Страна Дураков, Зона, северо-восточный сектор

 

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

Северо-восток, сектора 27-29. Пересечённая местность, средняя температура -5 C, практически без сезонных колебаний. Инсоляция средняя. Осадки - сухой снег, дожди с градом редко.
Первичные аномалии: электры, жарки, параши, аскольдовы могилы, антоновы огни редко.
Вторичные аномалии: карусели, ведьмин студень, жгучий пух.
Наиболее распространённые артефакты: зажглянки, монтаны, хер моржовый редко.
Тесла-мутанты: кровососы, барабаки, душееды, сусанины редко.
Другие опасные существа: креаклы, долбодятлы.
ВАЖНО: имеются сведения о появлении обломинго.

Руководство по сталкингу, версия 7.11 от 04.02.307, С. 54

 

Прикорнуть в снегу можно, если у тебя есть зажглянка и одеяло. У Базилио имелось и то, и другое. Это давало надежду на относительно спокойный сон.

В принципе, за теплом можно было пойти к ближайшей "жарке", а ещё лучше - к "электре". Аномалия мало того, что грела, так ещё и питала: от неё можно было подзаряжать батареи. С нормальным тесла-зацеплением это сравнить было нельзя - энергия вливалась медленно, как лекарство из капельницы. Однако это было куда безопаснее, чем цепляться непосредственно за Монолит - электрическая буря, исходящая от рухнувшего камня Оковы, была такой силы, что предохранители выбивало через пару секунд. Непонятно, как тесла-мутанты принимали такой вольтаж на живое мясо. Впрочем, кот считал, что живое отличается от неживого прежде всего живучестью, чему повидал за жизнь немало примеров, да и сам входил в из число... Кроме того, возле "электры" можно было найти какие-нибудь полезные артефакты - ту же зажглянку, например, или монтану. Или хотя бы подбитую диким электричеством зверюшку, чаще всего дичь, которой тут водилось на удивление много. Пару дней назад кот проснулся оттого, что прямо на него шлёпнулся жареный креакл: вредоносное существо пыталось пролететь над "юлиной косой" и сильно улучшилось, превратившись в отменное жаркое. По такому случаю кот позволил себе завтрак с водкой.

И всё-таки спать возле "электры" не хотелось. Аномалия, при всей полезности, отличалась коварством - время от времени она переползала с места на место, пробрасывая длинные незримые щупальца-ветви и пытаясь дотянутся хоть до чего-нибудь электропроводящего. Кот со своим вседиапазонным зрением их видел, но удовольствия это зрелище не доставляло. Как и призрачные потроха самой аномалии, напоминающие кашу из полураздавленных пауков. "Жарка" в этом смысле была куда приличней, безвыебонистей: просто большая воздушная кастрюля с электричеством, время от времени выплёскивающая содержимое наружу. У "жарки" можно было вздремнуть по-честному, не опасаясь подвоха.

Однако ближайшая "жарка" лежала в получасе пути по пересеченной местности, к тому же ближайший маршрут пересекал тропу слоупоков. Посему кот решил никуда не ходить, а расположиться здесь.

Хотелось бы, конечно, знать, где это - "здесь". Увы, навигационная система на Зоне и в самом деле не работала. Во всяком случае, если верить её показаниям, кот сейчас висел где-то в стратосфере в районе Южного Полюса.

На самом деле на суровый Южный Полюс местность не походила - как, впрочем, и на Северный. Здесь было и потеплее, и поживописнее. Сугробы голубели, отражая безмятежную, как думы накормленного электората, небесную лазурь, чуть подсвеченную вечерней белизной. Сиреневый месяц показывал краешек из-за огромной заснеженной пинии. Когда-то здесь была пиниевая рощица. После падения Монолита и климатических изменений деревья красиво обледенели, но почему-то не производили впечатления мёртвых - казалось, они замерли в долгом, однако небезнадёжном ожидании. Рядом чернели развалины, тоже по-своему живописные, но небезопасные: кот видел, что древние камни поросли "жгучим пухом", а внутри, в подвалах, светился ровным зеленоватым светом настоявшийся "ведьмин студень". Впрочем, желающему посетить древний памятник архитектуры настал бы полный дефолт ещё раньше - прямо у входа расположилась небольшая, аккуратная "карусель". Хотя её можно было учуять и без гайзерских прибамбасов - от неё несло дохлятиной. Присмотревшись в рентгене, кот обнаружил под снегом остатки сталкерской снаряги - металлические пряжки от рюкзака, куски мешковины и что-то вроде ножа, съеденного коррозией по самую рукоять. Кот где-то слышал, что металл в Зоне живёт недолго, но чтобы до такой степени - не ожидал.

Так или иначе, пора было погреться живым огоньком. Базилио подыскал подходящий сугроб, проделал в нём дыру, положил туда зажглянку и, подраспустив шнуровку разгрузки, уселся на одеяло.

Через пару минут сквозь корку наста пробился прозрачно-голубой лепесток водородного пламени: зажглянка разлагала снег на кислород и водород, которые охотно воссоединялись вне зоны действия артефакта. Потом горящий сугроб постепенно раскочегарился, зашевелился, что-то внутри него ухнуло и просело. Дохнуло горячим. Шапка тёплого воздуха распухла, раздалась в стороны, вокруг сугроба зажурчало, кольцевая проталина отодвинула снежный покров. Обнажилась почва с изгнившей до черноты травой, от которой тут же остро запахло прелью.

Кот расстелил спальник и блаженно выгнулся, протянув худые ноги к огню. Подумал, не перекусить ли: в мешке у него осталась недоеденная печень псевдосвинки-пикачу, разбудившей его на рассвете. Глупый зверёк намеревался разрядить в кота содержимое своих подхвостных аккумуляторов, а вместо этого сам получил в попу зелёный лучик, от которого и помер. Пикачу был наивным, упитанным и без глистов - сочетание качеств, которое Базилио высоко ценил во всех живых существах.

Аккуратно подрумянивая печёночку над огоньком, кот занялся привычным делом - анализом ситуации.

Непосредственно в Зоне кот провёл четверо полных суток. Серьёзные неприятности с ним за это время случились дважды. В первую ночь он наткнулся на белоленточную гниду. Кромсать её лазерами было бесполезно - гадкое существо просто разваливалось на много мелких частей, столь же опасных. К счастью, гнида была полудохлая и ползала еле-еле. На следующий день на кота неожиданно напала стая слоупоков, отличавшихся такой непомерной прытью, что Базилио пришлось карабкаться на пинию и уже оттуда отстреливать беснующихся тварей по одной. Слоупоки, впрочем, быстро утешились трупом вожака стаи. Правда, пришлось подождать, пока они пообедают, а заодно решат проблему преемственности власти и построят новую иерархию. Всё это время Баз провёл, вцепившись когтями в обледенелый ствол - положение столь же унизительное, сколь и некомфортное. После этого случая кот заосторожничал, стал обращать внимание на следы мутантов, и довольно быстро выяснил, что у них есть свои излюбленные маршруты, обходить которые не так уж и сложно. Более-менее хаотично бродили только сусанины-политруки в поисках клиентуры. Для него они не представляли ни особой опасности, ни пищевой ценности: в руководстве было сказано, что сусанин по вкусу напоминает гозмана. Очень давно, в порядке спецподготовки, База заставили попробовать разведённую в воде каплю гозманской крови. Ощущения запомнились надолго.

Зато аномалии, основная причина высокой смертности новичков в Зоне, кота не особенно беспокоили: это были обыкновенные тесла-эффекторы, отлично различимые в высокочастотных спектрах. Заметно фонили также и артефакты, которых запасливый Базилио насобирал довольно много. Правда, непосредственно-практическую полезность из всего найденного представляли только пара зажглянок, два "лепёрдыша", некрупная "схуяль", да ещё, пожалуй, золотистый кристалл, который кот обнаружил в желудке у пикачу - тот вроде бы отпугивал травчатоногих невзрачноструев. Во всяком случае, в этом уверяло руководство по сталкингу, которое кот почитывал на досуге. Так или иначе, невзрачноструи ему действительно ни разу не встречались - ни травчатоногие, ни какие-либо другие.

К сожалению, на этом все успехи и заканчивались. Таинственный Болотный Доктор так ничем и не выдал своего присутствия. Совершенно непонятно, что было тому причиной - неведомые коту внешние обстоятельства, его собственное неправильное поведение, или просто каприз Болотника. Оставался голый факт: Пиявочника не было, и что было с этим делать дальше - непонятно.

Кот поразмышлял о перспективах. В принципе, никаких конкретных сроков Карабас ему не назначал, но разумно было бы предположить, что основная группа доберётся до Директории дней за десять-пятнадцать, много - двадцать. К этому времени было бы весьма желательно, чтобы Доктор всё-таки нашёлся или хотя бы как-нибудь дал о себе знать. Для этого опять же было бы желательно что-то предпринять, вот только что?

Повертев в голове ситуацию, кот решил, что у него есть всего две возможности. Первая - бродить по краям Зоны (чем он, в принципе, и занимался), избегая рисков и сосредоточившись на выживании. Ничего страшного в этом Базилио не видел: электрическому коту за его некороткую жизнь случалось впутываться и в куда более сложные ситуации, когда оставалось только ждать. Однако на сей раз время работало не на него, и уж точно не на задание.

Тогда кот начал размышлять над другой возможностью - попытаться вызвать Болотника на рандеву каким-нибудь красивым жестом. Важно было понять или хотя бы предположить, в чём именно этот жест должен убедить Доктора. Скорее всего, решил кот, нужна демонстрация решимости: стоило показать, что контакт ему действительно необходим.

В таком случае коридор возможностей сужался до вполне очевидного решения: идти к Монолиту.

Базилио верил своему шефу. Ещё больше он верил собственному здравому смыслу. Поэтому он исходил из того, что камень Оковы волшебными свойствами не обладает, ничьих желаний не исполняет, зато может запросто испепелить неосторожного паломника. Однако сама попытка подобраться к Монолиту могла быть понята внешним наблюдателем совершенно однозначно: идущему что-то очень нужно, и он готов рисковать. В общем, если и это не проняло бы Болотника, то всё остальное уж точно не произвело бы на него впечатления.

Принятое решение имело минусы, которые кот добросовестно взвесил. Однако перспектива гулять до воскресенья среди неисправной электропроводки перевешивала их все, вместе взятые.

Сугроб тем временем догорел, оставив по себе память в виде выжженного круга, в центре которого лежала сухая, остывающая зажглянка. Базилио задумчиво дожевал последний кусочек печёнки, прибрал полезную вещицу в мешок и принялся устраиваться на ночлег: расстелил одеяло на сухом месте, улёгся сверху, свернулся клубком, подтянув колени к груди, расслабил все мускулы, укрыл нос хвостом и включил свои батареи на слабый подогрев тела. В таком состоянии он обычно засыпал за пару минут - чутко, но крепко.

Увы, на сей раз быстро заснуть не получилось. Базилио зевал, ворочался, пытался очистить сознание медитацией - но ничего не помогало, сон не шёл. Хуже того, в голове крутились настырные обрывки воспоминаний - последний разговор с Карабасом, педобирская молельня, "Щщи" и всё то, что за этим последовало. В основном, однако, его беспокоили картинки из "Щщей": похоже, подсознание сделало стойку именно здесь. Что-то упущено, решил кот, и, бросив попытки заснуть, занялся ретроспекцией.

С козлом Попандопулосом кот посидел где-то с часок. Сначала уплели крысятинку; Потом взяли на двоих миску митболов. Это оказались новорождённые ёжики, слегка обжаренные на постном масле. Под кристалловскую водочку они пошли на удивление славно, только корочка хрустела.

Септимий оказался небезынтересным собеседником, и Базилио с удовольствием продолжил бы знакомство, если б тот меньше говорил о работе. Козёл был профессиональным опускалой-маналульщиком, а кот, с его полицейской основой и жизненным опытом, недолюбливал палачей. Козёл же своими дарованиями явно гордился - и чем больше набирался, тем больше из него сыпалось баек соответствующего содержания. Хвастливую историю о том, как Попандопулос на спор порвал кишку слону, кот выслушал более-менее равнодушно, пространное рассуждение о том, как надо правильно трахать лошадь в разорванное дыхательное горло - кое-как вытерпел, но когда захмелевший Сепимий начал в красках и подробностях описывать маналулы шерстяных и своё в них участие, Базилио решил, что с него хватит, и учтиво предложил козлу сыграть в бильярд на деньги. Козёл на удивление трезво оценил свои возможности и сделал разумное контрпредложение - вместо того, чтобы пытаться выставить на баблос друг друга, заняться поисками спонсора, после чего продолжить банкет с чистой совестью.

Как боец, козёл производил вполне убедительное впечатление, так что с этой стороны у Базилио возражений не было. Проблемы начались при обсуждении кандидатуры. Кот был не прочь подраскрутить на деньги позорного волчару, скверно обошедшегося с конём-первоходом. Козёл по этому поводу не проявил никакого энтузиазма, а, напротив, принялся объяснять, что волк тут свой и с ним лучше не портить отношений. Базилио пожал плечами предложил взяться за енотов и зебру из той же команды - за такую мелкую скобейду вряд ли кто будет вступаться. Септимий заюлил, закосил жёлтым глазом. Баз поймал краем глаза кривую ухмылку Бобы и почувствовал, что с него, пожалуй, хватит.

В этот момент в "Щщи" вкатилась какая-то мутная компашка во главе с кротом средней потёртости.

- Братишечки! - возопил крот, цепляясь за перильца гостевой площадки когтями так, будто кабак штормило. - Мы тут... все друзья... празднуем у нашего друга... петуха Защекана... завершение половой зрелости! Все пь... пью... пю... эак! - издав непотребный звук, крот рухнул вниз и с грохотом съехал по ступенькам, произведя немало шуму. Кот, однако, обратил внимание, что спустился кротяра аккуратно, каким-то хитрым образом проехав на попце коварную аномалию и ни во что в итоге не врезавшись. Ещё двое гуляк из той же компании - гусь и свинья - помаячили на площадке, покричали что-то насчёт половой зрелости и необходимости отпраздновать это событие прямо сейчас, и спустились столь же успешно, ничего не поломав и никого не задев.

Наконец, появился сам виновник торжества - петух. Этот был и в самом деле в дымину пьян и к тому же затрапезен. В грязном свитере, с облезлыми беспёрыми руками и в заплатаннных портах, он был совсем непохож на юного мачо, открывшего для себя радости плоти. Башку его - несомненно, бедовую - венчал сизый алкоголический гребень, опухший и обвисший.

С лестницы петух не сошёл и не свалился, а просто упал, к счастью для себя - в лапы поджидавших его внизу друзей. Петух тут же и отблагодарил за заботу, блеванув прямо на бычий столик.

Несмотря на все эти художества, появление дурной птицы было встречено одобрительным шумом завсегдатаев. Бык, вопреки ожиданиям, тоже повёл себя лояльно - вместо того, чтобы уебать с копыта захожую джигурду, он ограничился тем, что взял петуха за гребень и слегка выкрутил, отчего петуха снова вывернуло. Тут же появилась сука-уборщица и принялась вылизывать петушиную блевотину. Самого же героя мягко прихватили под крыльца, посадили за столик и дали воды.

Козёл заметил недоумение кота и полез с объяснениями. Оказалось, что Защекан - артист, довольно популярный шансонье, а крот и остальные - его менеджерско-исполнительская команда. Базилио, мысленно петуха уже раскассировавший, приуныл: артистов в Стране Дураков защищали понятия, а исполнители заветного шансона имели особую уважуху. Попандопулос, видимо, догнал котовы думы, и как бы между делом сообщил, что на недавней маналуле он выдавил хуем глаз грешному опоссуму, уличённому в съедении попугая, умевшего исполнять Владимирский Централ.

Кот понял, что он зря теряет время и понапрасну растрачивает то благоприятное впечатление, которое сумел произвести вначале. Надо было не точить лясы с козлиной мордой, а показать себя. Нужна была какая-то быстрая и убедительная демонстрация превосходства, причём доступная и приемлемая для местной публики.

Баз ещё раз посмотрел на новоприбывших, покрутил в голове понятия и рассудил так, что неприкосновенность творческой личности не распространяется на её паразитическое окружение.

Он решительно встал и направился к петуху, который к этому моменту успел слегка очухаться, но ещё не отошёл окончательно.

Чувствуя спиной взгляды зала, кот подошёл к столику, отодвинул хлопочущего крота (тот мерзко взвизгнул, но подчинился), ухватил петуха за обвислый гребешок и ласково спросил:

- Артист?

Петух выпучил глаза и попытался кивнуть, но из-за ущемлённости гребня смог издать лишь какой-то жалкий писк.

- Я присяду, - сообщил кот, отпуская петуха и выдёргивая лавку из-под примостившегося на ней гуся. Тот зашипел и защёлкал клювом, но на большее не осмелился.

Кот рефлекторно принюхался. От гуся пахло какой-то тухлятиной, судя по сладковатой отдушке - больной фуагрозной печенью. "Не боец", - решил Базилио.

В зале притихли: все ждали, что будет дальше. Дсже весёлые еноты позатыкались.

- Шёл я сюда издалёка, - кот говорил негромко, задушевно, но так, чтобы все слышали, - уста-ал, - Баз смачно зевнул, выпустил когти и проскрёб ими по столу, оставляя борозды в почерневшем дереве, - хотел вот отдохнуть в хорошей компании. Да что-то не складывается. Как думаешь, почему?

- Ык, - отчётливо сказал петух.

- Вот и я так думаю, - легко согласился кот. - Не хватает чего-то. Вот скажи, артист, у тебя всё есть?

- Эй, тушло, - пришёл в себя гусь, - тебе чего надо? Пиздариков?

- Завали щипец, глистоед, я с артистом разговариваю, - кот чуть повысил голос. - Так ты мне скажи, артист: у тебя всё есть? Счастье есть?

Петух, трезвея на глазах, покрутил головой и что-то промычал. Кот предпочёл его понять в отрицательном смысле.

- Значит, счастья нет. Так это неправильно. А почему нет? Обидел тебя кто? Сейчас разберёмся, - кот направил коготь в сторону крота, - это ты артиста обидел?

К столу тем временем протиснулся бык, настроенный довольно решительно.

- Так, что за дела... - начал он, но кот его перебил:

- А такие дела, что в вашем заведении артистов обижают. Это, считаешь, по понятиям - артистов обижать?

На раскормленной морде быка отразилось что-то вроде работы мысли. Странный незнакомец был явно крут, так что простейшее решение - угандошить и снести на кухню - не проканывало. Вступать в разговор было тоже чревато: бык, несмотря на свою тупость, успел выучить, что беседы с авторитетами обычно кончаются тем, что он оказывался основательно уделан, кругом неправ и что-нибудь должен.

- Так чего? - поднажал Базилио. - По понятиям это артистов обижать? Ты скажи, а то я, может, запамятовал?

- Никто его не обижал, - попытался соскочить бык.

- Странно, - кот щёлкнул когтем, - а вот артист говорит, что обидели его. Я артисту верю, у него основа чистая. Чистая у тебя основа, артист? - снова обратился он к петуху.

- Ничего тебе Защекан не говорил! - взвизнула глупая свинка.

Кот медленно повернул голову в её сторону.

- Так, все слышали, - сказал он. - Я артиста при всех спросил, он ответил, что счастья у него нет. Вот так артист ответил - нет счастья. Значит, обидели его, раз счастья нет - верно ведь говорю? А это сырьё дефное при всём честном обществе на артиста, получается, возводит, и на меня тоже возвело, все слышали. Это по понятиям за что считается?

- Это по понятиям западло, - в разговор вмешался козёл, успевший подойти, оценить ситуацию и решив сыграть на стороне нового приятеля. - Ты, кулёма калушастая, - повернулся он к свинье, давя её глазом, - ты кто такая есть по жизни, что перед всеми говорила...

- Ничего я не говорила! Чё пристали? - завизжала свинья.

- Не говорила? - удивился козёл и стиснул ей ороговевшими пальцами жирный подбородок. - Ты пасть разевала? - другой конечностью он схватил её за рыло, да так, что у свиньи перехватило дыхание. - Разевала пасть свою? Ты слова свои фуфлыжные подлые ею высирала? Было? Было? Не было? Ну? Чё заныла? - на глазах свиньи выступили мелкие кривые слёзы, когда козёл сжал нежное рыло сильнее и принялся его выкручивать.

Бык замахнулся было копытом, но тут же его отдёрнул, больно ужаленный зелёным лучиком из глаза Базилио. Запахло палёной шерстью.

- Оставь её, - мрачно сказал крот, не выглядящий, впрочем, напуганным или хотя бы удивлённым. - Сколько надо?

Козёл отпустил свинью и открыл было рот, но кот его перебил.

- Мне надо - сообщил он кроту, - чтобы всякая скобейда залупыжая понятия соборные чтила и артиста не обижала. Кто артиста обидит, тот трёх дней не проживёт. Не знаю где, а у нас в Тора-Боре это так.

Упоминание Тора-Боры произвело на крота некоторое впечатление - во всяком случае, пастьку он закрыл плотно и без лишних звуков.

- В общем и целом, - сказал кот. - Счастья для нас, и пусть никто не уйдёт обиженным. Ты понял, деф неформатный?

- У нас столько нет, - ещё более мрачно сказал крот. - Мы сюда вообще-то на заработки пришли. Петь.

- Так разве же мы против? - удивился Баз. - Пойте. Я сам прослежу, чтобы никакая джигурда позорная, - он покосился на свинью, скорчившуся на лавке и растирающую болящую пятачину, - артисту петь не мешала и честный сольдик его не крысячила. Ну и чтобы всем нам сиделось хорошо, душевно. За порядком последим. Доляху нашу малую ему занесёшь, - он показал на Бобу. Тот из-за стойки заметил жест и понятливо осклабился.

- Водки артисту! - крикнул кот, завершая сцену. - Кристалловской!

При слове "водка" петух как-то странно дёрнулся, а багровый гребень заметно побледнел. Кот с запозданием сообразил, что петуху-то, пожалуй, и впрямь худо.

- Но песня вперёд! - переиграл он. - Споёшь, артист? Для счастья?

Защекан истово затряс головой, одновременно кивая и крутя шеей. Базилио понял это так, что спеть-то он, конечно, споёт, но ни в коем случае не сейчас, не в данную минуту.

- Чайку ему, водички холодой? - по-деловому спросил козёл у насупленного крота.

- Чайку, водички... "Бусина" есть? - всё ещё хмуро, но тоже по-деловому ответил крот.

- Найдём, - козёл заметно повеселел. - Да не менжуйтесь вы, всё могло быть хуже. Фишка-то по-разному ложится. Жизнь большая, земля круглая, считай, познакомились. Сегодня вы нам, завтра мы вам... - принялся он убалтывать кротяру.

Свинка всхлипывала, напоминая о своей обиде. Гусь смотрел на неё с характерной укоризной - как на вещь, обходящуюся слишком дорого. Кот понял, что в этой компании финансами распоряжается именно гусь. Подумав ещё немного, он решил, что с него следует слупить ещё бабосов: уж больно хитрый у того был клюв.

- Я снарягу покупаю, так это с тебя, - сообщил Базилио птице. - А то ты мне пиздариков обещал, могу спросить.

Гусь ощерился, но смолчал. Кота такая недоговорённость не устроила.

- Ты платишь, - повторил он. - И тянуть мы с этим не будем, носатый, - закончил он и пошёл к Бобе выяснять, что, собственно, нужно уважающему себя сталкеру-первоходу, желающему взойти на Зону без лишних приключений и выйти без горестных утрат.

Шустрый обезьян объяснил, что всё зависит от срока. Заход на сутки предполагал один набор вещей и артефактов, на неделю - другой. Кот прикинул свои потребности, решил перестраховаться, вспомнил скаредное гусиное рыло - и заказал двухнедельный набор. Боба покрутил пальцем у виска, сообщил, что необученный первоход имеет все шансы двинуть кони в первые же сутки, и предложил пройти в бильярдную.

Там кот увидел жирафа - основу не то чтобы совсем редкую, но малораспространённую. К тому же он был выполненен как четвероногий с универсальными передними - такие решения уже давно были признаны контрпродуктивными. Но этот, видать, родился от какого-то морально устаревшего уёбища и не менее ветхой калуши. Лёжа на тощей подстилке, жираф медленно и печально изучал состояние дел у себя под хвостом. Судя по тоскливой сосредоточенности на морде, он изыскал там нечто недоброе - то ли последствия анальной травмы, то ли признаки геморроя. У кота в голове зачесалась древняя шутка, которую он деликатно откашлял. Жираф, извернувшись всем телом, встал на все четыре, и, отчаянно грассируя, осведомился, что уважаемому существу угодно. Базилио объяснился, и жираф, напустив на себя деловой вид, повёл кота в подвальную кладовку.

Объяснения и примерка снаряги заняли в общей сложности где-то минут сорок. В результате кот обогатился эклектичным, но продуманным набором вещей. Начал он с подбора разгрузки. Жираф попытался всучить ему дорогой навороченный вариант с изоамортизированным шмурдятником для артефактов. Кот предпочёл популярную у шерстяных "Зарю" с IRR-пропиткой - будучи гайзером, он никогда не забывал о тепломаскировке - и кордуровый вещмешок. Потом прикупил тёплое одеяло вондерлендовской работы. От боевых рейтуз, любимых шерстяными, он отказался, зато взял высокие чулки с непрогораемой подкладкой.

Далее жираф предложил несколько ништяков, самым непонятным из которых оказался корень, напоминающий то ли уменьшенную копию орудия труда Попандопулоса, то ли ректальный термометр. Кот поинтересовался, не предназначена ли эта штука для втыкания в задницу, и, к своему удивлению, получил положительный ответ. Оказалось, что этот редкий, дорогостоящий артефакт защищает своего носителя от нападения пресловутой барабаки с холодными губами. Баз заявил, что без анального огораживания он как-нибудь обойдётся. И получил в ответ характерный взгляд, который коту не понравился: жираф, похоже, решил, что этого клиента он больше никогда не увидит. Это-то кота не волновало, но за сим логически следовала попытка подсунуть гнилую снарягу. Так что Баз решил переиграть и корешок всё-таки взял. А заодно потребовал проверки всех артефактов на годность. После недолгих препирательств жираф достал печатную книгу толщиной с собственный палец - руководство по сталкингу - и предложил коту произвести необходимые тесты собственноручно. Кот книгу взял и вежливо сообщил, что изучит её ночью, каковую он намерен провести в "Щщах", занимаясь сборами и подготовкой. О том, намерен ли он возвращать руководство, Базилио тактично умолчал.

Потом жираф показал ему комнату оружия, на удивление маловпечатляющую. В основном там лежало холодное железо. Было также несколько старых тесла-устройств разного назначения, кое-как переделанных под боевые и охотничьи нужды - все маломощные и ненадёжные. Жираф сразу сказал, что тесла стоит дорого и продаётся только за артефакты.

Кот вооружаться не собирался, но, тем не менее, осмотрел комнатку во всех диапазонах и был вознаграждён: среди штамповки и дрянных поковок он заметил на удивление ровную полоску металла, отсвечивающую в микроволнах фиолетовым. В обычной оптике это оказалось лезвие небольшого ножа с серебристой рукояткой, на вид ничем не примечательное, кроме отличной заточки и полного отсутствия следов коррозии. Базилио решил, что это или артефакт, или дохомокостная работа, и изъявил желание приобрести вещицу. Осторожный жираф внимательно осмотрел ножик и тут же его припрятал, зато на кота посмотрел с уважением.

Экипировку завершала бутылочка беленькой. Жираф специально предупредил, что кристалловскую брать не стоит - в Зоне эффект очистки усиливался до такой степени, что спирт казался родниковой водой. Базилио внял и взял литр обычной. Всё хозяйство жираф упаковал в объёмистый мешок и как бы невзначай спросил, когда кот планирует вернуться и на какую добычу рассчитывает. Базилио туманно пообещал когда-нибудь быть и что-нибудь принести. Длинношеее пожевало губами и пожелало удачи - как показалось коту, не вполне искренне.

Вернувшись в общий зал, Базилио обнаружил перемены к лучшему. Куда-то исчез Попандопулос, пропал также и гусь, зато петух заметно посвежел: блестел глазами и вовсю жрал что-то мясное, выхватывая клювом из миски дымящиеся куски и пропихивая их в утробу в два глотка. Похоже, бодрящая "бусина" для него всё-таки нашлась, а, может и не одна. Кот решил, что артист манкирует обязанностями и пора бы приступать к культурной программе, о чём и сообщил кроту. Тот скривился, но спорить не стал, оторвал разлакомившегося Защекана от миски и буквально вытолкал в зал - петь.

Защекан и в самом деле оказался вполне профессионален и к тому же умел чувствовать настрой аудитории. Начал он с заветного: вышел к стойке, поклонился честному люду, прочистил горлышко и исполнил a capella святую песнь Круга Песнопений Григория Лепса о Рюмке Водки На Столе - то есть о вечной любви всех живущих к Дочке-Матери. У петуха оказался на удивление приятный мужественный голос с задушевной хрипотцой. Публику пробрало, стали подтягивать, Боба торжественно поднёс артисту первую. Петух лихо выпил, всклекотал, откуда-то взялась педобирская балалайка, свинка утёрла слёзки и вытащила флейту, и скоро под сводами "Щщей" зазвучала иная музыка, куда менее благочестивая.

Начал выхухоль, заказавший артисту песнопенье Кожаного Оленя о Монике, Играющей В Слоника. Песня была, конечно, заветная и благочестивая, но всё-таки что-то с ней было не так - во всяком случае, тех чувств, которые вызывали великие творения древних мастеров, она не вызывала, отчего и звучала редко. К тому же петух своим исполнением как-то особенно подчёркивал вот эту сомнительную нотку. Зато выхухолю это нравилось, как щекотка за ушами: он хрюкал, сипел, подёргивал хоботком, а потом щедро одарил артиста.

За сим Защекан исполнил, уже по собственной инициативе, народную балладу о Зелёной Ограде - как педобира, в мыслях согрешившего против Дочки-Матери, поймали и обесчестили развратные поняши, с одобрения самой небесной покровительницы, презревшей маловера. Базилио эта песня тоже была не по душе: будучи анабаптистом и не почитая Соборный Культ истинной верою, он всё же не одобрял насмешек над священнослужителями. Зато публика свистела, аплодировала и дружно подпевала "опа-опа, так ему и надо". Кротяра пошёл с шапкой по залу и вернулся несколько подобревшим.

Потом петух выпил по второй, зарядил третью, раздухарился, пошёл плясать фасонной выходкой, с топотом и присвистом, голося что-то неразборчиво-похабное. Кот прислушался.

- Ох, жистёночка моя похомотная! - причитал петух, выделывая ногами немыслимые антраша. - Дурь-параша-скобейда обхохотная... - он закрутился на полу, не переставая при этом дико наяривать на балалайке. - Да кручина моя мужичинная затесалася в место причинное! - выкрикнул он он на одном дыхании, уйдя в пронзительнейший фальцет.

Базилио решил, что тема половой зрелости занимает в творчестве потёртого артиста слишком много места. Но публика велась: в зале заметно оживилось. Даже позорный волк, сидящий в углу в обнимку с упоенным в дымину конём-первоходом, поднял уши и отшарил лыбу.

- Пьяненький, пьяненький, ых! - пьяненький иду! - верещал Защекан, стуча себя в грудь локтём и глухо ухая. - В полдороги пьяненький, плюгавенький в пизду! Ой, иду-качаюсь я, за мной земля кончается, подрочил бы на бегу, тока кончить не могу!

- Тра-та-та, тра-та-та, вот она, феличита! Ой ты бунька бятая, скобейда похатая! - нестройно заорали еноты.

Базилио в очередной раз подумал, до чего же всё-таки опустилась современная культура, особенно по сравнению с заветными образцами. Он вспомнил, с каким чувством благочестивый педобир воспевал Тишину, и ему стало грустно и противно.

- По форелевой реке мы плывём на лодочке! Мой хуец в твоей руке, а в моей - сто водочки! - блажил петух.

- Давай-давай-давай-давай! Бабье мясо повалём поваляй! - внезапно взвизгнул крот, изображая вдруг нахлынувшую лихость.

- Бугага, бугага, бугагашечки-га-га! - немелодично заорал какой-то подсвинок, вытянув шею.

- Тра-та-та, тра-та-та, похотища-блякота! Ос-тос-первертос, хламидомоноз! - орали еноты, стуча по столу пустыми кружками.

Сисястая зебра встала, и, тряся крупом, вскарабкалась на стол. Тот крякнул, но выдержал. Зебра ударила копытом и закружилась, колыхая надутыми грудями и отчаянно рассекая воздух гривой. Свинка раздувала щёки, выводя на флейте непотребные рулады.

- И-й-йух! Залупонь моя гола! Блядь какая стоебушка была! По ебалу малафья потекла! Накатила суть! Агаааа! - отжаривал петух что-то бессмысленно-похабное. Гребень его поднялся и заалел.

- Не могу молчать! - не выдержал волк. - Ща спою! - пообещал он и обещанное немедленно исполнил, издав протяжный, душераздирающий вой. Пьяный конь открыл глаза и повёл взором, исполненном какой-то блудной тоски.

Базилио молча встал, подхватил мешок и отправился в сортир - отлить и передохнуть от галдежа и непотребства.

В сортире он обнаружил Попандопулоса и гуся. Гусь выглядел довольным, у козла были масляные глаза. Кот понял, что Септимий не только профессионал задних дел, но и их же любитель, а проще говоря - жопник. К мужеложцам Баз, как христианин, относился крайне отрицательно, хотя и был вынужден мириться с их существованием. Присвистнув сквозь зубы, он задрал повыше хвост и помочился в напольный лоток для крупных существ, подпустив в струю секрет из прианальных желез - что называется, пометил территорию. Амбре поднялось такое, что порочная парочка спешно покинула помещение, не завершив начатого. Кот проследил за ними через стенку и увидел, что любовники скрылись в биллиардной.

Добравшись в своих воспоминаниях до этого момента, Базилио попытался припомнить, зачем он, собственно, это сделал. Кот отлично знал, что его метящий секрет практически невыводим, и что он, по сути, испортил помещение, причём надолго. С другой стороны, гусь и козёл не сделали ему ничего плохого, скорее даже наоборот. Базилио полагал, что никогда не следует причинять лишнего зла, вредить без выгоды или необходимости - эта доктрина соответствовала и Святой Библии, и жизненному опыту. Наконец, нанесённый непосредственно жопникам вред был невелик: так себе, мелкая шкода, даже не помешавшая извращенцам завершить начатое. Как ни крути, а подобное поведение свидетельствовало о потере самоконтроля. Возможно, решил он, виной тому была кристалловка, чистая только на вкус... Но, так или иначе, в общий зал он вернулся уже на взводе.

То, что он там увидел, умиротворённости ему не прибавило.

В зале стояла полная тишина. Все сидели ровно, не дыша, уткнув морды кто куда - кто в стол, кто в соседа. Петух, с обвисшим бледным гребнем и дрожащими ногами, сидел враскорячку посреди зала, держа в руках балалайку. С треснувшей деки свисала, подрагивая завитком, оборванная струна - длинная, блестящая. Рядом с петухом валялась мёртвая свинка, из окровавленного рыла торчал обломок флейты, забитой в горло.

А вокруг - и в зале, и у двери, и возле биллиардной - стояли шерстяные.

Их было не меньше десятка, все одинаковые, в новеньком нахнаховском камуфле. У старшего была кривая сабля, у прочих - какие-то железки. У одного в ноздре болталась бронзовая серьга.

Обезьяны были некрупные и выглядели не страшно. Но в зале висела кислая вонь смертного ужаса.

Кот оценил ситуацию. Судя по всему, кучка нахнахов решилась подудолить "Щщи" - а потом, по своему обучаю, учинить резню или что-нибудь похуже. Это было против всех понятий, но шерстяные были беспредельщиками и понятия не ставили ни во что. Неясно было, правда, каким образом стая подонков, которая, по всем известным историческим закономерностям, должна была бы давным-давно загнуться от собственного беспредела, сумела не только выжить, но и набрать такую силу. Тем не менее, им это удалось, и теперь они успешно прессовали всех, до кого могли дотянуться. Вот и сейчас случилось то же самое: несколько шерстяных пришли в чужой дом, убили гостя, и явно намеревались продолжать в том же духе, при полном отсутствии какого-либо сопротивления.

Базилио поняли, что замечен, и выступил чуть вперёд, одновременно просчитывая пути отхода. Отметил про себя, что нахнахи расположились довольно бестолково и даже беспечно: будь здесь другая публика, можно было бы взять их толпой на рывок. Но никакой толпы не было. Были испуганные до потери пульса существа, каждое из которых надеялось только на то, что не повезёт кому-нибудь другому.

Начальник нахнахов повернулся, посмотрел на кота внимательно, что-то решил и отвёл глаза. Кот понял это так, что его оценили и не будут мешать уйти. Что, разумеется, и следовало сделать.

- Эй, шерсть, - услышал кот собственный голос. - Это зачем? - он показал на мёртвую свинью.

Главный обезьян приподнял брыли, показав жёлтые клыки.

- Харам, - показал он на свинью. - Куфр, - волосатый палец уткнулся в петушиную балалайку.

Базилио понял, что влип - чёрт знает как, но влип, причём на совершенно ровном месте. Он не собирался геройствовать, свои дела здесь закончил, судьба трусливых и подловатых аборигенов ему была совершенно безразлична, мнение шерстяных о собственной персоне - тоже. По-хорошему, заедаться в такой ситуации былог совершенно незачем. Надо было простой уйти, вот только ноги приросли к полу, а шерсть встала дыбом.

- Что такое харам? - зачем-то спросил он.

На его удивление, тварь с саблей и вправду задумалась.

- Харам - это чэго нэ любит нащ Тарзан, - наконец, выдал шерстяной определение.

- А что любит Тарзан? - кот понимал, что безнадёжно влипает, но остановиться не мог.

- Тарзан любит халяль, - пасть шерстяного расплылась в подобии ухмылки.

- А что такое халяль? - кота несло.

- Я же гаварю - это чэго любит нащ Тарзан! Ты глюпый, да? - удивился зверь.

- Не знал, что Тарзан не любит свиней, - Базилио удалось немного взять себя в руки, и он твёрдо решил, что уйдёт сейчас же, пока не поздно. Что такое "куфр", он решил не выяснять.

- Падажды, - ухмыльнулся нахнах, когда кот повернулся к нему спиной и начал пробираться к выходу. - Ты мнэ нэ заплатиль. За... - он покрутил в воздухе волосатыми пальцами, пытаясь вспомнить сложное слово, - за кансультацыю.

Кот повернулся и посмотрел шерстяному в глаза.

- За какую консультацию? - почти ласково спросил он.

- Я тэбэ сказаль, что харам и что халяль. Это закон твоэй жызнь. Будэщь жить, если будэщь нащ закон. За это, щто ты узналь закон, ты должен платыт.

- И сколько же? - осведомился кот, снимая очки.

- Всё, - лаконично ответил шерстяной, показывая на мешок.

- Знаешь, - улыбнулся Баз, - я лучше отработаю.

Первый зелёный луч раскрошил нахнаху левый глаз, второй - поджарил правый. Нахнах схватился за морду и взвыл.

Кот прыгнул на стол, уклоняясь от брошенный кем-то железяки и выигрывая пару секунд на перезарядку конденсаторных каскадов. Следующий лучик пробил щёку бросавшего и вышел из уха. Тварь упала на пол и задёргалась - видимо, луч не убил её, а только повредил мозговую ткань. Ещё одному нападающему кот засадил импульс в позвоночник и его, похоже, сломал.

На этом везение закончилось. Шерстяные поняли, что имеют дело с опасным бойцом и рассредоточились по залу, укрывшись за спинами гостей.

Кот попал в идиотское положение. Он прекрасно видел скелетики шерстяных и мог бы поджаривать каждого по одиночке. К сожалению, между каждым обезьяньим скелетиком и лазером имелась прокладка из совершенно постороннего мяса. За жизнь которого по отдельности и в совокупности он в любое другое время не дал бы и гнутого сольдо - но вот только не сейчас.

Нахнахи тоже оценили ситуацию. Один взял на заточку сисястую зебру, и, прикрываясь ей как щитом, вышел на относительно свободное место.

- Гэрой, да? - раздалось из-за зебры. - Слющай, гэрой, - в сиську зебры уткнулась острая железка, вошла под основание, по шерсти мгновенно расползлась тёмная кровь. Зебра дико, до боли в ушах, закричала.

- Э? Чё за дела? - раздалось из угла. Это проснулся пьяный конь-первоход, пропустивший самое интересное.

- Воха, - бросил прячущийся за зеброй. - Разбэрись.

Конь тем временем что-то понял, решительно сбросил пальто и встал в боевую стойку, гордо помавая копытами. Тут ему в горло вошёл метательный нож, и наивный тушняк с грохотом рухнул, опрокинув сразу два столика. Второй подарочек от Вохи прилетел волку, вжавшемуся в угол - ножик вонзился в стену, пригвоздив к ней волчье ухо. Волчара смешно заскулил, но даже не рыпнулся. Третий пошёл криво - Баз выцепил в инфракрасном диапазоне волосатую лапу и на очередном замахе отстриг ножевику кончики пальцев.

Базилио, однако, не обольщался. Ситуация была патовая. Электрический кот был шерстянке не по зубам, но и помешать нахнахам заняться любимым делом - резнёй - он тоже не мог. Играть в пятнашки среди трупов можно было долго - вот только уверенности в том, что сейчас к шерстяным не подгребёт подкрепление, не было.

- Сэйчас, дарагой, - как будто услышал его мысли шерстяной, - здэсь ещё нащи будут, ты нэ тарапись, всё равно нэ убэжищь. Ми тэбэ много интэрэсного сдэлать. А пока послющай мюзыка.

Нахнах ещё раз наколол зебре сиську, та снова издала дикий крик, совершенно такой же, как и в первый раз - будто у зебры внутри срабатывала какая-то машинка, воспроизводящая именно этот звук.

Внезапно петух, о котором все забыли, вскочил на ноги и схватил балалайку.

- Эхма! - заорал он, перекрикивая зебру. - Лето не зима! - две оставшиеся струны отчаянно задребезжали. - Похотища-блякота, растуды качель-пизда! - он загреготал, запрыгал, ноги засучили по воздуху.

Шерстяные от такого опешили - секунды на две. Этого времени хватило, чтобы петух в немыслимом прыжке перелетел за спину шерстяному. Раздался характерный звук удара балалайкой по черепу, потом - вкусный хруст ломаемой шеи.

Зебра тем временем набрала воздуху в лёгкие и снова заорала - на сей раз, видимо, от избытка впечатлений.

Петух вылетел вперёд, держа в клюве нахнаховскую заточку, крутанул головой чуть ли не на триста шестьдесят градусов, и, найдя взглядом кота, коснулся пальцами предплечья. Кот сомкнул когти, сделав "понял". Шлёпнул себя по бакенбарду и сложил пальцы четвёркой - за спиной Защекана прятались четверо шерстяных. Петух снова прыгнул спиной, завернув голову назад под немыслимым углом. Гребень его раздулся и стал ярко-малиновым.

Зебра, до которой, наконец, дошло, что она свободна, упала на четвереньки и тремя огромными прыжками достигла раздаточного столика, под который и забилась, трясясь всем телом.

- Ннняяяка! - заголосил петух, падая на пол и втыкая заточку в ногу подставившемуся шерстяному. Тот не нашёл ничего лучшего, как вонзить своё оружие в ближайшее подвернувшееся мясо - им оказался енот, прижавшийся к столу и накрывший голову лапами. Енот заорал не хуже зебры, к его воплю добавился захлёбывающийся вопль нахнаха, которому кот, поджидавший момента, срезал лазером ухо и полщеки.

- Эй ви! - заорал укрывшийся за стойкой шерстяной. - Давай гаварить будэм!

Кот инстинктивно, не думая, отпрыгнул. За жизнь он успел выучить, что означает у беспредельщиков подобное предложение.

Он не ошибся - в пол воткнулся арбалетный болт. Нахнахи оказались не такими самонадеянными болванами, как он думал. Они всё-таки выставили внешнюю охрану, да ещё и вооружённую редким оружием.

Баз оставил прочих врагов на петуха и развернулся лицом к стреляющему, одновременно расширяя диапазоны - и увидел здоровенного обезьяна в железном шлеме. Тот стоял на гостевой площадке с самострелом и неторопливо прицеливался.

"Них-хуя ж себе вундервафля!" - только и успел подумать Базилио, заряжая обезьяну в лоб пикосекундным импульсом. Шлем не пробило, но вмятина образовалась хорошая, вместительная. Шлемоносец рухнул с лестницы, по пути попав ногой в аномалию, та прокрутилась и ногу защемило. Нахнаха с размаху приложило мордой о дерево и он затих.

Решив не тратить электричества на добивание врага, кот прыгнул, перевернулся - и увидел, что петух лежит на полу и меленько-меленько дёргается, а из клюва течёт пена. Гребень его набух багровым.

Из-за стойки появилась торжествующая морда нахнаха, а за ней - совершенно бесшумно, как тень - кротовая лапа. Баз не успел удивиться, как лапа сделала неуловимо быстрое движение, когти вошли в шею над волосатым кадыком. Нахнах тихо булькнул и осел.

Остальные бойцы шерстяных, видя такую скорую убыль личного состава, как-то подрастерялись. Кот успел убрать двоих, прежде чем третий попытался взять заложника. К несчастью для себя, он выбрал волка. С этим позорным кадром Базилио церемониться не стал и проткнул обоих одним лучом.

Тут образовалась новая проблема - вусмерть перепуганная, казалось бы, публика слегка очухалась и зарыскала в поисках спасения.

Сначала дёрнулся выхухоль. Базилио осадил его взглядом, тот понял и вжался в стену. Потом гозман попробовал было тихо выползти из-за стола, отчаянно заскрипел отодвигаемым стулом. Кот повернул голову - и в этот самый момент какая-то шальная коза в пёстрой блузе сорвалась с места и с неразборчивым мемеканьем поскакала через зал, закрыв коту сектор обстрела. Налетелв со всей дури на корчащегося на полу петуха, дурная животина споткнулась, ёбнулась рогами о стойку и сползла на пол. Это, похоже, немного охолонило прочих, но Баз понимал - в любой момент вся эта толпа может ломануться на выход, и тогда будет ой-ёй-ёй. На всякий случай он погрозил кулаком сидящим, показал пальцем вниз - сидите, мол, - и для убедительности скорчил страшную рожу. Неизвестно, какое это произвело впечатление, но желающих повторить козью выходку не нашлось.

Мелкий шерстяной с серьгой в ноздре - судя по обожжённой руке с косо срезанными пальцами, тот самый Воха, - нырнул в дверь сортира, громыхнул щекодой. Видимо, он рассчитывал найти другой выход или просто забаррикадироваться. Кот улыбнулся - и точно, через пару секунд оттуда послышалось сдавленное рычание и звуки рвоты. Ядрёный запашок сработал - незапланированно, но очень удачно.

Внезапно осмелевший Боба - он, оказывается, всё это время прятался под стойкой - неожиданно ловко запустил в воздух бутылку с водкой, метя в шерстяного, который нагнулся за валяющейся на полу заточкой. Бутылка оказалась кстати - зверь потерял равновесие и бухнулся на колени. Коту осталось только прожечь у него в маковке аккуратную дырочку.

Этот был, похоже, последним. Базилио осмотрелся, совмещая оптику и рентген, заодно глянул и на петуха - и убедился, что Защекан не дышит.

Кот осторожно обошёл помещение (сидящие за столиками косились на него с ужасом) и добил двух подранков, маякнул кроту, чтобы тот занялся латоносцем, подобрал стрелу, обнюхал. Стрела не пахла ни мочой, ни кровью - выпустивший её даже и не думал об отпечатках ауры, по которым стрелявшего можно было бы найти. Такое мог позволить себе только тот, кто действительно никого не боялся.

Баз срезал лазером с петель дверь сортира и выволок оттуда полузадохшегося, облёванного Воху. Его он уложил на пол, вывернул ему руку и уселся с удобством сверху.

В таком состоянии шерстяной выглядел жалко. Однако глазки блестели ненавистью.

- Так, - сказал кот, располагаясь на своей жертве так, чтобы не дышать её запахом. - Теперь и поговорить можно.

- Ты плохо умрёщь, - пообещал Воха. - Клянус Тарзаном, ты очэнь плохо умрёщь.

- Возможно, - согласился кот. - Но вот у тебя-то какие перспективы?

Нахнах высказался в том смысле, что он кого-то в рот эбаль. Кот счёл это неуважительным.

- Вы артистку убили, - напомнил он. - По понятиям за это знаешь что полагается?

Шерстяной выразил мнение, что понятия - харам, и Тарзан их эбаль.

Базилио вздохнул. В отличие от Попандопулоса, он не любил причинять боль. Если уж приходилось с этим возиться, он старался делать всё быстро и результативно. С годами он выработал схему, которая его обычно не подводила.

- Мы попытаемся немного оживить наш диалог, - приговаривал он, выламывая клиенту волосатую лапу. - Полагаю, начнем мы с измельчения твоих лучезапястных суставчиков. Знаешь, как аппетитно они захрустят? То-то, аппетитнее, чем кукурузные хлопья. Потом я подогрею тебя лазерочком. Сначала чуточку обжарю мочки ушей, потом пройдусь по жирненькому загривку. Ах, какими завитушками из копчененького мясца ты украсишься, любо-дорого будет посмотреть! Далее наведу я огнь опаляющий на твои чудесные чёрные кудряшки - красавцем сделаешься неописуемым! Потом лучик-то тепловой на губки тебе направлю: надо, чтоб они у тебя были поярче, позапеканистее. Затем еще носик... - слова у кота не расходились с делом, так что когда дело дошло до носика, шерстяной уже выл не переставая.

Доведя клиента до нужной кондиции, когда тот был уже готов на всё, чтобы хоть немного уменьшить боль, кот приступил к допросу. В основном его интересовало, кто планировал операцию, а главное - придёт ли подкрепление. Волновал также вопрос об арбалете.

Результаты экспресс-допроса были несколько обескураживающими. Воха оказался даже не нахнахом, а курсантом Гиеновки, военного училища в Гиен-Ауле. Он отучился три года и что-то умел. Третьекурсником был и парень с арбалетом - именным, подаренным какой-то комиссией за хорошую стрельбу. Что в этом такого удивительного, Воха не понимал. Остальные были и вовсе зелёные. У них был отпуск, они гуляли, ну и догулялись до идеи пойти в пресловутые "Щщи" и там побарагозить. Нет, резать посетителей они не собирались, дудолить заведение всерьёз - тоже. Они хотели посидеть, покушать, ну и немножко пошалить. Им не понравилась музыка и "бэспарядок", и они это исправили. Почему из-за такой мелочи на них вдруг напали, Воха, опять же, не мог взять в толк, несмотря на всю доходчивость котовых аргументов.

Базилио почувствовал что-то вроде разочарования, хотя и отдавал себе отчёт, что с настоящими бойцами он бы так просто не разошёлся. Какой бы скобейдой не были шерстяные, но драться они умели. И всё-таки ему было неловко, поэтому Базилио отпустил парня без лишних мук, передавив ему сонную артерию. Последним словом Вохи было "зачэм".

Закончив с этим, кот, наконец, пошёл к столу. Крот осторожно и бережно положил на него тело петуха. Рядом встал Боба, прижимая к себе ту самую бутылку.

- Инфаркт, - коротко сказал крот Бобе, закрывая петуху клюв. - Я думал, Валька от печени уйдёт, а вон оно как вышло. А всё равно - умер в бою. Ну хоть так, - он начал стаскивать с петуха свитер.

- Он кто? - спросил кот, коснувшись белых шрамов на гребне - на месте грубо сведённого партака.

- Командир отделения, - просто ответил крот. - Защёкин Валентин Павлович, спецназ Директории. Двадцать три командировки.

- Понятно, - протянул Базилио. - А чего он так? Служил бы.

Крот вытер лапой нос.

- Рапорт на него написали. Штабные крысы дали ход. Выперли, наград лишили и военную прошивку ему грохнули. Всё продал, кое-что прошил обратно по нелегалу, ушёл к эсдекам наёмником. Там мы и познакомились. Хороший был командир, бойцов берёг. Себя не сберёг. Шерстяные его отловили. Разговорчики ходили, что продали его. Командиры и продали. Ну да кто теперь разберёт... Мы его через сутки отбили, живой был, только опоздали малешко... - он молча сдёрнул с мертвеца штаны. Кот увидел страшные шрамы на бёдрах, изуродованный пах, и всё понял про завершение половой зрелости.

- Вот после этого он и ушёл, - закончил крот. - Стал петь. Голос у него был. А я с ним. Не бросать же Вальку.

- И чего ж вы на ребилдинг бабла не собрали? - нахмурился Базилио. - Вы ж популярная группа. Или в Директории уже и денег не берут? Что-что, а эти погремушки ему бы в два счёта отрастили.

- Мы два раза на это деньги собирали. Валька всё пропивал нахрен. Говорю же тебе, в службе он разочаровался, а это не лечится. Ладно, хоть умер хорошо, с музыкой. Ну что, проводишь с нами командира? - кот кивнул. - Что из него будешь? Гребешок мой, - предупредил он сразу.

- Яйца бы съел, в каком-то смысле они у него были, - признал Баз. - А так - что положите. Потрошки какие-нибудь.

Подошла сука-подавальщица, крот дал ей ноги покойника, сам взял за руки, и они понесли труп на кухню, готовить последнее солдатское угощение.

Публика, немного отошедшая от всего пережитого, начала шевелиться. Зебра выбралась из-под раздаточного стола, и, пошатываясь, поплелась куда-то, смотря перед собой невидящими глазами. Енот, сидевший рядом с убитым собратом, тихо заскулил сквозь зубы. Выхухоль попытался было встать и снова сел - было слышно, как у него подломились коленки. Но уже было понятно, что все более или менее в себе, ситуацию понимают и хотят только одного - как-нибудь по-быстрому сделать ноги.

В воздухе висел кислый, перегоревший страх, а также стыд и срам, подкрашенные котовой вонью из сортирного проёма.

- Сидеть тут не будем, - предупредил кот. - Стошнит.

- В бильярдной накроем, - предложил Боба. - Или на кухне, там место есть.

- Сколько у нас в запасе? - решил всё-таки не затягивать с этим кот.

- Ночь, - оценил Боба. - Вообще-то, я так думаю, их не скоро хватятся, но кто-нибудь стукнет, - он скосил глаза на молчаливую толпу, уже потянувшуюся на выход. - Хорошее было место, - он обвёл взглядом закопчёные своды "Щщей".

- Извини, что-ли, - кот положил лапу Бобе на плечо.

- Да не за что, ты всё правильно сделал, - сказал обезьян. - Я что, не понимаю? Шерстянка так и так "Щщи" у нас отжала бы. Через полгода максимум, а вообще-то раньше. Они сейчас всё под себя берут. А так - уйдём на красивом аккорде. Я давно хочу в Директорию свалить, - признался он. - Старенький я, мне бы клеточки перебрать и всё такое. А лучше перепрошиться. В орангутанга, - Боба сделал вид, что шутит.

- Ты понятно. Счета у тебя там в банке. (Мартыхай сделал каменную морду.) - А команда? Повара, охрана, прочие?

Боба махнул лапой, что могло означать разное.

- А хозяин ко всему этому как отнесётся? - продолжал любопытствовать кот.

- Да чтоб я знал его, - обезьян говорил, похоже, искренне. - Мы за норму работаем, нам каждый месяц минималку выставляют по баблу и по артефактам. Ни разу не ошиблись, кстати. Кто-то тут за нами хорошо смотрит... Ну да чего уж теперь-то. Против шерстяных не побузыкаешь. Хотя валили вы их смачно. Ну и я тоже поучаствовал, - добавил он не без гордости. - Кстати, ты не мог бы? - он протянул коту ту самую бутылку. - Чтобы ауры не осталось.

Кот поставил бутылку на стол, разбил её серией пикосекундных импульсов на мельчайшие осколки, потом сплавил их в однороную массу.

- Пожалуйста, - сказал он. - Это и тарзановские эмпаты не прочтут.

Тут из-за двери появился со склонённой головой Попандопулос, виновато волоча за собой гуся, из которого текло что-то неопрятно-розоватое.

Кот посмотрел на гуся в рентгене и покачал головой. Глистоед получил куда больше мужского счастья, чем смог выдержать.

- Да я чего, я ничего, - начал козёл, форсируя голос. - Да он мне сам - сильнее, говорит, сильнее. Вот я того... Вставил как следует. А у него там всё нежненькое такое...

- Пидор гнойный, - не сдержался крот.

- Кто гнойный? - тут же заелся козёл, с надеждой зыркнув на кота.

- Шёл бы ты отсюда, Септимий, - с усталым отвращением проговорил Базилио. - Далеко и надолго.

Крот смолчал, просто посмотрел на козла внимательно. Но что-то было в его взгляде. Что-то такое, отчего Попандопулос немедля заткнулся, бросил гуся на середине зала и поволокся к выходу.

- Жаль его. Внятный был барыга, - заключил крот.

- Грабил он вас, - напомнил Боба.

- Да я знаю. Кто чего будет? Хоть и умер плохо, а всё-таки гусь.

- Н-да. Надо оказать уважение. Основа гастрономическая, - подтвердил Боба.

- Мне печёнку, - обозначил свой интерес перс.

- Печёнка у него циррозная, - предупредил кротяра. - Хотя цирроз вкус даёт... Кстати. Как зовут-то?

- Базилио, - представился кот. - Можно Баз.

- Красиво. Я Карл. Позывной "Римус". Так и зовите.

- Тоже красиво, Карл, - сказал кот.

- А меня вы знаете, - резюмировал Боба. - Ну так чего? По первой, за знакомство?..

В этот момент проматываемая нить воспоминаний с треском лопнула.

Кот развернулся пружиной и подпрыгнул, шерсть встала дыбом. В животе стало пусто и гулко, и кот успел подумать, что это, наверное, и есть настоящий ужас.

Прямо на него смотрели два немигающих глаза, между которыми торчал зазубренный крючковатый клюв.

 

⇐ Предыдущая16171819202122232425Следующая ⇒

Поделиться: