе путь. Увы, возвращаться было поздно, и им пришлось двигаться чуть ли не в обнимку и очень медленно.

Сообщник в доме. Сэр Джон вдруг вспомнил, как подозревал Бертрана, брата преподобного Вири, когда они пытались разгадать головоломку с осквернением церкви. А что, если в поместье Бэбкоков есть сообщник Кроули? И если он есть, что ждет их в этой адской тьме всего в нескольких шагах?

Немного подумав, он с облегчением улыбнулся. Все слуги в доме проверены и надежны, он знает их с детства. Эта проклятая история посеяла в его разуме семена паранойи. Подозревать Уайлдблада, Дорна или пожилую миссис Мэйпл в пособничестве черному магу так же смешно и нелепо, как подозревать в этом королевскую семью или Архиепископа Кентерберийского.

Сэру Джону послышался какой‑ то звук, который тотчас напомнил ему жужжание насекомых из его ночных кошмаров и фонографическую запись, присланную Вири. Может быть, здесь свили гнездо пчелы или осы? Сэр Джон с ужасом вспомнил, что некоторые фольклористы сравнивают голоса эльфов с жужжанием. Он постарался взять себя в руки, но почему‑ то также вспомнил, что пчела является символом баварских иллюминатов, самого атеистического и радикального из всех масонских обществ. Проклятье, возьми же себя в руки, не давай воли этим дурацким мыслям. Он постарался думать о чем‑ то другом, и вспомнил древнюю каббалистическую загадку: Вопрос: почему Библия начинается с буквы Бет, а не с буквы Алеф? Ответ: потому что Алеф означает Арар, или проклятие, а Бет — Берака, или благословение. Но почему иллюминаты избрали своим символом пчелу? И что за существа жужжат на фонографической записи Вири?

Страх — поражение и предвестник поражения… Он не станет жалкой полевой мышью, зажатой в руке существа, которое само не в состоянии понять себя. Он рыцарь Розы и Креста, который служит только Богу, а «ни один демон не справится с тем, кто закован в броню праведности».

Дядюшка Бентли как‑ то объяснял ему, что боязнь темноты является одной из самых древних эмоций у приматов и восходит еще к тем жестоким временам, когда наши немые и маленькие пушистые предки то и дело становились добычей всевозможных ночных хищников. Этот первобытный страх есть у каждого ребенка, а иногда, в минуты сильного душевного напряжения, может просыпаться и у взрослого человека. Сэр Джон избавился от подозрений в отношении слуг, но теперь ему не давала покоя мысль о рабочих, которыми кишело поместье Бэбкоков, когда в нем делали ремонт и проводили электричество. Если хотя бы один из них был агентом Кроули, он вполне мог установить хитрую ловушку в каком‑ нибудь темном месте, хотя бы в этом туннеле.

Страх — поражение и предвестник поражения, снова напомнил себе сэр Джон. Куда идешь? На Восток. Что ищешь? Свет.

Кстати, валлийцы верят, что «неутомимые труженики» живут под землей, в таких вот туннелях, как этот…

Сэр Джон почувствовал огромное облегчение, когда наконец увидел дверь в конце туннеля. Как глупо с его стороны было превращать в ужасное испытание прогулку по туннелю, которая в детстве всегда была для него лишь веселым приключением.

Что ж, истинное посвящение длится вечно, как сказал бы Джоунз. Это путешествие по Аиду, или подземному царству — в коде I.N.R.I. его символизировала буква N — стало для сэра Джона еще одним этапом посвящения, еще одним уроком мужества, которое необходимо любому оккультисту, чтобы не стать жертвой демонов, реальных или воображаемых. Он вспомнил слова из гимна американских негров, который однажды услышал на улице:

 

Я пройду по долине скорби,

Я пройду по ней сам,

Никто не пройдет по ней за меня,

Я пройду по ней сам

 

Сэр Джон вдруг понял, почему путешествие по Аиду символизирует буква Нун, «рыба». Мы появляемся на свет как рыбы, плавая в материнской утробе, и думаем о смерти как о символическом возвращении в лоно матери. Он также понял, почему следующему этапу I.N.R.I. соответствует буква Реш, или «голова». Символы этого этапа — боги Солнца Осирис и Аполлон, которые прошли через смерть и воскресение. «Царствие Божие внутрь вас есть»: в голове, в клетках мозга. Истинное посвящение длится вечно; мы снова и снова проживаем одни и те же ситуации, с каждым разом понимая их все глубже. Исида, Апоп. Осирис! ИАО… Дева, залы Смерти, Божественность… Свет во тьме светил, и тьма не знала его…

С торжествующим возгласом сэр Джон распахнул дверь, ведущую в сарай с винодельным прессом. «Человек неподвластен ни ангелам, ни Смерти, если только ему не изменит его Воля». Вспомнив эти строки из учебника «Золотой Зари», сэр Джон приободрился и воспрял духом.

Сарай стал еще более грязным и запущенным с тех пор, как сэр Джон был здесь в последний раз, но пресс по‑ прежнему выглядел исправным и мощным. Преподобный Вири уставился на него с нескрываемым изумлением.

— Бог мой! — воскликнул он, — А это еще что такое?

Он указал пальцем на необычное изображение на корпусе пресса — по‑ видимому, фамильный герб. Там была темно‑ синяя подвязка с золотой пряжкой, над ней колье, с которого свисали двадцать шесть золотых подвесок, внизу девиз: Honi soit qui mal y pense.

— Это орден святого Георгия, — пояснил сэр Джон, нервно покраснев. — Король наградил таким орденом моего прапрадеда за выполнение какого‑ то особо важного поручения.

Кошмар становится явью и нет никакого маскарада. Имя есть сущность.

— Да‑ да, я знаю, что только король может награждать орденом Подвязки, — нетерпеливо сказал Вири. — Но почему ваш прапрадед изобразил этот орден на винодельном; прессе? Я бы назвал это неуважением к Короне и даже, в каком‑ то смысле, хулиганством.

Сэр Джон покраснел еще сильнее.

— Мой прапрадед был странным человеком, — признал он. — О нем ходили скандальные слухи. Поговаривали, что он был связан с сэром Фрэнсисом Дэшвудом и клубом «Адский огонь». Что ж, в любой семье не без урода, — добавил он и сразу же понял, как двусмысленно прозвучала эта фраза.

— Вы правы, — согласился Вири, который не уловил, или сделал вид, что не уловил, двусмысленности. — Простите, я не хотел вас обидеть. Но теперь я понимаю, откуда у вас в крови склонность к оккультным наукам, хотя следует признать, что вы подошли к истинному христианству гораздо ближе, чем ваш прапрадед.

Это было не самое тактичное извинение, и сэр Джон невольно задумался о чистоте своей крови.

— Орден Святого Георгия — высший рыцарский орден в Великобритании, — произнес он с такой обидой, как будто священник сказал, что в роду Бэбкоков были оборотни или ведьмы.

— Да, — согласился Вири, — и нет выше чести, чем получить из рук короля этот орден. Но ведь в наши дни его обычно называют орденом Подвязки, не так ли?

Сэр Джон опять покраснел.

«Должно быть, священник еще не оправился от шока, — подумал сэр Джон, — если упорно старается придать нашему разговору такое глупое направление». Заикаясь от смущения, он все же ответил:

— Видите ли, я много занимаюсь средневековой историей, поэтому часто использую старые слова и названия вместо новых. Этот орден н‑ н‑ нначали называть орденом По‑ По‑ Подвязки только во времена Эдуарда IV, хотя он, как вам, наверное, известно, был учрежден в 1344 году, то есть еще при Эдуарде III, и первоначально назывался орденом Святого Георгия.

Сэра Джона почему‑ то не покидало ощущение, что он до сих пор барахтается в одном из своих ночных кошмаров.

— Honi soit qui mal y pense, — прочитал священник девиз на гербе. — Довольно необычный девиз для такого благородного ордена.

— Ну, вы, должно быть, знаете ту историю… с графиней Солсбери… — у сэра Джона вдруг возникло ощущение, что он дает показания в суде. — Однажды на балу она потеряла свою по‑ по‑ подвязку, и когда кто‑ то засмеялся, сам король поднял ее, надел на свою но‑ но‑ ногу и произнес эти слова, Honi soit qui mal y pense.

— Позор тому, кто плохо об этом подумает, — перевел Вири. — Все равно, история очень странная. А почему масоны надевают подвязку во время обряда посвящения?

— Господи, нам пора идти! — воскликнул сэр Джон. — Мы не можем торчать здесь вечно и обсуждать пикантные моменты средневековой истории!

Они обошли пресс и выбрались из сарая на поляну, которую со всех сторон обступали могучие дубы. На поляне, неподалеку от сарая, возвышалась мраморная статуя Афродиты, похожая на призрак.

— Языческие божки, — пробурчал Вири, увидев статую, но в этот раз он скорее мыслил вслух, чем старался оскорбить род Бэбкоков.

После мрачного подземелья и неприятного разговора у винного пресса лес приятно взбодрил сэра Джона. Несколько минут назад священник показался ему совершенно слабоумным. А может быть, сэр Джон просто принял чересчур близко к сердцу нелестные слова о своем эксцентричном прапрадеде? Тайная поляна, посвященная вину и Афродите… слухи о связях прапрадеда с клубом вольнодумцев и распутников… сомнения в чистоте крови… голубые подвязки… белые пятна…

Вири шел быстро, несмотря на возраст. Сэр Джон вспомнил, что шотландские горцы известны своим долголетием, а некоторые из них даже становятся отцами в очень преклонном возрасте. Если бы только они еще не были так охочи рассказывать зловещие байки о привидениях, ведьмах и призраках. Но на севере ночи темнее и холоднее, поэтому они, наверное, чаще встречают всякую нечисть. Называть этих простых и суровых людей суеверными так же опрометчиво, как, скажем, называть всех французов развратниками, а всех итальянцев — предателями. Для того, чтобы понять их верования, нужно пожить рядом с ними.

Сэр Джон вспомнил, что клуб «Адский огонь» избрал своим девизом слова «Делай, что хочешь», которые были написаны над входом в Телемское аббатство, придуманное Рабле. Сэр Фрэнсис Дэшвуд купил для проведения богомерзких сборищ членов клуба заброшенное аббатство, в котором установил гигантский фаллос с надписью «Спаситель мира». Изображение этого символа появилось на фронтисписе безнравственного памфлета «Эссе о женщине», подпольно изданной Джоном Уилксом под псевдонимом «Пего Боруэлл». Когда стало известно, что Уилкс был автором этого памфлета и членом клуба «Адский огонь», его с позором изгнали из Палаты Лордов. Кстати, его выдал граф Сэндуич, который тоже был членом этого клуба, но покинул его после одного ужасного события — однажды во время черной мессы его укусил орангутанг (Уилкс позднее утверждал, что члены клуба только хотели подшутить над графом). Большинству историков все, что связано с «Адским огнем», кажется если не отвратительным, то смешным, однако сэр Джон все чаще подозревал существование некой связи между этим странным клубом и современной ему ложей французских масонов «Великий Восток». В этой ложе проповедовались довольно необычные оккультные и революционные идеи, а ее Великим Магистром был загадочный граф Калиостро. Что, если все эти общества, в том числе и зловещих баварских иллюминатов, объединяла тайная традиция черного масонства, которую сейчас продолжает «Ordo Templi Orientis»?

— Я уже слышал эту историю, — внезапно сказал Вири. Лес, в котором они очутились, был настолько густым, что даже сейчас, в полдень, туда проникали лишь отдельные лучи солнечного света. О, мрак среди сиянья, мрак бескрайний! [61]

— Какую историю? — рассеянно спросил сэр Джон.

— Историю об Эдуарде III и графине Солсбери, — раздраженно пояснил Вири. — Не знаю, насколько это отвечает истине, но я слышал, что в то время голубая подвязка считалась знаком Королевы Ведьм. Так что король, надев ее на свою ногу, показал всем, что инквизиции, если она осмелится обвинить графиню в колдовстве, придется иметь дело с ним лично. Возможно, этим он спас ей жизнь. Вот в чем истинный смысл слов «Позор тому, кто плохо об этом подумает».

Сэру Джону было неприятно разговаривать на эту тему с помешавшимся от горя горбуном, да еще в темном лесу.

— Зачем королю совершать такой опрометчивый поступок? — раздраженно возразил он. — Может, он тоже был колдуном? Лично я думаю, что сочинители этой байки хотели бросить тень на всю британскую монархию.

— Не знаю, не знаю — сказал Вири. — Человек, от которого я услышал эту историю, еще говорил что‑ то странное о рыцарских орденах Европы. По‑ моему, он утверждал, что орден Подвязки представляет собой нечто вроде ядра, интеллектуального центра мирового масонства. Кстати, почему масоны используют подвязки в своих обрядах посвящения?

Что‑ то быстро пронеслось над их головами, взмахивая крыльями, как летучая мышь. А ведь летучие мыши днем спят, подумал сэр Джон.

— История масонства сложна и запутанна, — сказал он. — Я посвятил ей целую книгу, но не смог найти ответы и на треть важных вопросов. Да, король всегда становится главой ордена По‑ По‑ Подвязки, а принц Уэльский — масоном 33‑ й степени, но в этом нет ничего плохого, уверяю вас. Не забывайте, что покровитель этого ордена — Святой Георгий, а не Сатана.

— Безусловно, — извиняющимся тоном сказал Вири. — Я ведь уже говорил, что тот человек, который рассказал мне все это, был немного странным. Он еще что‑ то говорил о том, что 26 золотых подвесок, прикрепленных к колье ордена Подвязки, каким‑ то образом связаны с Масонским Словом, но я ничего не понял. По‑ моему, это имеет какое‑ то отношение к еврейской Каббале.

Сэр Джон быстро сосчитал в уме: Йод — 10; Хе — 5; Bay — 6; еще одно Хe — 5. Всего 26. Яхве, Священное Непроизносимое Имя Бога, которое теперь, стараниями «М.М.М.», неразрывно связано в его сознании с безумием и самоубийствами. Оказывается, это имя зашифровано еще и в атрибутах ордена Подвязки!

Над их головами опять пронеслась какая‑ то тень. Должно быть, обычная птица, ведь летучие мыши днем спят. А «камень не должен блуждать в сумерках». Кто это сказал?

— От всего этого дурно пахнет, — пробурчал Вири. — Мужчины в подвязках, тайные сборища, женщин не допускают. Кстати, тамплиеров тоже обвинили в содомском грехе, не так ли?

— Ради Бога! — взорвался Бэбкок. — Ваше преподобие, зачем вы валите все в одну кучу? Есть истинная масонская традиция, а есть всевозможные псевдомасонские общества, которые проповедуют извращения и ересь. К чему их смешивать?!

Лес становился все гуще и сумрачнее. Где‑ то рядом снова пролетела птица.

— Я плохо разбираюсь в этих вещах, — скромно признался Вири. — Я просто передаю вам слова человека, который, как я уже сказал, был довольно странным. Видите ли, вокруг тайных обществ всегда рождается множество слухов. Каждый спрашивает себя: если им нечего скрывать, почему они называют себя тайными?

Чем больше этот старый слабоумный дурак извиняется, тем более обидными делаются его слова. Сэр Джон остановился, чтобы положить конец этому нелепому разговору какой‑ нибудь резкостью, но передумал, увидев, что Вири ужасно бледен, а вокруг его глаз и рта залегли глубокие морщины, словно священника мучила сильная боль. Старик потерял всех своих близких и заслуживает, чтобы к нему относились с терпением. Кроме того, истинный розенкрейцер должен проявлять бесконечное сострадание к тем, кто не посвящен в таинства. Ни сказав ни слова, сэр Джон продолжил путь.

Снова захлопали крылья, но уже где‑ то далеко позади них. Наверное, это какая‑ то птица, подумал сэр Джон, досадуя на себя за разыгравшееся воображение.

Лес стал редеть, и вот уже впереди показались башни дома Грейстоков.

— Пришли! — возбужденно воскликнул сэр Джон, снова чувствуя себя мальчишкой, играющим в разбойников. — Теперь мы сможем выбраться отсюда и неожиданно атаковать наших врагов.

 

XXXIII

 

Как и обещал Джоунз, Кеннет Кэмпбелл из дома номер 201 на Пол‑ стрит оказался очень крупным человеком — ростом по меньшей мере в шесть с половиной футов. На стене за спиной Кэмпбелла сэр Джон увидел плакат с его фотографией и подписью «ЛИВЕРПУЛЬСКИЙ КОСТОЛОМ». Не нужно было обладать проницательностью Шерлока Холмса, чтобы догадаться, что Кэмпбелл — борец.

— Вот так я и зарабатываю себе на хлеб, — сказал Кэмпбелл слегка извиняющимся тоном, перехватив взгляд Бэбкока. По‑ видимому, он угадал в нем аристократа. — Не бог весть какое занятие, но не до гордости, если жрать нечего. Верно, приятель?

Сэр Джон учтиво попытался поддержать разговор.

— Во времена Сократа борьба считалась в Афинах искусством, которым должен был владеть каждый уважающий себя мужчина.

— Сократ? — Кэмпбелл был явно польщен. — Тот малый, который выпил яду, чтобы показать, что не боится всяких тупоголовых уродов? Пардон, ваше преподобие.

Бэбкок взглянул на вытянувшееся лицо Вири и почувствовал, что вот‑ вот рассмеется.

— Сократ и вправду был очень отважным человеком, — уклончиво сказал он.

— Отважным? — переспросил Кэмпбелл. — Я служил в армии Ее Величества во время войны с бурами. Я знаю об отваге все, мистер. Это уже не отвага, когда он садится и пьет яд, чтобы кому‑ то что‑ то доказать. Вы смогли бы так поступить? А я смог бы? А самый отважный солдат в нашей армии, он смог бы? Да ни за что на свете, черт возьми. Прошу прощения, ваше преподобие. Это не отвага. Это нечто большее.

Ну и ну! Борец с философским складом ума. Хотя вряд ли среди знакомых Джоунза мог оказаться простой атлет. Что‑ то здесь не так. Еще один из нас? Конечно, задавать этот вопрос не было никакого смысла. Вместо этого сэр Джон спросил:

— Как же тогда назвать то, что сделал Сократ?

— Не знаю, — ответил Кэмпбелл. — Обычному человеку этого не понять. Наверное, это Следующий Шаг, о котором все время говорит Джоунз.

— Сократ был язычником, — неожиданно сказал Вири. — Он изменял жене с другой женщиной и с Алкивиадом, вступив с ним в связь, которая противна природе. Возможно, он был отважным и мудрым человеком, но сейчас, несомненно, горит в аду.

Борец расстроенно нахмурился.

— Не будьте таким строгим, ваше преподобие, — с обидой сказал он. — Все мы несовершенны.

К счастью, в этот момент появился Джоунз, и Бэбкок был избавлен от ужасной необходимости слушать, как наивный гигант и самоуверенный карлик обсуждают идеи Сократа.

— Кеннет, дружище! — просиял Джоунз, пожимая руку борца каким‑ то хитрым и совершенно неизвестным сэру Джону способом. — Отлично выглядишь!

В «Золотой Заре» такое рукопожатие не используется. Может быть, оно из шотландского масонства?

— Наверное, еще лет на пять в этом деле меня хватит, — скромно сказал гигант. — Потом, если не удастся скопить на магазин или паб, вернусь в армию, к своим приятелям.

— В армию? — удивился Джоунз. — Ни в коем случае. Я до сих пор не могу понять, как тебе удалось уцелеть в войне с бурами; только слепой не попадет в такую огромную мишень. Нет, мы не позволим тебе снова рисковать своей жизнью. Помни о сыне вдовы.

Последняя фраза подтвердила догадку сэра Джона. В масонстве Древнего и Принятого Шотландского Устава упоминание о сыне вдовы было кодом для обозначения благотворительной деятельности. Очевидно, Джоунз когда‑ то был членом шотландской масонской ложи, как и основатель «Золотой Зари» Роберт Уэнтворт Литтл, а Кэмпбелл до сих пор в ней состоит.

— Преподобный Вири, — тепло сказал Джоунз, пожимая руку священнику и похлопывая его по плечу. — Думаю, что никакие слова не передадут всей глубины моего сочувствия. Уверяю вас, что мы — я и Орден, который я представляю, — сделаем все возможное для того, чтобы предотвратить другие трагедии и добиться справедливого возмездия для негодяев, которые виновны в вашем горе.

— Все в руках Божьих, — безучастно произнес Вири. Он снова впал в эмоциональное оцепенение, знакомое всем, кто пережил сильный шок. Это накатывает волнами, подумал Бэбкок, вспомнив свое состояние после смерти родителей.

— Божьих? Нет, так не пойдет! — резко сказал Джоунз, глядя священнику прямо в глаза. Сэр Джон еще никогда не видел Джоунза таким. — Все в наших руках, ибо мы и есть Божьи руки, — торжественно продолжал Джоунз. — Мы посланы в этот мир, чтобы блюсти Его справедливость. Без этой идеи любая религия — не более чем фарс.

Вири отвернулся, с трудом сдерживая слезы.

— Да простит меня Бог, — сказал он, — за то, что я, Его слуга, забыл об этом.

Джоунз смягчился.

— Вы больше никогда об этом не забудете, — сказал он. — Вы больше никогда не будете ни сомневаться, ни отчаиваться. — Он мягко повернул священника лицом к себе и снова посмотрел ему прямо в глаза. — Вы знаете, что я говорю вам только правду.

— Да, я это знаю, — ответил священник, глядя на Джоунза словно завороженный. — Боже мой, кто вы?

— Обычный человек. Но я немного знаком с искусством исцеления. Например, — он прикоснулся ко лбу Вири, — сейчас я чувствую, как боль постепенно выходит из вас. Вы никогда больше не впадете в отчаяние и никогда больше не станете мучить себя вопросами Иова. Очень скоро вам захочется спать.

Бэбкок вспомнил, что розенкрейцеру разрешается заниматься исцелением, но только в исключительных случаях. Все остальное время он должен тщательно скрывать от людей свои необычные способности.

Джоунз поднес руку к груди священника.

— Да, ваше дыхание стало гораздо ровнее. Ваша сердечная чакра успокаивается. — Потом он еще раз повторил:

— Все мы — руки Божьи, и Он действует через нас, если мы Ему позволяем.

Он положил руки на плечи Вири, а потом быстро провел ими вниз по рукам священника и мягко взял его пальцы в свои.

— Вы много страдали, но теперь можете отдохнуть. Помните: «Ибо Он — как огонь расплавляющий»[62].

Сэр Джон чувствовал необычное возбуждение каждый раз, когда слышал эти слова из Библии в «Мессии» Генделя. Эта часть оратории нравилась ему больше всего. Сквозь него снова текла таинственная энергия вриль, как и в тот раз, когда он впервые прочитал слова «Igni Natura Renovatur Integra». Он почувствовал, что эта энергия течет и сквозь преподобного Вири.

— Очень скоро вы заснете, — спокойно добавил Джоунз. Удивительно, но через несколько минут Вири объявил, что ему и в самом деле очень хочется спать. Ливерпульский Костолом проводил старика в спальню и вернулся. Войдя в комнату, он посмотрел на Джоунза с глубоким благоговением.

— Заснул, как дитя, — сказал он. — Каждый раз, когда вы такое делаете, хозяин, у меня мурашки начинают ползать по телу.

— Лет семь непрерывных тренировок — и вы сможете делать это так же быстро и легко.

— Что это было — месмеризм? — спросил сэр Джон.

— Да, — ответил Джоунз. — Эта система намного лучше всего, что выдумали в девятнадцатом веке неграмотные последователи Месмера, хотя, на мой взгляд, ею труднее овладеть.

— А что, — поинтересовался Ливерпульский Костолом, — Месмер тоже был в Ремесле?

— Да, в одной из лож «Великого Востока», — ответил Джоунз.

Бэбкок был поражен.

— Но ведь документы свидетельствуют о том, что ложи «Великого Востока» постепенно наполнились баварскими иллюминатами и до сих пор союзничают с «Ordo Templi Orientis».

— Сегодня все и вправду усложнилось, — признал Джоунз. — Названия не значат ровным счетом ничего. Не забывайте о том, что помимо «Золотой Зари» в Европе существует еще по меньшей мере несколько десятков организаций, которые называют себя истинными продолжателями традиции розенкрейцеров. А также о том, что чуть ли не каждая масонская ложа в Англии считает все остальные ложи незаконными. По этой причине существует немало лож с одинаковыми названиями, и «Золотая Заря» не исключение. Есть еще «Золотая Заря» Уэйта, «Золотая Заря» Броуди‑ Иннеса и так далее, включая ту «Золотую Зарю», которую возглавляет сам негодяй Кроули.

Все страньше и страньше, как сказала Алиса…

— Мне начинает казаться, — осторожно заметил сэр Джон, — что в наши дни новичку не так‑ то легко понять, в какую оккультную ложу он вступил…

— Названия ничего не значат, — повторил Джоунз. — По плодам их узнаете их.[63]

— Конечно, — согласился сэр Джон, — но я все же…

— По‑ моему, сейчас не время обсуждать историю Незримой Коллегии и ее истинных и мнимых последователей, — перебил его Джоунз. — Вы должны кое‑ что сделать сегодня вечером, да и у меня самого есть кое‑ какие неотложные дела. Оставим бедного священника здесь, под защитой Ливерпульского Костолома, и двинемся в путь. Король надежно защищен, и нам пора сделать ответный ход.

Прежде чем сэр Джон успел что‑ либо сообразить, Джоунз буквально вытолкал его на улицу и запихнул в кэб.

— Я попросил своего секретаря найти мне утренний выпуск инвернесской «Экспресс‑ джорнэл», — прокричал Джоунз сквозь цоканье лошадиных копыт. — Вот, взгляните на эту статью.

Сэр Джон взял газетную вырезку, которую протягивал ему Джоунз, и прочел:

 

 

СЕРИЯ САМОУБИЙСТВ

Новые ужасы озера Лох‑ Несс

Полиция зашла в тупик

Инвернесс, 23 апреля 1914 года. Инспектор Джеймс Макинтош из местного отделения полиции столкнулся с загадкой еще более ужасной, чем те, что можно встретить в произведениях Эдгара По и Артура Конан‑ Дойла…

 

Сэр Джон бегло просмотрел заметку до конца.

— Понимаете ли вы, что это значит? — спросил Джоунз. — Завтра эта история появится во всех лондонских газетах, помяните мое слово. Она может оказаться самой кровавой сенсацией со времен Джека‑ Потрошителя. Не пройдет и недели, как ее подхватят газеты по всей Европе.

— Это хорошо или плохо? — спросил Бэбкок, пряча вырезку в карман.

На лице Джоунза отразилось раздражение.

— Хуже не бывает, — терпеливо объяснил он. — Вы уже должны понимать, что отношение человека к миру всецело зависит от его убеждений. Почему, по‑ вашему, Незримая Коллегия до сих пор остается Незримой? Почему мы не совершаем чудеса на каждом углу и не стараемся обратить в свою веру каждого встречного? Неужели вы не понимаете, что расцвет материалистической философии — лучшее, что когда‑ либо случалось с Европой?

— Вы говорите загадками, — пожаловался сэр Джон. Туман на улицах начал сгущаться. Сэру Джону показалось, что под размеренное цоканье копыт он погружается в мир еще более таинственный, чем его сны или астральные видения. Джоунз вздохнул.

— Обращали ли вы внимание, — спросил он, — что происходит, когда в какой‑ нибудь газете появляется заметка о доме с привидениями? В течение недели в разных частях страны обязательно обнаруживается еще несколько таких домов. Вы не могли совершать астральные путешествия, пока не поверили в то, что способны это делать. Каббала была для вас бессмыслицей, пока вы не поверили, что в ней есть смысл. Как вы думаете, почему Будда сказал: «То, чем мы являемся, есть результат того, что мы думаем». И почему мы стараемся вбить в голову каждому новичку, что «страх — поражение и предвестник поражения»? Да потому что каждый из нас видит и ощущает только то, что он готов увидеть и ощутить. Если подобная заметка появится во всех газетах, тысячи — нет, сотни тысяч людей станут уязвимыми для сил тьмы, так как поверят в их существование. Каждый, кто прочитает об этих темных силах, рискует стать их жертвой. Книги на подобные темы — чистый яд. Вот почему мы не только не боремся с материализмом и атеизмом, но и стараемся всячески помогать их распространению!

— Вы… помогаете? — сэр Джон был изумлен до глубины души.

— Конечно! — воскликнул Джоунз. — Как вам известно, древние мистерии были доступны только узкому кругу посвященных, только элите. Причиной тому был не снобизм аристократии, а практическая мудрость. Чем меньше простой человек знает о подобных вещах, тем лучше для него. С этими Силами может совладать только тот, кто прошел особую подготовку, причем как интеллектуальную, так и моральную.

Сэр Джон на несколько минут задумался.

— Несомненно, такой подход покажется вам политически неграмотным, — продолжил Джоунз. — Но он дает отличные результаты. У необразованных масс есть примитивная вера, которая в большинстве случаев защищает их от темных сил вроде тех, которые разбушевались в Лох‑ Несс. У не менее бессознательных тупиц, которых целыми легионами выпускают наши университеты, есть примитивный скептицизм, который тоже их защищает. Все довольны и счастливы. Человечество наилучшим образом приспособлено к научному веку, по крайней мере до тех пор, пока не изменится человеческая натура. Если же обычный человек отбросит веру и скептицизм и начнет экспериментировать с темными, непознанными силами — как это делали вы, — он лишится рассудка уже через несколько месяцев, если у него не будет такого наставника, каким был для вас я.

— Действительно, — сказал сэр Джон. — Этот подход противоречит либеральным принципам, но вы правы. Мне никогда не удалось бы выполнить некоторые астральные эксперименты самостоятельно. Простым людям действительно не стоит совать свой нос в эти сферы.

— Вера — для необразованных, скептицизм — для полуобразованных дураков, — повторил Джоунз. — Так должно быть, пока все люди не подготовятся как следует к встрече с Тем, Кого мы называем Священным Ангелом‑ Хранителем, огнем расплавляющим.

Как и четыре года назад, сэр Джон услышал в цоканьи лошадиных копыт ритм алхимического стиха:

 

Ты не верь своим глазам

Ни на солнце, ни в тени:

Краски, формы — все обман,

Маскарад у Сатаны.

 

В тот момент Незримый Мир показался ему гораздо более реальным, чем мир материальный, почти полностью скрытый от его глаз плотной завесой лондонского тумана.

— Куда мы направляемся? — спросил сэр Джон.

— Я собираюсь встретиться с главой Незримой Коллегии Креста и Розы, в первый раз за последние семь лет, — сказал Джоунз. — По дороге я высажу вас у книжного магазина «М.М.М.» на Джермин‑ стрит.

— Что???

Джоунз улыбнулся.

— Да‑ да, вы не ослышались. Вам пора заглянуть внутрь Черной Башни. Уверяю вас, вы сами будете в полной безопасности, но ваш визит вызовет замешательство в стане наших врагов.

Я знал, что рано или поздно все кончится именно этим.

— Взгляните на это, — сказал Джоунз, извлекая из кармана пальто какой‑ то необычный предмет пятиугольной формы. Сэр Джон попытался было как следует рассмотреть эту странную вещицу, но был ослеплен ярким светом, который, казалось, вырывался из нее мощным потоком.

— Что это?

— Пентакль, подобный тем, которые используются почти во всех магических ритуалах. Он содержит в себе всю духовную силу, накопленную нашим Орденом за четыре с половиной тысячи лет своего существования — ибо мы существуем гораздо дольше, чем вы когда‑ либо предполагали. У этого пентакля очень сложная форма, специально рассчитанная в соответствии с законами оптики.

Сэр Джон обнаружил, что, несмотря на все свои попытки, не может отчетливо увидеть вещицу, которую держал в руке Джоунз.

— Это как склеп Христиана Розенкрейца? — спросил он.

— Это и есть его склеп, — ответил Джоунз. — Я имею в виду, точная копия. Свет внутри склепа Христиана Розенкрейца ослепителен потому, что цвет, который отражает каждая грань — а их тысячи, даже у этой миниатюрной копии — дополняет цвета, отражаемые соседними гранями. Форма и количество этих граней рассчитаны в точном соответствии с оптическими и геометрическими законами. Таким образом, свет отражается, преломляется и рассеивается множеством призм, потому кажется таким ярким и необычным. Этот пентакль — точная каббалистическая модель мироздания, ибо каждая его часть содержит и отражает все остальное. Это и есть Единый Свет. Красиво, не правда ли? Но это только маленькая модель, и она дает лишь частичное представление о божественном свете, который вы однажды увидите, если в вашей жизни произойдет то, что мы так неточно называем Знанием и Общением Святого Ангела‑ Хранителя.

Сэр Джон почувствовал, что начинает галлюцинировать.

— Он действует как эфир, — удивленно сказал он, — или какой‑ нибудь экзотический наркотик вроде гашиша…

— В первый раз не следует смотреть на него слишком долго, — сказал Джоунз. — Возьмите его и положите в нагрудный карман жилета, поближе к сердцу. Пока талисман с вами, вам нечего бояться.

Сэр Джон взял талисман, который продолжал ослепительно сиять, и положил в карман, почувствовав при этом легкое и приятное покалывание в груди.

— Боже мой, — сказал он. — Я его чувствую. Теперь я готов встретиться с самим дьяволом.

— Ваша задача будет гораздо проще, — усмехнулся Джоунз. — Все, что от вас требуется, — посетить лекцию Алистера Кроули. Если мои суждения об этом человеке верны, он узнает о талисмане и вашем кармане в тот самый момент, когда вы войдете в зал. После лекции он непременно подойдет к вам и попытается хитростью заполучитъ его. Но ни Кроули, ни кто‑ либо другой не может забрать у вас талисман без вашего согласия. Поэтому не поддавайтесь ни на какие уговоры. Встретимся у меня дома через два часа. Это все.

— Просто сходить на лекцию? Но зачем?

— Вскоре вы сами поймете это, и намного лучше, чем я мог бы вам объяснить за те несколько минут, которые еще у нас остались. Вы очень удивитесь, но и это входит в мой план. Мистер Кроули окажется поразительно непохожим на того злодея, которого вы до сих пор себе представляли, и вы узнаете, что реальность существенно отличается от ваших искаженных страхом представлений о ней. Это будет для вас важным уроком. Понимаете?

 

Я пройду по долине скорби,

Я пройду по ней сам.

 

— Да, — ответил сэр Джон и улыбнулся. — Истинное посвящение длится вечно.

Джоунз улыбнулся в ответ.

— Ты справишься, парень, — сказал он. — Еще ни в одном из своих учеников я не был так уверен.

— Джермин‑ стрит! — крикнул кучер и наклонился, чтобы получше рассмотреть номера домов. — А вот и дом 93, как вы просили.

 

 

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

 

Истина! Истина! Истина! кричит Владыка Бездны Галлюцинаций… Эту Бездну еще называют «адом», или «множеством», или «сознанием», или «миром»…

Алистер Кроули, «Книга лжей»

 

XXXIV

 

Сэр Джон пробрался сквозь густой туман на противоположную сторону улицы, толкнул дверь с надписью «М.М.М. Оккультные и мистические книги всех времен и народов» и вошел внутрь. Вот она, Темная Башня, подумал он, ожидая увидеть если не чертей с рогами и раздвоенными хвостами, то что‑ нибудь не менее страшное и отвратительное.

Вместо этого он увидел ряды книжных полок, между которыми бродили совершенно обычные на вид покупатели. Книги были самыми разными — от новых фолиантов с обложками, сверкающими дорогой позолотой, до потрепанных брошюр с загнутыми уголками. Они были расставлены в определенном порядке, и на полках висели аккуратные таблички: ДАОСИЗМ, БУДДИЗМ, ВЕДАНТА, КАББАЛА, СУФИЗМ, ТЕОСОФИЯ, ПСИХИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ — успел заметить сэр Джон. Судя по всему, магазин вполне оправдывал свое название. Сэр Джон понял слова Джоунза о том, как глупо было бы просить Скотланд‑ Ярд установить наблюдение за таким магазином в этой свободной стране в этот просвещенный век.

Большой плакат на стене гласил:


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2019-04-10; Просмотров: 194; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (1.154 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь