Разговор перед отходом ко сну

Однажды, когда для Айлиля и Медб было приготовлено их королевское ложе в твердыне Круахана Коннахтского, вышел у них такой разговор.

- Дитя,- молвил Айлиль,- скажу я тебе правдивое слово: хорошо быть женою достойного мужа.

- И впрямь хорошо,- откликнулась девушка³⁷⁷.- Но к чему говоришь ты это?

- К тому говорю я это,- продолжал Айлиль,- что сегодня стала ты лучше, чем была в день, когда я взял тебя в жены.

- Хороша была я и до тебя,- промолвила Медб.

- О добротности твоей,- сказал Айлиль,- мы что-то не слыхивали, не считая разговоров о большом наследстве, ждущем тебя, да толков среди твоих недругов-соседей о том, не удастся ли им чего стянуть у тебя или оттяпать.

- Вовсе не так было дело,- возразила ему Медб.- Мой отец, Эохо Федлех, сын Финна, сына Финдомана, сына Финдена, сына Финдгуна, сына Рогена Руада, сына Ригена, сына Блатахта, сына Ботахта, сына Энна Агнеха, сына Ангуса Турбеха, был верховным королем Ирландии. У него было шесть славных дочерей: Дербриу, Этне, Эле, Клотру, Муган и Медб, и я, Медб, была самая высокая и благородная из них всех. Я была самой обходи­тельной и щедрой, лучшею в бою, схватке и поединке. Было при мне пятнадцать сот королевских бойцов из сыновей изгоев и столько же бойцов из сыновей местной знати, и по десять человек еще на каждого из этих бойцов, и по восемь человек на каждого бойца, и по семь человек еще на каждого, и еще по шесть на каждого, да еще по пять на каждого, и по три и по два на каж­дого, и по одному еще на каждого! Такова была обычная моя свита, и на ее содержание отец выделил мне одну из пятин Ирландии, именно пятину Круаханскую³⁷⁸, почему и зовусь я Медб Круаханская. Ко мне посылали сватов от короля лагенов Финна, сына Росса Руада, и от Кайрпре Ниафера, сына Росса Руада, короля Темры, и от Конхобара, сына Фахтны Фатаха, короля уладов, приходили и от Эохо Бека, но я ни за одного из них не пошла. Ибо я потребовала особенного брачного дара, какого до меня ни одна женщина Ирландии еще не требовала от своего мужа, а именно - мужа без скупости, без ревности и без страха! Будь муж, которому я принадлежу, скупым, не приста­ло бы нам быть вместе, поскольку я превосходила бы его: ведь тогда моя кротость и щедрость были бы поводом для насмешек над моим мужем; но не было бы причин для насмешек над ним, будь мы равно добры с ним в отношении этих качеств. Будь мой муж труслив, столь же мало подобало бы нам быть вместе, ибо я одна лишь шла бы в драку, состязание в бой, навлекая на мужа насмешки за то, что его жена смелее его; но не будет ему насмешки, если он столь же смел, лишь бы оба они были смелы. Если бы муж, которому принадлежу я, был ревнив, не подобало бы нам обоим также быть вместе, ибо никогда еще раньше не было со мной так, чтобы один мужчина при мне за­слонял другого. И вот я, наконец, нашла подходящего мне человека,- это был ты, Айлиль, сын Росса Руада Лагенского: ты не был скуп, не был ревнив, не был робок. Я составила с тобой договор и дала тебе свадебный дар, который более подобало бы получить жене, а именно - полное снаряжение для двенадцати человек по части одежды, колесницу стоимостью в семь невольниц и дощечку червонного золота³⁷⁹ толщиной в ладонь твоей левой руки, чтобы мог ты ею прикрыть свое лицо, если бы кто захотел причинить тебе стыд, или позор, или смущение.

- Не годится, чтобы так говорила обо мне ты, у которой меньше, чем у меня, имущества, сокровищ и достояния,- возразил Айлиль.

- А вот мы сейчас это проверим,- отвечала Медб.

И она позвала слуг, которые по ее приказанию стали им приносить для начала всякую мелочь из вещей ценных, чтобы могли они определить, у кого из них больше драгоценностей и богатств. Стали им приносить ведра и бочонки, железные тазы, крючья и умывальные чашки. Стали им приносить также перстни их и запястья, золотые изделия и одежды - пурпур­ные, синие, черные и зеленые, желтые и пестрой раскраски, серые, коричневые, пятнистые и полосатые. Привели им с по­лей, с равнин и из ущелий горных многочисленные их стада овец, коз, коров и прочей живности. Подсчитали все, и оказа­лось, что всего по числу, размерам и стоимости у них поровну: на всякого прекрасного быка в стадах Медб, оцененного в одну невольницу, нашелся такой же прекрасный бык в стадах Айлиля. Белоголовый звали его. Привели их верховых коней, и их запряжки, и их табуны с пастбищ и зеленой муравы, и всего этого у них также оказалось поровну. Нашелся особенно прекрасный конь, оцененный в одну невольницу, в стадах Медб, но такой же прекрасный конь нашелся и у Айлиля. Из лесной глуши и диких мест области были к ним приведены дикие ка­баны, им обоим принадлежавшие; были все они подсчитаны, обмерены и взвешены, и оказалось, что и этого зверья у них обоих поровну. На каждого особенно прекрасного кабана, най­денного у Медб, был найден подобный ему, столь же прекрасный, и у Айлиля. И так же было с каждой телушкой, с каждым годовалым бычком, с каждой овцой у них обоих.

Тогда приказала Медб призвать своего скорохода Мак Рота и спросила его, где еще можно увидеть в Ирландии быка столь же прекрасного или еще лучшего, чем лучший из быков, имею­щихся у нее.

- Я могу сразу сказать,- воскликнул Мак Рот,- где можно найти такого же или еще лучшего быка, какой есть у Медб: вы найдете его в Уладской пятине, в Триха-Кет-Куалнге, и доме Даре, сына Фиахны. И зовут его Бурый из Куалнге!

- Сейчас же за ним! - вскричала Медб.- И попроси от моего имени, чтобы уступил он мне Бурого из Куалнге на год, в конце которого он получит от меня за это подобающую на­граду - пятьдесят телушек и вдобавок к ним самого Бурого из Куалнге. Можешь сделать, о Мак Рот, и другое предложе­ние: если местные люди будут коситься на тебя за то, что ты хочешь забрать у них такое сокровище, как Бурый из Куалнге, то пусть сам Даре является к нам со своим быком, и он получит у нас, на сладостной равнине Маг-Ай, надел, равный тому, какой у него был раньше в Уладе, колесницу стоимостью в трижды семь невольниц и в придачу ко всему этому дружбу моих ляжек!

Двинулись круаханские скороходы в путь, направляясь к Даре, сыну Фиахны. Число скороходов, отправившихся вместе с Мак Ротом, было девять. Был встречен Мак Рот подобающим приветом в доме Даре, ибо он был лучшим из всех имевшихся тогда скороходов в Ирландии. Спросил его Даре, ради чего за­теял он это путешествие. Скороход рассказал ему о причине предпринятого им путешествия и поведал о возникшем между Медб и Айлилем спорей о поручении добыть на время Бурого из Куалнге. «Ты же получишь за это,- добавил он,- славную награ­ду: пятьдесят телушек и вдобавок к ним самого Бурого из Куалнге. А хочешь - можешь получить от нас еще одно предложение: приходи к нам сам со своим быком, и ты получишь взамен своей земли, какую имеешь здесь, равный ей надел на сладостной равнине Маг-Ай, колесницу стоимостью в трижды семь неволь­ниц и в придачу ко всему этому дружбу ляжек Медб».

Приятно было это Даре, и он так затрясся от радости, что перина пол ним ходуном заходила. И он сказал:

- Клянусь правдивостью речи моей, как бы на это ни смотрели улады, это сокровище, иначе говоря, Бурый из Куалнге, будет на сей раз доставлен в пределы Коннахта.

Очень понравилось Мак Роту то, как сказал Даре, сын Фиахны.

Стали послам всячески угождать, и пол под ними устлали свежим тростником. Поднесли им лучшие яства и устроили им пир, и они упились на нем до того, что на ногах не могли держаться. И тут вышел разговор между двумя скороходами.

- Выслушай мое правдивое слово,- сказал один из них.- Хорош хозяин дома, в котором мы находимся.

- Да, хорош,- ответил второй.

- Есть ли среди уладов такой, что был бы лучше его? - спросил опять первый.

- Да, есть такой,- сказал второй.- Конхобар, король уладов; соберись все улады вокруг него, ни один бы не мог при­стыдить его чем-нибудь! Способность его так велика, что дело, которое трудно было бы возложить на четыре великие пятины Ирландии,- а именно, раздобыть себе на время Бурого из Куалнге,- он мог бы доверить девяти скороходам³⁸⁰.

- Вот уж истинно ядовитый язык! - был ответ ему. Как раз в эту минуту вошел ключник Даре, сына Фиахны, и с ним люди, несшие яства и напитки. Когда он услышал то, что говорилось в зале, гнев обуял его, и он сунул гостям все им принесенное, не приглашая ни отведать угощение, ни отверг­нуть его. Затем он прошел в дом, где находился Даре, сын Фиахны, и спросил его:

- Это ты обещал скороходам великое, несравненное сокро­вище, у тебя находящееся, а именно Бурого из Куалнге?

- Да, это я сделал,- отвечал Даре, сын Фиахны.

- Там, где это было обещано, не звучало королевское слово,- продолжал ключник.- Ибо слыхать, будто бы они говорят, что, не обещай ты им этого по-хорошему, сюда явилось бы войско Айлиля и Медб, которое, с помощью премудрого Фергуса, сына Ройга, принудило бы тебя силой отдать быка.

- Клянусь богами, чтимыми мною, они не получат от меня силой того, что я не отдам им добром,- отвечал Даре.

Так провели они ночь эту. Наутро поднялись скороходы и отправились в дом, где помещался Даре.

- Надо бы нам удостовериться, благородный наш хо­зяин,- сказали они,- что мы прибыли именно туда, где нахо­дится Бурый из Куалнге.

- Не о том речь идет,- отвечал им Даре,- но будь у меня обыкновение предавать скороходов, или странников, или путников, бредущих по дорогам, то ни один бы из вас не вер­нулся живым домой.

- А почему так? - спросил Мак Рот.

- У меня есть для этого достаточные основания,- сказал Даре.- Вы мне сказали, что, если я не отдам быка добром, меня принудит к этому войско Айлиля и Медб, а Фергус, сын Ройга, им поможет великой своею мудростью.

- Но,- заявил Мак Рот,- как бы там ни было и что бы там ни говорили скороходы после твоего пива и твоих яств, это к делу не относится и не может быть поставлено Айлилю и Медб в укор.

- А все же, Мак Рот, на сей раз я своего быка не отдам, а уж постараюсь как-нибудь удержать его у себя.

Послы распрощались с ним и вернулись в твердыню Круахана Коннахтского. Медб потребовала у них отчета об успехе их посольства, на что он ответил, что они вернулись от Даре без быка.

- Что же явилось причиной этого? - спросила опять Медб.

Тот рассказал ей, как было дело.

- Узловатую ткань трудно разгладить,- заметила Медб.- Но не мытьем, так катаньем своего мы добьемся.

И она объявила большой военный сбор, разослав гонцов во все концы Коннахта.

Бой Кухулина с Фердиадом

Стали мужи Ирландии думать, кто бы мог сразиться и вы­держать бой с Кухулином завтра поутру. И сказали все, что способен на это лишь Фердиад, сын Дамана, сына Даре, храб­рейший герой из рода Домнана. Ибо в битве, в борьбе и в бою они были равны меж собой. У одних воспитательниц обучались они ловким приемам мужества и силы боевой, в школе Скатах, Уатах и Анфе. И не было ни у одного из них никакого преиму­щества перед другим, если не считать удара рогатым копьем, которым владел Кухулин, взамен чего Фердиад имел роговой панцирь для сражения и единоборства с противником у брода.

Послали вестников и послов за Фердиадом. Но Фердиад отказался, отверг, отослал обратно вестников и послов. Не по­шел на их зов Фердиад, ибо он знал, чего хотели пославшие их: чтобы он бился с другом, товарищем, названым братом своим.

Тогда Медб послала друидов, заклинателей и злых певцов к Фердиаду, чтобы они спели ему три цепенящие песни и три злых заклинания и наслали три нарыва на его лицо - нарывы позора, стыда и поношения, от которых должен был он уме­реть, если не тотчас, то не позже чем через девять дней, если откажется прийти. И Фердиад пошел с ними, ибо легче, каза­лось ему, пасть от копья силы, смелости и ловкости боевой, чем от копья позора, стыда и поношения.

Когда прибыл Фердиад, его приняли с честью и приветом, предложили ему приятный пьянящий напиток, от которого он захмелел и развеселился, и обещали великие дары в награду за предстоящий бой-поединок. Вот что обещали ему: колесницу ценностью в четырежды семь рабынь, цветные одежды всех цветов на двенадцать человек и в обмен на его собственную землю - землю на плодоносной равнине Маг-Ай, свободную от дани и податей, с освобождением от службы и повинностей его самого, его сыновей и всего прямого потомства на вечные времена, а еще - Финдабайр³⁸¹ в жены ему и, кроме того, золо­тую пряжку с плаща Медб.

Заговорила Медб, и Фердиад обменялся с ней такими речами:

Медб

Ты получишь от нас награду великую: Мою пряжку, землю с полем и лесом И свободу от службы для всего потомства С этого дня до конца времен.О Фердиад, сын Дамана, Получишь ты превыше желанья! Отвергнешь ли ты дары мои, Которые принял бы всякий охотно?

Фердиад

Не приму я даров твоих без поруки, Ибо искусен я в метании копий. Завтра поутру будет мне тяжко, Нужда мне будет во всей моей силе!Жестоко пронзает копье героя, Носящего имя Пес Кулана! Грозен его удар боевой, Страшные раны наносит он!

Медб

Будут даны тебе поручители, Не придется тебе разыскивать их. Прекрасные кони с прекрасной сбруей Будут даны как крепкий залог тебе.О Фердиад, могучий в битве, О самый смелый из всех бойцов, Ты станешь моим любимым героем, Превыше других, над всеми свободный!

Фердиад

Нет, не пойду я без заложников В игры страшные играть у брода,- Об их ужасе и мужестве Память останется до конца времен!Не пойду я туда, кто б ни звал меня, Кто бы здесь ни стоял предо мною, Прежде чем ты не поклянешься мне Солнцем, луной, землею и морем!

Медб

Что ж тебя заставляет медлить? Заключим договор, чтоб ты был доволен! Дай твою руку - в нее вложат Правую руку короли и князья³⁸².Того, что дано тебе, мы не отнимем, Ты все получишь, чего пожелаешь. Ведь нам известно, что поразишь ты Мужа, с которым сразишься завтра.

Фердиад

Лишь тогда приму я твои условия, Если ты дашь мне шесть поручителей, Прежде чем выйду на этот подвиг Пред лицом войска, что там собралось.Если исполнишь ты мою волю,- Хотя и будет тот бой не равен,- Я согласен выйти на поединок Против кровавого Кухулина.

Медб

Пусть то будет Домнан, пусть будет Кайрпре, Или Ниаман, блистающий в битве, Или кто хочешь из моих бардов,- Они охотно дадут согласье.Возьми себе Морана³⁸³ в поручители, Если таково твое желание, Возьми себе Кайрпре из Мин-Манана, Возьми обоих сыновей наших.

Фердиад

О Медб, с языком, исполненным яда. Чужда тебе жалость к жениху дочери! Поистине, ты пастух суровый В Круахане с могильными рвами³⁸⁴!Вперед же к славе, с дикой силой! Меня ждет бархат пестрых одежд. Дай мне золото, дай серебро мне, Дай мне немедля то, что обещано.

Медб

Не ты ль, герой, наша опора,Кому отдам я пряжку с кольцом?Все богатства мира ты так же получишь,Как эту пряжку, о славный герой!Что до дочери моей Финдабайр, Королевы Западного Царства, Она станет твоей - сдержи свое сердце! - Лишь поразишь ты Пса Кузнеца.

Таким образом, Медб получила от Фердиада согласие сразиться на следующее утро с шестью воинами-поручителями, если он не захочет биться с Кухулином. И в то же время Фердиад получил от нее согласие на то, что эти шесть мужей бу­дут поручителями перед ним в том, что Медб обещала ему дать, в случае если Кухулин будет сражен им.

Привели к Фергусу его коней, запрягли их в колесницу его, и он поехал туда, где находился Кухулин, чтоб рассказать ему обо всем этом. Приветствовал Кухулин Фергуса.

- В добрый час явился ты, господин мой Фергус,- ска­зал он.

- С доверием принимаю я привет твой,- отвечал ему Фергус.- Но я явился к тебе с целью назвать тебе того, кто завтра утром выйдет на бой с тобой.

- Послушаем тебя,- молвил Кухулин.

- Знай же,- сказал Фергус,- что это друг, товарищ и названый брат твой, муж, равный тебе в ловкости, смелости и силе боевой: Фердиад, сын Дамана, сына Даре, храбрейший герой из мужей Домнана!

- Правду сказать,- отвечал Кухулин,- я хотел бы, чтобы не для боя со мной пришел друг мой!

- Потому и явился я,- сказал Фергус,- предупредить тебя, чтобы ты приготовился к бою, ибо не таков я, как иные: на этот раз противник твой Фердиад, сын Дамана, сына Даре!

- На этом месте крепко стою я,- сказал Кухулин,- отра­жая силу четырех пятин Ирландии, с понедельника начала зимы до начала весны, и за все это время не нашлось бойца, перед кото­рым отступил бы я на шаг, думаю, что не отступлю и перед этим.

После этого Фергус вернулся на стоянку свою, в лагерь мужей Ирландии.

Фердиад вошел в свою палатку и, созвав воинов, рассказал им о договоре, заключенном им с Медб. Невеселы были в этот вечер воины Фердиада, но смущены, опечалены и озабочены, ибо они знали, что раз сойдутся в бою два таких героя - кру­шителя сотен бойцов в сече, то неминуемо должен пасть один из них, если только не оба вместе; и что если суждено одному из двоих пасть, то, думалось им, это скорее будет их господин, ибо нелегко было биться с Кухулином.

Крепким сном проспал Фердиад первую часть ночи, но к концу ночи сон бежал от него и хмель покинул его. И встала перед ним мысль об ожидающем его поединке. Он приказал своему вознице привести коней и запрячь в колесницу. Воз­ница попробовал отговорить его.

- Лучше было бы тебе не выезжать на бой,- сказал он.

- Молчи, мальчик,- отвечал Фердиад,- не тебе судить о наших делах.

Обменялись Фердиад и возница такими речами:

Фердиад

Мы устремляемся на поединок, Чтобы сразиться с бойцом, что ждет нас. Скоро мы достигнем славного брода, Над которым Бодб³⁸⁵ испустит свой крик.Ибо я встречу там Кухулина, Копьем пронжу его малое тело³⁸⁶, Тяжелую рану я нанесу ему, Неминуемо от нее он умрет.

Возница

Лучше б тебе остаться дома, Тяжкая опасность грозит тебе. Одному из вас двоих там плохо придется, Печально будет расставанье ваше.Бой с благороднейшим из уладов Беду великую принесет тебе. Долгой будет память об этом! Горе всякому, кто затеял такое!

Фердиад

Не годится то, что ты говоришь, Не пристало герою трусливым быть. Не дело для нас колебание, И слова твои не остановят нас.Не тебе решать, что делать бойцам! Ныне час настал быть доблестным. Лучше мужество, чем робость для нас. Устремимся ж скорей навстречу врагу!

Привели коней Фердиада и запрягли их в колесницу, и он устремился на ней к боевому броду, когда день полным све­том еще не взошел над ним.

- Эй, мальчик,- сказал Фердпад,- возьми с колесницы одеяла и меха и расстели их здесь для меня, чтобы я отоспался от сильной дремоты моей, ибо конец этой ночи не спал я от мыслей о бое-поединке.

И возница выпряг коней, разостлал одеяло и меха, и, улег­шись на них, Фердиад крепко уснул.

С Кухулином же в эту ночь было вот что. Он встал не раньше, чем день полным светом озарил его, дабы мужи Ир­ландии не могли сказать, что страх и боязнь пробудили его. Когда же день засиял полным светом, он приказал своему воз­нице привести коней и запрячь их в колесницу.

- В добрый час, мальчик,- сказал Кухулин,- запрягай коней, ибо имеет обычай рано вставать герой, идущий с нами на бой, Фердиад, сын Дамана, сына Даре!

- Кони уже приведены и запряжены,- отвечал тот.- Всходи на колесницу, и да не коснется позор твоего оружия!

И тогда герой разящий, свершитель ловких боевых прие­мов, победоносный в бою, с алым мечом, Кухулин, сын Суалтама, взошел на колесницу. И испустили крик вокруг него демоны козловидные и бледноликие, духи долин и воздуха, ибо племя бо­гини Данан всегда поднимало крик вокруг Кухулина, чтобы еще более увеличить страх, трепет, ужас и содрогание, которые вызы­вал он в каждом бою, битве, сражении, сече, где только бился он.

Недолго пришлось ждать вознице Фердиада, пока он заслышал нечто. То было гуденье, грохот, гул, гром, шум, треск, стук, гул от сшибки щитов и ловких ударов копья, звон ме­чей, шлема, панциря и иного оружия, сотрясаемого в яростной боевой игре, стон подков, а громче всего этого - мощный голос бойца-героя, устремляющегося к броду.

Подошел возничий Фердиада к своему господину и поло­жил руку на его плечо.

- В добрый час, Фердиад,- воскликнул он,- поднимай­ся! Уже ждут тебя у брода!

И он прибавил:

- Я слышу катящуюся колесницу С прекрасной серебряной дугою. Лицо великого воина Высится над жестокой колесницей.Пересекши Бри-Росс, миновав Бране, Они несутся по ровной дороге Мимо дерева Байле-ин-Биле. Победоносно их величие!То Пес искусный свой бег торопит, Воин прекрасный, рвущий победу, То сокол дивный коней устремляет В сторону юга, нам навстречу.Как кровь, весь алый герой кривоглазый. О, нет сомненья, он к нам стремится. Ведь всем известно,- к чему скрывать? - Что он несется на битву с нами.Горе воину, который встретит На холме высоком дивного Пса! Скоро год минет, как предсказал я, Что на нас он ринется в час нежданный,Этот грозный Пес из Эмайн-Махи, Этот ярый Пес с разноцветным лицом, Пес стерегущий, Пес лютой битвы. Я слышу его - и он нас учуял!

- Эй, мальчик,- сказал Фердиад,- почему ты прослав­ляешь этого человека с тех пор, как выехал из дома? Чрез­мерна твоя похвала ему, и поистине я мог бы на тебя разгне­ваться. И ради великой награды скоро я раздроблю его. Настал час быть тебе в помощь мне!

Не много времени потратил возница Фердиада, чтобы достиг­нуть брода. И там он увидел прекрасную колесницу с четырьмя осями, несшуюся в стремительном порыве, искусно управляемую, с зеленым пологом, с разукрашенным остовом из тонкого, сухо­го, длинного, твердого, как меч, дерева, влекомую двумя коня­ми, быстрыми, резвыми, длинноухими, прыгающими, с чуткими ноздрями, широкой грудью, крутыми бедрами, огромными копы­тами, тонкими ногами - сильными, пылкими, стремительными.

Один из коней был серый, с крутыми бедрами, с длинной гривой, делавший короткие прыжки; другой - черный, с вью­щимся волосом, длинным шагом и короткой спиною. Подобны соколам, налетающим на добычу, когда дует резкий ветер; подобны порыву бурного ветра, несущегося по равнине в мар­товский день; подобны дикому оленю, почуявшему впервые охотничьих псов, были кони Кухулина. Они казались несущи­мися по пламенным, раскаленным камням, и земля дрожала, трепетала под ними от неистового их бега.

Кухулин достиг брода. Фердиад ожидал его с южной сто­роны брода. Кухулин стал на северной его стороне.

Приветствовал Фердиад Кухулина.

- В добрый час явился ты, Кухулин! - воскликнул он.

- Правду сказал ты о добром часе,- ответил Кухулин,- лишь про это мгновение нашей встречи. А дальше нет во мне веры словам твоим. Больше подобало бы, Фердиад, чтоб я при­ветствовал твой приход, чем ты мой, ибо ты вступил в область и королевство, где стою я! И не очень пристало тебе являться сюда, чтобы нападать и биться со мной, а скорей бы мне пристало на­пасть и биться с тобой, ибо от тебя идет обида нашим женам, сы­новьям и детям, нашим коням и табунам, нашему скоту и стадам!

- Ладно, Кухулин,- молвил Фердиад.- Что за причина тебе биться-сражаться со мной? Когда мы жили вместе у Ска­тах, Уатах и Айфе, ты прислуживал мне, готовил копья, стелил постель.

- Правда, что так,- отвечал Кухулин.- По молодости, по юности своей делал я это для тебя, теперь же дело иное. Нет ныне бойца на свете, которого бы я не мог сразить.

И они стали осыпать друг друга горькими упреками за измену былой дружбе. Обменялись они такими речами:

Фердиад

Что привело тебя, кривоглазый, На поединок со мной, могучим? Все тело твое обольется кровью Над дымящимися конями твоими!На горе себе ты выехал нынче! Ты вспыхнешь, как уголь в горящем доме, Большая нужда во враче у тебя будет, Если сможешь только до дома добраться!

Кухулин

Я стою впереди молодых воинов, Как старый вепрь, все крушащий кругом, Перед войсками, пред сотней бойцов, Чтоб утопить тебя в этой воде,Чтоб в гневе лютом испытать твою мощь В бою с сотнею разных ударов. Придется тебе понести потерю: Тебе сниму я голову с плеч.

Фердиад

Здесь найдется, кто раздробит тебя, Я пришел, чтоб тебя убить. Тебя ждет сейчас от руки моей Страшная смерть в кровавой схватке,Пред лицом героев, что здесь собрались, Пред лицом уладов, глядящих на бой, Чтоб должную память сохранили они О том, как мощь моя сокрушила их силу.

Кухулин

Как же станем мы биться с тобой? Тела наши застонут от ран. Что ж, нет нужды, мы с тобой сойдемся В поединке у этого брода!Будем ли биться тяжкими мечами Иль кровавыми остриями копий,- Сражен ты будешь пред лицом войска, Ибо настал для этого час.

Фердиад

До захода солнца, до начала ночи. Раз суждено мне напасть на тебя, Будем мы биться у горы Бойрхе. Вдоволь прольется в этой схватке крови!На крик твой смертный сбегутся улады. «Он повалил его!» - воскликнут они. То, что увидят, тяжко им будет, Не скоро забудут этот горестный вид!

Кухулин

Ты стоишь у гибельной бездны, Конец твоей жизни уже настал. Я исторгну ее лезвием меча, Будут дивиться моему удару.Будет слава бойцу, что убьет тебя, Будет долгой о нем людская молва. Не водить тебе больше воинов в бой С этого дня до конца времен!

Фердиад

Прочь от меня с твоим предвещанием, О величайший болтун на свете! Не получишь ты ни награды, ни чести, Не твоему древу вознестись над моим!Я, что стою здесь, тебя знаю.У тебя сердце трепетной птицы,Ты, слабый мальчик, боишься щекотки,Чужда тебе доблесть, чужда тебе сила.

Кухулин

Когда мы вместе жили у Скатах, У нее обучаясь ловкости в битве, Всюду мы вместе с тобой бродили, Рядом стояли в каждой схватке.Всегда для меня ты был другом сердца, Мне соплеменный, родной по крови. Еще не встречал я, кто был бы мне дороже. Тяжким горем будет мне твоя гибель!

Фердиад

Слишком же мало дорожишь ты честью, Коль предлагаешь отказаться от боя! Прежде чем успеет петух прокричать, Я вздену твою голову на копье мое!О Кухулин, боец из Куалнге, Ярое безумье охватило тебя. Если погибнешь ты от руки моей, В этом виновен будешь лишь сам!

- О Фердиад,- сказал Кухулин,- не ладно, что вышел ты на бой-поединок со мной, побуждаемый Айлилем и Медб, из-за распри, что ведут они с нами. Никто из выходивших на меня доселе не добывал себе ни чести, ни выгоды, и ты тоже падешь от руки моей.

Еще сказал он Фердиаду, слушавшему его:

- Не выходи на бой со мною, О Фердиад, сын Дамана! Исход для тебя печален будет, Многие гибель твою оплачут.Идя на меня, ты правду рушишь. Тебе смертное ложе уготовлю я. Как другие, ты не избегнешь кары - Геройских моих боевых ударов.Сокрушат тебя моя сила и ловкость, Не спасет тебя роговой твой панцирь. Девушку, ради которой бьешься, Не получишь ты, о сын Дамана.Финдабайр, дочь королевы Медб,- Хоть прекрасна она лицом своим, Хоть пленяет тебя ее красота,- За битву тебе не достанется.О ней, что ты ждешь в награду за бой, Вот тебе слово мое правдивое: Многие были уж ею преданы.Многие погибли за нее, как ты.Не нарушай же ты безрассудно Нашей верности, нашей дружбы, Не нарушай слова, нас связавшего, Не иди на меня, о славный герой!Пятидесяти воинам (о, безумные!) Была уж обещана эта девушка. Всех пятьдесят уложил в могилу я, Они изведали правду копья моего.Могуч был Фербайт, вождь смелых бойцов,- Одним ударом свалил я его. Славой великой был украшен Срубдайре,- Не спасли его ни одежды, ни золото.Если б мне обещали Финдабайр, На которую вся страна любуется, То, поверь мне, я не поднял бы На тебя руку ради красы ее.

- Поистине, Фердиад,- продолжал Кухулин,- не должен был ты вызывать меня на бой-поединок, после того как, живя у Скатах, Уатах и Айфе, мы вместе ходили в каждую битву и сражение, в каждую схватку и боевую затею, в каждый лес и пустыню, в каждую темь и логовище.

И он прибавил:

- Мы были назваными братьями, Товарищами в темных лесах,Мы всегда делили ложе,Когда спали глубоким сномПосле тяжких боев и схватокВо многих дальних, чудесных странах!Всегда вместе мы всюду бродили,Рыскали в каждом лесу опасном,Обучаясь у Скатах искусству боя!

Отвечал ему Фердиад:

- О Кухулин милый, в приемах искусный, Подвизались мы вместе с ловкостью равной. Ныне дружбу нашу договор превозмог. Поделом тебе будут твои первые раны.Не вспоминай о побратимстве нашем, О кривоглазый, не поможет тебе это!

Затем он воскликнул:

- Слишком долго медлим мы! С какого оружия начнем мы сегодня, о Кухулин?

- Тебе принадлежит сегодня выбор оружия,- отвечал тот, - ибо ты первый пришел к броду.

- Помнишь ты первые боевые приемы,- спросил Фер­диад,- которым мы обучились у Скатах, Уатах и Айфе?

- Конечно, я помню их.

- Если так, начнем с них.

И они приступили к первым приемам боя. Они взяли два равных больших щита, восемь малых щитов с острыми бор­тами, восемь дротиков, восемь мечей с рукоятками из рыбьего зуба и восемь копий, отделанных рыбьим зубом.

Полетели их дротики и копья вперед и назад, подобно пче­лам в ясный день. Не было удара, который не попал бы в цель. Каждый из обоих старался поразить другого, отражая удары противника шишками и бортами щитов; и длилось это от утрен­него рассвета до середины дня. Насколько превосходно было нападение, настолько же превосходна была и защита, и ни один из них не мог окровавить другого.

- Бросим эту игру,- сказал Фердиад,- видно, таким путем не решить нам спор.

Они прекратили бой и перекинули свои дротики в руки возниц.

- Каким же оружием станем мы теперь биться? - спросил опять Фердиад.

- Тебе принадлежит выбор,- отвечал Кухулин,- ибо ты первый пришел к броду.

- Если так, то возьмемся за тяжелые копья, обтесанные, гладкие, с веревками из тугого льна.

- Возьмемся за них,- сказал Кухулин.

Они схватили два крепких равных щита и взялись за тя­желые копья, обтесанные, гладкие, с веревками из тугого льна. Каждый стремился поразить копьем другого, и длилось это от середины дня до захода солнца. И хотя превосходна была за­щита, столь же превосходно было нападение, и ни один из них не мог окровавить и ранить другого.

- Бросим это, Кухулин,- сказал, наконец, Фердиад.

- Бросим,- сказал Кухулин,- уже пора.

Они прервали бой и перекинули свое оружие в руки возниц. После этого они подошли друг к другу, обнялись за шею и трижды поцеловались.

Эту ночь их кони провели в одном загоне, и их возницы сошлись у одного костра, из свежего тростника они изготовили два ложа с подушками для раненых героев. Знахари и лекари были присланы к ним, чтобы залечить раны и исцелить их; они наложили травы, лекарственные растения на их раны, язвы, опухоли и спели целительные заклинания над ними. И от каждой травки, от каждого лекарственного растения, от каждого заклинания на его раны, язвы, опухоли и больные места Кухулин пересылал половину через брод, на запад, Фердиаду, чтоб мужи Ирландии не могли потом сказать,- если Фердиад падет от его руки,- что Кухулин имел избыток лечебной помощи. А от каждой пищи, от каждого вкусного, укрепляющего хмельного напитка, что доставляли Фердиаду мужи Ирландии, тот пересылал половину через брод, на север, Кухулину, ибо больше людей доставляло пищу Фердиаду, чем Кухулину. Все мужи Ирландии несли пищу Фердиаду, защи­щавшему их от Кухулина, а тому носили пищу только люди из Маг-Брега, каждую ночь приходившие к нему для беседы. Так провели Кухулин и Фердиад эту ночь. На другой день рано утром встали они и снова сошлись у боевого брода.

- За какое оружие возьмемся мы сегодня, Фердиад? - спросил Кухулин.

- Тебе принадлежит выбор,- отвечал Фердиад,- ибо вчера выбирал я.

- Возьмемся же за наши тяжелые, самые большие копья,- сказал Кухулин.- Быть может, прямыми ударами сегодня ско­рей решим мы спор, чем вчера метаньем. Возьмем коней и запря­жем в колесницы: будем вести бой с конями, на колесницах.

- Пусть будет так,- сказал Фердиад.

На этот раз они схватили свои самые широкие и крепкие щиты и взялись за тяжелые, самые большие копья. Каждый из них старался пронзить, прободать, сшибить, повалить дру­гого, и длилось это от утреннего рассвета до начала вечера. Птицы, что слетаются на тела павших воинов, носились вокруг них, стремясь урвать куски тела и крови от ран их, чтоб уне­сти с собою за облака на небо.

Когда приблизился вечер, измучились кони обоих, изнемог­ли возницы их, истощилась сила самих героев, храбрых бойцов.

- Прервем бой,- сказал Кухулин,- ибо кони наши из­мучились и возницы изнемогли: не то же ли и с нами?

- Прервем бой,- сказал Фердиад,- уже пора.

Они прекратили бой и перекинули свое оружие в руки возниц. Потом подошли друг к другу, обнялись за шею и трижды поцеловались.

Эту ночь их кони снова провели в одном загоне, и их воз­ницы сошлись у одного костра; из свежего тростника они из­готовили два ложа для раненых героев. Пришли знахари и лекари, чтобы осмотреть их, оказать им помощь, провести ночь подле них. Так ужасны были их уколы, раны, язвы и повреж­дения, что ничего иного они не могли сделать для них, как только дать им волшебные напитки и спеть свои заклинания и заговоры, чтобы успокоить их кровь, остановить кровотече­ние и утолить боль. И от каждого волшебного напитка, от каждого заклинания, от каждого заговора на его раны и язвы Кухулин половину пересылал через брод, на запад, Фердиаду. А от каждой пищи, от каждого вкусного, укрепляющего хмель­ного напитка, что доставляли Фердиаду мужи Ирландии, тот пересылал половину через брод, на север, Кухулину. Ибо больше людей доставляло пищу Фердиаду. Все мужи Ирлан­дии несли пищу Фердиаду, защищавшему их от Кухулина, а тому носили пищу только люди из Маг-Брега, каждую ночь приходившие к нему для беседы.

Так провели Кухулин и Фердиад и эту ночь. На третий день утром встали они и снова сошлись у боевого брода. Заметил Кухулин, что плохой вид у Фердиада и что мра­чен он.

- Плохой вид у тебя сегодня, Фердиад! - сказал он.- Цвет волос твоих стал блеклым, и взор потускнел; вид, облик и повадка твоя - не прежние.

- Если и так, то не от боязни и не от страха перед то­бой,- отвечал Фердиад,- ибо нет сейчас во всей Ирландии героя, которого я не мог бы сразить.

Горько опечалился и стал сетовать о нем Кухулин. Вот какими речами обменялись они:

Кухулин

О Фердиад! Каков ты здесь предо мною! Поистине ты обречен на смерть. О, зачем ты вышел, побуждаемый женщиной, На поединок с названым братом?

Фердиад

О Кухулин, питомец мудрости, Цвет геройства, цвет всего воинства, Каждый из живущих должен уйти Под землю, на свое последнее ложе.

Кухулин

Финдабайр, дочь королевы Медб,Со всей пленяющей красотой ее,Не из любви тебе обещали,Но чтоб испытать твою королевскую силу.

Фердиад

Моя сила давно уже испытана, О Пес, одаренный всеми совершенствами! О большей смелости, чем моя, не слыхал никто. Равного себе я не встречал еще.

Кухулин

Ты лишь сам виновен в том, что свершится. О сын Дамана, сына Даре! Не должен был ты по воле женщины Рубиться мечами с названым братом!

Фердиад

Если б мы разошлись без боя, Как названые братья, о Пес мой милый, Плохо было б с моей честью и словом, Данным мной Айлилю и Медб!

Кухулин

Никогда еще не вкушали пищу И не рождались на этом свете Король и королева, ради которых Я бы замыслил против тебя зло.

Фердиад

О Кухулин, славный подвигами, Это не ты, а Медб нас предала. Тебе достанется победа и слава, Наша вина тебя не запятнает.

Кухулин

Мое доброе сердце обливается кровью. Едва от меня не отлетает жизнь. Неравен будет, при моих подвигах, Мой бой с тобою, о Фердиад!

- Довольно тебе оплакивать меня, Кухулин! - сказал Фердиад.- Каким оружием будем мы биться нынче?

- Тебе принадлежит выбор,- отвечал Кухулин,- ибо вчера выбирал я.

- Возьмемся же,- сказал Фердиад,- за наши тяжелые, жестоко разящие мечи: быть может, рубящими ударами мы скорей решим спор, чем колющими, как вчера.

- Возьмемся за них,- сказал Кухулин.

Они схватили два огромных длинных щита и взялись за тя­желые, жестоко разящие мечи. Каждый из них старался уда­рить и сшибить, поразить и повалить другого, и величиной с голову месячного ребенка были куски тела, которые они вы­рубали из плечей, бедер и лопаток друг у друга. И так руби­лись они от утреннего рассвета до начала вечера.

- Прервем бой, Кухулин,- сказал Фердиад.

- Прервем бой,- сказал и Кухулин,- пора.

Они прекратили бой и перекинули свое оружие в руки возниц. Если встреча их был встречей двух радостных, доволь­ных, беспечных, бодрых воинов, то расставание их было рас­ставанием двух воинов омраченных, озабоченных, опечален­ных. Их кони не проводили эту ночь в одном загоне, их воз­ницы не сходились у одного костра.

Так провели Кухулин и Фердиад эту ночь. На другой день рано утром встал Фердиад и пришел один к боевому броду. Он знал, что настал день решительного боя, в который один из них падет, если не оба. Он надел на себя свой наряд сраже­ний, битв и поединков до прихода Кухулина. Вот каков был его наряд сражений, битв и поединков.

Он надел на свое белое тело шелковые штаны с многоцвет­ной золотой каймой. Поверх них он надел другие штаны из хорошо вылощенной коричневой кожи. Спереди он прикрепил к ним большой крепкий камень величиной с мельничный жер­нов. Поверх этого он надел третью пару штанов, крепких, глу­боких, из литого железа, прикрывших большой крепкий камень величиной с мельничный жернов - из страха и боязни в этот день перед рогатым копьем Кухулина. На голову же он надел свой шлем сражений, битв и поединков, с гребнем, с сорока самоцветными камнями, прекрасно убранный и отделанный красной эмалью и кристаллами со светящимися изображениями растений восточного мира.

В правую руку он взял свое разящее копье, с левого боку привесил свой кривой боевой меч с рукоятью и перекладиной из красного золота. На свою крутую спину он возложил боль­шой прекрасный щит из воловьей кожи, с пятьюдесятью шишками, каждая из которых могла бы вместить изображение вепря, а в середине была громадная шишка из красного золота.

Снарядившись так, Фердиад начал совершать высоко в воздухе разнообразные, многочисленные, блистательные, уди­вительные приемы ловкости, которым он доселе ни у кого не обучался, ни у женщины, ни у мужчины, ни у Скатах, ни у Уатах, ни у Айфе: он сам изобрел их в тот день, чтобы проделать их перед лицом Кухулина.

Кухулин также пришел к броду и увидел разнообразные, многочисленные, блистательные, удивительные приемы ловкости, которые Фердиад проделывал высоко в воздухе.

- Видишь ли, братец мой Лойг,- сказал Кухулин своему вознице,- эти разнообразные, многочисленные, блистательные, удивительные приемы ловкости, которые Фердиад проделывает высоко в воздухе? Всеми ими и я сейчас овладею. Если сегодня я начну уступать в бою, ты должен воспламенять меня, понося и браня, дабы усилились ярость и пыл мой. Если же я стану брать верх, ты должен давать советы, восхвалять и поощрять меня, дабы усилить мое мужество.

- Будет сделано, как ты сказал, мой Кухук³⁸⁷,- ответил Лойг.

Тогда и Кухулин надел свой наряд сражений, битв и по­единков и принялся проделывать высоко в воздухе такие же разнообразные, многочисленные, блистательные, удивительные приемы ловкости, которым он доселе ни у кого не обучался, ни у Скатах, ни у Уатах, ни у Айфе. Увидел это Фердиад и понял, что всеми ими тотчас же может овладеть и Кухулин.

- За какое оружие возьмемся мы нынче, Фердиад? - спросил Кухулин.

- Тебе принадлежит выбор,- отвечал Фердиад.

- Если так, то начнем игру в брод,- сказал Кухулин.

- Начнем игру в брод,- сказал Фердиад.

Хоть Фердиад и сказал так, невесело ему было идти на это, ибо он знал, что Кухулин побеждал каждого героя и воина, затевавшего с ним игру в брод.

Великое дело должно было в этот день совершиться у бро­да. Два героя, два первых бойца, два колесничных бойца Запад­ного Мира, два блестящих светоча боевого искусства Ирлан­дии, две щедрые десницы, расточавшие милость и награду в Северо-Западном Мире, два вождя доблести Ирландии, два ключа боевой мудрости Ирландии, шли в бой друг на друга, сойдясь издалека, из-за распри, затеянной Айлилем и Медб, из-за ков их. И каждый старался победить другого своими приемами от утреннего рассвета до середины дня.

Когда настал полдень, распалилась ярость бойцов, и они плотно сошлись. Прыгнул Кухулин со своего края брода прямо на шишку щита Фердиада, сына Дамана, чтобы срубить ему голову над бортом щита. Но Фердиад левым локтем встряхнул свой щит, - и Кухулин отлетел от него, как птица, на свою сторону брода. И снова прыгнул Кухулин со своего края на шишку щита Фердиада, сына Дамана, чтобы срубить ему го­лову над бортом щита. Но ударом левого колена Фердиад трях­нул щитом своим,- и Кухулин отлетел от него, как маленький ребенок, на свою сторону брода.

Увидел это Лойг.

- Горе тебе! - воскликнул он.- Противник наказал тебя, как милая женщина наказывает малого ребенка! Он вы­мыл тебя, как в лоханке моют чашки! Он размолол тебя, как мельница мелет доброе зерно! Он рассек тебя, как топор рас­секает дуб! Он обвил тебя, как вьюнок обвивает дерево! Он обрушился на тебя, как обрушивается ястреб на малых пта­шек! Отныне и навеки конец притязаниям и правам твоим на славу и честь боевую, о крохотный бешеный карлик!

Тогда в третий раз метнулся Кухулин со скоростью ветра, с быстротою ласточки, с порывом заоблачного дракона и обру­шился на шишку щита Фердиада, сына Дамана, чтобы срубить ему голову над бортом щита. Но снова Фердиад тряхнул своим щитом, и Кухулин отлетел на середину брода, где был он до своего прыжка.

Тогда произошло с Кухулином чудесное искажение его: весь он напыжился и расширился, как раздутый пузырь; он стал подобен страшному, грозному, многоцветному, чудесному луку, и рост храброго бойца стал велик, как у фоморов, далеко превосходя рост Фердиада.

Так тесно сошлись бойцы в схватке, что вверху были их головы, внизу ноги, в середине же, за бортами и над шишками щитов, руки. Так тесно сошлись они в схватке, что щиты их лопнули и треснули от бортов к середине. Так тесно сошлись они в схватке, что копья их согнулись, искривились и выщер­бились. Так тесно сошлись они в схватке, что демоны козловидные и бледноликие, духи долин и воздуха испустили крик с бортов их щитов, с рукоятей их мечей, с наконечников их копии. Так тесно сошлись они в схватке, что вытеснили поток из его русла, из его пространства, и в его русле образовалось достаточно свободного места, чтобы лечь там королю с короле­вой, и не осталось ни одной капли воды, не считая тех, что два бойца-героя, давя и топча, выжали из почвы. Так тесно сошлись они в схватке, что ирландские кони в страхе запры­гали и сорвались с места, обезумев, порвали привязи и путы, цепи и веревки и понеслись на юго-запад, топча женщин и де­тей, недужных и слабоумных в лагере мужей Ирландии.

Бойцы теперь заиграли лезвиями своих мечей. И было мгновение, когда Фердиад поразил Кухулина, нанеся ему своим мечом с рукоятью из рыбьего зуба удар, ранивший его, проникший в грудь его, и кровь Кухулина брызнула на пояс его, и брод густо окрасился кровью из тела героя.

Не стерпел Кухулин этих мощных и гибельных ударов Фердиада, прямых и косых. Он велел Лойгу, сыну Риангабара, подать ему рогатое копье. Вот как было оно устроено³⁸⁸: оно погружалось в воду и металось двумя пальцами ноги; единое, оно внедрялось в тело тридцатью остриями, и нельзя было вы­нуть его иначе, как обрезав тело кругом.

Заслышал Фердиад речь о рогатом копье, и, чтобы защи­тить низ тела своего, он опустил щит. Тогда Кухулин метнул ладонью дротик в часть тела Фердиада, выступавшую над бортом щита, повыше ошейного края рогового панциря. Чтобы защитить верх своего тела, Фердиад приподнял щит. Но не­кстати была эта защита. Ибо Лойг уже приготовил рогатое копье под водою, и Кухулин, захватив его двумя пальцами ноги, метнул далеким ударом в Фердиада. Пробило копье крепкие, глубокие штаны из литого железа, раздробило натрое добрый камень величиной с мельничный жернов и сквозь одежду вонзилось в тело, наполнив своими остриями каждый мускул, каждый сустав тела Фердиада.

- Хватит с меня! - воскликнул Фердиад.- Теперь я по­ражен тобою насмерть. Но только вот что: мощный удар ты мне нанес пальцами ноги и не можешь сказать, что я пал от руки твоей.

И еще он прибавил:

- О Пес, искусный в боевых приемах, Не должен был ты убивать меня! На тебя перейдет вина моя, На тебя теперь моя кровь падет!Зол жребий того, кто пал в боюКто низвергнут в бездну предательства!Слаб голос мой, умираю я,Увы, отлетает уж жизнь моя!Перебиты ребра мои насмерть Все сердце мое залилось кровью Не было мне удачи в бою, Я поражен тобою, о Пес!

Одним прыжком Кухулин очутился рядом. Обхватив тело обеими руками, он перенес его, вместе с оружием, доспехами и одеждой, через брод, чтобы водрузить этот трофей победы на северной стороне брода, не оставив его на южной, средь мужей Ирландии. Он опустил его на землю, но тут, пред челом убитого Фердиада, свет померк в глазах Кухулина, слабость охватила его, и он лишился чувств.

Увидел это Лойг, увидели и мужи Ирландии и двинулись все, чтобы броситься толпой на него.

- Поднимайся скорей, Кухук! - воскликнул Лойг. - Мужи Ирландии идут на тебя, и это будет уж не поединок, но толпой нападут они на тебя, чтобы отомстит за смерть Фердиада, сына Дамана, сына Даре, сраженного тобой.

- К чему вставать мне, мальчик? - сказал Кухулин. - Вот здесь лежит он, пораженный мною!

И они обменялись речами:

Лойг

Поднимись, о Пес боевой из Эмайн! Всегда ты должен быть тверд духом Ты поразил бойца Фердиада Богом клянусь, тяжек удар твой!

Кухулин

К чему теперь мне вся твердость духа? Тоска и безумье мной овладели Пред лицом этой смерти, что причинил я Над этим телом, что я сразил.

Лойг

Скорей хвалиться тебе подобает Чем убиваться над этой смертью Над грозным врагом с копьем кровавым Теперь ты стонешь, рыдаешь, плачешь!

Кухулин

Пусть отрубил бы он мне ногу, Пусть отрубил бы он мне руку,- Все было б лучше, лишь бы остался Он сам в живых, коней повелитель!

Лойг

То, что случилось, все ж утешительней Девушкам в собранье Красной Ветви, Ведь он убит, а ты жив остался, Не шуткой была ваша схватка смертная.

Кухулин

С того самого дня, как стал я в Куалнге На дороге Медб с надменной силой, Не без славы была кровавая бойня, Многих бойцов уже перебил я!

Лойг

Не знал ни разу ты сна спокойногоС того дня, как бьешься с вражеской ратью:Все войско наше - лишь ты один.Рано ж тебе вставать приходилось!

Принялся Кухулин стонать и оплакивать Фердиада. Говорил он:

- Горе тебе, о Фердиад, что не спросил ты никого из испытавших подвиги смелости и ловкости моей, прежде чем выйти против меня на бой-поединок!

Горе тебе, что Лойг, сын Риангабара, не напомнил в укор тебе годов обучения нашего в ловкости воинской, годов побратимства!

Горе тебе, что не внял ты увещаниям мудрого Фергуса!

Горе тебе, что Конал прекрасный, Победоносный, в боях непобедимый, не помог советом тебе, напомнив годы обучения нашего общего.

Ибо эти мужи отвели бы твой ум от посольств, пожеланий, свиданий, посулов обманных, хитроумных женщин из Коннахта!

Ибо ведают эти мужи, что не родился еще тот, кто был бы способен наносить такие удары великие, тяжкие коннахтам, какие я наношу им,- и никогда не родится!

Ибо нет мне равного в управлении щитами, мечами и копья­ми, в игре на доске боевой, в управлении конями иль колесницей!

Теперь не найдется руки бойца, разящей героев, как их ра­зила рука Фердиада, подобного облаку!

Теперь не услышать дикого плача Бодб с губами крас­ными, какой испускала она, когда Фердиад пролом совершал в рядах бойцов, над грудой щитов!

Теперь вовек не предложит другому Круахан договора та­кого, какой заключил он с тобой, о краснолицый сын Дамана!

Окончив плач свой, Кухулин оторвался от головы Фердиада и сказал:

- О Фердиад, предали и обрекли тебя на гибель мужи Ирландии, побудив на бой-поединок со мной; ибо нелегко вести бой-поединок со мной при угоне быка из Куалнге.

И еще он прибавил:

- О Фердиад, ты пал жертвой вероломства! Была горькой встреча наша последняя! Вот нынче ты мертв, я ж остался жив. Будет вечной тоска разлуки вечной!Когда мы были с тобою вместе Там, у Скатах, Уатах и Айфе, Казалось нам - во веки веков Дружбе нашей конца не будет.Мила мне алость твоя благородная,Мил твой прекрасный, совершенный образ,Милы твои очи синие, ясные,Мила твоя мудрость и речь складная.Не ходил еще в бой, рассекая кожу, Не распалялся еще боевым пылом, Не носил щита на плечах широких Тебе подобный, о румяный сын Дамана!Никогда не встречал я на поле битвыС той поры, как пал единородный сын Айфе,Тебе подобного в подвигах ратных,-Не сыскал я такого, о Фердиад, доныне.Финдабайр, дочь королевы Медб, Со всею дивною красою своей, Была для тебя, о Фердиад, не больше, Чем ветка ивы на холме песчаном!

Кухулин устремил свой взор на тело Фердиада.

- Ну что ж, господин мой Лойг,- сказал он,- раздень Фердиада, сними с него боевой наряд и одежду, чтобы погля­деть нам на пряжку, ради которой он пошел на бой-поединок.

Подошел Лойг к телу Фердиада и раздел его. Он снял с него боевой наряд и одежду, и Кухулин увидел пряжку. Снова начал он стонать и оплакивать Фердиада, говоря такие слова:

- Горем стала золотая пряжка, О Фердиад, повелитель рати, Ты, наносивший удары тяжкие Благородной, победоносной дланью!Венец волос твоих светлых, курчавых Был так огромен и дивен красой! Словно лиственный гибкий пояс Облекал твой стан до самой смерти.О, наше милое побратимство! О, зоркий взгляд благородного ока! Помню щит твой с бортами золотыми,- Драгоценную доску для шахматных ударов!Помню запястье из светлого серебра Вокруг руки благородной твоей, Помню меч твой, столь превосходный, И твой пурпурный лик прекрасный!Что ты повержен рукою моею - Это было неладным делом. Не был прекрасен наш поединок, Горем стала золотая пряжка!

- А теперь, господин мой Лойг,- сказал Кухулин,- раз­режь тело Фердиада и извлеки из него рогатое копье - ибо я не могу остаться без моего оружия.

Подошел Лойг к телу Фердиада, разрезал его и извлек из него рогатое копье. Увидел Кухулин свое окровавленное, крас­ное оружие рядом с телом Фердиада и сказал такие слова:

- О Фердиад, скорбно наше свиданье! Вот вижу тебя кровавым и бледным. Не смыть крови с моего оружья, Ты ж распростерт на смертном ложе!Если б были мы там, в стране восточной, Как прежде, у Скатах, Уатах и Айфе,- Не были б белы теперь твои губы Предо мною, среди оружья.Наша наставница нас связала Славною связью союза дружбы, Дабы не вставали чрез нас раздоры Меж племенами светлой Ирландии.Печально утро, это утро марта, Принесшее смерть сыну Дамана! Увы, вот пал мой любимый друг, Алою кровью напоил я его!Скорбное дело случилось с нами, Вместе у Скатах воспитанными. Я изранен весь, залит кровью алой, Ты ж не сядешь на колесницу вновь!Скорбное дело случилось с нами, Вместе у Скатах воспитанными. Я изранен весь, и кровь запеклась, Ты же мертв совсем, без возврата, навек.Скорбное дело случилось с нами, Вместе у Скатах воспитанными. Тебя смерть сразила, я же бодр и жив. Биться в яром бою - вот удел мужей.

- Ну что ж, Кухук,- сказал Лойг,- уйдем теперь от брода. Слишком долго мы здесь пробыли.

- Да, пойдем,- отвечал Кухулин.- Знай, что игрою, легкой забавой были для меня все бои и поединки, которые я выдержал здесь, по сравнению с боем-поединком с Фердиадом.

И еще сказал он - таковы его слова:

- Все было игрою, легкой забавой, Пока не пришел Фердиад к броду. У нас были с ним ученье общее, Общая мощь и общая щедрость, И он был ее избранником.Все было игрою, легкой забавой, Пока не пришел Фердиад к броду. Мы равный ужас вселяли в врагов. Было равным искусство наше в бою. Дала нам Скатах два равных щита: Один - Фердиаду, другой же - мне.Все было игрою, легкой забавой, Пока не пришел Фердиад к броду. О милый друг, о столп золотой, Поверженный мной в бою у брода! О вепрь народов, неистовый вепрь, Ты был смелее, чем все другие!Все было игрою, пустой забавой, Пока не пришел Фердиад к броду. Этот пламенный и свирепый лев, Буйная волна, грозная, как Страшный суд.Все было игрою, пустой забавой, Пока не пришел Фердиад к броду. Думалось мне, что милый Фердиад Будет другом мне на веки веков. Вчера он был, как гора, велик, Сегодня лишь тень осталась его.Трижды врагов несметные полчища Я сокрушил рукою своею. Сколько быков, коней и воинов Я разметал здесь во все стороны!Хоть и бесчисленно было воинство, Что наслал на нас хищный Круахан, Больше третьей части, с половину их Умертвил я здесь в игре жестокой.Не бывал в боях тот сын королевский, Ирландия грудью не вскормила того, Не являлся еще ни с суши, ни с моря, Кто бы славою мог превзойти меня!

Здесь кончается повесть о смерти Фердиада.

Болезнь Кухулина

Раз в год собирались все улады вместе в праздник Самайн, и длилось это собрание три дня перед Самайн, самый день Самайн и три дня после него. И пока длился праздник этот, что справлялся раз в году на равнине Муртемне, не бывало там ничего иного, как игра да гулянье, блеск да красота, пиры да угощение. Потому-то и славилось празднование Самайн во всей Ирландии.

Любимым же делом собравшихся воинов было похваляться своими победами и подвигами. Чтобы подтвердить свои рассказы, они приносили с собой в карманах отрезанные концы языков всех убитых ими врагов; многие же, чтобы увеличить число, еще прибавляли к ним языки четвероногих. И начиналась похвальба, причем каждый говорил по очереди. Но при этом бывало вот что. У каждого воина сбоку висел меч, и, если воин лгал, острие его меча обращалось против него. Так меч был порукою правдивости воина.

Раз собрались на такой праздник, на равнине Муртемне, на все улады; недоставало только двоих: Конала Победоносного и Фергуса, сына Ройга.

- Начнем празднество,- сказали улады

- Нельзя начинать его,- возразил Kyхулин, - пока не пришли Конал и Фергус.

Ибо Фергус был его приемным отцом, а Конал - молочным братом. Тогда сказал Сенха:

- Будем пока играть в шахматы, слушать песни и смотреть на состязания в ловкости.

В то время как они развлекались всем этим, на озеро, бывшее неподалеку от них, слетелась стая птиц. Более прекрасных птиц никто не видывал в Ирландии. Женщин охватило желание получить их, и они заспорили между собой, чей муж окажется ловчее в ловле этих птиц.

- Я хотела бы получить по птице на каждое плечо, сказала Этне Айтенкайтрех, жена Конхобара.

- И мы все хотели бы того же самого! - воскликнули остальные.

- Если только для кого-нибудь будут пойманы эти птицы, то прежде всего для меня,- сказала Этне Ингуба, возлюбленная Кухулина.

- Как же нам быть? - спросили женщины.

- Не трудно сказать,- молвила Леборхам, дочь Ауэ и Адарк,- я пойду к Кухулину и попрошу его исполнить ваше желание.

Она подошла к Кухулину и сказала ему:

- Женщинам было бы приятно, если бы ты добыл им этих птиц.

Кухулин схватился за меч, грозя ударить ее:

- Уладские шлюхи не нашли ничего лучшего, как посы­лать меня сегодня охотиться на птиц для них!

- Ты не прав,- возразила Леборхам,- что гневаешься на них. Ведь ты виновник одного из трех ущербов, постигших уладских женщин,- виновник их кривизны.

(Ибо три ущерба постигли уладских женщин: горбатость, заикание и кривизна. Именно все те из них, что были влюблены в Конала Победоносного, горбились; те, что были влюблены в Кускрайда Заику из Махи, сына Конхобара, говорили заикаясь; те же, что были влюблены в Кухулина, кривели на один глаз ради сходства с ним, из любви к нему,- ибо когда Кухулин приходил в боевую ярость, один глаз его так глубоко уходил внутрь головы, что журавль не мог бы его достать, а другой выкатывался наружу, огромный, как котел, в котором варят целого теленка.)

- Приготовь для нас колесницу, о Лойг! - воскликнул Кухулин.

Лойг запряг коней, и Кухулин помчался на колеснице. Он совершил на птиц такой налет со своим мечом, что их лапы и крылья попадали в воду³⁸⁹. Кухулин, с помощью Лойга, захватил всех птиц и разделил их между женщинами. Каждая получила по две птицы, кроме одной лишь Этне Ингубы, кото­рой ничего не досталось. Подошел Кухулин к своей возлюб­ленной.

- Ты сердишься на меня? - спросил он ее.

- Вовсе нет,- отвечала она,- я охотно уступила им этих птиц. Ведь ты знаешь, что нет среди них ни одной, которая бы не любила тебя и не принадлежала тебе хоть частью. Я же ни частицей не принадлежу никому другому: я вся твоя.

- Так не сердись же,- сказал Кухулин.- Когда снова появятся птицы на равнине Муртемне или на Бойне³⁹⁰, ты полу­чишь двух самых прекрасных из них.

Немного погодя над озером появились две птицы, соединенные в пару цепочкой из красного золота. Они пели так слад­ко, что все слышавшие их впадали в сон. Кухулин тотчас же устремился на них.

- Послушайся нас, не трогай этих птиц,- сказали ему Лойг и Этне.- В них скрывается тайная сила.

- Приведется,- добавила Этне,- и ты достанешь мне других.

- Вы думаете, я не сдержу своего слова! - воскликнул Кухулин.- Не бывать этому. Вложи камень в пращу, о Лойг!

Лойг взял камень и вложил в пращу. Кухулин метнул его в птиц, но промахнулся.

- Горе мне! - воскликнул Кухулин.

Он взял другой камень, снова метнул его и опять промах­нулся.

- Пришла напасть на меня! - воскликнул он.- С тех нор, как владею я оружием, никогда до этого дня не давал я промаха.

Он метнул в птиц свое копье. Оно пронзило крыло одной из них, и тотчас же обе они скрылись под водой.

Тогда Кухулин отошел в сторону. Он прислонился спиной к высокому плоскому камню³⁹¹. Тоска напала на него, и вскоре он погрузился в сон. И во сне явились ему две женщины, одна - в зеленом плаще, другая - в пурпурном, пять раз обер­нутом вокруг плеч. Та, что была в зеленом, подошла к нему, засмеялась и ударила его плетью. Затем подошла вторая, за­смеялась тоже и ударила его таким же образом. И так длилось долго: они подходили к нему по очереди и ударяли его, пока он не стал уже совсем близок к смерти; тогда обе они исчезли.

Улады, видя, что с Кухулином творится что-то неладное, хотели его разбудить.

- Не прикасайтесь к нему,- сказал Фергус.- У него сей­час видение.

Пробудился Кухулин от сна.

- Что с тобой было? - спросили его улады.

Но он в силах был сказать только одно:

- Отнесите меня в мой дом, на постель.

Его отнесли, как он сказал, и он пролежал в постели це­лый год, никому не вымолвив ни слова.

Ровно год спустя, в такой же день Самайна, Кухулин ле­жал у себя, а вокруг него сидели несколько уладов: по одну сторону его - Фергус, по другую - Конал Победоносный, у из­головья - Лугайд Кровавых Шрамов, а у ног его - Этне Ингуба. Внезапно вошел в дом некий муж и сел напротив ложа Кухулина.

- Для чего пришел ты сюда? - спросил его Конал Побе­доносный.

- Если б был здоров тот, что лежит здесь,- ответил при­шелец,- он был бы защитой мне от всех уладов. Больной же и слабый, каков он ныне, он мне будет еще лучшим защитни­ком. Я пришел, чтобы с ним поговорить, и потому никого не боюсь я.

- Если так, добро пожаловать! - отвечали улады.- Не бойся никого.

Тогда поднялся пришелец и запел:

- О Кухулин, горестен вид твой! Долго ль продлится недуг твой? Тебя б исцелили, если б были здесь, Милые дочери Аида Абрата.Сказала Либан, царственная подруга Лабрайда Быстрого на равнине Круах (Она знала, что Фанд, милая сестра ее, Разделить жаждет ложе Кухулина):«Светел будет день для страны моей, Когда Кухулин посетит ее! Он получит здесь серебро, золото, Сколько захочет вина для жажды своей.О, если б уж здесь был теперь мой милый, Герой Кухулин, сын Суалтама! То, что предстало в сонном виденье, Один свершишь ты, без помощи войска».В стороне юга, на равнине Муртемне, В ночь на Самайн, о Кухулин мой, Не во зло себе, а на исцеленье Встретишь ты Либан, что я шлю к тебе³⁹².

- Что ты за человек? - спросили его присутствующие.

- Я - Айнгус, сын Айда Абрата,- отвечал он.

И он тотчас же исчез, и никто не знал, откуда явился он и куда делся. Кухулин же поднялся с ложа своего и заговорил.

- Долго мы ждали, пока ты встанешь! - воскликнули улады.- Расскажи нам теперь, что с тобой было?

- В прошлый Самайн впал я в сон,- сказал Кухулин; и он рассказал им все, что привиделось ему.

- Что же мне теперь делать, о Конхобар, господин мой? - спросил он, окончив свой рассказ.

- Что тебе делать? - ответил тот.- Встань и пойди сей­час к тому самому камню, у которого явилось тебе видение.

Так и сделал Кухулин, и у камня этого предстала ему женщина в зеленом плаще.

- В добрый час, Кухулин,- сказала она ему.

- Для меня-то это не в добрый час,- отвечал он.- Что означало ваше посещение год тому назад?

- Мы приходили тогда вовсе не для того, чтоб причи­нить зло тебе, но чтобы просить тебя о дружбе и помощи. Вот и теперь меня послала к тебе Фанд, дочь Аида Абрата, чтобы переговорить с тобой. Мананнан, сын Лера, ее супруг, покинул ее, и ныне она обратила к тебе любовь свою. Я же - Либан, сестра ее. Лабрайд Быстрой на Меч Руки, супруг мой, готов отдать тебе Фанд, если только ты согласен биться хоть один день вместе с ним против Сенаха Призрака, Эоханда Пула и Эогана Инбира, врагов его.

- Сейчас я не в силах сражаться с воинами,- сказал Кухулин.

- Скоро ты будешь совсем здоров,- отвечала Либан,- и вернется к тебе вся сила, которой еще недостает тебе. Ты должен сделать это для Лабрайда, ибо он величайший герой в мире.

- Где же обитает он? - спросил Кухулин.

- Он обитает на Равнине Блаженства,- отвечала она.

- Легче бы было мне пойти в другие края,- сказал Кухулин.- Пусть сначала пойдет с тобой Лойг, чтобы разузнать страну, откуда пришла ты.

- Пусть же он идет со мной,- сказала Либан.

Лойг отправился вместе с ней, и они достигли пределов страны, где находилась Фанд. Приблизилась Либан к Лойгу и, взяв его за плечо, сказала:

- Теперь не уйдешь ты живым отсюда ни за что, если женщина не поможет тебе.

- Непривычно было для нас доселе,- сказал Лойг,- чтобы женщины защищали нас.

- Жаль, очень жаль все же,- сказала Либан,- что не Кухулин здесь сейчас вместо тебя.

- Да и я был бы рад, если б он был здесь вместо меня,- молвил Лойг.

Они двинулись дальше и пришли на берег, против которого лежал остров. Прямо перед собой на воде они увидели бронзовую ладью. Они сели в нее, переправились на остров и подошли к двери дома. Навстречу им вышел муж, Либан обратилась к нему:

- Скажи мне, где Лабрайд Быстрой на Меч Руки, Вождь-повелитель победоносной рати, Что окрашивает кровью острия копий, Чью колесницу венчает победа?

Отвечал ей муж:

- Ты вопросила, где Лабрайд Сын Быстроты?Он не мешкает, он на подвиг скор,Собирает он свою рать на бой,Что зальет своей кровью поле Фидги все.

После этого они вошли в дом. Было в нем трижды пять­десят полатей, и трижды пятьдесят женщин было там. Все они приветствовали Лойга:

- Привет тебе, Лойг, ради той, с кем ты пришел! И раз ты пришел сюда, то привет тебе ради тебя самого!

- Что ты хочешь делать сейчас, о Лойг? - спросила Либан.- Пойдешь ли ты к Фанд, чтобы поговорить с ней?

- Я пошел бы сейчас, если б знал, где ее найти,- отвечал тот.

- Не трудно сказать,- молвила Либан.- Она в комнате рядом.

Они прошли к Фанд, и она приветствовала их так же, как другие женщины.

(Фанд была дочерью Аида Абрата, имя которого значит Пламя Ресницы, а это означает зрачок. Имя же Фанд, дочери его, значит Слеза, ибо слеза есть дочь зрачка, из которого она выте­кает. Так назвали девушку из-за ее чистоты, а также по причине красоты ее, ибо не сыскать в мире другой, подобной ей.)

В это время они заслышали шум колесницы Лабрайда, подъезжавшего к острову³⁹³.

- Нерадостен нынче Лабрайд,- сказала Либан.- Пойдем, поговорим с ним.

Они вышли ему навстречу, и она приветствовала его такой речью:

- Привет тебе, Лабрайд Быстрой на Меч Руки, Наследник предков - копьеносцев малых³⁹⁴, Что дробишь щиты, ломаешь копья, Ранишь воинов, сокрушаешь славных!Ты рвешься в сечу,- как в ней ты прекрасен! - Ты крушишь войска, мечешь богатства, О герой-вихрь, привет тебе, Лабрайд! Привет, о Лабрайд Быстрой на Меч Руки!

Ничего не ответил Лабрайд. Снова заговорила девушка:

- Привет тебе, Лабрайд, Меч Быстрый в Сече, Скорый на милость, для всех защитник, Жадный до боя, ран не бегущий, С высокой речью, с крепкою правдой, С доброю властью, смелой десницей Разящий в гневе, смиритель бойцов, Владыка коней! Привет тебе, Лабрайд! Привет тебе, Лабрайд, Меч Быстрый в Сече.

Но Лабрайд продолжал безмолвствовать. И снова запела девушка:

- Привет тебе, Лабрайд Быстрой на Меч Руки, Из бойцов храбрейший, надменней моря, Крушитель дерзких, зачинатель битв, Решето бойцов, защитник слабых, Смиритель гордых! Привет, о Лабрайд! Привет тебе, Лабрайд Быстрой на Меч Руки!

- Не мила мне речь твоя, о женщина,- ответил Лабрайд и запел:

- Чужда мне гордость, чужда надменность, Не мутит мне разум обман гордыни! Трудная битва, тяжкая, злаяОжидает нас в сверканье мечей, Против обильной сплоченной рати Врагов - Эохайда Иула племени.

- Порадуйся же,- сказала Либан.- Лонг, возница Кухулина, здесь с нами. Это Кухулин прислал его сюда, и он, на­верное, даст нам войско в подмогу.

Тогда Лабрайд сказал Лойгу:

- Привет тебе, о Лойг, ради женщины, с которою ты при­был сюда, и ради того, кто послал тебя! Теперь же возвратись к себе, о Лойг, Либан проводит тебя.

Лойг вернулся обратно и поведал Кухулину и другим уладам все, что с ним случилось и что он видел:

- Видел страну я добрую, светлую, Нет там обмана и ложь неведома, Видел еще я бойцов короля, Лабрайда Быстрой на Меч Руки в Сече.Когда проходил я равнину Луад, Видел на ней я Древо Победы. На холме одном, на той же равнине, Видел я пару змей двуглавых.Когда достиг я светлого места, Где живет Либан, она мне сказала: «Мил ты, о Лойг, мне, но все ж милее Мне был бы Кухулин вместо тебя».Красота - победа без пролития крови - Удел дочерей Аида Абрата. Фанд так прекрасна,- о, блеск славы! - Что королевам с ней не сравниться.Там обитает - мне так сказали - Безгрешное племя отца Адама³⁹⁵. Но красотою Фанд, как я видел,И всех живущих там превосходит.Еще я видел бойцов там светлых, Которые бились разным оружьем, Также одежды, цветные ткани Много прекрасней наших одежд.На пиру я видел много милых женщин, Много девушек, прекрасных собою. А на охоте, средь холмов лесистых, Там состязались красивые юноши.В доме - много певцов и музыкантов Для увеселения женщин и девушек. Если б не спешил я скорей обратно, Я б там предался истоме сладкой.Прекрасна Этне, когда пред нами Стоит она на холме высоком. Но та женщина, что я тебе назвал, Красотой несравненной отнимает разум.

Слушая его, Кухулин приподнялся на ложе и сидел, за­крыв лицо руками. По мере того как Лойг рассказывал, он чувствовал, как разум его проясняется и силы прибывают.

Немного спустя Кухулин сказал Лойгу:

- Теперь, о Лойг, пойди разыщи Эмер, жену мою, и рас­скажи ей все, что со мною было. Скажи ей также, что мне с каж­дым часом становится лучше. Пусть она придет навестить меня.

Пошел Лойг к Эмер и рассказал ей, каково теперь Кухулину.

- Плохо для твоей чести, о Лойг,- сказала ему Эмер,- что, имея дело с сидами, ты не добыл от них средства для ис­целения твоего господина. Позор уладам за то, что они не ищут способа помочь ему. Если бы Конхобар был ранен, или Фергус впал в сон, или Конал Победоносный получил увечье, Кухулин быстро помог бы им!

И она запела:

- Горе! Тяжкая боль меня охватила Из-за любимого моего Кухулина, Сердце и кожа болят у меня. О, если б могла я помочь ему!Горе! Сердце мое окровавлено Страданием за бойца равнин, Что не может он нынче выйти, как встарь, На собрание в праздник Самайн.Пригвожден он к своему ложу Из-за видения, что предстало ему. Гаснет голос мой, ослабел совсем От страдания из-за мук его!Месяц, зиму, лето, целый год уже, В вечной дреме злой, без доброго сна, В тяжком молчанье, слова ласки не слыша, Лежит, о Лойг, страдая, Кухулин мой!

Быстро собралась Эмер, пришла в Эмайн-Маху, вошла в дом Кухулина и села у его ложа.

- Позор тебе,- сказала она,- что лежишь ты больной из-за любви женщины. От долгого лежания усиливается недуг твой.

Долго говорила она ему так, а потом запела:

- О, восстань от сна, герой Улада, Восстань скорее, бодрый и крепкий! Вспомни великого короля Эмайн - Немила ему дремота твоя.Вспомни его могучие плечи,Рога в доме его, полные пивом!Вспомни колесницы, что мчатся по равнине.Игра в шахматы - их геройский бег!Взгляни на силу его воинов, На его девушек, благородных и нежных, На его храбрых царственных вассалов, На величавых королей его!Взгляни: подступает уж время зимнее, Каждый час близит волшебство зимы. Взгляни на все, что творит она: Какой долгий холод! Как увяли все краски!Сон упорный несет хворь, нездоровье, Долгое лежанье отнимает силу, Сон чрезмерный вреден, как сытому - пища, Он вестник смерти, ее брат родной.Стряхни же дрему, этот отдых пьяных, Отринь се силой пламенной воли! Говорю я это из любви к тебе: О, восстань скорей, герой Улада!

Приподнялся Кухулнн, провел рукой по лицу и стряхнул с себя слабость и оцепенение. Он поднялся совсем и пошел к камню, у которого было ему видение. Там снова явилась ему Либан и опять стала звать его в свою страну.

- Где же обитает Лабрайд? - спросил Кухулин.

- Не трудно сказать,- ответила Либан.

И она запела:

- Обитает Лабрайд над светлой водою, Там, где блуждают толпы женщин. Без труда большого ты туда прибудешь, Коль отыскать хочешь Лабрайда Быстрого.Смелая длань его поражает сотни. Должен быть искусен, кто его опишет. Чистый пурпур, самый прекрасный,- Вот цвет лица Лабрайда.Скалит волчью пасть лютая сеча Под его острым, красным мечом. Он сокрушает копья диких полчищ, Дробит щиты - защиту врагов.Все тело его - зрящее око, Он не выдаст в бою товарища. Первый средь всего своего народа, Он один сразил многие тысячи.Этот дивный герой, к врагу беспощадный, Нынче вторгся в страну Эохайда Пула. Его волосы - золотые ветви, Его дыханье - аромат вина.Этот дивный герой, к врагу беспощадный, Устремил свой набег в дальние области. Ладьи состязаются в беге с конями Вокруг острова, где обитает Лабрайд.Свершитель многих на море подвигов - Лабрайд Быстрой на Меч Руки. Не похож он вовсе на псов ленивых, Защищает он многих, охраняя их сон.Удила коней его - из красного золота. Все полно у него драгоценностей. На хрустальных столбах и на серебряных Стоит тот дом, где Лабрайд живет.Два короля обитают в нем: Лабрайд - один, другой - Файльбе Светлый, Трижды пятьдесят мужей вокруг каждого, Всех их вмещает один дом.Каждое ложе - на ножках бронзовых, Столбы белые позолочены. Каждое ложе, словно свечой:Озаряется ярким самоцветным камнем.Снаружи, пред дверью, со стороны запада, Там, где заходит солнце вечером, Пасутся кони с пестрой гривой, Серой иль темно-пурпурной масти.Пред другой дверью, со стороны востока, Стоят три дерева пурпурно-стеклянные, Птицы на ветвях их сладким пением Нежат слух детей дома королевского.Посреди двора стоит дерево, С ветвей его льется сладкая музыка. Все из серебра оно, в солнечных лучах Сияет оно, словно золото.Трижды двадцать дерев там, чьи ветви То сплетаются вместе, то расходятся. Каждое питает триста мужей Плодами обильными без твердой кожицы.Есть тайник чудесный у сидов благородных, Трижды пятьдесят в нем цветных плащей, К каждому из них с краю прилажена Ярко сверкающая золотая пряжка.Есть там бочонок с веселящим пивом Для обитателей дома этого. Сколько бы ни пили, не иссякает, Не убывает - вечно он полон.

Кухулин отправился вместе с ней в ее страну; он захватил с собой и свою колесницу, и Лойга - возницу. Когда они прибы­ли на остров Лабрайда, все женщины там приветствовали его. В особенности же приветствовала его Фанд.

- Что мы будем теперь делать? - спросил Кухулин.

- Не трудно ответить,- сказал Лабрайд.- Мы пойдем взглянуть на войско врагов.

Они приблизились к вражескому войску и окинули его взором: несметным показалось оно им.

- Теперь удались,- сказал Кухулин Лабрайду.

Тот ушел, и Кухулин остался один подле врагов. Его при­сутствие выдали врагам два волшебных ворона, которых они создали в помощь себе.

И все войско выстроилось сомкнутым строем, так, чтобы нельзя было ворваться в середину его: вся страна, казалось, была занята им.

Рано поутру пошел Эохайд Иул к ручью, чтобы умыть руки. Кухулин узнал его по плечу, просвечивавшему под плащом. Он метнул в него копье, и оно пронзило Эохайда и еще тридцать трех воинов, стоявших позади него. Тогда ринулся на него Сенах Призрак, и долго бились они, но под конец одолел Кухулин и его.

Тем временем подоспел Лабрайд, и враги обратились в бег­ство пред ними.

Лабрайд попросил Кухулина прекратить побоище. Тогда Лойг сказал ему:

- Я боюсь, как бы господин мой не обратил свой боевой пыл против нас, ибо он еще не насытился битвой. Пойдите и приготовьте три чана с холодной водой, чтобы он остудил в них свой пыл. Он прыгнет в первый чан - и вода закипит в нем; прыгнет затем во второй - и вода в нем станет нестерпимо горяча; и лишь когда он прыгнет в третий чан, вода станет в меру горячей.

Когда женщины увидали Кухулина, возвращающегося с битвы, Фанд запела ему:

- Дивный герой на колеснице Возвращается к нам; он безбород и юн, Прекрасен и славен его победный въезд Этим вечером после боя в Фидге.Не нежную песню парус поет³⁹⁶ На колеснице, кровью окрашенной: Слух поражает гром колесницы, Мерная песня колес звенящих.Мощные кони мчат колесницу, Не оторвать мне от них взора: Я не видала им подобных, Они быстрее весеннего ветра.Пятьдесят золотых яблок в руках его, Он их бросает и ловит на лету³⁹⁷. Не найти короля, ему равного Ни по кротости, ни по ярости.На каждой щеке его - два пятнышка: Одно пятнышко - как алая кровь, Другое - зеленое, голубое - третье, Четвертое - нежного цвета пурпура.Взор его мечет семь лучей света³⁹⁸. Лгут говорящие, будто в гневе он слепнет. Над прекрасными его очами - Изгибы черных, как жучки, бровей.А на голове бойца дивного - Об этом знает вся Ирландия - Три слоя волос разного цвета. Юн и прекрасен безбородый герой.Меч в руке его кровавый, разящий. Рукоять его - серебряная. Золотые шишки на щите его, А края щита - из белой бронзы.Попирает врагов в лютой сече он, Рассекает поле пламенной битвы. Средь всех бойцов не найдете вы Равного Кухулину юному!Вот пришел в наши края Кухулин, Юный герой с равнины Муртемне! Долго ждали его, и встретили - Мы, две дочери Аида Абрата.Капли красной крови стекают По древку копья, что в руке его. Клич издает он могучий, грозный. Горе врагам, что его заслышат!

Затем запела Либан, приветствуя его:

- Привет тебе, вепрь победоносный! О повелитель равнины Муртемне! Высок твой помысел! Гордость бойцов ты! Цвет воинства! Испытатель мощи!Готовый к бою с врагами уладов! Сердце победы! Алый, как кровь! Мил взору женщин твой лик прекрасный! Привет тебе, Кухулин, алый, как кровь!

После этого Кухулин разделил ложе Фанд и пробыл це­лый месяц подле нее. По прошествии же месяца он простился с ней. Она сказала ему:

- Куда бы ты ни призвал меня на свиданье любви, я приду.

Вскоре после возвращения Кухулина в Ирландию он призвал Фанд на свиданье любви в Ибур-Кинд-Трахта. Проведала об этом Эмер, жена Кухулина. Она взяла нож и отправилась в назначенное место в сопровождении пятидесяти женщин, чтобы убить девушку.

Кухулин и Лойг сидели в это время и играли в шахматы, не замечая приближения женщин. Но Фанд увидела их и ска­зала Лойгу:

- Погляди, о Лойг, что я там вижу!

- Что там может быть? - молвил Лойг и посмотрел.

Сказала ему Фанд:

- Оглянись, о Лойг, назад. Тебя подслушивают прекрас­ные мудрые женщины. Их грудь разукрашена золотом, и у каж­дой из них по острому ножу голубой стали в правой руке. По­добны свирепым воинам, устремляющимся в бой, эти прекрас­ные женщины. Вижу я, это - Эмер, дочь Форгала. Изменила она свой пол и нрав.

Сказал Кухулин, обращаясь к Фанд:

- Не бойся ничего. Не тронет тебя она. Взойди на колесницу, сядь на подушку, Залитую солнцем, под мою защиту.

Я охраню тебя против всех женщин,Сколь б их ни было, с четырех концов Улада.Смелое дело Эмер замыслила,Дочь Форгала, со своими подругами.Но она не посягнет на тебя, пока ты со мной.И, обращаясь к Эмер, он продолжал:- Я отступаю перед тобой, о женщина, Как отступают перед друзьями.Не поражу я копьем жестоким Твою дрожащую занесенную руку.Я не выбью из руки твоей тонкий нож. Слаб твой гнев против нас и беспомощен, Слишком велика сила моя, Чтоб склониться перед волей женщины.

- Скажи мне, о Кухулин,- сказала Эмер,- что заставило тебя покрыть меня позором пред лицом всех женщин Улада, пред лицом всех женщин Ирландии, пред лицом всех людей чести? Тайно пришла я сюда, но с твердой решимостью. Ибо, при всей гордости своей, ты не можешь покинуть супругу, как бы сильно ни желал этого.

- Скажи мне, о Эмер,- отвечал Кухулин,- для чего ты хочешь помешать мне побыть немного подле этой женщины? Чиста, благородна, светла, достойна короля эта женщина, что прибыла сюда по великим, широким волнам из-за моря. Прекрасна она собой и из высокого рода, искусна в вышивании и всяком рукоделии, разумна, тверда в мыслях, рассудительна. Богата она конями и всяким скотом, и нет ничего под сводом небесным, чего бы она не сделала ради своего мило­го друга, как бы трудно ни было ей это, если бы он того пожелал. А ты, Эмер, не сыщешь другого бойца прекрасного, не боящегося ран, победоносного в сече, который был бы равен мне.

- Женщина, к которой ты ныне привязан,- сказала Эмер,- без сомнения, не лучше, чем я. Но поистине: ведь все красное красиво, новое бело, высоко лежащее желанно, все привычное горько, все недостающее превосходно, все изведанное презренно - в этом вся человеческая мудрость. О супруг мой, некогда была я в чести у тебя, и это могло бы опять быть так, если б ты захотел!

И она впала в великую скорбь.

- Клянусь тебе,- воскликнул Кухулин,- ты мне дорога и будешь дорога мне, пока живешь!

- Значит, ты покидаешь меня? - спросила Фанд.

- Вернее, меня покидает он,- сказала Эмер.

- Нет! - воскликнула Фанд.- Это меня он покидает. Мне уже давно угрожало это.

Она впала в скорбь и печаль. Стыдно стало ей, что она покинута и так быстро должна вернуться к себе. Страданием стала для нее великая любовь ее к Кухулину, и свою жалобу она излила в песне:

- Теперь должна я двинуться в путь, Милое место должна я покинуть Не по воле своей - честь зовет меня, Меж тем как я хотела б остаться.Не дивись же ты, что мне было б милей Остаться здесь, рядом с тобой, Под защитой твоей, чем возвращаться В терем свой, к Аиду Абрату.О Эмер, с тобой остается муж твой, Он покинул меня, жена прекрасная! Хотя рука моя не достанет его, Душа будет стремиться к нему.Много героев сваталось ко мне И в доме моем, и в чаще лесной. Я отвергла все их исканья, Блюдя свою недоступность.Горе приносит любовь к человеку, Что от любящей отвращает взор свой! Лучше уйти, чем остаться, Когда не встречаешь к себе любви.Пятьдесят подруг привела с собоюТы сюда, Эмер светловолосая,Чтоб напасть на Фанд,- о, поступок злой! -Чтоб обидеть ее, чтоб убить ее.Трижды пятьдесят есть подруг у меня, Красоты великой, мужа не знавших, В доме моем, и всегда они Отстранят обиду, защитят меня.

В это время узнал Мананнан о том, что происходит,- о том, что Фанд, дочь Аида Абрата, супруга его, выдерживает неравную борьбу против жен Улада и что Кухулин должен покинуть ее. Он поспешил к ней с востока и разыскал ее. Он приблизился к ней так, что никто, кроме нее одной, не увидел его.

Смущение и раскаяние охватили Фанд, когда она увидела его, и она запела:

- Смотрите на Мананнана, сына Лера, Жителя равнин Эогана Инбира. Мананнан, высоко стоящий в мире! Было время, когда я его любила.Но потом случилось - громкий крик сердца! - Я его разлюбила ради другого. Хрупка любовь, идет путем тайным, Нам не понять его, если б и хотели.Когда была вместе я с сыном Лера В терему своем, в замке Инбира, Казалось нам, что ничто на свете Никогда не разлучит меня с ним.Когда, прекрасный, он стал моим мужем, Я была ему верною супругою. Золотое запястье мне подарил он Как выкуп чести, дар свадебной ночи.Когда шла я к нему, привела с собой Пятьдесят девушек в пестрых одеждах И дала ему пятьдесят мужей Для службы ему, кроме девушек.Четырежды пятьдесят - то не выдумка! -Число слуг дома нашего:Дважды пятьдесят мужей счастливых, здоровых,Дважды пятьдесят девушек прекрасных, цветущих.Вижу, по морю скачет сюда ко мне, Невидимый взору неразумных людей, Всадник, покрытый пеной морскою; Нет нужды ему в ладье деревянной.Вот прискакал он, уже средь нас он, Лишь тот его видит, кто из племени сидов; Он своею мудростью видит всех живущих, Даже когда они далеко от нас.Такова судьба моя - уже свершилась она. Нет у нас, женщин, в любви разума; Тот муж, кого так сильно полюбила я, Нынче принес мне горькое страдание.Прощай, Кухулин, мой Пес прекрасный! Честь зовет меня прочь от тебя. Если не нашла я того, что хотела, Моим остается право уйти.Вот настала минута разлуки. Не с легким сердцем я удаляюсь. Тяжело оскорбление, нанесенное мне. Прощай, о Лойг, сын Риангабара!Возвращаюсь я к моему супругу, Который ничем меня но обидит. Чтоб не сказали, что исчезла я тайно, Смотрите все, как я удаляюсь.

Окончив речь свою, девушка подошла к Мананнану. Тот приветствовал ее и сказал:

- Добро тебе, девушка! Станешь ли ты теперь ждать Кухулина или последуешь за мной?

- Вот мое слово,- отвечала она.- Есть среди вас двоих один, которого бы я предпочла иметь мужем. Но я последую за тобою и не стану ждать Кухулина, ибо он покинул меня. И еще есть тому причина, о мой милый: подле тебя нет достойной тебя королевы, у Кухулина же есть такая.

Но когда Кухулин увидел, что девушка удаляется с Мананнаном, он воскликнул:

- Что же будет теперь, о Лойг?

- Что будет? - отвечал тот.- Фанд удаляется с Мананнаном, сыном Лера, потому что она не полюбилась тебе.

Тогда Кухулин сделал три великих прыжка вверх и столько же на восток, в сторону Луахайра. И долгое время после этого он жил, не принимая пищи и питья, в горах. Ночевал же он на дороге, ведущей в Мид-Луахайр.

Эмер пошла к Конхобару в Эмайн-Маху и рассказала ему все, что случилось с Кухулином. Тогда Конхобар послал пев­цов, ведунов и друидов за Кухулином, чтобы они взяли его и привели в Эмайн-Маху. Кухулин хотел сначала убить их. Но они запели перед ним волшебные песни свои, крепко держа его за руки и за ноги, пока не начал проясняться его разум. После этого он попросил пить. Они дали ему напиток забвения. И, выпив его, он забыл о Фанд и обо всем, что с ним было. За­тем они дали такой же напиток Эмер, ибо и она была в таком же состоянии. Мананнан же потряс своим плащом между Фанд и Кухулином, чтобы они после этого никогда больше не встре­чались.

Смерть Кухулина

- Никогда еще до этого дня,- сказал Кухулин,- я не слышал жалоб женщии или детей без того, чтобы помочь им.

Пятьдесят женщии королевского рода преградили ему путь. Цель их была - отвлечь его от выезда на новые подвиги, удержать его в Эмайн-Махе. Принесли также три чана с водой, чтобы, погрузившись в них, он охладил свой боевой пыл. Та­ким способом удалось удержать его от выезда на бой в этот день.

Враги Кухулина стали ждать до утра. Сыны Калатина³⁹⁹ рас­положили свое войско вокруг Эмайн-Махи. Дым пожарищ от зажженных ими сел образовал громадное облако, которое по­крыло собою всю Эмайн-Маху. Войско сынов Калатина произ­водило такой шум, что королевский дом в Эмайн-Махе весь со­трясался и оружие падало со стен. Плохие вести доходили до Кухулина.

Тогда запела Леборхам:

- Встань, о Кухулин, встань, чтобы помочь  Жителям равнины Муртемне⁴⁰⁰  Против воинов Лагена, о сын Луга,  О герой, на благо взращенный,  Обрати на врагов свои дивные боевые приемы.

В ответ ей запел Кухулин:

- Оставь меня в покое, о женщина!  Не один я боец в стране Конхобара.  Велики обязанности и заботы мои,  Но не один боец я здесь, о женщина!  Недобрый совет даешь ты мне,  После столь многих и великих трудов  Мне ли идти с охотой  Навстречу смертельным ранам?

Запела Ниам⁴⁰¹, дочь Кельтхайра, жена Конала Победоносного:

 - Ты должеи идти в бой, о Кухулин,  Лишь ты один поразишь врагов.

Тогда Кухулин бросился к своему оружию. Он надел свой боевой наряд, но в то время, как он одевался, пряжка, которою скреплялся плащ, выпала из рук его. Он запел:

- Это не вина моего плаща,  Не он трет меня до крови.  Это вина моей пряжки,  Что пронзила мою кожу,  Упав мне на ногу.

Он кончил снаряжаться, схватил свой щит с острыми бор­тами и бахромой и сказал, обращаясь к Лойгу, сыну Риангабара:

- Милый Лонг, приготовь для нас колесницу.

- Клянусь богом, которым клянется мой народ,- отвечал Лойг,- если б все люди из королевства Конхобара обступили Серого из Махи, то и им бы не удалось впрячь его в колесницу. Никогда до этого дня не давал он тебе предвещания, которое бы не исполнилось. Если хочешь, пойди к Серому сам и во­проси его.

Кухулин подошел к коню. И тот трижды повернулся к нему левым боком⁴⁰².

В ночь накануне Морриган разбила колесницу Кухулина⁴⁰³². Она не хотела, чтобы он шел в бой, ибо знала, что он не вер­нется в Эмайн-Маху.

Но Кухулин обратился к своему коню и спел ему:

 - Не таков был твой обычай, о Серый из Махи,  Чтоб отвечать зловещим знаком на мой призыв.

И тогда подошел к нему покорно Серый из Махи, но он уронил две большие кровавые слезы на свои копыта. Кухулин вскочил на колесницу и устремился в сторону юга по дороге, ведущей в Мид-Луахайр.

Стала перед ним женщина, Леборхам, дочь Ауэ и Адарк, раба и рабыни Конхобара, из королевского дома его. Она запела:

- Не покидай нас, не покидай нас, Кухулин!  Твое лицо в боевых шрамах - наша защита,  Оно - наше милое счастье.  Горе женщинам!  Горе сынам!  Долгим будет плач о твоей гибели!

Трижды пятьдесят женщин королевского рода из Эмайн-Махи вторили громким голосом той песне.

- Лучше было бы нам не выезжать,- сказал Лойг.- До этого дня сохранял ты в себе целиком силу, полученную тобой от материнского рода.

- Нет, увы! - отвечал Кухулин.- Двигайся в путь, Лойг. Вознице подобает править конями, воину - защищать слабых, мудрому - давать советы, женщинам - сетовать. Вези меня в бой. Стоны ни к чему не служат, они не защитят от врага.

При выезде Лойг сделал колесницей полный оборот вправо. Тогда женщины испустили крик скорби, крик страдания, крик жалобы, ударяя в ладоши. Они знали, что Кухулин, их защитник, не вернется живым в Эмайн-Маху, что в этот же день примет он смерть. Они запели:

 - Стая женщии печальна.  Она проливает обильные слезы.

Кончив петь, они испустили крик скорби, крик страдания. Они знали, что герой Кухулин не вернется обратно.

На пути Кухулина находился дом его кормилицы, вырастившей его. Он заходил к ней всякий раз, когда ехал на юг Ирландии или возвращался с той стороны. У нее всегда был кувшии пива для него. Кухулин выпил пиво и поехал дальше, простившись с кормилицей.

Он ехал по дороге в Мид-Луахайр и миновал равнину Могна. Тут завидел он на своем пути трех старух, кривых на левый глаз⁴⁰⁴. Они жарили на вертелах из веток рябины собачье мясо, приправляя его ядом и заклинаниями. На Кухулине лежал зарок - не отказываться от пищи с любого очага. Другой зарок лежал на нем - не есть мяса своего тезки⁴⁰⁵. Не задерживаясь, он хотел миновать старух, ибо знал, что ничего доброго для него тут нет. Но одна из старух сказала ему:

- Посети нас, о Кухулин!

- Не пойду я к вам поистине,- отвечал Кухулин.

- У нас здесь собачье мясо,- сказала старуха.- Будь у нас богатый очаг, ты, конечно, зашел бы. Но так как то, что у нас есть, ничтожно, ты и не заходишь. Недостойно поступает великий человек, гнушаясь малым.

Тогда Кухулин подошел к ней, и старуха подала ему со­бачью лопатку левой рукой. И Кухулин стал есть собачье мясо левой рукой, и клал его под свою левую ляжку. И левая рука его, которой он брал собачье мясо, и левая ляжка, под которую он клал его, были поражены во всю их длину, и не стало в них прежней крепости.

Поехали Кухулин и Лойг дальше по дороге в Мид-Луахайр. Они обогнули гору Фуат. Когда они оказались с южной стороны ее, спросил Кухулин:

- Что видно впереди нас, милый Лойг?

- Множество жалких врагов, а значит - великая победа.

- Горе мне,- сказал Кухулин и запел:

 - Я слышу большой шум,  Мы увидим коней темно-красной масти.  Вот сшибутся щиты, подъятые левой рукой.  Первым падет возничий,  Вслед за ним падут кони пред бойцом,  Увы! Долго водил я в бой воинов Ирландии!

Кухулин и Лойг продолжали свой путь к югу, по дороге в Мид-Луахайр, пока не завидели замка на равнине Муртемне. Там встретили они врагов. Эрк, сын Кайрпре, павшего от руки Кухулина, запел:

 - Я вижу несущуюся на нас  Прекрасную, изукрашенную колесницу.  Над ней реет широкое зеленое знамя⁴⁰⁶,  На ней - воин, рвущийся в бой.

- Этот воин стремится сюда, чтобы напасть на нас. При­готовимся же встретить его,- сказал Эрк и запел вновь:

 - Подымайтесь, мужи Ирландии, подымайтесь!  Пред нами Кухулин воинственный,  Победитель с красным мечом⁴⁰⁷.  Подымайтесь, мужи Ирландии!

- Как построимся мы для битвы? - спросили воины.

- Вот мой совет,- отвечал Эрк.- Вы все родом из четы­рех разных пятии Ирландии. Соединитесь же в одно тело в бою. Сомкните ваши щиты, чтобы образовать как бы единую стену со всех сторон, и с боков и сверху. На каждом из углов вы­двиньте вперед по три человека; двое из них должны быть из числа сильнейших воинов, и пусть они бьются друг с другом, третьим же пусть будет возле них заклинатель⁴⁰⁸. Он попросит Кухулина одолжить его копье, по имени Славное из Славных. Просьба заклинателя будет иметь такую силу, что Кухулин не сможет отказать в копье, и тогда оно будет пущено в него. Есть пророчество, что копье это должно поразить короля. Если мы выпросим это копье у Кухулина, то не в ущерб нам исполнится пророчество. Испустите крик тоски и крик призыва на по­мощь - и пыл Кухулина и его коней помешает ему запеть и начать вызывать нас на единоборство поодиночке, как он де­лал это в боях за быка из Куалнге.

Как сказал Эрк, так и было сделано.

Совсем приблизившись к войску, Кухулин на своей колес­нице сделал три своих громовых приема: гром ста, гром трех­сот, гром трижды девяти мужей.

Подобно удару метлы, гонящей пред собой врагов на рав­нине Муртемне, настиг он вражеское войско и занес над ним свое оружие. Он работал равно как копьем, так щитом и мечом; он пустил в ход все свои боевые приемы.

И сколько есть в море песчинок, в небе - звезд, у мая - капелек росы, у зимы - хлопьев снега, в бурю - градин, в лесу - листьев, на равнине Брега⁴⁰⁹ - колосьев золотой ржи и под копытами ирландских коней - травинок в летний день, столько же половии голов, половии черепов, половии рук, поло­вии ног и всяких красных костей покрыло всю широкую рав­нину Муртемне. И стала серой равнина от мозгов убитых после этого яростного побоища, после того как Кухулин поиграл там своим оружием.

Завидел Кухулин на краю вражеского войска двух бойцов, бьющихся друг с другом: казалось, нельзя было их оторвать друг от друга.

- Позор тебе, о Кухулин,- воскликнул заклинатель,- если ты не разнимешь этих двух людей!

Кухулин бросился на них и нанес каждому такой удар ку­лаком по голове, что мозг выступил у них наружу через уши и нос.

- Ты разнял их,- сказал заклинатель,- они больше не причинят зла друг другу.

- Они не утихомирились бы, если бы ты не попросил меня вмешаться,- отвечал Кухулин.

- Одолжи мне твое копье, о Кухулин,- сказал заклина­тель.

- Клянусь клятвой моего народа,- отвечал Кухулин,- у тебя не больше нужды в нем, чем у меня. Мужи Ирландии нападают сейчас на меня, и я бьюсь с ними.

- Я сложу злую песню на тебя, если ты не дашь его,- сказал заклинатель.

- Никогда еще не бывал я проклят и опозореи за отказ в даре или за скупость.

С этими словами Кухулин метнул копье древком вперед, и оно пробило голову заклинателя и поразило насмерть еще девять человек, стоящих за ним.

И Кухулин проехал на своей колеснице по вражескому вой­ску из конца в конец.

Тогда Лугайд, сын Курой, поднял смертоносное копье, что, готовое служить, упало между сынов Калатина.

- Кто падет от этого копья, о сыны Калатина? - спросил Лугайд.

- Король падет от этого копья,- отвечали те.

Тогда Лугайд метнул копье в колесницу Кухулина, и оно попало в Лойга, сына Рнангабара, так что внутренности его выпали на подушку колесницы. Сказал Лойг:

- Я получил тяжкую рану.

Кухулин вытащил копье из раны и простился с Лойгом. И сказал он:

- Сегодня я буду и бойцом и возницей.

И снова проехал он на своей колеснице по вражескому войску из конца в конец.

Когда он достиг края войска, он завидел других двух бойцов, бьющихся друг с другом, с заклинателем возле них.

- Позор тебе, о Кухулин, если ты не разнимешь нас,- сказал один из бившихся.

В ответ Кухулин кинулся на них и отбросил одного впра­во, другого влево с такой силой, что они упали мертвыми у подножия соседней скалы.

- Одолжи мне твое копье, о Кухулин,- сказал заклина­тель.

- Клянусь клятвой моего народа,- отвечал Кухулин,- у тебя не больше нужды в нем, чем у меня. Моей руке, моему мужеству и моему оружию надлежит сегодня очистить равни­ну Муртемне от войска четырех королевств Ирландии.

- Я сложу злую песню против тебя.

- Не должеи я дважды в один день исполнять одну прось­бу. Я уже выкупил свою честь, исполнив просьбу в первый раз.

- Я сложу злую песню против Улада из-за тебя,- сказал заклинатель.

- Никогда еще до этого дня не падали на Улад позор и проклятие за отказ мой в даре или за скупость. Хоть мало оста­лось мне жизни, не подвергнется Улад сегодня бесчестию.

И Кухулин метнул копье древком вперед, и оно пробило голову заклинателя и поразило насмерть еще девять человек, стоявших за ним.

И Кухулин проехал на своей колеснице по вражескому войску из конца в конец.

Тогда Эрк, сын Кайрпре, Геройского Воина, поднял смертоносное копье, которое, готовое служить, упало между сынов Калатина.

- Что совершит это колье, о сыны Калатина? - спросил сын Кайрпре.

- Не трудно сказать. Король падет от этого копья,- от­вечали сыны Калатина.

- Я уже слышал, как вы говорили, что от этого копья на­дет король, еще в тот раз, когда его метнул Лугайд.

- Так и вышло,- сказали сыны Калатина,- ибо от него пал король возниц Ирландии, возница Кухулина Лойг, сын Риангабара.

- Клянусь клятвой моего народа,- отвечал Эрк,- король, о котором вы говорите, еще не тот король, которого Лугайд должеи поразить этим копьем.

И Эрк метнул копье в Кухулина, и оно попало в Серого из Махи.

Кухулин вытащил копье из раны. Он и конь его прости­лись друг с другом. Серый из Махи покинул его, убежал, унося на своей шее половину дышла, и бросился в Серое озеро, у горы Фуат. Из озера этого добыл его некогда Кухулин, и в озеро это вернулся он, насмерть раненный.

- Сегодня,- сказал Кухулин,- я буду на колеснице с од­ним конем и с половиной дышла.

Кухулин уперся погон в край сломанного дышла и еще раз проехал на своей колеснице по вражескому войску из кон­ца в конец.

И завидел он вновь двух бойцов, бьющихся друг с другом, с заклинателем возле них. И он разнял их таким же образом, как и те две другие пары бойцов, которые встретил раньше.

- Одолжи мне твое копье, о Кухулин,- сказал заклина­тель.

- У тебя не больше нужды в нем, чем у меня,- ответил Кухулин.

- Я сложу злую песню против тебя.

- Я достаточно сделал для своей чести сегодня. Не дол­жеи я в один день исполнять одну просьбу больше одного раза.

- Я сложу злую песню против Улада из-за тебя.

- Я достаточно сделал для чести Улада сегодня,- сказал Кухулин.

- Я сложу злую песню против твоего рода,- сказал за­клинатель.

- Не хочу я, чтоб до земель, в которых я не бывал, по­шел слух о моем бесславии. Мало же осталось мне жизни!

И Кухулин метнул копье древком вперед, и оно пробило голову заклинателя и еще трижды девять других мужей.

- Это дар гнева, о Кухулин,- сказал заклинатель.

И Кухулин в последний раз проехал на своей колеснице по вражескому войску из конца в конец.

Тогда Лугайд, сын Курой, поднял смертоносное копье, что, готовое служить, упало между сынов Калатина.

- Что совершит это копье, о сыны Калатина? - спро­сил он.

- Король падет от него,- отвечали сыны Калатина.

- Слышал я это от вас, когда его метнул Эрк сегодня утром.

- Так и вышло,- сказали сыны Калатнна,- ибо от него пал король коней Ирландии, Серый пз Махи.

- Клянусь клятвой моего народа,- отвечал Лугайд,- удар, нанесенный Эрком, не поразил еще того короля, которого должно убить это копье.

И Лугайд метнул копье в Кухулина, и оно попало в него, так что внутренности его выпали на подушку колесницы. То­гда Черный из Чудесной Равнины убежал, унося с собой остат­ки дышла. Он достиг Черного озера при Мускрайг-Тире, того места, откуда Кухулин добыл его. Конь бросился в озеро, и оно закипело. Остался Кухулин один на колеснице на поле битвы.

- Я хотел бы,- сказал он,- добраться до того озера, что­бы испить воды из него.

- Мы это тебе разрешаем,- был ему ответ,- с условием, что ты вернешься к нам обратно.

- Прошу вас прийти за мной,- сказал Кухулин,- если я не смогу сам вернуться.

Он подобрал свои внутренности и дошел до озера, придер­живая их на ходу рукой. Он испил воды и выкупался в озере, придавливая живот рукою: вот отчего озеро при равнине Муртемне зовется Озером Помогающей Руки.

Испив воды и выкупавшись, Кухулин прошел несколько шагов. Он попросил своих врагов подойти к нему. Большой отряд воинов приблизился к нему. Кухулин устремил взор на них. Он подошел к высокому камню⁴¹⁰, что был на равнине, прислонился к нему и привязал себя к нему поясом, ибо он не хотел умереть ни сидя, ни лежа, но хотел умереть стоя.

Тогда воины окружили его, но они не осмеливались тро­нуть его, ибо им казалось, что он еще жив.

- Позор вам,- сказал Эрк, сын Кайрпре Геройского Воина,- если вы не снимете с него голову и не отомстите за моего отца, которому он снял голову.

И тогда прискакал Серый из Махи к Кухулину, чтобы защитить его, пока еще была в нем душа и исходил луч света от чела его. Три кровавых натиска совершил Серый из Махи из-за Кухулина, именно: своими зубами он убил пятьдесят, а каж­дым из своих копыт - по тридцать воинов. Потому-то и говорится: «Не бывало более сокрушительного натиска, чем совершенный Серым из Махи после смерти Кухулина».

Потом слетелись птицы и сели на плечи Кухулина.

- Не бывал он раньше столбом для птиц,- сказал Эрк, сын Кайрпре.

Лугайд ухватился за волосы Кухулина из-за спины его и отрубил ему голову⁴¹¹. Тогда выпал меч из руки Кухулина и, ударив правую руку Лугайда, отсек ее, и она упала на землю. В отместку за это была отсечена правая рука у Кухулина.

После этого войско двинулось в путь, унося с собой голову Кухулина и правую его руку. Оно прибыло в Темру. Там и были погребены голова Кухулина и его правая рука вместе со щитом.

Кенфайлад⁴¹², сын Айлиля, сложил песню:

- Он пал, Кухулин, прекрасный столб,  Сильный воин, могучий муж-защитник!  Он восстал, более мощный, чем целое войско,  На сына трех псов⁴¹³ - Лугайда, сына Курой,  Его лютая храбрость повергла множество врагов,  Смерть его не была смертью труса.  Четырежды восемь воинов, и четырежды десять,  И четыреста сорок - о, грозный подвиг! -  И еще четырежды двадцать - всё жертвы его славы! -  Пали под ударами сына Суалтама.

Затем войско двинулось дальше в сторону юга. Оно достиг­ло реки Лиффея⁴¹⁴. Прибыв туда, Лугайд сказал своему вознице:

- Пояс мой стал мне тяжел. Я хотел бы выкупаться.

Он отделился от войска и стал купаться. Войско же пошло дальше. Рыба скользнула между ног Лугайда; он поймал ее, вынул из воды и отдал своему вознице. Тот развел огонь, что­бы ее изжарить. Тем временем войско уладов двигалось с севе­ра⁴¹⁵, со стороны Эмайн-Махи. Оно подходило к горе Фуат, что­бы взимать там дань.

Кухулин и Конал Победоносный были двумя соперниками в подвигах, и был заключеи между ними договор: тот из них, кто будет убит первым, будет отомщеи другим. «Если меня убьют первого, с какой быстротой отомстишь ты за меня?» - спросил Кухулин. «В тот же день, в какой ты будешь сражен, я отомщу за тебя еще до вечера,- ответил Конал.- А если меня убьют первого, с какой быстротой отомстишь за меня ты?» - «Я не дам остынуть твоей крови на земле,- ответил Кухулин,- как ты уже будешь отомщен».

Конал был на своей колеснице, во главе войска уладов, у горы Фуат. Там встретил он Серого из Махи, всего в крови, бежавшего к Серому озеру. Запел Конал:

- Если конь этот с дышлом мчится к Серому озеру,  Значит, пролилась кровь, разбиты колесницы,  Рассечены и отняты щиты,  Пролилась кровь людей и коней  Вокруг правой руки Лугайда.

- Лугайд, сын Курой, сына Даре, убил моего молочного брата Кухулина,- сказал он.

И Конал, ведомый Серым из Махи, стал осматривать всю местность кругом. И они увидели тело Кухулина у высокого камня. Подошел Серый из Махи и положил свою голову на грудь Кухулина.

- Великая печаль Серому из Махи это тело,- сказал Конал.

Неподалеку оттуда Конал увидел вал.

- Клянусь клятвой моего народа,- сказал Конал,- этот вал будет зваться Валом Великого Воина.

После этого Конал устремился дальше по следам войска. Лугайд купался в это время.

- Погляди вокруг,- сказал он вознице,- чтобы кто-ни­будь не приблизился к нам незамеченным.

Тот посмотрел.

- Какой-то всадник приближается к нам⁴¹⁶. Велика поспешность и быстрота, с какими он несется. Словно все вороны Ирландии носятся над ним, а перед ним будто от хлопьев снега пестреет равнина.

- Не мил мне этот всадник, который так спешит,- сказал Лугайд.- Это Конал Победоносный на своем коне Красной Росе. То, что кажется тебе птицами, носящимися нал ним,- это комья земли, кидаемые копытами его коня, а то, что кажется хлопьями снега, от которых пестреет перед ним равнина,- это пена с морды коня, падающая с удил. Посмотри еще, по какой дороге направляется он.

- Он направляется к броду,- отвечал возница,- по той дороге, которой прошло наше войско.

- Пусть бы этот всадник миновал нас,- сказал Лугайд,- не мила нам боевая встреча с ним.

Когда Конал Победоносный достиг середины брода, он по­смотрел в обе стороны.

- Вот два чужих воина,- сказал он.

Трижды посмотрел он на них.

- Прежде чем продолжать путь,- сказал он,- надо раз­узнать, что это за люди.

И он подъехал к ним.

- Приятно видеть лицо должника,- воскликнул Конал Победоносный,- когда можно потребовать от него уплаты дол­га. Я твой заимодавец, а ты, убийца моего товарища Кухулина, мой должник. За этим-то долгом я и явился.

- Твое требование - не по праву,- отвечал Лугайд.- Иск твой будет законным только при условии, если бой между нами произойдет не здесь, а в Мумане⁴¹⁷.

- Я согласен,- сказал Конал,- с тем только, чтобы нам ехать туда не общей дорогой, дабы не быть нам вместе и не раз­говаривать в пути.

- Это не трудно сделать,- отвечал Лугайд.- Я поеду че­рез Бел-Габруйн, Габар и Майрг-Лаген, а ты другой дорогой, и мы съедемся в Аргетросе.

Лугайд прибыл на место первым. Вскоре явился и Конал, который тотчас метнул в него копье. Лугайд в то мгновение, когда был поражеи копьем, упирался ногой в высокий камень на равнине Аргетрос: вот почему один из камней на ней зовет­ся Камнем Лугайда.

Получив эту первую рану, Лугайд стал отступать до местности, называемой ныне Могилой Лугайда, подле мостов Оссойрге. Там бойцы обменялись речами.

- Я хотел бы,- сказал Лугайд,- чтобы ты поступил по правде людской.

- Что это значит? - спросил Конал Победоносный.

- А то, что ты должен биться одной рукой, ибо у меня лишь одна рука.

- Пусть будет так,- сказал Конал Победоносный.

И они привязали одну руку Конала к его боку. После это­го они стали биться и бились от одной стражи дня до другой⁴¹⁸, но ни один из них не мог одолеть другого.

Видя, что он не может сам одолеть противника, Конал Победоносный глянул на своего коня Красную Росу, стоявшего возле. У коня этого голова была как у пса, и он имел обычай грызть людей в битвах и при единоборствах. Подскочил конь к Лугайду и вырвал у него кусок тела из бока, так что внут­ренности его упали к его ногам.

- Горе мне! - вскричал Лугайд.- Не по правде людской поступил ты, Конал.

- Я поручился лишь за себя,- отвечал тот,- а не за зве­рей и неразумных тварей.

- Знаю я теперь,- сказал Лугайд,- что не уйдешь ты, не унеся с собой мою голову, как мы унесли голову Кухулина. Бери же мою голову в придачу к твоей голове и мое княжест­во - к твоему княжеству, и мое оружие - к твоему оружию. Согласеи я на то, чтобы ты отныне был первым героем Ирландии.

И Конал Победоносный отрубил голову Лугайду, сыну Курой.

Он уехал, увозя с собой эту голову. Он настиг войско уладов в Ройрене, что в Лагене.

Улады не нашли в себе мужества, чтобы вступить с торжеством в Эмайн-Маху в эту неделю. Мужество это принадлежало лишь Кухулину. Его душа явилась пятидесяти женщинам королевского рода, которых его выезд на бой поверг в скорбь. Предстало зрелище невиданное: колесница Кухулина в воздухе, над Эмайн-Махой, и, стоя на ней, Кухулин, мертвый, пел:

 - О Эмайн-Маха! О Эмайн-Маха!  Великое, величайшее сокровище!

Саги фантастические

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: